тоже писатель. Виктор Петрович Андреев, командир учебного отряда на
Балтике...
- Даниил Андреев.
- Такого не знаю, - ответил Воронцов.
- Это второй сын Леонида Андреева. Отсидел десять лет по пятьдесят
восьмой статье, вскоре после освобождения умер. В тюрьме создал
философское учение, которое изложил в книге, названной "Роза мира".
Естественно, издана она не была. Однако специально для тебя я это сделал.
Вот она...
- Любопытно. Что-то на самом деле интересное?
- Мощно сказать, что этим трудом он поставил себя в ряд крупнейших
мыслителей человечества. Впрочем, когда прочтешь, сможешь составить
собственное мнение. Сейчас же для нас интересна космологическая
составляющая его теории. Кое в чем она удивительно точно совпадает с
реальностью. Поразительна сила провидения, тем более, что никаких фактов
он не имел и иметь не мог, сидя в тюрьме.
- Когда это было? В тридцать седьмом? - Все представления Воронцова
об эпохе "большого террора" связаны были только с этой датой.
- На десять лет позже. С сорок седьмого. Умер в начале пятьдесят
девятого.
- Так вроде после смерти Сталина всех сразу начали выпускать и
реабилитировать...
- Значит, не всех... Не отвлекайся. Так вот, по Андрееву, Вселенная
представляет собой многослойную систему. Слой, где живем в данный момент
мы с тобой, - это средний слой системы. Выше него целый ряд Миров
Просветления, ниже - Миры Возмездия. Те, что нас интересуют, Андреев
называет Дуггур и Аггр. Один из высочайших Миров Просветления - Раорис.
Его можно отождествить со Вселенной, в которой действуем мы - форзейли.
Если угодно, нас можно считать силами Света. У Андреева силам света
противостоят силы Тьмы. Все люди в той или иной мере, даже независимо от
своего желания, участвуют в борьбе Света и Тьмы... Важный, прошу заметить,
момент... И еще: каждому человеку, сознательно вступающему в борьбу против
сил Тьмы, способствует посланник Миров Просветления. Имя его Даймон...
Всякие аналогии, сам понимаешь, поверхностны, однако совпадения поражают.
Даже меня, привычного ко многому... Если бы ты сам прочитал весь труд, и
знал то, что знаю я, ты бы со мной согласился.
Воронцов слушал его и покусывал по дурной привычке мундштук трубки,
сплевывая в открытое окно крошки эбонита.
Черт его знает, этого Антона. Снова плетет очередную заумь. Ну, даже
если и написал от тюремной тоски человек книжку, что из того? Мало ли, кто
что писал? Любую легенду можно приспособить к чему заблагорассудится. Тем
более такую универсальную. Силы света - силы тьмы, их вечная борьба, да в
любой религии можно найти что-то подобное. Гадание самой обычной цыганки
тоже применимо к каждому, было бы немного воображения и желание найти в
них рацио...
- Хорошо, полистаю твоего Андреева на досуге. Только давай все же
поконкретнее, на уровне фактов, а не легенд. Можешь?
- Могу, естественно. - Антон словно был несколько разочарован тем,
что на Воронцова сказанное им не произвело ожидаемого впечатления. Словно
не убедился еще межзвездный дипломат, с какого типа землянином имеет дело.
- Просто в свете моей информации тебе кое-что в дальнейшем станет легче
оценить. Поскольку законы исторического материализма в нашей ситуации еще
менее применимы. А я, как и положено Даймону, буду продолжать наставлять
тебя и способствовать исполнению возложенной на тебя миссии. -
Предупреждая готовое вырваться у Воронцова возражение, Антон поднял руку.
- Не спорь, слушай. Разве ты не понял еще, что ни от твоей, ни от моей
воли объективный ход событий практически не зависит? Ты же ведь за много
лет до знакомства со мной мечтал встретить свою Наташу. И верил, что это
случится. И с мужем она разошлась не по моей прихоти, и друзей себе ты
выбирал сам...
- При чем тут еще и мои друзья?
- Все в свое время узнаешь и поймешь. Один из земных философов еще в
прошлом веке сказал: "Не воображайте, что неучастие в политике убережет
вас от ее последствий". Я хочу сейчас просто несколько выпрямить твой путь
и насколько это возможно - помочь тебе.
...Когда Антон перешел в своем рассказе к моменту, когда так и не
названные по имени представители сил Тьмы нарушили конвенцию и перешли к
активным в их понимании действиям, чтобы вытеснить форзейлей с Земли и,
естественно, включить ее в сферу своего влияния, Дмитрию стало смешно.
Слишком все это не соответствовало его представлениям о Высших Разумах, о
целях и нормах взаимоотношений инопланетных цивилизаций, далеко обогнавших
человечество в своем развитии. Если бы не реальность всего уже
происшедшего, проще и удобнее было бы прекратить затянувшуюся
мистификацию.
- Ничто не ново под луной, - сказал он, когда Антон сделал короткую
паузу. - если хочешь, все это здорово напоминает ситуацию вокруг Турции в
августе четырнадцатого года. Когда и Антанта, и Германия из кожи лезли,
чтобы перетянуть ее на свою сторону... Плохо кончилось для большинства
участников. А у вас во что это выльется? Опять "звездные войны"?
- Уникальная способность у вас, людей, немедленно сводить все к
знакомым примерам. Абсолютно ведь ничего общего между нашими делами и
началом первой мировой... Хотя... Примитивно, конечно, до крайности, но
какая-то аналогия есть.
- Мало ли что примитивно, - ответил Дмитрий несколько даже с вызовом.
- Главное, такой подход себя оправдывает. Воображение просто надо иметь.
Пацану палка автомат заменяет, зрителю в театре намек на декорацию - весь
реальный мир, и так далее... Зато экономия средств и мозгов.
- Ну, пусть так, при случае мы это тоже обсудим, а сейчас я бы все же
хотел с нашим вопросом покончить. Поверь, свои проблемы мы предпочитаем
решать сами, но в игру оказались, против всех правил, активно вовлечены
земляне, твои соотечественники. У нас существует твердая, многократно
подтвержденная и гарантированная договоренность - разумное население
планет, не входящих в галактические сообщества, не может и не должно быть
объектом или субъектом прямых контактов. И вдруг они нарушили конвенцию...
- Как Паниковский, - пошутил Воронцов, но вскоре у него настроение
шутить, ерничать, подначивать и провоцировать собеседника прошло. И
надолго. Потому что дальше Антон начал говорить вещи слишком серьезные и
теперь даже для Воронцова убедительные.
Несколько десятилетий назад те, чужие пришельцы, до сих пор лишь
пассивно наблюдавшие за Землей, перешли к активным действиям. Причем
настолько осторожно, что форзейли долго ничего не замечали. Но по ряду
косвенных признаков, малозаметным, но постепенно нарастающим отклонениям
происходящих на Земле событий от предсказанных теорией и статистически
наиболее вероятных стало очевидно, в чем причина, и главное - цель этих
флюктуаций. Антон без ложной скромности поставил такое открытие себе в
заслугу.
Метод вмешательства был прост, эффективен, хотя и требовал для своей
реализации достаточно продолжительного времени. Не более десятка
специально подготовленных для работы в земных условиях агентов путем
тщательно просчитанных микровоздействий на узловые точки ноосферы, причем
разнесенные по времени и пространству, должны были в итоге настолько
сместить мировые линии исторического процесса, что к некоему моменту Земля
автоматически оказалась бы естественным союзником тех, враждебных Антону
пришельцев.
- Да, а почему ты никак их не называешь? - спросил Воронцов. -
Странно звучит: "те", "они", "противник", "неприятель"... Имя-то у них
должно быть?
Антон странным образом замялся.
- Понимаешь, я не могу назвать их по имени... Это, как бы тебе
сказать, не принято.
- Что, суеверие такое? "Про серого речь, а серый навстречь"? Или
наоборот - "Не поминайте имени божьего всуе"?
- Мне сложно тебе ответить. Ни то, ни другое, и все же... Если
хочешь, давай назовем их агграми. Тебе удобно будет?
- Да ради бога. Хоть агграми, хоть дуггурами...
- Нет, дуггурами нельзя, это совсем другое...
"Ну и ну, - подумал Воронцов. - Суперцивилизованные пришельцы, и
такой ерунде придают значение..."
- Ну пусть аггры, о чем тут спорить. Продолжай, я слушаю со всем
вниманием.
И Антон продолжил.
Сам по себе коварный и вызывающе неэтичный образ действий аггров
усугубился еще и тем, что они сначала косвенно, а потом и впрямую начали
привлекать к своим операциям людей. Иначе случиться и не могло, поскольку
никакие, даже самые деликатные исторические корректировки без
сознательного участия людей просто невозможны. Как бы ни были могущественны
аггры, на практике их разработки должны были осуществлять земляне. И
некоторые из них посвящались, пусть и не полностью, в суть происходящего.
Трудно сказать, как долго могло сие безобразие продолжаться, если бы...
- Если бы им все не испортила женщина, - сказал Антон со странным
удовлетворением в голосе. - Одна их весьма способная сотрудница,
отвечающая за европейскую часть Союза, отобранная, очевидно, не слишком
тщательно, а скорее, просто чересчур вжившаяся в роль, самым банальным
образом влюбилась. Как это ни смешно звучит. Влюбилась в твоего ровесника
и соотечественника, забыв, естественно, свой служебный долг. Все
рассказала своему избраннику, морально и технически разоружилась,
захотела, как у вас принято говорить, простого человеческого счастья.
Естественно, ни одна спецслужба, хоть земная, хоть галактическая, таких
измен своим сотрудникам не прощает. Предатель и дезертир отзывается или
изымается, а затем с ним поступают в соответствии со сложившейся практикой
и местными обычаями. Та же судьба ждала и означенную отступницу. Но ее
друг оказался на высоте... - В голосе Антона прозвучало неприкрытое
одобрение. - Совершенно неожиданно для всех он вдруг вмешался в
предопределенный ход событий, с помощью нескольких своих товарищей
разработал и осуществил удивительно простую и эффектную операцию, не
только переиграл прибывших для устранения девушки профессионалов, но и
вообще удалил их за пределы Земли... Боюсь, ты в это не поверишь, но так и
было. По-моему, он сам не подозревал, с какой могущественной и беспощадной
силой вступает в борьбу.
- Кто его знает... Раз ты сам признаешь, что он победил, значит, план
боя в конечном итоге был правильным. Молодец парень. Таких я люблю. А что
случилось дальше?
- Вот это сказать затруднительно. Потому что дальше пока ничего не
случилось. Все произошло буквально только что. Накануне нашей с тобой
встречи в Новом Афоне. Собственно, и встретились мы с тобой в связи с этой
историей.
- Не совсем понял... - Воронцов, выигрывая время, поднялся и взял
оставленную на столе банку с трубочным табаком, неторопливо стал набивать
трубку и раскуривать, затем вернулся и снова сел, но не на стул, а на
подоконник, спиной к свету. - Какая связь, прямая или косвенная,
существует между тобой, мной, нашей встречей в Бомбее, в Сухуми и здесь,
между Книгой, Наташей и той космической оперой, что разыграли мои земляки?
- Есть связь, есть... - Антон прямо светился от радости, которая
распирала его, как рассказчика, приготовившего слушателю мастерски
закрученную историю с эффектной развязкой. - Еще немного, и все узнаешь.
Чуть-чуть терпения...
И стал говорить о том, как инопланетянка, перед окончательным
прекращением своей деятельности, сумела завербовать еще одного человека,
довольно известного в соответствующих кругах художника, а в прошлом
воздушнодесантника, переправила его в прошлое, где он осуществил серьезное
вмешательство в историю, не ведая, правда, что творит. Но акция получилась
весьма опасная - прежде всего тем, что последствия ее до конца не
представимы.
Воронцов слушал, начиная догадываться, что судьба вновь подкидывает
ему задачку с нетривиальными условиями. Решать которую так или иначе
придется. Зная Антона, можно предположить, что он наверняка приготовил
некий гвоздь, за который предстоит зацепиться штанами и повиснуть, как на
чужом заборе. Иначе он и не стал бы затевать свою интригу. Просчитал,
небось, сто двадцать вариантов, и веселится, глядя, как жертва
трепыхается... Ну-ну, ваше благородие, давай, а мы еще тоже поглядим. Бой
покажет...
- Одним из следствий прогулки в прошлое - в 1966 год, если точно -
названного художника, Берестин его фамилия, как раз и оказалась встреча
аггрианки с ее милым другом, сражение с пришельцами, ну, и наше с тобой
предприятие тоже...
Тут Воронцов его перебил:
- Подожди. Вначале речь шла о психологическом эксперименте, потом о
спасении Книги, затем - гожусь ли я на роль земного представителя при
вашей федерации. Теперь еще вариант, из которого следует, что и ты и я -
оба вообще статисты в чужом спектакле. Не так? Тогда поясни. И второе.
Какая-то фантазия у вас бедноватая. Стоит приличному человеку с вами
познакомиться, так вы его сразу обязательно в прошлое засыпаете... Не
знаю, как там в деталях, а по форме выглядит однообразно. Его в шестьдесят
шестой, меня в сорок первый. Женщины опять же... Там аггрианка, у меня
Наталья... Ей-богу, с сюжетами у вас туго.
- Верно подметил, - одобрительно кивнул Антон. - Все так и есть. Если
рассматривать с позиций читателя детективов. Но ты же высшее военное
образование имеешь. Стратегию, тактику, историю войн изучал. А на любой
войне противники используют практически одни и те же методы и приемы.
Окружение, обход, фланговый удар, высадка десанта в тыл врага... И даже в
шахматах - дебюты одни, что у Фишера, что у Карпова. А у нас ведь тоже
война, я говорил... Своеобразная пусть, на ваши непохожая. Битвы
космических эскадр, бомбардировки планет, минирование волновых туннелей -
это далекая история. Сейчас уровень другой. Воздействие на закон
причинности, блокада исторических последовательностей, создание ложных
развилок времени, деформация мировых линий, информационный террор... Сам
понимаешь, разница такая же, как между второй Пунической войной и
четвертой арабо-израильской. Но суть не в том, каким оружием стороны
пользуются, а в том, что всегда пользуются они одинаковым оружием и
одинаковой тактикой. Разница - в стратегии и таланте... А по первому
вопросу отвечу так - все мои объяснения и доводы в каждый конкретный
момент были правдивыми. То есть я тебя ни разу не обманул. Не говорил
сразу все - да, но не обманывал. Сейчас тоже говорю правду.
- И опять не всю.
- В пределах допустимого на данный момент.
Воронцов открыл балконную дверь. После теплого, насыщенного уютными
запахами воздуха кабинета сырой ветер с моря подействовал на него, как
нашатырный спирт.
- Чего ты добиваешься? Сказал же я - не хочу в твои игры играть.
Точка. Надоело. Пусть те ребята сами разбираются...
- Монтеня читал? - Антон тоже подошел к двери. - Так вот, у него
написано: "Мелочное и настороженное благоразумие - смертельный враг
великих деяний".
- На великие деяния не претендую. Вот, правда, Киевское сражение чуть
не выиграл, да и то по твоей милости пришлось на самом интересном месте
бросить.
- Еще не все потеряно, перспективы у тебя безграничные.
Дмитрий поднял руки:
- Нет уж, хватит. Предпочитаю мирную жизнь в тылу.
Антон помолчал, глядя на Воронцова не то с сожалением, не то с
иронией.
- Твоя воля. Но неужели тебя не волнует, что всякие там пришельцы на
Земле что хотят, то и делают, вмешиваются в вашу жизнь, в вашу историю, а
ты отходишь в сторону?
- Волнует, конечно. Я даже возмущен. Но воевать против одних и тем
самым помогать другим, которые столь же непрошено явились к нам - для
чего? "Великолепную семерку" смотрел? "Ковбои всегда проигрывают", -
говорил Крис. Нет. Лучше подождать. Осмотреться. Глядишь, что-нибудь
прояснится. А то завтра прилетит некто третий и столь же доходчиво
объяснит, что вы тоже гнусные захватчики и агрессоры, и давить нужно
прежде всего тебя. А в Сухуми пальмы, кофе, чача... Женюсь, если Наташка
согласится. Загорать будем, в пещеры афонские сходим, куда ты мне попасть
помешал... Отчетливо я тебе объяснил? Ну и с богом...
- Как угодно. Только смотри - не было бы поздно. Потому что есть
люди, которым некогда ждать. Ты знаешь такого Левашова, Олега Михайловича,
инженера по электронному оборудованию с танкера "Кавказ"?
Воронцов вскинул голову и напрягся. Это уже что-то новое. Тот самый
гвоздь?
- Олега? Конечно, знаю. Только должность у него по-другому
называется.
- Несущественно. Главное, что инженер он на редкость талантливый.
Именно с помощью его установки те парни смогли выиграть первый поединок с
агграми. К сожалению - только первый. Второй раз у них не выйдет. Знали бы
они, на кого замахнулись...
- Ты это точно говоришь? Олег, значит... Можно поверить... Постой, а
как же все-таки ты на меня вышел? Он тебе сказал?
- Зачем же? Ты меня совсем не ценишь. Даже с вашим сегодняшним
уровнем за пять минут можно получить любые сведения почти о любом
человеке. Биография, связи, увлечения, друзья, враги, знакомые. Книжки
нужно читать. Я, как уважающий себя резидент, узнав о происшедшем
инциденте, подобрал досье на всех участников, установил, что ближайшим
другом одного из них является мой старый приятель, человек весьма
неординарный и готовый, по его же словам, к любым неожиданностям. Вот и
все. Остальное - дело техники.
Хитер, мерзавец, думал Воронцов. Специалист по тонким душевным
струнам. Вот он меня и поймал. Сообразил, что тут уж без вариантов. А я
все пытался догадываться, какие он ходы подберет. А Олег и в самом деле
для таких игр не подходит. С железками возиться - да, но не с пришельцами
воевать. Только если этот гад опять подставку сделал, как бы ему самому не
пожалеть.
- Не надейся, никаких договоров я с тобой не заключал и не заключаю.
Что мне делать и как - сам соображу. Ты меня проинформируй подробно,
переправь, куда надо - и на этом все.
- Тебе виднее. Левашов твой и его товарищи, от пришельцев
избавившись, собрались на квартире главного героя сей авантюры - Новиков
его фамилия, звать Андреем - и празднуют победу. Сегодня они в
безопасности. Что случится завтра - не знаю. Враг силен, коварен, жесток,
и своего Штирлица я у них в штабе не имею. А рискуешь ты крепко. Если
попадете к ним в руки - это будет действительно страшно. Не хочу пугать,
но смерть или любые ужасы инквизиции - мелочь по сравнению с тем, что
будет. Они займутся вашей психикой и сделают это профессионально.
- Постараюсь не попасться. Особенно если подскажешь - как.
Антон кивнул.
- Кое-что подскажу. Но в общем-то ты будешь в безопасности до тех
пор, пока ничем себя не проявишь. Как только войдешь в контакт с Левашовым
и его друзьями - окажешься под ударом.
- Снова крутишь, атташе. Сначала всеми силами старался меня
завербовать, теперь путаешь и отговариваешь...
Главный форзейль развел руками.
- Если бы ты согласился работать под моим руководством и прикрытием!
Но ты желаешь оставаться вольным стрелком. Пожалуйста. Без помощи я тебя,
конечно, не оставлю. Возьми... - Он протянул Воронцову знакомый синий
футляр. - Если что - по старой схеме. Приложи за ухо - и вернешься сюда.
Тогда и побеседуем, с учетом вновь открывшихся обстоятельств.
- Думаешь, сговорчивее будут? - криво усмехнулся Дмитрий. - Впрочем,
спасибо. Я разберусь, и посмотрим...
- Где тебя в Москве высадить? - спросил Антон, давая понять, что
бесконечная беседа все же заканчивается. - В Сухуми тебе возвращаться
незачем. Что там у тебя из вещей ценного было? Сейчас сдублируем...
- А как же в пансионате? Искать же будут, подумают - утонул...
- Я все оформлю. Какие еще пожелания?
- Какие там пожелания... Пусть будет площадь Курского вокзала.
Поздний вечер. А багаж у меня самый примитивный, и говорить не о чем. Ты
лучше пистолет мне какой-никакой организуй. Этот же я не потащу с собой, -
он указал на лежащий на столе "смит-вессон". - "Вальтер" можно, модель
"РР". Раз твои коллеги такие страшные, так хоть застрелиться чтоб было из
чего, - мрачно пошутил Воронцов.
- Ради бога, ничего не стоит. Однако вкусы у тебя - времен раннего
детства, не иначе. Зачем такая древность? Могу предложить и посовременнее.
К примеру - "Беретту" последнего образца. Калибр девять, магазин на
шестнадцать патронов. В случае чего беглый огонь важнее меткости... И
вообще вещичка элегантная, в руки взять приятно.
- Знаток ты, я вижу, - с ироническим уважением сказал Воронцов. -
Экспертом можешь работать. Или коммивояжером "Интерармко".
- В вашем мире оружие занимает слишком важное место, чтобы позволить
себе быть дилетантом.
В последний момент Антон предложил Дмитрию машину.
- Удобнее будет. Свобода маневра, независимость, престиж, и все
такое...
- Хорошо, давай и машину. Для пользы дела. Будем считать - по
ленд-лизу. Подбери что-нибудь неброское, но помощнее. "БМВ", допустим, в
специсполнении, дизелек чтоб сил на двести. Цвет не слишком вызывающий, и
с номерами, какие под любой знак пропускают, и по резервной полосе...
Терпеть не могу с гаишниками объясняться.
Воронцов медленно вел машину по ночным, почти пустым в этот
заполуночный час улицам, привыкая к новой для себя технике, и одновременно
жадно смотрел по сторонам. Он всматривался в облик улиц и пытался найти
следы и признаки нового - не те, что могли появиться естественным путем, а
совсем другие. Ему казалось, что после того необыкновенного, пришедшего в
мир - с инопланетными агентами, орудующими в Москве, со временем, которое
утратило свое постоянство и необратимость, с его собственными
приключениями, после которых тоже ведь должно было поменяться что-то на
Земле - после всего этого мир не мог остаться прежним.
Умом понимал, что вряд ли сможет заметить нечто существенное из окна
скользящей по засыпающему городу машины, и все же искал, то в афишах кино
и театров, то в лозунгах и призывах, начертанных белой нитрокраской по
кумачу и алым неоном по черному небу.
Еще - Дмитрию было страшновато. Всю жизнь он проводил на глазах
десятков и сотен людей: в училище, на палубе тральщика, на мостике
балкера, и всегда был обязан не только не давать волю естественным
эмоциям, а напротив - демонстрировать спокойствие, выдержку, небрежное
мужество. И много иронии. Зачастую - довольно злой. А ему ведь тоже бывало
не по себе. И тошно, и тоскливо. Например - в ночь перед выходом на первое
боевое траление. И вот сейчас. Когда он один, вокруг - огромный город,
впервые не родной и желанный, а настороженный, скрывающий в себе неведомую
и жуткую опасность, как мина неизвестной системы с включенным таймером.
Если Антон не врет и пришельцы-аггры действительно беспредельно хитры
и жестоки, то перспективы перед ним далеко не вдохновляющие.
Но в то же время - и это еще одна странность - Воронцов испытывал
состояние удивительной, полной внутренней свободы.
Пожалуй, впервые в жизни он не считал себя обязанным никому и ничему,
кроме своего нравственного чувства. После всего уже пережитого и в
предощущении того, что должно произойти, абсолютно незначительным казалось
все, что раньше представлялось естественным и необходимым. Его не
волновало ни мнение начальства, ни служебные заботы, от которых раньше не
удавалось отвлечься и в отпуске, ни даже чисто материальные и бытовые
проблемы. Что может волновать человека, побывавшего у Антона в Замке и
знающего, что в любой момент он может туда вернуться? А о финансовой
независимости здесь, в мире людей, Антон тоже побеспокоился - в
перчаточном ящике ("бардачок" в просторечии) Воронцов уже в Москве
обнаружил прощальный подарок, толстую, сантиметров в пятнадцать, пачку
умеренно потрепанных двадцатипятирублевок. Слегка возмутился поначалу, а
потом подумал - может, это просто командировочные? И успокоился. Что его
ждет здесь, кто знает? Деньги же, как известно, тоже оружие, особенно в
мирные времена.
Перед лобовым стеклом распахнулась Колхозная площадь. Значит,
нервничать, вибрировать, тешить себя иллюзией выбора можно еще минут пять,
не больше. Ехать ли прямо, к Олегу на Преображенку, или сворачивать влево,
туда, где живет Наталия?
У нее можно было бы дать себе хоть сутки передышки, заняться личными
проблемами, еще раз, возможно - последний, почувствовать себя частным
лицом, а не суперменом галактического ранга, призванным воевать неизвестно
с кем и неизвестно за что.
При условии, правда, что Натали захочет его узнать и впустит в
квартиру в два часа ночи. Как-то даже глуповато - переминаться с ноги на
ногу на площадке и пытаться объяснить заспанной женщине в пеньюаре, кто ты
и чего тебе надо. Через цепочку в лучшем случае, а то и сквозь запертую
дверь.
Тем более, что там будет совсем другая женщина, живая, наверное,
ничуть не похожая на электронный фантом в Замке.
Воронцов повернул руль, скатился под гору к площади трех вокзалов.
Увидел слева, у въезда на Каланчевскую улицу, патрульную милицейскую
машину и сержанта возле нее, как-то очень внимательно всматривающегося в
неожиданно для этого места и времени движущийся "БМВ", сказал негромко
вслух:
- Вот и знак судьбы. И на том спасибо.
Прибавил газу и, больше не терзая себя расслабляющими сомнениями,
поехал прямо. К Левашову.
...Левашов сам не знал, отчего его так потянуло домой, но он
отчетливо чувствовал, что ему не хочется оставаться у Новикова, а хочется
оказаться одному в своей квартире где не нужно будет больше ни с кем
разговаривать, снова и снова переживая перипетии победоносного сражения и
натужно празднуя викторию.
Да и, к слову сказать, ночевать в чужом, даже и дружеском доме он
никогда не любил.
Олег поднялся на свою площадку и увидел человека, сидящего на большом
белом чемодане перед дверью квартиры. Хотя лицо его прикрывала надвинутая
на глаза шикарно измятая капитанская фуражка, а точнее - именно поэтому он
его сразу узнал. И обрадовался. Они давно уже не виделись с Воронцовым, с
которым отплавали подряд несколько лет и сдружились на почве... Впрочем,
почву эту определить каким-либо конкретным термином было бы очень трудно.
Наиболее точно будет - на почве одинакового способа восприятия жизни.
Именно - способа, потому что взгляды на жизнь у них подчас различались
очень сильно. Приходилось им по нескольку месяцев жить в одной каюте, а
это - серьезное испытание на психологическую совместимость, попадали они и
в ситуации, которые могли стоить им навсегда закрытой визы. Правда, с тех
пор, как Левашов перешел на Черное море, а Воронцов остался на Балтике,
они еще не встречались.
Потому и обрадовался так Олег, увидев друга, что Дмитрий появился
удивительно ко времени. В нынешней ситуации именно Воронцов был более чем
кстати. И еще Левашов поразился своему внезапному предчувствию,
заставившему его без всякого видимого повода ехать домой через пол-Москвы,
когда "метро закрыто, в такси не содют".
По мнению Левашова, и не только его, Воронцов принадлежал к тому
редкому у нас типу людей, с которыми случаются только неординарные
происшествия. Доказательств тому имелась масса. И выкручивался он из них
тоже какими-то неожиданными, не до конца ясными способами. Вот этот самый
человек сидел и дремал сейчас на лестничной площадке многоквартирного
дома, нимало не заботясь, прилично ли выглядит со стороны.
Левашов легонько постучал ногтем по козырьку роскошной, не иначе как
в Лондоне шитой фуражки.
- Вам кого? - отозвался Воронцов, поднял голову и с интересом снизу
вверх посмотрел на Олега. Потом перевел взгляд на часы.
- Все ясно, - печально сказал он. - Парень отвязался. Пора женить...
- И только после этого пружинисто выпрямился, приобнял Олега, похлопал по
спине. - Как, все в порядке?
- Пока так. А ты откуда?
- Непосредственно из Сухуми. Наотдыхался - во! - Воронцов черкнул
большим пальцем по горлу и как-то непонятно для Левашова усмехнулся.
- Ну ладно, чего это мы тут, давай зайдем... - Олег повернул ключ и
вдруг с легким замиранием сердца подумал: "Что если за дверью - снова
пришельцы?" Но тут же устыдился своего испуга, словно бы проявил слабость
на глазах товарища. В присутствии Воронцова мысль об инопланетянах,
возможно, притаившихся в темной прихожей, показалась не такой уж страшной.
Что значит авторитет...
Дмитрий разделся по пояс, наскоро сполоснулся под струей холодной
воды, причесал мокрые волосы и явился перед Левашовым свежим, бодрым,
покрытым океанским загаром, к которому курортное море вряд ли что-нибудь
Балтике...
- Даниил Андреев.
- Такого не знаю, - ответил Воронцов.
- Это второй сын Леонида Андреева. Отсидел десять лет по пятьдесят
восьмой статье, вскоре после освобождения умер. В тюрьме создал
философское учение, которое изложил в книге, названной "Роза мира".
Естественно, издана она не была. Однако специально для тебя я это сделал.
Вот она...
- Любопытно. Что-то на самом деле интересное?
- Мощно сказать, что этим трудом он поставил себя в ряд крупнейших
мыслителей человечества. Впрочем, когда прочтешь, сможешь составить
собственное мнение. Сейчас же для нас интересна космологическая
составляющая его теории. Кое в чем она удивительно точно совпадает с
реальностью. Поразительна сила провидения, тем более, что никаких фактов
он не имел и иметь не мог, сидя в тюрьме.
- Когда это было? В тридцать седьмом? - Все представления Воронцова
об эпохе "большого террора" связаны были только с этой датой.
- На десять лет позже. С сорок седьмого. Умер в начале пятьдесят
девятого.
- Так вроде после смерти Сталина всех сразу начали выпускать и
реабилитировать...
- Значит, не всех... Не отвлекайся. Так вот, по Андрееву, Вселенная
представляет собой многослойную систему. Слой, где живем в данный момент
мы с тобой, - это средний слой системы. Выше него целый ряд Миров
Просветления, ниже - Миры Возмездия. Те, что нас интересуют, Андреев
называет Дуггур и Аггр. Один из высочайших Миров Просветления - Раорис.
Его можно отождествить со Вселенной, в которой действуем мы - форзейли.
Если угодно, нас можно считать силами Света. У Андреева силам света
противостоят силы Тьмы. Все люди в той или иной мере, даже независимо от
своего желания, участвуют в борьбе Света и Тьмы... Важный, прошу заметить,
момент... И еще: каждому человеку, сознательно вступающему в борьбу против
сил Тьмы, способствует посланник Миров Просветления. Имя его Даймон...
Всякие аналогии, сам понимаешь, поверхностны, однако совпадения поражают.
Даже меня, привычного ко многому... Если бы ты сам прочитал весь труд, и
знал то, что знаю я, ты бы со мной согласился.
Воронцов слушал его и покусывал по дурной привычке мундштук трубки,
сплевывая в открытое окно крошки эбонита.
Черт его знает, этого Антона. Снова плетет очередную заумь. Ну, даже
если и написал от тюремной тоски человек книжку, что из того? Мало ли, кто
что писал? Любую легенду можно приспособить к чему заблагорассудится. Тем
более такую универсальную. Силы света - силы тьмы, их вечная борьба, да в
любой религии можно найти что-то подобное. Гадание самой обычной цыганки
тоже применимо к каждому, было бы немного воображения и желание найти в
них рацио...
- Хорошо, полистаю твоего Андреева на досуге. Только давай все же
поконкретнее, на уровне фактов, а не легенд. Можешь?
- Могу, естественно. - Антон словно был несколько разочарован тем,
что на Воронцова сказанное им не произвело ожидаемого впечатления. Словно
не убедился еще межзвездный дипломат, с какого типа землянином имеет дело.
- Просто в свете моей информации тебе кое-что в дальнейшем станет легче
оценить. Поскольку законы исторического материализма в нашей ситуации еще
менее применимы. А я, как и положено Даймону, буду продолжать наставлять
тебя и способствовать исполнению возложенной на тебя миссии. -
Предупреждая готовое вырваться у Воронцова возражение, Антон поднял руку.
- Не спорь, слушай. Разве ты не понял еще, что ни от твоей, ни от моей
воли объективный ход событий практически не зависит? Ты же ведь за много
лет до знакомства со мной мечтал встретить свою Наташу. И верил, что это
случится. И с мужем она разошлась не по моей прихоти, и друзей себе ты
выбирал сам...
- При чем тут еще и мои друзья?
- Все в свое время узнаешь и поймешь. Один из земных философов еще в
прошлом веке сказал: "Не воображайте, что неучастие в политике убережет
вас от ее последствий". Я хочу сейчас просто несколько выпрямить твой путь
и насколько это возможно - помочь тебе.
...Когда Антон перешел в своем рассказе к моменту, когда так и не
названные по имени представители сил Тьмы нарушили конвенцию и перешли к
активным в их понимании действиям, чтобы вытеснить форзейлей с Земли и,
естественно, включить ее в сферу своего влияния, Дмитрию стало смешно.
Слишком все это не соответствовало его представлениям о Высших Разумах, о
целях и нормах взаимоотношений инопланетных цивилизаций, далеко обогнавших
человечество в своем развитии. Если бы не реальность всего уже
происшедшего, проще и удобнее было бы прекратить затянувшуюся
мистификацию.
- Ничто не ново под луной, - сказал он, когда Антон сделал короткую
паузу. - если хочешь, все это здорово напоминает ситуацию вокруг Турции в
августе четырнадцатого года. Когда и Антанта, и Германия из кожи лезли,
чтобы перетянуть ее на свою сторону... Плохо кончилось для большинства
участников. А у вас во что это выльется? Опять "звездные войны"?
- Уникальная способность у вас, людей, немедленно сводить все к
знакомым примерам. Абсолютно ведь ничего общего между нашими делами и
началом первой мировой... Хотя... Примитивно, конечно, до крайности, но
какая-то аналогия есть.
- Мало ли что примитивно, - ответил Дмитрий несколько даже с вызовом.
- Главное, такой подход себя оправдывает. Воображение просто надо иметь.
Пацану палка автомат заменяет, зрителю в театре намек на декорацию - весь
реальный мир, и так далее... Зато экономия средств и мозгов.
- Ну, пусть так, при случае мы это тоже обсудим, а сейчас я бы все же
хотел с нашим вопросом покончить. Поверь, свои проблемы мы предпочитаем
решать сами, но в игру оказались, против всех правил, активно вовлечены
земляне, твои соотечественники. У нас существует твердая, многократно
подтвержденная и гарантированная договоренность - разумное население
планет, не входящих в галактические сообщества, не может и не должно быть
объектом или субъектом прямых контактов. И вдруг они нарушили конвенцию...
- Как Паниковский, - пошутил Воронцов, но вскоре у него настроение
шутить, ерничать, подначивать и провоцировать собеседника прошло. И
надолго. Потому что дальше Антон начал говорить вещи слишком серьезные и
теперь даже для Воронцова убедительные.
Несколько десятилетий назад те, чужие пришельцы, до сих пор лишь
пассивно наблюдавшие за Землей, перешли к активным действиям. Причем
настолько осторожно, что форзейли долго ничего не замечали. Но по ряду
косвенных признаков, малозаметным, но постепенно нарастающим отклонениям
происходящих на Земле событий от предсказанных теорией и статистически
наиболее вероятных стало очевидно, в чем причина, и главное - цель этих
флюктуаций. Антон без ложной скромности поставил такое открытие себе в
заслугу.
Метод вмешательства был прост, эффективен, хотя и требовал для своей
реализации достаточно продолжительного времени. Не более десятка
специально подготовленных для работы в земных условиях агентов путем
тщательно просчитанных микровоздействий на узловые точки ноосферы, причем
разнесенные по времени и пространству, должны были в итоге настолько
сместить мировые линии исторического процесса, что к некоему моменту Земля
автоматически оказалась бы естественным союзником тех, враждебных Антону
пришельцев.
- Да, а почему ты никак их не называешь? - спросил Воронцов. -
Странно звучит: "те", "они", "противник", "неприятель"... Имя-то у них
должно быть?
Антон странным образом замялся.
- Понимаешь, я не могу назвать их по имени... Это, как бы тебе
сказать, не принято.
- Что, суеверие такое? "Про серого речь, а серый навстречь"? Или
наоборот - "Не поминайте имени божьего всуе"?
- Мне сложно тебе ответить. Ни то, ни другое, и все же... Если
хочешь, давай назовем их агграми. Тебе удобно будет?
- Да ради бога. Хоть агграми, хоть дуггурами...
- Нет, дуггурами нельзя, это совсем другое...
"Ну и ну, - подумал Воронцов. - Суперцивилизованные пришельцы, и
такой ерунде придают значение..."
- Ну пусть аггры, о чем тут спорить. Продолжай, я слушаю со всем
вниманием.
И Антон продолжил.
Сам по себе коварный и вызывающе неэтичный образ действий аггров
усугубился еще и тем, что они сначала косвенно, а потом и впрямую начали
привлекать к своим операциям людей. Иначе случиться и не могло, поскольку
никакие, даже самые деликатные исторические корректировки без
сознательного участия людей просто невозможны. Как бы ни были могущественны
аггры, на практике их разработки должны были осуществлять земляне. И
некоторые из них посвящались, пусть и не полностью, в суть происходящего.
Трудно сказать, как долго могло сие безобразие продолжаться, если бы...
- Если бы им все не испортила женщина, - сказал Антон со странным
удовлетворением в голосе. - Одна их весьма способная сотрудница,
отвечающая за европейскую часть Союза, отобранная, очевидно, не слишком
тщательно, а скорее, просто чересчур вжившаяся в роль, самым банальным
образом влюбилась. Как это ни смешно звучит. Влюбилась в твоего ровесника
и соотечественника, забыв, естественно, свой служебный долг. Все
рассказала своему избраннику, морально и технически разоружилась,
захотела, как у вас принято говорить, простого человеческого счастья.
Естественно, ни одна спецслужба, хоть земная, хоть галактическая, таких
измен своим сотрудникам не прощает. Предатель и дезертир отзывается или
изымается, а затем с ним поступают в соответствии со сложившейся практикой
и местными обычаями. Та же судьба ждала и означенную отступницу. Но ее
друг оказался на высоте... - В голосе Антона прозвучало неприкрытое
одобрение. - Совершенно неожиданно для всех он вдруг вмешался в
предопределенный ход событий, с помощью нескольких своих товарищей
разработал и осуществил удивительно простую и эффектную операцию, не
только переиграл прибывших для устранения девушки профессионалов, но и
вообще удалил их за пределы Земли... Боюсь, ты в это не поверишь, но так и
было. По-моему, он сам не подозревал, с какой могущественной и беспощадной
силой вступает в борьбу.
- Кто его знает... Раз ты сам признаешь, что он победил, значит, план
боя в конечном итоге был правильным. Молодец парень. Таких я люблю. А что
случилось дальше?
- Вот это сказать затруднительно. Потому что дальше пока ничего не
случилось. Все произошло буквально только что. Накануне нашей с тобой
встречи в Новом Афоне. Собственно, и встретились мы с тобой в связи с этой
историей.
- Не совсем понял... - Воронцов, выигрывая время, поднялся и взял
оставленную на столе банку с трубочным табаком, неторопливо стал набивать
трубку и раскуривать, затем вернулся и снова сел, но не на стул, а на
подоконник, спиной к свету. - Какая связь, прямая или косвенная,
существует между тобой, мной, нашей встречей в Бомбее, в Сухуми и здесь,
между Книгой, Наташей и той космической оперой, что разыграли мои земляки?
- Есть связь, есть... - Антон прямо светился от радости, которая
распирала его, как рассказчика, приготовившего слушателю мастерски
закрученную историю с эффектной развязкой. - Еще немного, и все узнаешь.
Чуть-чуть терпения...
И стал говорить о том, как инопланетянка, перед окончательным
прекращением своей деятельности, сумела завербовать еще одного человека,
довольно известного в соответствующих кругах художника, а в прошлом
воздушнодесантника, переправила его в прошлое, где он осуществил серьезное
вмешательство в историю, не ведая, правда, что творит. Но акция получилась
весьма опасная - прежде всего тем, что последствия ее до конца не
представимы.
Воронцов слушал, начиная догадываться, что судьба вновь подкидывает
ему задачку с нетривиальными условиями. Решать которую так или иначе
придется. Зная Антона, можно предположить, что он наверняка приготовил
некий гвоздь, за который предстоит зацепиться штанами и повиснуть, как на
чужом заборе. Иначе он и не стал бы затевать свою интригу. Просчитал,
небось, сто двадцать вариантов, и веселится, глядя, как жертва
трепыхается... Ну-ну, ваше благородие, давай, а мы еще тоже поглядим. Бой
покажет...
- Одним из следствий прогулки в прошлое - в 1966 год, если точно -
названного художника, Берестин его фамилия, как раз и оказалась встреча
аггрианки с ее милым другом, сражение с пришельцами, ну, и наше с тобой
предприятие тоже...
Тут Воронцов его перебил:
- Подожди. Вначале речь шла о психологическом эксперименте, потом о
спасении Книги, затем - гожусь ли я на роль земного представителя при
вашей федерации. Теперь еще вариант, из которого следует, что и ты и я -
оба вообще статисты в чужом спектакле. Не так? Тогда поясни. И второе.
Какая-то фантазия у вас бедноватая. Стоит приличному человеку с вами
познакомиться, так вы его сразу обязательно в прошлое засыпаете... Не
знаю, как там в деталях, а по форме выглядит однообразно. Его в шестьдесят
шестой, меня в сорок первый. Женщины опять же... Там аггрианка, у меня
Наталья... Ей-богу, с сюжетами у вас туго.
- Верно подметил, - одобрительно кивнул Антон. - Все так и есть. Если
рассматривать с позиций читателя детективов. Но ты же высшее военное
образование имеешь. Стратегию, тактику, историю войн изучал. А на любой
войне противники используют практически одни и те же методы и приемы.
Окружение, обход, фланговый удар, высадка десанта в тыл врага... И даже в
шахматах - дебюты одни, что у Фишера, что у Карпова. А у нас ведь тоже
война, я говорил... Своеобразная пусть, на ваши непохожая. Битвы
космических эскадр, бомбардировки планет, минирование волновых туннелей -
это далекая история. Сейчас уровень другой. Воздействие на закон
причинности, блокада исторических последовательностей, создание ложных
развилок времени, деформация мировых линий, информационный террор... Сам
понимаешь, разница такая же, как между второй Пунической войной и
четвертой арабо-израильской. Но суть не в том, каким оружием стороны
пользуются, а в том, что всегда пользуются они одинаковым оружием и
одинаковой тактикой. Разница - в стратегии и таланте... А по первому
вопросу отвечу так - все мои объяснения и доводы в каждый конкретный
момент были правдивыми. То есть я тебя ни разу не обманул. Не говорил
сразу все - да, но не обманывал. Сейчас тоже говорю правду.
- И опять не всю.
- В пределах допустимого на данный момент.
Воронцов открыл балконную дверь. После теплого, насыщенного уютными
запахами воздуха кабинета сырой ветер с моря подействовал на него, как
нашатырный спирт.
- Чего ты добиваешься? Сказал же я - не хочу в твои игры играть.
Точка. Надоело. Пусть те ребята сами разбираются...
- Монтеня читал? - Антон тоже подошел к двери. - Так вот, у него
написано: "Мелочное и настороженное благоразумие - смертельный враг
великих деяний".
- На великие деяния не претендую. Вот, правда, Киевское сражение чуть
не выиграл, да и то по твоей милости пришлось на самом интересном месте
бросить.
- Еще не все потеряно, перспективы у тебя безграничные.
Дмитрий поднял руки:
- Нет уж, хватит. Предпочитаю мирную жизнь в тылу.
Антон помолчал, глядя на Воронцова не то с сожалением, не то с
иронией.
- Твоя воля. Но неужели тебя не волнует, что всякие там пришельцы на
Земле что хотят, то и делают, вмешиваются в вашу жизнь, в вашу историю, а
ты отходишь в сторону?
- Волнует, конечно. Я даже возмущен. Но воевать против одних и тем
самым помогать другим, которые столь же непрошено явились к нам - для
чего? "Великолепную семерку" смотрел? "Ковбои всегда проигрывают", -
говорил Крис. Нет. Лучше подождать. Осмотреться. Глядишь, что-нибудь
прояснится. А то завтра прилетит некто третий и столь же доходчиво
объяснит, что вы тоже гнусные захватчики и агрессоры, и давить нужно
прежде всего тебя. А в Сухуми пальмы, кофе, чача... Женюсь, если Наташка
согласится. Загорать будем, в пещеры афонские сходим, куда ты мне попасть
помешал... Отчетливо я тебе объяснил? Ну и с богом...
- Как угодно. Только смотри - не было бы поздно. Потому что есть
люди, которым некогда ждать. Ты знаешь такого Левашова, Олега Михайловича,
инженера по электронному оборудованию с танкера "Кавказ"?
Воронцов вскинул голову и напрягся. Это уже что-то новое. Тот самый
гвоздь?
- Олега? Конечно, знаю. Только должность у него по-другому
называется.
- Несущественно. Главное, что инженер он на редкость талантливый.
Именно с помощью его установки те парни смогли выиграть первый поединок с
агграми. К сожалению - только первый. Второй раз у них не выйдет. Знали бы
они, на кого замахнулись...
- Ты это точно говоришь? Олег, значит... Можно поверить... Постой, а
как же все-таки ты на меня вышел? Он тебе сказал?
- Зачем же? Ты меня совсем не ценишь. Даже с вашим сегодняшним
уровнем за пять минут можно получить любые сведения почти о любом
человеке. Биография, связи, увлечения, друзья, враги, знакомые. Книжки
нужно читать. Я, как уважающий себя резидент, узнав о происшедшем
инциденте, подобрал досье на всех участников, установил, что ближайшим
другом одного из них является мой старый приятель, человек весьма
неординарный и готовый, по его же словам, к любым неожиданностям. Вот и
все. Остальное - дело техники.
Хитер, мерзавец, думал Воронцов. Специалист по тонким душевным
струнам. Вот он меня и поймал. Сообразил, что тут уж без вариантов. А я
все пытался догадываться, какие он ходы подберет. А Олег и в самом деле
для таких игр не подходит. С железками возиться - да, но не с пришельцами
воевать. Только если этот гад опять подставку сделал, как бы ему самому не
пожалеть.
- Не надейся, никаких договоров я с тобой не заключал и не заключаю.
Что мне делать и как - сам соображу. Ты меня проинформируй подробно,
переправь, куда надо - и на этом все.
- Тебе виднее. Левашов твой и его товарищи, от пришельцев
избавившись, собрались на квартире главного героя сей авантюры - Новиков
его фамилия, звать Андреем - и празднуют победу. Сегодня они в
безопасности. Что случится завтра - не знаю. Враг силен, коварен, жесток,
и своего Штирлица я у них в штабе не имею. А рискуешь ты крепко. Если
попадете к ним в руки - это будет действительно страшно. Не хочу пугать,
но смерть или любые ужасы инквизиции - мелочь по сравнению с тем, что
будет. Они займутся вашей психикой и сделают это профессионально.
- Постараюсь не попасться. Особенно если подскажешь - как.
Антон кивнул.
- Кое-что подскажу. Но в общем-то ты будешь в безопасности до тех
пор, пока ничем себя не проявишь. Как только войдешь в контакт с Левашовым
и его друзьями - окажешься под ударом.
- Снова крутишь, атташе. Сначала всеми силами старался меня
завербовать, теперь путаешь и отговариваешь...
Главный форзейль развел руками.
- Если бы ты согласился работать под моим руководством и прикрытием!
Но ты желаешь оставаться вольным стрелком. Пожалуйста. Без помощи я тебя,
конечно, не оставлю. Возьми... - Он протянул Воронцову знакомый синий
футляр. - Если что - по старой схеме. Приложи за ухо - и вернешься сюда.
Тогда и побеседуем, с учетом вновь открывшихся обстоятельств.
- Думаешь, сговорчивее будут? - криво усмехнулся Дмитрий. - Впрочем,
спасибо. Я разберусь, и посмотрим...
- Где тебя в Москве высадить? - спросил Антон, давая понять, что
бесконечная беседа все же заканчивается. - В Сухуми тебе возвращаться
незачем. Что там у тебя из вещей ценного было? Сейчас сдублируем...
- А как же в пансионате? Искать же будут, подумают - утонул...
- Я все оформлю. Какие еще пожелания?
- Какие там пожелания... Пусть будет площадь Курского вокзала.
Поздний вечер. А багаж у меня самый примитивный, и говорить не о чем. Ты
лучше пистолет мне какой-никакой организуй. Этот же я не потащу с собой, -
он указал на лежащий на столе "смит-вессон". - "Вальтер" можно, модель
"РР". Раз твои коллеги такие страшные, так хоть застрелиться чтоб было из
чего, - мрачно пошутил Воронцов.
- Ради бога, ничего не стоит. Однако вкусы у тебя - времен раннего
детства, не иначе. Зачем такая древность? Могу предложить и посовременнее.
К примеру - "Беретту" последнего образца. Калибр девять, магазин на
шестнадцать патронов. В случае чего беглый огонь важнее меткости... И
вообще вещичка элегантная, в руки взять приятно.
- Знаток ты, я вижу, - с ироническим уважением сказал Воронцов. -
Экспертом можешь работать. Или коммивояжером "Интерармко".
- В вашем мире оружие занимает слишком важное место, чтобы позволить
себе быть дилетантом.
В последний момент Антон предложил Дмитрию машину.
- Удобнее будет. Свобода маневра, независимость, престиж, и все
такое...
- Хорошо, давай и машину. Для пользы дела. Будем считать - по
ленд-лизу. Подбери что-нибудь неброское, но помощнее. "БМВ", допустим, в
специсполнении, дизелек чтоб сил на двести. Цвет не слишком вызывающий, и
с номерами, какие под любой знак пропускают, и по резервной полосе...
Терпеть не могу с гаишниками объясняться.
Воронцов медленно вел машину по ночным, почти пустым в этот
заполуночный час улицам, привыкая к новой для себя технике, и одновременно
жадно смотрел по сторонам. Он всматривался в облик улиц и пытался найти
следы и признаки нового - не те, что могли появиться естественным путем, а
совсем другие. Ему казалось, что после того необыкновенного, пришедшего в
мир - с инопланетными агентами, орудующими в Москве, со временем, которое
утратило свое постоянство и необратимость, с его собственными
приключениями, после которых тоже ведь должно было поменяться что-то на
Земле - после всего этого мир не мог остаться прежним.
Умом понимал, что вряд ли сможет заметить нечто существенное из окна
скользящей по засыпающему городу машины, и все же искал, то в афишах кино
и театров, то в лозунгах и призывах, начертанных белой нитрокраской по
кумачу и алым неоном по черному небу.
Еще - Дмитрию было страшновато. Всю жизнь он проводил на глазах
десятков и сотен людей: в училище, на палубе тральщика, на мостике
балкера, и всегда был обязан не только не давать волю естественным
эмоциям, а напротив - демонстрировать спокойствие, выдержку, небрежное
мужество. И много иронии. Зачастую - довольно злой. А ему ведь тоже бывало
не по себе. И тошно, и тоскливо. Например - в ночь перед выходом на первое
боевое траление. И вот сейчас. Когда он один, вокруг - огромный город,
впервые не родной и желанный, а настороженный, скрывающий в себе неведомую
и жуткую опасность, как мина неизвестной системы с включенным таймером.
Если Антон не врет и пришельцы-аггры действительно беспредельно хитры
и жестоки, то перспективы перед ним далеко не вдохновляющие.
Но в то же время - и это еще одна странность - Воронцов испытывал
состояние удивительной, полной внутренней свободы.
Пожалуй, впервые в жизни он не считал себя обязанным никому и ничему,
кроме своего нравственного чувства. После всего уже пережитого и в
предощущении того, что должно произойти, абсолютно незначительным казалось
все, что раньше представлялось естественным и необходимым. Его не
волновало ни мнение начальства, ни служебные заботы, от которых раньше не
удавалось отвлечься и в отпуске, ни даже чисто материальные и бытовые
проблемы. Что может волновать человека, побывавшего у Антона в Замке и
знающего, что в любой момент он может туда вернуться? А о финансовой
независимости здесь, в мире людей, Антон тоже побеспокоился - в
перчаточном ящике ("бардачок" в просторечии) Воронцов уже в Москве
обнаружил прощальный подарок, толстую, сантиметров в пятнадцать, пачку
умеренно потрепанных двадцатипятирублевок. Слегка возмутился поначалу, а
потом подумал - может, это просто командировочные? И успокоился. Что его
ждет здесь, кто знает? Деньги же, как известно, тоже оружие, особенно в
мирные времена.
Перед лобовым стеклом распахнулась Колхозная площадь. Значит,
нервничать, вибрировать, тешить себя иллюзией выбора можно еще минут пять,
не больше. Ехать ли прямо, к Олегу на Преображенку, или сворачивать влево,
туда, где живет Наталия?
У нее можно было бы дать себе хоть сутки передышки, заняться личными
проблемами, еще раз, возможно - последний, почувствовать себя частным
лицом, а не суперменом галактического ранга, призванным воевать неизвестно
с кем и неизвестно за что.
При условии, правда, что Натали захочет его узнать и впустит в
квартиру в два часа ночи. Как-то даже глуповато - переминаться с ноги на
ногу на площадке и пытаться объяснить заспанной женщине в пеньюаре, кто ты
и чего тебе надо. Через цепочку в лучшем случае, а то и сквозь запертую
дверь.
Тем более, что там будет совсем другая женщина, живая, наверное,
ничуть не похожая на электронный фантом в Замке.
Воронцов повернул руль, скатился под гору к площади трех вокзалов.
Увидел слева, у въезда на Каланчевскую улицу, патрульную милицейскую
машину и сержанта возле нее, как-то очень внимательно всматривающегося в
неожиданно для этого места и времени движущийся "БМВ", сказал негромко
вслух:
- Вот и знак судьбы. И на том спасибо.
Прибавил газу и, больше не терзая себя расслабляющими сомнениями,
поехал прямо. К Левашову.
...Левашов сам не знал, отчего его так потянуло домой, но он
отчетливо чувствовал, что ему не хочется оставаться у Новикова, а хочется
оказаться одному в своей квартире где не нужно будет больше ни с кем
разговаривать, снова и снова переживая перипетии победоносного сражения и
натужно празднуя викторию.
Да и, к слову сказать, ночевать в чужом, даже и дружеском доме он
никогда не любил.
Олег поднялся на свою площадку и увидел человека, сидящего на большом
белом чемодане перед дверью квартиры. Хотя лицо его прикрывала надвинутая
на глаза шикарно измятая капитанская фуражка, а точнее - именно поэтому он
его сразу узнал. И обрадовался. Они давно уже не виделись с Воронцовым, с
которым отплавали подряд несколько лет и сдружились на почве... Впрочем,
почву эту определить каким-либо конкретным термином было бы очень трудно.
Наиболее точно будет - на почве одинакового способа восприятия жизни.
Именно - способа, потому что взгляды на жизнь у них подчас различались
очень сильно. Приходилось им по нескольку месяцев жить в одной каюте, а
это - серьезное испытание на психологическую совместимость, попадали они и
в ситуации, которые могли стоить им навсегда закрытой визы. Правда, с тех
пор, как Левашов перешел на Черное море, а Воронцов остался на Балтике,
они еще не встречались.
Потому и обрадовался так Олег, увидев друга, что Дмитрий появился
удивительно ко времени. В нынешней ситуации именно Воронцов был более чем
кстати. И еще Левашов поразился своему внезапному предчувствию,
заставившему его без всякого видимого повода ехать домой через пол-Москвы,
когда "метро закрыто, в такси не содют".
По мнению Левашова, и не только его, Воронцов принадлежал к тому
редкому у нас типу людей, с которыми случаются только неординарные
происшествия. Доказательств тому имелась масса. И выкручивался он из них
тоже какими-то неожиданными, не до конца ясными способами. Вот этот самый
человек сидел и дремал сейчас на лестничной площадке многоквартирного
дома, нимало не заботясь, прилично ли выглядит со стороны.
Левашов легонько постучал ногтем по козырьку роскошной, не иначе как
в Лондоне шитой фуражки.
- Вам кого? - отозвался Воронцов, поднял голову и с интересом снизу
вверх посмотрел на Олега. Потом перевел взгляд на часы.
- Все ясно, - печально сказал он. - Парень отвязался. Пора женить...
- И только после этого пружинисто выпрямился, приобнял Олега, похлопал по
спине. - Как, все в порядке?
- Пока так. А ты откуда?
- Непосредственно из Сухуми. Наотдыхался - во! - Воронцов черкнул
большим пальцем по горлу и как-то непонятно для Левашова усмехнулся.
- Ну ладно, чего это мы тут, давай зайдем... - Олег повернул ключ и
вдруг с легким замиранием сердца подумал: "Что если за дверью - снова
пришельцы?" Но тут же устыдился своего испуга, словно бы проявил слабость
на глазах товарища. В присутствии Воронцова мысль об инопланетянах,
возможно, притаившихся в темной прихожей, показалась не такой уж страшной.
Что значит авторитет...
Дмитрий разделся по пояс, наскоро сполоснулся под струей холодной
воды, причесал мокрые волосы и явился перед Левашовым свежим, бодрым,
покрытым океанским загаром, к которому курортное море вряд ли что-нибудь
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента