Зорич Александр. Семя Ветра (Пути Звезднорожденных - 2)

   Резкий кашель, который нельзя было унять никаким усилием воли, вырвался наружу. Но Тайен уже не слышала его. Она вообще уже ничего не слышала.
   С быстротою молнии Герфегест взобрался по склону. Туда, где нашла себе пристанище раненая Тайен. Он увидел перепачканные желчью губы охотницы, судорожно ищущие воздух, слипшиеся от крови волосы, намертво приставшие к ее длиной лебединой шее. И он опустил лук.
   "Не умирай, девочка", - прошептал Герфегест в ухо раненой и, бегло осмотрев раны, нанесенные горным котом, бросился вниз, за своим плащом.
   Он помнил множество сражений. На его руках отлетела в Святую Землю Грем не одна мужественная душа. Немало раненых было выхвачено Герфегестом из плена смерти. Герфегест прекрасно знал, что тех, у кого переломаны ребра, не стоит носить, закинув на плечо словно подстреленного оленя. Их следует аккуратно оттащить в убежище, положив на кожаный плащ, подбитый медвежьим мехом.
   2
   Тайен была подвижна, словно ласка, свежа, словно нераспустившийся ирис и чудо как вынослива. Острота ее взора, ее решительность и ее прямота вызывали восхищение. Неделю кряду Конечно, Герфегест морил ее целебными настоями, обливал ключевой водой и растирал заговоренной мазью. И все-таки она поправилась ошеломляюще быстро!
   Спустя две недели Тайен уже хлопотала по хозяйству.
   В конце третьей ее руки обрели былую уверенность и она, воспользовавшись луком Герфегеста, подстрелила быстроногую кабаргу.
   На исходе четвертой недели Тайен объявила, что здорова и намерена возвратиться в свое селение, которое располагалось в долине, в двух полных дневных переходах от святилища, где жил Герфегест.
   Герфегест не привык выказывать своих чувств женщине. Даже самой обольстительной, самой искренней. Он лишь сдержанно кивнул, когда узнал о желании Тайен покинуть его.
   Разумеется, он взялся сопроводить девушку до родных мест - он не одобрял обычай горцев, отпускающих своих дочерей охотиться в одиночку. Тайен, которую расставание с Герфегестом тоже не радовало, охотно согласилась. Было решено отправиться в путь перед восходом солнца, а потому с началом сумерек и Тайен, и Герфегест, пряча смущенные взгляды, отправились спать.
   Но сон не снизошел в ту ночь в жилище Герфегеста. Они слишком нравились друг другу для того, чтобы спать. В ту ночь Герфегесту было суждено познать своенравную охотницу Тайен.
   Губы Тайен жадно ласкали хорошо сложенное тело Герфегеста, ее руки дарили нежность, ее легкое дыхание омывало лицо. И ее приязнь была самой щедрой наградой за спасение, которую только получал Герфегест за тридцать пять лет своей многотрудной жизни. А ведь спас он не одну жизнь.
   Тайен была искусна в науке любви и Герфегест не переставал удивляться тому, сколь много изысканных параграфов можно отыскать неписаной науке любви, что бытует среди замкнутых и диких горцев.
   Ласки Тайен были сладки, но не приторны. Они были стремительны и проникновенны.
   Глаза Тайен блестели двумя черными жемчужинами.
   Кожа Тайен была нежнейшим шелком. В мире не было никого лучше нее. "Никого?" - спрашивал себя Герфегест. "Никого" - отвечал он сам себе.
   Играя с прядью ее волос, Герфегест с грустью размышлял о том, сколь пусто станет в его обители после того как Тайен вернется под родной кров. Но настаивать на том, чтобы она осталась, у него... не хватило духу. Что он мог ей предложить? Ледяную воду из ручья и вяленое мясо?
   Уже занимался рассвет, когда Герфегест, откинув одеяло из козьих шкур, поцеловал белоснежный бок Тайен. Как красива была девушка, подброшенная ему случайной рукой судьбы! Совершенство тела охотницы не смогли нарушить даже два грубых, все еще припухших розовых шрама, оставленные на нем когтями хищного снежного кота.
   3
   Герфегесту не хотелось гостить в родной деревне Тайен. Мобилизовав всю свою толерантность, он вежливо, но непреклонно отбивался от настойчивых просьб девушки, которыми она донимала его на всем протяжении их утомительного спуска.
   С недавних пор общество людей претило Герфегесту. Путь Ветра не таков, чтобы стоило разменивать его на праздную болтовню. Но главное, Герфегест не хотел зла охотнице, чью любовь он изведал.
   Герфегест помнил - нравы Хелтанских горцев строги и целомудренны, и что при кажущейся наивности горцы отличаются сметкой и прозорливостью. Самым умным, самым изворотливейшим враньем ему никогда не убедить родных Тайен в том, что они не были близки, прожив более месяца под одной крышей. Он не сможет убедить их, поскольку правду всякий может легко прочесть в глазах Тайен. И в его глазах тоже.
   На исходе второго дня из-за отрогов Старого Хребта показалась деревня пастухов и охотников. Герфегест в последний - как ему тогда казалось - раз соединил свои уста с устами охотницы и уже был готов попрощаться с ней, предоставив ей возможность проделать оставшийся путь в одиночестве. Но все случилось иначе.
   - Мой господин, - сказала встревоженная Тайен, указывая в сторону деревни. - Там что-то неладно.
   Герфегест бросил в сторону, указанную Тайен пристальный, цепкий взгляд. И в самом деле - что-то неладно.
   Ни над одним из домов не вился дымок. Не слышно было собачьего лая извечного спутника человечьего жилья. Ни одной живой души не было видно в окрестностях. Не мычал скот. Не стучала кузница.
   Герфегест ничего не ответил Тайен. Он не хотел пугать ее раньше времени.
   Они стали спускаться вниз, ожидая увидеть худшее.
   Но увиденное превзошло все их ожидания. Там, где стояла деревня горцев, теперь было пепелище. Полуобгоревшие дома казались брошенными декорациями, призванными напоминать о кровавой драме, которая разыгралась на этом месте несколько дней назад.
   Разлагающихся трупов было сравнительно немного. Над большинством уже успели потрудиться крысы, вороны и псы. Видимо, даже животным было трудно оприходовать все даровое мясо. Многие трупы были почти не тронуты. А тех, кого не убили, очевидно, увели в рабство. Так поступали все победители. И эти поступили так же.
   Герфегест не знал, кто и зачем превратил деревню в кладбище. Но сути дела это не меняло.
   - Это керки убили их! - процедила Тайен сквозь плотно сжатые зубы. Она не смогла сдержать горьких девичьих рыданий.
   - Мы давно враждуем с ними. Но раньше мы всегда брали верх!!! всхлипывала Тайен, покрывая поцелуями священный для каждого горца порог отчего дома. Дом был представлен единственной уцелевшей стеной.
   В гробовом молчании они возвращались назад в святилище, под защиту статуй-хранительниц. Глаза Тайен были красны от слез. По ночам она металась в тяжелом бреду - ей снова стало хуже. Герфегесту доставало такта не раздражать ее глупыми утешениями. Человеку, потерявшему родных и отчий дом, утешения не помогают. Некогда Герфегесту довелось прочувствовать это на собственной шкуре.
   4
   Четырнадцать лет назад Конгетлары нашли свою смерть и никто не избег ее. Никто, кроме Герфегеста.
   Конгетларов нельзя было победить в честном единоборстве. Против одного Конгетлара другими Домам нужно было выставить по пять своих людей.
   После года тайных переговоров и интриг Дома наконец договорились. Это был очень простой договор. "Все против Конгетларов". Ни одного слова больше. Но этих трех слов хватило, чтобы уничтожить Конгетларов.
   Истинно Благородных Домов в Алустрале семь. Дом Герфегеста был восьмым. Среди других аристократов Алустрала Конгетлары были отверженными. Уступая в знатности и богатстве Семи Домам, они, однако, не уступали в остальном. Их мечи пели добрую песню, их флот был крепок и силен. Путь Ветра, которым следовали Конгетлары, делал их отважными воинами.
   И все же ни один из Семи Домов не держал Конгетларов за равных.
   Конгетлары были самыми искусными в науке смерти. На счету Конгетларов было неисчислимое множество заказных убийств. Каждый алустральский дворянин, кутаясь в меха в гостином зале своего родового замка, не раз подумывал над тем, что скорее всего за его скоропостижной кончиной от сердечного удара или за его неосторожным и роковым шагом на лестнице будет стоять воля Конгетларов. Конгетларов боялись. А свою боязнь скрывали за показным презрением.
   Конгетлары никогда не заключали тайных союзов со своими соседями ни против других Домов, ни против Империи. Конгетлары служили всем.
   Всем, кто щедро платил. Всем, кто не платил, но нуждался в помощи. Всем, кто не платил и в помощи на первый взгляд не нуждался.
   Конгетлары хранили Равновесие - и не более. Такую беспринципность Благородные Дома Синего Алустрала тоже порицали, хотя и пользовались услугами Конгетларов с большой выгодой для себя.
   Благородные Дома расквитались с презренными Конгетларами сполна. Но это не принесло Империи мира. Распри, усобицы и войны продолжались. И каждый следующий рассвет в Алустрале был алее предыдущего.
   5
   Это он учил Герфегеста крушить врагов волчезубым молотом. Это он обучал Герфегеста тому, чем не владел даже его наставник - осыпать противника непрерывным потоком "стального града". Это он, его дядя Теппурт Конгетлар, руководил движениями Герфегеста, когда тот под его водительством изучал технику бросания "крылатых ножей" - так в Алустрале называли метательное оружие в виде серпообразных стальных лезвий, лишенных рукоятей.
   Теппурт был главой Дома Конгетларов. И именно он был уничтожен первым.
   Чтобы разделаться с Теппуртом, враги заманили его в столицу на мнимые переговоры, о предмете которых ничего не сообщалось. Дескать, дело слишком важное, чтобы доверять его бумаге.
   Когда галера Теппурта подходила к столице Империи, Рему Великолепному, разразился сильный шторм. Корабли предателей Эльм-Оров, поджидавшие галеру в нескольких лигах к северу от столицы, потеряли свою жертву за серой пеленой дождя.
   Шторм помешал врагам совершить убийство Теппурта в тайне. Теппурта убили привселюдно и Синева Алустрала содрогнулась от такого чудовищного попрания Устоев.
   Эльм-Оры нагнали корабль Теппурта только в Восточной Гавани. Над морем вставала нежданная, невиданно цветастая радуга. Теппурт и сорок его телохранителей из лучших ветвей Дома Конгетларов на глазах у всей столицы рубились в жестоком абордажном бою с сотней Эльм-Оров.
   Вскоре к галере Теппурта приблизился с правого борта второй файелант и число противников удвоилось. Они сражались, стоя на трупах своих врагов и своих друзей, утопая по щиколотку в крови, выкрикивая проклятия безучастным зрителям на десятках других кораблей и корабликов, которыми полнилась гавань.
   Никто не пришел им на помощь - смерти Конгетларов жаждали все. Но даже кровожадные наблюдатели - Хевры, Пелны, Гамелины - не могли сдержать рукоплесканий, когда двадцать уцелевших Конгетларов загнали неприятелей обратно на их файеланты. Какое это было зрелище!
   Рукопашная не принесла Эльм-Орам славы и тогда с высоких бортов на Конгетларов обрушились стрелы. Обычные, отравленные и зажигательные.
   Теппурта Конгетлара достала отравленная стрела, выпущенная безродным наемником Эльм-Оров, когда тот пытался спастись вплавь с горящего корабля. И еще четыре обычных.
   Герфегест часто видел во сне лицо дяди Теппурта - лишенное сентиментальности, решительное, родное.
   "Хоть ты и далек от безупречности в искусствах воина, а проживешь долго, мой Герфегест. Ты - само воплощение первопричинного Ветра!", - так говорил дядя, когда у Герфегеста не выходила какая-нибудь тренировочная ерунда - например, защита без оружия от удара "прямой-вправо". Или уклонение вниз от ометающего удара алебарды. "И хотя я фехтую лучше тебя, ты наверняка переживешь меня на много лет!"
   Тогда Герфегесту очень хотелось и в то же время совершенно не хотелось верить дяде. Он хотел прожить долго, но не хотел увидеть смерть Теппурта. Наверное, идеальным разрешением было бы умереть с Теппуртом в один день. Но судьба рассудила иначе. Герфегест пережил и Теппурта, и всех остальных Конгетларов.
   6
   Убийство Теппурта и его дружины послужило сигналом к поголовному истреблению Конгетларов.
   События не заставили себя долго ждать. Тем же вечером восемьдесят отборных бойцов, все как один из Дома Хевров, окружили Обитель Ветра. Так называлась стоящая на небольшом острове башня из белого греоверда, где искони проходило посвящение юношей Дома в Искусство Не Оставляющего Следов. В ту проклятую ночь в башне находился лишь наставник Зикра - старейший из Конгетларов - и девять его учеников, самому старшему из которых было пятнадцать лет.
   Маленькие долбленые лодки, которые использовали Хевры вместо шумных многовесельных посудин, числом шесть, подошли к бесплодному лишенному растительности островку далеко за полночь.
   Хевры отказались от весел и гребли при помощи "собачьих плавников", сплетенных из молодой ивовой лозы. "Плавники" все время находились под водой и не создавали шума. Проигрывая в скорости, Хевры рассчитывали выиграть внезапностью.
   Но обмануть девяностошестилетнего Зикру Конгетлара было непросто.
   Он был опытным воином. О его наблюдательности ходили легенды. Как ни старались Хевры подобраться незамеченными, им это не удалось.
   Черные чайки, во множестве ютившиеся в скалах, оглашали своими сварливыми выкриками воздух над Обителью Ветра. В ту ночь Зикра скоро различил в хриплом мяукании птиц нечто новое, не похожее на обычные споры за пищу.
   Крики чаек предвосхищали близкую смерть больших двуногих птиц без перьев. И Зикра это понял.
   "К бойницам, мальчики. Сейчас посмотрим, кто чему выучился", - как ни в чем ни бывало сказал он.
   Юные Конгетлары - отпрыски самых знатных ветвей Дома - не растерялись. Лодки Хевров были встречены стрелами десяти луков. Нападающие поняли, что лишились внезапности и их всех ждет смерть в тихоходных лодках. Тогда Хевры бросились вплавь.
   На берег выбралось лишь шестьдесят три человека. Но и этого было много. Хевры рассыпались среди скал и камней. Теперь они могли подбираться к Обители Ветра короткими перебежками. Неспешно, но безнаказанно.
   Впрочем, не вполне безнаказанно. Когда зоркие глаза Не Оставляющих Следов в неярком звездном свечении замечали серую фигуру, скользящую между камней, в нее сразу же устремлялись стрелы. То и дело стылый ночной воздух над Обителью Ветра оглашался коротким предсмертным хрипом.
   Увы, это не могло продолжаться вечно. Защитниками башни были всего лишь не бреющие усов мальчишки. Неумолимо приближался рассвет. Стрелы, равно как и "крылатые ножи", подходили к концу. Хевры были уже совсем близко и готовились к решительному броску.
   Подвалы Обители Ветра сообщались с морем посредством глубокого колодца. Нырнуть в этот колодец, предварительно набрав полные легкие воздуха, значило вынырнуть в одном из гротов на западной оконечности острова.
   Само по себе это не сулило спасения - лишь слабую надежду. Но это было лучше, чем ничего.
   "В колодец! - скомандовал не по годам свирепым мальчикам Зикра. - Если повезет, вам удастся выгрести к соседнему острову. Там есть лодка, на которой можно будет бежать в Наг-Туоль".
   Перепуганные Конгетлары повиновались. Неповиновение учителю было равносильно отказу от Пути Ветра и предательству своего Дома. А это было хуже смерти.
   Сам Зикра нырять не стал. Он знал, что из девяти нырнувших в колодец с соленой ледяной водой до грота доберется не более трех - поставленная Зикрой задача была по силам лишь очень опытному ныряльщику. А из этих трех лишь одному, быть может, хватит сил доплыть до соседнего островка. Но даже ради спасения этого одного имело смысл сражаться.
   Собрав в кулак всю свою волю, Зикра остался у входа на лестницу, которая вела вниз, к колодцу.
   Он встретил свою смерть от двуручного боевого топора, так и не узнав, что последний из его питомцев был зарублен старшиной отряда Хевров на каменистом берегу соседнего острова, носящего имя Плачущие Скалы.
   7
   "Нож - император среди оружия, послушного Ветру. Стрела - императрица. Крылатые когти, стальные перья, семиколенчатые плети - их вассалы. Ты же, Герфегест, утренняя звезда над ними. Ты - Намарн. Ибо только Намарну повинуются и императоры, и их вассалы".
   Так учил Герфегеста Зикра Конгетлар в те времена, когда Обитель Ветра еще не стала домом черных чаек и ползучих гадов. Теперь в большом зале для упражнений растет трава.
   Сколько раз этот зал, в центре которого восседал на ясеневой лавке седобородый Зикра, являлся во снах Герфегесту? Тысячу раз? Две тысячи раз?
   У Зикры были трое сыновей и все они погибли. У Зикры были трое внуков, но лишь двое из них дожили до тридцати. Первый - Лака Конгетлар - был правой рукой главы Дома, Теппурта Конгетлара.
   Герфегест, а с ним и все остальные родственники, считали его самым искусным воином Дома. Лучшим стратегом Дома. Мозгом Дома.
   Меч был послушен его руке словно указательный палец. Дротик, брошенный Лакой, поражал в глаз саламандру, ползущую по стволу лиственницы, со ста шагов. Герб Конгетларов - серебряный горностай в белом поле - сиял на его щите символом всех мыслимых доблестей. Доблестей, к которым стремился Герфегест - молодой и дерзкий, словно выскочивший из костра уголь.
   Лака Конгетлар был искуснейшим воином, но перед смертью ему не случилось встретиться с врагом один на один и обагрить свой клинок кровью неприятеля.
   Его смерть Герфегест видел собственными глазами.
   Небольшой отряд, который возглавлял Лака Конгетлар, состоял из двенадцати человек, в числе которых был и двадцатилетний Герфегест. В этот раз они служили Дому Пелнов, не подозревая о том, что эти же самые Пелны состоят в тайном сговоре с остальными Домами и рука об руку с ними готовятся к расправе над Конгетларами.
   Дело было сравнительно простым. Конгетларам предстояло уничтожить охрану правителя Суверенной Земли Сикк, взять живьем самого правителя и доставить его главе Дома Пелнов.
   Суверенная Земля Сикк имела весьма громкое название, но на деле представляла собой сравнительно небольшой остров - один из многих островов Алустрала - где были расположены несколько зажиточных рыбачьих деревень. Помимо рыбы и креветок там промышляли розовый жемчуг.
   Пелны обвиняли правителя Земли Сикк, своего вассала, в том, что он потворствует пиратам и предоставляет им убежище. Доказательств, впрочем, не было никаких, а дань, и немалую, Суверенная Земля платила исправно. Поэтому сами Пелны не решались расправиться со своим вассалом из опасений перед недовольством императора.
   Конгетлары быстро перебили немногочисленную охрану, захватили дом правителя, но самого правителя не нашли. Под пыткой самая младшая из его жен призналась, что Нисоред отшельничает в Поясе Усопших. Дескать, вот уже больше года, как он, покинув семью, бесследно растворился в морских туманах на востоке. Теперь, мол, Нисоред якшается с морскими гадами, размышляет в одиночестве и укрощает духов, которые, как известно, кишмя кишат в Поясе Усопших.
   Лака Конгетлар не боялся ничего. Не боялся он и духов, а потому принял решение следовать в Пояс Усопших, дабы во что бы то ни стало выполнить уговор, связавший его с Домом Пелнов.
   И хотя за доставку Нисореда Сиккского Дом Пелнов должен был передать Дому Конгетларов два крошечных острова Туальского архипелага, вокруг которых уже долго клубились земельные тяжбы, это не было основной причиной решимости Лаки преследовать жертву. Даже если бы Конгетларам не причиталось ничего, они все равно отправились бы в Пояс Усопших, чтобы в очередной раз оправдать славу самых бесшабашных воинов Алустрала. Любое дело благородных Синего Алустрала - дело чести.
   Они искали Нисореда и не сомневались в успехе своих поисков.
   Порукой их успеха были бесстрашие и неколебимость всех воинов отряда. Волосы ходили ходуном на голове Герфегеста, когда он слышал, как по лагерю нахально расхаживает некто, пожелавший остаться невидимым. Гость переворачивал бурдюки с протухшей пресной водой, любознательно осматривал оружие у изголовий спящих, смеялся и покашливал. Но ни Герфегест, ни остальные не настаивали на том, чтобы прекратить поиски Нисореда. Ибо это было равносильно бесчестию.
   Наконец, Нисоред был найден в Старом Порту Калладир.
   Он сидел, подогнув колени, посреди рыночной площади. Его черная борода с редкой проседью была желта от глиняной пыли. Он казался очень сосредоточенным. Вокруг него были разложены фишки для игры в нарк, а прямо перед его глазами был составлен странный узор из счетных палочек.
   Нисоред медленно поднял свою иссушенную аскезой руку и взял одну из палочек, чтобы переложить ее на новое, подлинно правильное место. Но сделать это ему было не суждено.
   Тонкая игла, напоенная кровью сон-рыбы, впилась Нисореду в шею. Лака Конгетлар поцеловал свою счастливую духовую трубку - он никогда не забывал выразить признательность оружию.
   Вскоре Нисоред был связан "паутиной Конгетларов". Лагерь свернут, а маленькое парусное судно приготовлено к отплытию.
   Когда Конгетлары, веселясь и балагуря, пили традиционную Чару Победы, они заметил парус у входа в гавань. Это было более чем странно - Старый Порт Калладир огибали десятой дорогой все благоразумные кормчие.
   Герб, которым был украшен парус приближающегося судна, был узнан. Но никто из Конгетларов не проронил ни слова.
   Серебряный горностай в белом поле. Герб Конгетларов. Это означало, что произошло нечто непредвиденное.
   8
   - Они убили Теппурта и его людей три недели назад, - сказал Вада, чьи некогда правильные черты лица были теперь изуродованы свежими шрамами до неузнаваемости. Одна бровь полностью срезана. Нос разорван. Левый глаз был похож на красный рыбий пузырь.
   Лака Конгетлар молча кивнул. Идущий Путем Ветра принимает утраты с достоинством.
   Вада был силен духом, но даже его лицо исказилось гримасой скорби, когда он вынул из кожаной мошны, висящей у его узорчатого пояса, перстень главы Дома Конгетларов.
   Алмаз, оправленный в серебро. Символ власти Дома.
   Вада ни словом не обмолвился о том, что за этот перстень заплачено жизнями шестерых Конгетларов, не говоря уже о несчетных жизнях Эльм-Оров. Вада не стал рассказывать сколь многое совершил он, чтобы вернуть перстень, снятый воинами Эльм-Оров с пронзенного стрелой Теппурта и передать его, как велела освященная веками традиция, новому главе Дома Конгетларов, которым теперь стал Лака.
   Безмолвный, бледный Лака, принял перстень. Конгетлары склонили головы. Лаконичный ритуал передачи был свершен и отныне судьбы Конгетларов пребывали в руках Лаки.
   - Продолжай, Вада.
   - Две недели назад они сожгли Наг-Туоль. Мы не смогли выдержать осаду. Наш флот уничтожен, - голос Вады, столь любезный дамам всех Семи Домов, был тверд, словно ледяные скалы над Бездной Края Мира.
   Молчание - лучше никчемных слов. Но даже сдержанность Лаки Конгетлара имела свои границы.
   - Что случилось с женщинами? - спросил Лака, отец трех дочерей.
   - Они дали им яд, - соврал Вада. - Известно ведь, что из Конгетларов выходят справедливые господа и плохие рабы и уж совсем никуда не годные рабыни. Они не взяли их.
   Навряд ли Лака предпочитал, чтобы его дочери стали рабынями в императорских женских покоях. Но их смерть, пожалуй, была для него еще меньшим утешением.
   На какое-то время Герфегест перестал слушать Ваду. Непрошеные слезы застили его глаза - известие о падении Наг-Туоля было известием о смерти его подруги, тринадцатилетней лилии с медового цвета кудрями. Не одну ночь провел Герфегест в замке Наг-Туоль, но каждую проведенную ночь в Наг-Туоле он вспоминал с замиранием сердца, трепеща в объятиях своей юной возлюбленной.
   Она отдавалась Герфегесту с искренностью и безответностью юности, оставив без внимания людскую молву. Герфегест платил ей любовью за любовь, но теперь, похоже...
   - ... Обитель Ветра пуста и Зикра Конгетлар мертв. Они не сдались живыми.
   Двоюродный дядя Герфегеста опустил голову на руки, но ни одним звуком не выдал своего отчаяния. Среди питомцев мастера Зикры был его единственный сын.
   - У нашего Дома нет будущего, - каждое слово Вады было тяжелее молота. - У нашего Дома нет настоящего. Наши земли захвачены.
   Вада умолчал о том, что его замок - второй по величине замок рода Конгетларов - утоплен в крови. Что он сам предпочел спасение смерти лишь потому, что долг чести велел ему поставить в известность о происходящем последних Конгетларов. А еще потому, что вассальный долг велел ему свершить ритуал передачи серебряного перстня с алмазом.
   Вада был единственным Конгетларом, кто знал местопребывание отряда Лаки. Именно поэтому он приплыл в Пояс Усопших. И теперь Лаке, который после смерти Теппурта стал главой Дома Конгетларов, предстояло решить, что будет дальше и будет ли что-нибудь вообще.
   Никто не решался говорить, пока не возвысит голос новый глава Дома Лака Конгетлар.
   Герфегест закрыл глаза. Медововласая возлюбленная звала Герфегеста из небытия. Наставник Зикра звал его. Пепел родителей звал его.
   Наконец на заброшенной пристани зазвучал голос Лаки:
   - Все имеет свое начало и свой конец. Роду и Дому Конгетларов положен предел. Против нас - Намарн, император и Синева Алустрала. Против нас весь мир. Мы можем мстить, но нам не отомстить всему миру.
   Лака Конгетлар перевел дыхание. Все члены отряда, а с ними и Вада, смотрели на него, не отводя глаз. Герфегест гадал о том, куда клонит Лака.
   - Сейчас мы в относительной безопасности. Нас не скоро обнаружат здесь. Мы можем уйти вглубь Пояса Усопших и умереть там - завтра, через месяц, через десятилетие. Но если мы поступим так, мы перестанем быть Конгетларами. Наше жалкое существование будет хуже смерти.