Ананян Вахтанг Степанович. На берегу Севана

   А Грикор стоял под проливным дождем, с наслаждением подставляя лицо его прохладным струям.
   – Дайте освежиться! Разве от воды убегают?.. Вода – это бог в нашей земле, обожженной солнцем. Вот увидите, какая зелень появится после этого дождя, увидите, как телята наши на траву накинутся! Трава в поле даровая – будут пастись, жиреть. Осенью поведут телят на весы. Взвесят – и меня тоже попросят: «Грикор Овсепович, пожалуйте, получите и вы премию». Вот не было печали – тащись с хромой ногой за этой премией в колхозный склад и волоки ее домой! Да еще в хлеву место готовь для премиального теленка! – говорил Грикор, стараясь придать лицу пренебрежительное выражение.
   – Грикор, иди сюда, ты насквозь промок, – умоляла его Асмик.
   – Мне и тут хорошо!
   Армен и Асмик силой втащили его под навес скалы. Здесь и сидели они, прижавшись друг к другу. А над ущельем гремел гром, короткими вспышками сверкали молнии, и на истомленную зноем и жаждой землю обильными струями лил дождь…

ПОХОД НА ЧАНЧАКАР

   В селе газету с портретом Камо все друг у друга из рук вырывали. Попала она наконец и к старому охотнику.
   – Иди-ка, поцелую тебя, мой львенок! – воскликнул дед, обнимая раскрасневшегося от радостного волнения мальчика.
   Доволен был и Баграт. Юные натуралисты все время ощущали его заботливое внимание, хотя держался он с ними по-прежнему сурово. Теперь ему хотелось чем-нибудь отметить этот радостный для ребят день.
   – Ну что ж, – сказал он, – придется отдать распоряжение, чтобы работникам фермы учитывали трудодни.
   – Мало этого, дядя Баграт: принимай в колхоз новые семьи, – вышел вперед Грикор.
   Председатель колхоза поглядел на него удивленно и сказал:
   – Это что еще за новости? Какие семьи? В нашем селе, мой милый, коллективизация была проведена тогда, когда тебя и на свете еще не было.
   – Пчелиные семьи, дядя Баграт! С чадами и домочадцами и складами меда.
   – А, с Чанчакара! – догадался Баграт. – Милости просим, пусть приходят. Только я не верю, чтобы вам удалось… Ты что? – обратился он к подошедшему бригадиру Овсепу. – Говоришь, сенокосилки и косы готовы?.. Идем. Пока своими глазами не увижу – не позволю брать в поле.
   Председатель вместе с бригадиром ушел.
   – Что, братья ученые, пойдем на заре? – спросил Грикор.
   – Пойдем, – ответил Камо. – Не проспите.
   Прислушиваясь к разговору, около них вертелся Артуш.
   – Подумаешь, научную экспедицию организуют! – съязвил он. – Мы, значит, жили тут дураки дураками и ничего не знали о наших древностях, а он, видите ли, приехал из города и сделал открытие…
   – Что тебя тревожит? – сказал Камо, посмотрев в упор в глаза Артушу.
   – «Что, что»!.. – смутился Артуш. – Вот то, что ты бессмыслицы вбиваешь ребятам в голову.
   – А ты береги свою голову… Чего злишься? Тебя не раз звали, а ты и сам не идешь и другим ребятам головы мутишь… Идем! Грикор, пойди уговори Арама Михайловича пойти с нами.
   – Арам Михайлович вам не пара, – сказал Артуш. – Он человек умный.
   – Это правда, он человек умный и очень серьезный и будет заниматься с нами серьезными делами. Мы, пожалуй, при его помощи найдем не только древности, а и руды, как нашли их алтайские пионеры, – сказал Камо.
   – Сравнил! – усмехнулся Артуш. – Это тебе не Алтай, а Дали-даг.
   – А разве ты не знаешь, что горы Малого Кавказского хребта тоже очень богаты рудами? – спросил Камо.
   – Поди добудь! Там золото только и ждет, чтобы ты пришел и взял его!
   – Может быть, мы найдем там кое-что и поважнее золота… Идем!
   – Не пойму, что у тебя в животе сосет? – оглянувшись, сказал Артушу Грикор. – Когда перестанет – приходи, будем работать вместе.
 

* * *

 
   – Ну, пчельник у нас уже есть. Заведую им я, а дедушка – старший пчеловод, и он же сторож. Он будет по ночам охранять мед от медведя и куницы, – объявил Грикор, когда наши юные натуралисты, измученные, добрались наконец до старого дуба.
   – Я дошел до дедовской границы, – сказал дед Асатур, останавливаясь под дубом. Сняв с головы папаху, он отирал ею обильно струившийся со лба пот.
   – А вот сейчас ты ее перешагнешь, – улыбаясь, сказал Арам Михайлович.
   – Я?.. Я перешагну границу, дальше которой не ходили мои деды?..
   – Да, ты. Ты ведь уже перешел ее.
   – Когда? Как?..
   – Когда вошел в колхоз и стал в нем передовым человеком. Когда перестал ходить в церковь – вот уже двадцать лет. Когда вот с этими комсомольцами начал дружить… Да, дед, ты от своих дедов давно далеко вперед ушел. Перейди уж и эту границу… – И учитель, взяв старика под руку, повел его вперед.
   – Ур-ра-а!.. Дедушка перешел границу! – закричали ребята и вслед за Арамом Михайловичем и стариком начали подниматься по крутой тропинке, ведущей на вершину Чанчакара.
   Подъем был тяжелый. Но вот они добрались и до вершины. Дувший с Севана ветер освежил покрытые потом лица наших путников.
   Севан был виден отсюда весь, от берега до берега. Воды его сначала были синими, но, когда взошло солнце, они стали светло-голубыми, а гребешки волн засверкали так, словно по широкой глади озера невидимая рука разлила поток расплавленного серебра.
   Часть Севана еще казалась темной, но тучи быстро уносились на запад, и зеркало озера становилось все более прозрачным и радостным.
   – Поглядите, поглядите, какая большая чайка! – вскрикнула Асмик.
   – Ну что ты, это парусник рыбтреста, – сказал Армен. – А ведь и в самом деле похож на гигантскую чайку!
   Суденышко неслось под белым парусом посередине озера, а за ним тянулся длинный пенистый след.
   В то время как внимание ребят было занято озером, Чамбар рыскал по каменистым расщелинам, вспугивая куропаток, встречавших пением восход зари.
   – Дедушка, – окликнул старого охотника Грикор и сделал вид, будто стреляет из ружья, – что ты думаешь о куропатках?
   – Пусть живут: птенцы у них, – тепло улыбнулся старик.
   А куропаток вокруг было так много и такой они задали концерт, что ребята заслушались и забыли о том важном деле, которое привело их на вершину Чанчакара.
   – Ну, начнем! – первым опомнился Арам Михайлович.
   Он внимательно оглядывал скалы, определяя их высоту. Укрепив в камнях конец веревочной лестницы, Арам Михайлович осторожно спустил ее на выступ у входа в пещеру. Вход этот был просторен и выходил на карниз шириной около четырех метров. Конец лестницы сложился на нем гармошкой.
   – Ну, значит, отсюда до пещеры меньше шестидесяти метров, – сказал учитель. – Поглядите, сколько веревки осталось.
   Приближался момент спуска. Тревожное чувство охватило ребят. То ли это было чувство боязни, то ли знакомое охотнику напряжение, когда с замиранием сердца он ожидает появления зверя.
   Первым подошел к лестнице учитель, но Камо остановил его:
   – Позвольте мне, Арам Михайлович, я спущусь раньше.
   – Тебе, конечно, это легче, чем мне, – сказал учитель, оглядывая гибкую фигурку мальчика, – но я несу ответственность за всех вас и обязан спуститься первым.
   – Арам, родной, а нельзя ли, чтобы никто из вас не лазил в эту проклятую пещеру? – взмолился дед. – Ведь постель сатаны как раз там сложена.
   Ребята засмеялись.
   – Не бойся, дедушка, – положил ему руку на плечо Арам Михайлович. – Я такие постели уже видел. Когда я был студентом, профессор Севян взял меня с собой в археологическую экспедицию. В Дзорагетском ущелье, книзу от села Агарак – это в Степанаванском районе, – пастухи показали нам одну почти недоступную пещеру, в глубине которой виднелась такая же, как на Дали-даге, горка тюфяков и одеял. С большим трудом мы добрались туда. Никаких дэвов там, конечно, не было – постели оставили люди, они когда-то, давно-давно, жили в пещере. Там со мной большая неприятность случилась: толкнул я нечаянно кладку, а она и рассыпалась в пыль… Так бывает с очень старыми вещами. До сих пор не могу забыть, как рассердился тогда профессор!..
   Арам Михайлович подошел к краю скалы и поставил ногу на перекладину лестницы.
   Асмик отвернулась. Мальчики в волнении следили за учителем.
   Переступая со ступеньки на ступеньку, Арам Михайлович спускался по лестнице лицом к скале, спиной к пропасти.
   Вскоре он исчез из виду. Лишь по тому, как дрожал конец лестницы, привязанный к утесу, можно было понять, что учитель продолжает спускаться.
   Наконец лестница перестала трястись.
   – Дедушка, он уже добрался! – закричал Камо и наклонился над пропастью.
   Дед осторожно, держась за камни, тоже наклонился и увидел учителя. Стоя на карнизе, Арам Михайлович надевал себе на голову сетку, защищавшую от пчел.
   Отвернувшись от ребят, дед тайком перекрестился, что, однако, не укрылось от зорких глаз Грикора.
   – Ну, теперь можно быть спокойными: душе Арама Михайловича сатана больше не страшен, – сказал он товарищам, лукаво покосившись на старика.
   Мальчики, приободрившись, решили последовать за учителем. Но кто первый?
   Тут дед Асатур выступил вперед и, положив руку на кинжал, сказал:
   – Что же, по-вашему, внук охотника Асатура позволит кому-либо первым идти навстречу опасности?
   Камо, смеясь, обнял деда, приподнял его, покружил и снова поставил на землю.
   – Рыцарская кровь течет в жилах моего дедушки! – пошутил он.
   Став на лестницу, Камо быстро спустился в пещеру.
   Увидев его на карнизе, Асмик радостно захлопала в ладоши и закричала: «Браво!»
   Чамбар, взбудораженный необычайной прогулкой, сломя голову носился по вершине скалы, лаял и свешивал голову вниз, высматривая, куда ушли Арам Михайлович и Камо.
   Асмик вопросительно посмотрела на товарищей: «Ну, чья же теперь очередь?»
   Армен, все время пугливо сторонившийся пропасти, не выдержав этого взгляда, пошел было к лестнице, но Асмик схватила его за руку. Остановила она и Грикора.
   – Ты тоже останься, Грикор, – сказала она, глядя на поврежденную ногу мальчика. – Можешь растеряться… Тебе трудно будет…
   – Что? Нога?.. – поднял брови Грикор. – Ты так сладко говоришь, что будь я без ног и то бы спустился.
   – Нет, нет, не надо! – взмолилась Асмик. – Может беда случиться…
   – Вот как раз я и хочу, чтобы случилась, чтобы и другая моя нога сломалась. Пусть заноет у тебя сердечко! Начнешь жалеть, перевязывать, ухаживать, – продолжал шутить Грикор, а сам уже взялся за конец лестницы.
   Асмик поглядела на него строго-престрого.
   – Ну, раз ты так зло на меня смотришь, возьму, да и брошусь с горы в пропасть, – сделав обиженное лицо, сказал Грикор и кинулся к лестнице.

   Спустился Грикор с такой быстротой, что Асмик показалось, будто он и в самом деле бросился в пропасть.
   – Ай, дедушка! – вскрикнула она и прижалась к старику.
   Обеспокоился и Армен. Но через несколько минут снизу донеслись радостные возгласы Грикора:
   – Голубчики мои, жизнь отдам за ваши песенки, за ваши золотые вкусненькие соты!.. Погодите-ка, всех вас в колхоз заберу…
   Настала ничем не нарушаемая тишина. Затем снова послышался восторженный голос Грикора:
   – Ребята, ребята! Асмик, Армен! Самое сладкое, что только есть в мире, находится здесь!.. Ну и мед! Не мед, а литое золото, и воск – не воск, а настоящий янтарь!
   Грикор скрылся в пещере. Оставшиеся наверху с волнением ожидали, что будет дальше.
   Через несколько минут Грикор опять появился на карнизе.
   – Тут тысячу лет назад люди жили! – кричал он. – Чего-чего только у стен не навалено: горшки, кинжалы, черепа, кости… Ей-же-ей, сгори мой дом!
   Вслед за Грикором из пещеры выглянул Камо и, увидев склонившиеся над пропастью головы деда Асатура и Армена, закричал:
   – Идите назад, в ущелье! Мы будем опускать туда наши находки.
   Воспользуемся временем, пока дед Асатур, Армен, Асмик и Чамбар спускаются со скалы, и заглянем в пещеру. Что-то нашли здесь наши герои?

В ТАИНСТВЕННЫХ ПЕЩЕРАХ

   Арам Михайлович и ребята стояли на карнизе и теперь уже вблизи рассматривали стены Чанчакара. Налево от них была видна пещера, перед которой носилась туча встревоженных пчел. Часть их перелетела на карниз и угрожающе жужжала над головами незваных гостей. Солнечный луч, упавший в Пчелиную пещеру, осветил соты, прилепленные почти у входа к одной из ее стен.
   – Каким образом люди могли поднять карасы в эту пещеру? – спросил Камо у Арама Михайловича.
   – Да, это и вправду загадка… – покачал головой учитель.
   – Жаль, что мы не спустились ко входу на «пасеку».
   – Жалеть нечего. Давайте войдем и изучим эту пещеру. Только, ребята, со всем, что бы мы ни нашли, обращайтесь осторожно, – предупредил Арам Михайлович.
   – Ну, да здесь, кажется, нет ничего, – вглядываясь в сумрак пещеры, сказал Камо.
   – А это что же, по-вашему? – спросил Грикор, извлекая из темного угла глиняный горшок. – Не в нем ли наши деды молоко заквашивали? Посмотрите, какой большой!.. А это что? Этим даже можно человека убить! – Грикор с торжеством вынес на свет копье с длинной рукоятью.
   Взволнованный Арам Михайлович взял копье в руки.
   По одному тому, как ярко загорелись в полутьме пещеры глаза учителя, мальчики поняли, что его уже не уведешь отсюда.
   – Да, – сказал Арам Михайлович, – это находка важная. Давайте повнимательнее поглядим, что здесь есть еще.
   – В порядке «предварительной разведки», – лукаво подмигнул Камо Грикору.
   Учитель расслышал слова Камо, но не обиделся. Неведомая сила влекла его вглубь пещеры.
   Вход в пещеру был широк, но чем дальше, тем больше сужался, а потолок становился ниже. Все терялось в полумраке.
   – Вот и «пулемет» наших предков! – воскликнул Грикор, найдя громадный лук. – Но где же стрелы?
   – Стрелы они, вероятно, выпустили во врага, – ответил учитель, поднимая пустой колчан.
   Грикору приходилось раньше бывать в пещерах, и сейчас впотьмах он смело шел вперед, ощупывая стены и выступы. Вот что-то попало под ноги.
   – Арам Михайлович, – крикнул он, – поглядите, что я нашел!
   Учитель и Камо подошли к Грикору и осветили фонариками его находку. Это был небольшой меч с красивой резной рукоятью.
   – Должно быть, княжеский, – заметил Грикор.
   – Может быть, это меч сельджуков, – сказал Арам Михайлович. – Сельджуки в тринадцатом веке вторгались в Армению.
   – Значит, это военный трофей? – спросил Камо.
   – Несомненно. Отняли у врага. Должно быть, отравлен, – предположил Грикор. – В те времена сельджуки отравляли концы своих стрел и мечей.
   – А что это за металл? – опять спросил Камо. – Он и не заржавел, но и не блестит!
   – Это похоже на бронзу. Те, кто нападал на нас, переживали тогда только бронзовый век, а у нас уже была развита культура. Варвары разрушали нашу древнюю культуру… – задумчиво говорил учитель, вертя в руках меч.
   Грикор не дослушал объяснений Арама Михайловича. Сделав одну важную находку, он торопился найти еще что-нибудь не менее ценное.
   – Здесь и женщины были! – воскликнул он. – Я нашел серьги.
   – Серебряные, – сказал учитель, осматривая серьги. – Почему ты думаешь, что женские? Может быть, и мужские – в древние времена армянские князья носили в ушах серьги… Но какая тонкая работа! Видите, в старину в нашей стране, особенно в древнем городе Ване, было распространено ювелирное мастерство.
   – Ох, ох, ох! Посмотрите-ка, какой шашлык ели наши предки! Посмотрите: шампуры^[9], камни, угли, зола… А рядом – кости!.. – в восторге выкрикивал Грикор, нашедший в одном из углов остатки разваленного очага. – Погодите-ка, я сейчас по костям скажу вам, какое животное попало на шашлык дедам… Ого, смотрите, это ведь бабка дикого козла!.. Должно быть, какой-нибудь охотник Асатур тех времен убил.
   В это время Камо нашел у одной из стен пещеры большой и тяжелый медный котел и подтащил его поближе к свету.
   Будь это золото, а не ржавые, грубые железные и бронзовые вещи, Арам Михайлович не так был бы возбужден. Каждый предмет, казалось, обретал для него дар речи, рассказывал о своем хозяине, который жил, сражался и умер здесь столетия назад…
   – Вот поглядите, ребята, это кольчуга, – показал он мальчикам что-то вроде безрукавки, сделанной из железных колец.
   – А это что, Арам Михайлович? – спросил Камо, поднимая большой круг, обтянутый кожей, словно верх турецкого барабана. – Неужели это щит?
   – Да, это щит. Видите, у него с внутренней стороны есть что-то вроде ручки.
   – Стрела не пробивала кожи? – изумился Камо. – Слабое же оружие было в те времена! Сейчас и броня танка в сорок миллиметров снаряда не выдерживает.
   – Кожа быка в натянутом виде и сухая очень крепка, – объяснил учитель, – она могла выдерживать стрелы… В конце девятого века, когда арабы окружили остров на Севане, они были вооружены такими щитами. Остров был занят воинами армянского царя Ашота Железного.
   – Он так и погиб в осаде? – спросил Грикор.
   – Нет, он сделал вылазку и разбил арабов. В вылазке участвовало всего сто воинов… В прежние времена в войнах большую роль играла погода. В тот момент, когда Ашот Железный со своими воинами плыл к берегу, взошло солнце. Оно слепило глаза арабам, и, стреляя по баркам царя, враги делали промахи. Их стрелы падали в воду… Как все хорошо сохранилось!.. Пещера открыта солнцу, сухая. Сейчас мы кое-что отправим вниз… Камо, дай веревку. А ты, Грикор, сложи эти вещи в мешок. Остальное мы оставим до приезда ученых.
   Пока ребята возились с мешком, осторожно укладывая в него находки, учитель прошел вглубь пещеры. Вскоре оттуда послышался его голос:
   – Нашел внутренний ход. Идите сюда!
   Камо и Грикор поспешили к учителю. В глубине пещеры открывался узенький проход. Осветив его карманным фонариком, Камо в удивлении заметил:
   – Арам Михайлович, а ведь этот ход людьми сделан. Поглядите – на стенках следы какого-то орудия, вроде кирки или лома. Интересно, куда он ведет?
   – Нагнитесь, – сказал учитель, – свод здесь очень низкий. Осторожно!
   И, согнувшись, Арам Михайлович пошел вперед. За ним последовали мальчики.
   Не успев сделать и нескольких шагов, они остановились: ход раздваивался.
   – Куда же нам идти? – задумался Арам Михайлович.
   – Пойдем наугад – направо, – предложил Камо.
   Учитель молча повернул направо.
   Ход был низкий, и двигаться вперед им приходилось то на четвереньках, то ползком.
   Проход мало-помалу светлел. Еще несколько шагов – и они вышли в новую пещеру.
   Ребята не смогли сдержать восторженных восклицаний.

   На краю пещеры, над пропастью, сидели две громадные птицы. Это были горные орлы – беркуты, самые крупные и сильные в семье орлов. У них были белые перья с темно-бурой «оборкой» на концах крыльев и черной – на хвосте. Мохнатые ноги были словно в штанах, тоже темно-бурых. Услышав приближение людей, орлы, тяжело расправив крылья, поднялись и слетели в ущелье.
   В одном из углов пещеры, на выступе стены, лежали охапки хвороста. Из них, вытягивая горбоносые, на мохнатых шеях головы, выглядывали два орленка. Изумление и испуг отражались в их круглых темно-карих глазах.
   – Гнездо орла, – прошептал Камо.
   – Что же они не улетают? – спросил Грикор.
   – Птенцы… Наверно, еще не могут.
   – Постели, постели! Целая горка из тюфяков и одеял! – вскрикнул Камо.
   Он бросился туда, но учитель удержал его.
   – Не трогайте! – взволнованно крикнул он.
   Руки у Арама Михайловича дрожали, а глаза горели необычайным блеском: находка, очевидно, была исключительно важной.
   – Не трогайте! – повторил он.
   В течение нескольких мгновений учитель стоял неподвижно. Казалось, он боялся, что малейшее движение сразу же нарушит порядок, столетия царящий в этой пещере.
   «Горка» состояла из тюфяков, одеял, пестротканых покрывал, цветастых ковров. На земле перед ней был разостлан большой, толстый войлок, покрытый сверху ковром, а на ковре лежали подушки и мутаки^[10]. Века назад на этом ковре сидели, по-восточному поджав ноги и облокотившись на мутаку. На ней сохранилось даже углубление.
   Посреди пещеры Арам Михайлович нашел следы очага в нем остались зола, угли и кусок обгоревшего бревна, конец которого, выступавший из пещеры, и был виден снизу, из ущелья. Потолок и стены пещеры почернели от дыма.
   – И здесь шашлык жарили, – мечтательно пробормотал Грикор, разглядывая очаг. – А шашлык запивали вином, да еще, поглядите, из какой кружки… Ну нет, после этого не называйте меня больше обжорой!
   И в самом деле, кружкой, вероятно, пользовались великаны – такой она была громадной. Кружка эта была полна пестрых, блестящих бус.
   – Ого, да это они оставили для Асмик! – обрадовался Грикор.
   – И как это ты находишь самые интересные вещи! – не без зависти сказал Камо.
   – Идите-ка сюда, ребята, – позвал учитель. – Посмотрите на эти кинжалы, большие-пребольшие, грубые. Их ковали местные кузнецы. Вот даже следы, оставленные молотом. Делали эти мечи наскоро, как попало, наверно тогда, когда уже шли сражения…
   – Ох, поглядите-ка! – показал Грикор на какой-то предмет, весьма отдаленно напоминавший пистолет.
   Это была широкогорлая короткая трубка с деревянной ручкой.
   Глаза учителя загорелись:
   – Дай сюда!.. Подумать только – пистолет, первое огнестрельное оружие!.. Армяне научились пользоваться им у арабов.
   В то время как учитель был еще занят разглядыванием найденных предметов, Камо и Грикор подошли к гнезду орла. Выступ, на котором находилось гнездо, был довольно высокий. Камо, став у стены, сказал Грикору:
   – Влезь мне на спину и попробуй достать из гнезда птенца.
   – Укусит… Зачем нам орленок?
   – Для уголка живой природы. Будем держать в клетке.
   Грикор влез на плечи Камо и сунул руку в гнездо. Орленок раздраженно взглянул на мальчика и пребольно ударил его своим кривым клювом. Грикор взвыл и скатился вниз.
   – Ой, укусил! – кричал он и тряс пальцем, залитым кровью.
   – Эх, мужчина! Ну, становись, я влезу. Выдержишь меня?
   – С трудом: больно тяжел ты. Да уж лучше твою тяжесть выдержать, чем от этих крылатых разбойников страдать.
   Камо влез на спину Грикору, накинул шапку на орленка, схватил его и соскочил на землю. Крепко зажав крылья и клюв птицы, он начал разглядывать ее. Птенец орла был величиной с добрую курицу. Перья у него были такие же, как и у матери, но более светлого оттенка. Белыми были и «штаны».
   Не успел Камо как следует рассмотреть птенца, как раздался сильный свист и в пещеру, словно буря, ворвалась орлица. Своими мощными крыльями она ударила Грикора и сбила его с ног. Камо успел отскочить в глубину пещеры, не выпуская, однако, из рук взятого в плен птенца. А учитель, размахивая какой-то заржавленной саблей, бросился на орлицу, клевавшую Грикора.
   – Ой, съела, съела она меня! – вопил Грикор, уткнувшись лицом в землю, хотя орлица уже оставила его и вылетела из пещеры.
   Теперь она в тревоге носилась у входа, а птенцы, высунув голову из гнезда, отчаянно пищали, по-видимому упрашивая мать не оставлять их без защиты.
   Камо так закутал в куртку захваченного им орленка, что тот и голоса подать не мог, и орлица, не зная, что один из ее детенышей в плену, больше не нападала на людей.
   – Ну, как дела? – смеясь, спросил Камо у Грикора.
   – Ой, эта негодница чуть плечо у меня не вырвала…
   – Покажи-ка свое плечо!.. Пустяки, поцарапала немного. Увидишь, как все в селе удивятся, когда мы покажем орленка! Такого поймать – не шутка. Из-за него и царапину получить не жаль.
   Связав орленку ноги, Камо отнес его в темный угол. Птенец успел, однако, до крови расцарапать руку мальчика и изорвать его рубашку.
   – Асмик, Армен, мы поймали орленка! – подойдя к краю пещеры, крикнул Камо в ущелье.
   – Покажи, Камо! – донесся снизу радостный голос Асмик.
   – Сейчас, сейчас принесу… – пообещал Камо, но, увидев грозно парившую над ущельем орлицу, показать орленка не решился.
   Мальчики подошли к учителю, что-то осматривавшему в глубине пещеры.
   Здесь Грикор неожиданно увидел скелет человека: он сидел, прислонившись к стене, и, казалось, смеялся.
   В страхе взмахнув руками, Грикор попятился и нечаянно упал спиной прямо на постели.
   Тюфяки и одеяла, не выдержав тяжести мальчика, не смялись под ним, а вдруг рассыпались в пыль – уцелел лишь один угол «горки».
   Увидев это, Камо окаменел от изумления, а учитель сердито взглянул на Грикора.
   – Предупреждал же я: будьте осторожны! – с досадой проговорил он. Но, посмотрев по направлению взгляда Грикора, тоже вздрогнул всем телом: таким страшным был этот, века пробывший здесь скелет. У его колен лежал огромный меч.
   Побежали по телу мурашки и у Камо. Поднявшись на ноги, Грикор стоял в полном смущении.
   – Как это случилось? Почему они рассыпались? – едва мог выговорить он.
   – И все это действительно было постелями? – с удивлением спросил Камо.
   – Конечно. Настоящими постелями! – сказал сердито Арам Михайлович. – Это одеяло было покрыто шелком, это – шерстью, это – холстом… Посмотри, как прекрасно сохранились краски – их наши предки добывали из растений. Жаль, что они не передали своим потомкам секрет их изготовления!
   – Отчего же постели рассыпались?
   – Они рассыпались от времени. Пока их никто не трогал, они оставались внешне целыми. Достаточно было только прикоснуться – и видишь, что получилось… Ах, Грикор, я не могу простить тебе! – вздохнул учитель.