Жукова-Гладкова Мария. А я верну тебе свободу

***

   Через день позвонил Андрюха.
   – Юлька, ты представляешь, с нами сейчас связались шведские полицейские! Там двойное убийство! Колобов и его шведская жена. В ее квартире. Ну то есть в их общей, где Колобов всегда останавливался. Мне придется лететь на место.
   – Ну что же, командировка в Швецию – дело хорошее. Ты хочешь, чтобы я тебя на машине отвезла? Отвезу, если ваша контора оплатит мне бензин, визу и билет на паром.
   Андрей усмехнулся, заявил, что эксклюзивный материал по его возвращении – мой, и вообще он мне постарается хоть что-то передать по электронной почте, чтобы я поставила в ближайший номер. Я его поблагодарила, повесила трубку и уставилась в стену. А Елена Сергеевна-то где? Слава Богу, хоть ее не прикончили. Или ее труп просто пока не найден?

***

   Вечером того же дня в мою квартиру позвонил грустный Стае. Я давно его не видела и вообще не знала, где он болтался все это время.
   Признаться, думала, что завел новую пассию.
   Деньги-то ведь надо зарабатывать, а то они имеют одну неприятную особенность: быстро кончаются.
   – Юлька, она меня предала! – на глазах соседа выступили слезы.
   – Кто? – в первое мгновение не поняла я.
   – Алена. Елена Сергеевна. Она…
   Стае всхлипнул, а я попросила его рассказать все по порядку.
   Как оказалось, он вылетел в Швецию на пару со своей возлюбленной, там они разместились по отдельности ("Чтобы не привлекать внимание", – как пояснила Елена Сергеевна, только Стае не понял, чье), потом Елена прямо спросила Стаса, хочет ли он заработать миллион долларов. Ну и ее саму в придачу. Пела песни, ворковала в ухо, в общем, убедила бедного парня в безопасности планируемого мероприятия.
   – Юля… я… я не знаю, что со мной случилось. Я никогда бы… Я и сейчас не верю, что пошел на такое… Как я мог?..
   Я внимательно посмотрела на полностью расклеившегося Стаса, потом тихо спросила:
   – Это ты, что ли… Колобова и жену его?..
   Стае судорожно кивнул, а потом у него началась истерика. Боже, до чего людей доводит любовь.
   Мне потребовалось приложить немалые усилия, чтобы успокоить соседа. Я заверила его, что не собираюсь идти доносить на него ни в какие органы, тем более шведские. Да и Колобов, наверное, был не самым законопослушным и благородным гражданином. Шведку, конечно, жалко, но нечего было замуж ходить за такого типа. С кем поведешься…
   Но меня больше всего интересовала Елена Сергеевна, и я попросила Стаса рассказать о ней.
   Она велела Стасу стереть все отпечатки пальцев в квартире, где лежали трупы, а сама в перчатках принялась за поиски тайника. И нашла его, причем довольно быстро. Тайник оказался спрятан за картиной, висевшей в гостиной. К удивлению Стаса, Елена Сергеевна его ловко открыла. Он был набит пачками долларов. Елена Сергеевна распихала их в специально сделанный пояс, который оказался у нее на теле. В результате внешне она поправилась килограммов на шесть, если не десять. Остатки денег она сунула в сумочку.
   – А мне? – спросил Стае.
   – Все поделим в гостинице. Здесь нельзя задерживаться ни одной лишней минуты. Ты все вытер?
   Правда, одну пачку стодолларовых она Стасу все-таки сунула.
   Затем они по отдельности покинули квартиру шведки, договорившись встретиться в отеле, где снимали номера на разных этажах. Но Елена Сергеевна там так и не появилась…
   – А ты уверен, что она жива? – спросила я Стаса.
   Сосед кивнул. Вечером он не мог не пойти к тому дому. У него собралась толпа. Стояли полицейские машины. В толпе оказались русские вполне определенной наружности. Прилично одетый Стае, которого за русского можно было принять, только если он откроет рот, постарался продвинуться поближе к соотечественникам, чтобы послушать, о чем они говорят.
   – Опередила нас, сука, – цедил какой-то лопоухий тип. – Гадом буду, она это, больше некому. И где ее теперь искать, в натуре? Шеф же с нас скальпы снимет за то, что упустили…
   Стае понял, что должен срочно сматываться из Швеции, – чтобы дело не повесили на него.
   И наших молодцов он боялся гораздо больше, чем шведскую полицию и Интерпол.

***

   После того как Андрей вернулся из Швеции (ни с чем), я решилась позвонить Сухорукову.
   Сказала, что намерена в следующей статье рассказать про таинственную смерть Колобова и его законной супруги – на основе данных, предоставленных мне родными правоохранительными органами. Не хочет ли господин Сухоруков что-то добавить?
   Сизо подумал, хмыкнул и заявил:
   – Я хочу, чтобы органы помогли мне найти Елену. Только об этом не пиши. Скажи своим знакомым в частной беседе. Премию выдам в размере годового оклада. Единовременно. В свободно конвертируемой валюте. Расходы оплачу. – Он помолчал немного и добавил:
   – А вообще-то я восхищен. Такая женщина… Это ж скольких мужиков она уделала и вышла сухой из воды! Это ж какую голову иметь надо! Всех, всех обвести вокруг пальца! И какой же она должна быть бабой, чтобы все мужики ради нее были готовы черт знает на что? Хотя я никогда и не был женат, на Елене бы женился. Только в приданое возьму два миллиона долларов. Если ты или твои знакомые до нее доберетесь раньше меня, передайте ей мое предложение, – Сухоруков расхохотался.
   – Передам, – ответила я и подумала, что же мне взять на вооружение, чтобы быть похожей на Елену Сергеевну? Хотя жить в страхе до конца жизни не хотелось бы. Ведь Сизо это дело просто так не оставит. Или Елена Сергеевна уже все продумала?

***

   Незадолго до ноябрьских праздников у меня в квартире раздался телефонный звонок. Некая дама, говорившая на английском, хотела встретиться с питерской журналисткой, чтобы передать мне кое-какие документы, которые могут меня заинтересовать. Соглашусь ли я на встречу? Она приглашала меня выпить кофе в центре города.
   Я согласилась. И встретилась со стильной женщиной лет… тридцати двух – тридцати трех на вид. Одежда, умение держаться и подать себя выдавали в ней иностранку. Несмотря на мрачную слякотную зиму, она была в пальто песочного цвета и шляпе с полями.
   Дама протянула мне прохладную руку, предварительно сняв перчатку, и повела за столик в кафе. После нескольких ничего не значащих фраз протянула прозрачную папочку с несколькими листками, заполненными текстом, и двумя фотографиями.
   – Прочитайте это, – предложила она. – Сейчас. При мне. И скажите, согласитесь ли вы это опубликовать.
   Материал был убойным для Сухорукова.
   Причем не в том смысле, что его за это тут же возьмут органы (хотя должны бы взять), а в том, что он потеряет всех своих партнеров. Партнеры не хотят, чтобы проводимые ими сделки предавались гласности. После этой статьи он может сразу получить девять граммов свинца.
   Да и меня за такую публикацию по головке не погладят. Хотя… Сухоруков не погладит, другие спасибо скажут. И вообще моя цель – дать объективную картину происходящего в городе.
   Люди, знайте, кому вы доверяете свои деньги. Вон чем занимается банкир. Да и материал был – зашибись… Мне такое несколько лет собирать – не собрать, а тут принесли на блюдечке с золотой каемочкой. Я уже представила его на своей странице…
   – А зачем вам это нужно? – спросила у дамы.
   – Мне нужно уничтожить Сухорукова, – твердо ответила она. – Пока он не уничтожил меня раньше.
   – Сто тысяч долларов, – сказала я по-русски. – Авансом. Я не мужчина, Елена Сергеевна, и не собираюсь рисковать ради вас просто так.
   – Я знала, что мы договоримся, Юленька, – улыбнулась значительно помолодевшая Елена Сергеевна (и, отдать должное, изменившаяся почти до неузнаваемости) и добавила:
   – Только немного поторгуемся. Пятьдесят. Но сейчас.
   И ты ставишь материал в следующий номер.

***

   Мы расстались довольные друг другом. Елена Сергеевна обещала подкинуть мне в ближайшее время еще кое-что интересное. И еще Елена спросила про Сергея. У меня на глаза тут же навернулись слезы. Сергей так и оставался в «Крестах». У меня было такое впечатление, что о нем все забыли. Мне самой больше не удалось получить разрешения на свидания – ни официальным, ни неофициальным путем, как и родителям Сергея, никакие проповедники с дарами больше не приезжали.
   С Сухоруковым меня не соединяли, хотя я звонила неоднократно.
   "Сколько у нас таких, как Сергей, – думала я, – кто годами дожидается суда?.." Я только регулярно ходила на Арсенальную набережную перекрикиваться с любимым, но сделать ничего не могла… Пока не могла.
   – Найдешь, кому взятку дать? – спросила Елена.
   – Найду, – кивнула я. Уж за пятьдесят тысяч долларов я своего мужика из тюрьмы как-нибудь вытащу. Если вначале за него требовали двадцать…
   Я вышла из кафе, раздумывая, как все-таки лучше подать материал о Сизо. Елена осталась в зале. Или предложить Сизо сделку?
   Он мне – Сергея, я ему – материал. Что мне сделает Елена? Хотя так, конечно, нечестно…
   Должно пятидесяти тысяч долларов хватить на взятки. И у меня еще осталась часть Серегиных денег…
   Моя машина стояла на параллельной улице – напротив кафе парковка была запрещена.
   Заворачивая за угол дома, в котором располагалось кафе, решила: подам все без фамилии.
   Просто назову героя одной буквой – С. Кому надо – поймут. И кому надо предъявлю оригиналы. Если попросят. В обмен на услугу: мне нужен Сергей.
   Внезапно за спиной что-то громыхнуло.
   Я резко дернулась, остановилась. Нет, не за спиной… А там, где… Крутанувшись на каблуке, я рванула назад – и не потому, что взрыв – тема для моего очередного репортажа.
   На месте большого стеклянного окна зияла дыра. Внутри… Там все еще что-то падало, играли языки пламени. Кто-то из оказавшихся поблизости прохожих истошно кричал. Собиралась толпа. Из сидевших внутри никто не мог остаться в живых…, Какая-то крепкая рука схватила меня чуть выше локтя. В ухо прошипели:
   – Сматываемся, быстро! Пока менты не приехали.
   Я чуть повернула голову. Рядом со мной стоял Лопоухий. Он уже толкал меня в нужную сторону.
   – Я должна остаться! Я…
   Он еще крепче сжал мою руку и процедил:
   – Иди!
   У моей машины паслись Змей с Кактусом, не так давно сопровождавшие меня к Сухорукову. Тогда у нас с Татьяной отобрали найденный в лесу кейс. Но что возьмут сейчас? Мне стало просто любопытно. Я же, в первую очередь, журналистка.
   Лопоухий приказал мне открыть машину и садиться за руль, сам устроился на переднем месте пассажира. Змей с Кактусом, к моему удивлению, от нас отделились и отправились куда-то пешком.
   – Трогай! – приказал Лопоухий.
   – Куда едем?
   – Куда хочешь.
   Я поехала к родному дому. Лопоухий же, не спрашивая разрешения, открыл мою сумку и принялся за изучение содержимого. Материалы о своем боссе тут же забрал, увидев баксы, только хмыкнул, но их не взял. Мою сумку бросил на заднее сиденье и попросил притормозить у края тротуара. Я притормозила и вопросительно посмотрела на него.
   – До свидания, Юля, – сказал Лопоухий. – Не сомневаюсь: мы еще встретимся.
   Он вышел из машины, а я развернулась и поехала к месту взрыва. По мобильному позвонила Пашке, велела ехать туда же с камерой.
   Мне требовалось собирать материал для следующего репортажа.

Эпилог

   На следующей неделе позвонил Сухоруков и пригласил меня на Арсенальную набережную.
   – В какое именно место? – уточнила я.
   – Ну как какое? Дом семь, естественно, – даже обиделся Иван Захарович. – Я там презентацию устраиваю. Ровно в полдень. Хочу, чтобы ты осветила мою новую инициативу и в криминальной хронике, и в "Невских новостях".
   Я ожидала любой пакости, но только не того, что услышала в полдень.
   Господин Сухоруков вознамерился строить мост: перекинуть его с Арсенальной набережной на набережную Робеспьера. Параллельно этой набережной пролегают улицы Шпалерная, Захарьевская, Чайковского, Фурштатская. Старый фонд. Самые дорогие в Питере квартиры.
   Думаю, и непитерцы поймут без специальных объяснений, кто там поселился. А господин Сухоруков, как выяснилось, опять хотел проявить заботу о правоохранительных органах: у них ведь проблемы с бензином, автозак приходится в объезд гонять – Литейный мост, в принципе, недалеко, но там вечно пробки, а до Большеохтинского пилить – о-го-го. Лучше прямо – как раз напротив входа в «Кресты». Да и элитных постояльцев тогда можно будет вывозить на прогулку в Таврический сад. Закрыть его для свободных граждан (мало, что ли, садов в Питере и области?), пусть уважаемые люди там гуляют, воздухом дышат. Сизо был готов окружить его высоким забором с колючей проволокой по верху. Сделать частью комплекса.
   – Мост разводной будет? – спросила я.
   – Конечно, – кивнул Иван Захарович. – Как же иначе? Разве можно через Неву и не разводной?
   – А назвать как думаете?
   – Ну… – заскромничал он.
   – Опять хотите о себе память на века оставить?
   – Так ведь есть же у нас мост Лейтенанта Шмидта?
   – Вы что, считаете, его сам лейтенант Шмидт строил? – спросила я. – Вообще-то первое название того моста – Благовещенский. А вы думали ваш назвать "мост Сухорукова"? Или "мост Сизо"? Или все большие буквы – СИЗО?
   – А ты бы что предложила? Есть идейки?
   – Ну, например, Крестовский, – ответила я.
   – А ничего! – воскликнул Иван Захарович. – Здорово. Звучит. И очень к месту подходит.
   "Еще бы", – подумала я.
   – Ты уж освети мою инициативу должным образом, Юленька. Я считаю, что, как коренной ленинградец, должен сделать подарок родному городу к его трехсотлетию. У тебя будут ко мне вопросы?
   У меня был один вопрос, и он не относился к строительству моста. Ну или это я так думала.
   – А деньги-то вы вернули, Иван Захарович? – спросила я. Меня на самом деле очень интересовало, удалось ли Сизо до них добраться.
   – Ну а как же?! – воскликнул он. – На что я мост-то собрался строить, как ты думаешь?!.