Страница:
Со временем Инман, как и обещал, представил Пайку детальный отчет о происшествиях с подводными лодками. Из него выяснилось, что за прошедшие десять лет произошло по крайней мере девять столкновений подлодок с кораблями вероятного противника. Более 110 раз американские разведывательные подлодки могли быть обнаружены. Инман признал, что отдельные командиры подлодок фальсифицировали записи в своих отчетах с целью сокрытия случаев их обнаружения и излишне рискованных действий. Он даже отдал распоряжение офицерам военно-морской разведки изучить соответствие докладов находившихся на борту "спуков" о данных перехвата советских линий связи - официальным докладам командиров американских подводных лодок. Инман лично докладывал Пайку о деталях операций по прослушиванию телефонного кабеля.
В конце концов этот внешне открытый и честный интеллигент с хорошими манерами сумел убедить Пайка, что целью нападок должен быть не он, а такие, как Колби и Киссинджер. Теперь люди Пайка уделяли массу времени изучению имперских методов, которыми пользовался Киссинджер, имеющий огромное влияние на внешнюю политику США. Но к началу 1976 года, когда расследование Пайка было завершено, разведывательное сообщество совместно с администрацией Форда сумело убедить конгресс голосовать против него. Копия доклада Пайка попала в журнал "Вилидж Войс", который опубликовал его полностью. Однако выяснилось, что лишь восемь абзацев там посвящены подводному шпионажу и ни слова нет о прослушивании советского телефонного кабеля. Вместо этого в общих чертах говорилось о рутинных разведывательных программах, которые не всегда эффективны. А ВМС лишь мягко пожурили, заявив, что данная ими оценка операций как "неопасных" на самом деле не соответствует действительности. В докладе указывалось, что оценка степени риска операций носила исключительно формальный характер. Отмечалось, что ни один командир подлодки, совершивший столкновение, не был подвергнут дисциплинарному наказанию.
Получалось, что гора родила мышь. Американская общественность так ничего толком и не узнала о реальной стоимости проводимых подводных операций. А военно-морская разведка, как и прежде, продолжала свое покрытое завесой тайны дело. Специальные операции продолжались. Разведывательные операции "Холистоун" теперь стали именоваться как специальные программы ВМС по контролю или кратко - "специальные военно-морские операции". Инман вместе с вице-адмиралом Робертом Л. Дж. Лонгом - высшим чином в подводных силах, решили существенно увеличить размеры финансирования операций по прослушиванию телефонных кабелей. Кроме того, они надеялись получить одобрение Риковера на окончательную модернизацию новейшей подводной лодки для своих работ. Несмотря на неудачу с проектом "Гломар", совместное управление ЦРУ-ВМС не утратило своих позиций, а ЦРУ удалось сохранить всеобъемлющий контроль над военно-морскими шпионскими операциями. Именно оно стало финансировать строительство специальных подводных лодок. Конгресс одобрил отчисление средств на их переоборудование.
А в это время убогая, полуразбитая лодка "Сивулф" продолжала выполнять нелегкую операцию по прослушиванию подводного телефонного кабеля. Но несмотря на то, что некоторые подводники рискнули-таки обратиться к Пайку, мало что изменилось. Эти операции уже ничем нельзя было остановить, даже тем, что придется их проводить на шумной лодке с весьма испорченной репутацией. ("Сивулф" была настолько шумной лодкой, что ВМС вынуждены были вместе с ней направлять другую подлодку, чтобы встречать на подходах к Охотскому морю и определять, нет ли за ней "хвоста", а при случае и отвлекать на себя внимание.)
Во время спуска "Сивулф" на воду случилась незадача - жене конгрессмена не удалось разбить бутылку шампанского о ее борт. Именно эту лодку в середине 60-х годов Крейвен забраковал для проведения специальных операций. И все же она была переоборудована, потому что Риковер не знал, куда ее пристроить. Особенно после того, как в 1968 году во время учебного похода она налетела на подводную гору. Хотя ВМС и оснастили ее самым современным глубоководным оборудованием, в лодке все же прослеживались черты технологий 50-х годов. Ее едва дышащий на ладан реактор был настолько древним, что, как шутила команда, если бы лодку захватили русские, то это отбросило бы их ядерную программу назад лет эдак на пятьдесят. Особое "восхищение" вызывала установленная на ней система тревожного оповещения, которую команда окрестила "сука в ящике". Она орала женским голосом телефонного оператора 50-х годов, которую ВМС специально отобрали, считая, что ее голос обладает "умиротворяющим" эффектом. Она объявляла о пожарах, наводнениях и других катастрофах и, по мнению экипажа, была слишком говорлива.
Один из молодых матросов описал в своем дневнике успешные операции по прослушиванию телефонного кабеля в 1976 и в 1977 годах. Этот дневник начинался как детектив: "20 июня, 1976 г. Где-то за пределами Сан-Франциско. Место назначения - Россия. Без сомнения - хотя мы этого не должны знать - происходят странные вещи. Эта странная карта на полке старшины, где помечено советское побережье, штурманские прокладки курса и обозначения русских буев..."
Чем-то подводная лодка "Сивулф" походила на любую другую. Ее экипаж играл в ту же заразную игру "свистелки", которая была распространена по всему флоту. Морякам доставляло удовольствие подтрунивать друг над другом не совсем изящными фразами типа: "Если вдруг твои зубы загорятся, я непременно написаю тебе в рот". Часто в дневниках можно встретить высказывания о скуке и об одиночестве жизни на лодке, где внешний мир ассоциировался со стопкой зачитанных порножурналов и другой подобной "литературы", тайно хранившейся на борту.
Монотонность существования нарушалась механическими сбоями и другими опасными происшествиями. Ведь лодка находилась посреди советских территориальных вод. Случались пожары и экстренные отключения реактора. Специалисты по реакторам из последних сил выбивались, чтобы дать лодке ход. Система кондиционирования воздуха настолько износилась, что пока лодка находилась на точке прослушивания, команде пришлось на себе испытать то, что произошло с лодкой "Гаджен" - они были вынуждены пользоваться кислородными шашками и вентилировать помещения с помощью шнорхеля, все еще находясь в Охотском море.
Вскоре после этого случая "летописец" отметил в своем дневнике, что он бросил читать свои грязные книжки и переключился на роман "Выжившие". В нем описывались действительные события, происшедшие с командой спортсменов, потерпевших авиакатастрофу в Андах и вынужденных питаться телами своих умерших товарищей для спасения собственных жизней. Моряка увлекали мечты о роме и свежих фруктах, когда он сидел в уединении на своей узенькой койке. Несмотря на огласку происшествия с проектом "Гломар" на слушаниях в конгрессе, на лодке "Сивулф" по-прежнему царил режим строгой секретности.
"Летописец" вынужден был прятать свой дневник от командиров и даже от большинства своих сослуживцев. В конце концов, несмотря на всевозможные пожары и проблемы с реактором, он, как и Пайк, испытывал гордость за проделанную работу: "Понял, что мы сотворили - задача выполнена - невероятно - мы у пирса - наконец - дотянули до США - не рассыпались - есть еще порох в пороховнице!"
Глава 10. ТРИУМФ И КРИЗИС
Ричард Хейвер лучше всех в Вашингтоне умел сочинить что-нибудь неправдоподобное. Это умение особенно помогало ему, когда он проводил брифинги. В возрасте 35 лет он был начальником одного из многих департаментов военно-морской разведки, причем гражданским человеком, любимым протеже Б. Инмана. Того самого, который по сути в одиночку защитил подводные силы от критики со стороны конгресса США. Ричард Хейвер имел такие же способности очаровывать оппонентов и с обаятельной улыбкой вешать им лапшу на уши.
Адмирал Стенфилд Тернер, директор ЦРУ, знал это. Об этом также было известно министру обороны Харольду Брауну. Вот почему они взяли Хейвера с собой в тот весенний день 1978 года на брифинг в Белом доме у президента США Дж. Картера.
Тернер произносил вступительное слово, а Хейвер с любопытством посматривал на собравшихся. Среди них кроме президента были госсекретарь Сайрус Вэнс и начальник штаба Белого дома Г. Джордан. Также присутствовал только что вернувшийся из 12-дневной поездки по Юго-Восточной Азии вице-президент Уолтер Мондейл, который, похоже, клевал носом. Но это не волновало Хейвера.
Он знал, что ему нужно завладеть вниманием Дж. Картера, который был инженером-атомщиком и последователем Риковера. Картера привлекли к работе по программе создания атомных подводных лодок в начале 1950-х годов. Но еще до того, как первая атомная подлодка вышла в море, Картер вынужден был уйти оттуда в связи со смертью отца и заняться делами семейной фермы по производству земляных орехов (арахиса). Но Картер так и не переставал считать Риковера своим наставником. Что касается Хейвера, то он был офицером разведки, "спуком", который летал на разведывательных самолетах ВМС США во время войны во Вьетнаме. Там он и познакомился с Инманом, руководившим боевой деятельностью разведки ВМС во Вьетнаме. Когда Хейвер задумал уйти с военной службы, то именно Инман уговорил его остаться в разведке гражданским аналитиком, вместо того чтобы поступать в юридическую школу.
В данный момент задача аналитика Хейвера заключалась в том, чтобы напомнить Картеру про ядерную угрозу со стороны Советского Союза, а также подготовить президента к тому, чтобы он одобрил начало планирования операции более смелой, чем все предыдущие. Военно-морской разведке стало известно, что Советский Союз своими новыми подлодками типа "Дельта", имеющими на вооружении баллистические ракеты с дальностью стрельбы 4200 миль, завоевывает преимущество. Он располагает эти лодки вне сферы действия американских систем подводных гидрофонов, находящихся в районах южнее Азорских островов в южной Атлантике, сосредоточивая их в Баренцевом море. Эти подлодки в Баренцевом море находятся под прикрытием советских надводных кораблей и многоцелевых подводных лодок. Они способны действовать на небольшом расстоянии от Вашингтона или других целей внутри дуги, проведенной от штата Южная Каролина, через штат Оклахома до штата Орегон. Хейвер доложил Картеру, что агентурная сеть разведки и шпионские подводные лодки с большими усилиями собирают и анализируют новую информацию. Однако внутри военно-морской разведки идут горячие споры о том, является ли решение Советского Союза убрать свои подводные лодки обратно в Баренцево море изменением стратегии или это кратковременная мера? Хейвер является сторонником тех, кто полагает, что Советский Союз маневрирует, чтобы получить важное ядерное преимущество над США.
Когда подлодки типа "Янки" были лучшими в советских ВМС, то почти за каждой - при приближении на расстояние дальности стрельбы их ракет до США американскими подлодками велась слежка. Таким образом, у американских подлодок была возможность, в случае возникновения войны, потопить эти лодки еще до того, как они запустят свои ракеты. А затем, если обе стороны запустят межконтинентальные баллистические ракеты наземного базирования, то в этом случае только у США останется возможность нанесения второго ядерного удара за счет сохранившихся в океане ракетных подлодок, прячущихся в океане. В этом заключалось преимущество США, которое американские ВМС готовили с того момента, когда "Белесый Мак" впервые провел слежку на своей подлодке "Лэпон". Но эта стратегия опиралась на три положения: советские подлодки оставались относительно шумными; они почти не имели представления, насколько часто за ними велась слежка; они продолжали патрулирование в открытом море, где за ними прежде всего и могла вестись слежка.
Но когда подлодки типа "Дельта" были отозваны в Баренцево море, то Хейвер и другие стали серьезно ставить под сомнение основные положения американской стратегии. С началом "холодной войны" американцы полагали, что советские ВМС направляли всю свою энергию на противостояние с США в открытом море, что в случае войны советские многоцелевые подлодки будут, главным образом, стремиться топить американские корабли, снабжающие Европу, как это делали немцы во время Второй мировой войны. Теперь же Советский Союз, похоже, совершает стратегический поворот и выбивает основу ядерной стратегии США. Хейвер напомнил президенту, что у ВМС США имеется один экстраординарный способ вести наблюдение за Советским Союзом - крайне необходимая и важная операция по прослушиванию советского подводного кабеля связи в Охотском море, утвержденная лично Картером год тому назад. Затем Хейвер изложил план, который, по мнению военно-морской разведки, мог бы явиться следующим шагом в этом направлении: надо наладить прослушивание советских кабелей связи в Атлантическом регионе. А для этого послать подлодку, которая бы установила прослушивание кабеля непосредственно в Баренцевом море, где размещаются базы советских ракетных подлодок.
Ни "Халибат", ни "Сивулф" уже не могли это сделать: они считались устаревшими и слишком шумными для того, чтобы незаметно проникнуть в эти воды с интенсивным движением судов. (Когда происходил этот брифинг, "Сивулф" находилась в Тихом океане в поисках фрагментов советских ракет, пытаясь найти возможности использовать новое приспособление по захвату предметов, добавленное к одной из ее буксируемых камер.) Но у ВМС, наконец, появилась подлодка, которая могла бы выполнить эту сложную задачу, только что переоборудованная для обеспечения работы глубоководных водолазов и позволяющая "спукам" вести подслушивание кабелей. Это была "Парч" (бортовой номер SSN-683) - почти новая многоцелевая подлодка типа "Стерджен", менее шумная, более быстрая, чем все остальные подлодки, ранее передававшиеся специальной программе. (На подлодке "Парч" смонтировали новое оборудование для подслушивания, обеспечивающее более длительную запись. Кроме того, она была достаточно бесшумной, чтобы прошмыгнуть буквально перед носом у сильного советского Северного флота и установить подслушивающее устройство на кабеле в Баренцевом море.)
Пока Хейвер говорил, брифинг превратился в диалог ветеранов ВМС между собой. Картер начал склоняться в своем кресле так сильно, что некоторые стали подумывать, что президент подпал под влияние Хейвера. Было очевидно, что Картер заинтригован. Этого на первый раз вполне достаточно, так как и Хейвер и его начальники пока и не надеялись получить официальное одобрение операции. Им нужно было только убедиться, что президент заинтересован и что они могут продолжать планирование.
Получение предварительного согласия президента - это весьма умная тактика. А в случае с Картером даже лучше было двигаться к цели медленно, предварительно прощупывая его мнение. Несмотря на то, что Картер в прошлом сам служил на флоте, став президентом, он искал пути к сокращению оборонных программ: открыто выступал против новых систем оружия, усиленно предлагаемых Пентагоном, доказывал необходимость примирения с Советским Союзом. Некоторые военные даже считали, что он питает слабость к коммунизму.
Все присутствующие на брифинге понимали, что направление подлодки "Парч" с такой задачей в оживленное Баренцево море связано с куда большим риском ее обнаружения и, как следствие, усилением конфронтации с Советским Союзом, по сравнению с любыми подобными операциями в почти безлюдном Охотском море. "Парч" предстоит избегать встреч с десятками советских надводных кораблей и подводных лодок, постоянно курсирующими по Баренцеву морю. К тому же кабель в этом районе проходит скорее всего вдоль побережья, и поэтому лодке почти наверняка придется ставить подслушивающие устройства в 12-мильной зоне советских территориальных вод, а возможно и внутри международно-признанной 3-мильной зоны.
Но Хейвер вызвал у Картера больше восхищения, чем осторожности. Директор ЦРУ адмирал Тернер был в восторге, когда президент в заключение поблагодарил за брифинг и попросил продолжать информировать его. Казалось, что Хейвер не только заинтересовал Картера новой операцией, но, по-видимому, обеспечил успех программы подслушивания кабелей связи на все следующее десятилетие.
Хотя Хейвер радовался, как и все, но его одолевало одно сомнение, о котором он не говорил никому. Он никак не мог отделаться от чувства страха, которое ему внушало изменение в советской стратегии в последнее время. Как будто Советский Союз нашел способ читать американские замыслы. Не было достаточных оснований, чтобы быть уверенным в этом, так, одни намеки. Но стратегия советских ВМС менялась на глазах.
Во-первых, постоянно увеличивалось количество многоцелевых подлодок, направляемых для эскортирования подлодок типа "Янки" и "Дельта", выходящих в Атлантику. На всем пути многоцелевые подлодки теперь циркулировали вокруг подлодок "Янки" и "Дельта", как будто внимательно выискивали натовские подлодки, которые могли вести слежку. Во-вторых, возникало впечатление, что советские подлодки выжидали, чтобы приступить к наблюдению за военно-морскими учениями еще до того, как американские надводные корабли и подлодки прибывали в район учений. Несколько раз советские подлодки показывались в тех районах, где ранее были запланированы американские учения, но были отменены. В других случаях по несколько советских подлодок одновременно вторгались в середину района проведения учений, как бы пытаясь определить, как будут действовать в этих случаях американские корабли. Наконец, самые новейшие советские многоцелевые подлодки типа "Виктор III", проходившие ходовые испытания в море, оказались значительно менее шумными, чем их предшественницы, они почти уже не уступали в этом американским лодкам. Похоже, что советские ВМС ухватили идею, что бесшумность может оказаться решающим фактором. До этого они, казалось, больше внимания уделяли только качеству лодок.
Может, все это было случайным совпадением? Или сбой произошел в механизме обеспечения безопасности американской системы связи? Может быть, там появился шпион? Инман послал Хейвера и еще одного офицера разведки, Уильяма Студемана, к руководству ВМС с просьбой оказать помощь в поисках возможной утечки информации. Но командование ВМС отказалось. Как можно подвергать сомнению их шифросвязь, самую сложную в мире?
Хейверу оставалось только продолжать поиски. Возможно, ответы на некоторые вопросы могут быть получены подлодкой "Парч", если ей удастся найти и начать прослушивание подводного кабеля связи в Баренцевом море. Но для этого придется ждать. ВМС при большой финансовой поддержке агентства национальной безопасности послали "Парч" в Охотское море, чтобы установить на кабель второй подслушивающий аппарат рядом с первым и повысить возможности перехвата в этом месте. Отчасти "Парч" посылали туда, чтобы убедиться в ее возможностях, прежде чем кто-либо осмелится послать ее в другое, более опасное море.
"Парч" подтвердила свои возможности, и после почти безупречной операции ее люди вернулись на базу с настроением, что теперь им сам черт не брат. Экипаж из 140 человек откровенно посмеивался над экипажем подлодки "Сивулф", находившейся в сухом доке, в разобранном виде. Они называли лодку не "Сивулф, а "Щенок на пирсе", а ее экипаж приписанным к зданию "575" - по ее бортовому номеру. ("Сивулф" в переводе означает "Зубатка полосатая".) Правда, экипаж "Сивулфа" в какой-то мере отомстил за эти шутки. В 1977 году водолазы с "Сивулф" поместили на кабель рядом с подслушивающим аппаратом череп коровы, чтобы хорошенько напугать водолазов с "Парч". Обе подлодки базировались на Маре-Айленд, и их экипажи проживали по соседству в деревянных бараках, вдали от других лодок. Но эта близость не предотвращала соперничества между ними, особенно теперь, когда "Парч" выходила в море, а экипажу "Сивулф" приходилось заниматься тяжелой работой, связанной с капитальным ремонтом лодки.
Экипаж "Сивулф" с завистью смотрел в 1979 году, как "Парч" готовилась во второй раз пойти на операцию, окруженную завесой таинственности, замысел которой так понравился президенту страны Картеру. На этот раз она шла в Баренцево море. Шла по маршруту, позволявшему обойти все точки скопления советских кораблей, но при этом труднейшему и опаснейшему из всех возможных. "Парч" направлялась к северу от Сан-Франциско, вдоль Аляски, через узкий, мелководный Берингов пролив, где почти сходятся границы США и Советского Союза и где лед мог потопить лодку скорее, чем противник. Оттуда, через Северный полюс, - снова на юг, в Баренцево море. Весь путь составлял 5500 морских миль. Расчет был на неожиданность: советские ВМС никак не могли ожидать, что "Парч" вознамерится проникать таким путем в Баренцево море.
Была еще одна тонкость. "Парч" отправилась в поход к Баренцеву морю во второй половине лета, после встречи в верхах Картера с Брежневым. Два лидера встретились 18 июля и подписали договор СНВ II, по которому обе стороны согласились ограничить количество носителей ракет.
Через две недели после встречи глав двух великих держав командир "Парч" Джон Маурер провел свою собственную "встречу в верхах" - с женской частью экипажа лодки, пока она еще находилась в порту. Он обеспечил уход за детьми на время встречи, прохладительные напитки и легкую закуску. Его описание предстоящего длительного отсутствия мужей ограничилось лишь сообщением даты убытия и даты возвращения. Джон раздал женщинам специальные бланки, на которых они могли посылать по радио краткие сообщения своим мужьям - несколько раз за три месяца, что "Парч" будет в походе. Кроме того, были розданы списки необходимых номеров телефонов, начиная с номера телефона его жены Карел, всех врачей на базе Маре-Айленд, полиции и заканчивая телефоном пожарной команды. Также был вручен перечень обязанностей, которые, по мнению командования, временно перейдут от мужей к ним: когда доставлять автомашину на профилактику, телефоны водопроводчиков и электриков. Женщин попросили позаботиться и о том, чтобы мужья оставили им свои завещания. В заключение командир "попросил" жен отпустить мужей на все три месяца.
Были обычные слезы на пирсе, когда в августе провожали "Парч" в море. Белые на магнитах цифры "683", означавшие бортовой номер, были сняты с корпуса, лодка анонимно прошла под мостом Золотые Ворота и погрузилась в глубину. Этот поход "Парч" был окружен плотной завесой секретности. Экипаж не имел почти никакого представления, куда они идут. Им сказали только, что лодку посылают проверить, сможет ли "Парч" пройти подо льдом и вернуться назад.
Когда лодка приближалась к Аляске, Маурер начал подготовку к тому, чтобы пройти через узкий Берингов пролив в подводном положении. В проливе глубина была лишь пятьдесят метров. Прокладывали курс с расчетом идти со скоростью 2-3 узла.
Пройдя Берингов пролив, "Парч" должна была идти дальше на север через Чукотское море, которое было таким же мелководным, как и пролив, а лед на нем не таял даже летом. Из космоса это и другие окружающие Северный полюс моря выглядели, как в калейдоскопе, по мере того как температура и соленость изменяют цвет воды.
Почти через каждую милю импульсы гидролокатора "Парч" отражались от слоев воды с такой же интенсивностью, как и от твердых объектов, заставляя Маурера и его экипаж действовать почти вслепую, подобно самолету, летящему через плотную облачность.
Экипаж медленно вел "Парч" вперед, часто меняя курс, пытаясь разобраться в эхо-сигналах гидролокатора: что за препятствие находится прямо по курсу лодки? Точно разобраться можно было, только подойдя ближе, рискуя столкнуться. Но "Парч" не была полностью беспомощной. Начиная с 1950-х годов ВМС направляли под лед, по крайней мере, по одной подлодке в год. Была создана специальная лаборатория для изучения морского льда с целью облегчить плавание в этих незнакомых и трудных условиях. Вошли в строй специальные "ледовые" лодки типа "Стерджен", снабженные гидролокаторами, позволяющими "видеть" вверх и вперед, - это было необходимо для предотвращения столкновения со льдинами. Лодки оборудовали специальным манипулятором с изменяемой конфигурацией, который позволял им пробиваться через тонкий лед в случае аварийного всплытия.
Во время первых арктических операций ВМС обнаружили, что импульсы гидролокатора очень похожи на крики тюленей во время брачного сезона. Когда тюлени слышали искусственный сигнал с лодки, происходило следующее: один тюлень отвечал лодке, другой отвечал ему, а третий отвечал предыдущему, оглашая море своими звуками. Тюлени "стимулировали" моржей, которые присоединялись к общему шуму со своим рявканьем. В первых походах такой шум мог продолжаться часами. Теперь же "Парч" пользовалась гидролокатором, сконструированным так, чтобы избежать заигрывания с местными млекопитающими.
Тем не менее поход получился шумным. Вокруг лодки сновали глыбы льда, оторвавшегося от больших айсбергов, находившихся к северу. Эти глыбы имели страшную тенденцию скрепляться и утрамбовываться друг с другом, образуя плотные ледовые слои, уходящие глубоко под воду. Подлодка "Парч" часто встречала участки, свободные ото льда, но площадью не более двух квадратных метров. Было почти невозможно пройти, не задев при этом за лед. Его скрежет о борт лодки слышался постоянно. Ледяные глыбы были большими и запросто могли поломать гребные винты, оставив лодку в беспомощном состоянии.
В конце концов этот внешне открытый и честный интеллигент с хорошими манерами сумел убедить Пайка, что целью нападок должен быть не он, а такие, как Колби и Киссинджер. Теперь люди Пайка уделяли массу времени изучению имперских методов, которыми пользовался Киссинджер, имеющий огромное влияние на внешнюю политику США. Но к началу 1976 года, когда расследование Пайка было завершено, разведывательное сообщество совместно с администрацией Форда сумело убедить конгресс голосовать против него. Копия доклада Пайка попала в журнал "Вилидж Войс", который опубликовал его полностью. Однако выяснилось, что лишь восемь абзацев там посвящены подводному шпионажу и ни слова нет о прослушивании советского телефонного кабеля. Вместо этого в общих чертах говорилось о рутинных разведывательных программах, которые не всегда эффективны. А ВМС лишь мягко пожурили, заявив, что данная ими оценка операций как "неопасных" на самом деле не соответствует действительности. В докладе указывалось, что оценка степени риска операций носила исключительно формальный характер. Отмечалось, что ни один командир подлодки, совершивший столкновение, не был подвергнут дисциплинарному наказанию.
Получалось, что гора родила мышь. Американская общественность так ничего толком и не узнала о реальной стоимости проводимых подводных операций. А военно-морская разведка, как и прежде, продолжала свое покрытое завесой тайны дело. Специальные операции продолжались. Разведывательные операции "Холистоун" теперь стали именоваться как специальные программы ВМС по контролю или кратко - "специальные военно-морские операции". Инман вместе с вице-адмиралом Робертом Л. Дж. Лонгом - высшим чином в подводных силах, решили существенно увеличить размеры финансирования операций по прослушиванию телефонных кабелей. Кроме того, они надеялись получить одобрение Риковера на окончательную модернизацию новейшей подводной лодки для своих работ. Несмотря на неудачу с проектом "Гломар", совместное управление ЦРУ-ВМС не утратило своих позиций, а ЦРУ удалось сохранить всеобъемлющий контроль над военно-морскими шпионскими операциями. Именно оно стало финансировать строительство специальных подводных лодок. Конгресс одобрил отчисление средств на их переоборудование.
А в это время убогая, полуразбитая лодка "Сивулф" продолжала выполнять нелегкую операцию по прослушиванию подводного телефонного кабеля. Но несмотря на то, что некоторые подводники рискнули-таки обратиться к Пайку, мало что изменилось. Эти операции уже ничем нельзя было остановить, даже тем, что придется их проводить на шумной лодке с весьма испорченной репутацией. ("Сивулф" была настолько шумной лодкой, что ВМС вынуждены были вместе с ней направлять другую подлодку, чтобы встречать на подходах к Охотскому морю и определять, нет ли за ней "хвоста", а при случае и отвлекать на себя внимание.)
Во время спуска "Сивулф" на воду случилась незадача - жене конгрессмена не удалось разбить бутылку шампанского о ее борт. Именно эту лодку в середине 60-х годов Крейвен забраковал для проведения специальных операций. И все же она была переоборудована, потому что Риковер не знал, куда ее пристроить. Особенно после того, как в 1968 году во время учебного похода она налетела на подводную гору. Хотя ВМС и оснастили ее самым современным глубоководным оборудованием, в лодке все же прослеживались черты технологий 50-х годов. Ее едва дышащий на ладан реактор был настолько древним, что, как шутила команда, если бы лодку захватили русские, то это отбросило бы их ядерную программу назад лет эдак на пятьдесят. Особое "восхищение" вызывала установленная на ней система тревожного оповещения, которую команда окрестила "сука в ящике". Она орала женским голосом телефонного оператора 50-х годов, которую ВМС специально отобрали, считая, что ее голос обладает "умиротворяющим" эффектом. Она объявляла о пожарах, наводнениях и других катастрофах и, по мнению экипажа, была слишком говорлива.
Один из молодых матросов описал в своем дневнике успешные операции по прослушиванию телефонного кабеля в 1976 и в 1977 годах. Этот дневник начинался как детектив: "20 июня, 1976 г. Где-то за пределами Сан-Франциско. Место назначения - Россия. Без сомнения - хотя мы этого не должны знать - происходят странные вещи. Эта странная карта на полке старшины, где помечено советское побережье, штурманские прокладки курса и обозначения русских буев..."
Чем-то подводная лодка "Сивулф" походила на любую другую. Ее экипаж играл в ту же заразную игру "свистелки", которая была распространена по всему флоту. Морякам доставляло удовольствие подтрунивать друг над другом не совсем изящными фразами типа: "Если вдруг твои зубы загорятся, я непременно написаю тебе в рот". Часто в дневниках можно встретить высказывания о скуке и об одиночестве жизни на лодке, где внешний мир ассоциировался со стопкой зачитанных порножурналов и другой подобной "литературы", тайно хранившейся на борту.
Монотонность существования нарушалась механическими сбоями и другими опасными происшествиями. Ведь лодка находилась посреди советских территориальных вод. Случались пожары и экстренные отключения реактора. Специалисты по реакторам из последних сил выбивались, чтобы дать лодке ход. Система кондиционирования воздуха настолько износилась, что пока лодка находилась на точке прослушивания, команде пришлось на себе испытать то, что произошло с лодкой "Гаджен" - они были вынуждены пользоваться кислородными шашками и вентилировать помещения с помощью шнорхеля, все еще находясь в Охотском море.
Вскоре после этого случая "летописец" отметил в своем дневнике, что он бросил читать свои грязные книжки и переключился на роман "Выжившие". В нем описывались действительные события, происшедшие с командой спортсменов, потерпевших авиакатастрофу в Андах и вынужденных питаться телами своих умерших товарищей для спасения собственных жизней. Моряка увлекали мечты о роме и свежих фруктах, когда он сидел в уединении на своей узенькой койке. Несмотря на огласку происшествия с проектом "Гломар" на слушаниях в конгрессе, на лодке "Сивулф" по-прежнему царил режим строгой секретности.
"Летописец" вынужден был прятать свой дневник от командиров и даже от большинства своих сослуживцев. В конце концов, несмотря на всевозможные пожары и проблемы с реактором, он, как и Пайк, испытывал гордость за проделанную работу: "Понял, что мы сотворили - задача выполнена - невероятно - мы у пирса - наконец - дотянули до США - не рассыпались - есть еще порох в пороховнице!"
Глава 10. ТРИУМФ И КРИЗИС
Ричард Хейвер лучше всех в Вашингтоне умел сочинить что-нибудь неправдоподобное. Это умение особенно помогало ему, когда он проводил брифинги. В возрасте 35 лет он был начальником одного из многих департаментов военно-морской разведки, причем гражданским человеком, любимым протеже Б. Инмана. Того самого, который по сути в одиночку защитил подводные силы от критики со стороны конгресса США. Ричард Хейвер имел такие же способности очаровывать оппонентов и с обаятельной улыбкой вешать им лапшу на уши.
Адмирал Стенфилд Тернер, директор ЦРУ, знал это. Об этом также было известно министру обороны Харольду Брауну. Вот почему они взяли Хейвера с собой в тот весенний день 1978 года на брифинг в Белом доме у президента США Дж. Картера.
Тернер произносил вступительное слово, а Хейвер с любопытством посматривал на собравшихся. Среди них кроме президента были госсекретарь Сайрус Вэнс и начальник штаба Белого дома Г. Джордан. Также присутствовал только что вернувшийся из 12-дневной поездки по Юго-Восточной Азии вице-президент Уолтер Мондейл, который, похоже, клевал носом. Но это не волновало Хейвера.
Он знал, что ему нужно завладеть вниманием Дж. Картера, который был инженером-атомщиком и последователем Риковера. Картера привлекли к работе по программе создания атомных подводных лодок в начале 1950-х годов. Но еще до того, как первая атомная подлодка вышла в море, Картер вынужден был уйти оттуда в связи со смертью отца и заняться делами семейной фермы по производству земляных орехов (арахиса). Но Картер так и не переставал считать Риковера своим наставником. Что касается Хейвера, то он был офицером разведки, "спуком", который летал на разведывательных самолетах ВМС США во время войны во Вьетнаме. Там он и познакомился с Инманом, руководившим боевой деятельностью разведки ВМС во Вьетнаме. Когда Хейвер задумал уйти с военной службы, то именно Инман уговорил его остаться в разведке гражданским аналитиком, вместо того чтобы поступать в юридическую школу.
В данный момент задача аналитика Хейвера заключалась в том, чтобы напомнить Картеру про ядерную угрозу со стороны Советского Союза, а также подготовить президента к тому, чтобы он одобрил начало планирования операции более смелой, чем все предыдущие. Военно-морской разведке стало известно, что Советский Союз своими новыми подлодками типа "Дельта", имеющими на вооружении баллистические ракеты с дальностью стрельбы 4200 миль, завоевывает преимущество. Он располагает эти лодки вне сферы действия американских систем подводных гидрофонов, находящихся в районах южнее Азорских островов в южной Атлантике, сосредоточивая их в Баренцевом море. Эти подлодки в Баренцевом море находятся под прикрытием советских надводных кораблей и многоцелевых подводных лодок. Они способны действовать на небольшом расстоянии от Вашингтона или других целей внутри дуги, проведенной от штата Южная Каролина, через штат Оклахома до штата Орегон. Хейвер доложил Картеру, что агентурная сеть разведки и шпионские подводные лодки с большими усилиями собирают и анализируют новую информацию. Однако внутри военно-морской разведки идут горячие споры о том, является ли решение Советского Союза убрать свои подводные лодки обратно в Баренцево море изменением стратегии или это кратковременная мера? Хейвер является сторонником тех, кто полагает, что Советский Союз маневрирует, чтобы получить важное ядерное преимущество над США.
Когда подлодки типа "Янки" были лучшими в советских ВМС, то почти за каждой - при приближении на расстояние дальности стрельбы их ракет до США американскими подлодками велась слежка. Таким образом, у американских подлодок была возможность, в случае возникновения войны, потопить эти лодки еще до того, как они запустят свои ракеты. А затем, если обе стороны запустят межконтинентальные баллистические ракеты наземного базирования, то в этом случае только у США останется возможность нанесения второго ядерного удара за счет сохранившихся в океане ракетных подлодок, прячущихся в океане. В этом заключалось преимущество США, которое американские ВМС готовили с того момента, когда "Белесый Мак" впервые провел слежку на своей подлодке "Лэпон". Но эта стратегия опиралась на три положения: советские подлодки оставались относительно шумными; они почти не имели представления, насколько часто за ними велась слежка; они продолжали патрулирование в открытом море, где за ними прежде всего и могла вестись слежка.
Но когда подлодки типа "Дельта" были отозваны в Баренцево море, то Хейвер и другие стали серьезно ставить под сомнение основные положения американской стратегии. С началом "холодной войны" американцы полагали, что советские ВМС направляли всю свою энергию на противостояние с США в открытом море, что в случае войны советские многоцелевые подлодки будут, главным образом, стремиться топить американские корабли, снабжающие Европу, как это делали немцы во время Второй мировой войны. Теперь же Советский Союз, похоже, совершает стратегический поворот и выбивает основу ядерной стратегии США. Хейвер напомнил президенту, что у ВМС США имеется один экстраординарный способ вести наблюдение за Советским Союзом - крайне необходимая и важная операция по прослушиванию советского подводного кабеля связи в Охотском море, утвержденная лично Картером год тому назад. Затем Хейвер изложил план, который, по мнению военно-морской разведки, мог бы явиться следующим шагом в этом направлении: надо наладить прослушивание советских кабелей связи в Атлантическом регионе. А для этого послать подлодку, которая бы установила прослушивание кабеля непосредственно в Баренцевом море, где размещаются базы советских ракетных подлодок.
Ни "Халибат", ни "Сивулф" уже не могли это сделать: они считались устаревшими и слишком шумными для того, чтобы незаметно проникнуть в эти воды с интенсивным движением судов. (Когда происходил этот брифинг, "Сивулф" находилась в Тихом океане в поисках фрагментов советских ракет, пытаясь найти возможности использовать новое приспособление по захвату предметов, добавленное к одной из ее буксируемых камер.) Но у ВМС, наконец, появилась подлодка, которая могла бы выполнить эту сложную задачу, только что переоборудованная для обеспечения работы глубоководных водолазов и позволяющая "спукам" вести подслушивание кабелей. Это была "Парч" (бортовой номер SSN-683) - почти новая многоцелевая подлодка типа "Стерджен", менее шумная, более быстрая, чем все остальные подлодки, ранее передававшиеся специальной программе. (На подлодке "Парч" смонтировали новое оборудование для подслушивания, обеспечивающее более длительную запись. Кроме того, она была достаточно бесшумной, чтобы прошмыгнуть буквально перед носом у сильного советского Северного флота и установить подслушивающее устройство на кабеле в Баренцевом море.)
Пока Хейвер говорил, брифинг превратился в диалог ветеранов ВМС между собой. Картер начал склоняться в своем кресле так сильно, что некоторые стали подумывать, что президент подпал под влияние Хейвера. Было очевидно, что Картер заинтригован. Этого на первый раз вполне достаточно, так как и Хейвер и его начальники пока и не надеялись получить официальное одобрение операции. Им нужно было только убедиться, что президент заинтересован и что они могут продолжать планирование.
Получение предварительного согласия президента - это весьма умная тактика. А в случае с Картером даже лучше было двигаться к цели медленно, предварительно прощупывая его мнение. Несмотря на то, что Картер в прошлом сам служил на флоте, став президентом, он искал пути к сокращению оборонных программ: открыто выступал против новых систем оружия, усиленно предлагаемых Пентагоном, доказывал необходимость примирения с Советским Союзом. Некоторые военные даже считали, что он питает слабость к коммунизму.
Все присутствующие на брифинге понимали, что направление подлодки "Парч" с такой задачей в оживленное Баренцево море связано с куда большим риском ее обнаружения и, как следствие, усилением конфронтации с Советским Союзом, по сравнению с любыми подобными операциями в почти безлюдном Охотском море. "Парч" предстоит избегать встреч с десятками советских надводных кораблей и подводных лодок, постоянно курсирующими по Баренцеву морю. К тому же кабель в этом районе проходит скорее всего вдоль побережья, и поэтому лодке почти наверняка придется ставить подслушивающие устройства в 12-мильной зоне советских территориальных вод, а возможно и внутри международно-признанной 3-мильной зоны.
Но Хейвер вызвал у Картера больше восхищения, чем осторожности. Директор ЦРУ адмирал Тернер был в восторге, когда президент в заключение поблагодарил за брифинг и попросил продолжать информировать его. Казалось, что Хейвер не только заинтересовал Картера новой операцией, но, по-видимому, обеспечил успех программы подслушивания кабелей связи на все следующее десятилетие.
Хотя Хейвер радовался, как и все, но его одолевало одно сомнение, о котором он не говорил никому. Он никак не мог отделаться от чувства страха, которое ему внушало изменение в советской стратегии в последнее время. Как будто Советский Союз нашел способ читать американские замыслы. Не было достаточных оснований, чтобы быть уверенным в этом, так, одни намеки. Но стратегия советских ВМС менялась на глазах.
Во-первых, постоянно увеличивалось количество многоцелевых подлодок, направляемых для эскортирования подлодок типа "Янки" и "Дельта", выходящих в Атлантику. На всем пути многоцелевые подлодки теперь циркулировали вокруг подлодок "Янки" и "Дельта", как будто внимательно выискивали натовские подлодки, которые могли вести слежку. Во-вторых, возникало впечатление, что советские подлодки выжидали, чтобы приступить к наблюдению за военно-морскими учениями еще до того, как американские надводные корабли и подлодки прибывали в район учений. Несколько раз советские подлодки показывались в тех районах, где ранее были запланированы американские учения, но были отменены. В других случаях по несколько советских подлодок одновременно вторгались в середину района проведения учений, как бы пытаясь определить, как будут действовать в этих случаях американские корабли. Наконец, самые новейшие советские многоцелевые подлодки типа "Виктор III", проходившие ходовые испытания в море, оказались значительно менее шумными, чем их предшественницы, они почти уже не уступали в этом американским лодкам. Похоже, что советские ВМС ухватили идею, что бесшумность может оказаться решающим фактором. До этого они, казалось, больше внимания уделяли только качеству лодок.
Может, все это было случайным совпадением? Или сбой произошел в механизме обеспечения безопасности американской системы связи? Может быть, там появился шпион? Инман послал Хейвера и еще одного офицера разведки, Уильяма Студемана, к руководству ВМС с просьбой оказать помощь в поисках возможной утечки информации. Но командование ВМС отказалось. Как можно подвергать сомнению их шифросвязь, самую сложную в мире?
Хейверу оставалось только продолжать поиски. Возможно, ответы на некоторые вопросы могут быть получены подлодкой "Парч", если ей удастся найти и начать прослушивание подводного кабеля связи в Баренцевом море. Но для этого придется ждать. ВМС при большой финансовой поддержке агентства национальной безопасности послали "Парч" в Охотское море, чтобы установить на кабель второй подслушивающий аппарат рядом с первым и повысить возможности перехвата в этом месте. Отчасти "Парч" посылали туда, чтобы убедиться в ее возможностях, прежде чем кто-либо осмелится послать ее в другое, более опасное море.
"Парч" подтвердила свои возможности, и после почти безупречной операции ее люди вернулись на базу с настроением, что теперь им сам черт не брат. Экипаж из 140 человек откровенно посмеивался над экипажем подлодки "Сивулф", находившейся в сухом доке, в разобранном виде. Они называли лодку не "Сивулф, а "Щенок на пирсе", а ее экипаж приписанным к зданию "575" - по ее бортовому номеру. ("Сивулф" в переводе означает "Зубатка полосатая".) Правда, экипаж "Сивулфа" в какой-то мере отомстил за эти шутки. В 1977 году водолазы с "Сивулф" поместили на кабель рядом с подслушивающим аппаратом череп коровы, чтобы хорошенько напугать водолазов с "Парч". Обе подлодки базировались на Маре-Айленд, и их экипажи проживали по соседству в деревянных бараках, вдали от других лодок. Но эта близость не предотвращала соперничества между ними, особенно теперь, когда "Парч" выходила в море, а экипажу "Сивулф" приходилось заниматься тяжелой работой, связанной с капитальным ремонтом лодки.
Экипаж "Сивулф" с завистью смотрел в 1979 году, как "Парч" готовилась во второй раз пойти на операцию, окруженную завесой таинственности, замысел которой так понравился президенту страны Картеру. На этот раз она шла в Баренцево море. Шла по маршруту, позволявшему обойти все точки скопления советских кораблей, но при этом труднейшему и опаснейшему из всех возможных. "Парч" направлялась к северу от Сан-Франциско, вдоль Аляски, через узкий, мелководный Берингов пролив, где почти сходятся границы США и Советского Союза и где лед мог потопить лодку скорее, чем противник. Оттуда, через Северный полюс, - снова на юг, в Баренцево море. Весь путь составлял 5500 морских миль. Расчет был на неожиданность: советские ВМС никак не могли ожидать, что "Парч" вознамерится проникать таким путем в Баренцево море.
Была еще одна тонкость. "Парч" отправилась в поход к Баренцеву морю во второй половине лета, после встречи в верхах Картера с Брежневым. Два лидера встретились 18 июля и подписали договор СНВ II, по которому обе стороны согласились ограничить количество носителей ракет.
Через две недели после встречи глав двух великих держав командир "Парч" Джон Маурер провел свою собственную "встречу в верхах" - с женской частью экипажа лодки, пока она еще находилась в порту. Он обеспечил уход за детьми на время встречи, прохладительные напитки и легкую закуску. Его описание предстоящего длительного отсутствия мужей ограничилось лишь сообщением даты убытия и даты возвращения. Джон раздал женщинам специальные бланки, на которых они могли посылать по радио краткие сообщения своим мужьям - несколько раз за три месяца, что "Парч" будет в походе. Кроме того, были розданы списки необходимых номеров телефонов, начиная с номера телефона его жены Карел, всех врачей на базе Маре-Айленд, полиции и заканчивая телефоном пожарной команды. Также был вручен перечень обязанностей, которые, по мнению командования, временно перейдут от мужей к ним: когда доставлять автомашину на профилактику, телефоны водопроводчиков и электриков. Женщин попросили позаботиться и о том, чтобы мужья оставили им свои завещания. В заключение командир "попросил" жен отпустить мужей на все три месяца.
Были обычные слезы на пирсе, когда в августе провожали "Парч" в море. Белые на магнитах цифры "683", означавшие бортовой номер, были сняты с корпуса, лодка анонимно прошла под мостом Золотые Ворота и погрузилась в глубину. Этот поход "Парч" был окружен плотной завесой секретности. Экипаж не имел почти никакого представления, куда они идут. Им сказали только, что лодку посылают проверить, сможет ли "Парч" пройти подо льдом и вернуться назад.
Когда лодка приближалась к Аляске, Маурер начал подготовку к тому, чтобы пройти через узкий Берингов пролив в подводном положении. В проливе глубина была лишь пятьдесят метров. Прокладывали курс с расчетом идти со скоростью 2-3 узла.
Пройдя Берингов пролив, "Парч" должна была идти дальше на север через Чукотское море, которое было таким же мелководным, как и пролив, а лед на нем не таял даже летом. Из космоса это и другие окружающие Северный полюс моря выглядели, как в калейдоскопе, по мере того как температура и соленость изменяют цвет воды.
Почти через каждую милю импульсы гидролокатора "Парч" отражались от слоев воды с такой же интенсивностью, как и от твердых объектов, заставляя Маурера и его экипаж действовать почти вслепую, подобно самолету, летящему через плотную облачность.
Экипаж медленно вел "Парч" вперед, часто меняя курс, пытаясь разобраться в эхо-сигналах гидролокатора: что за препятствие находится прямо по курсу лодки? Точно разобраться можно было, только подойдя ближе, рискуя столкнуться. Но "Парч" не была полностью беспомощной. Начиная с 1950-х годов ВМС направляли под лед, по крайней мере, по одной подлодке в год. Была создана специальная лаборатория для изучения морского льда с целью облегчить плавание в этих незнакомых и трудных условиях. Вошли в строй специальные "ледовые" лодки типа "Стерджен", снабженные гидролокаторами, позволяющими "видеть" вверх и вперед, - это было необходимо для предотвращения столкновения со льдинами. Лодки оборудовали специальным манипулятором с изменяемой конфигурацией, который позволял им пробиваться через тонкий лед в случае аварийного всплытия.
Во время первых арктических операций ВМС обнаружили, что импульсы гидролокатора очень похожи на крики тюленей во время брачного сезона. Когда тюлени слышали искусственный сигнал с лодки, происходило следующее: один тюлень отвечал лодке, другой отвечал ему, а третий отвечал предыдущему, оглашая море своими звуками. Тюлени "стимулировали" моржей, которые присоединялись к общему шуму со своим рявканьем. В первых походах такой шум мог продолжаться часами. Теперь же "Парч" пользовалась гидролокатором, сконструированным так, чтобы избежать заигрывания с местными млекопитающими.
Тем не менее поход получился шумным. Вокруг лодки сновали глыбы льда, оторвавшегося от больших айсбергов, находившихся к северу. Эти глыбы имели страшную тенденцию скрепляться и утрамбовываться друг с другом, образуя плотные ледовые слои, уходящие глубоко под воду. Подлодка "Парч" часто встречала участки, свободные ото льда, но площадью не более двух квадратных метров. Было почти невозможно пройти, не задев при этом за лед. Его скрежет о борт лодки слышался постоянно. Ледяные глыбы были большими и запросто могли поломать гребные винты, оставив лодку в беспомощном состоянии.