Страница:
— Передавайте обо всем замеченном, и немедленно! Я буду дежурить возле станции.
— Есть, чиф! Показались черные рифы, но туда никто не подойдет. Вечный прибой…
— Боже! — Джейн прижала руки к груди. — Скоро он будет над нами. Надо что-то предпринять! Может, действительно нам уйти на вашем катере, мистер Асхатов?
— Я бы с удовольствием, миссис Джейн, но должен дождаться разговора со своим командиром. Думаю, что он разрешит. Осталось час двадцать пять минут.
— За это время летчик может обнаружить наш плот, — сказал Гарри Уилхем, поднимаясь с циновки. — Надо его спрятать в зелени, замаскировать. А вы, старшина, уберите свой флаг с катера.
Семеро мужчин быстро разгрузили плот, выпустили из баллонов воздух, скатали в рулон прорезиненную ткань и уволокли ее в кустарник. Едва они успели очистить берег от груды одеял и продуктов, как послышался характерный шум приближающегося вертолета.
— В укрытие! — крикнул Гарри Уилхем.
Военный вертолет завис над островком. Снизившись, прошел над молом. В кабине сидел, поглядывая вниз, широкоплечий блондин с усами щеточкой. На бреющем полете машина прошлась над бухтой и, подняв всех птиц с каменной гряды, ушла на юго-восток.
Гарри Уилхем вышел из кустарника и, глядя на синеватое облачко выхлопных газов, сказал:
— Заметил он что или нет? Бегу к рации. Надо послушать, что он доложит Сэму. — И матрос бросился к хижине. За ним быстрым шагом направился Асхатов, так как подходило его время связи с базой.
Пилот вертолета передавал Гольдману:
— …Надо будет еще заглянуть на островок. Плота я и там не заметил, но возле мола стоит какой-то странный катер. Видимо, подошли мародеры. Сейчас вашу «Глорию» растаскивают эти молодцы. На ней уйма добра! Садиться я не рискнул — еще подстрелят. Эти субчики на все способны.
— Сколько времени вам потребуется, чтобы взять солдат и вернуться на остров?
— Часа три с заправкой.
— Черт знает что такое! Как же вы не сумели ничего толком разузнать? Я буду вынужден пожаловаться генералу!
— И думаете, что старик подбросит солдат и заправит мою колымагу в воздухе? Эх, чиф! В таком деле горячиться не следует. Сказано — проверим, значит, проверим. Только бы погода не подкачала.
— Что еще там?
— Да, похоже, туман движется на острова. Туманы здесь падают, как снег в Канаде. Действительно, подо мной туман, плотный, как войлок. Черт его знает, сколько он еще продержится!
Гольдман забористо выругался.
Пилот захохотал:
— Классно у вас получается, чиф! Так-то лучше, а генералом меня не пугайте, лучше готовьте монету…
— Действительно, кажется, туман движется прямо к нам, — сказал Гарри Уилхем, глядя на каменистый мыс. — С одной стороны, это не так уж плохо. Давай, старшина, поговори со своим шефом. Слышал, как Бешеный Сэм загнул? Он у нас по этой части всех боцманов обставлял.
— Еще шесть с половиной минут до сеанса, — сказал Асхатов.
— Теперь нам надо бога молить, — сказал Уилхем, — чтобы туман подольше подержался над авиабазой, а у нас прояснилось — и мы бы подорвали отсюда.
— Гарри Уилхем замолчал, так как старшина включил рацию. И опять, как в первый раз, из репродукторов послышался треск и вой разрядов, временами через этот хаос звуков прорывался голос радиста Крутикова, и тут же его заглушали посторонние шумы. Все же старшине удалось на минуту наладить связь. Он сообщил капитану второго ранга Булыгину название архипелага островов и расслышал в ответ, что где-то близко в этих водах находится советский спасатель. На этом связь прервалась.
— Ну ничего, — сказал старшина Асхатов. — Через пару часов мы снова попытаемся связаться.
Золотистый туман запеленал островок. Солнце оловянным диском то показывалось, то скрывалось совсем. Во второй половине дня ветер унес туман и пригнал тяжелую, свинцового цвета тучу. Разразилась короткая тропическая гроза. Все укрылись в хижине. Хироко с мужем сдвинули стенки. В единственной комнате стало темно. В щелях трепетал фиолетовый свет молний. Чудовищной силы удары грома сотрясали воздух. Света не зажигали, сидели в темноте, прислушиваясь к потокам дождевых струй, ожидая новых ударов грома.
Гроза длилась четверть часа. Засияло солнце. Хироко раздвинула стены, и перед глазами вновь засверкали, заискрились сахарно-белый пляж, кустарники, кроны пальм, базальтовые скалы. Птицы неистовым гамом возвещали возвращение солнца и света.
— Есть, чиф! Показались черные рифы, но туда никто не подойдет. Вечный прибой…
— Боже! — Джейн прижала руки к груди. — Скоро он будет над нами. Надо что-то предпринять! Может, действительно нам уйти на вашем катере, мистер Асхатов?
— Я бы с удовольствием, миссис Джейн, но должен дождаться разговора со своим командиром. Думаю, что он разрешит. Осталось час двадцать пять минут.
— За это время летчик может обнаружить наш плот, — сказал Гарри Уилхем, поднимаясь с циновки. — Надо его спрятать в зелени, замаскировать. А вы, старшина, уберите свой флаг с катера.
Семеро мужчин быстро разгрузили плот, выпустили из баллонов воздух, скатали в рулон прорезиненную ткань и уволокли ее в кустарник. Едва они успели очистить берег от груды одеял и продуктов, как послышался характерный шум приближающегося вертолета.
— В укрытие! — крикнул Гарри Уилхем.
Военный вертолет завис над островком. Снизившись, прошел над молом. В кабине сидел, поглядывая вниз, широкоплечий блондин с усами щеточкой. На бреющем полете машина прошлась над бухтой и, подняв всех птиц с каменной гряды, ушла на юго-восток.
Гарри Уилхем вышел из кустарника и, глядя на синеватое облачко выхлопных газов, сказал:
— Заметил он что или нет? Бегу к рации. Надо послушать, что он доложит Сэму. — И матрос бросился к хижине. За ним быстрым шагом направился Асхатов, так как подходило его время связи с базой.
Пилот вертолета передавал Гольдману:
— …Надо будет еще заглянуть на островок. Плота я и там не заметил, но возле мола стоит какой-то странный катер. Видимо, подошли мародеры. Сейчас вашу «Глорию» растаскивают эти молодцы. На ней уйма добра! Садиться я не рискнул — еще подстрелят. Эти субчики на все способны.
— Сколько времени вам потребуется, чтобы взять солдат и вернуться на остров?
— Часа три с заправкой.
— Черт знает что такое! Как же вы не сумели ничего толком разузнать? Я буду вынужден пожаловаться генералу!
— И думаете, что старик подбросит солдат и заправит мою колымагу в воздухе? Эх, чиф! В таком деле горячиться не следует. Сказано — проверим, значит, проверим. Только бы погода не подкачала.
— Что еще там?
— Да, похоже, туман движется на острова. Туманы здесь падают, как снег в Канаде. Действительно, подо мной туман, плотный, как войлок. Черт его знает, сколько он еще продержится!
Гольдман забористо выругался.
Пилот захохотал:
— Классно у вас получается, чиф! Так-то лучше, а генералом меня не пугайте, лучше готовьте монету…
— Действительно, кажется, туман движется прямо к нам, — сказал Гарри Уилхем, глядя на каменистый мыс. — С одной стороны, это не так уж плохо. Давай, старшина, поговори со своим шефом. Слышал, как Бешеный Сэм загнул? Он у нас по этой части всех боцманов обставлял.
— Еще шесть с половиной минут до сеанса, — сказал Асхатов.
— Теперь нам надо бога молить, — сказал Уилхем, — чтобы туман подольше подержался над авиабазой, а у нас прояснилось — и мы бы подорвали отсюда.
— Гарри Уилхем замолчал, так как старшина включил рацию. И опять, как в первый раз, из репродукторов послышался треск и вой разрядов, временами через этот хаос звуков прорывался голос радиста Крутикова, и тут же его заглушали посторонние шумы. Все же старшине удалось на минуту наладить связь. Он сообщил капитану второго ранга Булыгину название архипелага островов и расслышал в ответ, что где-то близко в этих водах находится советский спасатель. На этом связь прервалась.
— Ну ничего, — сказал старшина Асхатов. — Через пару часов мы снова попытаемся связаться.
Золотистый туман запеленал островок. Солнце оловянным диском то показывалось, то скрывалось совсем. Во второй половине дня ветер унес туман и пригнал тяжелую, свинцового цвета тучу. Разразилась короткая тропическая гроза. Все укрылись в хижине. Хироко с мужем сдвинули стенки. В единственной комнате стало темно. В щелях трепетал фиолетовый свет молний. Чудовищной силы удары грома сотрясали воздух. Света не зажигали, сидели в темноте, прислушиваясь к потокам дождевых струй, ожидая новых ударов грома.
Гроза длилась четверть часа. Засияло солнце. Хироко раздвинула стены, и перед глазами вновь засверкали, заискрились сахарно-белый пляж, кустарники, кроны пальм, базальтовые скалы. Птицы неистовым гамом возвещали возвращение солнца и света.
В ЛУННУЮ НОЧЬ
Конец дня прошел спокойно. Вертолет больше не прилетал. Гарри Уилхем подслушал разговор Гольдмана с командующим авиабазой. Генерал обещал на следующий день выслать несколько машин с десантниками на борту, обшарить все острова. Гольдман настаивал на продолжении поисков в ночное время:
— Простите, генерал, но у вас наверняка есть оборудование для ночной разведки. Неужели ваши люди не смогут обнаружить какой-то несчастный плот? Это дело вашей чести. О бегстве опасных преступников знают в Вашингтоне, и в ваших интересах проявить должную инициативу.
Генерал ответил раздраженно:
— У нас есть дела поважнее, чем ловля беглого негра…
Разговор оборвался.
Гарри Уилхем, выключив станцию, улыбнулся:
— Один ноль в нашу пользу, леди и джентльмены!
Мистер Гордон покачал головой:
— Боюсь, что нет, Гарри. Ты же сам назвал Гольдмана пройдохой. Как он разговаривал с генералом! Или это неприкрытая наглость, или за ним стоит кто-то в Вашингтоне. Оттуда могут приказать генералу.
Джейн предложила:
— Давайте снарядим плот и поплывем на другой остров. Юдзи нам поможет. Да, Юдзи?
Рыбак, улыбаясь, закивал головой:
— Это возможно. Только на воде плот гораздо заметнее. Вы не сможете далеко уплыть. Вблизи — лишь рифы и одиночные скалы.
Старшина Асхатов сказал Томасу Кейри:
— Подождите и особенно не волнуйтесь, я сейчас снова попробую связаться со своей базой и постараюсь объяснить командованию обстановку.
Битый час он пытался связаться с базой.
— Нет, опять что-то мешает, — со вздохом сказал старшина. — Но я пробьюсь! Чтобы не беспокоить хозяев и всех остальных, я, пожалуй, выйду на улицу. Ночь теплая.
— И мы пройдемся, — сказал Петрас.
— Стоит ли, Петя? Отдыхайте с Алешей, пока на твердой земле.
— Что-то бессонница одолела, — зевнул Горшков. — Вот зевается, а спать совсем не хочется.
— Ты только приляг, и сон придет, — посоветовал старшина. — Ну я пошел, друзья.
— Постойте! — остановил его Томас Кейри. — Если связи у вас не будет, то особенно не надо огрущаться… или, постойте, огорчаться. В инструкции написано, что гарантированный диапазон действия нашей микростанции не более пятисот миль. Вам крупно повезло, когда вы услышали своих друзей с Курильских островов.
— Может, еще разок повезет. Все-таки я попытаюсь.
— Желаем удачи.
— Спасибо, мистер Томас.
— И мы с тобой, — сказал Петрас. Поглядел на Горшкова, но тот уже спал, положив голову на свернутое одеяло. — Пусть кимарит, а я буду с тобой, старшина.
Когда Асхатов и моторист вышли, Джейн сказала:
— Пойдемте и мы погуляем по пляжу. Том, Стэн, Гарри!
Мистер Гордон встал:
— У меня вертелось на языке точно такое же предложение. Идемте, друзья.
— Меня увольте, мистер Гордон, — усмехнулся Уилхем. — Как ни странно это, на судне со своими собаками я очень мало спал. Мои клиенты — удивительно нервный, неспокойный народ, то примутся выть среди ночи, то лай поднимут. Что там ни говорите, а предчувствие у них, видать, было, что плавание добром не кончится. Особенно Фанни меня изводила. Зато сейчас себя ведет как молодая леди в гостях у богатых родственников. Ишь прикорнула в ногах у ребят, и Кинг завалился с ней за компанию. Идите без меня, я поболтаю немного с Юдзи и Хироко и тоже сосну. Удивительно хорошо спится на здешних циновках!
Старшина Асхатов с Авижусом уселись на груду водорослей, собранных семьей рыбака для удобрений.
Дважды в час на всех морях и океанах радисты прекращают самые важные разговоры, так как наступает время, отведенное для судов, терпящих бедствия. Асхатов решил использовать минуты молчания для переговоров со своей частью.
— Мы ведь тоже потерпевшие бедствие, — сказал он Авижусу. — Так что имеем право выходить в эфир.
— Имеем полное право, — подтвердил тот.
— Десять минут до паузы. Слышишь, Петя, какой бедлам в эфире?
— Подождем, пока угомонятся.
— Кроме того, — продолжал старшина, — разговор сейчас пойдет не о нас, нам бы позагорать не грех с недельку, силенок поднабраться.
— Совершенно справедливо, Ришат Ахметович. — Петрас кивнул в сторону пляжа, откуда доносился беззаботный женский смех. — Им надо бежать отсюда как можно скорее. А без нас они не смогут. Сцапает их этот Гольдман — золотой человек. А с ним, видно, шутки плохи.
— И то верно. Алексею особенно надо бы поправить здоровье на этом райском островке. Здесь все какое-то особенное, как будто в мультике. Мне довелось не раз бывать в южных широтах, но не припомню такой необыкновенной красоты. Хотя чего говорить, увидишь землю лишь издали — сверкнет песок, пальмы макушки покажут, и все.
— Разве в порты вы не заходили?
— Бывали и в портах. Там мне не нравилось. Пестрота. Сутолока. Гомон. Чужие лица. Запахи особенные, странные… Ну пора, Петя. Все как будто поутихло в эфире. Слышишь морзянку? Кто-то SOS отстукивает.
Джейн, Томас Кейри и мистер Гордон остановились в ажурной тени кокосовых пальм.
— Смотрите! — удивленно воскликнула Джейн. — Стволы кажутся отлитыми из меди, а в воде что-то вспыхивает. Интересно, что там происходит?
Томас Кейри ответил:
— Пожалуй, то же, что и в нашем свободном обществе, — живность поедает друг друга.
— Не стоит так мрачно, Том, — сказал мистер Гордон. — Разница есть. Там, — он протянул руку к воде, — никто не пытается добиться справедливости.
— Ну пожалуйста, не надо об этом! — взмолилась Джейн. — Такая ночь! Все так необыкновенно, чудесно! Как легко дышится! И кажется, что все, что происходило с нами, — не настоящее. Какая-то злая сказка. А вот это, — она развела руки, — вот все это настоящее! Нет, я искренне завидую Юдзи и Хироко. Все это принадлежит им. Том, Стэн! Давайте однажды снова приедем сюда!
— Принимаю ваше предложение, Джейн, — сказал мистер Гордон. — Пожалуй, лучшего местечка не найти на всей нашей планете. Особенно в такие вот вечера.
— Лично меня мало трогают эти красоты, — хмуро ответил Томас Кейри. — Я все думаю о завтрашнем дне, когда сюда явится вертолет, а на нем Гольдман с полицией. Нас могут обвинить в чем угодно, даже в потоплении судна! По крайней мере, в соучастии в этом злодействе!
Джейн сказала с возмущением:
— Но ведь стоит только предъявить следствию письма капитана, как это нелепое обвинение отпадет!
— Клевета на нас им понадобится для того, чтобы задержать нас. Отнять письма. Гольдман их никому не покажет. Постарается скрыть, уничтожить. Затем перед нами извинятся. Вы чему улыбаетесь, Стэн? Создается впечатление, будто вас не беспокоит завтрашний день?
— Ну не так чтобы не беспокоил, а не скрою — я доволен. Вы только вникните, друзья мои, откинув все опасения хотя бы на время, что сюжет нашей пьесы напрягается до крайней степени! В движение приходят все новые силы и подталкивают действие. У меня сейчас такое же состояние, как и в тот незабываемый вечер, когда я впервые, сидя на галерке, ждал финала в шекспировском «Гамлете».
— О боже! — посмотрев на него, вздохнула Джейн.
Мистер Гордон постарался исправить впечатление от своих слов:
— Я, как и вы, Джейн, надеюсь, что конец все же будет хорошим. Не все драмы кончаются трагически. Вы сами можете вспомнить много примеров, когда порок наказывается…
Томас Кейри добавил:
— …и добродетель торжествует. Не так ли?
— Да, Том, — печально сказала Джейн. — Хотелось бы, чтобы и в нашей пьесе был бы такой банальный конец. Тем более что ставкой является наша жизнь, наши надежды, наше будущее.
— Прости, Джейн. Ты права, этим шутить нельзя. Но я так же, как и Стэн, надеюсь, даже уверен…
Заскрипел песок. Подошли русский старшина и матрос.
Томас Кейри спросил:
— Вам удалось наладить связь?
— Нет, с базой не удалось поговорить. Слабовата ваша станция. Или уже сели батареи.
— Я внимательно прочитал инструкцию. Этого следовало ожидать. Но вам беспокоиться не следует: за вами наверняка придет ваше судно. Думать надо нам…
Уловив тревожные нотки в голосе мужа, Джейн спросила:
— Что теперь с нами будет? Неужели попадем в лапы Гольдмана?
Авижус сказал:
— Не беспокойтесь, все будет хорошо.
— Но вы слышали, что они хотят учинить на острове? Хотя и у нас есть оружие, мы будем защищаться! Том, Стэн, вы не потеряли пистолеты?
Мистер Гордон похлопал себя по оттопыренному карману:
— Ну как вы могли такое подумать, Джейн! Потерять оружие до конца боя — значит или сдаться, или погибнуть!
— Отлично, Стэн! Вы отвечаете, как персонаж шекспировских трагедий. Мы дорого продадим свою жизнь! Жаль, что я не позаимствовала у Малютки Банни его револьвера.
— Браво, Джейн! — Мистер Гордон довольно потер руки.
Старшина Асхатов по-русски обратился к Томасу Кейри:
— Передайте вашей жене и мистеру Гордону, что мы решили уходить с острова, не дожидаясь, когда сюда придет за нами корабль. Встретим его в море. И вы можете уйти с нами. Только нам потребуются ваши канистры с бензином.
Когда Томас Кейри торопливо перевел, Джейн сказала:
— Я чувствовала, что так и случится. Не могло быть, чтобы от нас отвернулись наши боги-покровители. Они так хорошо нам помогали все эти тревожные недели. Когда же мы можем уехать?
— Хоть сейчас, — ответил старшина. — Заправим наш бак, и можно отдать чалку. Разбудим Гарри, Алешу, пусть собираются.
— Ну для чего же так спешить? — Джейн засмеялась. — Раз все решено, то можно подождать до рассвета. Хочется еще побыть на этом дивном берегу. Давайте пройдем вон до тех мрачных скал и дождемся, пока луна скроется за вершиной горы. Чувствуете, как повеяло теплом из долины? Какая игра лунного света, какие причудливые тени на воде!
Мистер Гордон сказал с восхищением:
— Какая вы сами очаровательная непоследовательность, Джейн! Вы необыкновенно талантливо ведете свою роль.
— Вы находите, Стэн? — Она взяла его под руку и потащила вдоль кромки воды по блестящему, укатанному волнами песку. — Но я совсем и не считаю, что играю какую-то роль. Хотя должна вам сообщить, что в юные годы я имела некоторый успех на любительской сцене. О моем исполнении роли Офелии даже писали в студенческой газете.
— В этом нет ничего удивительного, у вас несомненный артистический талант.
— Ах, Стэн! Вы у любого находите какой-нибудь талант, и особенно артистический, чтобы подтвердить вашу странную теорию о жизненных драмах, комедиях и водевилях.
— Ну конечно, Джейн! И вы убедились в ее правоте на собственном опыте.
— Нет, Стэн, не льстите, я бездарная актриса. Вот вы другое дело. По всей вероятности, вы когда-то играли в театре?
— Признаюсь, что в юности я тоже мечтал о сцене и предпринимал попытки к осуществлению своей призрачной мечты.
— И конечно, успешно? Из всех нас именно вы производите впечатление прекрасного актера!
— И я так думал когда-то, и даже был убежден, что рожден для театра. Кое в чем мне удавалось завоевать зрительские симпатии.
— Я уверена, что вы играли Отелло!
— Да, Джейн. Было и это.
— Вы рождены для этой роли!
— Может быть, но тогда я действительно любил одну Дездемону. И конечно, был не в силах ее задушить, несмотря на все наговоры одного коварного Яго, мне было даже страшно подумать об этом. Потому я с треском провалился…
Шагов десять они прошли молча, затем Джейн сказала с некоторой досадой:
— Любительская сцена одно, а вот то, что сейчас творится с нами, — это очень скверный спектакль. И я не хочу, как вы говорите, вживаться в теперешнюю свою роль. В данном случае я вовсе не актриса, я просто боюсь за Тома, за себя, за вас, Стэн. И мне часто кажется, что мы совершенно беспомощны, что за нами охотятся, как за бизонами в прерии, где негде укрыться. Надо только удивляться, почему мы все еще живы!
Мистер Гордон засмеялся:
— Потому что мы не бизоны, милая Джейн! Мы с вами пока успешно боролись не только за свою жизнь, но и за жизнь многих других людей. Том, узнав об опасности, угрожающей вам и всем, кто находился на судне, очертя голову кинулся в бой. Он едва не погиб в первый же день, еще по пути на «Глорию», то есть к вам, Джейн. Затем мы вместе упорно разыскивали преступников и на берегу и на судне. Как известно, небезрезультатно. Нет, Джейн, мы далеко не бизоны. Нам рано подводить итоги нашей борьбы; судя по всему, она еще продолжится, все же мы должны победить, Джейн! Добра в мире больше, чем зла. Только поэтому происходят благоприятные перемены на земном шаре. Появление на сцене трех русских моряков подтверждает мои слова. Они появились в кульминационный момент, когда, казалось, у нас уже нет выхода. Нам оставалось одно — передать документы нашему другу Юдзи, но тогда мы причинили бы ему и его семье неисчислимые страдания. Его могли пытать, посадить в тюрьму. Убить, наконец. Теперь все улаживается. Слышите, они уже готовят катер к отходу.
— Заливают горючее из наших канистр, что были на плоту. Чувствуете, пахнет бензином?
— Действительно, бензин перебивает даже запахи моря. Какие это решительные, бесстрашные ребята! После всего, что они перенесли, им бы загорать на этом благоуханном клочке суши в ожидании помощи. А они сами хотят помочь другим. По первому зову сердца идут на новые опасности. Кто бы мог предугадать их появление в финале третьего акта? Тем и хороши сюжеты, разработанные жизнью, что в них никогда нельзя предвидеть сцен под занавес…
— Простите, генерал, но у вас наверняка есть оборудование для ночной разведки. Неужели ваши люди не смогут обнаружить какой-то несчастный плот? Это дело вашей чести. О бегстве опасных преступников знают в Вашингтоне, и в ваших интересах проявить должную инициативу.
Генерал ответил раздраженно:
— У нас есть дела поважнее, чем ловля беглого негра…
Разговор оборвался.
Гарри Уилхем, выключив станцию, улыбнулся:
— Один ноль в нашу пользу, леди и джентльмены!
Мистер Гордон покачал головой:
— Боюсь, что нет, Гарри. Ты же сам назвал Гольдмана пройдохой. Как он разговаривал с генералом! Или это неприкрытая наглость, или за ним стоит кто-то в Вашингтоне. Оттуда могут приказать генералу.
Джейн предложила:
— Давайте снарядим плот и поплывем на другой остров. Юдзи нам поможет. Да, Юдзи?
Рыбак, улыбаясь, закивал головой:
— Это возможно. Только на воде плот гораздо заметнее. Вы не сможете далеко уплыть. Вблизи — лишь рифы и одиночные скалы.
Старшина Асхатов сказал Томасу Кейри:
— Подождите и особенно не волнуйтесь, я сейчас снова попробую связаться со своей базой и постараюсь объяснить командованию обстановку.
Битый час он пытался связаться с базой.
— Нет, опять что-то мешает, — со вздохом сказал старшина. — Но я пробьюсь! Чтобы не беспокоить хозяев и всех остальных, я, пожалуй, выйду на улицу. Ночь теплая.
— И мы пройдемся, — сказал Петрас.
— Стоит ли, Петя? Отдыхайте с Алешей, пока на твердой земле.
— Что-то бессонница одолела, — зевнул Горшков. — Вот зевается, а спать совсем не хочется.
— Ты только приляг, и сон придет, — посоветовал старшина. — Ну я пошел, друзья.
— Постойте! — остановил его Томас Кейри. — Если связи у вас не будет, то особенно не надо огрущаться… или, постойте, огорчаться. В инструкции написано, что гарантированный диапазон действия нашей микростанции не более пятисот миль. Вам крупно повезло, когда вы услышали своих друзей с Курильских островов.
— Может, еще разок повезет. Все-таки я попытаюсь.
— Желаем удачи.
— Спасибо, мистер Томас.
— И мы с тобой, — сказал Петрас. Поглядел на Горшкова, но тот уже спал, положив голову на свернутое одеяло. — Пусть кимарит, а я буду с тобой, старшина.
Когда Асхатов и моторист вышли, Джейн сказала:
— Пойдемте и мы погуляем по пляжу. Том, Стэн, Гарри!
Мистер Гордон встал:
— У меня вертелось на языке точно такое же предложение. Идемте, друзья.
— Меня увольте, мистер Гордон, — усмехнулся Уилхем. — Как ни странно это, на судне со своими собаками я очень мало спал. Мои клиенты — удивительно нервный, неспокойный народ, то примутся выть среди ночи, то лай поднимут. Что там ни говорите, а предчувствие у них, видать, было, что плавание добром не кончится. Особенно Фанни меня изводила. Зато сейчас себя ведет как молодая леди в гостях у богатых родственников. Ишь прикорнула в ногах у ребят, и Кинг завалился с ней за компанию. Идите без меня, я поболтаю немного с Юдзи и Хироко и тоже сосну. Удивительно хорошо спится на здешних циновках!
Старшина Асхатов с Авижусом уселись на груду водорослей, собранных семьей рыбака для удобрений.
Дважды в час на всех морях и океанах радисты прекращают самые важные разговоры, так как наступает время, отведенное для судов, терпящих бедствия. Асхатов решил использовать минуты молчания для переговоров со своей частью.
— Мы ведь тоже потерпевшие бедствие, — сказал он Авижусу. — Так что имеем право выходить в эфир.
— Имеем полное право, — подтвердил тот.
— Десять минут до паузы. Слышишь, Петя, какой бедлам в эфире?
— Подождем, пока угомонятся.
— Кроме того, — продолжал старшина, — разговор сейчас пойдет не о нас, нам бы позагорать не грех с недельку, силенок поднабраться.
— Совершенно справедливо, Ришат Ахметович. — Петрас кивнул в сторону пляжа, откуда доносился беззаботный женский смех. — Им надо бежать отсюда как можно скорее. А без нас они не смогут. Сцапает их этот Гольдман — золотой человек. А с ним, видно, шутки плохи.
— И то верно. Алексею особенно надо бы поправить здоровье на этом райском островке. Здесь все какое-то особенное, как будто в мультике. Мне довелось не раз бывать в южных широтах, но не припомню такой необыкновенной красоты. Хотя чего говорить, увидишь землю лишь издали — сверкнет песок, пальмы макушки покажут, и все.
— Разве в порты вы не заходили?
— Бывали и в портах. Там мне не нравилось. Пестрота. Сутолока. Гомон. Чужие лица. Запахи особенные, странные… Ну пора, Петя. Все как будто поутихло в эфире. Слышишь морзянку? Кто-то SOS отстукивает.
Джейн, Томас Кейри и мистер Гордон остановились в ажурной тени кокосовых пальм.
— Смотрите! — удивленно воскликнула Джейн. — Стволы кажутся отлитыми из меди, а в воде что-то вспыхивает. Интересно, что там происходит?
Томас Кейри ответил:
— Пожалуй, то же, что и в нашем свободном обществе, — живность поедает друг друга.
— Не стоит так мрачно, Том, — сказал мистер Гордон. — Разница есть. Там, — он протянул руку к воде, — никто не пытается добиться справедливости.
— Ну пожалуйста, не надо об этом! — взмолилась Джейн. — Такая ночь! Все так необыкновенно, чудесно! Как легко дышится! И кажется, что все, что происходило с нами, — не настоящее. Какая-то злая сказка. А вот это, — она развела руки, — вот все это настоящее! Нет, я искренне завидую Юдзи и Хироко. Все это принадлежит им. Том, Стэн! Давайте однажды снова приедем сюда!
— Принимаю ваше предложение, Джейн, — сказал мистер Гордон. — Пожалуй, лучшего местечка не найти на всей нашей планете. Особенно в такие вот вечера.
— Лично меня мало трогают эти красоты, — хмуро ответил Томас Кейри. — Я все думаю о завтрашнем дне, когда сюда явится вертолет, а на нем Гольдман с полицией. Нас могут обвинить в чем угодно, даже в потоплении судна! По крайней мере, в соучастии в этом злодействе!
Джейн сказала с возмущением:
— Но ведь стоит только предъявить следствию письма капитана, как это нелепое обвинение отпадет!
— Клевета на нас им понадобится для того, чтобы задержать нас. Отнять письма. Гольдман их никому не покажет. Постарается скрыть, уничтожить. Затем перед нами извинятся. Вы чему улыбаетесь, Стэн? Создается впечатление, будто вас не беспокоит завтрашний день?
— Ну не так чтобы не беспокоил, а не скрою — я доволен. Вы только вникните, друзья мои, откинув все опасения хотя бы на время, что сюжет нашей пьесы напрягается до крайней степени! В движение приходят все новые силы и подталкивают действие. У меня сейчас такое же состояние, как и в тот незабываемый вечер, когда я впервые, сидя на галерке, ждал финала в шекспировском «Гамлете».
— О боже! — посмотрев на него, вздохнула Джейн.
Мистер Гордон постарался исправить впечатление от своих слов:
— Я, как и вы, Джейн, надеюсь, что конец все же будет хорошим. Не все драмы кончаются трагически. Вы сами можете вспомнить много примеров, когда порок наказывается…
Томас Кейри добавил:
— …и добродетель торжествует. Не так ли?
— Да, Том, — печально сказала Джейн. — Хотелось бы, чтобы и в нашей пьесе был бы такой банальный конец. Тем более что ставкой является наша жизнь, наши надежды, наше будущее.
— Прости, Джейн. Ты права, этим шутить нельзя. Но я так же, как и Стэн, надеюсь, даже уверен…
Заскрипел песок. Подошли русский старшина и матрос.
Томас Кейри спросил:
— Вам удалось наладить связь?
— Нет, с базой не удалось поговорить. Слабовата ваша станция. Или уже сели батареи.
— Я внимательно прочитал инструкцию. Этого следовало ожидать. Но вам беспокоиться не следует: за вами наверняка придет ваше судно. Думать надо нам…
Уловив тревожные нотки в голосе мужа, Джейн спросила:
— Что теперь с нами будет? Неужели попадем в лапы Гольдмана?
Авижус сказал:
— Не беспокойтесь, все будет хорошо.
— Но вы слышали, что они хотят учинить на острове? Хотя и у нас есть оружие, мы будем защищаться! Том, Стэн, вы не потеряли пистолеты?
Мистер Гордон похлопал себя по оттопыренному карману:
— Ну как вы могли такое подумать, Джейн! Потерять оружие до конца боя — значит или сдаться, или погибнуть!
— Отлично, Стэн! Вы отвечаете, как персонаж шекспировских трагедий. Мы дорого продадим свою жизнь! Жаль, что я не позаимствовала у Малютки Банни его револьвера.
— Браво, Джейн! — Мистер Гордон довольно потер руки.
Старшина Асхатов по-русски обратился к Томасу Кейри:
— Передайте вашей жене и мистеру Гордону, что мы решили уходить с острова, не дожидаясь, когда сюда придет за нами корабль. Встретим его в море. И вы можете уйти с нами. Только нам потребуются ваши канистры с бензином.
Когда Томас Кейри торопливо перевел, Джейн сказала:
— Я чувствовала, что так и случится. Не могло быть, чтобы от нас отвернулись наши боги-покровители. Они так хорошо нам помогали все эти тревожные недели. Когда же мы можем уехать?
— Хоть сейчас, — ответил старшина. — Заправим наш бак, и можно отдать чалку. Разбудим Гарри, Алешу, пусть собираются.
— Ну для чего же так спешить? — Джейн засмеялась. — Раз все решено, то можно подождать до рассвета. Хочется еще побыть на этом дивном берегу. Давайте пройдем вон до тех мрачных скал и дождемся, пока луна скроется за вершиной горы. Чувствуете, как повеяло теплом из долины? Какая игра лунного света, какие причудливые тени на воде!
Мистер Гордон сказал с восхищением:
— Какая вы сами очаровательная непоследовательность, Джейн! Вы необыкновенно талантливо ведете свою роль.
— Вы находите, Стэн? — Она взяла его под руку и потащила вдоль кромки воды по блестящему, укатанному волнами песку. — Но я совсем и не считаю, что играю какую-то роль. Хотя должна вам сообщить, что в юные годы я имела некоторый успех на любительской сцене. О моем исполнении роли Офелии даже писали в студенческой газете.
— В этом нет ничего удивительного, у вас несомненный артистический талант.
— Ах, Стэн! Вы у любого находите какой-нибудь талант, и особенно артистический, чтобы подтвердить вашу странную теорию о жизненных драмах, комедиях и водевилях.
— Ну конечно, Джейн! И вы убедились в ее правоте на собственном опыте.
— Нет, Стэн, не льстите, я бездарная актриса. Вот вы другое дело. По всей вероятности, вы когда-то играли в театре?
— Признаюсь, что в юности я тоже мечтал о сцене и предпринимал попытки к осуществлению своей призрачной мечты.
— И конечно, успешно? Из всех нас именно вы производите впечатление прекрасного актера!
— И я так думал когда-то, и даже был убежден, что рожден для театра. Кое в чем мне удавалось завоевать зрительские симпатии.
— Я уверена, что вы играли Отелло!
— Да, Джейн. Было и это.
— Вы рождены для этой роли!
— Может быть, но тогда я действительно любил одну Дездемону. И конечно, был не в силах ее задушить, несмотря на все наговоры одного коварного Яго, мне было даже страшно подумать об этом. Потому я с треском провалился…
Шагов десять они прошли молча, затем Джейн сказала с некоторой досадой:
— Любительская сцена одно, а вот то, что сейчас творится с нами, — это очень скверный спектакль. И я не хочу, как вы говорите, вживаться в теперешнюю свою роль. В данном случае я вовсе не актриса, я просто боюсь за Тома, за себя, за вас, Стэн. И мне часто кажется, что мы совершенно беспомощны, что за нами охотятся, как за бизонами в прерии, где негде укрыться. Надо только удивляться, почему мы все еще живы!
Мистер Гордон засмеялся:
— Потому что мы не бизоны, милая Джейн! Мы с вами пока успешно боролись не только за свою жизнь, но и за жизнь многих других людей. Том, узнав об опасности, угрожающей вам и всем, кто находился на судне, очертя голову кинулся в бой. Он едва не погиб в первый же день, еще по пути на «Глорию», то есть к вам, Джейн. Затем мы вместе упорно разыскивали преступников и на берегу и на судне. Как известно, небезрезультатно. Нет, Джейн, мы далеко не бизоны. Нам рано подводить итоги нашей борьбы; судя по всему, она еще продолжится, все же мы должны победить, Джейн! Добра в мире больше, чем зла. Только поэтому происходят благоприятные перемены на земном шаре. Появление на сцене трех русских моряков подтверждает мои слова. Они появились в кульминационный момент, когда, казалось, у нас уже нет выхода. Нам оставалось одно — передать документы нашему другу Юдзи, но тогда мы причинили бы ему и его семье неисчислимые страдания. Его могли пытать, посадить в тюрьму. Убить, наконец. Теперь все улаживается. Слышите, они уже готовят катер к отходу.
— Заливают горючее из наших канистр, что были на плоту. Чувствуете, пахнет бензином?
— Действительно, бензин перебивает даже запахи моря. Какие это решительные, бесстрашные ребята! После всего, что они перенесли, им бы загорать на этом благоуханном клочке суши в ожидании помощи. А они сами хотят помочь другим. По первому зову сердца идут на новые опасности. Кто бы мог предугадать их появление в финале третьего акта? Тем и хороши сюжеты, разработанные жизнью, что в них никогда нельзя предвидеть сцен под занавес…
ЗАПАСНОЙ ВАРИАНТ
Тяжелые шторы на окнах были опущены — нелишняя предосторожность, ибо в небоскребе напротив, через улицу, тоже на двадцать первом этаже, находилась контора конкурирующей компании и при современных способах электронного шпионажа держать окна открытыми было далеко не безопасно.
Кабинет освещали скрытые светильники. Кондиционер поставлял в меру прохладный воздух, слегка отдающий мятой.
Мистер Чевер сидел в кресле за письменным столом и просматривал газеты, их скопилось множество, так как накануне он летал в Нью-Йорк и почти ничего не читал, занятый переговорами со страховыми компаниями. Во всех газетах на первом месте стояла катастрофа в «море дьявола». «Тайм», «Нью-Йорк пост», «Лос-Анджелес тайме», «Сан-Франциско экзаминер», «Ньюсуик», «Крисчен сайенс монитор» и все другие крупные газеты отвели катастрофе по нескольку полос с массой фотографий. «Глория» сходит со стапелей; «Глория» уходит в первое плавание; «Глория» в океане, вблизи Бермудских островов; «Глория» среди судов на Сингапурском рейде. Лайнер в шторм, он же у морского вокзала в момент прибытия в Сан-Франциско, когда лавина счастливых пассажиров спешит к стоянке машин, груды чемоданов на автокарах. Последние свежие снимки с вертолета: судно на Рифе Печали, оно сильно накренилось, волны перекатываются через низко осевший борт. Множество фотографий пассажиров и членов команды «Глории». Фотография капитана Смита — с чисто американской безмятежной улыбкой на лице, широкоплечего, пышущего здоровьем и силой, снятого в ходовой рубке, похожей на лабораторию научно-исследовательского института; снимки на палубе, среди пассажиров и на берегу у машины. Фотография второго помощника сразу наталкивает на мысль, что именно ему суждено было стать виновником катастрофы, но тут же несколько других фотографий того же Вилли Томсена в разные периоды его жизни, где он явно вызывает симпатии своим бравым видом и той же американской улыбкой. Много фотографий Джейн Чевер и только одна — ее мужа Томаса Кейри; интерьеры кают, холлов, ресторанов, баров погибшего лайнера. Снимки трех кинозвезд в мини-бикини на краю бассейна на верхней палубе «Глории».
Мистер Чевер задержал взгляд на своей фотографии, помещенной в центре полосы. Лицо его в достаточной мере выражало и горе, и мужественную стойкость истинного американца, которого ничто не сможет ни поколебать, ни сломить.
— Недурно. Совсем неплохо, — пробормотал он и начал читать очерк о себе самом. Во время чтения с его лица не сходило довольное, даже веселое, выражение. Прослеживался его жизненный путь — чуть не с пеленок и до владельца целого флота пассажирских судов. — «Этот выдающийся человек, — вслух читал он, — может служить примером для нашего молодого поколения американцев, утративших реальные представления о истинных ценностях и неизмеримых возможностях нашего свободного демократического общества…» Так, так, и дальше совсем неплохо: «Он умеет добиваться своего, не останавливаясь перед препятствиями, какими бы трудными они ни казались. Не раз он оказывался на грани банкротства, но всегда находил верный и честный выход. Дело его обретало новую силу, и доверие акционеров росло.
Но вернемся к первым шагам его деловой карьеры. Матрос, затем шкипер на каботажном судне «Флорида» водоизмещением всего 800 тонн, он сумел наладить быстрые выгодные рейсы между островами Карибского моря и Флоридой… — Мистер Чевер усмехнулся, вспомнив, как в годы «сухого закона» доставлял с Ямайки и Кубы контрабандный ром. — Честный труд, предприимчивость, умение предугадывать конъюнктуру на современном рынке дали ему возможность стать совладельцем, а затем и хозяином первого судна, положившего основу его благосостоянию…»
Вошла Эва О'Брайнен:
— За первые часы после открытия биржи наши акции поднялись на шесть пунктов, — сказала она.
— К вечеру должны еще подскочить.
— Безусловно, Тим. Такой рекламы мне еще не доводилось видеть. А какие заголовки! — Она стала читать: — «Трагедия в „море дьявола“, „Безутешный отец“, „Пример мужества и стойкости“. Мне этот заголовок нравится больше остальных. А вот опять о тебе. Несколько, правда, грубовато. Надо бы тоньше. Знаешь, Тим, — она прижалась к нему, — я бы написала лучше. Из меня могла бы получиться хорошая журналистка. Я подавала надежды, пока не застряла в твоем офисе.
— Безусловно, моя радость. У тебя холодный ум и горячее сердце. Ты бы заткнула за пояс многих из этих писак.
— Пожалуй, ты прав. Горячее сердце меня часто подводит.
— На этот раз, думаю, не подвело: сколько ты получала раньше и сколько теперь, у меня?
Она ласково посмотрела на него:
— Ты думаешь, в этом основная причина?
— Ну конечно нет, Эва!
— Подожди, не переворачивай страницу: здесь что-то опять о тебе. Какая-то лирика. — Она стала читать: — «Обычно утром он выпивал чашку крепкого чая с ломтиком лимона. В середине дня, если ему удавалось найти ресторанчик по своему вкусу, он выпивал чашку простокваши, съедал грушу или яблоко да еще ломтик хлеба с кунжутным маслом…»
Оба они засмеялись.
Мистер Чевер сказал:
— Ловко работает, подлец! Получил заказ изобразить воздержанного человека и действует, даже не поговорив ни с кем! Оказывается, я вегетарианец! Что, если мне действительно перейти на растительную пищу?
— Попробуй. Приобретешь талию и вернешь юношескую бодрость.
Мистер Чевер самолюбиво помрачнел.
— Ты считаешь, мне это необходимо?
— О нет! Ты и так выглядишь прекрасно. У тебя стальные мускулы. Ты настоящий мужчина. Ну-ка, а что же тут в самом низу, на пятой колонке? «Повод для размышлений», — прочитала она заголовок и продолжала: — «Катастрофа „Глории“ возбудила много толков. Просочились сведения, что накануне отплытия лайнера в последний рейс некий гангстер по кличке Тихий Спиро сообщил газетному репортеру, что судно обречено…»
Мистер Чевер ударил кулаком по столу:
— Проклятье! Это работа Харриса! Хочет подложить свинью, мерзавец! И все же это холостой выстрел. Чистая сплетня. Мы привлечем его борзописца за лжеинформацию, подрывающую финансовые интересы компании. Он поплатится… Как его там?
— Паркер. Роберт Паркер, — прочитала Эва О'Брайнен. — Скорее всего псевдоним.
— Доберемся и до подлинного имени. Чья газетенка?
— «Светоч демократии», принадлежит Харрису.
— Хорош «демократ»! Хотя, Эва, идет настоящая жестокая война. Меня втянули в нее. И мне в конце концов наплевать, кто кого задушит: Харрис Минотти или, наоборот, тот этого. Мне надо поправить свои личные дела. Пусть один Минотти грызется со своим партнером.
— Но ты же связан с Рафаэлем?
— Пока, Эва, только пока. Мне бы вырвать куш у страховых компаний, а там я уберу всех со своего пути.
— Да, Тим, у тебя есть настоящая хватка.
— Это я и сам знаю. Минотти висит у меня камнем на шее. Но скоро я приберу его к рукам… Тебе нравится его дворец в мавританском стиле?
— Прелесть, Тим!
— Ну так вот, когда-нибудь ты переедешь в этот домишко.
— Не может быть, Тим!
— Я его куплю, радость моя. Дай только распутаться со всем этим… — Он столкнул груду газет со стола на пол. — И тогда ты станешь хозяйкой дворца. Только вот…
— Ты опасаешься возможных осложнений, Тим? — угадала его мысли Эва О'Брайнен.
— Все должно обойтись. Дело чистое. Капитан Смит выбрал удачное место — там погибли сотни судов. К тому же не часто главные виновники катастрофы так быстро выходят из игры. Кто мог предполагать, что у Смита больное сердце? Страховщикам не удастся прикрыться таким вот бульварным листком. У меня есть неоспоримое право на страховую премию.
Кабинет освещали скрытые светильники. Кондиционер поставлял в меру прохладный воздух, слегка отдающий мятой.
Мистер Чевер сидел в кресле за письменным столом и просматривал газеты, их скопилось множество, так как накануне он летал в Нью-Йорк и почти ничего не читал, занятый переговорами со страховыми компаниями. Во всех газетах на первом месте стояла катастрофа в «море дьявола». «Тайм», «Нью-Йорк пост», «Лос-Анджелес тайме», «Сан-Франциско экзаминер», «Ньюсуик», «Крисчен сайенс монитор» и все другие крупные газеты отвели катастрофе по нескольку полос с массой фотографий. «Глория» сходит со стапелей; «Глория» уходит в первое плавание; «Глория» в океане, вблизи Бермудских островов; «Глория» среди судов на Сингапурском рейде. Лайнер в шторм, он же у морского вокзала в момент прибытия в Сан-Франциско, когда лавина счастливых пассажиров спешит к стоянке машин, груды чемоданов на автокарах. Последние свежие снимки с вертолета: судно на Рифе Печали, оно сильно накренилось, волны перекатываются через низко осевший борт. Множество фотографий пассажиров и членов команды «Глории». Фотография капитана Смита — с чисто американской безмятежной улыбкой на лице, широкоплечего, пышущего здоровьем и силой, снятого в ходовой рубке, похожей на лабораторию научно-исследовательского института; снимки на палубе, среди пассажиров и на берегу у машины. Фотография второго помощника сразу наталкивает на мысль, что именно ему суждено было стать виновником катастрофы, но тут же несколько других фотографий того же Вилли Томсена в разные периоды его жизни, где он явно вызывает симпатии своим бравым видом и той же американской улыбкой. Много фотографий Джейн Чевер и только одна — ее мужа Томаса Кейри; интерьеры кают, холлов, ресторанов, баров погибшего лайнера. Снимки трех кинозвезд в мини-бикини на краю бассейна на верхней палубе «Глории».
Мистер Чевер задержал взгляд на своей фотографии, помещенной в центре полосы. Лицо его в достаточной мере выражало и горе, и мужественную стойкость истинного американца, которого ничто не сможет ни поколебать, ни сломить.
— Недурно. Совсем неплохо, — пробормотал он и начал читать очерк о себе самом. Во время чтения с его лица не сходило довольное, даже веселое, выражение. Прослеживался его жизненный путь — чуть не с пеленок и до владельца целого флота пассажирских судов. — «Этот выдающийся человек, — вслух читал он, — может служить примером для нашего молодого поколения американцев, утративших реальные представления о истинных ценностях и неизмеримых возможностях нашего свободного демократического общества…» Так, так, и дальше совсем неплохо: «Он умеет добиваться своего, не останавливаясь перед препятствиями, какими бы трудными они ни казались. Не раз он оказывался на грани банкротства, но всегда находил верный и честный выход. Дело его обретало новую силу, и доверие акционеров росло.
Но вернемся к первым шагам его деловой карьеры. Матрос, затем шкипер на каботажном судне «Флорида» водоизмещением всего 800 тонн, он сумел наладить быстрые выгодные рейсы между островами Карибского моря и Флоридой… — Мистер Чевер усмехнулся, вспомнив, как в годы «сухого закона» доставлял с Ямайки и Кубы контрабандный ром. — Честный труд, предприимчивость, умение предугадывать конъюнктуру на современном рынке дали ему возможность стать совладельцем, а затем и хозяином первого судна, положившего основу его благосостоянию…»
Вошла Эва О'Брайнен:
— За первые часы после открытия биржи наши акции поднялись на шесть пунктов, — сказала она.
— К вечеру должны еще подскочить.
— Безусловно, Тим. Такой рекламы мне еще не доводилось видеть. А какие заголовки! — Она стала читать: — «Трагедия в „море дьявола“, „Безутешный отец“, „Пример мужества и стойкости“. Мне этот заголовок нравится больше остальных. А вот опять о тебе. Несколько, правда, грубовато. Надо бы тоньше. Знаешь, Тим, — она прижалась к нему, — я бы написала лучше. Из меня могла бы получиться хорошая журналистка. Я подавала надежды, пока не застряла в твоем офисе.
— Безусловно, моя радость. У тебя холодный ум и горячее сердце. Ты бы заткнула за пояс многих из этих писак.
— Пожалуй, ты прав. Горячее сердце меня часто подводит.
— На этот раз, думаю, не подвело: сколько ты получала раньше и сколько теперь, у меня?
Она ласково посмотрела на него:
— Ты думаешь, в этом основная причина?
— Ну конечно нет, Эва!
— Подожди, не переворачивай страницу: здесь что-то опять о тебе. Какая-то лирика. — Она стала читать: — «Обычно утром он выпивал чашку крепкого чая с ломтиком лимона. В середине дня, если ему удавалось найти ресторанчик по своему вкусу, он выпивал чашку простокваши, съедал грушу или яблоко да еще ломтик хлеба с кунжутным маслом…»
Оба они засмеялись.
Мистер Чевер сказал:
— Ловко работает, подлец! Получил заказ изобразить воздержанного человека и действует, даже не поговорив ни с кем! Оказывается, я вегетарианец! Что, если мне действительно перейти на растительную пищу?
— Попробуй. Приобретешь талию и вернешь юношескую бодрость.
Мистер Чевер самолюбиво помрачнел.
— Ты считаешь, мне это необходимо?
— О нет! Ты и так выглядишь прекрасно. У тебя стальные мускулы. Ты настоящий мужчина. Ну-ка, а что же тут в самом низу, на пятой колонке? «Повод для размышлений», — прочитала она заголовок и продолжала: — «Катастрофа „Глории“ возбудила много толков. Просочились сведения, что накануне отплытия лайнера в последний рейс некий гангстер по кличке Тихий Спиро сообщил газетному репортеру, что судно обречено…»
Мистер Чевер ударил кулаком по столу:
— Проклятье! Это работа Харриса! Хочет подложить свинью, мерзавец! И все же это холостой выстрел. Чистая сплетня. Мы привлечем его борзописца за лжеинформацию, подрывающую финансовые интересы компании. Он поплатится… Как его там?
— Паркер. Роберт Паркер, — прочитала Эва О'Брайнен. — Скорее всего псевдоним.
— Доберемся и до подлинного имени. Чья газетенка?
— «Светоч демократии», принадлежит Харрису.
— Хорош «демократ»! Хотя, Эва, идет настоящая жестокая война. Меня втянули в нее. И мне в конце концов наплевать, кто кого задушит: Харрис Минотти или, наоборот, тот этого. Мне надо поправить свои личные дела. Пусть один Минотти грызется со своим партнером.
— Но ты же связан с Рафаэлем?
— Пока, Эва, только пока. Мне бы вырвать куш у страховых компаний, а там я уберу всех со своего пути.
— Да, Тим, у тебя есть настоящая хватка.
— Это я и сам знаю. Минотти висит у меня камнем на шее. Но скоро я приберу его к рукам… Тебе нравится его дворец в мавританском стиле?
— Прелесть, Тим!
— Ну так вот, когда-нибудь ты переедешь в этот домишко.
— Не может быть, Тим!
— Я его куплю, радость моя. Дай только распутаться со всем этим… — Он столкнул груду газет со стола на пол. — И тогда ты станешь хозяйкой дворца. Только вот…
— Ты опасаешься возможных осложнений, Тим? — угадала его мысли Эва О'Брайнен.
— Все должно обойтись. Дело чистое. Капитан Смит выбрал удачное место — там погибли сотни судов. К тому же не часто главные виновники катастрофы так быстро выходят из игры. Кто мог предполагать, что у Смита больное сердце? Страховщикам не удастся прикрыться таким вот бульварным листком. У меня есть неоспоримое право на страховую премию.