Жуков Георгий. Воспоминания и размышления (Том 2)

   Пограничники выполняли важные задачи и в тылу противника, уничтожая его администрацию и разрушая коммуникации. В ходе войны погранвойска несли охрану тыла Красной Армии, успешно борясь с проникновением всевозможной фашистской агентуры и диверсантов. Там, где дрались части и соединения пограничников, мы всегда были уверены в их успешных действиях.
   В современных войнах огромное значение имеет четкое управление войсками во всех звеньях. Оно охватывает широкий круг военно-политических, моральных, материальных и психологических факторов и составляет важнейшую часть военной науки и военного искусства.
   В предвоенные годы советская военная наука не достаточно глубоко исследовала и научно обосновала эту важнейшую проблему.
   С первых минут войны советскому командованию пришлось иметь дело с такими категориями стратегии и оперативного искусства, которые практически ему не были хорошо знакомы. Всем нам пришлось уже в ходе войны во многом осваивать науку и практику управления войсками. В этом вопросе советское командование находилось в менее выгодном положении, чем командование немецких войск, которое к моменту нападения на Советский Союз имело достаточную практику в управлении войсками в современных условиях.
   С ростом общего превосходства наших вооруженных сил над немецко-фашистскими войсками возрастало искусство управления живой силой и военной техникой.
   В середине мая 1945 года И. В. Сталин приказал мне прибыть в Москву. Цели вызова я не знал, а спрашивать было неудобно, да это и не принято у военных.
   По приезде я направился прямо в Генеральный штаб к А. И. Антонову, от которого узнал, что Государственный Комитет Обороны рассматривает сейчас вопросы, связанные с выполнением наших новых обязательств перед США и Англией о вступлении Советского Союза в войну с Японией.
   В Генеральном штабе в это время шла полным ходом работа по планированию предстоящих боевых действий сухопутных войск, ВВС и Военно-Морского Флота на Дальнем Востоке.
   Из Генштаба я позвонил И. В. Сталину и доложил о своем прибытии. Тут же получил указание явиться в восемь часов вечера в Кремль. Времени в моем распоряжении было достаточно, и я поехал к Михаилу Ивановичу Калинину, который звонил мне в Берлин и просил по приезде в Москву обязательно зайти к нему и рассказать о Берлинской операции.
   Я искренне любил Михаила Ивановича за его простоту, за мудрость житейскую, за то, что он обычными словами умел объяснить самые сложные явления жизни.
   Михаил Иванович встретил меня очень радушно. Он сильно сдал за эти годы и выглядел утомленным. Несмотря на свой возраст, он неоднократно выезжал в войска действующей армии, встречался с бойцами, командирами и всегда находил для них умное, теплое слово.
   Михаил Иванович расспрашивал, как был взят Берлин, как налаживается жизнь немецкого народа, как организуется деятельность Коммунистической партии Германии, значительная часть которой была зверски уничтожена гитлеровцами.
   После беседы с Михаилом Ивановичем я пошел к Верховному В кабинете были, кроме членов Государственного Комитета Обороны, нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов, А. И. Антонов, начальник тыла Красной Армии А. В. Хрулев, несколько генералов, ведавших в Генеральном штабе организационными вопросами.
   Алексей Иннокентьевич докладывал расчеты Генштаба по переброске войск и материальных средств на Дальний Восток и сосредоточению их по будущим фронтам. По наметкам Генштаба выходило, что на всю подготовку к боевым действиям с Японией потребуется около трех месяцев.
   Затем И. В. Сталин спросил:
   - Не следует ли нам в ознаменование победы над фашистской Германией провести в Москве Парад Победы и пригласить наиболее отличившихся героев солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов?
   Эту идею все горячо поддержали и начали тут же вносить ряд практических предложений.
   Вопрос о том, кто будет принимать Парад Победы и кто будет командовать парадом, тогда не обсуждался. Однако каждый из нас считал, что Парад Победы должен принимать Верховный Главнокомандующий.
   Тут же А. И. Антонову было дано задание подготовить все необходимые расчеты по параду и проект директивы. На другой день все документы были доложены И. В. Сталину и утверждены им.
   На парад предусматривалось пригласить по одному сводному полку от Карельского, Ленинградского, 1-го Прибалтийского, 1, 2, 3-го Белорусских, 1, 2, 3 и 4-го Украинских фронтов, сводные полки Военно-Морского Флота и Военно-Воздушных Сил.
   В состав полков включались Герои Советского Союза, кавалеры орденов Славы, прославленные снайперы и наиболее отличившиеся орденоносцы - солдаты, сержанты, старшины и офицеры.
   Сводные фронтовые полки должны были возглавлять командующие фронтами.
   Решено было привезти из Берлина Красное знамя, которое было водружено над рейхстагом, а также боевые знамена немецко-фашистских войск, захваченные в сражениях советскими войсками.
   В конце мая и начале июня шла усиленная подготовка к параду. В десятых числах июня весь состав участников уже был одет в новую парадную форму и приступил к тренировке.
   12 июня Михаил Иванович Калинин вручил мне третью "Золотую Звезду" Героя Советского Союза.
   Точно не помню, кажется, 18-19 июня меня вызвал к себе на дачу Верховный.
   Он спросил, не разучился ли я ездить на коне.
   - Нет, не разучился, да и сейчас продолжаю упражняться в езде.
   - Вот что, - сказал И. В. Сталин, - вам придется принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский. Я ответил:
   - Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности парад следует принимать вам.
   И. В. Сталин сказал:
   - Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе. Прощаясь, он заметил, как мне показалось, не без намека:
   - Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный...
   На другой день я поехал на Центральный аэродром посмотреть, как идет тренировка к параду. Там встретил сына Сталина Василия. Он отозвал меня в сторону и рассказал любопытную историю:
   - Говорю вам под большим секретом. Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды от неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Отец, ухватившись за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб себе плечо и голову, а когда встал - плюнул и сказал: "Пусть принимает парад Жуков, он старый кавалерист".
   - А на какой лошади отец тренировался? - спросил я Василия.
   - На белом арабском коне, на котором он рекомендовал вам принимать парад. Только прошу об этом никому не говорить, - снова повторил Василий.
   И я до сих пор никому не говорил. Однако прошло уже много лет, и думаю, что теперь об этом случае "можно рассказать...
   Построение Парада Победы было определено И. В. Сталиным в порядке общей линии действующих фронтов, справа налево. На правом фланге был построен полк Карельского, затем Ленинградского, 1-го Прибалтийского фронтов и так далее. На левом фланге строй замыкали 4-й Украинский, сводный полк Военно-Морского Флота и части гарнизона Московского военного округа.
   Для каждого сводного полка были специально выбраны военные марши, которые были особенно ими любимы. Предпоследняя репетиция к параду состоялась на Центральном аэродроме, а последняя, генеральная, - на Красной площади. В короткий срок все сводные полки были отлично подготовлены и производили внушительное впечатление.
   22 июня в газетах был опубликован следующий приказ Верховного Главнокомандующего: "В ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона Парад Победы...
   Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову, командовать парадом Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.
   Верховный Главнокомандующий
   Маршал Советского Союза
   И. Сталин
   Москва, 22 июня 1945 года".
   Вот он, долгожданный и незабываемый день! Советский народ твердо верил, что он настанет. Героические воины, воодушевляемые партией Ленина, под командой своих прославленных командиров прошли тяжелый четырехлетний боевой путь и закончили его блистательной победой в Берлине.
   24 июня 1945 года я встал раньше обычного. Сразу же поглядел в окно, чтобы убедиться в правильности сообщения наших синоптиков, которые накануне предсказывали на утро пасмурную погоду и моросящий дождь. Как хотелось, чтобы на сей раз они ошиблись в своих прогнозах!
   Но, увы, на этот раз погоду они предсказали верно. Над Москвой было пасмурное небо и моросил дождь. Позвонил командующему военно-воздушными силами, который сказал, что на большей части аэродромов погода нелетная.
   Казалось, Парад Победы не пройдет так торжественно, как всем нам хотелось. Но нет! Москвичи в приподнятом настроении шли с оркестрами к району Красной площади, чтобы принять участие в демонстрации в тот исторический день. Их счастливые лица, масса лозунгов, транспарантов, песни создавали всеобщее ликующее настроение.
   А те, кто не принимал участия в демонстрации на Красной площади, заполонили все тротуары. Радостное волнение и крики "ура" в честь победы над фашизмом объединяли их с демонстрантами и войсками. В этом единении чувствовалась великая сила и могущество Страны Советов.
   Без трех минут десять я был на коне у Спасских ворот.
   Отчетливо слышу команду: "Парад, смирно!". Вслед за командой прокатился гул аплодисментов руководителям партии и правительства, появившимся на Мавзолее.
   Часы отбивают 10.00. Что тут говорить, сердце билось учащенно. Но с выездом на Красную площадь, когда грянули мощные и торжественные звуки столь дорогой для каждой русской души мелодии "Славься!" Глинки, а затем сразу воцарилась абсолютная тишина, раздались четкие слова командующего парадом Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского, который, конечно, волновался не меньше моего. Его рапорт поглотил все мое внимание, и я стал спокоен.
   Боевые знамена войск, под которыми был завершен разгром врага, опаленные войной мужественные лица воинов, их восторженно блестевшие глаза, новые мундиры, на которых сверкали боевые ордена и знаки отличия, создавали волнующую и незабываемую картину.
   Как жаль, что многим верным сынам Родины, павшим в боях с жестоким врагом, не довелось дожить до этого радостного дня, дня нашего торжества!
   Во время объезда и приветствия войск я видел, как с козырьков фуражек струйками сбегала вода от дождя, но душевный подъем был настолько велик, что никто этого не замечал.
   Особенный восторг охватил всех, когда торжественным маршем двинулись полки героев мимо Мавзолея В. И. Ленина. Во главе их шли прославившиеся в сражениях с фашистскими войсками генералы, маршалы родов войск и Маршалы Советского Союза.
   Ни с чем не сравнимым был момент, когда двести бойцов - ветеранов войны под барабанный бой бросили к подножию Мавзолея В. И. Ленина двести знамен немецко-фашистской армии.
   Пусть помнят этот исторический акт реваншисты, любители военных авантюр!
   После Парада Победы состоялся правительственный прием в честь участников парада. На приеме присутствовали руководители партии и правительства, члены Президиума Верховного Совета СССР, члены ЦК партии, наркомы, виднейшие деятели Красной Армии и Флота, науки, искусства, литературы, промышленности и сельского хозяйства.
   Было произнесено много теплых речей в честь партии, сплотившей советский народ на борьбу с врагом и организовавшей вооруженные силы на разгром врага; в честь Советских Вооруженных Сил, осуществивших полный разгром фашистской Германии; в честь деятелей науки, техники, промышленности, сельского хозяйства и искусства, обеспечивших материально-техническую и духовную мощь наших вооруженных сил в борьбе с сильным, опытным и лютым врагом; в честь великого советского народа.
   Разъехавшись по своим служебным местам, участники Парада Победы долгое время находились под его впечатлением.
   По возвращении в Берлин мы предложили американцам, англичанам и французам провести парад войск в честь победы над фашистской Германией в самом Берлине. Через некоторое время был получен их положительный ответ. Парад советских войск и войск союзников было решено провести в сентябре в районе рейхстага и Бранденбургских ворот, где проходили завершающие бои при взятии советскими войсками Берлина 1-2 мая 1945 года.
   Согласно договоренности парад войск должны были принимать главнокомандующие войсками Советского Союза, США, Англии и Франции.
   В берлинском параде участвовали все рода сухопутных войск. Военно-воздушные и военно-морские силы решено было не привлекать, так как они были значительно удалены от Берлина.
   Близилось время парада. Советские войска провели тщательную подготовку. На парад мы старались пригласить прежде всего солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов, особо отличившихся при штурме Берлина и его главных очагов сопротивления - рейхстага и имперской канцелярии. Все шло так, как было согласовано с союзниками.
   Но накануне парада мы были неожиданно предупреждены о том, что по ряду причин главнокомандующие союзными войсками не могут прибыть в Берлин на парад и уполномочили своих генералов принять в нем участие.
   Я тотчас же позвонил И. В. Сталину. Выслушав мой доклад, он сказал:
   - Они хотят принизить политическое значение парада войск стран антигитлеровской коалиции. Подождите, они еще не такие будут выкидывать фокусы. Не обращайте внимания на отказ главкомов и принимайте парад сами, тем более что вы имеете на это прав больше, чем они.
   Парад войск в Берлине состоялся 7 сентября 1945 года в точно назначенное время. В нем приняли участие советские войска, штурмовавшие Берлин, американские, английские и французские войска, которые находились в Берлине для несения оккупационной службы в отведенных им секторах западной части города.
   Объехав войска, построенные для прохождения торжественным маршем, я произнес речь, в которой были отмечены исторические заслуги советских войск и экспедиционных сил союзников.
   Наша пехота, танкисты и артиллеристы прошли в безукоризненном строю. Особо внушительное впечатление произвели танки и самоходная артиллерия. Из союзных войск лучшей строевой подготовкой отличились английские войска.
   В районе, где проходил парад, собралось около двадцати тысяч берлинцев. Это было торжество, символизирующее победу стран антигитлеровской коалиции над кровавой фашистской агрессией.
   Глава двадцать третья. Потсдамская конференция. Контрольный совет по управлению Германией
   В мае 1945 года, примерно в двадцатых числах, поздно вечером мне домой позвонил А. Н. Поскребышев и передал, чтобы я приехал в Кремль к И. В. Сталину.
   В кабинете Верховного, кроме него, находились В. М. Молотов и К. Е. Ворошилов.
   После взаимных приветствий И. В. Сталин сказал:
   - В то время как мы всех солдат и офицеров немецкой армии разоружили и направили в лагеря для военнопленных, англичане сохраняют немецкие войска в полной боевой готовности и устанавливают с ними сотрудничество. До сих пор штабы немецких войск во главе с их бывшими командующими пользуются полной свободой и по указанию Монтгомери собирают и приводят в порядок оружие и боевую технику своих войск.
   - Я думаю, - продолжал И. В. Сталин, - англичане стремятся сохранить немецкие войска, чтобы их можно было использовать позже. А это - прямое нарушение договоренности между главами правительств о немедленном роспуске немецких войск.
   Обращаясь к В. М. Молотову, И. В. Сталин сказал:
   - Надо ускорить отправку нашей делегации в Контрольную комиссию, которая должна решительно потребовать от союзников ареста всех членов правительства Дёница, немецких генералов и офицеров.
   - Советская делегация завтра выезжает во Фленсбург, - ответил В. М. Молотов.
   - Теперь, после смерти президента Рузвельта, Черчилль быстро столкуется с Трумэном, - заметил И. В. Сталин.
   - Американские войска до сих пор находятся в Тюрингии и, как видно, пока не собираются уходить в свою зону оккупации, - сказал я. - По имеющимся у нас сведениям, американцы охотятся за новейшими патентами, разыскивают и отправляют в Америку крупных немецких ученых. Такую же практику они проводят и в других европейских странах. По этому поводу я уже писал Эйзенхауэру и просил его ускорить отвод американских войск из Тюрингии. Он ответил мне, что собирается в ближайшие дни приехать в Берлин, чтобы установить личный контакт со мной и обсудить все вопросы.
   Думаю, что следует потребовать от Эйзенхауэра немедленного выполнения договоренности о расположении войск в предназначенных зонах оккупации. В противном случае нам следует воздержаться от допуска военного персонала союзников в зоны большого Берлина.
   - Правильно, - одобрил И. В. Сталин. - Теперь послушайте, зачем я вас вызвал. Военные миссии союзников сообщили, что в начале июня в Берлин прибудут Эйзенхауэр, Монтгомери и Латр де Тассиньи для подписания декларации о взятии Советским Союзом, США, Англией и Францией верховной власти по управлению Германией на период ее оккупации. Вот текст, прочтите, - сказал И. В. Сталин, передавая мне сложенный лист бумаги.
   Там было сказано: "Правительства Советского Союза, США, Англии и Франции берут на себя верховную власть в Германии, включая всю власть, которой располагает германское правительство, верховное командование и любое областное, муниципальное или местное правительство или власть".
   Декларация предусматривала:
   - полное разоружение всех германских вооруженных сил, включая сухопутные, воздушные, противовоздушные и военно-морские силы, СС, СА, гестапо и все другие силы или вспомогательные организации, имевшие оружие, с передачей оружия союзникам;
   - арест всех главных фашистских лидеров и лиц, подозреваемых в военных преступлениях;
   - принятие союзниками таких мер по разоружению и демилитаризации Германии, какие они сочтут необходимыми для будущего мира и безопасности.
   Я вернул Верховному документ.
   - В этой связи, - продолжал И. В. Сталин, - возникает вопрос об учреждении Контрольного совета по управлению Германией, куда войдут представители всех четырех стран. Мы решили поручить вам должность Главноначальствующего по управлению Германией от Советского Союза. Помимо штаба Главкома, нужно создать советскую военную администрацию. Вам нужно иметь заместителя по военной администрации. Кого вы хотите иметь своим заместителем?
   Я назвал генерала В. Д. Соколовского. И. В. Сталин согласился.
   Затем он ознакомил меня с основными вопросами организации Контрольного совета по Германии:
   - В этот совет, кроме вас, назначаются от США генерал армии Эйзенхауэр, от Англии - фельдмаршал Монтгомери, от Франции - генерал Латр де Тассиньи. У каждого из вас будет политический советник. У вас будет Вышинский, у Эйзенхауэра - Роберт Мэрфи, у Монтгомери - Стронг. Кто будет от Франции, пока неизвестно.
   Все постановления Контрольного совета действительны при единогласном решении вопроса. Вероятно, в ряде вопросов вам придется действовать одному против трех.
   Зажигая трубку, он добавил, улыбаясь:
   - Ну, да нам не привыкать драться одним... Главнейшей целью Контрольного совета, - продолжал И. В. Сталин, - должно явиться быстрое налаживание мирной жизни германского народа, полное уничтожение фашизма и организация работы местных властей. В состав местных органов власти в Германии следует отбирать трудящихся, из тех, кто ненавидит фашизм.
   Нашу страну фашисты разорили и разграбили, поэтому вам, Соколовскому, Сабурову и Зорину нужно серьезно поработать над тем, чтобы быстрее осуществить договор с союзниками о демонтаже некоторых военно-промышленных предприятий в счет репараций.
   Получив эти указания, я вскоре отправился в Берлин. На следующий же день по прибытии ко мне явился с визитом генерал Д. Эйзенхауэр со своей многочисленной свитой, в которой был и командующий стратегической авиацией США генерал К. Спаатс.
   Генерала Д. Эйзенхауэра мы принимали в штабе фронта в Вевденшлоссе. Вместе со мной был А. Я. Вышинский.
   Встретились мы по-солдатски, можно сказать, дружески. Д. Эйзенхауэр, взяв меня за руки, долго разглядывал, а затем сказал:
   - Так вот вы какой!
   Пожав ему крепко руку, я поблагодарил в его лице войска союзников, боровшихся вместе с нами против фашизма, и с удовлетворением отметил, что между нашими армиями и народами в годы войны с гитлеровской Германией установилось плодотворное содружество.
   Вначале беседа шла вокруг минувших событий. Д. Эйзенхауэр рассказал о больших трудностях при проведении десантной операции через Ла-Манш в Нормандию, сложностях по устройству коммуникаций, в управлении войсками и особенно при неожиданном контрнаступлении немецких войск в Арденнах.
   Переходя к делу, он сказал:
   - Нам придется договориться по целому ряду вопросов, связанных с организацией Контрольного совета и обеспечением наземных коммуникаций через советскую зону в Берлин для персонала США, Англии и Франции.
   - Видимо, нужно будет договориться не только о наземных коммуникациях, ответил я Д. Эйзенхауэру, - придется решить вопросы о порядке полетов в Берлин американской и английской авиации через советскую зону.
   На это генерал Спаатс, откинувшись на спинку стула, небрежно бросил:
   - Американская авиация всюду летала и летает без всяких ограничений.
   - Через советскую зону ваша авиация летать без ограничений не будет, ответил я Спаатсу. - Будете летать только в установленных воздушных коридорах.
   Тут быстро вмешался Д. Эйзенхауэр и сказал Спаатсу:
   - Я не поручал вам так ставить вопрос о полетах авиации. А затем, обратившись ко мне, заметил:
   - Сейчас я приехал к вам, господин маршал, только с тем, чтобы лично познакомиться, а деловые вопросы решим тогда, когда организуем Контрольный совет.
   - Думаю, что мы с вами, как старые солдаты, найдем общий язык и будем дружно работать, - ответил я. - А сейчас я хотел бы просить вас только об одном: быстрее вывести американские войска из Тюрингии, которая, согласно договоренности на Крымской конференции между главами правительств союзников, должна оккупироваться только советскими войсками.
   - Я согласен с вами и буду на этом настаивать, - ответил Д. Эйзенхауэр.
   Я не хотел расспрашивать его, перед кем он будет настаивать. Для меня было ясно, что этот вопрос упирается в большую политику, вернее - в Черчилля и Трумэна.
   Здесь же, в моем кабинете, был устроен для Д. Эйзенхауэра и его спутников завтрак, после чего они вылетели в свою ставку во Франкфурт-на-Майне.
   Внешне Д. Эйзенхауэр произвел на меня хорошее впечатление. Мне понравились его простота, непринужденность и чувство юмора.
   5 июня в Берлин прибыли Д. Эйзенхауэр, Б. Монтгомери, Ж. Латр де Тассиньи для подписания Декларации о поражении Германии и принятия верховной власти в Германии правительствами СССР, США, Англии и Франции.
   Перед заседанием Д. Эйзенхауэр приехал ко мне в штаб, чтобы вручить высший военный орден США- "Легион почета" степени Главнокомандующего, которым я был награжден американским правительством.
   Я позвонил Верховному и доложил об этом.
   И. В. Сталин сказал:
   - Нам, в свою очередь, нужно наградить Эйзенхауэра и Монтгомери орденами Победы, а Латра де Тассиньи орденом Суворова 1 степени.
   - Могу ли я объявить им об этом?
   - Да, конечно.
   При подписании Декларации я впервые лично познакомился с фельдмаршалом Б. Монтгомери.
   Во время войны я внимательно следил за действиями английских войск под его командованием. В 1940 году экспедиционный корпус англичан постигла катастрофическая неудача в районе Дюнкерка. Затем английские войска, находившиеся под командованием Монтгомери, разгромили немецкий корпус генерала Роммеля в районе Эль-Аламейна. При осуществлении десантной операции через Ла-Манш в Нормандию Монтгомери умело руководил войсками союзников и наступлением их до самой Сены.
   Монтгомери был выше среднего роста, очень подвижен, по-солдатски подтянут и производил впечатление живого и думающего человека. Он заговорил со мной об операциях в районе Эль-Аламейна и в Сталинграде. В его представлении обе эти операции были равноценны.
   Ни в какой мере не желая преуменьшать заслуги английских войск, я все же был вынужден разъяснить ему, что операция в районе Эль-Аламейна была операцией армейского масштаба. В Сталинграде же действовала группа фронтов, осуществлявшая операцию крупного стратегического значения, вследствие которой крупнейшая группировка немецких войск и войск их союзников была разгромлена в районе Волги и Дона, а затем и Северного Кавказа. Эта операция, как известно, положила начало коренному перелому в войне и изгнанию немецких войск из нашей страны.
   После подписания декларации Монтгомери, обратившись ко мне, сказал:
   - Господин маршал, мы решили в ближайшие дни занять в Берлине свою зону, и, видимо, наши друзья американцы и французы также пожелают одновременно с нами занять каждый свою зону. В связи с этим я хотел бы сейчас договориться с вами об установлении коммуникаций для прохода наших частей в Берлин.