Зотов Борис. По следам золотого идола

   Все они, эти развалюхи, были на высоких, очень своеобразно обработанных деревянных столбах: заточенные как карандаши, остриями кверху, своими жалами они будто подпирали обрубленные под прямым углом верхние концы - на манер легендарных "курьих ножек". Нас это поразило в первый момент больше всего.
   - Вот так финт! Зачем это? - изумленно воскликнул Сашка. - Ведь если высокие подпорки от потопа, то зачем вырубать эти штуки?
   - Кто его знает... Может, чтобы мыши не могли забраться? - предположил я.
   Дверь более или менее сохранившейся избушки была открыта; едва мы сделали несколько шагов по направлению к ней, как на пороге показались ребята. По их лицам сразу было видно, что пока никаких следов идола обнаружить не удалось.
   - Вытянули пустышку, - разочарованно прошептал Яковенко, - эх, не везет...
   Я не терял надежды. А вдруг?
   Увидев нас, Липский махнул рукой:
   - Чисто! Тут кто-то поработал до нас. Шаром покати. Свеженький окурок "Примы" только и остался. Осложняется дело-то!
   - Этого следовало ожидать, - сказал подошедший аспирант, - что вы хотите! Теперь никаких сомнений: подслушанный разговор, угон лодки и посещение кем-то избушки Пирогова - звенья одной цепи. Но вот что мне удалось найти в часовне...
   Он торжественно повернул к нам лицевой стороной большую черную доску, которую принес с собой.
   - Смотрите, какая прелесть! Чудо! Это Одигитрия, и не позже семнадцатого века. Видите, руки подняты вверх - точь-в-точь как у языческой богини на Аленкином полотенце. Жаль, что время уже безвозвратно сгубило ее; видите, какие огромные осыпи, никакая реставрация не спасет. А жаль, - еще раз повторил он, - была бы поцелей, так окупила бы нашу поездку.
   - А что, - наивно спросил я, - Библии нигде нет? Пирогов же намекал на связь идола с Писанием. Видимо, в первую голову надо искать книгу.
   - Вася, извини, ты что, нас уж совсем недоумками считаешь? огрызнулся Липский. - Если бы была, то была. Ну, зачем было ее прятать? Ведь Пирогов ждал кого-то, надеялся, что этот кто-то даже в его отсутствие сумеет воспользоваться неким богатством, ведь так?
   Все же я зашел внутрь избы Пирогова. Здесь было полутемно и сильно пахло гарью и гниющей мочалой. Серый налет пыли покрывал элементарную обстановку, состоящую из двух предметов - грубо сколоченного стола и лавки, на которой можно было и спать. Треть единственной комнатенки занимала печь, топившаяся по-черному. В углах гнездилась паутина. Я ужаснулся. В этой тесной конуре много лет жил человек, что-то делал, о чем-то мечтал, может, надеялся на что-то хорошее. Наверняка надеялся, ждал, без надежды человеку не прожить...
   Он хранил тайну, этот человек, большую тайну. Я постарался поставить себя на место этого человека. Куда можно спрятать ключ к тайне? Выдолбить тайник в одном из бревен? Сразу бросится в глаза. Нет, не то. Печь? Тоже навряд: ненадежно, печь есть печь, температура. Значит, остается земля. Традиционное, но верное решение. Я бы закопал сокровище в землю!
   Своими соображениями я поделился с шефом.
   - Все правильно, - согласился тот, - но где конкретно копать? Он ведь мог зарыть где угодно. Лес кругом.
   - Да, но нужен ориентир, причем достаточно долговечный, - не сдавался я, - поискать бы?
   - Мало ли их? В приключенческих книгах обожают вершины скал, вековые дубы с дуплом или подводные пещеры. Кто знает, что Пирогов мог придумать? Всю тайгу не перекопаешь. - Он бросил взгляд на солнце. - Надо уходить, а не то подведем Сергеева, старик и так слишком много для нас сделал.
   В этот момент мы услышали сдвоенный выстрел - бах-бах!
   ЗАПИСЬ 2
   В запале гонки за золотым идолом все как-то забыли о еде и сейчас были приятно удивлены домовито устроенным костериком, около которого хлопотал дядя Сергеев. Ароматный дух шел от кипящего котелка.
   Андрей глубоко втянул ноздрями воздух.
   - О, это может быть только рябчик! Пища королей и миллионеров. Ничего на свете нет вкуснее бульона из рябчика!
   - А, пару всего стрелил, - скромно сказал старик, - попробовать жижи, однако, всем хватит.
   - Рябчики! Как интересно! - чуть не запрыгала на месте Инга - Я никогда не пробовала!
   И тут, как гром, ударил близкий выстрел. Не безобидный сравнительно хлопок дробового ружья, а резкий, мощный звук боевого оружия.
   С Мити Липского свалились очки. Вершинина тихонько ойкнула, Андрей побелел. Я успел еще заметить, что Сергеев мгновенно переломил свою тулку и сноровисто загнал в оба ствола тупоносые жаканы.
   Второй выстрел заставил всех пригнуться, хотя стало ясно, что стреляют все же в некотором удалении и, во всяком случае, не в нас.
   - Всем быть на месте!
   Держа оружие на изготовку, старый егерь, сопровождаемый Андреем, осторожно двинулся в ту сторону, откуда стреляли. Вскоре они углубились в ольшаник. Прошло несколько напряженных минут. Все было тихо, мы начали успокаиваться и даже шепотом строить предположения, оценивая ситуацию.
   Наконец из кустов выглянул Андрей.
   - Александр, Василий! - крикнул он. - Возьмите топор и веревку и сюда! Только в темпе, в темпе.
   Мы схватили требуемое и, не раздумывая, бросились вслед за Андреем. В зарослях ольхи теснились необычно крутые и высокие, почти достигавшие пояса, кочки. Послышалось журчание ручейка, мешавшееся с неясным шумом голосов, и - отчетливо - громкий стон. Я увидел треух Сергеева, его спину, склонившуюся над кем-то. Сергеев в эту минуту откинулся, и я увидел искаженное болью лицо Вальки Кислого.
   - Вырубай жерди, будем делать носилки, - громко скомандовал аспирант, добавил вполголоса: - Нога у него, закрытый перелом, возможно, тяжелый.
   Из двух крепких и длинных жердей, зигзагообразно связанных веревкой, были сооружены носилки. Сергеев успел к этому времени зафиксировать сломанную ногу с помощью самодельных шин, и Вальку перенесли в "Казанку". Что и говорить, он, мерзавец, угнал нашу фелюгу, нагличал в Слободе, но надо отдать ему должное: замешан он на крепком тесте. Держался по-мужски, когда мы тащили его через метровые кочки.
   - Далеко ль лодку-то угнал? - сурово спросил Сергеев.
   - Там... За варакой, в протоку затащил и ветками забросал.
   Теперь в "Казанке" оставалось совсем мало места, и старик кивнул Яковенко.
   - Поедем, Олександр, лодку вызволять. А вы, ребята, подавайтесь к старой стоянке у вараки. Только осторожней идите, тайга шутить не любит: если бы не мы, Вальке, ёк-кувырок, считай, крышка.
   Кислый, морщась от боли, вдруг вытащил из-за пазухи книгу в засаленном и истертом кожаном переплете.
   - На, отдай вон очкарику. Бумага там вложена, да я по-старому ни бельма. Может, та, которую ищете.
   Я чуть не закричал: "Ура!", "Надежда - наш компас земной!"
   С трудом мы развернули лодку носом по течению и на руках протолкнули на глубокое место. "Казанка" ушла, а мы набросились на книгу, как изголодавшиеся на хлеб. Это был том обычного формата, на кожаном переплете сохранились местами следы узорчатого тиснения. По углам выглядывала деревянная жесткая основа; боковые застежки не сохранились, перепрев, видимо, еще много лет назад.
   Между обложкой и титулом лежал вдвое сложенный лист плотной на ощупь бумаги, заполненный старинным рукописным текстом. Заглавные буквы имели красивые, по-лебяжьи выгнутые шеи, добротная тушь только немного выгорела, все было написано не по-китайски, а по-русски, но я, например, не мог прочесть и слова. Начертание большинства букв было абсолютно незнакомым, промежутки между словами почти отсутствовали.
   - Текст титлован; вероятно, это полуустав семнадцатого века, - с апломбом изрек Митяй, впившись своими толстыми очками-окулярами в листок.
   Однако и он не сумел прочитать членораздельно ни одной фразы.
   Аспирант, с минуту помедлив, заявил, что текст, скорее, относится к первой половине восемнадцатого века.
   - А мы сейчас точно узнаем, - улыбаясь, сказал он, - где-нибудь здесь, возможно, есть и дата. Ты, Вася, как борзописец, запиши-ка, на всякий случай, весь текст. Не исключено, что в нем шифр Пирогова. Значит, так... "В нынешняя лета прошедшего году по указу благочестивейшего Великого государя, царя и Великого князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, и по грамотам его царского пресвятого Величества из казенного приказу о земном владении, такожде и из патриаршаго приказу о церковном владении..."
   Андрей остановился, чтобы перевести дух, и Липский тут же счел нужным встрять:
   - Все ясно! Это так называемая жалованная грамота основателю скита!
   - Похоже на то, "...в уезде града Великоустюжскаго, на речке Вилюге, от жительства людскаго в удалении, в лесном и пустом месте иеромонаху Порфирию, который прежде сего на оном месте ради пользы души своея многая лета в уединении живяще, Указ его государев и благословение Архиерейские, по челобитью его, дадеся".
   - Точно! А я что говорил! - торжествовал Митяй.
   - По-моему, - сказала Инга, - это подлинный документ и никакой не шифр. А слог, а стиль! Такожде! Дадеся! Нет, мальчики, к идолу все это не имеет никакого отношения. Опять завал!
   - Возможно. - Андрей замолк, дочитывая грамоту уже про себя. Пожалуй, Инга права. Никаких поздних пометок... Все первозданное. Может быть, тайнопись? К сожалению, если дело обстоит именно таким образом, без помощи специалистов нам не обойтись. Попытка применить какие-либо химикаты наобум или хотя бы подогрев может привести к гибели текста.
   - Что же, везти в криминалистическую лабораторию, терять время, ждать? - Мне никто не ответил, да я и сам знал, что вопрос этот чисто риторически прозвучал. - Андрей, все-таки что там еще? Ведь много понаписано.
   - Всяческие наставления пустыннику и братии, типа устава. Что можно, чего нельзя. Есть любопытное, - аспирант залился смехом, - вот, послушайте... "Лобызати пустынное безмолвное житье во всяком терпении и в послушании быти безо всякого роптания... пищ и одежд и имения отнюдь не держать и своим ничегосо и малые вещи не называть, вина, пива и всякого пьянственного пития не пити и в пустыне той не держать".
   - Почти что коммуна! - восхитился Липский. - Ну, а как моя атрибуция?
   - Почти правильно, молодец. И все-таки не семнадцатый век, а восемнадцатый. "Сию грамоту десницею моею подписах и укрепих мироздания..." Так... Наши предки пользовались буквами вместо цифр... Зигзаг над буквой означает тысячи, - забормотал Андрей, - так, зело... о, п, р, с, т... Все ясно!"... мироздания 7213 лета, от рождества Бога слова месяца генваря в 10 день".
   - Ну, считайте, что я попал, если не в десятку, то в девятку, - сказал Митя гордо, - семь тысяч - это, если память мне не изменяет, 1492 год. Плюс 213-и получаем 1705 год, самое начало восемнадцатого века!
   - Все это прекрасно, - озабоченно сказала Вершинина, - однако нам почти ничего не дает, а ведь нам нужно срочно двигаться к лагерю. Там человек со сломанной ногой; конечно, он негодяй и ворюга, но его же надо везти в Слободу, в медпункт!
   Инга была права, и нам стало неловко, что мы увлеклись детективным моментом и забыли о реальной обстановке. Хотя, конечно, мы находились рядом со скитом, а документ, который изучали, мог открыть тайну, ради которой добирались сюда за две тысячи километров.
   - Честно говоря, этот бич, - невнятно буркнул Дмитрий, - как ни верти, поставил нас всех на грань катастрофы. Гуманизм гуманизмом, но попадись он нам не со сломанной ногой...
   - Не горячись, Дима, - Андрей сложил грамоту и захлопнул Библию, - в любом случае право наказывать имеет суд, и только суд. Давайте-ка двигаться.
   Я тоже решил высказаться.
   - Пошли так пошли. А ну как в Библии при внимательном осмотре действительно найдется ключ к тайне идола?
   - Паче чаяния в скит ведь нам дорога не заказана. Лично мне этот типус не нравится, но решение может быть только одно: как можно скорее передать пострадавшего медикам.
   ЗАПИСЬ 3
   После обеда я примостился у валуна, чтобы сделать очередную запись.
   Кислый, лежавший тут же на боку, вытянув обезображенную кустарными шинами ногу, вдруг громко и, как мне показалось, притворно застонал.
   - О-ой, жгет, проклятая! Помогите! Вот зуб даю, нет мочи терпеть! Дайте хоть стограммулькой забалдиться, налейте, не будьте жлобами. Ведь есть же!
   У нас в НЗ, я знал, была плоская жестяная банка с чистейшим медицинским спиртом. Андрей молча достал ее и наполнил на треть кружку.
   - Воды добавить?
   - Чего сырость в желудке разводить! Глоток дашь запить - и квиты.
   Выпив, Кислый заметно развеселился. Открыто разглядывая Ингу, он даже начал напевать:
   Там, далеко, на Севере дале-о-оком,
   Не помню я, в каких-то лагерях,
   Я был влюблен, влюбле-он я был жестоко...
   - Брось, - хмуро оборвал его Андрей, - скажи лучше, где у тебя оружие?
   - Нет у меня никакого оружия. Ты видел? Нет! И не было.
   - Не дури. Из чего стрелял там, в ольшанике?
   - А-а, в ольшанике? Из сучка стрелял, пиф-паф! Эх, душа горит по гитаре!
   Я в далеком северном краю
   На таежной узенькой речонке
   Повстречал тогда судьбу свою,
   Повстречал красавицу девчонку.
   Во, - поднял он вверх большой палец, - слова мои, музыка народная.
   - Тебе бы, Волентин, моссовиком-зотейником служить, - басовито сказал подошедший Сергеев, - талант губишь.
   - Ну! А я и был! Завклубом даже был! - живо откликнулся Кислый. - Раз пришел к начальнику, говорю, нужны деньги на оркестр, другой раз, а он: "Знаешь, где у меня твой клуб сидит? Одни убытки!" Тогда я сказал, мол, устройте в клубе инкубатор - будет доход, и сделал ручкой.
   - Кончай треп, сейчас понесем тебя в лодку, там ребята лапника натаскали, и едем, пока светло.
   - Весьма благородно! Ты, начальник, не смотри на меня так, я тебе точно сказал: пушку я давно сплавил. Хочешь - обыщи! Что я, больной? Пушка - буль-буль.
   Потянулись на берег грузиться. Теперь в нашем распоряжении были три лодки, целая флотилия.
   Указывая на легонький, радующий глаз изящными обводами двухместный катер, старик Сергеев, не удержавшись, погрозил Кислому:
   - Пашка летошний год сколь провозился, из стеклоткани выклеивал, а ты, бандит, украл. Руки бы тебе обломать, чтоб не зудели.
   - А вот и нет, папаша! Это не кража, законы надо уважать! Вы докажите, что я хотел лодку присвоить. Кислый на кодексе зубы съел. Брал покататься, - засмеялся он, - и точка. Хотел вернуть в целости и сохранности. Во - зуб даю!
   Сергеев вопросительно посмотрел на Андрея. Тот пожал плечами.
   - Так можно украсть пальто, а попавшись, сказать, что хотел поносить и вернуть.
   - Пальто нельзя, граждане. За это, - Кислый перекрестил пальцы, - небо в мелкую клетку, а машину или лодку - пожалуйста! Законы надо знать!
   ...Поскольку уровень воды в Вилюге упал, было принято решение максимально облегчить сергеевскую фелюгу. В ней разместились Яковенко с Ингой. Быстроходный катер с осадкой, позволявшей не бояться мелководья, доверили нам с Митяем. В голове колонны пошла "Казанка".
   Дело шло к вечеру. Ветер угомонился, и управлять чутким катером на малой скорости было легко и приятно.
   Я думал о том, что не так-то просто делаются открытия. Сколько тяжких трудов, головоломных загадок, лишений, риска - и ничего, если не считать старинной книги да жалованной старцу Порфирию грамоты, из которой пока никакой информации извлечь не удалось. Чего греха таить, в глубине души я надеялся на чудо. На "а вдруг". В общем, пришел, увидел, победил! Не-ет, теперь я начал постигать, что Север умеет хранить свои тайны. Радужный туман рассеялся, но что-то более важное и прочное вошло в меня и заняло свое место. Наверное, это и есть возмужание. Или нет?
   ЗАПИСЬ 4
   Наша флотилия добралась до места уже ночью. Последние километры пришлось делать по капризной Вилюге на ощупь, несмотря на то, что нам добросовестно помогала луна. Пострадавшего перенесли в медпункт, откуда утренний рейсовый должен был его забрать в стационар. Не знаю почему, но расставался я с Кислым почти дружелюбно. Дважды за эти дни, нет, трижды пересекались наши дорожки, и всякий раз эти встречи отливались мне горючими слезами, но вот поди ж ты! Наверное, нельзя не сочувствовать человеку, кто бы он ни был, если ему не повезло и он оказался в беспомощном положении. К тому же Валентин, вероятно, и в самом деле не был лишен самых разнообразных талантов, многое повидал и знал. Жаль, что тратил он себя на всякую чепуху, разменивался на мелочевку. Может, еще и спохватится...
   С утра пораньше мы все дружно засели за изучение нашей добычи, единственной нити, которая могла привести к золотому идолу. Искать на этот раз долго не пришлось. Прямо на обороте последней страницы книги, на ее чистой стороне, самодельной, частью осыпавшейся сажевой тушью были крупно написаны пять десятизначных чисел: 4341244211; 2221332433; 1113344243; 3425344311; 3143114155.
   - Ну, это какой-то примитив, - победоносно сверкая очками, обвел нас взглядом Дима, - это мы сейчас. Семечки! Надо изучить прежде всего систему кодировки.
   - ЭВМ заработала, - уважительно покосился на шифр Яковенко, - э, да тут и так все видно - цифры от одной до пяти; цифра - буква! Или так: число - слово, а?
   - Ересь. Тут слишком много материала, чтобы обойтись пятью буквами. Скорее здесь какие-нибудь группы, скажем, номер страницы книги, номер строки, номер буквы в строке.
   - А это мы сейчас проверим!
   Битый час мы потратили на выписывание букв и даже слов из Библии, так и сяк комбинируя цифры и группы из них, пока не убедились окончательно и бесповоротно, что ни по горизонтали, ни по вертикали никакого связного текста получить не удается, и все это - сплошная абракадабра.
   Митяй признался, что дал маху.
   - Черт его знает, что за шифр! Придется применить самый современный метод - частотный. Есть железная закономерность в частоте использования букв. Буква "е", если не ошибаюсь, самая ходовая. Или "а"?
   Андрей с сомнением покачал головой.
   - Нужна статистика, а здесь специфический какой-то, возможно, сокращенный текст. Нам, доморощенным детективам, квалификация может не позволить. Конечно, криминалисты, скажем, мои волгоградские друзья, в два счета справились бы с расшифровкой. Но посылать письмо в Москву или Волгоград - значит потерять время... Попробуем рассуждать не как математики-формалисты, а как психологи. Ну, какой шифр мог придумать малограмотный Пирогов, всю жизнь прятавшийся в медвежьем углу, к тому же бывший каторжник, а?
   Мы молчали.
   Тогда Андрей встал.
   - Вот что. Объявляю день отдыха. Думать над шифром, естественно, не возбраняется. Вечером пойду к Сергееву. Может статься, его участие в наших делах вызвало какие-то ассоциации, и он вспомнит что-нибудь новенькое о Пирогове, о том времени, об экспедиции Петрова, в общем, как-то пополнит то немногое, что мы знаем. А сейчас лично я отправляюсь соснуть.
   - Ничего, мы тут еще помаракуем, - упорно бубнил Митяй, впиваясь взором в таинственный шифр, - тут есть еще варианты...
   Я в этот день дежурил, поэтому мне пришлось брести в магазин. Там я повстречал Аленку и перекинулся с ней парой слов. Хороша все-таки эта девушка на диво! Тут же, в торговом зале, ничего не покупая, толклись какие-то бабки. Магазин здесь, как я заметил, кроме всего прочего, играет роль своеобразного пресс-центра, и почти каждый житель считает своим долгом несколько раз в день наведаться сюда.
   Закупив необходимое, я мельком окинул взглядом промтоварный отдел. Там висело небольшое продолговатое зеркало, и я не сразу сообразил, что диковатая физиономия, отразившаяся в нем, - моя собственная. И все-таки она мне понравилась. Вглядевшись, я определил, что исчезнувшая припухлость щек в сочетании с более решительным и жестким взглядом сделали лицо более значительным. Лицо "не мальчика, но мужа"!
   За обедом только и разговоров было что о пироговской шифровке. Его неразгаданная, казавшаяся такой доступной тайна всех нас буквально с ума сводила. Как последнее слово в кроссворде: какая-нибудь "птица семейства фазановых" из семи букв или "основа ладового строения музыки" - вроде бы все сделано, проявлена эрудиция, потрачено время, но вот это последнее слово портит все. Кроссворд не разгадан, задача не решена.
   Вечером Андрей ушел интервьюировать дядю Сергеева. Мы все сидели у костра, разложенного, скорее всего, над главной площадью древнего новгородского поселения, коротая время в беседе.
   Итак, что же мы имели в активе нашего похода по следам золотого идола?
   Во-первых, рассказ дяди Сергеева. Из него мы узнали о существовании скита и что где-то, неподалеку от него, в болотах, - таинственное, погибельное место, этакий таежный "бермудский треугольник", откуда не возвращаются. Во-вторых (что мне особенно не было приятно), в скит раньше нас проник башибузук и бич Валька Кислый, который похозяйничал там, как говорится, всласть. Вдруг он нашел еще что-то, кроме Библии, которой решил просто задобрить нас, откупиться? Ведь сумел же он уже со сломанной ногой припрятать боевое оружие, вероятнее всего - обрез... В-третьих, вновь открытое нами новгородское поселение.
   И, наконец, этот неразгаданный шифр, который нас всех чуть ли не до умопомрачения довел! Долго мы судили-рядили, но так ни до чего не договорились.
   В темноте зашелестели шаги, послышалось учащенное от быстрого подъема на холм дыхание, и в красноватом свете костра показался аспирант.
   - В общем, так. Беседа с Сергеевым, как всегда, прошла в атмосфере полного взаимопонимания, но, увы, единственное, что ему припомнилось, это то обстоятельство, что Пирогов отбывал наказание в горнозерентуевской тюрьме. Вряд ли нам это поможет.
   - Горнозерентуевская тюрьма? - переспросил Дмитрий. - Хм, Горный Зерентуй, Нерчинск - это остроги, хорошо известные в истории как места ссылки политкаторжан. Еще декабристов гноили там в рудниках. Постойте, постойте... Дайте сосредоточиться...
   Его глаза вдруг вспыхнули, как мне показалось, прямо-таки фосфоресцирующим огнем, взгляд остановился. Мы невольно замерли, боясь помешать этому могучему всплеску Митькиного интеллекта.
   - Кажется... нашел, - замогильным голосом пропел он, шаря по воздуху рукой.
   Кто-то сунул ему бумажку с шифром.
   - Конечно! Это так просто! - подпрыгнул он, разряжаясь. - Детская загадка!
   - Расскажи! Объясни, не тяни! - загалдели мы.
   - Все элементарно! Это простейший код, который применялся заключенными для перестукивания. Как мы раньше не сообразили, удивительно! Двадцать пять самых ходовых букв алфавита располагались квадратом: пять на пять. Оставалось стукнуть в стену нужное количество раз. Номер строки и номер колонки, например: раз-раз - буква "а". Так что сейчас мы все узнаем.
   Липский утомленно прикрыл глаза, давая понять, что перенапрягся. Мол, он свое дело сделал, а черновую работу могут закончить и без него.
   Андрей взял карандаш и бумагу.
   - Хм, двадцать пять букв... Ну, первые буквы сомнений не вызывают: а, б, в, г, д, е... Интересно, старым алфавитом пользовался Пирогов или новым? Скорее всего, старым. Давайте прикинем.
   - Ну, наверное, без архаических или близких по звучанию букв. Неужели "ять" выстукивали через стенку или какую-нибудь "фиту"? Сомневаюсь. Скорее всего, бралась основа алфавита без излишеств, - сказал ликующий Липский.
   В конце концов, мы составили таблицу и, пользуясь ею, в два счета расшифровали запись. Текст получился связным, он гласил: "Три сажени на восток от алтаря". Инга погладила Липского по голове, Андрей смотрел на него с восторгом.
   - Действительно, просто, - пробормотал он, - ведь можно было сообразить, что Пирогов ожидал прихода кого-нибудь из своих товарищей по заключению и мог употребить для кодировки текста только хорошо известный им обоим прием. Нет, Митя, ты - гений!
   Троекратное громовое "ура" прокатилось над спящей рекой. В Слободе откликнулись собаки.
   Когда ликование поутихло, перед фирмой, так сказать, во весь рост встала новая проблема.
   Всем было ясно, что Пирогов имел в виду церквушку скита, стало быть, идол или нечто другое, но достаточно ценное, что стоило прятать так тщательно, было зарыто в землю в трех саженях от нее. А это означало, что нам нужно было планировать новый поход. Когда я ходил за водой, мне показалось, что уровень Вилюги здорово понизился за последний день, и я сказал об этом.
   - Нам водой не пройти. Или того хуже - заберемся в тайгу и там застрянем.
   - Ну, "Казанка", положим, шла по течению, почти нигде не касаясь килем дна, - не то возражая, не то раздумывая, сказал шеф.
   - Налегке, по течению и вчера. А завтра пойдем против течения по малой воде и влипнем на первом же перекате. Нет, в этой ситуации пешком надежнее. Дорогу разведали от и до - доберемся!
   Мне почему-то казалось, что мы больше будем тащить лодку, чем она нас, а однажды пройденный маршрут всегда становится как бы короче. Даже болота родные!
   Андрей, помня злополучный свой пируэт при переправе через приток, не очень ратовал за пеший поход.
   Меня поддержал и Сашка.
   - Уж больно не хочется бурлачить, как тогда. Возьмем поменьше вещей, продуктов на пару дней...
   - А время? До вараки нужно потратить целый день, а ведь там еще идти и идти. Значит, ночевать, потом туда, сюда. Лопаты надо взять хорошие, минимум две. Без ружья не пойдешь! Нет! Теперь харч. Закон тайги: идешь на три дня - бери на неделю. Идешь на неделю - бери на месяц! Так что быстро пройти в общей сложности около восьмидесяти километров - блеф...
   - Палатки можно не брать, мешки спальные оставим. Сделаем шалаш или у костра перекантуемся - зима, что ли?
   В общем, голоса разделились. Ничего удивительного - ведь любой вопрос можно решать на разные лады, и всегда найдутся и резоны, и возражения.