встретят мятежников, если те вдруг двинутся на Пиннарин?
Йор едва заметно улыбнулся. Гнорр задал первый профессиональный вопрос.
Он, Йор, ждал этого вопроса!
И пар-арценц запел соловьем.
Сводный отряд Опоры Единства будет выслан в направлении мятежного
города из Староордосской крепости. Десять эскадронов "меднокопытных"
оседлают тракт Урталаргис-Пиннарин и возьмут под защиту резиденцию
Сиятельной, которая находится в пятнадцати лигах от опасного места.
Одновременно с этим из Вергрина...
Лараф, как это уже случалось с ним неоднократно, полностью отключился.
Ну и денек! Еще утром, на площади перед Сводом, он провозглашал
прописные истины о службе Князю и Истине.
Днем метался в поисках книги.
Учинил первый раз в жизни самостоятельную Большую Работу.
Испаскудил рябинки, осинки и древнюю книжищу с "Ре-тарскими войнами"
Хаулатона. Переговорил с неугомонными баронами Фальмскими, встретить
которых намеревался никак не ранее, чем через полтора месяца...
Ну а вечером, вместо того чтобы отдать жизненно важные приказы о поимке
Сонна, он обречен выслушивать державную чушь, источаемую многомудрыми
устами единственного достойного доверия пар-арценца!
Йор наконец замолк и отвесил своему повелителю едва заметный, но оттого
безмерно церемонный поклон.
- Неплохо, - сухо сказал Лараф. - Неплохо. Я даю вам свое разрешение
отдать все необходимые приказы от моего лица. И будем считать, что Опора
Единства еще в состоянии выбраться из той грязной лужи, в которую усадили
ее солдаты Приморского форта.
- Восточного, - поправил Йор, поражаясь одновременно двум вещам: сбою,
который дала знаменитая память гнорра, и тому, что Лагха в кои то веки дает
своему нелюбимому подчиненному шанс отличиться самостоятельно, разрешая
отдавать приказы от своего лица.
- Вот именно. А теперь, пар-арценц, ответьте: что там у нас с Сонном?
А вот этой темы Йору касаться очень не хотелось. Старый лис надеялся,
что Урталаргис отвлечет гнорра от забот о беглом пар-арценце Опоры Писаний.
Похвастать Йору было ровным счетом нечем.
- Сонн как сквозь землю провалился, - признался он. - Буду с вами
откровенен, милостивый гиазир: с моей точки зрения, столь искушенный маг в
состоянии скрываться сколь угодно долго. Особенно сейчас, когда страна
разорена землетрясением. Если Сонн пожелает, он может без особых
затруднений покинуть Варан, и тогда его будет достать еще труднее. Может
затаиться внутри страны. Может бежать к нашим врагам, как это некогда
пытался сделать Дотанагела. Мне кажется, что найти его по силам только вам.
Последняя фраза была со всех сторон скользкой. Хотя бы уже потому, что
в ней содержалась не только грубая лесть, но и неявный вопрос: в самом
деле, если гнорру по силам мощью своего колдовства разыскать Сонна, то
почему он не сделал этого еще две недели назад?
Йор понимал всю двусмысленность своих слов, но удержаться от них не
мог. Все-таки, в конечном итоге это была лесть, а гнорр, как и простые
смертные, был до лести падок.
- Вы совершенно правы, - важно сказал Лараф. - Похоже, без моего
личного вмешательства Свод не в состоянии поймать даже пару головастиков в
придорожной канаве. И вызвал я вас именно для того, чтобы научить охоте на
Сонна.


    ГЛАВА 6. БАРОНЫ СЕМЕЛЬВЕНК



"Кто бы мог тогда подумать, что эти милые бароны Семельвенк способны на
предательство!?"
"Мемуары". Лид Фальмский

    1



Хотя аптекарь, имя которого по какому-то странному недосмотру Эгин
снова забыл спросить, поминутно вспоминал то о своей славной перине, то о
своем правнуке, намекая Эгину на то, что ему пора убираться, они все-таки
проговорили еще довольно долго.
- Дам тебе совет, варанский выскочка, - шелестел аптекарь. - Сейчас же
беги в свою гостиницу, хватай скарб и лошаденку и мигом на пристань. Не то
не видать тебе Адагара как своих ушей.
- Но ведь харренские суда не плавают на Фальм? Насколько мне известно,
Харрена и Фальм находятся в состоянии "вечной войны"?
- Придумали тоже - "вечной войны"! Во-первых, бароны все-таки считаются
подданными харренских сотинальмов, по крайней мере - сотинальмам время от
времени выгодно так думать, чтобы не терять уважения в собственных глазах.
Во-вторых, с Фальма вывозят кое-какие вещички, в которых заинтересован и
кое-кто в Харрене, и кое-кто в Тернауне. Так что "вечная война" мореходству
не помеха. Да и потом, я ведь не сказал, что тебя повезет харренское судно.
Тебя повезет фальмское судно! - карлик воздел свой крохотный, словно
моченый пикуль, палец в потолок.
- Вот уж не думал, что тамошний дикий люд способен проявить себя в
кораблестроении.
- А я и не говорил тебе, что тамошний люд на это способен. Это судно -
наемное. И сам капитан Цервель родом из Глиннарда. Но только служит Цервель
фальмским баронам. И большую часть времени ходит под флагом с четырьмя
семиконечными звездами.
- Что это еще за флаг?
- Трудно сказать. Это и флаг Фальма вообще, и флаг баронов Маш-Магарт.
Они чаще всего нанимают Цервеля. Уж очень баронесса велиа Маш-Магарт -
кстати, весьма тонкая штучка - любит всякую заморскую разность: шелк,
оружие, утварь. Впрочем, и другие бароны нанимают Цервеля с удовольствием.
Хотя фальмская знать не ведает себе равных в задиристости и сумасбродстве,
в отношении капитана она проявляет сдержанность, позволяя ему служить как
бы всем и никому лично. Поскольку бароны чуют, бестии, что Цервель душу в
рост отдаст, если только ему пообещают с нее хорошие проценты. Второго
такого Цервеля еще поискать - навигация близ Фальма дело очень опасное, а
платят они средне.
- Может, лучше посуху? - предположил Эгин.
- Если согласен поспеть к Венцу Лета - может и лучше. А раньше и не
думай.
- Но по моим расчетам это две недели пути! Что там - разбой на дорогах?
- Нет. Но перешеек, соединяющий полуостров с Сармонтазарой, весь
перекопан харренитами. Там сторожевые секреты, заставы, крепости - лучше
туда не соваться. А если сунешься - будь готов к тому, что идти придется
через такие чащобы, по сравнению с которыми леса Ре-Тара кажутся царскими
садами. Кроме этого, на Фальме отвратительные дороги. Особенно - на
северо-западе.
- А на побережье?
- Одна мощеная козья тропа соединяет Семельвенк, замок барона Аллерта,
и город Яг. Собственно, на Фальме всего три "порта", если это можно так
назвать. Первый - это Южный замок - страшное место, где тебе лучше не
бывать. Да это и не порт вовсе. Яг - приморский город, куда и ходит Цервель
из Тардера. И Белая Омела - четыре рыбачьих лачуги с видом на море и кучей
каменных истуканов культового назначения.
- А что Адагар? Ты говорил про замок Гинсавер. Далеко ли он от Яга?
- Когда я бывал на Фальме, мне показалось, что между Ягом и Гинсавером
около двух недель пути. Но, может, тебе повезет и ты успеешь до того, как
начнется говноплавка.
- Говноплавка? - переспросил Эгин.
- Так бароны фальмские величают весеннюю распутицу. Они там в
выражениях не стесняются. Простота у них, понимаешь ли, посконная,
дедовская.
- А барон Вэль-Вира? Тоже любитель дедовской простоты?
- Вот уж чего не знаю, того не знаю. Когда я был на Фальме, Вэль-Вира
еще на свет не родился, - закряхтел-засмеялся аптекарь. - Но батюшка его
видный мужик был! Густой оленьей кровью меня угощал, это у него вместо
наших улиток со сливками подавали, такой деликатес.
- Не пойму, что это за оленья кровь - "густая"... - нахмурился Эгин.
Перспектива ехать на Фальм его вдохновляла все меньше и меньше. Тем
меньше, чем более неизбежной она становилась. Теперь вот еще и кровь оленья
там у них деликатес.
- Нечего тут понимать. Нацеживают с горла оленьего кровушки в глубокую
миску, ставят миску в ледник. А оленя самого отпускают. Обычай такой у них:
если олень помрет, считают, что можно отравиться. Через день глядишь - а
кровь-то и загустела, как это ей свойственно. Тогда перца сверху, укропу и
сушеного кизилу сыплют. На четыре части, как омлет, разделяют и гостям
подают. Эдакое блюдо. Пробовать не советую. Отказаться - значит нанести
хозяину смертельную обиду.
Эгин скривился от отвращения. Что за кухня? Что за обычаи?
- То-то же. Так что подумай хорошенько, нужен ли тебе этот
разнесчастный Адагар или ну его к лешему.
Эгин угрюмо вздохнул. К сожалению, Адагар был ему нужен. Причем нужен
до зарезу. Не успело взойти солнце, а он уже был на пристани, выискивая
взглядом корабль, похожий на тот, что описал карлик.
Аптекарь предупредил Эгина, что флаг с семиконечными звездами искать
бесполезно - Цервель тщательно скрывает от всех в Тардере, кому служит. И
ходит под фальмским флагом только за пределы Харрены. Судно Цервеля со
странным названием "Дыхание Запада" Эгин отыскал не сразу.
Матросы закатывали на "Дыхание Запада" бочки с вином и маслом. Портовые
бродяжки, нанятые на один день, заносили на палубу мешки с гречневой мукой
и горохом.
Сам Цервель, наплевав на капитанскую спесь, собственноручно таскал
связки копченого сала и угрей, гремя по дощатому трапу коваными каблуками
сапог. Связки источали такие соблазнительные ароматы, что бродяжки
сглатывали слюну и останавливались, чтобы понюхать воздух. По всему было
видно, что отплытие совсем скоро.
- Все верно, отплываем сегодня вечером, - сдержанно ответил Цервель
Эгину.
- А куда? Я имею в виду ваш порт назначения.
- А вот это - тайна, - вежливо, но непреклонно ответил Цервель,
поворачиваясь к Эгину спиной, от него несло как из коптильни в рабочий
полдень.
- Послушайте, - начал Эгин переходя на полушепот. - Мне нужно на Фальм.
Я готов заплатить хорошие деньги.
- На Фальм? - Цервель изобразил удивление. - Вот уж не советую так не
советую! Нравы там не для просвещенных господ. Грязно. Вдобавок, тиф.
Гнилостные испарения народ так и косят... Так что если найдется безумец,
который...
- Милостивый гиазир Цервель, мне действительно очень нужно побывать на
Фальме, - не отступал Эгин. От него не укрылась искорка неподдельного
удивления, которая сверкнула в глазах капитана, когда он услышал из уст
Эгина свое имя. "Неужто доигрался?" - словно бы говорили губы Цервеля,
которые то нервно сжимались, то кривились в букву "о". - И барон Вэль-Вира,
к которому я направляюсь, будет очень недоволен, если я не прибуду в срок.
- Что-то я не слышал, чтобы барон Вэль-Вира кого-то ожидал, - с
сомнением сказал Цервель. - Впрочем, что мне до этого. Я все равно
направляюсь сейчас на юг...
- Но в вашей каюте, между тем, готов поручиться, можно найти еще
влажный флаг с семиконечными звездами! - Эгин старался казаться
доброжелательным, но это еще больше насторожило Цервеля.
"Наверное, не нужно было говорить про каюту и про флаг", - подумал
Эгин.
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду флаг. И больше ничего.
- Да... флаг... фальмский флаг... Да! Я бывал там дважды. И чтобы...
знаете ведь, всякое бывает! Но это вовсе не значит, что я...
- Это совершенно ничего не значит, - с энтузиазмом подтвердил Эгин,
который понял, что допустил оплошность, слишком быстро взяв в оборот
подозрительного капитана. - Тогда сделайте одолжение - не могли бы вы по
пути на юг, в ваш загадочный пункт назначения, высадить меня в Яге?
- В Яге? Но это нам не по пути!
- Пятьдесят авров. Плачу золотом.
С минуту Цервель сохранял молчание - видимо, алчность и осторожность в
очередной раз сцепились в его душе за право принимать решения.
- Будь по вашему. Так уж и быть, зайду в этот проклятый Яг один разок.
Ради вас, милостивый гиазир... м-м... гиазир...
- ...гиазир Эгин.

    2



Первые два дня на судне Цервеля Эгин просто проспал. Качка была
оглушающей. Еда - сродни помоям. Видимо, копченые окорока и угрей Цервель
приберег для своего стола.
Рядом с кроватью Эгина стояла жаровня со свежими углями, но и это не
помогало - холод и сырость, казалось, поселились внутри его костей.
По сравнению с этим плаванием, путешествие на "Гордости Тамаев"
казалось ему теперь просто развлекательной прогулкой. И хотя жил он в
роскошной, прекрасно меблированной каюте с коврами, умывальником и
бумажными цветами в прикрученных к полу вазах, он чувствовал себя покинутым
и больным.
Была еще одна причина, по которой Эгин предпочитал сон под тремя
одеялами всем прочим занятиям. Ему не хотелось отпирать Белый Цветок.
Вернее, у него не было на это душевных сил.
Он не разговаривал с Лагхой от самого Тардера, когда он только
собирался на площадь Мясников. Давно пора было бы сообщить гнорру свежие
новости, рассказать ему о необычайной встрече с карликом-аптекарем. Более
того, не сообщить ему об этом было порядочным свинством - в итоге ведь Эгин
принял решение ехать на Фальм, не посовещавшись.
Но в том-то и была загвоздка. Эгин чувствовал: Лагха и Фальм - это два
слова, которые не хотят мирно стоять рядом. Ему вспомнились давние туманные
намеки Лагхи относительно Зверды, тоже фальмской баронессы. И исполненные
обиды слова Овель, которая говорила о фальмских баронах на повышенных
тонах, да еще в выражениях, не делающих чести воспитанной девице из рода
Тамаев...
Почему-то Эгин был уверен, что Лагха откажется от того, чтобы плыть за
Адагаром в замок Гинсавер, хотя логика, вроде бы, свидетельствовала в
пользу того, что поступать следует именно так. И он решил сказать "да"
быстрее, чем Лагха получит возможность возопить "нет!"
Лишь на третий день Эгин отважился отпереть Белый Цветок.
- По вашему лицу вижу - вы не в духе, - заметил гнорр, похожий на
игрушечного солдатика. Такие фигурки лучников и алебардистов отливали в
Варане из меди и олова на потребу капризным сынкам столичной знати, охочим
до настольных "войнушек".
- Да нет, все в порядке. Просто хандра - сказывается врожденная
угрюмость, - попробовал отшутиться Эгин.
- И качка, - добавил гнорр. - Не иначе, как мы на судне?
Эгин кивнул.
- Куда же мы направляемся?
- Мы плывем в Яг. А оттуда поедем в замок Гинсавер. Странник сказал
мне, что именно там следует искать Адагара. Он-то и сделает тело глиняного
человека.
- Неужели? Мы едем навестить барона Вэль-Виру? - гнорр изобразил некое
подобие улыбки.
- Сам Вэль-Вира нам не нужен. Просто Адагар нынче подвизается у него
при дворе.
- Это мило, - сказал Лагха и замолчал.
Эгину вдруг показалось, что в фигуре крошки-гнорра появилась какая-то
необычная неуверенность, какая-то сутулость, если не согбенность. Ничего
подобного Эгин раньше за дерзким до умопомрачения гнорром не замечал.
- Это мило, - машинально повторил Лагха.
- Что же в этом "милого"? - не выдержал Эгин.
Он уже был согласен обсудить этот невеселый вопрос с Лагхой, лишь бы
хоть как-то изничтожить то подавленное состояние неопределенности, в
которое он незаметно для себя впал, когда узнал от карлика-аптекаря, где
искать Адагара.
- "Милым" я называю все, что заставляет меня чувствовать себя пылинкой,
горстью праха, плотным облаком из уязвляющих воспоминаний. Когда вы, Эгин,
упомянули Фальм, я почувствовал себя ничем. Воздухом. Травой. Это состояние
не лишено своей приятности, как иногда приятно терпеть сильную боль.
- Странное это занятие - терпеть боль и получать удовольствие. Ну да
ладно. Почему все же упоминание о бароне Вэль-Вире заставляет вас, мой
гнорр, чувствовать себя ничем, горстью праха?
- Видите ли Эгин, я привык контролировать все и манипулировать всем, с
чем только прихожу в соприкосновение. Я умудряюсь манипулировать даже вами,
будучи при этом всецело в вашей власти. Я стал призраком, но все-таки не
утратил привычки чувствовать себя магом, могущественным магом. Так уж
получилось, что видеть себя сильным и чуть ли не безупречным стало для меня
обычным делом. Так вот: когда я слышу "Фальм", я понимаю, что есть люди и
места, которые одним своим существованием отменяют все - и мои манипуляции,
и мое магическое могущество, и мою дутую безупречность. Перечеркивают всего
меня одним взмахом меча.
- Но почему "отменяют"? Почему "перечеркивают"?
- Потому что когда вы говорите "Фальм", я начинаю понимать, кто и как
меня обхитрил. Я начинаю догадываться, кто сделал меня призраком. Пока что
это только мои догадки. Но теперь мне совершенно ясно: в повести о
развоплощенном гнорре Свода Равновесия и его друге Эгине слишком много
слова "Фальм". И осознавать свою ничтожность в некотором смысле немного
приятно - это как терпеть боль. Действительно "мило" видеть, как мир из
ручного снова становится грозным и непознаваемым. То есть самим собой.
- Вы хотите сказать, что это сделал Вэль-Вира? Что он и есть тот маг,
который...
- Это не исключено. Хотя и довольно невероятно. Вэль-Вира скорее наш
союзник.
- Первый раз слышу о существовании такого союзника!
- Это значит лишь одно: вы слишком долго не были в столице. Буквально
накануне моего развоплощения Совет Шестидесяти разделился на "партию войны"
и "партию мира". Мусолили вопрос о военной экспедиции на Фальм. Целью этой
экспедиции было уничтожение кого?
- Ну... барона Вэль-Виры велиа Гинсавер, надо думать.
- Все верно, Эгин. Вэль-Виры. Его называли людоедом и кровопийцей. Но,
главное, его называли оборотнем. Перевертышем, способным превращаться в
сергамену. Наши вельможи с подачи баронов Маш-Магарт были убеждены: таких
сергамен следует истреблять до последнего, тем более, что с государственной
точки зрения это очень даже заманчиво... Гнорр Свода Равновесия, то есть я,
был главным противником этой экспедиции. И был бы им до сих пор, если бы не
развоплотился...
- И что, по-вашему, произошло дальше?
- Дальше, насколько мне известно, убили Альсима, который тоже был
противником войны с оборотнем Вэль-Вирой.
- А дальше?
- Дальше - не знаю. Но то, что Зверда, моя жестокая девочка, имеет к
этому непосредственное отношение, теперь становится мало-помалу
очевидным... Когда такие маги, как Адагар, считают для себя правильным
околачиваться в каких-то диких горах по полгода, это значит только одно - у
них там свои интересы. А поскольку маг имеет только магические интересы,
значит, эти интересы есть от кого отстаивать. Предположим, Адагар на
стороне Вэль-Виры. Значит, он оказывает ему магическую помощь. Но кто же
тогда на стороне баронов Маш-Магарт, основных противников Вэль-Виры и
зачинщиков союза с Вараном? Теперь я, кажется, знаю правильный ответ, Эгин.
На стороне баронессы Зверды и барона Шоши велиа Маш-Магарт будут воевать
великие маги - баронесса Зверда и барон Шоша велиа Маш-Магарт...
- Вы шутите?
- К сожалению, нет, -в голосе гнорра звучала грусть.
- Значит, на барона Вэль-Виру и Адагара все-таки можно положиться?
- Может и нельзя. Да только полагаться нам больше не на кого. Вот уж
теперь мне ясно, почему Зверда не отозвалась на мой вопль о помощи. Глупо
спасать щенка, которого сам бросил в реку, верно?
- Вы считаете, в вашем развоплощении виновна Зверда?
- Я мечтаю о том, чтобы когда-нибудь оказалось, что я заблуждаюсь. И
что Зверда, моя северная лилия, непричастна к этой грязной подмене, но
пока... По здравому размышлении выходит, что она и ее муж были
заинтересованы в моем частичном устранении больше, чем все остальные
известные мне люди. Пар-арценц Сонн, который тоже порядочная сволочь,
скорее был бы заинтересован в том, чтобы убить меня. Заметьте, убить, а не
подменить. Стоило посмотреть представление в Волшебном театре Ита, чтобы
убедиться - никто в Варане не заподозрил этой умопомрачительной подмены.
Жизнь там идет своим чередом... Мятежи, смуты... Так что не удивляйтесь,
если по прибытии в замок Гинсавер вы обнаружите под его стенами наших
коллег из Свода Равновесия... Разве что землетрясение задержит эту
экспедицию на месяц-другой.
- Дорого бы я дал, чтобы узнать, что за человек сейчас исполняет
обязанности гнорра в вашем теле, - тихо сказал Эгин.
До Фальма оставалось два дня пути.

    3



Эгин вышел на пристань Яга ранним утром.
Сам городишко, да и горы над ним, казалось, плавали в розовом тумане.
Пушистые коржи тумана ползли над побережьем. Туман завихрялся, уплотнялся и
приобретал очертания аморфных крылатых чудовищ, которые тотчас же
распадались, рассеивались, забывались.
Жеребец Эгина еле стоял на ногах. Он едва шел по твердой земле, с
трудом удерживая равновесие, и жалобно ржал, запрокидывая узкую породистую
морду в розоватое небо. Эгин не стал садиться в седло - после пяти дней в
трюме жеребец заслуживал отдыха. Он просто боялся сломать животному хребет.
Ведя коня под уздцы, Эгин проследовал за матросами, которые стаскивали
на берег уже знакомые ему мешки, бочки, ящики, коробки, низки сушеных
фруктов.
- Вам повезло, гиазир Эгин, - вполголоса говорил капитан, обкатывая на
языке желто-бурую жевательную смесь, ближайшей родственницей которой, по
слухам, была дым-глина. - Тот груз, что сейчас лежит в моих трюмах, нужно
доставить из Яга в Семельвенк. Вот, знач, мои люди сдадут его из рук в руки
людям барона Аллерта. А те уже повезут его ихнему хозяину. Так что вы -
везунчик.
- Не пойму, в чем здесь везение, - несколько раздраженно заметил Эгин.
Цервель, который был до одури влюблен в свою опытность, не относился к
людям, приятным в общении.
- Как это в чем? Вы можете пристроиться к каравану. Будете его
охранять, не забесплатно, конечно. Слышал, барону Аллерту сейчас знатные
воины нужны. Сразу видно, вы в этом деле разбираетесь. Вот и заработали бы,
и время с пользой провели. Такая возможность - сама в руки идет!
- Я не зарабатываю своим мечом, - сдержанно ответил Эгин.
- Да? Ну это, знач, еще у вас впереди. Вы еще молодой. Никто не знает,
чем завтра будешь заниматься. Может, и мечом будете зарабатывать. Ну нет
так нет. Тогда просто пойдете за караваном, с ним легче добраться до
Семельвенка. Знаете, дорога там такая, что ее знать надо.
- Но мне необходимо попасть в Гинсавер. Насколько я понимаю, Гинсавер и
Семельвенк - это два разных замка.
- Да это без разницы, что два разных! Сначала приедете в Семельвенк, к
Аллерту. Породычаетесь там с его супружницей, госпожой Лоей, с его славными
чадами, а оттуда, знач, и в Гинсавер. Другой дороги все равно нет.
- Скажите, Цервель, а карты Фальма у вас случайно не найдется?
- Карты Фальма не найдется. Могу дать карту Цинора. Не хотите?
Эгин вежливо откланялся. Хотя легкую антипатию к Цервелю он так и не
смог в себе изжить, следовало признать, что среди его полубредовых
наставлений и размышлений затесался один грамотный совет.
Утром следующего дня Эгин уже выступил на Семельвенк вместе с караваном
барона Аллерта.

    4



Барон Аллерт велиа Семельвенк оказался весьма располагающим к себе
господином - обаятельным и мягким.
Эгину было даже немного жаль, что он не может остаться во владениях
Аллерта хотя бы на несколько дней - в Западном замке было что посмотреть.
Да и сам замок, выглядевший нарядно и экзотично, сразу вызвал к Эгина такой
прилив душевного тепла, что он со смехом вспоминал мрачные предостережения
аптекаря. Между тем, густой оленьей кровью Эгина тоже кормить не порывались
- на обед подавали вполне харренскую еду, разве что немного пересоленную.
Пожалуй, самой ярким свойством натуры барона Аллерта была уступчивость,
граничившая временами со слабохарактерностью.
Его супруга Лоя, женщина недалекая, но внушительных форм, была матерью
троих ребятишек - двух мальчиков и одной девочки. Лоя помыкала мужем как
хотела. Именно Лоя была реальной хозяйкой Семельвенка, как показалось
Эгину. Сам же Аллерт, по его собственным уверениям, коротал дни в своей
библиотеке и в лесу. "Люблю, знаете ли, гулять. Грибы... ягоды..." -
мечтательно говорил барон, глядя через стрельчатое окно на заснеженный лес.
Чужаки в Семельвенке были редкостью, поэтому Эгину, Эгину окс Суру, как
он счел возможным представиться, уделили гораздо больше внимания, чем он
рассчитывал.
От него буквально не отходила челядь, прислуживавшая на старомодный
манер, со множеством поклонов и вежливых оборотов, которые Эгину раньше
доводилось встречать только в книгах.
"Не соблаговолит ли сановный пан разверзть свои очи пред скромной
трапезой?" - говорила служанка, внося в утром спальню Эгина кувшин с
подогретым козьим молоком.
Его закармливали яствами и отпаивали лучшими винами.
Его принимали как аристократа. Эгину было немного не по себе - ведь в
действительности на приставку "окс" он не имел права.
Поначалу чета баронов Семельвенк казалась тихой, жизнерадостной и
далекой от проблем войны и мира. Создавалось впечатление, что кругозор
супругов замыкается земледельческими перспективами. А их интересы не идут
дальше хорошей партии для старшей дочери.
Когда же Эгин заикнулся о Гинсавере и Вэль-Вире, бароны сразу
помрачнели и словно бы озлобились. Будто Эгин затронул запретную тему и тем
выразил свое дурное к ним отношение. Всю жизнерадостность и миролюбие как
корова языком слизала.
- Были мы с Вэль-Вирой дружны. Но только прошли те времена, - вздохнул
Аллерт.
- Теперь воюем его, вражину, - подтвердила Лоя.
- Позвольте узнать из-за чего?
- Спорим из-за земель, - уклончиво ответил Аллерт.
- Из-за горы Вермаут, - выпалила Лоя.
От Эгина не укрылось, что Аллерт тайком метнул в сторону жены взгляд,
исполненный неодобрения.
- А что там на этой горе?
- Там... Да, собственно, ничего, - расцвел в вежливой улыбке Аллерт. -
Был бы, знаете ли, предлог. Вермаут - это предлог. На самом деле, мы воюем