Зорич Александр. Семя Ветра (Пути Звезднорожденных - 2)

   - Не трать зря время, - остановил его Горхла. - Еще успеется.
   Герфегест покосился на карлика с раздраженным недоумением.
   - Мы что, будем ждать до тех пор, пока он не соберется полностью и не прикончит всех нас?
   - Нет. Ждать мы не будем. Мы расчленим Слепца перед самым уходом. А пока - найдем Семя Ветра.
   Герфегест уже успел заметить на правой руке Горхлы рукавицу, искусно сплетенную из крошечных железных колец. Горхла ловко схватил извивающийся ложноязык Слепца защищенной рукой.
   Пренебрегая хлесткими ударами ложноязыка по плотной холщовой ткани его залмы, на которую были нашиты медные бляхи с чеканными морскими чудами Алустрала, Горхла спросил у Герфегеста:
   - Где ты стоял, когда выронил Семя Ветра?
   - Приблизительно здесь, - Герфегест сделал несколько шагов в сторону и ковырнул землю носком сапога.
   - Хорошо.
   Горхла подошел к Герфегесту и швырнул ложноязык на землю.
   - У Слепца есть два безусловных стремления, - пояснил он тоном итского любознателя. - Первое в том, чтобы восстанавливать свою целостность. А второе - в том, чтобы идти к Семени Ветра. Для ложноязыка Слепца второе стремление сильнее первого. Отойдем. Не будем мешать его стремлениям.
   С точки зрения Герфегеста, ложноязык Слепца вился по траве достаточно бесцельно. Но спустя некоторое время Герфегест обнаружил, что в его движениях есть некоторая закономерность. Сворачиваясь и разворачиваясь кольцами, ложноязык медленно отдалялся от того места, куда бросил его Горхла.
   - Похоже, ложноязык Слепца знает что-то, чего не знаешь ты, Рожденный в Наг-Туоле, - не без иронии заметил Двалара.
   - Возможно, - сухо согласился Герфегест. - Однако я полагаю, нам нет смысла стоять над обрывком беспросветно тупой твари, покуда он ищет Семя Ветра. Я должен предать земле тело Тайен.
   - Разумно, - кивнул головой Горхла. - Очень разумно. Но могу ли я задать тебе один вопрос?
   - Говори.
   - Может, оденешься? Или отныне твоей единственной одеждой будет меч?
   Первый раз за день Герфегест услышал что-то, похожее на шутку.
   - Меч, - серьезно ответил Герфегест. Только сейчас он стал чувствовать холод.
   12
   Герфегест направился в святилище, которое служило ему жильем последние семь лет. Обезображенное нападением Слепца и его шевелящимися останками, оно сейчас больше походило на мясную лавку, где вместо мяса продают свежие отбросы.
   Статуи-хранительницы - четыре бронзовых оленеглавых девы, установленные здесь некогда варанскими паломниками - безмолвствовали. Опасность ушла, оставив боль, усталость и решимость до конца исполнить Заклятие Конгетларов.
   Каменная чаша пустовала и Герфегест не знал, суждено ли ей когда-нибудь еще принять Семя Ветра. Скорее всего - нет. Возможно - да.
   Герфегест подошел к стенной нише, забранной грубой полотняной шторой. В нише хранилось то немногое, в чем может нуждаться воин.
   Яловые сапоги и легкие сандалии. Крепкие грютские штаны и просторная льняная рубаха. Пояс, плащ, подбитый медвежьим мехом, и выходной варанский кафтан, на котором голубой и белой нитью вышиты Пенные Гребни Счастливой Волны. Походный харренский сарнод и ореховая шкатулка со снадобьями, среди которых сыскались бы и яды. Боевой цеп и перевязь "крылатых ножей". Все. Меч был у него в руках, ножны висели в изголовье ложа. Их с Тайен ложа.
   Герфегест оделся. Плащ, сандалии и ореховая шкатулка не без насилия уместились в сарнод. Перевязь с "крылатыми ножами" привычно легла на плечо. Герфегест взвесил в руке боевой цеп. Некоторое время он стоял, добиваясь совершенной чистоты мысли. Не вышло.
   С яростным хрипом Герфегест обрушил тяжесть цепа на каменную чашу, хранившую до сегодняшнего дня Семя Ветра.
   С глухим стуком осколки посыпались на земляной пол святилища. Нет. Ей никогда больше не суждено принять в свое каменное чрево Семя Ветра. Хоть в чем-то он теперь уверен.
   Успокоив дыхание, Герфегест заткнул боевой цеп за пояс. Снял со стены ножны и вверил им изящный прогиб своего меча.
   Лук и стрелы он возьмет позже. Впрочем, нет. Проклятые лук и стрелы, которыми на рассвете столь опрометчиво Тайен погубила все, брать с собой нельзя. Отныне они несут печать несчастья и их следует уничтожить.
   Ну что же. Оставалась Тайен. Еще перед тем как осуществить отрезвляющее после кровавого безумия купание в ручье, Герфегест переложил ее холодеющее с каждой минутой тело на ложе.
   Оно было там и сейчас.
   Он намеревался вынести Тайен под открытое небо и предать ее земле там, где он впервые встретился с ней.
   Но стоило Герфегесту склониться над ее мраморным холодным телом и прижаться пылающей горем щекой к ее мертвой, такой мертвой груди (ему не хотелось прощаться с Тайен на глазах у Двалары и, особенно, Киммерин), как статуи-хранительницы снова призывно зазвенели.
   Герфегест отнял лицо от холодной кожи Тайен и слегка отстранился. Он не понимал, что означает звон статуй-хранительниц. Герфегест знал только одно они никогда не станут подымать шум зря.
   Тело Тайен, которое до настоящего момента было не более чем телом красивой мертвой девушки, начало неуловимо изменяться.
   Под ее кожей стали проступать зыбкие загадочные очертания. Ошпаренный недоумением Герфегест отступил на два шага назад. Превращение, которое происходило с телом, не было ни пугающим, ни отталкивающим, но осторожность была наследственной добродетелью Дома Конгетларов.
   Вскоре тело Тайен проявило свою истинную сущность.
   Ее кожа разделилась на отдельные лоскуты, обратившиеся листьями больших киадских кувшинок. Волосы Тайен стали молодыми побегами повилики и мохнатыми стеблями хмеля. Глаза - двумя каплями харренского янтаря. Зубы - россыпью тернаунского жемчуга.
   Затаив дыхание, Герфегест восхищенно наблюдал как то, чему было назначено стать подчистую объеденным червями скелетом и двумя горстями истлевшей плоти, вновь наполнялось жизнью и движением. Такой странной жизнью, таким естественным движением!
   Листья кувшинок опали на ложе и под ними Герфегест увидел великое множество цветущих клеверных головок. По святилищу закружились сонмы разноцветных бабочек - ленточницы, бражники, крапивницы. И, в довершение всего, к огромному удивлению Герфегеста, из клевера возникли: большая рыжая лиса и восседающий на ее правом ухе угольно-черный богомол.
   Лиса подошла к Герфегесту и, ошалело потряхивая головой, потерлась о его ногу. Богомол соскочил на пол и с восхитительной прытью исчез под ложем.
   Герфегест, ошалевший едва ли менее чем лиса, довольно бессмысленно присел рядом с ней на корточки и почесал ее за ухом. Словно собаку.
   - Сыть Хуммерова... - пробормотал он. Более пространные комментарии не шли ему в голову.
   Когда из вереска и повилики выпорхнул дрозд и в несколько уверенных взмахов крыльями исчез за дверью, Герфегест только махнул рукой. Удивляло лишь одно - как в такой страшный и жестокий день могло произойти что-то, помимо уродливого и отталкивающего?
   13
   Двалара, Горхла и Киммерин гляделись тремя несмышлеными и перепуганными детьми, когда из святилища вышел Герфегест в полном боевом облачении, опушенный мельтешащим пестроцветием бабочек, с лисой у ног.
   Горхла, впрочем, довольно быстро сообразил, в чем дело:
   - Твоя подруга не была рождена земной женщиной, да?
   - Да. Но я не знал об этом, - сказал Герфегест и это была чистейшая правда.
   Горхла нахмурился.
   - Это не умно - не интересоваться, с кем делишь ложе. Обычно подобного рода неведение оборачивается большими неприятностями. Она могла тебя...
   - ... Как ты можешь видеть, на этот раз все обернулось... - поторопился перебить Горхлу Герфегест. Он не мог сказать "хорошо", потому что не видел в смерти Тайен - кем бы она ни была - ничего хорошего.
   - ... все обернулось иначе, - подобрал он наконец подходящие слова.
   Горхла, ничего не говоря, направился к двери в святилище. Когда он проходил мимо Герфегеста, лиса опасливо шарахнулась в сторону и, помедлив мгновение, пустилась наутек. "Жаль", - подумал Герфегест, который почему-то заключил, что лиса скрасит его путь в Синий Алустрал.
   - Постой, - сказал Герфегест, вежливо, но непреклонно схватив Горхлу за локоть. - Ты куда?
   Герфегест почувствовал, как карлика сковало сверхчеловеческое напряжение.
   - Хочу осмотреть место, где совершилось разложение твоей Тайен. Глиняные люди - опасные существа, - сказал Горхла. Чувствовалось, что он прикладывает немалые усилия к тому, чтобы его голос звучал непринужденно.
   - Как бы не вышло злого, - добавил он, делая попытку высвободить руку.
   Но Герфегест держал его очень и очень крепко.
   - Нет, - сказал он твердо. - Никто больше не войдет туда. Отныне, именем проклятого Дома Конгетларов, это святилище нарекается Усыпальницей Тайен. Никому не дозволено входить в нее, какими бы ни были его намерения злыми или добрыми.
   - Даже Слепцу? - невинным голосом спросил Горхла.
   - Слепцу? - переспросил Герфегест насмешливо.
   Он выпустил локоть Горхлы и стремительно подошел к настырно борющейся за целостность твари, которая копошилась теперь чуть в стороне от святилища, поближе к ручью. Не пожалев сил, он изрубил Слепца на хрустящие куски и расшвырял их по всей поляне.
   Герфегест не видел, как за его спиной Горхла в один ловкий мах крюкообразно выброшенной вперед руки поймал в воздухе зазевавшегося бражника и, расплющив его мясистое тельце в своих стальных пальцах, быстро сожрал добычу. Вторую бабочку - ею оказалась нежно-желтая лимонница - он спрятал себе в суму до лучших времен.
   - У тебя пыльца на губах, - сообщил Двалара Горхле очень тихим шепотом.
   - Что у него на губах? - осведомился Герфегест, неожиданно повернувшись к ним.
   - На губах? - удивился Горхла, успевший дважды облизнуться.
   - Ты ослышался. Я говорю, что мы нашли Семя Ветра. Оно великовато для того, чтобы застрять в зубах, как земляничное, - нашелся Двалара.
   - Нашли - так давайте сюда, - потребовал Герфегест, которого общество непрошеных спасителей начинало не на шутку раздражать.
   - Возьми, - с неожиданной легкостью сказал Двалара, протягивая ему раскрытую ладонь.
   Это было оно. Семя Ветра. Тяжелое и шершавое.
   - И где оно было? - спросил Герфегест, который, вновь овладев Семенем Ветра, пришел в неожиданно приподнятое расположение духа. Теперь ему хотелось как-то скрасить неловкость, вызванную чересчур резким обращением с пусть и непрошеными, но все же спасителями.
   - Угадай, - панибратски подмигнул Двалара.
   Герфегест кисло скривился - у него не было сил играть в загадки.
   - Оно застряло в подошве одного из людей Гамелинов, - отозвалась Киммерин.
   - М-да? - скептически переспросил тот, оценивая расстояние от ложноязыка Слепца, который трепыхался посредине поляны, до уложенных на берегу ручья тел. - А этот вонючий обрубок? Он что - успел сползать туда и теперь возвращается?
   - Нет, - серьезно качнула головой Киммерин. - Я пошла к ручью, чтобы наполнить фляги водой, и мой взгляд совершенно случайно упал на странный граненный камешек. Горхла сказал, что это Семя Ветра.
   - Совершенно случайно? - переспросил Герфегест, улыбаясь.
   - Да, совершенно случайно.
   Последний из Дома Конгетларов оглушительно рассмеялся. Находятся же еще люди, которые полагают, что в эпоху Третьего Вздоха Хуммера может происходить что-то случайное!
   14
   ПУТИ ЗВЕЗДНОРОЖДЕННЫХ
   Шет окс Лагин, Звезднорожденный, Сиятельный князь Варана, изволил гулять в одиночестве.
   Руины Хоц-Дзанга... Никто и никогда во всей щедро окропленной кровью истории Варана не видел того, что он видит сейчас. Никто и никогда не мог сломить гордость и отчаянную храбрость смегов. Он, Звезднорожденный, смог.
   Весна на Циноре, как и обычно, выдалась холодная. Мокрый снег неутомимо падал на огненно-рыжие волосы Сиятельного князя, на горячие камни, на теплые трупы мужчин и женщин.
   Смегов больше нет. Все, кто остались, могут уместиться в трюмах двадцати торговых галер. Нет больше бессильных стариков, гордо именующих себя "колдунами", нет желтоволосых воительниц, нет метких лучников и вертких копьеносцев. Элиену будет интересно услышать об этом.
   Но сегодняшним утром, когда серьга в его ухе сияла страшным изумрудным пламенем, когда Коготь и Наречие Хуммера творили победу, отнюдь не штурм Хоц-Дзанга занимал его мысли, отнюдь.
   Рука Шета окс Лагина на мгновение окунулась в податливое марево не вполне обычного плаща и явилась на свет с шестиугольной бронзовой пластиной.
   Карта мира. Его гордость. Пять лет назад он выковал ее из останков одной трогательной вещицы, милой сердцу Элиена, и вдохнул в нее новый смысл и новую жизнь.
   Три девственницы дали ей свою кровь, трое юношей дали ей свое семя. Это была не та карта, какие рисуют скрупулезные путешественники на потребу купеческому любопытству. Это была правильная карта, даром что она пренебрегала многими мелочами. Зато на ней было главное. На ней было все.
   Глубокая выжженная борозда, оставленная в землях Сармонтазары Знаком Разрушения. Ее не видят простые смертные - напоказ там по-прежнему где надо зеленеет трава, а где надо журчит ручей. Но Пути Силы необратимо изменены повсюду и какой же я был тогда сосунок, что не смог разгадать смысла крохотной безделушки в рукояти его меча... Лон-Меар, где вот уже семь лет как нет больше Чаши. Зато, извольте видеть, любезный брат наш поставил там свой город, огромный город... Конечно, до Лишенного Значений ему далеко, но Орин впечатляет, милостивые гиазиры, очень впечатляет. Что за люди эти Звезднорожденные? На месте Орина седьмой год горит выжигающим глаза углем Стеклянный Шар. Диофериды, сыть Хуммерова... А вот и моя новая столица, Ордос. А вот Цинор, а вот я на нем - зеленый изумруд. В общем, Сармонтазара как Сармонтазара.
   Через центр карты, рассекая ее на две равных половины, шла мерцающая мертвенным голубоватым пламенем черта. Завеса Хуммера. Слева от нее лежали острова Синего Алустрала. Тоже ничего особо интересного. Белое пятнышко Молочной Котловины, полумесяц Ганфалы размером с полногтя, Золотая Цепь Калладира, багровый зрак Дагаата... Все на своих местах. Но! Несколько дней назад Завеса Хуммера всколыхнулась в том месте, где находились Врата Хуммера. Нечто проникло в Сармонтазару. Но что это и куда оно направляется?
   Второй загадкой был вытянутый крестик Поющего Оружия - знак местонахождения Элиена. На следующий день после того, как всколыхнулась Завеса, Элиен покинул Орин и теперь движется на запад, к Хелтанским горам. Зачем? Керков воевать? Но любезный брат наш миролюбив, как овечка. По крайней мере, после...
   В спину Шета окс Лагина вонзилась стрела.
   Очень непростой наконечник. Обычная дурацкая стрела исчезает в глубинах его плаща безвозвратно. Эту заговаривали долго и старательно. Долго, старательно и совершенно без толку.
   Шет обернулся и принял вторую стрелу в грудь.
   В пятидесяти шагах от него среди развалин крепостной стены торопливо натягивал лук чудом уцелевший смег.
   - Не трать время, - сказал Шет, не повышая голоса. Он знал, что смег слышит его, Звезднорожденного. - Меня очень тяжело убить.
   15
   ПУТИ ЗВЕЗДНОРОЖДЕННЫХ
   - Меня очень тяжело убить, - улыбнулся Элиен, Звезднорожденный, Белый Кузнец Гаиллириса, правитель Вольного Города Орин, свел народа паттов.
   - Все равно, нам следовало взять с собой хотя бы пару сотен охраны, заметил Фор Короткая Кольчуга. - Здесь можно напороться на керков или на бешеную по весне снежную кошку...
   - Эх, Фор, Фор... - покачал головой Элиен. - Во-первых, я не хочу, чтобы завидев моих воинов, керки заорали на пол-Сармонтазары: "Война!". Потому что этому миру довольно войн и воплей о них. А во-вторых, от злой стрелы, выпущенной из засады, тебя не спасет даже тысяча телохранителей. Ну а в рукопашной я, так уж и быть, прикрою твою трусливую задницу.
   - Спасибо, свел, - обиженно пробурчал Фор.
   - Не за что, - пожал плечами Элиен.
   Настроение у него было неважное. Как только всколыхнулась Завеса Хуммера, Элиен почувствовал непреодолимое желание проведать Герфегеста. Наплевать на то, что в их отношениях давно воцарилась тягостная двусмысленность. Пусть Герфегест бросит на него косой взгляд и процедит что-нибудь вроде "Здравствуй, правитель-градостроитель... ". Пусть опять заведет мрачный разговор о рыжеволосом Шете. Пусть сделает что угодно главное увидеть его целым и невредимым. Побыть несколько дней рядом с ним. Добиться ясности с тем, кто же проник в Сармонтазару из Алустрала и как это ему удалось. Съездить, в конце концов, к Вратам Хуммера. Хорошо хоть пути осталось всего ничего - до заката будем на месте...
   Элиен почувствовал присутствие смерти. Смерти было много и смерть была разной. Около жилища Герфегеста прекратили свое существование по меньшей мере десять мужчин, один сгусток подвижной неживой материи и один Сделанный Человек. Для начала неплохо, Хуммер раздери!
   Понять, есть ли там что-то живое, Элиен не успел. Потому что, пригнувшись к самой гриве, он уже гнал коня вскачь.
   Неважно, что низкие ветви деревьев хлещут по волосам. Неважно, что вовсю бранится Фор за его спиной. Неважно, что конь скорее всего переломает ноги, если на их пути попадется поваленное дерево или валун. Главное успеть.
   На поляне лежал аккуратный ряд трупов в незнакомых доспехах. Элиен соскочил с коня, выхватывая меч Эллата, и страшным голосом Звезднорожденного проорал: "Герфегест! Герфегест! Услышь меня, шлюхин сын!" Никакого ответа.
   Подоспевший Фор спешился у самой двери святилища. Он тоже извлек из ножен меч, заглянул внутрь... В этот момент Элиен почувствовал, как в двух шагах от Фора, в святилище, вспыхнула совершенно бездушная, ледяная злоба. В следующее мгновение Фор страшно захрипел и Элиен увидел на его горле что-то, похожее на тонкое шипастое щупальце.
   Элиен молниеносно оказался рядом с Фором.
   Щупальце принадлежало чудовищному в своих размерах и противоестественности пауку. Или, скорее, сольпуге. Элиену заметил, что тварь сильно изуродована чьим-то старательным мечом. Но он не стал долго раздумывать над этим. Поющее Оружие очень скоро пропело свою победную песнь над останками твари.
   Но Фор был уже мертв.
   Смертоносный двойной бич, который рос на нижней поверхности приплюснутой головы паука, разодрал горло Фора во многих местах. Шипы наверняка были напоены ядом.
   Элиен бессильно выругался. Он слишком давно не обнажал своего меча. Его душа размягчилась семью годами мира. Мира, который иногда стоит слишком дорого. Фор тоже пошел в уплату за мир.
   Элиен сел, привалившись спиной к стене святилища. Сейчас он займется чем надо. Сейчас продолжит искать следы и знаки. Сейчас. Пусть только немного утихнет горечь глупой утраты.
   Он ведь чувствовал, что эта тварь мертва. И сейчас он чувствует то же самое! Значит, эту тварь не умертвить. Даже Поющее Оружие не смогло уничтожить ее. Чужая магия. Синий Алустрал. Какой-то там у них Пастырь, какие-то Семь Благородных Домов...
   Что он вообще знает об Алустрале? Ничего. Ровным счетом ничего. Кроме того, что через Завесу Хуммера в его мир, в Сармонтазару, пришли чужие люди и чужие вещи. Потому что не бывает таких пауков. Они - чьи-то подвижные вещи. Они принадлежат кому-то. И этот кто-то ему, Элиену, совсем не понравился. Как в свое время не понравился Октанг Урайн - Длань, Уста и Чресла Хуммера.
   ГЛАВА 2. ПРОШЛОЕ
   1
   Герфегест не заметил, как у вековых кедров на круче появилась рыжеволосая охотница в кожаных штанах и полотняной куртке.
   Он был слишком увлечен своим луком, чтобы беспрестанно оглядывать окрестности. Это было ни к чему - в глуши Хелтанских гор не стоило опасаться дурных гостей. Для дурных гостей существуют долины - плодородные, населенные, изобильные.
   Жилище Герфегеста было расположено в стороне от всего, что могло бы заинтересовать тех, кто умышляет злое. Герфегест жил там, где вьют свои гнезда белоголовые орлы и ищут себе пропитание маралы. И поэтому появление кого бы то ни было - тем более такой статной молодой охотницы - было событием совершенно невероятным.
   Выстроганные из кедра стрелы лежали по левую руку от Герфегеста.
   Они были длинны, прочны и ровны. Они ожидали часа, когда хозяин снабдит каждую из них стальным наконечником.
   По правую руку от Герфегеста лежало крыло черного кондора - он коварно подстрелил его, еще сонного, на рассвете. Герфегест знал, что лишь стрелы, чье оперение сделано из маховых перьев этой гордой и свирепой птицы, будут в должной степени устойчивы в полете. Конечно, многим воинам хватило бы и голубиных перьев, но Герфегест был из тех, кто знает толк в хорошем оружии.
   Девушка, то и дело скрываясь за стволами кедров, спускалась вниз, к остывшим углям костра, подле которых сидел спиной к ней Герфегест.
   Она ступала легко и бесшумно, но, присмотревшись, можно было заметить, что ее левая рука закрывает глубокую рану в бедре, из которой сочится кровь. Рваная рана была скрыта под сделанной на скорую руку повязкой, под которой нестерпимо жглась и источала резкий запах кашица из пережеванных второпях целебных побегов. Охотница была бледна, словно осенняя луна. С ней не было охотничьего оружия. Лишь у пояса висел короткий кинжал - таким звероловы перерезают жилы раненым маралам.
   Тогда Герфегест еще не знал, что Тайен - так звали охотницу - никогда бы не открылась случайно встреченному на высокогорье человеку. В их деревне верили в оборотней, принимающих человеческий облик и полагали, что местность, где было расположено жилище Герфегеста - их излюбленная вотчина.
   Она никогда не открылась бы оборотню, если бы не рана. После схватки со снежным котом Хелтан охотница оказалась слишком далеко от знакомых троп. Раны, нанесенные ей зверем, были слишком глубоки. Ей оставалось одно заночевать в горах. И она не колеблясь поступила бы так, если бы не твердое осознание того, что без посторонней помощи ее крепкое, но отнюдь не стальное женское тело истечет кровью еще до рассвета.
   Погруженный в свое нехитрое ремесло Герфегест приладил приготовленные отрезки перьев к кедровой заготовке, обмотал шелковой нитью их начала и концы и обвил основание стрелы нитью потолще, пропитанной растительным клеем.
   Ему вспомнился тот день, когда он впервые смастерил стрелу самостоятельно. Тогда он еще не знал, что оперение для стрелы необходимо вырезать из одного или нескольких перьев, но непременно взятых из одного крыла - левого или правого. Тогда, будучи еще ребенком, он допустил ошибку, которую никогда больше не повторял - составил оперение из правого и левого крыльев альбатроса. Разумеется, стрела летела как попало, минуя цель, поскольку перья на левом крыле птицы слегка изгибаются влево, а на правом вправо.
   "Сразу видно, что ты никогда не летал", - сказал юному Конгетлару наставник, отпуская беззлобную, но поучительную затрещину. Уста Герфегеста тронула улыбка - из беспорядочной череды мрачных воспоминаний это было одним из самых приятных.
   Девушка-охотница не видела его улыбки, хотя приблизилась достаточно ей по-прежнему была открыта лишь спина Герфегеста. Она уже убедилась в том, что человек, мастерящий стрелы, не оборотень, поскольку за оборотнями такой досуг ее сородичами замечен не был. Но страх все же был велик и потому она затаилась за камнем, чтобы понаблюдать за незнакомцем еще немного. Она прислонилась к валуну боком, но ее нога неловко скользнула по предательскому камню и на секунду она потеряла равновесие. Рассудок Тайен полоснуло болью и она не смогла сдержать сдавленный стон. Одно из ее ребер было сломано зверем и обломок кости, растревоженный неловким движением, впился в плоть Тайен, причинив ей новые страдания.
   Герфегест насторожился. Теперь у него не было сомнений в том, что он не один на этом горном склоне, но выказать свою осведомленность Герфегест не торопился.
   Если это недруг, лучше пускай он до поры до времени держит Герфегеста за простака. Как ни в чем ни бывало, Герфегест взял полностью законченную стрелу, взвесил ее на указательном пальце и стал внимательно осматривать свое изделие. Не тяжела ли? Правильно ли лег центр тяжести? Схватился ли клей? За видимой беспечностью, однако, теперь скрывалась предельная концентрация. Герфегест обратился в слух, пытаясь понять откуда именно был донесен ветром сдавленный человеческий стон.
   Но Тайен молчала. Она уже не смотрела на Герфегеста. Она сползла на землю и отерла рукой смрадный горячий пот, выступивший на лбу.
   Боль ослепила ее и лишила всякого интереса к происходящему. Если бы в этот момент Тайен могла рассуждать, она поняла бы, что обломок ребра впился в печень. На ее губах выступила зеленая пена. Еще немного и все будет кончено.
   Герфегест, смущенный наступившим затишьем, стал подозревать худшее.
   Он неспешно приблизился к своему могучему луку, который мирно покоился у ствола лиственницы. Тисовый лук был закончен Герфегестом этим утром. Смола, которой была пропитана тетива, еще не успела как следует просохнуть. Но это было не так уж и важно в свете возможной опасности - просохнуть она может и в деле.
   Герфегест вложил в лук свежую стрелу и прицелился, как бы для пробы. Если кто-то действительно наблюдает за ним, затаившись за камнями, он должен видеть, что голыми руками Герфегеста не взять.
   Тайен дала себе зарок не обнаруживать себя. Но когда горлом пошла желчь, а глаза заволокла болотно-зеленая пелена, Тайен было уже наплевать на зароки.
   Мышцы перестали удерживать ее гибкое тело и она упала, раскинув руки, на застарелую каменистую осыпь, поросшую сизым горным мхом.