Жюбер Эрве. Танго дьявола

   Второй основной темой был первый тур выборов, который должен был состояться через неделю. Из десяти кандидатов только уходящий муницип и Арчибальд Фулд имели шанс на победу, каждый из них располагал примерно половиной голосов избирателей. Хроникер не лишил себя удовольствия отметить, что дело Туманного Барона и его разрешение могут сильно повлиять на доверие избирателей к министру безопасности.
   Была заметка и о покойном Барометре. И между строк муниципальной газеты просматривался облик Пишенетта. Роберта прочла объявление на странице 24 в рубрике «Разное», на которое обратила особое внимание и которое обвела красным карандашом. «Ваше существование стало морокой? Вы заблудились в тумане? Вам требуется щелчок по носу? Рандеву в полдень под Барометром».
   Трамвай остановился у министерств, позвонил и двинулся дальше. Министерские бастионы тянулись во все стороны, столь же мрачные и серые, как и их подобие, коммунальное здание, которое маячило на горизонте со своими монументальными лестницей и бронзовой дверью.
   Роберта коснулась руками живота, ощущая электрическую ласку. Она не поверила глазам, когда утром, ровно в восемь часов, к ней прибыл пакет от «Боди Перфект». Менее суток прошло с момента отсылки заказа из Криминального отдела! К тому же модель «Электрум» знаменитого корсета, средний размер по норвежским меркам, соответствовала описанию в каталоге.
   Роберта отрегулировала частоту импульсов средней силы на тридцать минут. И каждый раз ощущала, что тает, как рахат-лукум в горячей ванне карамели. Она сунула руку под платье и повернула регулирующую кнопку, переведя частоту импульсов на каждые четверть часа. Уже с двадцати лет она не отличалась стройностью. Начало дня с посещения Переписи требовало небольшой физической и моральной компенсации.
   Холл Переписи был почти столь же обширным, как и власть коммунального здания над Базелем. Он немного походил на офис банка Состоятельных. Только здесь манипулировали не с никелевыми, медными и серебряными талерами, а с личностями.
   Роберта, которую буквально нес корсет, пересекла холл в ритме танго. Потрясающая акустика. Ее каблуки стучали по мозаике, изображавшей двойную генетическую спираль. А люстра придавала интерьеру грандиозность.
   Два милиционера в латах стояли на часах у входа в подземные сооружения. В центральном окошечке виднелась голова чиновника. Обычно здесь было пусто.
   Роберта протянула свою чиновничью карту и сообщила:
   — Я пришла для изменения характеристики.
   Мужчина сунул карту в считывающее устройство, чтобы удостовериться, что эта пятидесятилетняя женщина с огненной шевелюрой не рассказывает сказки. После проверки нажал рычаг и хотел выйти, чтобы сопровождать ее.
   — Не беспокойтесь. Я знаю дорогу.
   Она потрусила к круглой бронированной двери, которая медленно открылась при ее приближении.
   Ящики сейфового зала Переписи содержали десятки тысяч бумажных карточек, заведенных на каждого базельца. Деревянный стол, два стула, прибор для письма и стопка чистых формуляров ждали посетителей. Роберта положила сумочку, открыла ящик Март-Морт, нашла Клемана, отвернула штырь, извлекла карточку, взяла формуляр Переписи и села за стол, чтобы заполнить его.
 
   Эта часть ее работы по составлению колдовского древа сводилась к скучным записям: внести идентификационный номер Клемана, рассчитанный по дню рождения, его адрес, род деятельности и прочую чепуху. Поставить крестик в клеточке К21 в разделе просьбы об изменении. Записать удовлетворительную причину в оправдание изменений. Роберта использовала добрый старый предлог внутреннего продвижения по службе, притянутый за волосы из-за возраста заинтересованного лица. Но ей не хотелось напрягать мозги.
   Разве, по словам матери, следователю не было уготовано блестящее будущее, ибо он располагал доверием министра безопасности?
   Но она не нашла формуляра, предназначенного для Архива, где хранились генетические коды всех базельцев. Архив и Перепись работали вместе, но никогда не сближались — она знала это. Значит, приходилось повторять самую незначительную операцию дважды. Черт знает, что творится с эффективностью администрации, подумала она, возвращаясь к окошечку.
   Чиновник взял формуляр, проверил правильность его заполнения, с силой ударил по нему печатью, свернул и сунул в отверстие пневматической почты, которая со свистом проглотила сверток. В этот момент пол задрожал. От вибрации даже зазвенела люстра.
   Машины по производству метчиков располагались прямо у нее под ногами. Доступ к ним был крайне ограниченным. Роберта, несмотря на свой двойной статус чиновника и колдуньи, не имела права их посещать.
   — Простите, — извинилась она. Чиновник, уже решивший, что закончил с посетительницей, собирался вернуться к чтению Газеты лагуны. — Разве для изменения характеристики не надо заполнять два формуляра?
   Он бесцеремонно оглядел ее. Потом, решив, что вопрос стоит ответа, сообщил:
   — Отныне Архив и Перепись стали одним целым. Новость еще пока не получила официального подтверждения. Понимаете, со всеми этими убийствами результатами похвастаться нельзя.
   Биографические и генетические данные были объединены? Дело должно было потребовать гигантских затрат… А Фулд не сообщил об этом прессе?
   Пол задрожал вновь. Привыкший к гулу чиновник даже не моргнул.
   — Я как раз работаю над этими убийствами, — сказала она. — Похоже, все жертвы получали один и тот же тип письма от вас. Вернее, от Переписи. — Она извлекла пачку писем из сумочки и положила их на стойку. — Мертвецы перестали фигурировать в Архиве. Может, просветите мою башку?
   Она сомневалась, что армия инженеров работала над аварией с метчиками под давлением Фулда. Но низшие служащие вроде этого человека не раз помогали ей. Следовало начинать с основания пирамиды. Такова была одна из заповедей ее отца, альпиниста-любителя.
   Разложив перед собой письма, чиновник заколотил по клавишам небольшой машины, спрятанной под стойкой. Через пять минут просмотра дел он сообщил Роберте:
   — Идентификационные номера этих лиц находились в момент их смерти в состоянии пересмотра. По разным причинам. Марта Вербэ собиралась переехать в приют для престарелых. Изменение характеристики было затребовано отделом обслуживания пожилых людей, двадцать второй этаж. Вацлав Скадло вот-вот должен был стать совершеннолетним. Изменение от ЗАГСа, сорок пятый этаж. Жоржа Фликара преследовали судебные приставы. Была открыта процедура замораживания активов. Изменение от страховщиков, четырнадцатый этаж… Продолжать?
   — Не стоит.
   Чиновник вернул ей письма и снял очки.
   — Объединение Архива и Переписи произошло со сбоями, — поведал он. — Случилась авария, которая спорадически проявляется, в частности, в классификации. Поэтому и рассылаются эти письма. Вы знаете, процесс автоматический. Все это не удивляет… — С ее губ был готов сорваться еще один вопрос. — Похоже, метчики никого не видели — ни жертв, ни убийцу…
   Чиновник хорошо знал это. Но слепота датчиков была одной из самых охраняемых тайн этого следствия — ее хранили лучше, чем тайну метода Барона.
   — Они ничего не заметили.
   — Святой Баббедж, я знал это! — Чиновник яростно сгибал и разгибал дужки очков. — Если наши идентификационные номера не совпадали с генетическими кодами Архива, логично, что метчики ничего не заметили! Эти люди как бы не существовали!
   — Когда произошло слияние Архива и Переписи? — спросила Роберта.
   — Около двух недель назад.
   Чуть раньше, чем начались убийства.
   — И сколько людей затронуто проблемами классификации?
   Колдунья, которой Архив продолжал писать, входила, похоже, в круг этих лиц. И Мартино. Плюс жертвы…
   — Четверть.
   — Четверть чего?
   — Четверть города. Понадобятся месяцы, чтобы навести порядок в делах.
   Послышался новый рев. Звякнула люстра. Метчики… Роберте надо было собственными глазами увидеть подземные установки. Но милиционеры не пропустят следовательницу, даже с ее улыбкой, могущей растопить Шпицберген.
   — Туалет у вас там? — Она показала на дверь, скрытую растениями в кадках.
   — Да.
   Роберта пересекла холл и закрыла за собой дверь. Значит, правда, повторяла про себя удрученная колдунья. Метчики ослепли. Всю Перепись следовало наказать за неоказание помощи попавшим в беду людям.
   Дверь туалета приоткрылась. По мозаике покатился розовый шарик. Чиновник привстал, глядя на него. Шарик затрещал, несколько раз пискнул и превратился в пирамидку розовой пены.
   — Что это за штуковина?
   Пена быстро разрасталась в объеме, поднялась до уровня стойки, потом ринулась на приступ люстры.
   — Да, что это такое! — возмущенно взревел чиновник, выскакивая из-за стойки и отступая к выходу.
   Милиционеры оставили свой пост и нерешительно приближались к незнакомому веществу. Никто не заметил Роберту, которая воспользовалась суматохой, чтобы проскользнуть вдоль стены и ринуться в коридор, ведущий в подземелья. Она оказалась в раздевалке. Герметичные комбинезоны из белой резины с красным козырьком на шлеме рядком висели на плечиках.
   — Потеряешь все очки, заработанные ради пенсии, — пожурила она себя, натягивая один из комбинезонов.
   Три тамбура освободили ее от всех частиц внешнего мира. Третья диафрагма с шипением разошлась, открывая доступ в святая святых Безопасности.
   С мостика открывался панорамный вид на волшебно-промышленный конвейер, рождавший метчики, — Роберта, по крайней мере теоретически, знала, как работает эта сложная машина.
   Все начиналось в больших чанах-отстойниках, куда подавались сложные питательные смеси. Затем метчики проходили калибровку, фильтрацию и сушку. Потом их направляли на статистический тест в механическое паровое чудовище, которое требовало неусыпного внимания инженеров, колдунов и не колдунов, трудившихся в подвалах, наблюдая за аппаратурой и записывая их реакцию.
   Статистик был утыкан перфокартами, прямо связанными с Архивом и Переписью. Чистые метчики поступали внутрь и насыщались информацией в виде электрозарядов. Выучив все данные о базельцах и тексты законов, они попадали внутрь пяти пузатых моечных машин, которые выбрасывали их наружу через пять труб огромного диаметра, утопленных в стенах.
   Метчики были загадочными формами жизни. Паукообразные воздушные медузы, разумная пыль… Они обладали сказочной памятью, несмотря на микроскопические размеры. Их еще называли Селенами, поскольку их цикл воспроизводства совпадал с лунными циклами. Приближающееся полнолуние должно было дать жизнь новому поколению стукачей. И инженеры проводили последние проверки.
   — Запустить моделирование! — донеслось из динамика.
   Чаны вскипели, статистик замигал лампочками, моечные машины включились одна за другой. Рев пяти виртуальных насосов сотряс мостик.
   — Повысить давление в трубе номер три! — потребовал инженер.
   Роберта вернулась в раздевалку, сняла комбинезон, взяла сумочку и поднялась наверх. И в недоумении остановилась. Мыльная пена полностью затопила холл. Прямоугольник неясного света указывал, где находилась дверь, обе створки которой были распахнуты. В пене двигались неясные силуэты. Первый этаж Переписи был розовым с пола до потолка и издавал приятный аромат.
   Колдунья нырнула в пену, перламутровую и нереальную. Ей показалось, что она окунулась в лето, оторвалась от реальности. Она замедлила шаг, чтобы насладиться плаванием в пене, набравшей силу в туалете после произнесения магического заклинания. Не каждый день удается искупаться в пене, пузырящейся в десятиэтажной ванной.
   Она остановилась на пороге. Огромные бронзовые буквы, впаянные в пол, извещали посетителя о кредо Безопасности. Де-юре и де-факто .
   — По праву и по факту, — перевела она. Законы и их воплощение, судьи и палач…
   Пол задрожал. У нее подкосились ноги.
   Внезапное озарение поразило колдунью. Она поспешно выбралась из пены. Пожарники приволокли насос, чтобы откачать неведомого захватчика, который медленно стекал по ступеням, чтобы пойти на приступ города.
   Надо во всем убедиться, сказала она себе, огибая коммунальное здание.
   Роберта познакомилась с изнанкой Министерства безопасности. Пять огромных труб, похожих на трубы океанского лайнера, торчали из бетонной плиты, направив свои жерла на Базель в пяти направлениях.
   Из чрева Переписи донесся рев. Потом пронзительный свист. Никакого серого облака в атмосферу не вылетело. Но Роберта, несмотря на расстояние, ощутила силу воздушного потока.
   — Ветер, — пробормотала она. — Вот откуда он приходит.
   Корсет «Электрум» подбодрил ее импульсом, словно подтверждая, что она не грезит, что ее прозрение не было бредом.
   Она пошла к трамвайной остановке в полном недоумении. Сзади приближался трамвай. Кондуктор забил в колокол, чтобы она сошла с рельсов.
   — Это невозможно, — пыталась она убедить себя, поднимаясь в вагон и держа в руке удостоверение чиновника. — Метчики нас защищают.
   Она села, громко разговаривая сама с собой и не замечая удивленных взглядов остальных пассажиров.
   — Пойдешь к Пленку и спросишь его о таинственном коде. Все по порядку, Роберта.
   Но не могла подавить внутреннюю дрожь. Поскольку не ошибалась — надежный Базель превратился в одно из самых опасных мест на суше.
   — А покойников, что бы ни говорил наш дорогой Фулд, будут сотни, — добавила она про себя, пока храм Безопасности таял вдали.
   Роберта нашла Пленка у анатомического стола. Один из шкафов был открыт. В остальном логово не изменилось с момента вскрытия Марты Вербэ.
   — Ты плохо выглядишь, — бормотал медэксперт. — Что с тобой делать?
   Роберта, вошедшая без стука, не видела ни ног, ни головы трупа, над которым работал медик. Быть может, он вскрывал ребенка?
   — А хвост… Он весь истрепался. Неужели тебя таким сделали метчики? Теперь они несут только зло.
   Колдунья решила„что пора заявить о своем присутствии.
   — Кх… кх… — кашлянула она.
   Пленк повернулся, увидел ее, и его лицо расплылось в радостной улыбке. На столе лежало одно из чучел. Похоже, енот. Но Роберта почти не разбиралась в пушных млекопитающих.
   — Ты знаешь, этот чертов Барон не дает ни минуты покоя последнему таксидермисту Базеля, — пожаловался Пленк, приглаживая зверька. — Я почти жалею о шиншиллах. Хотя чистить их самая трудная вещь в мире.
   Отправил енота в шкаф и достал соболя. Он явно показывал охотнику злобный оскал белых зубов, когда тот продырявил ему шкурку.
   — Я закончил утренние вскрытия. Чума на этих серийных убийц! Что они творят из профсоюзных соглашений, которые мы с таким трудом выбили из наших нанимателей? — Он уложил соболя на подставку и повернул столик. — Посмотри! — Мех волнами вздымался под его пальцами магнетизера. — Метчики доводят моих маленьких протеже до стресса. Они насыщают их электричеством.
   Роберта села и превратилась в безмолвную англичанку, теребя меж пальцев завиток длинных рыжих волос. Пленк произносил монолог и тщательно чистил щеткой спину зверька, пытаясь привести шкурку в порядок.
   — Я проанализировал вещество, которое покрывало Марту Вербэ, — продолжал он, не прекращая работы. — Это действительно был мед. Обычный мед, на сто процентов натуральный. В Базеле отыскать почти невозможно. Редкие торговцы им наверняка уже встречались с милиционерами. — В шкурке зверька вспыхивали голубые искры. — Что касается жертв мясорубки, их медленно утопили. Ужасный конец.
   Он поправил шубку и с любовью погладил приведенного в порядок соболя по головке. Поставил в шкаф и остановился, не зная, кого выбрать — дикобраза или броненосца, потом схватил белку-летягу с растопыренными пальцами. И вдруг застыл на полпути к столу.
   — Кстати, ты пришла поздороваться со мной или приготовила новый сюрприз?
   — Мне надо, чтобы ты открыл мне скрытые тайны генетики. И побыстрее. Через час у меня свидание под Барометром.
   Пленк поставил летягу на стол и уставился на нее, скрестив руки на груди и опираясь ягодицами о край стола.
   — Предлагаю задать вопрос первому божеству, с которым встретишься. Потом возвращайся. Его ответ очень меня интересует.
   — Боги умерли, — напомнила Роберта. — А вопрос я задаю тебе.
   Она извлекла из сумочки генетические коды, собрала их, проверила, что таинственная зона выглядит четко, и положила карточки на стол рядом с Пленком. Тот вздохнул, взял снимки, пересчитал их.
   — Шестнадцать, — произнес он. — На данный момент наименее оригинальная цифра.
   Он изучил коды на просвет под лампой, потом каждый в отдельности, потом опять вместе… Их особенность не ускользнула от него. Роберта следила за ним, сложив руки на животе. Было ли это воздействием пены, корсета или успокоительной атмосферы логова? Она чувствовала себя удивительно расслабленной.
   — Может идти речь о совпадении?
   — Сотрудники Архива используют пять зондов для создания такого клише. Общая зона статистически невозможна.
   Роберта скривилась и напомнила:
   — Я пришла, чтобы понять.
   Пленка не надо было просить дважды, чтобы завести разговор о генетике. Это был его конек.
   — Рассмотрим сначала технический аспект проблемы, — начал он. — Генетический код присутствует у всех живых существ — амеб, простейших, вирусов, млекопитающих и прочих. Это — ключ к передаче наследия. Но состав дезоксирибонуклеиновой кислоты характерен для каждого. Он состоит из того, что называют переменными зонами, которые делают нас особыми, позволяют метчикам нас идентифицировать. Как раз они представлены на этих клише. Повторить?
   — Сойдет, — хмыкнула Роберта.
   Пленк продолжил:
   — Это краткое определение. Но оно высказано медэкспертом, работающим в Музее. Теперь я дам тебе определение колдуна, связанного с Эфиром.
   Он потянулся, захрустев суставами, и принялся расхаживать вокруг стола, как врач вокруг разделанного трупа в воображаемом анатомическом театре.
   — Мы все являемся движением, — наставительно изрек он. — Наши органы взаимодействуют между собой. Наши органы взаимодействуют с внешней средой. Наши органы взаимодействуют со стихиями. Среда постоянно нас преображает, как и ежедневный опыт, как чувства и миллионы прочих факторов…
   — Я не просила тебя читать курс об эмпатии, — прервала его Роберта.
   Он бросил на нее суровый взгляд.
   — Почему ты носишь тридцать шестой с половиной размер?
   — У матери были маленькие стопы, — ответила колдунья, ощущая разочарование.
   — А откуда у тебя ослиное упрямство?
   — Ты не знал моего отца!
   — Последний вопрос: мечтала ли ты о любовном акте, пока еще была девственницей?
   Роберта не ответила. Она еще помнила о смущении, когда сообразила, насколько реальность совпадала с тем, что она воображала. У нее не возникло чувства, что она открывает что-то новое. Она словно вписалась в династию. Хотя перед ней распахнулась дверь и немалая.
   — Материнский размер обуви, цвет волос твоего прадеда, вкус к пепелищу, к шуму моря, животные инстинкты, страх перед тьмой, пауками или змеями, внутренние часы, чувства, характер, опасение смерти… — Пленк глубоко вздохнул. — Все это записано в твоем ДНК, в любой из твоих клеток. — Он схватил одно из клише и потряс им, как неоспоримым доказательством своих слов. — Рассматривай эти клише, как картины. Видимая часть, изображение, показывает жизнь. Но под поверхностным слоем располагаются предшествующие существования, до самого холста, до самой основы холста. — Лицо Пленка стало серьезным. — Медэксперт не может объяснить таинственную зону. Вместо него отвечает колдун: «Эта зона может свидетельствовать о некоем общем опыте жертв, настолько травмирующем, что он оставил яркий след в видимой части их генетического кода. Словно несчастный случай с материей, находящейся на большей или меньшей глубине, пробил поверхность картины».
   — Мы ничего не нашли, — возразила Роберта. — Ничего общего или экстраординарного, кроме насильственной смерти каждого.
   — Следовательница выполняет свою работу, а министерство хвалит ее, — сказал Пленк голосом Арчибальда Фулда. — Но колдун спрашивает у колдуньи: заглянула ли она в другие места? Проанализировала ли она прошлое этих славных людей?
   — Прошлое… близкое?
   — Далекое прошлое. Предков.
   Наконец Роберта поняла, что хотел сказать Пленк. Его точка зрения на генетику почти не отличалась от ее работы над древом Мартино, то есть выявления передачи способностей из поколения в поколение.
   — Убийца работает в соответствии с историческими методами, не так ли? — продолжил медэксперт. — Казни совершаются без трюкачеств? Скажу тебе, курочка: эта зона не только общее место. Эта зона — смертный приговор.
   — Вроде наследственной болезни, — предложила она.
   — Я бы скорее склонился к физическому воспоминанию, генетической диаграмме некоего события, принадлежащего прошлому, но за которое потомки платят непомерную цену. Да, генетическая диаграмма.
   Роберта вспомнила о х Мартино, заметном в каждом оттиске и передаваемом из поколения в поколение в течение двух тысяч лет. Грегуар использовал точный термин для этого. Но она не могла его вспомнить.
   — Кое-кто мог бы дать тебе более точный ответ, — сказал Пленк. — Но согласится ли она с тобой встретиться?
   Он говорил о Рагнеруде, духе Земли и идеальной собеседнице для более глубокого изучения истоков.
   — У тебя ведь свидание? — добавил он.
   — В полдень, под Барометром.
   — Уже без двадцати.
   — Мне пора.
   Пленк помог ей надеть плащ.
   — Кстати, перед тем, как уйдешь, я хотел тебе сказать — в телах из мясорубки была некая странность.
   — Какая?
   — Как сказать… В них не хватало элементов.
   — Чего?
   — Я с таким сталкиваюсь впервые. Один был полностью лишен фосфора, второй — фтора, углерода или хлора. Конечно, не колдун этого бы не заметил. Но я провел дополнительные анализы. — Он пожал плечами. — Понимаешь? Торговля органами, сведенная к самой сути существа. Куда идет мир?
   — Фосфор, говоришь?
   Роберта увидела Гектора, углубленного в работу в своем заколдованном склепе.
   — Я составил точный список. И передам тебе.
   — Ты указал это в отчете?
   — Колдовские дела не касаются министерства, насколько я знаю.
   Роберте пора было уходить. Она поцеловала медэксперта и оставила его наедине с белкой-летягой и легким помешательством.
   Почему Барнабит извлекал из трупов элементы? Имел ли он связь с Туманным Бароном? Что за ужасающее наследство заключалось в этой зоне? Согласится ли Рагнеруда поговорить с ней? — спрашивала она себя. Когда она выходила из Музея, ее разум кипел. Трамвай линии 2 медленно удалялся к центру Базеля. Колдунья не стала раздумывать. Бросилась вдогонку. Вопросы могли немного подождать.
 
   Половина города назначила свидание в полдень у Барометра. Подтверждались худшие опасения. Согласно стрелке метеорологического памятника, высившегося в теоретическом центре Базеля, вскоре опять польет дождь. Комментариев хватало. Толпа прибывала, топталась на месте, и колдунья спрашивала себя, как отыщет Пишенеттд в этой толчее.
   Она вошла в аптеку, поднялась на второй этаж и отыскала местечко на балконе, с которого фотограф снимал толпу. Балкон Барометра скрывал Роберту, но к ней были повернуты все лица — идеальная ситуация, чтобы заметить писателя.
   Пишенетта она не заметила, зато увидела Мартино, который на машине пытался пробиться через толпу. Окончательно застряв, молодой человек пошел к аптеке пешком. На лбу его багровел новый синяк, еще больший, чем прежний. Его неловкость явно усиливалась, а запасы касториума подошли к концу.
   Роберта пряталась. Слова следователя по поводу цыган охладили ее отношение к нему. К тому же нельзя пользоваться сном женщины, чтобы исподтишка целовать ее. Конечно, он не совершил насилия над Сюзи Бовенс. Но у Роберты были на этот счет твердые правила: те, кто играет с тяжелым оружием, часто начинает с кремниевого пистолета.
   Часы муниципального дворца, длинного здания в стиле барокко, замыкавшего площадь с одной стороны, пробили полдень. С двенадцатым ударом поднялся ветер. Вверх взлетели шляпы. Флюгер Барометра завертелся со свистом, затем замер, показывая на север. Роберта ощутила напряжение в воздухе. Туманный Барон не стал бы действовать иначе, готовя публику, если хотел выйти на сцену именно в этот момент.
   Вдруг в центре площади люди отшатнулись от массивной колонны серой пыли. Из нее сформировалась человеческая фигура двухметрового роста, похожая на тотем. Черты лица были размытыми и подвижными. Мартино со своего места не мог видеть явления. Он продолжал пробираться к аптеке. Но Роберта не упускала из зрелища ни крошки.
   Туманный Барон, как опытный иллюзионист, поднял над головой темный кнут и четырежды щелкнул им. Из небытия возникли четыре серые лошади и с ржанием закружили вокруг него, расширяя лужайку. Послышались восхищенные охи. Фотограф увековечивал происходящее. Некоторые зеваки стали аплодировать, хотя пора было брать ноги в руки… Базель сошел с ума.