Жулавский Ежи. Победитель (Лунная трилогия - 2)

   - Господин,- начал он,- над нами властвует зло. Шерны не дают нам покоя. Когда ты ушел отсюда Старым Человеком...
   Марек прервал его нетерпеливым жестом. Он присел на землю и движением руки подозвал монаха к себе.
   - Прости меня, брат,- сказал он, кладя руку на его маленькое плечо,- прости меня за то, что я так себя вел, но... Послушай теперь меня и постарайся понять то, что я тебе скажу. Я сделаю для вас все, что только в моих силах, хотя... я совсем - ты понимаешь меня? - я совсем не тот ваш Старый Человек. Тот умер семьсот лет назад, тут, на Луне, в безвоздушной пустыне, и я знаю о нем и о вас только потому, что перед смертью он прислал нам на Землю свой дневник... А я прилетел сюда совсем случайно, не зная, что вы меня здесь ждете...
   Элем чуть усмехнулся. Как свидетельствовала в своих записях Ада, это всегда было свойственно Старому Человеку, он не хотел, чтобы знали, что он... Старый Человек. То же самое теперь повторяется и у Победителя. Однако он молча наклонил голову, как бы соглашаясь с тем, что слышит.
   Тем временем Марек продолжал:
   - Но я прилетел. И в конце концов, видя, что вы нуждаетесь во мне, я готов... Но не знаю, смогу ли я сделать то, чего вы от меня ждете. Кто такие эти шерны? Это здешние жители, не так ли?
   - Да. Они омерзительные. С тех пор как ты от нас... с тех пор, как Старый Человек ушел от нас, вся наша жизнь - это неустанная борьба с их злой силой. Там, при Теплых Озерах, где было первое поселение, в подземном хранилище сложены книги... Мы здесь в книгах не нуждаемся: весть о тебе передавалась из уст в уста, - но там есть книги. Некоторые из них обещают твой приход. А другие начинаются со слов: "Чтобы Старый Человек знал о бедствиях народа своего, когда вернется Победителем..." И действительно, там есть мало страниц, на которых говорилось бы о чем-то ином, а не о несчастьях твоего народа, господин. Там описана наша история. Когда ты прибудешь на Теплые Озера, господин, и прочитаешь эти книги, ты узнаешь, что шерны не дают нам покоя уже семь столетий. Сразу после ухода... Старого Человека они переправились через Великое Море и стали уничтожать наши поселения. Было время, когда никто не мог даже дышать свободно. Они сжигали наши дома, убивали нашу молодежь, уводили наших жен. А сегодня, сегодня, когда ты вернулся, о господин, сегодня еще хуже, чем когда бы то ни было! Все человеческие поселения, расположенные к северу от Великого Моря до самой Пустыни, находятся под властью шернов! А у Теплых Озер, где находится столица первосвященника, они держат своего наместника, который владеет укрепленной башней и собирает дань. С шернами заключен мир, господин, но лучше смерть, чем такой мир. Здесь - в Полярной Стране, где мы, ожидающие тебя, жили, единственное место, куда не простирается их сила! Они боятся вида благословенной Земли, которую называют злой и проклятой звездой, как будто в звериной своей сущности предчувствуют, что оттуда придешь ты, наш спаситель, и уничтожишь их... Спаси нас, господин!
   - Спаси нас, спаси! - снова закричали монахи и стали тянуться к Победителю, пытаясь обхватить его ноги. Они, которые отказались от своих семей и имущества ради ожидания его, теперь внезапно вспомнили, что в порабощенной стране у них есть знакомые и родственники, и начали, перебивая друг друга, бессвязно рассказывать о том зле, которое те терпели от шернов.
   В этом гвалте стенающих, пылающих ненавистью голосов все время повторялась только одна фраза:
   - Спаси нас, спаси!
   Марек сидел на земле, стиснув губы и нахмурив брови. Он долго о чем-то размышлял, хотя умоляющие голоса уже замолкли и вокруг воцарилась полная ожидания тишина... Была минута, когда он невольно взглянул на свою сверкающую машину, в любой момент готовую к отлету, как будто хотел забраться внутрь и сбежать в межпланетное пространство, туда, к Земле - но он быстро отбросил эту мысль от себя. Принятое решение придало твердость его молодому лицу.
   - Какие они, эти шерны? Похожи на людей? - спросил он.
   - Нет, нет! Они ужасные!
   - Ужасные, ужасные! - кричали монахи.
   Марек вопросительно посмотрел на Элема. На лице монаха он прочел отвращение, граничащее с болью. Элем наклонил голову и через минуту произнес:
   - Ужасные они, ты сам, господин, их увидишь.
   - Но я знать хочу сейчас. Есть в них что-то человеческое?
   - Ничего. Кроме разума. Но и он у них другой, потому что не различает добра и зла.
   - Как они выглядят?
   - Они меньше нас. Да, еще меньше. У них есть крылья, но они с трудом ими пользуются. Умеют разговаривать, понимают человеческую речь, между собой, однако, общаются с помощью световых вспышек на лбу... Ах, они ужасные! И отвратительные! Отвратительные и злобные!..
   Марек встал. Все Братья теперь сгрудились вокруг него: неподалеку лежал огромный холм из мертвых тел, снесенных с гор. Со своих мест были также сорваны старые палатки, ткань и каркасы которых тоже были подложены туда, чтобы помочь огню разгореться. Элем, заметив, что Победитель поглядывает в сторону холма, прервал рассказ и вопросительно посмотрел ему в лицо.
   - Можем мы их сжечь? - спросил он через минуту. Марек ничего не ответил. Поэтому монах подошел к нему ближе и снова задал свой вопрос:
   - Господин, можем мы их сжечь? Разве не пора им отдохнуть, а нам возвращаться к людям? К домам нашим и семьям, некогда оставленным?
   Медленно и неохотно Марек наклонил голову.
   - Да,- произнес он наконец,- я принимаю свой жребий...
   Когда через несколько часов они отправились по старой дороге, пролегающей через ущелье, соединяющее Полярную Страну с населенной частью Луны, у них за спиной в опустевшей котловине еще горел огромный костер из ненужных уже палаток распущенного ордена и мертвых тел его членов. Марек обернулся: Солнце казалось красным от клубящегося дыма, который совершенно заслонил серебристо-серый ободок Земли, выглядывающей из-за горизонта.
   Над потоком они встретили людей из ближних поселений, которые, получив известие о прибытии Победителя, спешили, чтобы поприветствовать его. Марек с любопытством приглядывался к этим карликам, среди которых было несколько женщин, маленьких и очень красивых. И они все падали ниц, старались почтительно прикоснуться к его одежде, и приветствовали его на удивительном языке, в котором он с трудом мог уловить искаженные до неузнаваемости польские, английские и португальские слова.
   При первой встрече он был слишком захвачен видом этих людей, чтобы обращать внимание на то, как они его приветствуют; однако позднее, когда стали прибывать все новые и новые группы, он попытался протестовать против тех почестей, которые ему оказывали. Но вскоре убедился, что его усилия ни к чему не приводят. Люди - или не понимали о чем идет речь, или воспринимали это как наказание за какую-то провинность и пытались добиться прощения с еще большими проявлениями подобострастия. Когда же он пытался убедить их, что он такой же, как они, человек, хотя и прилетевший с Земли, они только хитро усмехались, как Элем, когда он говорил ему, что Старый Человек давно умер и у него нет с ним ничего общего.
   После этого Марек прекратил свои напрасные протесты отложив выяснение этого недоразумения на более подходящее время, и шел к Великому Морю в окружении своих непрошеных приверженцев, как молодой бог, в два раза выше окружающей его толпы.
   Мужчины забегали вперед мелкими шажками и, видимо, жаловались (он не очень хорошо понимал их и часто прибегал к помощи Элема, который, будучи грамотным, знал "священный" польский язык, на котором когда-то разговаривал Старый Человек),, причем каждый рассказывал о своих бедах и несчастьях, каждый просил Победителя, что он отомстил за него или вознаградил его раньше всех остальных, поскольку он больше всех этого достоин. На этой почве возникали ссоры и даже драки, которые порой невольно смешили Марека.
   Женщины вели себя сдержанно. Они шли по обочине и смотрели на него большими восторженными глазами, а если он обращался к которой-нибудь из них, не говоря ни слова, убегали, как спугнутые серны. Один раз он при них в шутку упомянул о шернах
   Женщины побледнели при одном упоминании этого имени, сбились в испуганную кучку, с неописуемым ужасом взглядывая на своих мужей и спутников.
   - Господин, ты можешь делать все, что захочешь, но лучше не упоминать о шернах при женщинах,- заметил Элем.
   - Почему?
   Монах наклонил голову.
   - Это слишком страшно...
   Но прежде чем он успел закончить фразу, в толпе паломников началось какое-то непонятное беспокойство.
   Заканчивался первый день их путешествия, и они как раз спускались на равнину, спеша до ночи добраться до поселения у Старых Ключей, где много веков назад впервые на Луне была обнаружена нефть, когда паломники и монахи, толпящиеся вокруг Победителя, вдруг начали кричать и указывать руками в направлении близких зарослей. Марек посмотрел в ту сторону и заметил человека, более рослого, чем все остальные, который, выскочив из чащи, остановился на вершине скалы над дорогой и начал выкрикивать какие-то ругательства или проклятия. В ответ ему посыпался град оскорблений. Некоторые бросали в него камнями, которые однако до него не долетали, женщины с плачем прятались за спинами мужчин, а монахи плевались или чертили священные знаки Прихода на лбу, устах и груди.
   - Морец! Морец! - раздавалось вокруг.
   Человек на скале пренебрежительно рассмеялся и натянул лук, который был у него в руках. Просвистела стрела, воткнувшись в шею маленькой молодой женщины, которая искала спасения прямо у ног Марека.
   В ответ испуганным возгласам прозвучал вызывающий и победный смех нападающего. С невероятной быстротой он снова и снова натягивал лук, направляя стрелы в испуганную, тесно сбившуюся толпу. Одна из стрел ударила Марека в лоб, оставив на нем широкую кровавую царапину. Он машинально выхватил из-за пазухи свое оружие и выстрелил в сторону нападавшего.
   Выстрел был метким. Человек на скале выпустил из рук тетиву, взмахнул руками и молча упал вниз головой на дорогу. Несколько мужчин подскочили к нему, раздирая кожаную тунику на его груди. Марек вначале подумал, что они ищут там рану, нанесенную не известным им оружием, но они, найдя под грудью упавшего два красных знака, похожих на шестипалую ладонь, снова начали кричать: "Морец! Морец!" и бросать в него камнями, так как он был еще жив и вращал глазами, выпуская изо рта кровавую пену
   Марек бросился к ним, охваченный ужасом.
   - Стойте, собаки! - закричал он.- Ведь этот человек еще жив, но уже не может себя защитить!
   Элем остановил его:
   - Господин, успокойся. Это не человек. Это морец...
   И заметив вопросительный взгляд Марека, добавил, опустив, по обыкновению, голову:
   - Я потом расскажу тебе, господин. Успокойся. Хорошо, что он погиб.
   Тело незнакомца представляло уже кровавую массу, в которую j все еще летели камни. Марек с отвращением отвернулся от этого зрелища. Тем временем монахи пустились в пляс вокруг него, распевая какой-то победный гимн:
   - Пришел наш Победитель!
   - Он поразил шерна, поразил морца огнем!
   - Луна будет нашей! Смерть врагам!
   - Слава Победителю везде, где ступит его благословенная нога!..
   Марек молча вышел из кольца пляшущих и пошел вперед. За последним поворотом дороги перед ним открылась широкая равнина, усеянная мелкими холмами, на которую когда-то - семь столетий назад именно с этого места смотрел в первый раз Старый Человек, будучи тогда таким же молодым, как и он.
   Он уселся на придорожный камень и задумался... Было странно, что он не может сформулировать своих мыслей. Он смотрел на безбрежную равнину с солнцем, клонящимся к западу, черные круглые озера и думал о том, что после пребывания в Полярной Стране - стране вечного дня, он теперь в первый раз увидит заход Солнца на Луне, и ему было почему-то грустно от этой мысли... Еще он думал, что его веселость потерялась где-то на протяжении последних часов, и что теперь он со странно сжимающимся сердцем стремится к далекому морю, где решится его судьба, так странно переплетенная с жизнью людей на Луне... И он почувствовал тоску по Земле, которую еще так недавно, смеясь, покидал - смелый, ищущий приключений... Была минута, когда он хотел встать и сбежать, вернуться в Полярную Страну, сесть в свою сверкающую машину, которая стояла там, готовая к возвращению - но какое-то чувство бессилия охватило его, он, оперевшись локтями о колени, спрятал лицо в ладонях...
   - Я обещал принять свой жребий, каким бы он ни был,- прошептал он.
   От долгой задумчивости его пробудило легкое прикосновение Он поднял глаза. Перед ним стояла на коленях немолодая и бедно одетая женщина, подняв к нему лицо, полное безграничной, мертвой тоски. Руки и губы у нее тряслись, как в лихорадке, сквозь стиснутые зубы едва прорывался сдавленный от страха голос.
   - Господин, господин,- стонала она,- ты все знаешь, да., ты смотрел на меня... я знаю, что ты знаешь... но я невиновна, господин! Шерны силой похитили меня...
   И внезапно, в безумном страхе хватая его за ноги, она закричала
   - Господин! Победитель! Будь милосердным ко мне! Не отдавай меня им, потому что меня закопают живой в землю! Я знаю, что так велит закон, но я невиновна!
   Она упал вниз лицом, содрогаясь в отчаянных рыданиях. Говорить уже не могла, сквозь стиснутые зубы прорывались только какие-то непонятные и умоляющие слова.
   Марек вскочил с места. Жуткая и неправдоподобная мысль ударила его, как обухом по голове. Он схватил плачущую женщину за плечи и поставил перед собой. От неожиданности она замолчала и только смотрела на него остановившимися глазами, видимо, ожидая смерти.
   - Как твое имя? - спросил он через минуту каким-то чужим голосом.
   - Нехем...
   - А этот... морец? Тот, которого убили?..
   - Да, господин, да, это мой сын! Но я невиновна!
   Она попыталась коснуться губами его руки. Но он отдернул ее и крикнул:
   - Он твой сын и... чей? Женщина снова вся затряслась.
   - Господин! Я невиновна! Шерны силой меня похитили! Никто об этом не знает, кроме тебя... Думают, что я отправилась с пожертвованиями к Братьям Ожидающим.., Я скрыла... Господин, я знаю, что должна была задушить его, как только он появился на свет, но я не смогла этого сделать, прости меня, я не смогла! Ведь это был мой сын!
   Марек машинально, в порыве безграничного отвращения, отшвырнул ее от себя и закрыл глаза руками. В этом было столько невероятного и чудовищного, переворачивающего законы физиологии вверх ногами, что он стиснул обеими руками голову, чувствуя, что сходит с ума...
   В себя он пришел только тогда, когда услышал за собой шум приближающейся свиты. Тогда он быстро повернулся к лежащей без движения женщине:
   - Нехем, встань. И будь спокойна.
   Она хотела поблагодарить его, но он с отвращением одернул руку. Он не мог пересилить себя и взглянуть на нее.
   Остальную часть дороги в этот день он проделал молча. Было уже под вечер, когда они оказались на равнине среди поселений на Старых Ключах. Из низких, каменных домиков, до половины вкопанных в землю для лучшей защиты от ночных морозов, навстречу Победителю выбежали люди и приветствовали его радостными криками, но он почти не слушал их. Он шел посредине веселящейся толпы с хмурым лицом, старательно избегая женщин, каждая из которых могла быть так же осквернена, как и та, что недавно лежала у его ног. Народ смотрел на его грозное лицо и надеялся на скорый и решительный разгром шернов. Некоторые с удовольствием смотрели издали на его высокий рост и крепкие мышцы, не смея прикоснуться к ним, и громко говорили, что это сильные руки несут погибель шернам.
   Ему был предназначен для зимовки самый лучший в поселке Дом. Такие отдельные нежилые дома существовали во всех поселениях на Луне по давнему приказу Братьев Ожидающих, назывались они "Домом Победителя" и предназначались для того, чтобы Победитель мог найти в них отдых, когда прибудет. Но поскольку из поколения в поколение приход Победителя все откладывался, оказалось, что заброшенный дом пришел в такое состояние, что жить в нем стало невозможно. Выход был найден в том, что из своего дома был выгнан староста, бывший к тому же местным жрецом.
   Оставшись вечером одни, Марек велел немедленно прислать к себе Элема. Монах вошел в первый раз одетый в праздничную красную одежду и с серебряной диадемой на лбу в связи с приходом Победителя, которого он сопровождал и, вместе с тем, вел за собой... Он почтительно остановился в дверях и ждал.
   Марек расположился в маленькой, слишком низкой для его роста комнатке, и лежал на охапке шкур с нефтяным светильником в головах. Когда Элем вошел, он приподнялся на локте и уставился на него блестящими глазами.
   - Кто такие морцы? - неожиданно спросил он.
   Элем побледнел, и что-то похожее на тень горького стыда, смешанного с ненавистью, промелькнуло по его худому лицу.
   - Господин...
   - Кто такие морцы? - запальчиво повторил свой вопрос Марек.- Неужели это?..
   Он не закончил вопрос, но монах его понял.
   - Да, господин,- прошептал он,- это так...Это дети шернов.
   - Значит, ваши женщины... отдаются этим чудовищам?
   - Нет, господин. Они не отдаются им.
   - Но как же? Как же?
   Он вскочил и уселся на постели.
   - Слушай, а ведь вы - собаки! Я знаю подобную историю! И на Земле когда-то говорили о дьявольском потомстве! Послушай, всех вас следует забить камнями вместо этих несчастных!
   Гнев мешал ему говорить.
   - Подойди сюда! Говори немедленно, откуда взялась эта сказка о детях шернов, в которую поверили и эти обезумевшие женщины!
   - Нет, господин, это не сказка.
   Марек смотрел на него широко открытыми глазами.
   - Господин, позволь мне сказать... Шерны обладают удивительной силой. Под крыльями, широкими перепончатыми крыльями у них есть что-то вроде гибких, похожих на змей, рук с шестипалыми ладонями. Все тело их покрыто короткими черными волосами, мягкими, густыми и лоснящимися, за исключением лба и ладоней, которые у них голые, белого цвета... И эти ладони...
   Он тяжело вздохнул и вытер со лба пот. Было видно, что ему трудно говорить о таких страшных вещах.
   - В этих ладонях и есть их сила,- продолжил он через минуту.- Если обеими ладонями сразу они коснутся нагого человеческого тела, человека начинает сотрясать болезненная, а часто и погибельная дрожь, как при прикосновении к некоторым морским рыбам... А если этот человек - женщина...
   - Ну! - крикнул Марек.
   - Если это женщина... или сука, или какая-нибудь самка, то
   она зачинает и родит. Она дает жизнь плоду, внешне похожему на нее, но злому и отвратительному, как шерны...
   - Ты уверен, что это происходит на самом деле?
   - Да, господин...
   В голове Марека закружился вихрь самых невероятных мыслей. Это все совершенно невозможно... Однако ему вспомнились исследования некоторых земных биологов, которые, воздействуя на оплодотворенное яйцо механически или с помощью химических реактивов, заставляли его делиться надвое и получали из них живые плоды... По-видимому, в руках этих лунных чудовищ была какая-то, способность вырабатывать электрический ток или иное излучение, которое, сотрясая весь организм, каким-то образом выполняло роль мужских половых клеток...
   - Нет, нет, нет! Это невозможно! - громко сказал он, стискивая руками голову.
   - Однако это так, господин. Ты сам убил сегодня морца.
   - Откуда ты знаешь, что это был морец?
   - В том месте, где женщины коснулись поганые руки шерна, у морца есть красно-синие пятна. Ты сам видел... Мы убиваем их, истребляем, как диких животных, потому что они хуже шернов, их злоба соединяется с человеческим обличьем.
   Воцарилось молчание. После долгой паузы Марек поднял голову и спросил почти беззвучно:
   - И часто... это случается?
   - Нет. Теперь нет. Женщину, которая была у шернов, мы закапываем, без всякого суда по горло в землю и оставляем так, пока она не умрет от голода и жажды. Но раньше...
   Ему было трудно говорить. Видимо, его человеческая гордость, унаследованная от далеких предков, пришедших с Земли, страдала от подобных признаний. Он склонил голову под пылающим взглядом Марека и тихо закончил:
   - Раньше морцев было много... Но они, к счастью, бесплодны. Мы истребили их. Поубивали. Жалости не было ни с той, ни с другой стороны... Теперь это случается редко... Разве что шерны украдут женщину.
   - А раньше? Неужели сами женщины? Элем протестующе покачал головой.
   - Нет. Никогда. Это страшная боль. Судороги сводят мышцы и ломают кости... Но...
   - Что?
   - Было время, когда - покоренные - мы должны были поставлять им дань...
   Марек бросился на постель.
   - Вы отдавали им своих женщин?!
   - Да. Десять человек каждый год. Им нужны морцы: это нас они ненавидят, а им служат, как верные псы.... А шерны сами не любят работать...
   Марек снова закрыл глаза. Дрожь сотрясала его тело, несмотря на тепло, исходящее от огня.
   - И эти женщины... они навсегда оставались у шернов? спросил он, не глядя на монаха.
   - Нет. Шерны убивали их или отсылали назад, когда они старели...
   - И тогда вы?..
   - Тогда мы сами их убивали,- и через мгновение добавил как бы в оправдание: - Ведь они были матерями морцев.
   Марек долго сидел в молчании, закрыв лицо руками. Потом отнял руки и, нахмурившись, сказал себе громко и решительно:
   - Придется побеждать!
   Элем радостным жестом поднял руку вверх, но Марек не видел его. Он смотрел прямо перед собой, как будто пытался увидеть в мрачной дали ожидающую его судьбу.
   III
   Авий слишком презирал этих пришельцев с Земли, называемых себя людьми, чтобы посылать послов и выяснять: почему на заходе солнца ему не принесли положенной дани и что означает эта враждебная суета, которую он заметил вечером около своего трехбашенного замка над морем? Он решил в отместку за это спалить все поселение у Теплых Озер, а людей истребить всех до одного. Однако приказа он пока не отдавал, несмотря на то, что морцы с нетерпением ожидали его. Он понимал, что охрана замка слишком немногочисленна, и в случае сопротивления, а он заметил вооруженных стражников, дело могло дойти до тяжелой схватки, исход которой был сомнителен, поэтому следовало подождать до прибытия подкрепления. Это как раз была та ночь, когда шерны прибывали из-за моря, чтобы забрать дань и сменить в замке охрану.
   Укрепленная башня, где жил Авий, стояла посередине окруженного крепкой стеной сада, который соединялся с небольшой охраняемой бухтой, над морем. Шерны, составляющие окружение Авия, а главное, немногочисленные его морцы никогда не осмеливались выйти за ворота ограды, зная, что несмотря на все мирные договоры, их ждет там смерть от руки ненавидимой ими и ненавидящей их человеческой массы, в укрепленной башне они чувствовали себя в совершенной безопасности. Они полагались на надежность стен, а еще больше надеялись на страх, внушаемый ими, который удерживал любое человеческое существо вдали от них. В случае убийства шерна или хотя бы нападения на него месть бывала страшной, морцы же заботили шернов гораздо меньше, и они не слишком переживали, если кого-то из них, посланного в глубь страны, встречала смерть. Хотя шерны и пользовались их услугами, в глубине души они презирали морцев не меньше, чем людей.
   А кроме того, в случае серьезной опасности в замке всегда был готов путь к отступлению - днем на лодках, ночью - на парусных санях через замерзшее море. Тем же путем прибывали сюда каждую четвертую ночь соплеменники Авия за данью. Именно сегодня наместник ждал их прибытия.
   Однако еще больше, нежели отсутствие подкрепления, от кровавого приказа удерживала его врожденная лень шернов. Нужно было принять решение, обратиться к морцам, отдать соответствующие распоряжения... Он размышлял обо всем этом и с удовольствием представлял вспыхнувший в ночи огонь и страх убиваемых людишек, но тем не менее ему не хотелось даже шевелиться.
   Он лежал на широкой софе, укутав волосатое тело в мягкую, красную ткань, подвернув под себя ноги с острыми когтями, страшные шестипалые ладони скрывались в складках свисающей перепонки широких крыльев, напоминающих крылья летучих мышей... Рядом в медных треножниках курилась особая трава, острый и одуряющий аромат которой доставлял шерну особое удовольствие. Затуманенным и сонным взглядом своих четырех круглых кроваво-красных глаз он скользнул к двери, где, охраняя его, сидели шесть морцев, скорчившихся от холода, который их хозяин, казалось, совсем не чувствовал.
   В голову ему пришло, что сейчас уже полночь и посланники шернов должны были уже прибыть. Он хотел что-то сказать, отдать какой-нибудь приказ, но ему не хотелось этого делать. Морцы только с трудом и неточно понимали язык цветных вспышек на его белом фосфоресцирующем лбу, а ему не хотелось трудиться и пользоваться голосом. Поэтому он только вытянул онемевшие крылья, пошевелил ими и громко зевнул, открыв бездонную пасть, окруженную роговым наростом в форме широкого и короткого клюва.
   Морцы сорвались с мест, как свора хорошо выдрессированных собак, а один из них, мужчина, огромного, по сравнению с лунными жителями, роста, с кроваво-синим пятном на щеке, подскочил к хозяину и присел на пол, вопросительно глядя в его кровавые глаза.
   - Посланники прибыли? - блеснул шерн ему.
   Морец, его звали Нузар, с испугом посмотрел на него и простонал:
   - Господин... Авий заворчал:
   - Скотина! С вами, как с собаками или людьми, приходится разговаривать голосом! Прибыли ли посланники, спрашиваю.
   - Нет еще, но скоро прибудут...
   - Дурак!
   Он повернулся на другой бок и приказал добавить в треножник травы. Морцы, у которых как-никак были человеческие легкие, задыхались от густого, невыносимого дыма. Но ни один, однако, не смел в этом признаться: было бы бесчестьем, что они не испытывают удовольствия от того, что шерну высшему существу, так приятно.