– О чем же думают твои натуралисты? – развел руками Баграт. – Не могут управиться с несколькими птенцами?.. Как же я-то управляюсь с огромным колхозом?
   Мальчики день и ночь следили за изгородью, осматривали каждый угол двора, смотрели с подозрением даже на старых ворон, сидевших на телеграфных столбах. И всё же птицы продолжали пропадать…
   Однажды дед Асатур, отдыхая невдалеке от изгороди, окружавшей ферму, заметил, что один утенок, растопырив крылья и вытянув шею, словно плывет в пыли, направляясь к изгороди.
   Дед удивился: какая неведомая сила тянет птенца к себе? Он хотел встать, но тут увидел, как и серый гусенок, также вытянув шею и беспомощно опустив крылья, прополз по земле и внезапно куда-то исчез.
   – Что такое? – пробормотал дед в полном недоумении. – Пойду посмотрю.
   Он поднялся, подошел к изгороди и сел на бочку из-под рыбы. Рядом были еще бочки. Присмотреть за ними поручил деду заведующий кооперативом.
   Во дворе фермы царил покой. Ее юные питомцы мирно бродили по двору. В глубине сарая мелькала фигура Асмик.
   Старик вынул из кармана трубку и стукнул ею о бочку, чтобы вытряхнуть золу. Тут бочка заскрипела, закачалась, и кто-то внутри прошептал:
   – Ну что, можно выходить?
   – Давай выходи, выходи! – послышалось из другой бочки.
   Дед наклонился. Но только сдвинул он крышку соседней бочки, как кто-то бросил ему в глаза горсть золы. Бочки заскрипели, покатились, из них кто-то выскочил и опрометью убежал.
   Старик, зажмурив глаза, кричал:
   – Воры! Воры! Ослепили!..
   Собрался народ. Деда опросили, бочки осмотрели, но так никто и не узнал, кто в них сидел.
   Придя в себя, дед собрал бочки и покатил их к кооперативу.
   – Ты можешь хранить их где угодно, только не у забора фермы, – сказал он заведующему. – Люди сон потеряли, все думы у них о ферме, а ты готовишь им разбойничьи гнезда? Эх, ты! – накричал дед на ни в чем не повинного человека.
   После этого до самой осени с птенцами больше несчастий не случалось. Но, когда выпал снег, завыла буря и в полях не стало еды, сладкий аромат меда и жирные птицы фермы стали привлекать внимание куниц и лис.
   Вот тут-то и пригодился охотничий опыт деда Асатура.

ДОЛГ ПЕРЕД ПРИРОДОЙ

   Начался новый учебный год.
   Асмик теперь училась в седьмом классе, Камо и Армен – в девятом, Грикор – в восьмом. Дружба ребят продолжалась и крепла.
   Асмик, так же как и раньше, прямо из школы бежала на ферму, к своим теперь уже взрослым птицам, и помогала матери в уходе за ними.
   У пруда, за селом, колхоз этим летом по планам, полученным из Еревана, построил для птиц новые, просторные помещения.
   Председатель колхоза Баграт не только признал ферму, но не пожалел и средств, чтобы устроить ее как можно лучше.
   – Раз ферма, так пусть уж и будет похожа на ферму – по всем правилам! – сказал он.
   Построив помещения для птиц, председатель не поскупился пристроить к ним и комнату для заведующей и будку для сторожа.
   Само помещение фермы имело несколько отделений. В одном из них стояли инкубаторы, другое – просторное – отвели птицам для прогулок. Особое место – для птенцов.
   Для наседок места не предусматривалось. Было решено выводить птенцов только в инкубаторах.
   Ферма имела большой запас ячменя. Каждый раз, когда Асмик кормила птиц, она с теплым чувством перебирала зернышки в своей руке: это был «ячмень Армена».
   Армен часто приходил на ферму, смотрел на птиц, на их подрезанные крылья, иногда помогал Асмик в уроках по математике и литературе.
   Однажды Асмик пришла к Армену с глазами, опухшими от слез.
   – Что случилось? – обеспокоился чувствительный мальчик.
   – Что могло случиться… Как я ни просила, чтобы у всех крылья подрезали, не послушали меня…
   – Ну! – обрадовался Армен. – Не улетели ли крылатые к себе на родину?
   – Радуйся, радуйся!.. – обиделась девочка. – Я с такими мучениями их вырастила, а они улетят на Гилли… Несчастные…
   – А наше условие? Забыла? Ведь мы брали яйца у Гилли взаймы, вот и отдаем теперь наш долг. Ох, как хорошо! Как обрадуется дедушка! Знаешь, он хотя и молчал, но горевал молча, считал, что мы ограбили Гилли… Ну, раз крылья у них подросли так, что могут летать, хорошо бы отпустить и остальных, у кого они еще не подрезаны, – пусть себе летят на Гилли к своим родителям! Отпустим?
   Асмик только посмотрела на него с ужасом.
   На другой день состоялся торжественный выпуск птенцов на волю. По этому случаю старый пастух оделся по-праздничному: нарядился в свою суконную чоху, которая со дня его свадьбы хранилась в сундуке у Наргиз, затянулся окованным серебром поясом, покрыл голову каракулевой папахой, надевавшейся тоже в очень редких случаях.
   Птиц поместили в широкие корзины, повязав их сверху марлей, сложили на телеги и повезли на берег Гилли. За телегами шли все наши ребята с дедом Асатуром, а за ними – едва ли не половина всех жителей села.
   Сначала все было хорошо, но на берегу между дедом и Грикором начался спор.
   – Говорю я – глупо это, давайте хотя бы половину отвезем назад на ферму, – настаивал Грикор. – Ведь я как собака сторожил их каждую ночь… до самого света…
   – Ни одной назад не повезу, всех выпустим, – возражал старик.
   И сейчас же, чтобы заколебавшиеся ребята не испортили дела, он влез на телегу и сорвал с корзин прикрывавший их тюль.
   Высунув головы из корзин, птенцы в смятении ворочали головами. Они видели перед собой высокие тростники, воду, вдыхали волнующий запах прибрежных зарослей и ила, слышали голоса своих сородичей…
   Ах, эти голоса, доходящие до самого сердца! Ведь каждое существо в глубине своего сердца хранит память о своих родителях, о своих родных местах, хотя бы оно никогда не видало их. И вот эта инстинктивная тоска по ним пробудилась в сердцах молодых птиц и заставила их с радостным трепетом подняться на воздух.
   На свободу, в родные места, к своим близким!..
   И птицы, родившиеся на ферме, шумно взлетели над камышами, сделали несколько кругов над ними и быстро исчезли в их гостеприимных глубинах.
   Старый охотник, приложив руку к глазам, долго следил за ними, и в уголках его глаз скоплялись слезы.
   – Ну, теперь мы вернули свой долг природе, – удовлетворенно сказал Арам Михайлович, когда последняя птица опустилась с плеском на воды озера Гилли.

ПО СЛЕДАМ ХИТРОГО ЗВЕРЯ

   Как-то ночью гуси и утки подняли ужасный шум. Громко залаяли и выскочили из своих конур собаки. Прогремело ружье деда Асатура, охранявшего ферму.
   Когда старик зажег свет, помещение, где птицы спали, оказалось усыпанным перьями. Здесь явно побывала лиса.
   – Не будь я охотником Асатуром, если дам переварить тебе украденное! – поклялся старик и на рассвете по лисьему следу ушел в горы.
   – Дед твой на охоту отправился, – сообщила Камо бабушка Наргиз.
   День этот был выходным. Приготовив уроки, Камо разыскал Армена и Асмик и сказал им:
   – Идем к Грикору.
   – Что случилось? – обеспокоилась Асмик.
   – Пойдем, потом узнаешь.
   Грикор с увлечением помогал колхозному пастуху поить телят, вернувшихся с пастбища.
   – Ого! – воскликнул он, увидев товарищей. – Вы зачем?
   – Грикор, когда ты окончишь свою работу?
   – С вашей помощью в пять минут, – пошутил Грикор.
   – Ну что ж, давай ведро…
   – Нет-нет, мы уже кончили. Что у вас?
   – Грикор, идем на Дали-даг, – сказал Камо.
   – А что там есть? Что-нибудь съестное?
   – Уж если охотник Асатур со своим Чамбаром туда пошел, то, надо думать, там и съестное найдется.
   – Что же вы, коли так, раздумываете? Идем скорей, не то дед Асатур весь шашлык один съест! – в притворном ужасе завопил Грикор и бросился из хлева.
   – Погоди, не торопись! – сделал попытку остудить его пыл Камо. – Он за лисой пошел. Какой там шашлык!
   Грикор остановился. Его черные, похожие на виноградины глаза были полны смеха.
   – А чем хуже шашлык из лисы?.. Что ест лиса? Кур. Почему же мясо лисы должно быть хуже всякого другого? – спрашивал он с притворным изумлением.
   – Но ведь лиса и мышей ест, – брезгливо сказала Асмик.
   – Чем же мышь погана? Она ведь только зерно грызет да сахар.
   – Скажи ему, пусть не говорит таких противных вещей, – обернулась Асмик к Камо.
   – Не люблю я, когда эти интеллигенты морщатся, да еще от чего: от шашлыка из лисьей печенки!.. Да ну идемте же скорее!
   С шутками и смехом они поднялись на склон горы, где на снегу виднелись следы недавно прошедшего человека. За ним шла собака.
   – Следы деда и Чамбара! – обрадовался Камо.
   По этим следам, за дедом и собакой, пошли и наши ребята.
   Все вокруг было покрыто белым, белым снегом. Солнце сверкало так ярко, что глаза слепило. Казалось, мириады алмазов были рассыпаны по горным склонам.
   Первый снег в горах!
   Мрачная, туманная осенняя пора, когда все в природе окутано мглистым сумраком, как только выпадает первый снег, сменяется светлыми, прозрачными днями. Небо становится ясным и мирным, его лазурь – гуще и ярче. Во всем своем великолепии возникают на ее фоне вершины высоких гор. Приятно греет еще горячее солнце первых дней зимы, и снег тает, струйка за струйкой стекая в ущелья.
   Ребята остановились на одном из склонов и залюбовались сверкающим под солнцем горным пейзажем. Лучи солнца, падая на снег, преломлялись в нем и, отражаясь, ласковыми волнами касались детских лиц.
   – Какой чудесный день! – прошептал Армен. – И у зимы есть своя прелесть.
   – Стройся! – скомандовал Камо.
   Ребята спустились в балку, а из нее снова начали подниматься вверх.
   Следы старика то спускались в ущелье, то проходили по краям утесов, смотря по тому, где лежал путь лисы. В одном месте на снегу были разбросаны гусиные косточки и перья.
   – Ах ты, бедная птица! И как же ты это свою душеньку отдала? И какой ветер унес твои перышки?.. Ах ты, моя красавица! – притворно убивался Грикор, подражая старушечьим причитаниям.
   А Асмик стояла молча над раскиданными по снегу перышками, и сердце ее сжималось от боли: ведь это были останки одного из ее птенцов!
   – Не горюй, мой дед этого так не оставит! – уверенно сказал Камо.
   Ребята продолжали карабкаться на гору.
   Наконец за одной из ее складок они увидели охотника с ружьем за плечами и огромным кинжалом на боку.
   Чамбар приветствовал ребят веселым лаем. Он подбежал к ним и, ласкаясь, прижимался к их ногам. Асмик погладила собаку и угостила конфеткой:
   – Нарочно для тебя принесла, Чамбарушка.
   – Мне тоже дай, – протянул руку Грикор. – Или я, по-твоему, и собаки не стою?
   – Стоишь, даже больше стоишь, но разве не Чамбар спас нашего Камо?
   Девочка сказала это с таким теплым чувством, что Камо покраснел до ушей.
   – Дедушка, шашлык готов? – еще издали крикнул деду Грикор.
   – Куда это вы идете, львята мои? – весело встретил ребят охотник. – Ну, раз пришли, хорошо сделали, познакомьтесь с лисьим нравом, – добавил он, садясь на снег и закуривая трубку. – Здорово, проклятая, измучила меня. Вы только поглядите на ее штучки. Спугнул я ее там, внизу, выгнал из-под одного камня… Только прицелился – как она бегом на голое местечко, на горе, где снег сдуло ветром. Гляжу, а в глазах рябит, ничего не вижу… А ну, кто из вас скажет: зачем это лиса, оставив снег, на голое место бросилась? – вдруг перебил свой рассказ старик.
   – Дарвин говорит, – сказал Армен, – что животные своим цветом приспособляются к окружающему. Лиса на белом снегу была бы тебе хорошо видна, а в траве она незаметна: мех-то ее цвета сухой травы и земли.
   Старик был изумлен: откуда мог знать о таких вещах Дарвин?
   – Ну, слов нет, Дарвин, конечно, был охотником, – разрешил эту загадку старик. – Да, так вот, – продолжал он, – смотрите, что лиса потом сделала. Перебежала через холм, я – за ней. Вдруг слышу – за мной камень покатился. Оглянулся – лиса позади меня… Как успела? И зачем это?
   – А это лиса, чтобы тебя обмануть, обогнула холм и пошла за тобой. Если бы не камень, ты бы ее след потерял, – объяснил Грикор.
   – Молодец! Сразу видно, что сын полей… Ну вот, иду я за ней, иду. Гляжу – след оборвался. Нет его и нет. Диву даюсь: ни крыльев у лисы нет, чтобы улететь, ни ямы нет, чтобы провалиться. И куда только делась? Ведь как она ни поверни, след на снегу должен остаться?.. Вот и скажите-ка теперь: куда делась лиса?
   Мальчики молчали. Это действительно было загадкой.
   – Опыт нужен здесь, опыт да острый глаз. Это вам не плов, чтобы, засучив рукав, запустить в него пятерню… Ну, поглядите-ка теперь на лисьи фокусы. Всмотрелся я поближе в ее следы. Что же вижу? Коготки теперь лежат в мою сторону… Значит, лиса вернулась, наступая на прежние свои следы, чтобы меня запутать, а там и скакнула в сторону…
   Тонкая хитрость лисы изумила ребят.
   – А ведь понимает, хитрюга, когда по ночам бродит вокруг села, что наутро по ее следам охотник Асатур поднимется в горы, поймает ее да шкуру сдерет, – продолжал старик. – Вот она со страху и выкидывает такие штучки, чтобы спасти себя. Но меня не проведешь. Как ни вертись, а от охотника Асатура тебе не уйти!
   Дед снял с головы огромную овчинную шапку-папаху, вытер ею выступивший на лбу пот и снова надел. От старика прямо пар шел.
   Грикора смех разбирал, когда он глядел на круглую лысую голову деда.
   – У твоего дедушки, – сказал он потихоньку Камо, – голова блестит под солнцем, как спелый арбуз. В темные ночи не бери фонаря, пусти вперед деда – будет светить, как луна.
   Асмик фыркнула, Армен застенчиво улыбнулся, а Камо, нахмурив брови, сердито сказал Грикору:
   – Прикуси язык, а не то…
   – Эй, что там случилось? – спросил старик.
   – Спрашиваю: «Почему твой дед и лето, и зиму эту громадную овцу на голове носит?» А он на меня сердится…
   – Хм… Значит, наши деды дураками были, что всегда в папахах ходили? Хотите, чтобы мы такие шляпы носили, как вы?.. Нет, летом их солнце прожигает, зимой – мороз, а эта овца летом мою голову от жары спасает, а зимой – от холода.
   – А почему твоя голова лысая? – спросил Грикор.
   – Хм… – лукаво сказал старик. – Если ты увидишь гору, а на ней ни травы, ни кустика – значит, в глубине горы богатые руды скрыты.
   – Досталось? – сделала Грикору гримасу Асмик.
   Старик поднялся и снова пошел по следу лисы. Все двинулись за ним.
   На одном из отвесных склонов след опять оборвался. Куда же девалась лиса? Не улетела же!.. Мальчики растерянно молчали. Дед посмеивался в усы:
   – На этот раз она другую штучку выкинула. Посмотрите-ка вниз. Видите?
   Было видно, что по снегу прокатилось что-то: словно камень упал и, раскидав снег, скатился вниз. Метров на десять ниже в снегу была заметна продолговатая ямка, затем еще несколько.
   – Лиса прыгнула метров на десять вниз, а потом скатилась клубком, чтобы след замести, – объяснил охотник.
   Продолжая преследовать лису, они дошли наконец и до ее норы.
   Чамбар сейчас же бросился в нору, но ход был узок, и собака в нем застряла. Ребята с трудом ее вытащили. Однако, почуяв зверя, пес уже не мог успокоиться. Чамбар лаял, визжал, высунув громадный красный язык, и скреб землю.
   – Ну, теперь попробуй достань ее без кирки и лопаты! А если мы в нору напустим дыму, она может уйти через запасный выход, – сказал охотник.
   – А где у нее запасный выход? – спросил Камо.
   – Вон где, – ответил дед, указывая на отверстие метров на двадцать ниже первого. – Это старая лиса, не новичок!.. Есть у вас какая-нибудь бумага?
   – Есть старая газета, – сказал Камо.
   Дед с двустволкой наготове пошел к «запасному выходу», а мальчикам велел вложить в нору газету и поджечь ее.
   Как только они это сделали, лиса выскочила из отверстия, у которого стоял дед. Прогремел выстрел, и она покатилась на снег.
   – Ну, будешь теперь воровать? – весело сказал охотник.
   Радостно лаял Чамбар.
   Мальчики с шумными возгласами подбежали и подняли лису. У нее была чудесная, густая шерсть и пушистый хвост.
   Асмик прыгала вокруг лисы, хлопая в ладоши.
   – Не будешь больше трогать моих птенцов, не будешь!.. – возбужденно восклицала она.
   – Да, можно сказать, что лютый враг птицеводческой фермы уничтожен, – авторитетным тоном подтвердил Камо.
   В это время Чамбар, заметив зайца, пустился за ним в погоню.
   – Вряд ли догонит – снег подмерз. Будь он помягче, тогда наверное поймал бы, – сожалел дед.
   – Но Чамбар такой большой, а заяц маленький. Почему же Чамбар не может нагнать такого малыша? – удивилась Асмик.
   – А потому, что один бежит ради своей жизни, а другой – ради брюха, – ответил дед и свернул с тропинки в балку. – Тут есть хороший родник. Пойдем посидим, поедим, а потом – домой, – предложил он.
   Ребята спустились вниз по склону горы.
   В ущелье, у родника, они сели отдохнуть. Лису бросили рядом на снег.
   Дед Асатур вытащил из мешка хлеб, холодную баранину, и все с аппетитом поели.
   Чамбара все еще не было видно, он где-то далеко гонял зайца.
   Когда все насытились, дед наклонился к роднику, выпил воды, с удовольствием крякнул и протянул руку, чтобы взять лису, но… лисы не было!
   – Ой, парни, ружье! Удрала! – вскрикнул дед.
   А лисы уже и след простыл. Перебралась хвостуха через холмы и, сидя в безопасном месте, смеялась, конечно, над старым охотником.
   Мальчики застыли в изумлении.
   – Видали, какую штуку сыграла, проклятая! – огорченно сказал старик.
   Не может быть ничего тяжелее для охотника, как потеря добычи, уже бывшей в руках. Поэтому дед Асатур и был очень опечален. Но солнце, к сожалению, уже зашло, с озера дул холодный ветер, и ребята дрожали от холода. Где уж было снова приниматься за преследование беглянки!
   – Идем, детки, домой, идем… Но я лучше бороду потеряю, чем ее шкуру!.. – поднялся с места дед.
   По дороге Армен спросил:
   – Как же это она убежала, дедушка? Ведь ты убил ее?
   – То-то и оно, что не убил, а только легко ранил, – мрачно ответил старик. – Оглушил… Висела у меня сбоку, только притворялась мертвой. Всю дорогу раздумывала, как бы удрать. Дернуло же меня отдохнуть! Но что может быть в мире милее, чем журчащий ручей, когда охотник устанет… Погоди же, я еще припомню тебе колхозного гуся! – грозил дед лисе-обманщице.

ОБ ОДНОМ ЗВЕРЬКЕ, ЛЮБИТЕЛЕ МЕДА

   Все шло как будто без помех. Но в эту зиму произошел и еще один любопытный случай.
   Колхозный пчеловод Аршак пошел однажды утром поглядеть, не упала ли температура в ульях. Холода усиливались. Со стороны озера дул морозный ветер, по безлесным склонам гор и приозерной равнине гуляла метель. Аршак тщательно заткнул соломой все щели в сарае и еще раз обошел его со всех сторон – не оставил ли где какой дырочки.
   Неожиданно он заметил на снегу тонкую цепочку следов, тянувшихся по снегу к сараю.
   Увидев ходившего невдалеке от стогов деда Асатура, Аршак помахал ему фуражкой:
   – Иди, дед, сюда! Скажи, чьи это следы? Какая дрянь на пчельник забралась?
   Дед склонился над следами и хмыкнул.
   – Ишь, мед почуяла!.. – загадочно произнес он и, войдя в сарай, начал тщательно осматривать ульи.
   Скрипнула дверь, и в ней появился Грикор.
   – Ты зачем? – сурово спросил дед.
   – Вот дела-то дивные! Куда это я попал? – в притворном недоумении моргал глазами Грикор. – Ведь я же в клуб шел. Как я сюда попал?.. Ты погляди только, какая сила у твоего меда, дедушка: возьмет человека за нос и тянет, ведет за собой!
   – Полно пустяки болтать! Тут разбойник в ульи забрался, а ты…
   Дед нашел поврежденный улей и с огорчением осматривал его.
   Ночью куница пролезла в сарай, разломала в одном из ульев леток и сожрала мед. Застывшие от холода пчелы не в силах были защищаться.
   – Вот я ей покажу, как мед есть! – сердился дед. – Поди дай знать моим львятам. Нагоним – сдерем шкурку с этого дрянного зверька. Живо!
   Вскоре пришли Камо и Армен. Они осмотрели улей, возле которого валялись куски воска и мертвые пчелы.
   – Как же она собак не побоялась? – спросил Камо.
   – Ночью метель была, собаки все под сараи попрятались, ленивые отродья! А куница как раз такие ночки и выбирает, – огорченно ответил дед. – Как только мне в голову не пришло поставить капканы у сарая!.. Да разве поставишь, когда кругом столько собак и кошек!.. Ну, пойдем, пойдем… Сходи, Камо, милый, принеси мое ружье, да и Багратову винтовку захвати, она у нас дома. Не забудь и лопату с киркой взять. Чамбара кликни.
   Несколько часов спустя дед Асатур, спрятав бороду за пазуху, торопливо поднимался по склонам Дали-дага. За ним шли Камо и Армен. Шествие замыкал Грикор. Впереди всех, охваченный охотничьим пылом, бежал Чамбар. Кренделем завернув хвост на спину, он внимательно вынюхивал следы пробежавшей здесь куницы. Ночью прошел снег, и следы эти были ясны и четки.
   Когда они дошли до ущелья Чанчакара, Грикор устало присел на камень.
   – Уф, как много ходит этот зверь! – сказал он.
   – Да еще как ходит! – подхватил старик. – Человеку в три дня не пройти столько, сколько куница за ночь пройдет… А как вы думаете, почему куница так много ходит? Да все от страсти к меду!.. Помнишь, как ты по запаху меда на Черные скалы забрался? – обернулся он к Грикору. – Чуть в пропасть не свалился! Вот и куница, как ты, мед любит и в поисках меда готова до зари все щели обыскать. Лишь под утро она, как и все другие животные, прячется, чтобы ее враг не заметил. Только страсть к меду и заставляет ее так много бродить… Но сейчас она далеко не ушла, где-нибудь здесь прячется. Разве она может уйти далеко, съев столько меду! Должно быть, уже дрыхнет в какой-нибудь дыре.
   И в самом деле, след куницы обрывался у неширокого отверстия в скалах.
   Мальчики еле сдерживали свой восторг. Да и как им было не радоваться: ведь они впервые охотились на куницу!
   – Теперь ты, милая, у нас в руках. Теперь тебе от деда Асатура не уйти, – говорил старик, вынимая из сумки старые газеты.
   – Что нам надо делать? – спросил Грикор.
   – Ты ничего не будешь делать. Все, что надо, сделаю я. Дымом придушу куницу в ее логове, а потом разрою его киркой и вытащу зверюшку. Так полагается.
   Старик скомкал несколько газет, положил их в отверстие в скале, поджег и начал раздувать огонь, стараясь, чтобы дым шел внутрь.
   Но в скале были щели, и дым, не задерживаясь в норе, повалил со всех сторон.
   – Скорее, скорее затыкайте щели! – всполошился старик.
   Мальчики бросились ему на помощь, но тут из норы послышался хрип, кашель. Куница, не вынеся дыма, разметала горящие газеты, выскочила и убежала…
   – Чамбар, держи, лови ее, Чамбар! – растерянно размахивая руками, кричал дед. – Врешь, не уйдешь, я еще сдеру с тебя шкуру!
   Чамбар не нагнал куницу. Она успела добежать до дуба и нашла приют на одной из самых верхних его веток. Прижавшись к дереву, зверек затих.
   – Ах, проклятая, бороду мне опалила! – сердито ворчал дед, стряхивая с себя искры. – Чтоб твоя родительница подохла!.. Вы что зевали? Надо было за хвост схватить… Будь я молод, я бы ее не упустил.
   «Болт… бо-олт… болт!..» – взревел на Гилли «водяной», словно смеялся над неудачей деда.
   – И этот туда же! – рассердился дед. – Вот я ему сейчас покажу, чего стоит охотник Асатур.
   В те дни в окрестностях появились волки, и старый охотник на всякий случай взял у председателя его боевую винтовку.
   – Дробью ее не достанешь, – сказал старик, – высоко забралась. Придется из винтовки. – Дед вздохнул. – Эх, жаль, старый стал я… Надо выстрелить в голову, тогда шкурку не попортишь. Но куда уж мне!.. На-ка ты попробуй, – протянул старик винтовку Грикору.
   Грикор обрадованно потянулся было за нею, но дед, удивленно подняв брови, язвительно засмеялся и отдернул ружье:
   – Ты что думаешь – я уж и на самом деле никуда не годен, что ты меня заменить можешь?..
   Грикор опешил. Рука его так и повисла в воздухе. Ребята, поняв, что дед шутит, рассмеялись.
   – Умри верблюд, все одно – не снести ослу его шкуры, – загадочно сказал дед и, подняв винтовку, прицелился.
   Раздался выстрел, и куница, соскальзывая с ветки на ветку, упала на снег так бесшумно, как мог бы упасть брошенный на ветер серо-коричневый комок ваты.
   Камо подбежал и поднял зверька. Он был поражен: пуля выбила у куницы только два передних зуба. Шкурка, мягкая, нежная, бархатистая, осталась неповрежденной.
   – Вот как стрелять надо! – хвастался дед, самодовольно поглаживая прикрепленный к архалуку значок «Ворошиловский стрелок». – Даром, что ли, меня, охотника Асатура, во время войны район командиром ополчения в селе Личк назначил? Так, зря, наугад?.. И в районе знают, какой стрелок дед Асатур!
   Зверек был красивый – каменная куница-белодушка. Шкурка ее была темно-каштанового цвета, на брюшке – более светлого оттенка, на шее – большое белое пятно, хвост пушистый, пышный. Но по мере того как жизнь покидала куницу, мех ее терял ту красоту, которая свойственна ему только у живого существа.