Живетьева Инна. Вейн

   Впрочем, тут своих нет. Долго разбираться с пришлым никто не станет. Пристрелят, и все дела.
   – Сам не понимаешь? – чужим, неприятным голосом спросил Дан. Так затевают свару склочные тетки на базаре. – Как я пойду?
   – Я дам тебе оружие.
   Угу, пистолетик. С вероятностью, что сработает после Середины, – ноль целых, хрен десятых.
   В дверь стукнули. Вцеслав кивнул на каменный закуток, и вейн торопливо шагнул в тень.
   …за спиной – шершавая кладка, совсем не похожая на оплывшие стены Цитадели. Захлестнула паника. Шэт побери! Где он?!.
   Вошел мальчишка лет пятнадцати. В грязных камуфляжных штанах и большой, не по росту, куртке. Подполковник не шевельнулся, но Дану показалось – обмякли под кителем плечи.
   – Дворик, который у западной башни, тоже обстреливают, – сипло доложил мальчишка. – Из миномета достали. Лейтенант Миддель говорит, пока своих запасов хватит. Только у него пулеметный расчет положили, просит хотя бы одного человека.
   Связной взъерошил короткие волосы, из-под пальцев посыпалась каменная крошка. Дан разглядел запекшуюся ссадину на подбородке и темные круги под голубыми, как у подполковника, глазами. Мальчишка судорожно сжал губы, борясь с зевком.
   – Хорошо. Пусть Дорош из своих отправит. Передашь, и отдыхай. Поспи хоть часок.
   Мальчишка спорить не стал, кивнул устало.
   Вцеслав пару мгновений смотрел на закрывшуюся дверь, потом повернулся к вейну.
   – Сын? – спросил Дан, снова усаживаясь за стол.
   – Да.
   – Надо же, здоровый какой. Был сопляк сопляком.
   Снова взвизгнуло и бухнуло, но подполковник не торопился освобождать карту от песка.
   – Если бы я мог… Даже узел не чую.
   «Сам выбрал», – хотел сказать Дан, но промолчал.
   Вцеслав потер переносицу, щуря воспаленные глаза.
   – А у тебя точно не получится? – спросил он. – Хотя бы пацана.
   – Ты же знаешь, какой из меня поводырь. А через этот узел даже курицу не протащишь. Сам щемился, как кот под забором.
   Вцеслав тем же движением, что и сын, взъерошил волосы.
   – Я, конечно, пошлю еще связных, но шансов у них мало. Роту сюда перед учениями перебросили, местность не знают. Думал, сам пойду, на лейтенанта крепость оставлю. А потом глянул: совсем зеленый, не справится. Так что ты для нас – чудо. Если не будет приказа, все ляжем.
   Шэт! Нашли дар пресветлой!
   Вейн встал, оттолкнувшись от стола кулаками.
   – Прости, Вцеслав, но это не моя война, чтоб я на ней погибал. Работает рация, нет – хрен его знает. А мне голову подставлять. Чудо ему! Да от ваших минометов ни одно чудо… Я не сумасшедший! Я жить хочу. И вы не ждите, сматывайтесь. Ну что за дурь? Какой, на хрен, приказ?!
   Взвизгнуло совсем рядом, дрогнула стена – и та, Старой крепости, и еле заметная Цитадели. Дан понял, что сидит, навалившись плечом. Поднял руку, тяжело, медленно. Было страшно: если под пальцами окажется шершавый камень, значит – все. Он там, в Старой крепости, и не успел уйти до бомбежки…
   – Вцеслав!
   Подполковник смотрел на карту.
   – Ты сам говорил – военная судьба. А я погоны не надевал, тем более – ваши!
   Нарисованный лес занесло песком. Колыхался язычок пламени, ставя на стекло траурные отметины.
   Вцеслав поднял голову.
   – Ты бы поторопился, – сказал спокойно. – А то и вправду прилетят.
   Вейн долго застегивал куртку, путаясь в шнурках и петлях.
   – Презираешь? Твое право. Только никто из наших не согласился бы. Никто!
   Крикнул – и осекся. Грин.
   – Ладно, признаю, есть один ненормальный. Здешние ориентиры Алекс знает? Ну вот и отлично. Поищу его. Встречу – передам. Записки, где могу, оставлю. Больше ничего не обещаю. Это не моя война.
   Слова, сказанные когда-то, царапали губы острыми краями, и кровь бежала по подбородку. Дан облизнулся, но вместо солоноватого привкуса ощутил пресную воду. Открыл глаза. Над ним стоял перепуганный Юрка. В руке – фляга, перевернутая горлышком вниз.
   – Я же предупреждал, тронешь воду – пальцы переломаю, – прохрипел Дан. – Наклонись.
   Пацан растерянно послушался.
   Ударил вейн расчетливо – для науки, чтобы нос не сломать, а только расквасить. Мальчишка плюхнулся на задницу. Фляжка загремела, гулко ударяясь боками.
   – Меня не волнует, что ты теперь будешь пить. Ясно?
   Юрка промокнул рукавом нос и кивнул. Глаза спрятать не успел, и Дан усмехнулся его ненависти. Дурачок. Рано еще.
   – Пошли.
   Ближе к башне северный переход сохранил крышу. Пол выровнялся. Лучи, падая из бойниц, резали полумрак кусками. Кто-то надоедливо вызывал по рации Жука. Сорванный голос матом поднимал в атаку. Вейн шагнул через порог – и стало тихо.
   Чудовищный жар, расплавивший все окрест и подтопивший каменные стены, почему-то не тронул небольшой зал. Сохранились на полу шершавые плиты с блестящими капельками слюды. Стены поднимались плавными арками, смыкаясь вокруг окошка в центре купола. Виделся кусочек неба, казавшегося недостижимо далеким отсюда. Столбом падал свет. Тут не было алтаря, не было креста, даже самого простого, высеченного на камне. Мощь укреплений наводила на мысли скорее о войне, нежели о молитве. Но войдя в башню впервые, Дан выдохнул: «Иша пресветлая!» И никогда более не думал об этом месте иначе, как о часовне. Он и сейчас нашел среди амулетов крестик: «Милосердная и всепрощающая, даруй благо детям твоим, грешным и неразумным».
   Странно, но впереться сюда с конем не казалось святотатством. Зато на Юркины шаги Дан ревниво оглянулся и цыкнул, чтобы пацан не шумел.
   Ну, помоги, пресветлая! Не отвернись, святой Христофор, покровитель путников!
   Вейн вдохнул, ловя горькие полынные нотки. Щекотно прошло вдоль позвоночника, потрогало ледяными пальцами желудок.
   – Что-нибудь чуешь? – спросил у мальчишки.
   Юрка шмыгнул носом. Глаза у него стали удивленными и почему-то обиженными.
   – Пахнет. Табаком с ромом.
   Надо же.
   – Здесь узел. Очень мощный. Нет, самый мощный из мне известных. Повезет – шагнем прямо к Бреславлю.
   – В межсезонье? А разве можно?
   – Тебя забыли спросить, можно или нет! За пояс держись. Уздечку на кулак намотай.
   Мальчишка послушно уцепился. Нервно фыркнул Дану в шею Кысь.
   Вейн шагнул в пятно света, и запах полыни стал гуще. Подернулись дымкой стены. Так, ориентир – площадка у Пастушьих ворот, устойчивый, даже пьяный в зюзю уцепится. Хрустнул позвоночник, точно Дан вскинул на плечи мешок с зерном. Заложило уши, и сквозь тугую воздушную подушку послышались голоса.
   – …гусиные шкварки. У свиных – не тот вкус!
   – Жрать хочу, – проскулили в ответ.
   Показался столбик, один из десятка ограждающих узел. Близко – руку протяни. Дан и протянул, но вместо резного дерева схватил воздух.
   Скрипели колеса.
   – А ну, стой! – возмутился тот, что толковал про шкварки. – Деревенщина! Порядка не знаешь?
   Из тумана выплыл задок телеги, за обрешеткой брыкался и повизгивал мешок.
   – Дак это… утром уплочено было.
   Мужицкая спина в пропотевшей рубахе изогнулась, плечо возмущенно вздернулось.
   – Вы же сами и стояли, господин.
   Столбик не давался, выскальзывал, точно рыбий хвост. Пот заливал глаза, хрустели позвонки.
   – А, глянь! Глянь! – заорали рядом.
   Дан выругался. Ну, еще немного! Пальцы уже коснулись отполированной грани… и все растаяло.
   – Да отцепись ты! – Вейн оттолкнул Юрку, еле удержав руку, чтобы не ударить. – И коня своего придурочного убери!
   Лягнул воздух, всколыхнув волну полынного запаха. Ну за что, пресветлая Иша?! За что караешь, милосердная? Поманила и бросила? С Йориной сговорилась? Что же вы, бабы, стервы такие – что святая, что жрица!
   Подумал – и ухватился за крестик, замаливая кощунственные слова. Сам тоже хорош. Поверил, что можно проскочить в межсезонье. Кому расскажи, засмеют. Умник нашелся! Наверняка ведь и другие пробовали, ну и где они? Нет, весной в Бреславль одна дорога – через степь.
   – Значит, говоришь, сам пришел? – повернулся Дан к Юрке.
   – Да!
   Кажется, не врет. Или все-таки отлично притворяется?
   – Вот тебе узел. Покажи свой мир.
   – Но мне туда нельзя!
   – Это еще почему?
   – А как я обратно? У меня случайно получилось!
   Дан ухватил сопляка за локоть.
   – За кретина меня держишь? Я прошу только показать. Давай!
   – Я не знаю как!
   Вот щенок! Отвесил ему оплеуху, аж голова мотнулась.
   – Скажи еще, ориентиры взять забыл.
   – Какие ориентиры?
   – Свои! На возврат!
   – Я не брал!
   Вейн от удивления ослабил хватку. Мальчишка отскочил и спрятался за Увальня. Крикнул оттуда:
   – Я не умею!
   Для вранья это было слишком наглым. Дан почесал щеку, разглядывая взъерошенного сопляка. Тот следил за ним настороженно.
   – Ладно. Сделаем вид, что я поверил. Чтобы взять ориентиры, нужно запомнить конкретное место. Действуй.
   Он вытолкнул Юрку в центр полынного запаха и приготовился смотреть. Уж сейчас-то новичка от опытного сразу отличит.
   – А… как? – спросил мальчишка.
   – Как можешь. Если ты, конечно, на самом деле вейн.
   Юрка топтался растерянно.
   – Давай-давай, глаза разуй посильнее. Ну?
   Пацан вдруг вскрикнул и прижал ладони к лицу. Дан помянул про себя Шэта.
   – Будто вспышка от фотика, – морщился Юрка. – У меня получилось, да?
   – Откуда я знаю? Я тебе в черепушку не заглядывал.
   Неужто вправду – новичок? Щурится беспомощно, моргает мокрыми ресницами.
   – Давай дальше. Я тебя подержу, не вывалишься. – Положил руку мальчишке на плечо. – Вспомни то место, откуда ушел. Тут очень мощный узел, у него до хрена выходов. Начал! Звуки. Запахи. Что видел. Найди в себе.
   Мышцы под ладонью закаменели. Дан старался говорить размеренно:
   – Твой мир есть. Он существует. Ты часть его, ты его помнишь.
   Свет – яркий, полуденный. Слева косой штакетник, за ним куст сирени с нежными весенними листьями. Гудение, яростный механический рев. По серой полосе асфальта мчатся железные туши, низко опустив брюхо между колес. Запах бензина и гари, забивающий полынь. По ту сторону дороги – светлые многоэтажки, в окнах отражается солнце. Блеснуло лобовое стекло автобуса, надвинулось…
   Юрка вывернулся из-под руки, и видение пропало. Мальчишка отскочил к стене. В тишине часовни слышалось его неровное, как после долгого бега, дыхание.
   – Я не могу домой! Мне в Бреславль! Обязательно!
   Ух, вызверился! Откажи такому – в горло вцепится.
   – Дорогу к выходу помнишь?
   Юрка кивнул.
   – Пойдешь первым.
   Дан уцепился за седельную сумку Увальня и скомандовал:
   – Ну, чего встал? Топай.
   Эхо ожило, стоило шагнуть через порог. «Это не моя война», – напомнил себе Дан.

Глава 3

   Тени удлинялись, все больше клонясь вправо. В ушах звенело – после криков, запертых в каменных переходах, здешняя тишина казалась оглушительной. Юрка часто оборачивался, смотрел на оставшиеся за спиной оплавленные стены. Дан, сорвавшись, наорал на пацана и врезал ему по шее.
   Цитадель долго не исчезала с горизонта. Прошло больше часа, когда наконец под лошадиными копытами захрустела и начала трескаться каменная корка. Вейн открыл флягу, глотнул степлившейся воды и с удовольствием выругался вслух.
   Вскоре хрусткий звук сменился шорохом, и ровная гладь пошла барханами. Кысь фыркнул, принюхиваясь. Наверное, чуял степные запахи. Когда появился ветер, их ощутил и Дан.
   Воздух зазвенел от треска кузнечиков. Надоевший песок менял окраску, прорастая травой во всем множестве оттенков зеленого – от насыщенного темного до выгоревшего пепельного. Солнце сползало к закату. В потоках теплого воздуха парил орел. На поверхности степи то и дело вырастали живые столбики – суслики, обнаглевшие в межсезонье. Они нахально рассматривали всадников.
   Дан торопился. Юрка, как ни удивительно, темп выдерживал. Вейну даже интересно стало: попросит или нет о привале. Мальчишка молчал, облизывал сухие губы. Упрямый. Или тренированный? Дан нехотя придержал Кыся. Так и лошадей загнать недолго.
   – Хозяин, – окликнул Юрка, поравнявшись.
   Дан посмотрел с любопытством. Ему же это слово язык жжет!
   – Я хотел спросить. Можно?
   – Рискни.
   – Если я знаю ориентиры Цитадели, я могу хоть откуда в нее попасть? Ну, из любого узла?
   – Нет.
   – Почему?
   Шэт! Приказать бы мальчишке заткнуться, но скоро земли Обрега. Глядишь, и впрямь пригодится. Если не врет, конечно.
   Дан напряг память. Как там говорил наставник? Умно, красиво. Аж под парту хотелось залезть и не высовываться. Узел – межпространственное нарушение структуры, возникающее на базисных… э… как там… и плотность усредненной основы обеспечивает… Тьфу! Дан Уфф, пожалуйте на пересдачу, бестолочь.
   – Узел – это такая хреновина. Торчит из Середины, а на нее налипли другие миры. Вот сколько налипло, столько и входов-выходов. Если найдешь хреновину, на которую налип мир с Цитаделью, то в него выйдешь. Из другого – хоть тресни, не получится. Ясно?
   Пацан кивнул.
   Вскоре показалась дорога. Она выглядела безобидной, но вейн на нее соваться не стал и поехал вдоль обочины. Мелькнула каменная пирамидка, поставленная еще в те времена, когда Бреславль называли деревней. Темнело. На северо-западе проклюнулся Глаз Селезня, первая звезда на закате. Мальчишка уже не так бодро держался в седле, и Дан прикрикнул:
   – Не спать!
   Юрка мотнул головой, сел ровнее – и удивленно уставился вперед.
   Вот они, Три сосны.
   Небольшой хвойный лесок смолисто пах в разогретой солнцем степи. Тихонько бурчал родник. Беззвучно падали иголки – среди ветвей суетилась белка. Вейн тронул шершавый ствол и попросил, как обычно: «Благослови его, пресветлая Иша». Того, кто сотню лет назад забрел сюда через проекцию и высадил – бог знает зачем! – три крохотные сосенки.
   Юрка тяжело сполз на землю.
   – Чего расселся? Коня почисти. И марш за хворостом.
   Пацан хмуро посмотрел через плечо.
   – Я пару минут всего.
   Ну, сам напросился! От пинка по хребту Юрка охнул и повалился, скользя ладонями по хвое.
   – Живо!
   Мальчишка выругался шепотом, по-своему, но вейн уловил знакомые слова.
   – Разговорчики! – прикрикнул на слугу.
   На приказания Дан не скупился, гонял пацана в хвост и гриву и, только когда в котелке забулькал, доходя, кулеш, разрешил:
   – Садись, ужинать будем.
   Мальчишка рухнул на лапник.
   – Только ложки сначала достань, – злорадно добавил вейн.
   Юрка резанул взглядом – ух, волчонок! – но поднялся.
   Ели, старательно дуя на горячее варево. Мальчишка, даром что голоден, не суетился. Не сопел, не чавкал. Видно, приходилось ему сиживать за приличным столом и манеры растерять не успел.
   – Слушай, парень, а тебя не учили, что кому попало доверять не стоит? – не выдержал Дан.
   Юрка глянул исподлобья:
   – А как же. Не садиться с чужими в машину и не брать от плохих дяденек сигареты.
   – Так какого Шэта ты со мной поперся?
   – Мне нужно в Бреславль.
   Да, неудивительно, что Тобиус просил за пацана, – задолбает хуже дятла.
   – А может, я извращенец? Ты мой слуга, прикажу штаны спустить, что делать будешь?
   Юрка мотнул головой, сбросив на лицо вороную челку.
   – Не прикажете. Про вас Желька говорила, аж облизывалась.
   Вот неугомонная баба!
   – Ну, должно же быть разнообразие. Вчера Желька, сегодня ты.
   Пацан сжался в комок, того и гляди – порскнет в степь.
   – Или на мясо тебя взял, а? Жратва кончится, начну по кусочку отрезать. Как такой расклад?
   – Невыгодно, – огрызнулся Юрка. – На жаре протухну быстро.
   Дан засмеялся.
   – Ладно, иди дрыхнуть. Не трону я.
   Мальчишка старательно закутался в куцее одеяло и закрыл глаза. Не засыпал он долго, вейн слышал неглубокое дыхание. Потом усталость взяла свое, и Юрка засопел.
   Дан скинул кожаный жилет, рубаху. Мягко ступая, прошел мимо пацана. Стреноженный Кысь поднял башку и посмотрел на вейна, тот успокаивающе погладил коня по крупу. Увалень повернулся задом, махнул хвостом.
   Ветер теребил перья на амулетах. Тускнели желто-красные отблески костра, и степь теряла цвет, становясь черно-белой. Призрачно светилась полоска солончака. Бормотала ночная птица. Круглая луна нависла, точно яблоко – протяни руку, сорвешь. Вейн жадно вобрал ноздрями воздух. Он пах травой и землей, нагревшейся за день. Живой, полнокровный, не то что в горах. Хоть во флягу набирай и пей, как тошно станет.
   Напряг на груди мышцы и расслабил, со звериной радостью ощутив, как сильно и послушно тело. Родись он хищником с длинным хвостом, зарычал бы от удовольствия и перекатился с боку на бок, дрыгая лапами. Но он был человеком и просто лег ничком, раскинув руки. Под левой – спорыш, под правой – клевер. Стучало сердце, близко-близко к земле, и казалось, степь пульсирует ему в такт. Ветер трогал голую спину.
   Дан перевернулся. Сонная земля покачивала, плыли над головой созвездия. Вон летит Селезень, ярко светится его Глаз. Скользит неспешно Челн, распустив парус. За Млечной Тропой его ждет Дева. Вейн сказал вслух:

 
Полночный звон степной пустыни,
Покой небес, тепло земли,
И горький мед сухой полыни,
И бледность звездная вдали.
 

   Это читал Игорь. Менестрель – тогда еще новичок на Середине – долго упрашивал показать ему степь, настоящую, а не ту, что за обочиной тракта. Дан не соглашался, посылал к другим проводникам. Боялся: ну, как не поймет? Игорь же прицепился, точно блоха к кудлатой шавке, и все-таки уговорил.
   Ночью они ушли подальше от костра. Лежали, и Дан учил менестреля слушать дыхание земли. Говорил, глядя в звездное небо:
   – Горы, леса – это все сверху. Нарост, ороговение. Степь – земная шкура.
   Он не мог объяснить, не находил нужных слов. Водил ладонями по траве, чувствуя пульсацию живых токов.
   – Как у лошади, понимаешь? Положишь на холку руку, и мышцы под ней ходят.
   Игорь долго молчал, потом тихонько засмеялся:
   – Ты язычник, Дан. Ты… Черт возьми!
   Земля качала их обоих, несла навстречу звездам.
   Игорь шептал то, запомнившееся:

 
…Что слушает моя собака?
Вне жизни мы и вне времен.
Звенящий сон степного мрака
Самим собой заворожен^[1].
 

   Дан и сейчас повторил шепотом:
   – …самим собой…
   Отпустило напряжение, ставшее привычным там, в горах. Легко, не касаясь земли руками, вейн поднялся. Пошел к лагерю, тусклой алой звездочке на горизонте.
   Юрка спал беспокойно – разметался, скинув одеяло. Дан ухмыльнулся, увидев под рукой у пацана ножичек. Подцепил носком сапога – сверкнуло лезвие и кануло в темноту. Мальчишка даже не шевельнулся. Умаялся, непривычен к долгим переходам. Хотя и не слабак, про таких говорят: худой, но жилистый. Разворот плеч хороший, ладони широкие. На бойца не похож: не те мышцы подкачаны, не так двигается. Но драться наверняка приходилось. Вейн постоял, разглядывая мальчишку. Кто мог додуматься заранее посадить в «Перекресток» соглядатая? Посредник, на всякий случай? Заказчик кому-то проболтался? Или на самом деле – просто совпадение? Сердито поскреб щеку. Не хотел он, но все-таки придется.
   Дан выудил из поклажи веревку и наклонился над Юркой. Рывок – пацан уткнулся лицом в лапник. Коленом на поясницу, выкрученные руки в петлю. Юрка брыкался, вопил матерное. Дан подтянул мальчишку к сосне и примотал, туго затянув узел.
   – Пусти! Козел!
   Хлестнул сопляка по лицу.
   – Тихо!
   Пацан замолчал. Уставился широко раскрытыми глазами. Ресницы у него подрагивали. С разбитой губы капнула кровь.
   – Боишься? Правильно, молодец.
   – Да пошел ты!
   Дан усмехнулся:
   – Уверен, что этого хочешь? Чтобы я ушел и оставил тебя одного? Привязанного, без оружия. Ну, чего молчишь?
   У Юрки дернулся кадык.
   Вейн поворошил палкой в костре и снова повернулся к мальчишке. Тот крутил за спиной связанными руками – шевелились плечи. Под задравшейся футболкой вздрагивал живот.
   – На кого ты работаешь? – спросил Дан.
   – Опять, да? Че, комплекс неполноценности замучил? Хозяин, блин!
   – Не делай вид, что не понимаешь.
   Дан плюнул в пышущие жаром угли и повторил:
   – На кого? Что ты должен сделать? Только следить за мной? Или? Лучше говори сразу, сопляк.
   – Да чего! – удивленно выкрикнул Юрка. – Не следил я!
   – Ага, просто случайно оказался в «Перекрестке». Сейчас, в межсезонье. Тебе просто случайно нужно в Бреславль. Так нужно, что поехал Шэт знает с кем. В этот бред ты предлагаешь поверить?
   – Но это правда!
   – Не смешно.
   Дан вынул из костра горящую палку и опустился перед мальчишкой на корточки. Маленький факел осветил лицо. Готово – перетрусил. Зрачки расширились. Подрагивает подбородок.
   – Кто тебя нанял? На кого ты работаешь?
   Задрал на мальчишке футболку, и Юркин живот судорожно втянулся.
   – Ну?
   – Мне нужно в Бреславль, и все! Честное слово!
   Ох, прости, пресветлая Иша!
   Обугленный конец с лепестками огня ткнулся пацану в живот. Мальчишка заорал.
   – Говори, дурак! Кто?! – Дан прижал ему ноги коленом.
   – Никто! – брызнули слезы.
   Выругавшись, Дан отбросил палку. Придавил ладонью скользкий от пота Юркин лоб.
   – Что тебе нужно в Бреславле?
   – Я же говорил! И Тобиус тоже…
   Вейн сильнее вжал его затылок в сосну, и мальчишка зачастил:
   – Я ищу Виктора Зеленцова, с Земли. Ну, из моего мира. Менестрель сказал, он застрял на межсезонье в Бреславле.
   – Кто он, этот Зеленцов?
   – Вейн.
   Ах ты, сопля! Дан ударил наотмашь, голова у Юрки мотнулась.
   – Не зли меня! Кто он?
   – Я не знаю! Только имя, и все!
   – Зачем он тебе?
   Мальчишка шмыгнул разбитым носом.
   – Ну?!
   – Он… из-за него погибла мама.
   Пресветлая Иша!..
   Дан вытащил нож. Юрка завизжал, скребя по земле пятками:
   – Я ни на кого не работаю! Правда!
   – Да не ори ты!
   Кончиком лезвия подцепил туго затянутый узел. Мальчишка барахтался, торопясь сбросить веревки. Почуяв свободу, рванулся. Дан смотрел с любопытством: сразу побежит или попробует коня угнать?
   Юрка метнулся к своему ножичку. Зажал в кулаке, но нападать не спешил, следил за вейном. Кровь текла у него по лицу.
   Дан неторопливо поднялся и повернулся к мальчишке спиной. Пока шел к сваленной поклаже, чутко прислушивался. Юрка сопел в отдалении. Вейн покопался в сумке и вытащил флакон толстого стекла. Через плечо швырнул на лапник.
   – На ожог клади погуще. И морду вытри!
   Тихо. Даже сопения не слышно. Потом чавкнула пробка, и запахло травами.
   Дан обернулся. Юрка вытряс на пальцы комочки белесой слизи и, морщась, мазал себе живот. Ножичек лежал у колена.
   – Кстати! Если тебе, сопляк, придет в голову идиотская мысль зарезать меня сонного, подумай сначала. Во-первых, вряд ли получится. Во-вторых, это ничего не даст. Один ты не пройдешь. Вернуться тоже не сможешь.
   Заснул Дан сразу, стоило закрыть глаза.
 
   Он любил раннее утро в степи, когда солнце только поднимается, еще и не солнцем вовсе, а расплавленным золотом и алым туманом. Прохладный воздух пахнет росой. Стелется над землей еле заметная дымка. Орут птицы, захлебываясь от жадности. Откроешь глаза – жить хочется.
   Но сегодняшний рассвет оказался испорченным. Во сне приходила Йорина. Губы ее подрагивали, выговаривая: «Верни. Ты погубишь нас. Ты оставил нас без надежды». Голос походил на хруст стекла, по которому топчутся в подкованных сапогах.
   Дан хмуро повел плечами, разминаясь. Огляделся. Юрка дрых у костра, свернувшись калачиком и натянув на голову куртку. Угли дотлевали под слоем пепла. На дне котелка скопилась вода, плавали хвойные иголки. Влажно поблескивало в траве лезвие ножа. На мешке с продуктами сидела белка и нахально теребила ремешок.
   – Я проснулся, – шепотом предупредил ее вейн.
   Белка взлетела на сосну, только хвост трепыхнулся.
   Дан натянул сапоги, зашнуровал куртку. Мальчишка все сопел. Вейн примерился и пнул слугу под ребра. Юрка ошалело вскинулся, спросонья чуть не угодив на угли.
   – Ты должен вставать раньше меня, – сказал Дан. – Живо – костер, воду кипятить. Будешь лениться, выдеру.
   Завтрак прошел в гробовом молчании. Юрка жевал недоваренную крупу, не поднимал глаз от котелка. Вейн рассматривал его смешную футболку и думал, что скоро начнутся земли, по которым кочует Обрег.
   – Значит, так, запоминай, – велел Дан. – В любой… ну, практически в любой проекции есть узел. Он – ее основа. Может быть нестабильным, пульсирующим, но он есть. Проще всего найти узел по запаху. У каждого вейна – свой. Помнишь, как в Цитадели? Ну вот, если ромовым табаком вонять начнет – здесь, ищи. Узел, он вибрацией отдается. В позвоночнике, в затылке, в пятках. Дыхание сбивается… Шэт!
   Дан чувствовал себя стрелкой компаса, которую спросили, как она находит север. Школьный наставник, конечно, красиво заливал про поля и биотоки, но кто из вейнов это помнит? Кому это пригодилось?
   – В общем, захочешь – почуешь. Слепые кутята тоже как-то к мамкиному брюху доползают. Найдешь, пробуй, какие подходят ориентиры.
   – Я же их не знаю. Только Цитадель, и все!
   – Кстати, о ней. Там узел разнесенный, бывают такие. Ну, как подковка, разными концами торчит. На выход – в часовне, на вход – в башне, в оплавленной такой, видел? По ориентирам попадешь в нее, дальше подземным ходом.
   – Но я другое место запомнил, – растерянно сказал Юрка.
   Дан помянул Шэта.