Жемайтис Сергей. Жестокий шторм

   — Из каюты 481 вышел Антиноми, — вдруг насторожился Лоджо.
   — Вижу, Ник. Двигает к ресторану. Давай и мы за ним!
   — Он тебя не видел? — обеспокоенно спросил лейтенант.
   — А хотя бы и видел. Он же не идиот, чтобы пришить меня здесь, на виду у публики, да еще когда ты рядом.
   — Да, ты прав, Банни. На людях он не посмеет.
   — Что я и говорю, Ник. Давай иди помаленьку. Глаз с него не спускай. Сейчас все потянулись на ужин, так что в толпе он тебя не сразу засечет.
   — Пусть примечает. Я должностное лицо.
   — Вот, вот, Ник. Нам на руку твоя должность… Он хочет разнюхать, где наши.
   — Они ужинают сегодня в каюте Джейн.
   — Точно, Ник. Он увидит, что их нету, и станет решать, что же предпринять. Может, вернется или будет дожидаться ночи — часов трех-четырех. Первым он попробует кокнуть где-нибудь в коридоре негра.
   — Откуда у тебя такие сведения?
   — Ты сам подумай, кто полезет в каюту дока после случая с Мадонной?
   — Ах да, я разрешил ему оставлять собаку на ночь в каюте.
   — Док у наших за главного. А вожака всегда убирают первым.
   — Ишь ты! — Лейтенант Лоджо с любопытством посмотрел на собеседника.
   — Теперь это у Антиноми не выйдет, Ник, если ты не спустишь с него глаз. Иди, Ник!
   — Иду! Только и ты не забывай об осторожности! — В голосе лейтенанта Лоджо прозвучала тревога. — Как только найдешь оружие, немедленно звони в бюро Бетти. Я буду держать с ней связь. Затем я попрошу синьора Антиноми пожаловать в свою каюту, возле которой будут стоять мои люди…
   — Да сколько можно об этом, Ник?
   — Ну, ну, все. Мы затеваем обыск. Находим нужное…
   — Протокол? Арест?
   — Вот именно, Банни! Прощай и помни…
   — Подожди, Ник. Если вдруг он повернет сюда, пригласи его к себе, дай ему заполнить какую-нибудь анкету. Или лучше заведи разговор об отце Патрике. Это развлечет Антиноми.
   — Банни! Ну кого ты учишь?
   — Ладно, ладно, Ник. Валяй!
   — Вдруг он взял оружие с собой?
   — Не должен. Раз его застукал Гарри Уилхем, он теперь станет осторожнее. Возьмет свои машинки, только когда пойдет на дело.
   — Куда он мог их спрятать?
   — Мест для этого в каюте не так много. Удачи, Ник!
   — Удачи и тебе, Банни, только помни основное правило криминалиста: хладнокровие, хладнокровие и еще раз хладнокровие. — Голос лейтенанта Лоджо заметно дрожал. — Ключ у тебя?
   — Да, Ник. Иначе мне пришлось бы терять время с отмычкой.
   — Не потеряй! И, пожалуйста, будь осторожен. Я пошел на это преет… нарушение инструкции только из высокого понимания долга…

 
   Малютка Банни мигом открыл каюту Антиноми запасным ключом. Вошел. Затворил за собой двери. Вытащил ключ из замка и, шагнув в салон, остановился пораженный: в кресле спал толстый человек, его обрюзгшие щеки вздрагивали, галстук-бабочка съехал на сторону, на ковре валялся черный пиджак и стояли стоптанные туфли.
   Малютка Банни оторопело глядел на спящего, улавливая в чертах его размякшего ото сна лица что-то знакомое.
   Толстяк приоткрыл правый глаз:
   — Вы вернулись, сэр? — И, увидев свою ошибку, открыл и левый глаз, сделал попытку приподняться? Его удивление сменилось любопытством: — Вы к мистеру Антиноми?
   — Да.
   — Он забыл ключ в замке?
   — Дверь была открыта.
   — Вы звонили?
   — Да, но ты крепко спал, я дернул за ручку, дверь открылась. У нас с ним встреча.
   — Условились?
   — Да.
   — Странно, он ничего мне не сказал. А всегда такой точный, осторожный. Двери закроет — потянет за ручку. Я наблюдал.
   — Всякий может по ошибке оставить дверь открытой. Помню, в детстве наша соседка, тетя Эдит, никогда не закрывала ни двери, ни шкафы в доме, хотя всегда носила на поясе связку ключей.
   Толстый человек тяжело поднялся:
   — Малютка Банни! Вот чудеса!
   — Коротышка Рой! Ты ли это?
   С минуту они, забыв обо всем, хлопали друг друга по спине. Раздавались восклицания:
   — Черт возьми!
   — Дружище!
   — Ну какой же ты стал!
   — Дай я на тебя взгляну!
   Затем Банни, покосившись на дверь, спросил:
   — Когда вернется шеф?
   — Сказал, что поздно. Нанял меня стеречь каюту. Я работаю здесь стюардом. Странный человек этот Антиноми…
   — Он негодяй, Рой!
   — Правда, Банни? То-то я с ним неловко себя чувствую.
   — Да, дружище. И еще какой негодяй! Клейма негде ставить.
   — Ты пришел с ним посчитаться?
   — Пока нет. Пришел вырвать у него ядовитые зубы.
   — Говори яснее, Банни. Извини, я обуюсь. Вот несчастье…
   — Что такое, Рой?
   — Шнурок порвался. Говоришь, скверный человек?
   — Об этом после. Скажи, Рой, у него нет узкого черного чемодана?
   — Есть. Но сам понимаешь…
   — Ты сейчас тоже все поймешь. Ты не думай, я не стал вором. Давай чемодан.
   — Там галстуки, носовые платки.
   — Увидишь и еще кое-что поинтереснее.
   — Я доверюсь тебе, Банни. Ты всегда за меня заступался.
   — Ставь на стол. Замок у него, кажется, нехитрый?
   — Он открыт. Вот посмотри — галстуки, носки. Все очень дорогое. Богатый человек.
   — За убийства. Рой, щедро платят.
   Малютка Банни ловко вытащил вставную часть чемодана, открыл второе дно и с облегчением вздохнул: все гнезда на красном бархате были заняты.
   — Точно такое я видел по телевизору, — сказал Малютка Банни, — только там было синее дно, а здесь — красное. — Банни осторожно взял один из пистолетов, внимательно осмотрел и положил на стол, рядом с ним разместил и все остальное содержимое двойного дна.
   Стюард, затаив дыхание, следил за каждым его движением, качая головой и поджимая губы. На лбу у него поблескивали капельки пота.
   — Ну а теперь? — спросил он робко. — Куда все это?
   — Выброшу, Рой. Да тут еще не все. Загляни-ка в шкафы, там где-то должна находиться кобура с кольтом.
   — Сейчас, Банни, сейчас. Вот что за фрукт, оказывается, этот Антиноми!
   — Давно ты стал плавать, Рой?
   — Первый рейс… Служил в ресторане, работал шофером, собирал цитрусовые, горбил в порту… Нету здесь ничего, Банни. Да чем только я не занимался! Был сэндвичменом, собачьим парикмахером… Нету, Банни, никакого кольта…
   — Заглядывай во все углы, это и в твоих интересах.
   — Думаешь?
   — Все может быть, Рой. Ты помогаешь мне сорвать у него крупнейший подряд… Дома давно был?
   — С тех пор и не заглядывал. Не с чем было приезжать, Банни. Мои старики живут плохо. На меня, наверное, надеются, а я, видишь…
   — Ничего, Рой, я тебе помогу подняться. Возьму к себе в конюшню. Я теперь держу скаковых лошадей, Рой. Подфартило!
   — Ой, Банни! Правда?
   — О чем разговор, Рой…
   Кобура с кольтом нашлась в коробке из-под туфель. Малютка Банни, осмотрев кольт, удивился:
   — Смотри-ка, Рой! Он у него и тут со снятым предохранителем. Уж такая, видно, привычка, чтобы не терять ни сотой секунды. — Малютка Банни поставил пистолет на предохранитель и положил обратно в коробку. — Вот теперь, наверное, все, — сказал Банни. — Автомат взяли у Клема. Пожалуй, все, и мы в коробку все и сложим. Нет тесьмы, чтобы перевязать?
   — Не знаю, Банни.
   — Поищи.
   — Галстуком?
   — Идея, Рой. Давай вон тот серый. Все же одну чертову машинку надо взять с собой. На время, Рой. Неизвестно еще, как у нас обернется дело. Убери все, как было, и поставь на место. Ну вот и порядок. Сколько там времени?
   — Девять двадцать.
   — Детское время.
   — Вдруг придет?
   — Не бойся.
   — Ты его убьешь, Банни?
   — Не собираюсь, а надо бы.
   — Не надо, Банни. Отвечать придется.
   — Не буду, Рой. Скажи, сколько он тебе обещал за охрану своей конуры?
   — Тридцать долларов.
   — На держи сорок. Теперь садись, и давай выпьем за встречу.
   — Вдруг…
   — Он сейчас ужинает, а потом застрянет в казино. Выпивка здесь классная.
   У Коротышки Роя дрожали руки, когда он разливал виски в стаканы.
   — Ну так за будущее, — сказал Малютка Банни. — За твое и за мое. У меня оно как будто неплохо наклевывается. Ты женат?
   — Был, Банни, два раза, да все понапрасну…
   — Женишься в третий… Теперь уходи. Я за тебя подежурю. Я живу в каюте 778. Заходи, поговорим. Ну давай пять!
   — Мне бы его следовало увидеть… рассчитаться…
   — Дело есть дело, ты прав, Рой. Вот возьми.
   — Банни! Здесь сотня!
   — Бери, Рой.
   Тряся щеками, жалко улыбаясь, Рой вышел из каюты 481.
   Встреча с Коротышкой Роем нарушила все планы Малютки Банни. Теперь он не мог уйти: тогда Антиноми сорвет на Рое все зло, чего доброго, обвинит того в воровстве. «Придется дождаться и объяснить этому нечеловеку. А ведь и правда: „Антиноми — значит „против человека“, „нечеловек“ или что-то в этом роде. Надо же! Как ловко подошла к нему фамилия! Неужели весь род у него такой?.. Объяснить, значит, ему, что Рой здесь ни при чем, что я выставил его отсюда. Ждать — так не будем время терять“. И он налил себе немного виски, разбавил из сифона содовой. Выпил и стал думать о мисс Брук. Собственно, из-за нее он и ввязался в это рискованное дело. Будь на ее месте кто-либо другой, он не стал бы так рисковать. Теперь весь клан Минотти станет мстить. Разорят. Убьют…
   Думая о своем возможном печальном конце, Малютка Банни все же улыбался, зная, что все, что он сейчас делает, будет одобрено прелестной мисс Брук, если она каким-то чудом узнает. Малютке Банни нестерпимо захотелось поговорить с мисс Брук, хотя бы перекинуться с ней парой фраз. Но когда он, набрав номер телефона, услышал ее голос, то лишился дара речи, покрылся испариной и на ее нетерпеливое «алло» издал только нечленораздельный мык и опустил трубку на рычаг. Посидел несколько минут, ругая себя за трусость, потом позвонил Бетти и попросил передать Нику Лоджо, что у него все в порядке.
   — Что значит в порядке? — В голосе Бетти слышалась настороженность.
   — Ник знает. Он не забегал, мэм?
   — Ну как же. Какой-то он сам не свой. Что вы с ним затеяли, Банни?
   — Ничего особенного, мэм. Он просил меня кое-что разузнать, вот я и разузнал. Так что все в порядке, мэм. Извините, ко мне пришли…
   Звякнул ключ в замке. Банни поставил коробку с пистолетами под стол, уселся поудобнее.
   Увидев незваного гостя, Антиноми по привычке сунул было руку под пиджак и быстро вынул: впервые, за много лет он вышел без оружия.
   — Рад тебя видеть, Банни, — начал он, ища глазами стюарда. — Я знал, что ты придешь и мы наконец договоримся. Скажи, Банни, ты не застал здесь толстого, мордастого малого?
   — Застал, Эдуардо. Он здесь у тебя дрых, ну я и попросил его идти досыпать к себе. Между прочим, этот мордастый малый — мой старый друг Рой Коллинз.
   — Извини, Банни, не знал, что у тебя везде друзья. — Антиноми быстро прошел к шкафу. — Я сменю туфли, Банни, жмут, проклятые.
   — Не трудись, Эдуардо. Кольт у меня. И ампулометы — тоже.
   Антиноми уперся спиной в шкаф.
   — Что все это значит, Банни?
   — То, что ты проиграл, и слушай внимательно, что я тебе скажу.
   — Ну, ну, выкладывай. Послушаем.
   — Ты прекращаешь свою подлую охоту на моих друзей.
   — Допустим. Ну а что я за это получу?
   — Спокойно унесешь свои ноги с судна и больше на него не сунешь носа.
   — Ах, Банни! Что ты за наивный парень! Да все они давно, и не мной, списаны в расход, эти твои друзья. Брось думать о них.
   — Ты, Эдуардо, сейчас должен думать о себе, я даю тебе последний шанс. Садись, время у тебя еще есть, прикинь, подумай.
   — Банни, говорю тебе как другу, не вмешивайся ты в это дело. Обратного хода мне нет.
   — Придумай. Уплати неустойку. Или что там у вас полагается?
   — Голову надо будет отдать! Свою голову, а она мне еще нужна, Банни.
   — Чтобы думать, Эдуардо. Твои карты биты. Сам видишь.
   — Задал ты мне задачу, Банни. Выпьем, может, что и придумается. — Антиноми старался всеми силами тянуть время. Он выбирал нужный момент, чтобы нанести неотразимый удар. Он знал приемы каратэ, с помощью которых противник почти мгновенно терял сознание или лишался способности к сопротивлению. Мешал стол. Надо было подойти ближе. Антиноми встал со стаканом в руке: — За твое благополучие, Банни!
   — Сядь! — строго прикрикнул тот.
   — Да ты что? Кто у кого в гостях?
   — Ты, Эдуардо. Сядь и не шарь рукой под столом. Пистолеты в коробке хорошо завязаны твоим галстуком. Надеюсь, ты не против?
   — Какие разговоры? Распоряжайся здесь всем. — В голосе Антиноми послышалась зловещая мягкость. Он медленно выпил и, ставя стакан, молниеносным движением раскрытой ладони левой руки нанес удар в дыхательное горло. Малютка Банни успел отклониться вправо, и удар пришелся вскользь, железные пальцы только ссадили кожу на шее. Малютка Банни упал вместе с креслом, выпустив из рук ампуломет. Лежа, он видел, как Антиноми рванул картон коробки, выхватил кобуру, расстегнул и выхватил кольт. Никогда Малютка Банни не забудет выражения его лица — торжествующего, неумолимо жестокого. Гангстер наслаждался, глядя, как его поверженный противник лихорадочно шарит рукой по ковру, не спуская глаз с кольта. Наконец Малютка Банни накрыл своей широченной ладонью крохотный ампульный пистолетик, и тут Антиноми нажал на спуск, лицо его исказилось, он жал изо всей силы, но выстрела не было. Наконец он понял, в чем причина, и привычно, большим пальцем, сдвинул предохранитель. В этот миг грудь его словно обожгло раскаленным железом. Он закачался, но устоял на ногах и стал медленно поднимать вдруг отяжелевшее дуло пистолета, шепча деревенеющими губами:
   — Сейчас и ты… сейчас…
   Малютка Банни выстрелил второй раз. Кольт выпал из рук Антиноми.
   Поединок продолжался всего несколько секунд, но какими долгими показались Малютке Банни эти мгновения. Он тяжело поднялся с ковра, ударом ноги отбросил кольт, хотя и видел, что Антиноми мертв. Постоял, поглядел на него. В распахнутых темно-карих глазах убитого сохранялся еще живой блеск, но в них появилось выражение отстраненности от всего земного. На пальце зелеными бликами переливался изумруд.
   — Черт побери! — проворчал Малютка Банни, думая, что в те четверть секунды, пока Антиноми снимал предохранитель, решилась его судьба. Он назвал себя самонадеянным идиотом, который, будучи вооруженным до зубов, чуть было не позволил убить себя.
   «Теперь хоть не будь разиней. Решай, и поскорее, как быть с этим. Можно так и оставить. Пусть и кольт лежит возле него. Подумают, что хотел застрелиться и умер от удара». Тут он вспомнил о стюарде, того не проведешь, он сразу поймет, в чем дело, и на теле Антиноми остались синие пятна. Опытный врач поймет. Коротышка Рой, может быть, сразу и не выдаст, а будет тянуть из него деньги. Но потом… Нет, первый вариант отпадал, Рой, наверное, сейчас ждет у двери. Может быть, что-то даже слышал.
   Он подошел к окну, рама была опущена, пахнуло морской прохладой. Выглянул. Вверху, ближе к носу, рдел красный бортовой огонь, далеко внизу журчала вода, вспыхивали красные отблески на волнах. Справа и слева в ближних каютах было темно, светились окна только в нижних ярусах, оттуда рвались завывающие голоса джаза, рокотали барабаны.
   Банни был воспитан на правиле средневековых рыцарей, что все находившееся на противнике переходит в его личную собственность. Без зазрения совести он очистил карманы, набитые деньгами: как всегда, и в этот вечер Антиноми играл удачно. Сдернул с пальца кольцо с изумрудом. Задержал взгляд на фотографии пожилой красивой женщины и очаровательной девочки лет шести, очень похожих на застывшее лицо Антиноми. Фотографию положил в карман убитого, прошептав:
   — Никогда бы не подумал, что и он кого-то любил…
   Подняв тяжелый труп, он подволок его к окну и вытолкнул в него. Донесся короткий всплеск. Малютке Банни он показался таким оглушительным, что он застыл у окна, ожидая, что сейчас проснутся все пассажиры, замолкнет музыка, судно остановится.
   Джаз гремел с прежней силой, судно мчалось по ночному океану. Выбросив в волны все оружие, Банни закрыл окно.
   Ноги подгибались. Подошел к креслу, хотел сесть и отпрянул от него — в нем только что сидел Антиноми, — пересел в свое кресло. Выпил полстакана неразбавленного виски. Стал мысленно кого-то уверять, что не хотел убивать этого человека, что только оборонялся. Потом встал, вытащил носовой платок, протер им стол, стаканы, бутылку с остатками виски, оконную раму. Обвел взглядом салон, припоминая, за что еще брался руками.
   Из невидимых светильников лился желтоватый свет. Вся мебель стояла на месте. На ее матерчатой обшивке не могло остаться отпечатков пальцев. Разве на шкафу? Протер полированную поверхность шкафа и пошел к двери, осторожно ступая по ковру. Повернув голову к зеркалу, почувствовал саднящую боль на шее. Подошел ближе к зеркалу. На шее синела полоса. Покачал головой: «Если бы на дюйм правее к сонной артерии…»
   Протер ручку двери. Открыл ее. Выглянул в коридор. Коротышка Рой шел к нему из зеленоватого сумрака.
   — Я думал, что ты останешься у него ночевать, — сказал он, подойдя. — Уже третий час. Беспокоился за тебя…
   — Идем, Рой. Я провожу тебя немного. Вот бы ни за что не поверил, что плывем вместе. Ну что стоишь?
   — Думаю зайти к Антиноми.
   — Зачем?
   — Видишь ли, я по ошибке прихватил его портсигар.
   — В самом деле? Как же это так, Рой? Я поклялся, что этого не могло быть, и заплатил полную стоимость вещи.
   — Сколько?
   — Двести долларов.
   — Мало, Банни. Портсигар золотой, стоит дороже.
   — Такую сумму он сам назвал.
   Рой захихикал:
   — Ах, Банни, здорово я тебя разыграл!
   — Не понимаю, Рой.
   — Портсигара-то никакого нет. Все это я сейчас придумал.
   — Для чего?
   — Не догадываешься? Там ли Антиноми или его уже нету?
   — Ну и что?
   — Ты же его убрал!
   — Не угадал, Рой. Антиноми до сих пор не пришел.
   Из груди Коротышки Роя вырвался стон:
   — Врешь, Банни! Я кое-что слышал. Он там.
   — Ты слышал шум из другой каюты.
   — Нет, Банни! Я разобрал ваши голоса.
   — Еще что?
   — Больше ничего. Потом все стихло. Кто-то наливал в стаканы виски.
   — Я наливал. Выпил всю бутылку. Заснул, как ты. Проснулся и решил послать его к дьяволу.
   — Пистолеты?
   — Выбросил в окно. Держать их опасно. Ему оставлять — еще опаснее.
   — Надо было вызвать нашего детектива, понятых и составить акт.
   — Капитан запретил делать обыски в каютах.
   — Врешь все, Банни!
   — Помолчи, Рой. Кто-то сюда идет.
   Когда мимо прошли два матроса, Малютка Банни шепнул с угрозой:
   — Иди за мной и заткнись!
   — Иду, иду, Банни. Ты не обижайся. Значит, ты его не пристукнул?
   Коротышка Рой семенил за Малюткой Банни, нудно скуля:
   — Опять остаюсь ни с чем. Надо было самому пришить, раз он такой подлец. Денег у него куча. Игрок. Кольцо на пальце тысяч за пять, а то и больше. Нет, Банни, так нельзя. Если ты его убрал, то давай по-честному: половину его капитала мне. Ты всегда поступал честно.
   Малютка Банни остановился, посмотрел в пустынные концы коридора, сказал, сдерживая раздражение:
   — Я могу, Рой, объяснить полиции, кто разделался с этим человеком.
   — Кто, Банни?
   — Ты, Рой. А кто же? Когда я зашел в каюту, ты только что спустил его в труп в окно. У тебя на морде все было написано, Рой. Так что брось скулить и благодари деву Марию, что зашел я, а не лейтенант Лоджо.
   Стюард, лишившись дара речи, выпучив глаза, смотрел на друга детства.
   Едва только Малютка Банни вернулся в свою каюту, позвонил лейтенант Лоджо.
   — Банни! Наконец-то! Я тебе уже звонил раз двадцать. Где пропадал?
   — Ты что, забыл?
   — Совсем нет. Я оставил его в казино за карточным столом. Через час стал тебе звонить и вот теперь насилу дозвонился.
   — Я его ждал в каюте.
   — Ах да! Правильно, как договаривались. Ну и…
   — Так и не дождался. Он не соизволил явиться спать.
   — Бетти мне говорила о твоем звонке. В остальном — порядок?
   — Да, Ник.
   — Оружие у тебя?
   — Нет, все списано за борт.
   — Ну и правильно. Нам важно его обезоружить.
   — Сделано дело, Ник.
   — Хорошо, Банни. До завтра. Скорее, до сегодня. Ведь уже светает…

 
   В праздничной обстановке большого круиза исчезновение Антиноми прошло почти незамеченным, только вечером игроки казино с облегчением отметили его отсутствие и скоро забыли. Лейтенант Лоджо в присутствии свидетелей произвел досмотр каюты с лупой в руках и строго спросил дрожащего от страха стюарда:
   — Это вы стерли все отпечатки пальцев?
   — Очевидно, я, сэр. Каждое утро, сэр, нам вменено в обязанность протирать пыль, мыть посуду, ванну, унитаз.
   — Мог бы сегодня и не протирать, не мыть, черт подери!
   — Не знал, сэр. Конечно, если бы… знать, сэр…
   — Достаточно, олух!..
   — Слушаюсь, сэр.
   — Можешь идти. Я вызову тебя подписать протокол.
   — Есть, сэр.
   В числе понятых был и Гарри Уилхем, как наиболее свободный из матросов. Глядя вслед уходящему Рою Коллинзу, он сказал второму матросу:
   — Боб! Держу пари на десять долларов, что он споткнется, не доходя до двери.
   — Идет.
   Тут же Коротышка Рой запутался в ворсе и растянулся на ковре.
   Гарри Уилхем, бросившись поднимать его, шепнул:
   — Молодец. Так всегда действуй!
   — Пятерка с твоего пари мне.
   — Ну конечно, Рой.
   Капитан «Глории» Смит, выслушав лейтенанта Лоджо, посмотрел на потолок, потом в окно, где стелилась слепящая лазурь океана, улыбнулся:
   — Печальный итог…
   — Но мною собран большой материал, опрошены все его карточные партнеры, стюард, бармены, маркер, палубные матросы…
   — Подождите, лейтенант. Вы со своей задачей справились блестяще. Я говорю о другом: об итоге человеческой жизни, о бренности всего земного. Зачем стремиться, вести борьбу, повергать в прах соперников, когда однажды утром придут в твою пустую квартиру, а ты уже где-то по пути в бесконечность?
   Лейтенант Лоджо состроил печальную мину:
   — Вы абсолютно правы, сэр. Мне также приходилось задумываться над этим…
   — Над чем, лейтенант?
   — Над этой самой бренностью, сэр.
   — Напрасно, лейтенант. В ваши годы я думал о деньгах, о женщинах, о том, как проведу вечер, что сделать, чтобы не обошли по службе, о новом костюме… Словом, обо всем, из чего складывается наша жизнь. С годами мелочные желания отпадают, остаются главные. — Он поправился: — Может, только кажущиеся главными, хотя и они… — Он махнул рукой и, слегка наклонив голову, дал понять лейтенанту Лоджо, что аудиенция окончена.

 
   Бетти спросила, задыхаясь от любопытства:
   — Ник, вы верите, что он сам прыгнул за борт?
   — Видишь ли, у меня другая версия. Его прикончили, а может быть, и живого сбросили в воду.
   — Но кто? Кто мог это сделать?
   — Люди Барреры. Месть, Бетти. Между кланами идет вечная война.
   — И убийцы едут с нами?
   — Конечно, Бетти. По крайней мере, до Токио они будут на судне.
   — Как вы хладнокровны, Ник! Убийцы рядом, а вы спокойно об этом говорите! Их надо схватить и надеть наручники!
   — Не так-то легко, Бетти. К тому же я не могу разбрасываться.
   — Из-за дела Паулины?
   — Именно, Бетти. Раскрыв убийц Антиноми, мы не получим тысячного гонорара.
   — Как мне хочется хоть одним глазком взглянуть на убийц бедного Антиноми!
   — При первой возможности я покажу их тебе, Бетти. Люди Барреры сейчас ходят в черных бархатных джинсах…
   — Только в джинсах?
   — Желтых рубахах, сандалиях на босу ногу.
   — Так почему их всех не переловят?
   — Чтобы взять их, нужны улики, неопровержимые улики, Бетти.
   — Держитесь от них подальше. Ник. Я волнуюсь за вас…

 
   Мисс Брук и Малютка Банни сидели за столиком в баре «Тритон и наяда», пили сухое калифорнийское вино.
   Мисс Брук пристально посмотрела на шею своего кавалера:
   — Банни! Я все хочу спросить вас: с кем вы вчера дрались?
   — Я? Что вы, мэм! С кем я мог подраться? Из-за чего?
   — Вот об этом я вас и спрашиваю.
   — Из-за царапины на шее?
   — Да, Банни. Царапина у вас приметная.
   — Поскользнулся на трапе, мэм.
   — Не зовите меня мэм. И, пожалуйста, не врите! Мне знаком такой удар.
   — Вам, Лиз?
   — Я, Банни, учусь на курсах каратэ.
   — Вы?!
   — Да, Банни. Вам нанесли удар раскрытой ладонью в дыхательное горло. Как вам удалось увернуться?
   — Не знаю, Лиз. В драке об этом не думаешь.
   — Ну вот, это другой разговор. Из-за чего вы поссорились?
   — Играли в карты. Партнер стал мухлевать… — Он умоляюще посмотрел на нее. — Не стоит об этом, Лиз. Так получилось. Я не хотел… Давайте лучше выпьем, Лиз.
   — Я догадываюсь, кто был вашим противником, Банни.
   — Ваше здоровье, Лиз!
   — Вы сильно рисковали, Банни. С противником, умеющим наносить такие удары, шутки плохи.
   — Это верно, он умеет драться.
   — Точнее — умел?
   — Какое приятное вино, Лиз…
   — Дайте мне вашу руку, Банни. Сильная рука у вас. — Она пожала ее. — Вы же дрались за меня, Банни. Я знаю.
   — Сегодня в ресторане танцы, Лиз.
   — С удовольствием, Банни, потанцую с вами.

 
   Мистер Гордон говорил, всем своим видом показывая, как он доволен ходом событий:
   — Вы не могли не заметить, друзья, с какой четкой последовательностью на сцене появляются все новые и новые персонажи! И каждый в свое время, в нужном месте!
   Джейн сказала:
   — Мне все как-то не верится, что Банни это сделал.