— Аве Сатанос! — хором прокричали все присутствующие.
«Поскорее бы все это закончилось, — подумал Егор, — скорей бы оргия».
— А теперь, наш Темный Владыко прими в жертву боль и страх человеческого существа и воздай по заслугам верным рабам твоим.
Сатанисты положили на пентаграмму обнаженную проститутку, и их лидер принялся водить по ее телу ножом, периодически оставляя неглубокие, но болезненные надрезы. Рита взирала на него глазами, полными ужаса. На своем недолгом распутном веку ей многое довелось повидать, но такого еще не случалось.
Спустя некоторое время ритуал был объявлен законченным, дьяволопоклонники выпили водки и принялись по очереди насиловать шлюху. Справившись с этим грязным делом и напившись в хлам, они устроили настоящую оргию в лучших традициях либертинажа, сношаясь кто с кем ни попадя без разбора пола.
Когда все подустали, и запасы алкоголя истощились, лидер сказал:
— Мы сегодня славно послужили Хозяину нашему. Слава Сатане! А ты, сука, — добавил он, обращаясь к Рите, — кому-нибудь проболтаешься, присоединишься к тому псу.
Восславив Сатану еще раз, все разошлись. Но до дома добраться удалось далеко не каждому. Уже на подходе к родному подъезду в висок Егора уперлось дуло револьвера.
— Пойдешь с нами! — сказал властный голос.
Иван был не менее весел, чем его товарищи, он обожал такие праздники, позволяющие ему вырваться из серых городских будней и повеселиться всласть. Вино, прекрасные девушки, непринужденная атмосфера… Он не верил ни в каких богов, ему просто нравилась тусовка, нравилось такое времяпровождение.
— Восславим великого бога Перуна, равно как и других славянских богов! — кричал он.
Иван еще не знал, что это последний такой праздник в его жизни. Он не мог предугадать, и это неудивительно, что по возвращении домой ему приставят в темном переулке нож к горлу и куда-то увезут.
Они добирались до места на автомобиле Люция — древнем «Форде», возможно, ныне единственном подобном представителе авторасы в городе. Конечно, любому другому было бы стремно ехать, минуя милицейские кордоны, с двумя связанными людьми в багажнике и еще одним на заднем сидении. Но Джим Слэйд всегда знал, что делает, и бояться было нечего.
Прибыв на место, Джим и Люций положили пленников на землю и принялись готовиться к мероприятию. Люций отправился за дровами, Джим начертил на земле перевернутую пентаграмму и какие-то непонятные простому смертному знаки.
— Что ж, приступим благословясь, — сказал, наконец, Слэйд, когда все было готово. — Я побывал во многих уголках земного шара. Во время моих гастролей в Израиле я видел много голых женщин с нереалистично огромной грудью. Они ходили по магазинам и покупали продукты. Одной рукой женщины толкали перед собой тачки, на которых покоилась грудь невероятных размеров, в другой держали сумки для покупок. Во время моего шоу поклонницы сплетались своими огромными сиськами, это было феерическое зрелище. Когда я был в Диснейленде, я видел там такое количество негров, что просто трудно себе представить. В Африке все поголовно занимались сексом. В Китае сексом не занимались, ибо никто не умел, они просто плодились, выполняя свою великую миссию. Впрочем, мы собрались здесь не для того, чтобы я рассказывал о своих путешествиях. Скажу лишь, что, объездив практически весь ведомый землянам мир и часть неведомого, я в жизни не видел моральных уродов, подобных этим, — Джим презрительно указал безымянным пальцем на пленников. Неизвестный огромный камень на кольце, надетом на персте Слэйда, засветился алым огнем.
— Да. Лично я бы их четвертовал или посадил на кол. Но согласен — твой план лучше. — Согласился Люций.
— Итак, — сказал Слэйд, — начнем с Егорки, пожалуй. Из всех божеств от скифского бога войны Вайу до покровителя любителей пива Пиздеца Иваныча… Не буду говорить о более древних богах, некоторые из них просто омерзительны. Так вот, наименее симпатичен мне падший Сатана, составляющий достойную конкуренцию Владыке Темных Сил Ипполиту. До сегодняшнего дня не думал я, что скажу об этой личности хоть одно доброе слово и уж тем более принесу ему жертву. Но, каким бы Сатана ни был, у него много поклонников, и он заслуживает хотя бы элементарного уважения. Так что сегодня мы приносим ему достойную жертву, а именно человека, доселе порочившего имя его. Действуй, Люций!
Люций не заставил себя долго ждать. Он достал огромный нож и перерезал сковывавшие Егора путы. Среди бела дня сгустился сумрак, вокруг зашевелились устрашающего вида тени. Егор почти не мог пошевелиться, из глаз его текли слезы.
— Сдохни, собака! — с омерзением воскликнул Люций и толкнул пленника на пентаграмму. Затем, предварительно пнув Егора под дых, Люций приставил ему нож к горлу и одним легким движением лишил горе-сатаниста жизни. Мрак тут же рассеялся.
— Теперь ты, Ваня, — продолжал как ни в чем ни бывало Слэйд. — Ты не просто предатель. Ты многократный предатель. Ты выставлял себя язычником и должен был верить во многих богов. Так что ты изменил им всем. У нас нет времени покарать тебя со всей строгостью, что ж, по крайней мере, душу твою уже не спасти, и это самое страшное. Теперь же единственное, что мне остается сказать, прими эту жертву, громовержец Перун, и не гневись на непутевый народ славянский.
Неожиданно среди ясного солнечного дня блеснула молния. От Ивана остался лишь уголек, смутно напоминающий человеческие останки. Перун принял жертву.
— А теперь перейдем к последнему человеку… Как у меня только язык повернулся назвать его человеком? Человек — разумеется, не высшее существо, но все же людям есть чем гордиться. — Слэйд с отвращение сплюнул на траву и закурил. — Ты, Миша, и такие как ты — позор рода человеческого. — Последний оставшийся в живых пленник при этих словах задрожал всем телом. — Ты, урод, дерьмо, не знаю даже как тебя правильно назвать, ты еретик из еретиков. Ты не веришь ни во что. Хаос породил тысячи богов, почему бы тебе было не обратиться хотя бы к одному из них? В средневековье существовала такая забавная вещь как инквизиция. На самом деле она была гадка. Сжигали вероотступников, сохранявших, в отличие от тебя, хоть какое-то подобие чести и достоинства. Они были, по крайней мере, бунтарями, хоть и людьми недалекими. Сжигали также несчастных ученых и магов, и, что греха таить, сжигали периодически и кого попало. К некоторому стыду своему вынужден признаться, что мы тоже увлеклись инквизицией. Это было модно, мы тогда были даже моложе душой, чем ныне, а молодежь тянется за модой. Люций был первоклассным палачом, жестоким, неумолимым и апатичным. Я же, обретя навыки возрождаться из пепла, экспериментировал с новыми образами, издевался над инквизиторами, представая то магом, то ученым, то вульгарным вероотступником, все мои персонажи были до невозможного комичны. Меня сжигали на костре раз пятнадцать, и все эти разы я хохотал во всю глотку. Впрочем, отбросим лирику. Что ты можешь сказать в свое оправдание, ничтожество?
— Но ведь, — сквозь слезы проговорил Михаил, — я не отрицаю существование Бога. Просто не могу быть уверен, что Он есть.
— Это в тебе и самое отвратительное, неверный, — скривился Джим, — даже у атеистов есть вера — вера в отсутствие Бога, в человека, некоторые из них — возвышенные люди. Ты же — тупая скотина без веры. Дерьмецо. Пора моему другу вспомнить навыки палача.
Люций тем временем уже разложил хворост под столбом, вкопанным предварительно в землю. Как Миша ни упирался, его усилия были ничтожны перед крепкой хваткой его палача, потащившего его к столбу и привязавшего к оному.
— Гори! — скомандовал Слэйд и костер загорелся. Люций глядел на муки жертвы с неописуемым наслаждением, он вспоминал старые добрые времена.
— Что ж, друг Люций, — сказал Джим, когда еретик обратился в пепел, — мы сделали сегодня большое дело. Так идем же к реке и смоем с себя гнилую кровь грешников.
Глава 4
«Поскорее бы все это закончилось, — подумал Егор, — скорей бы оргия».
— А теперь, наш Темный Владыко прими в жертву боль и страх человеческого существа и воздай по заслугам верным рабам твоим.
Сатанисты положили на пентаграмму обнаженную проститутку, и их лидер принялся водить по ее телу ножом, периодически оставляя неглубокие, но болезненные надрезы. Рита взирала на него глазами, полными ужаса. На своем недолгом распутном веку ей многое довелось повидать, но такого еще не случалось.
Спустя некоторое время ритуал был объявлен законченным, дьяволопоклонники выпили водки и принялись по очереди насиловать шлюху. Справившись с этим грязным делом и напившись в хлам, они устроили настоящую оргию в лучших традициях либертинажа, сношаясь кто с кем ни попадя без разбора пола.
Когда все подустали, и запасы алкоголя истощились, лидер сказал:
— Мы сегодня славно послужили Хозяину нашему. Слава Сатане! А ты, сука, — добавил он, обращаясь к Рите, — кому-нибудь проболтаешься, присоединишься к тому псу.
Восславив Сатану еще раз, все разошлись. Но до дома добраться удалось далеко не каждому. Уже на подходе к родному подъезду в висок Егора уперлось дуло револьвера.
— Пойдешь с нами! — сказал властный голос.
* * *
На одной загородной поляне проходил языческий праздник. Веселые люди, преимущественно юные, танцевали ритуальные танцы, прыгали через костер. Большая их часть были обнаженными, на головах большинства были венки из полевых цветов. Несколько человек сидело неподалеку у костра, они предпочитали более спокойный отдых. Компания пила вино, то и дело звучали различные истории, основанные на древнеславянских легендах. Несколько парочек, никого не стесняясь, занимались любовью. Ведь что естественно, то не безобразно. Любовь правит миром, на все то воля богов и духов, вот оно, истинное единение с природой.Иван был не менее весел, чем его товарищи, он обожал такие праздники, позволяющие ему вырваться из серых городских будней и повеселиться всласть. Вино, прекрасные девушки, непринужденная атмосфера… Он не верил ни в каких богов, ему просто нравилась тусовка, нравилось такое времяпровождение.
— Восславим великого бога Перуна, равно как и других славянских богов! — кричал он.
Иван еще не знал, что это последний такой праздник в его жизни. Он не мог предугадать, и это неудивительно, что по возвращении домой ему приставят в темном переулке нож к горлу и куда-то увезут.
* * *
Местом действия служила поляна за чертой города. Были видны следы случавшихся здесь пикников: пустые бутылки, обертки из-под нехитрой закуси, угли от костра. Но, тем не менее, наши герои пребывали в полной уверенности, что их сегодня никто не потревожит.Они добирались до места на автомобиле Люция — древнем «Форде», возможно, ныне единственном подобном представителе авторасы в городе. Конечно, любому другому было бы стремно ехать, минуя милицейские кордоны, с двумя связанными людьми в багажнике и еще одним на заднем сидении. Но Джим Слэйд всегда знал, что делает, и бояться было нечего.
Прибыв на место, Джим и Люций положили пленников на землю и принялись готовиться к мероприятию. Люций отправился за дровами, Джим начертил на земле перевернутую пентаграмму и какие-то непонятные простому смертному знаки.
— Что ж, приступим благословясь, — сказал, наконец, Слэйд, когда все было готово. — Я побывал во многих уголках земного шара. Во время моих гастролей в Израиле я видел много голых женщин с нереалистично огромной грудью. Они ходили по магазинам и покупали продукты. Одной рукой женщины толкали перед собой тачки, на которых покоилась грудь невероятных размеров, в другой держали сумки для покупок. Во время моего шоу поклонницы сплетались своими огромными сиськами, это было феерическое зрелище. Когда я был в Диснейленде, я видел там такое количество негров, что просто трудно себе представить. В Африке все поголовно занимались сексом. В Китае сексом не занимались, ибо никто не умел, они просто плодились, выполняя свою великую миссию. Впрочем, мы собрались здесь не для того, чтобы я рассказывал о своих путешествиях. Скажу лишь, что, объездив практически весь ведомый землянам мир и часть неведомого, я в жизни не видел моральных уродов, подобных этим, — Джим презрительно указал безымянным пальцем на пленников. Неизвестный огромный камень на кольце, надетом на персте Слэйда, засветился алым огнем.
— Да. Лично я бы их четвертовал или посадил на кол. Но согласен — твой план лучше. — Согласился Люций.
— Итак, — сказал Слэйд, — начнем с Егорки, пожалуй. Из всех божеств от скифского бога войны Вайу до покровителя любителей пива Пиздеца Иваныча… Не буду говорить о более древних богах, некоторые из них просто омерзительны. Так вот, наименее симпатичен мне падший Сатана, составляющий достойную конкуренцию Владыке Темных Сил Ипполиту. До сегодняшнего дня не думал я, что скажу об этой личности хоть одно доброе слово и уж тем более принесу ему жертву. Но, каким бы Сатана ни был, у него много поклонников, и он заслуживает хотя бы элементарного уважения. Так что сегодня мы приносим ему достойную жертву, а именно человека, доселе порочившего имя его. Действуй, Люций!
Люций не заставил себя долго ждать. Он достал огромный нож и перерезал сковывавшие Егора путы. Среди бела дня сгустился сумрак, вокруг зашевелились устрашающего вида тени. Егор почти не мог пошевелиться, из глаз его текли слезы.
— Сдохни, собака! — с омерзением воскликнул Люций и толкнул пленника на пентаграмму. Затем, предварительно пнув Егора под дых, Люций приставил ему нож к горлу и одним легким движением лишил горе-сатаниста жизни. Мрак тут же рассеялся.
— Теперь ты, Ваня, — продолжал как ни в чем ни бывало Слэйд. — Ты не просто предатель. Ты многократный предатель. Ты выставлял себя язычником и должен был верить во многих богов. Так что ты изменил им всем. У нас нет времени покарать тебя со всей строгостью, что ж, по крайней мере, душу твою уже не спасти, и это самое страшное. Теперь же единственное, что мне остается сказать, прими эту жертву, громовержец Перун, и не гневись на непутевый народ славянский.
Неожиданно среди ясного солнечного дня блеснула молния. От Ивана остался лишь уголек, смутно напоминающий человеческие останки. Перун принял жертву.
— А теперь перейдем к последнему человеку… Как у меня только язык повернулся назвать его человеком? Человек — разумеется, не высшее существо, но все же людям есть чем гордиться. — Слэйд с отвращение сплюнул на траву и закурил. — Ты, Миша, и такие как ты — позор рода человеческого. — Последний оставшийся в живых пленник при этих словах задрожал всем телом. — Ты, урод, дерьмо, не знаю даже как тебя правильно назвать, ты еретик из еретиков. Ты не веришь ни во что. Хаос породил тысячи богов, почему бы тебе было не обратиться хотя бы к одному из них? В средневековье существовала такая забавная вещь как инквизиция. На самом деле она была гадка. Сжигали вероотступников, сохранявших, в отличие от тебя, хоть какое-то подобие чести и достоинства. Они были, по крайней мере, бунтарями, хоть и людьми недалекими. Сжигали также несчастных ученых и магов, и, что греха таить, сжигали периодически и кого попало. К некоторому стыду своему вынужден признаться, что мы тоже увлеклись инквизицией. Это было модно, мы тогда были даже моложе душой, чем ныне, а молодежь тянется за модой. Люций был первоклассным палачом, жестоким, неумолимым и апатичным. Я же, обретя навыки возрождаться из пепла, экспериментировал с новыми образами, издевался над инквизиторами, представая то магом, то ученым, то вульгарным вероотступником, все мои персонажи были до невозможного комичны. Меня сжигали на костре раз пятнадцать, и все эти разы я хохотал во всю глотку. Впрочем, отбросим лирику. Что ты можешь сказать в свое оправдание, ничтожество?
— Но ведь, — сквозь слезы проговорил Михаил, — я не отрицаю существование Бога. Просто не могу быть уверен, что Он есть.
— Это в тебе и самое отвратительное, неверный, — скривился Джим, — даже у атеистов есть вера — вера в отсутствие Бога, в человека, некоторые из них — возвышенные люди. Ты же — тупая скотина без веры. Дерьмецо. Пора моему другу вспомнить навыки палача.
Люций тем временем уже разложил хворост под столбом, вкопанным предварительно в землю. Как Миша ни упирался, его усилия были ничтожны перед крепкой хваткой его палача, потащившего его к столбу и привязавшего к оному.
— Гори! — скомандовал Слэйд и костер загорелся. Люций глядел на муки жертвы с неописуемым наслаждением, он вспоминал старые добрые времена.
— Что ж, друг Люций, — сказал Джим, когда еретик обратился в пепел, — мы сделали сегодня большое дело. Так идем же к реке и смоем с себя гнилую кровь грешников.
Глава 4
Я сижу в кресле поджав ноги, читаю с монитора произведения андеграундных авторов. Иногда у меня устают глаза. Тогда я на несколько секунд зажмуриваюсь и понимаю, что такого эффекта как раньше, не будет еще долго. Около полугода назад, когда я засыпал, а часто и когда просто закрывал глаза, у меня перед глазами с периодичностью менее секунды менялись картинки с изображениями этого мира, а помимо него и других миров. Впрочем, не исключено, что только других миров, так как в этих местах я никогда не был. Или же это были какие-то отдаленные экзотические уголки нашей земли. Создавалось впечатление, что кто-то показывает мне слайды. А потом аппарат сломался и я, закрыв глаза, ничего не вижу, но верю, что когда-нибудь это вернется.
Рядом со мной на табурете стоят четыре стакана с настойкой. До этого дня я давно не пил настойку, не лучшее пойло, но, тем не менее, я по нему соскучился. Кроме стаканов — банка из-под орешков, используемая нами вместо пепельницы. Возможно, та самая банка, крышку от которой я носил в сумке несколько дней, вспоминая о ней только в местах, где некуда было ее выбросить. Я понял, что от крышки не избавиться таким путем и подарил ее своему другу, музыканту Лехе Бабуину, который и по сей день носит крышку как талисман.
Кроме меня в комнате находятся трое моих друзей: мой адвокат Леха, талантливый, но крайне неорганизованный писатель Саня Цвирк и гламурнейший человек Харькова Кеппе Лав. Они играют в преферанс. Кеппе просит поставить какую-то песню. Он не может заказать свою любимую «Хайль, фюрер» группы «Коррозия металла», этой композиции нет в памяти, кроме Лава никто из нас такую музыку не слушает. Поэтому приходится напрячь мозги и вспоминать другие песни. Я ставлю. Хорошо, что я сменил Кеппе на месте ди-джея, у него странное отношение к музыке. Он прокручивает куски песни и не дослушивает до конца.
Я отрываюсь от чтения, закрываю глаза и вспоминаю события вчерашнего дня. В последнее время у меня лажает память, надо ее тренировать. Первое яркое воспоминание: церковь. Мороз вдарил неожиданно. Я бродил по городу и очень замерз, вошел в церковь погреться. Некоторое время я стоял и рассматривал иконы, потирая ладони, чтобы руки скорее отогрелись. Вдруг внимание мое привлекло примечательное событие: из кабинок для исповеди выскочили одновременно священнослужитель и грешник, они дружески обнялись.
— Вован, ебт, сколько лет! — радостно кричал исповедавшийся.
— Владька! Как долго я тебя искал! — В голосе батюшки звучало облегчение.
Я узнал грешника. Недавно в центре города он толкнул меня и выхватил из моих рук сумку. Но он не был простым воришкой. Отбежав на несколько метров, этот человек, которого, судя по всему, звали Владислав, бросил вещь в реку Харьков и задал стрекача. «Дебил», — что еще можно было сказать? Конечно, сумка, учитывая глубину, не утонула, но речка довольно широка, достать сумку было непросто.
В течение вот уже нескольких лет он регулярно гадил людям исподтишка. Это превратилось едва ли не в смысл жизни. Владислав ставил прохожим подножки, плевал им на головы, подворовывал, причем не с целью наживы, а только бы пакость сделать. Причины такого поведения, как это ни вульгарно, стоило искать в его детстве.
Много лет назад Владислав, на тот момент еще вполне нормальный мальчик, приехал на каникулы к бабушке в деревню. Ему там чрезвычайно понравилось, обилие фруктов, речка неподалеку, красивая природа — все было восхитительно. Кроме того, Влад подружился с другими ребятишками, местными и приезжими. Особенно крепкой была его дружба с мальчишкой по имени Владимир, обладателем доброго храброго сердца и буйной фантазии. Ребятишки почти все время проводили вместе, выдумывая все новые и новые игры. Все шло хорошо до того злополучного дня, когда друзья, вдохновившись примером литературных героев Тома Сойера и Гека Финна, не решили искать клад. Поиск сокровищ было решено начать с одинокого старого дуба, стоящего на холме на окраине деревни.
Той ночью, незаметно ускользнув из дома и вооружившись лопатами, ребята отправились к холму. В без пятнадцати минут двенадцать они уже были на месте. Ожидание было мучительным, в свете полной луны окружающие предметы отбрасывали зловещие тени, звуки, что в другое время казались бы обыкновенными, как то уханье совы или скрип веток, ныне слушались иначе. Все это вызывало бег мурашек по коже, заставляло замирать сердца. Наконец, дождавшись полуночи, ребята определили, куда падает тень, и принялись копать. Работа их поглотила, и страхи на некоторое время рассеялись, пока не произошло нечто куда серьезнее ночных теней и шорохов, способное вызвать ужас у почти любого человека.
Все было бы нормально, если бы они ничего не нашли. Это бы не сильно то и разочаровало наших героев. Ведь даже любимые литературные герои нашли сокровища далеко не сразу. А в реальной жизни клады ведь откапываются значительно реже, нежели в приключенческих книгах. Но надо же, у Владимира и Владислава найти клад получилось с первого раза. Не прошло и четырех минут, как лопата наткнулась на что-то твердое. Это был кованый железом деревянный сундук. Мальчики удвоили усилия и, когда им удалось извлечь его на поверхность, в течении минут трех просто стояли и смотрели на находку горящими от восторга глазами. Они просто не верили своему счастью. Наконец, сбив лопатой замок, Владислав решительно поднял крышку.
Внутри и впрямь оказались сокровища. И не только они — перед ребятами вдруг возникла прозрачная мерцающая фигура человека.
— Ну, привет, кладоискатели, — сказал призрак, — вы что, не знали, что рядом с сокровищами зарывают мертвеца? Теперь вы, конечно, можете забрать это богатство себе, но тогда вам придется мириться с моей компанией. Буду таскаться за вами повсюду, спать не давать. Если не устраивает — выход один, зарыть все обратно.
Как ни жаль было ребятам клада, пришлось зарыть сундук обратно. Общество призрака их не прельщало, более того, пугало до такой степени, что сердце падало в пятки.
Спустя несколько дней Владислав вернулся в город в самых расстроенных чувствах. Он еще не знал, что его бабушка умрет в этом году, дом ее будет продан, и в деревню он больше никогда не вернется. Но ему было очень жаль потерянных сокровищ. Это было нечестно, попросту говоря — заподло. Так Влад и принял решение делать заподло людям, дабы не быть одиноким в своих страданиях.
И лишь в этот знаковый день во время сидения на лавочке и курения сигареты без фильтра, между второй и третьей затяжкой он окончательно осознал, что живет неправильно. Но ведь он, Владислав, еще молод, не поздно все изменить. Эта мысль приподняла дух, Влад поклялся себе больше никому гадостей не делать и решил начать новую жизнь. Первым его шагом был поход в церковь на исповедь.
— Владька, ты, что ли?! — послышался удивленный возглас из соседней кабинки. — Ну наконец то!
Удивленный Владислав выскочил из кабинки одновременно со священником. Несмотря на годы разлуки, он сразу же узнал повзрослевшего и бородатого Володьку. Друзья обнялись.
— Вован, ебт, сколько лет! — радостно кричал исповедавшийся.
— Владька! Как долго я тебя искал! — В голосе батюшки звучало облегчение. — Поехали ко мне, мне надо столько тебе поведать.
Друзья вышли из храма и сели в машину Владимира, новенький «Мерседес».
— Приедем, — не отрывая глаз от дороги говорил Владимир, — такое расскажу. Не поверишь.
Спустя минут пятнадцать мужчины въехали во двор роскошного особняка. Поставив машину в гараж, священнослужитель повел товарища в огромную теплицу. Там было уютно, в теплице росли цветы, плодовые деревья: яблони, абрикосы, сливы; на площадке в центре стоял стол с самоваром посредине. Помимо самовара на столе были пряники, баранки, чайный сервиз, бокалы и пару бутылок хорошего вина. Выпив за встречу, друзья детства несколько секунд сидели молча. Затем Владимир повел речь:
— Я, Влад, очень рад. Я искал тебя все эти годы и наконец с Божьей помощью нашел. Думаешь, откуда вся эта роскошь? Ведь я честный человек, священник. Дело в том, что после того как нам пришлось закопать найденный клад, я не мог спать. Было очень обидно, что мы не можем воспользоваться подарком судьбы. И знаешь, я думал об этом несколько дней напролет, и, в конце концов, решение было найдено, такое простое, что я засмеялся. Следующей же ночью я пошел на то место и несколько часов молился за упокой души мертвеца, охранявшего сокровища. И ведь успешно, я выкопал сундук и разбогател. Все бы хорошо, но теперь меня мучило другое. Ведь клад мы нашли вместе, он по праву принадлежал нам двоим. Я искал-искал тебя, но не нашел. Нашел даже твое старое место жительства, но твоя семья переехала, и никто не знал куда. Все эти годы хранил я твою долю, теперь хочу отдать ее законному владельцу. К всему вышесказанному добавлю, что если ты пустишь часть богатства на дела богоугодные и сделаешь это от чистого сердца, это искупит твои грехи.
Владислав выслушал эту речь и ничего не ответил. Не мог. Он схватился за сердце и сполз со стула.
— Владька, что с тобой? — Вскричал священник. — Он бросился к другу, но было поздно. Тот был мертв.
— Господи, упокой душу раба Твоего Владислава и отпусти ему грехи его. — Со слезами на глазах прошептал Владимир.
Отойдя от шока и выпив за упокой души друга детства, Владимир призадумался. Что же делать с телом? Мертвец в его теплице… Огласка могла серьезно подорвать репутацию, да, пожалуй, и породить неприятности с законом. Это было недопустимо.
Батюшка решительно вышел из теплицы, прошел в сарай и взял в руки лопату. На протяжении минут сорока он усердно копал яму в промерзшей земле. Справившись с делом, он воткнул лопату в землю и пошел в дом. Там он открыл сейф и вытащил тот саамы злополучный сундук с нетронутой половиной сокровищ. Вынеся его во двор, Владимир притащил из теплицы тело. Он положил останки Владислава в могилу, поверх положил сундук. Забросав яму землей, Володя перекрестился, опустился на колени и заплакал. Слезы стекали с бороды и капали вниз, орошая свежевскопанную землю.
Итак, продолжим вспоминать. Покинув церковь, я пошел в паб. Надо было выпить. Там я заказал виски и в течение некоторого времени сидел за стойкой и пил в одиночестве. Как в американских фильмах.
Допив виски, я заказал кружку пива. Не успел я сделать первый глоток, как рядом со мной присел нетрезвый мужчина и завел беседу. Он явно хотел по старой русской традиции поделиться проблемами с первым же человеком, что согласится выслушать его и выпить с ним. Я был не против, надо же человеку излить кому-нибудь душу. Все полезнее, чем идти к психоаналитику. Да и сдается мне, что на подобное удовольствие у сего гражданина и денег-то нет.
Мужчина заказал сто грамм и представился. Его звали Яков, и он был евреем, это было первым, что я узнал. Я взял чайную ложку, размешал ей пиво (это успокаивает) и приготовился слушать дальше. Это была самая обычная бытовая история о попытках найти нормальную высокооплачиваемую работу, недостатке средств для семейных нужд, двух маленьких детях Леве и Софе, а также, в первую очередь, о стервозной жене Риве, регулярно поколачивавшей непутевого супруга скалкой. Ничего интересного, но, тем не менее, уместно для этого вечера.
Он шел, пошатываясь, глядя под ноги, готовя себя морально к предстоящей экзекуции. Вдруг взгляд упал на кирпич. Вернее, обломок кирпича, казалось бы, что тут особенного, какого только мусора на земле не валяется. Но Яков решил иначе, он подобрал обломок и сунул его в карман. Нужно было отвести душу. Что можно придумать лучше, чем разбить кому-то окно? Поиски подходящего длились минут пятнадцать. Где-то Яша видел людей по близости и пугался, где-то окна выглядели слишком убого, и ему совесть не позволяла приносить неприятности людям, не менее бедным и нуждающимся, чем он сам. Но наконец подходящее окно было найдено. Квартира явно принадлежала человеку с достатком выше среднего. Яков отвел руку назад, прицелился и швырнул кирпич прямо в центр. Тот отскочил, не принеся никакого вреда прозрачной поверхности. «Эх, была не была», — подумал удивленный Яша, подошел к окну вплотную (это был первый этаж) и со всего размаху ударил лбом. Это было больно, но без толку. Испугавшись, что его могли услышать, неудачник бросился наутек и не останавливался до самого своего дома.
Перед самой своей дверью Яков вспомнил историю своего друга, такого же несчастного, как и он сам, которого жена выгнала из дому и заставила ехать зарабатывать на пропитание семьи в далекую Москву. Надо сказать, все сложилось довольно успешно, спустя пару лет этот человек уже имел квартиру в столице Российской Федерации, он перевез семью к себе, и они зажили в достатке. Несмотря на счастливый конец этой истории, Яков очень боялся, что Рива последует примеру той женщины. Ему очень не хотелось покидать родной город, в котором прошла вся его жизнь.
— Привет, Ривочка, — сказал Яков, входя, — понимаю твое состояние, но попытаюсь все объяснить.
Но этого ему не удалось. Удар скалкой по голове, и Яша на полу. Все шло по привычному для данной семьи сценарию. Кроме одной, но очень существенной детали. Рива со словами «так тебе и надо, козел» нагнулась, схватила мужа за воротник и совсем уж было хотела оттащить его в спальню, как вдруг заметила, что тело супруга как-то уж чересчур обмякло. Пощупав пульс, она обомлела — Яков был мертв. Такого психика несчастной женщины выдержать не могла.
Рядом со мной на табурете стоят четыре стакана с настойкой. До этого дня я давно не пил настойку, не лучшее пойло, но, тем не менее, я по нему соскучился. Кроме стаканов — банка из-под орешков, используемая нами вместо пепельницы. Возможно, та самая банка, крышку от которой я носил в сумке несколько дней, вспоминая о ней только в местах, где некуда было ее выбросить. Я понял, что от крышки не избавиться таким путем и подарил ее своему другу, музыканту Лехе Бабуину, который и по сей день носит крышку как талисман.
Кроме меня в комнате находятся трое моих друзей: мой адвокат Леха, талантливый, но крайне неорганизованный писатель Саня Цвирк и гламурнейший человек Харькова Кеппе Лав. Они играют в преферанс. Кеппе просит поставить какую-то песню. Он не может заказать свою любимую «Хайль, фюрер» группы «Коррозия металла», этой композиции нет в памяти, кроме Лава никто из нас такую музыку не слушает. Поэтому приходится напрячь мозги и вспоминать другие песни. Я ставлю. Хорошо, что я сменил Кеппе на месте ди-джея, у него странное отношение к музыке. Он прокручивает куски песни и не дослушивает до конца.
Я отрываюсь от чтения, закрываю глаза и вспоминаю события вчерашнего дня. В последнее время у меня лажает память, надо ее тренировать. Первое яркое воспоминание: церковь. Мороз вдарил неожиданно. Я бродил по городу и очень замерз, вошел в церковь погреться. Некоторое время я стоял и рассматривал иконы, потирая ладони, чтобы руки скорее отогрелись. Вдруг внимание мое привлекло примечательное событие: из кабинок для исповеди выскочили одновременно священнослужитель и грешник, они дружески обнялись.
— Вован, ебт, сколько лет! — радостно кричал исповедавшийся.
— Владька! Как долго я тебя искал! — В голосе батюшки звучало облегчение.
Я узнал грешника. Недавно в центре города он толкнул меня и выхватил из моих рук сумку. Но он не был простым воришкой. Отбежав на несколько метров, этот человек, которого, судя по всему, звали Владислав, бросил вещь в реку Харьков и задал стрекача. «Дебил», — что еще можно было сказать? Конечно, сумка, учитывая глубину, не утонула, но речка довольно широка, достать сумку было непросто.
* * *
Владислав расположился на лавочке, курил сигарету без фильтра и с тоской глядел на облака. Он думал о жизни. Похоже, последние годы он прожил неправильно. Он был несчастлив, у него не было семьи, любимой девушки, друзей, в общем, совсем не было близких. Еще Владислав был беден. «Так дальше жить нельзя», — думал он. Владу было невыносимо стыдно за себя.В течение вот уже нескольких лет он регулярно гадил людям исподтишка. Это превратилось едва ли не в смысл жизни. Владислав ставил прохожим подножки, плевал им на головы, подворовывал, причем не с целью наживы, а только бы пакость сделать. Причины такого поведения, как это ни вульгарно, стоило искать в его детстве.
Много лет назад Владислав, на тот момент еще вполне нормальный мальчик, приехал на каникулы к бабушке в деревню. Ему там чрезвычайно понравилось, обилие фруктов, речка неподалеку, красивая природа — все было восхитительно. Кроме того, Влад подружился с другими ребятишками, местными и приезжими. Особенно крепкой была его дружба с мальчишкой по имени Владимир, обладателем доброго храброго сердца и буйной фантазии. Ребятишки почти все время проводили вместе, выдумывая все новые и новые игры. Все шло хорошо до того злополучного дня, когда друзья, вдохновившись примером литературных героев Тома Сойера и Гека Финна, не решили искать клад. Поиск сокровищ было решено начать с одинокого старого дуба, стоящего на холме на окраине деревни.
Той ночью, незаметно ускользнув из дома и вооружившись лопатами, ребята отправились к холму. В без пятнадцати минут двенадцать они уже были на месте. Ожидание было мучительным, в свете полной луны окружающие предметы отбрасывали зловещие тени, звуки, что в другое время казались бы обыкновенными, как то уханье совы или скрип веток, ныне слушались иначе. Все это вызывало бег мурашек по коже, заставляло замирать сердца. Наконец, дождавшись полуночи, ребята определили, куда падает тень, и принялись копать. Работа их поглотила, и страхи на некоторое время рассеялись, пока не произошло нечто куда серьезнее ночных теней и шорохов, способное вызвать ужас у почти любого человека.
Все было бы нормально, если бы они ничего не нашли. Это бы не сильно то и разочаровало наших героев. Ведь даже любимые литературные герои нашли сокровища далеко не сразу. А в реальной жизни клады ведь откапываются значительно реже, нежели в приключенческих книгах. Но надо же, у Владимира и Владислава найти клад получилось с первого раза. Не прошло и четырех минут, как лопата наткнулась на что-то твердое. Это был кованый железом деревянный сундук. Мальчики удвоили усилия и, когда им удалось извлечь его на поверхность, в течении минут трех просто стояли и смотрели на находку горящими от восторга глазами. Они просто не верили своему счастью. Наконец, сбив лопатой замок, Владислав решительно поднял крышку.
Внутри и впрямь оказались сокровища. И не только они — перед ребятами вдруг возникла прозрачная мерцающая фигура человека.
— Ну, привет, кладоискатели, — сказал призрак, — вы что, не знали, что рядом с сокровищами зарывают мертвеца? Теперь вы, конечно, можете забрать это богатство себе, но тогда вам придется мириться с моей компанией. Буду таскаться за вами повсюду, спать не давать. Если не устраивает — выход один, зарыть все обратно.
Как ни жаль было ребятам клада, пришлось зарыть сундук обратно. Общество призрака их не прельщало, более того, пугало до такой степени, что сердце падало в пятки.
Спустя несколько дней Владислав вернулся в город в самых расстроенных чувствах. Он еще не знал, что его бабушка умрет в этом году, дом ее будет продан, и в деревню он больше никогда не вернется. Но ему было очень жаль потерянных сокровищ. Это было нечестно, попросту говоря — заподло. Так Влад и принял решение делать заподло людям, дабы не быть одиноким в своих страданиях.
И лишь в этот знаковый день во время сидения на лавочке и курения сигареты без фильтра, между второй и третьей затяжкой он окончательно осознал, что живет неправильно. Но ведь он, Владислав, еще молод, не поздно все изменить. Эта мысль приподняла дух, Влад поклялся себе больше никому гадостей не делать и решил начать новую жизнь. Первым его шагом был поход в церковь на исповедь.
* * *
Выстояв очередь в исповедальню, Владислав присел и начал исповедаться. При этом он уловил какие-то знакомые нотки в голосе священника. Впрочем, нельзя сказать, чтобы сам голос был ему знаком, но в манере разговора прослеживалось что-то родное. Влад подумал, что это происходит оттого, что священник божий человек и наставит его на путь истинный. Он рассказал обо всех своих злодеяниях и приступил к повествованию о корнях своей злобы. Но закончить не успел.— Владька, ты, что ли?! — послышался удивленный возглас из соседней кабинки. — Ну наконец то!
Удивленный Владислав выскочил из кабинки одновременно со священником. Несмотря на годы разлуки, он сразу же узнал повзрослевшего и бородатого Володьку. Друзья обнялись.
— Вован, ебт, сколько лет! — радостно кричал исповедавшийся.
— Владька! Как долго я тебя искал! — В голосе батюшки звучало облегчение. — Поехали ко мне, мне надо столько тебе поведать.
Друзья вышли из храма и сели в машину Владимира, новенький «Мерседес».
— Приедем, — не отрывая глаз от дороги говорил Владимир, — такое расскажу. Не поверишь.
Спустя минут пятнадцать мужчины въехали во двор роскошного особняка. Поставив машину в гараж, священнослужитель повел товарища в огромную теплицу. Там было уютно, в теплице росли цветы, плодовые деревья: яблони, абрикосы, сливы; на площадке в центре стоял стол с самоваром посредине. Помимо самовара на столе были пряники, баранки, чайный сервиз, бокалы и пару бутылок хорошего вина. Выпив за встречу, друзья детства несколько секунд сидели молча. Затем Владимир повел речь:
— Я, Влад, очень рад. Я искал тебя все эти годы и наконец с Божьей помощью нашел. Думаешь, откуда вся эта роскошь? Ведь я честный человек, священник. Дело в том, что после того как нам пришлось закопать найденный клад, я не мог спать. Было очень обидно, что мы не можем воспользоваться подарком судьбы. И знаешь, я думал об этом несколько дней напролет, и, в конце концов, решение было найдено, такое простое, что я засмеялся. Следующей же ночью я пошел на то место и несколько часов молился за упокой души мертвеца, охранявшего сокровища. И ведь успешно, я выкопал сундук и разбогател. Все бы хорошо, но теперь меня мучило другое. Ведь клад мы нашли вместе, он по праву принадлежал нам двоим. Я искал-искал тебя, но не нашел. Нашел даже твое старое место жительства, но твоя семья переехала, и никто не знал куда. Все эти годы хранил я твою долю, теперь хочу отдать ее законному владельцу. К всему вышесказанному добавлю, что если ты пустишь часть богатства на дела богоугодные и сделаешь это от чистого сердца, это искупит твои грехи.
Владислав выслушал эту речь и ничего не ответил. Не мог. Он схватился за сердце и сполз со стула.
— Владька, что с тобой? — Вскричал священник. — Он бросился к другу, но было поздно. Тот был мертв.
— Господи, упокой душу раба Твоего Владислава и отпусти ему грехи его. — Со слезами на глазах прошептал Владимир.
Отойдя от шока и выпив за упокой души друга детства, Владимир призадумался. Что же делать с телом? Мертвец в его теплице… Огласка могла серьезно подорвать репутацию, да, пожалуй, и породить неприятности с законом. Это было недопустимо.
Батюшка решительно вышел из теплицы, прошел в сарай и взял в руки лопату. На протяжении минут сорока он усердно копал яму в промерзшей земле. Справившись с делом, он воткнул лопату в землю и пошел в дом. Там он открыл сейф и вытащил тот саамы злополучный сундук с нетронутой половиной сокровищ. Вынеся его во двор, Владимир притащил из теплицы тело. Он положил останки Владислава в могилу, поверх положил сундук. Забросав яму землей, Володя перекрестился, опустился на колени и заплакал. Слезы стекали с бороды и капали вниз, орошая свежевскопанную землю.
* * *
Я закуриваю. Интересно, почему дым от сигареты сиреневый, а дым, выпускаемый изо рта — серый? Гляжу в окно на подъемный кран, он напоминает крест со смещенной вбок перекладиной. Интересный символ. Вообще при определенном состоянии души можно увидеть всю красоту этого мира. Не всегда легко в это поверить, но все прекрасно, и телевышка на заднем плане, и пар, поднимающийся из дыры в асфальте, и лужи. Но немногие люди могут это увидеть, потому что не многие по-настоящему счастливы. Большинство находится не на своем месте. Общество диктует, что престижно, а что нет, а вместе с тем любая профессия заслуживает уважение. Есть же, к примеру, человек, который ходит по туалетам с отверткой и с помощью этого нехитрого инструмента сливает воду в писсуарах. Это, во всяком случае, лучше, чем быть неохиппи с их идиотским лозунгом «Drink blood, not wine!» и отвратительными манерами. Все неохиппи хранят в заднице чирик, который, согласно своим тайным законам должны передать своим старшим сыновьям в день их совершеннолетия, пьют чужую водку и никогда не задумываются о прекрасном, это чуждо сим падшим существам. Все они хотят броситься вниз головой в омут, но боятся удариться головой о дно, даже заранее зная, что оно мягкое.Итак, продолжим вспоминать. Покинув церковь, я пошел в паб. Надо было выпить. Там я заказал виски и в течение некоторого времени сидел за стойкой и пил в одиночестве. Как в американских фильмах.
Допив виски, я заказал кружку пива. Не успел я сделать первый глоток, как рядом со мной присел нетрезвый мужчина и завел беседу. Он явно хотел по старой русской традиции поделиться проблемами с первым же человеком, что согласится выслушать его и выпить с ним. Я был не против, надо же человеку излить кому-нибудь душу. Все полезнее, чем идти к психоаналитику. Да и сдается мне, что на подобное удовольствие у сего гражданина и денег-то нет.
Мужчина заказал сто грамм и представился. Его звали Яков, и он был евреем, это было первым, что я узнал. Я взял чайную ложку, размешал ей пиво (это успокаивает) и приготовился слушать дальше. Это была самая обычная бытовая история о попытках найти нормальную высокооплачиваемую работу, недостатке средств для семейных нужд, двух маленьких детях Леве и Софе, а также, в первую очередь, о стервозной жене Риве, регулярно поколачивавшей непутевого супруга скалкой. Ничего интересного, но, тем не менее, уместно для этого вечера.
* * *
Яков возвращался домой на автопилоте. Он с головой погрузился в печальные думы. «Хоть бы не попала скалкой по тому же месту, что в прошлый раз. Это было бы ужасно больно», — так думал он о близкой встрече с женой Ривой. Домой идти не хотелось. Но Яков, человек культурный и цивилизованный, просто представить не мог себя ночующим на улице или чердаке. Ни к кому из друзей он пойти не мог, у тех были жены еще похуже Ривы, его бы на порог не пустили, пьяного, во всяком случае. А если б и пустили, это потом обернулось бы для их мужей огромными неприятностями. Друзей Яков подставлять не хотел. Да и понимал он, что не придешь домой — только хуже будет.Он шел, пошатываясь, глядя под ноги, готовя себя морально к предстоящей экзекуции. Вдруг взгляд упал на кирпич. Вернее, обломок кирпича, казалось бы, что тут особенного, какого только мусора на земле не валяется. Но Яков решил иначе, он подобрал обломок и сунул его в карман. Нужно было отвести душу. Что можно придумать лучше, чем разбить кому-то окно? Поиски подходящего длились минут пятнадцать. Где-то Яша видел людей по близости и пугался, где-то окна выглядели слишком убого, и ему совесть не позволяла приносить неприятности людям, не менее бедным и нуждающимся, чем он сам. Но наконец подходящее окно было найдено. Квартира явно принадлежала человеку с достатком выше среднего. Яков отвел руку назад, прицелился и швырнул кирпич прямо в центр. Тот отскочил, не принеся никакого вреда прозрачной поверхности. «Эх, была не была», — подумал удивленный Яша, подошел к окну вплотную (это был первый этаж) и со всего размаху ударил лбом. Это было больно, но без толку. Испугавшись, что его могли услышать, неудачник бросился наутек и не останавливался до самого своего дома.
Перед самой своей дверью Яков вспомнил историю своего друга, такого же несчастного, как и он сам, которого жена выгнала из дому и заставила ехать зарабатывать на пропитание семьи в далекую Москву. Надо сказать, все сложилось довольно успешно, спустя пару лет этот человек уже имел квартиру в столице Российской Федерации, он перевез семью к себе, и они зажили в достатке. Несмотря на счастливый конец этой истории, Яков очень боялся, что Рива последует примеру той женщины. Ему очень не хотелось покидать родной город, в котором прошла вся его жизнь.
* * *
Рива восседала на кухне и меланхолично смотрела на стоящую на плите кастрюлю, в которой варился бульон. Она думала о своем непутевом муже-алкоголике, зарабатывавшем недостаточно для обеспечения благополучной жизни ее, Ривы, и их двоих детей. Это даже если не учитывать деньги, спускаемые на выпивку. «Эх, задам же я ему трепку», думала женщина. Лишь только уловив движение ключа в замочной скважине, она схватила свою верную скалку и коршуном бросилась к двери.— Привет, Ривочка, — сказал Яков, входя, — понимаю твое состояние, но попытаюсь все объяснить.
Но этого ему не удалось. Удар скалкой по голове, и Яша на полу. Все шло по привычному для данной семьи сценарию. Кроме одной, но очень существенной детали. Рива со словами «так тебе и надо, козел» нагнулась, схватила мужа за воротник и совсем уж было хотела оттащить его в спальню, как вдруг заметила, что тело супруга как-то уж чересчур обмякло. Пощупав пульс, она обомлела — Яков был мертв. Такого психика несчастной женщины выдержать не могла.