Страница:
Финигас потерял правую руку. Рану вовремя успели перетянуть ремнем, кровотечение остановилось, но смотреть на белый острый обломок, торчащий из плеча, было жутко. Впрочем, потеря руки оказалась не самым худшим из того, что случилось с грозным князем. При падении с лошади он сломал себе не только ноги, но и позвоночник. Окровавленный и беспомощный, лежал Финигас без сознания, даже не догадываясь, что двое его сыновей, которых он сегодняшним утром пытался стравить между собой, плечом к плечу рубятся в самой гуще сражения. С единственной целью — спасти и защитить родителя.
— Отец! — прошептал Мэй, не веря своим глазам. Отказываясь верить.
Великий, могущественный и ничем не уступающий героям седой древности Финигас всегда казался Рыжему неуязвимым, почти бессмертным. И вдруг — страшное увечье, жестокая мука в белых от боли глазах.
— Не умирай! Пусть случится все, что угодно, только не умирай!
И так отчаянно призываемое «что угодно» не замедлило случиться. Надо быть осторожнее с желаниями. Идор не сумел отбить атаку дэй'ном, и левый фланг оказался отрезан от основных сил армии. Если бы не нэсс из войска короля Миррана, то униэн бы размазали по правому высокому берегу Хадарат. Только совместный отпор отсрочил неизбежную гибель воинов Рыжего.
Но на этом Небесный Игрок не остановился, он заново бросил кости судеб.
Мэй и Сэнхан не сразу поняли, что происходит, а когда поняли — только крепче сцепили зубы, чтобы не взвыть от отчаяния. Идор приказал отступать, оставляя братьев и отца в полном окружении. Не по злому умыслу, нет. Если бы он не сделал этого немедленно, то от войска униэн остались бы пух и перья. Подкрепление задерживалось, а потери оказались слишком велики. Раненого Тайгерна унесли с поля боя чуть живым. Идор не мог поступить иначе, но братьям от этого не стало легче. Дэй'ном, прознав о ранении Финигаса, подтягивали новые силы, замащивая дно Хадарат собственными телами, лишь бы добраться до ненавистного Огненного. И даже новолунная ночь не положила конец их атакам. Полуночные припомнили собственное имя и выплеснули природную ярость на окруженных со всех сторон униэн. Мэй сражался при свете факела, уже и не чая увидеть восход солнца, так тяжко ему пришлось.
Когда Финигас ненадолго пришел в себя, то первым, что он узрел, сфокусировав взгляд, было лицо Мэя.
— А… Отступник, — скривился он. — Где… мой наследник? Где… Сэнхан?
Даже на пороге смерти, одной ногой в безднах, Финигас оставался верен себе.
— Я тут, отец.
— Поклянись… что… ты… никому не отдашь Тир-Галан.
Сэнхан бросил горестный взгляд на брата.
— Клянись!
Князь задыхался, но оставшейся рукой крепко ухватил сына за плечо.
Никогда не держать ему больше меч. Никогда. Но щит ведь в левой принято держать? Верно?
— Клянусь, отец, — сдался Сэнхан.
— Х…хорошо, — прошелестел Финигас, снова впадая в забытье.
Чувств у Мэя осталось мало, но предчувствия его никогда не обманывали, как, впрочем, и остальных жителей Эр-Иррина. Если Рыжий время от времени надолго впадает в оцепенение, замирая на месте и глядя в пространство пустыми глазами, значит, очень скоро в Приграничье и во всем Тир-Луниэне прольется Большая кровь. Тут нечего гадать, а потребно одевать кольчуги и шлемы да крепче сжимать рукояти мечей.
Тот сон на полпути из Мартиса на привале стал первым в череде кошмарных ночей. Если Мэю не снился отец, то ему снился мертвый Морген, а если ни тот и ни другой, то Кананга. Она не простила и не забыла оскорбления. Она, точно стенобитная машина, таранила границы сновидений Рыжего, без остановки насылая мороки. Безвредные для плоти, они расшатывали и без того хрупкий фундамент его душевного спокойствия. Ненаследная принцесса дэй'ном настолько разошлась, что не щадила себя, выматываясь в бесполезных попытках столкнуть разум Мэйтианна во тьму безумия. А он лишь потешался над её усилиями.
— Ты опоздала, курвище! — смеялся он. — Ты опоздала на пятьдесят лет. Меня уже не возьмешь детскими страхами. Проваливай к своему братцу и привет передавай! Жду — не дождусь, когда увенчаю пику его головой!
Рыжему было не жалко собственной крови, чтобы лишний раз позлить Канангу. Небольшие кровопускания еще никому во вред не шли.
Никто не сможет наказать человека больше, чем он сам себя накажет. Мэй давно уже успел смириться, что он себе палач, суд и смертный приговор, а так же барабанный бой и плаха в одном лице. Что ему атаки зловредной колдуньи? Главное, помнить, что от долга перед своим народом освобождает только смерть. Так что, пока Мэй мог дышать и мыслить, лелеять собственные раны некогда.
Он выслал на горные перевалы разведчиков-наблюдателей, чьей задачей было предупредить момент, когда Эйген двинется на Приграничье, буквально наводнив склоны Лотримар своими воинами. Оставалось только ждать, терпеливо и сосредоточенно, со свойственным униэн тщанием.
Рыжий аккуратно обмакнул перо в чернила.
Когда-то его мать, благородная леди Элану, необычайно гордилась почерком сына, твердым и каллиграфическим. Таким только стихи писать. О любви.
Лучший способ заполнить жуткий час, предшествующий восходу солнца, — это написать письмо прекрасной девушке, которая всё понимает.
…Темнее ночи последний час перед рассветом. Гаснут последние звезды, и мир надолго погружается в кромешный мрак. Говорят, в древности именно в это время драконьи жрецы приносили в жертву людей, чтобы утаить от Небесного Престола творимую жестокость. В Мор-Хъерике и без драконьих жрецов нашлось кому лить кровь на алтарь войны. И если суждено было бы снова возродиться драконам, то случилось бы это событие именно в ту памятную ночь. Но, видимо, богам так наскучили крылатые ящеры и прочие чудеса, что они обошлись исключительно силами смертных. Боги, они тоже чудят порой не по-детски.
Сэнхана оглушили, и только крепость стального шлема спасла его от смерти. Из носа у брата хлестала кровь, глаза заплыли сине-багровым отеком, только многолетняя закалка не позволяла ему отступить и удерживала на ногах. Но Сэнхан был на пределе сил. Мэй чувствовал брата, как самого себя, даже не поворачивая головы в его сторону. Как быстро устают руки, как слабеет зрение, как скрипят от напряжения сухожилия.
«Чудо! Нам нужно чудо!» — думал Мэй. — «Я готов отдать всё ради победы!»
— Ты слышишь меня, Лойс?! Я готов! Я не поскуплюсь и оплачу все счета, — пробормотал Рыжий.
И словно небеса в тот день были настежь распахнуты мольбам Мэйтианна'илли — быстрее всех остальных достиг Престола именно его отчаянный зов.
Время остановилось. Замерло. Распахнутые в крике рты; свирепые горящие ненавистью глаза; брызги крови, разлетающиеся веером от рубящего удара; последний вздох, выскальзывающий из мертвых уст; пар от внутренностей; стрела, повисшая в воздухе…
Она соткалась из океанского бриза и звездного света, из песни одинокого путника и вопля умирающего, из танца стрекоз над тихим озером и шороха дождевых капель. Она жадно заглянула прямо в душу Рыжему Мэю, прицениваясь к его талантам, взвешивая на чаше невидимых весов свою бесценную добычу. Неназываемая Подательница Чудес — ты ли это?
« Чего ты просишь, смертный муж из народа Рожденных-в-Сумерках?» — прогремело всеми громами Мира.
— Победы! Я хочу победить и спасти своих отца и брата!
« Ты уверен, что победа того стоит?»
— Уверен, — отчеканил Мэй.
« А если я скажу, что твой отец очень скоро умрет, так и не простив тебя? Ты согласишься?» — вкрадчиво мурлыкнула Неназываемая, искушая и вопрошая.
Но Рыжий не отступил:
— Мне нужна победа в Мор-Хъерике. Полная и окончательная.
Дело было не только в отце и брате. Мэй недаром считался лучшим из стратегов униэн, недаром барды слагали о нем песни и баллады, называя не иначе, как Воином. Он знал, что если сейчас униэн отступят, если сделают хоть шаг из долины, то очень скоро от Тир-Луниэна не останется камня на камне. Альмар опаздывает, возможно, с ним что-то случилось, и ждать помощи неоткуда. Кто-то же должен задержать врага?
« А если я скажу, что цена будет высока, как никогда прежде? Ты пожертвуешь своим волшебным даром?»
— Да, — прошептал он.
« Талантом мастера?»
— Да.
Вышло несколько вызывающе. Еще истерики не хватало!
« Чувствами?»
— Да, да, да!
Боги никогда не даруют ничего просто так, без расплаты. Мэй знал это всегда.
« Хорошо! Твоя цена — твоя победа!»
Спасение пришло вместе с первым лучом солнца. «Серебряная» гвардия Альмара врезалась в спину дэй'ном, сметая Желтые Повязки к лойсу.
Мэй склонился к отцу, прислушиваясь к его неровному сердцебиению.
— Отступник… Мэй… — голос Финигаса был не громче обычного вздоха.
— Мы спасены, отец. Тир-Луниэн спасен.
Зеленые глаза князя Финигаса превратились в узкие провалы нестерпимой боли.
— Мэй, ты должен избавить Тир-Луниэн от Гваэхардов. Ты же мой сын… — горячечно шептал он. — Ты все еще мой сын…
— Я не стану предателем и узурпатором, — сказал Рыжий, словно отрезал.
— Отступник, лойсов вышкварок… — простонал Финигас, в изнеможении закрывая глаза. — Тебе придется, ибо я так хочу. И так будет…
Уже шагнув Палаты Воинов, уже пригубив от чаши забвения, умирающий князь сумел вымолвить слова прозрения, словно выпустил стрелу из фамильного лука.
— …ничего не закончится, пока ты не возьмешь платиновую корону из рук Альмара Гваэхарда…
Предсмертное прозрение сильнее любого колдовства, и даже боги пасуют перед его мощью. Отцова стрела попала точно в сердце Рыжего, прямиком в его мертвое сердце.
Наверное, больше сотни пар глаз видели, как Мэй тряс безвольное тело покойного князя за грудки и не своим голосом орал:
— За что?! Что я сделал тебе?!
Будто мог докричаться до дна смертельной бездны.
Кто-то же шепнул на ухо Альмару, что Рыжий собственными руками убил отца, лишившего его наследства?
Хелит в поисках сведений о волшебном наконечнике и Ридвен Ястребице облазила дворцовую библиотеку. Добро бы самостоятельно, но одной пары глаз ей показалось мало, и она взяла в союзники уже проявившую себя на авантюрной ниве троицу. Ранх подсаживал на плечах Бессет как самую легкую, та доставала книги из самых верхних ящиков. Поначалу девчонка отчаянно трусила, подозревая в каждом темном углу паучье гнездо (а так оно и было на самом деле). Но Хелит быстро отучила её от истошных визгов, вручив палку с намотанной на ней тряпкой для удаления паутины, а также пригрозив отлучить соплячку от поисков. Угроза ссылки к моддрон Гвирис в услужение подействовала лучше всякого заклинания. Заодно вычистили библиотеку от паучьего засилья и, пардон, кошачьих засохших какашек. Но ничего толкового не нашли. Мэй был прав — ни единого упоминания о Ридвен Ястребице, ни словечка. Будто и не жила на свете чернокосая хранительница колдовского артефакта, ныне лежащая в подземном склепе алаттского замка. На взгляд Хелит, что-то здесь было нечисто. Сам наконечник владетельница спрятала весьма хитроумно, припомнив старую мудрость о камне, потерянном среди камней. Оружие следует хранить среди другого оружия, и лучше всего — на самом видном месте. Частокол всевозможных колющих железок за спинкой её кресла в Парадной зале вполне для такой цели подходил.
А вот когда прибыл легат Верховного Короля сама Хелит, конечно, изрядно струхнула. Даже заподозрила Ранха в болтливости. Хорошо, хоть ничего не успела сказать гордому ангайскому парню.
Риадд ир'Брайн потряс воображение алаттских дам прямо с порога. По последней столичной моде он носил высокий «хвост» на макушке, стриг челку, а тоненькие прядки у висков были заплетены в косичку. В сочетании с высоким ростом и широким разворотом плеч прическа смотрелась на вкус Хелит странновато. Если не сказать смешно.
— Девчоночий у него вид, — поделилась она с Флин впечатлением.
Но фрейлина не смогла даже взгляда отвести от столичного красавца. По сравнению с алаттскими дружинниками, лорд ир'Брайн выглядел, точно породистый жеребец среди рабочих коняг. Провинциалы, в лучшем случае, обматывали свои волосы кожаными ремешками и брились раз в три-четыре дня, дабы не слишком смущать дам дикой щетиной.
— Не ревнуй её, — шепнула Хелит убитому горем Ранху, уже видевшему вертихвостку Флин в объятиях столичного красавца. — Он на неё даже не посмотрит.
И верно. Риадд смотрел только на Хелит, впитывая каждую черточку её лица. Она успела порядком загореть на здешнем солнце, и от благородной изысканной бледности не осталось и следа. Волосы, и без того светлые, стали белее льна, оттеняя потрясающую яркость светлых серебристо-голубых глаз. Даже в самом затрапезном домашнем платье леди Гвварин смотрелась удивительно гармонично. Тем более, что она постепенно привыкла к собственному отражению в зеркалах. Высокая девушка-тростинка с тяжелыми пшеничными косами больше не пугала её нездешним видом и ледяным обаянием валькирии. Кто такие, кстати, эти самые валькирии, Хелит все равно не вспомнила.
— Рад видеть вас в добром здравии, леди Гвварин, — улыбнулся Риадд, быстро взяв себя в руки.
— Я тоже, в'етт Риадд. Такая честь для нас — принимать посланника государя нашего Альмара.
Тот, в свою очередь, отметил: девушка ничуть не переборщила с искренность и радушием. Конечно, она смущена и слегка испугана внезапным визитом столичного гостя. Тут вовсе ни к чему изображать из себя счастливую хозяйку. Выказав друг другу достаточно необходимого почтения, они повели неспешный разговор о недавних событиях. Хелит обстоятельно поведала о своих злоключениях, пожаловалась на потерю памяти и на отсутствие средств к поддержанию боеспособности городских стен.
— Как вам понравилось общество князя Мэйтианна?
— Я не встречала человека благороднее и воина доблестнее, — сдержанно ответствовала девушка. — Эр-Иррин великолепно укреплен, практически неприступен для врагов. Чего не скажешь об Алатте.
Намеки в'етт Риадд прекрасно понимал, но не торопился с помощью. Он собирался провести в Алатте ровно столько дней, сколько потребуется, чтобы убедить девицу Гвварин отправиться в гости к Верховному Королю. А потому не стоит опережать события. Леди Хелит должна в полной мере почувствовать острую необходимость посетить Лот-Алхави, а также искреннюю благодарность за великодушно оказанную поддержку. Полномочный королевский легат сотни раз разыгрывал эту партию буквально как по нотам, добиваясь требуемого от самых прожженных интриганов. Да чтобы он не мог справиться с девчонкой? Не бывать такому!
Лорду ир'Брайн оставалось беспокоиться лишь о душевном покое Альмара. Дочь женщины, которая предпочла королю немолодого воина из провинции, могла оживить призрак давней и болезненной потери. Тайгерн верно сказал, но все же погрешил против истины. Если Ллефел была безупречна, то Хелит сочетала в себе нежную призрачную красу и яркий сияющий дух. Убийственное сочетание для впечатлительной натуры Альмара.
Хозяйка пригласила гостя отобедать в саду, удивив изысканными манерами, так мало свойственными провинциалкам. И хотя старомодные порядки, царившие во дворце владетельницы Алатта, изрядно позабавили Риадда, Хелит умудрилась поразить его воображение редким для женщины умением слушать, не перебивая. Подметил он и то восторженное обожание, которым была окружена юная наследница со стороны своей дружины. Воевода так и вовсе не чаял души в девушке. Что ни говори, а искренность — могучее оружие в умелых руках.
«Ну что же, лот-алхавские аристократы тоже умеют играть в такие игры», — решил Риадд, мысленно потирая руки в предвкушении.
Все просчитал заранее прозорливый и опытный царедворец Риадд ир'Брайн. Только одного не предусмотрел.
На следующий день пополудни прискакал в Алатт гонец от Рыжего Мэя и сообщил давно всеми ожидаемую весть. Дэй'ном идут войной на униэн.
«У слепца развивается острейший слух, а глухой учится понимать речь по губам. Чем же ты хуже, Мэй?»
Падал и кружился листочек дешевой бумаги, сброшенный сквозняком на пол.
— Тревога! Сигнальный огонь над Белым перевалом! — прокричал дозорный. — Чардэйк напал!
Она пришла.
Война.
Глава 8
— Отец! — прошептал Мэй, не веря своим глазам. Отказываясь верить.
Великий, могущественный и ничем не уступающий героям седой древности Финигас всегда казался Рыжему неуязвимым, почти бессмертным. И вдруг — страшное увечье, жестокая мука в белых от боли глазах.
— Не умирай! Пусть случится все, что угодно, только не умирай!
И так отчаянно призываемое «что угодно» не замедлило случиться. Надо быть осторожнее с желаниями. Идор не сумел отбить атаку дэй'ном, и левый фланг оказался отрезан от основных сил армии. Если бы не нэсс из войска короля Миррана, то униэн бы размазали по правому высокому берегу Хадарат. Только совместный отпор отсрочил неизбежную гибель воинов Рыжего.
Но на этом Небесный Игрок не остановился, он заново бросил кости судеб.
Мэй и Сэнхан не сразу поняли, что происходит, а когда поняли — только крепче сцепили зубы, чтобы не взвыть от отчаяния. Идор приказал отступать, оставляя братьев и отца в полном окружении. Не по злому умыслу, нет. Если бы он не сделал этого немедленно, то от войска униэн остались бы пух и перья. Подкрепление задерживалось, а потери оказались слишком велики. Раненого Тайгерна унесли с поля боя чуть живым. Идор не мог поступить иначе, но братьям от этого не стало легче. Дэй'ном, прознав о ранении Финигаса, подтягивали новые силы, замащивая дно Хадарат собственными телами, лишь бы добраться до ненавистного Огненного. И даже новолунная ночь не положила конец их атакам. Полуночные припомнили собственное имя и выплеснули природную ярость на окруженных со всех сторон униэн. Мэй сражался при свете факела, уже и не чая увидеть восход солнца, так тяжко ему пришлось.
Когда Финигас ненадолго пришел в себя, то первым, что он узрел, сфокусировав взгляд, было лицо Мэя.
— А… Отступник, — скривился он. — Где… мой наследник? Где… Сэнхан?
Даже на пороге смерти, одной ногой в безднах, Финигас оставался верен себе.
— Я тут, отец.
— Поклянись… что… ты… никому не отдашь Тир-Галан.
Сэнхан бросил горестный взгляд на брата.
— Клянись!
Князь задыхался, но оставшейся рукой крепко ухватил сына за плечо.
Никогда не держать ему больше меч. Никогда. Но щит ведь в левой принято держать? Верно?
— Клянусь, отец, — сдался Сэнхан.
— Х…хорошо, — прошелестел Финигас, снова впадая в забытье.
Чувств у Мэя осталось мало, но предчувствия его никогда не обманывали, как, впрочем, и остальных жителей Эр-Иррина. Если Рыжий время от времени надолго впадает в оцепенение, замирая на месте и глядя в пространство пустыми глазами, значит, очень скоро в Приграничье и во всем Тир-Луниэне прольется Большая кровь. Тут нечего гадать, а потребно одевать кольчуги и шлемы да крепче сжимать рукояти мечей.
Тот сон на полпути из Мартиса на привале стал первым в череде кошмарных ночей. Если Мэю не снился отец, то ему снился мертвый Морген, а если ни тот и ни другой, то Кананга. Она не простила и не забыла оскорбления. Она, точно стенобитная машина, таранила границы сновидений Рыжего, без остановки насылая мороки. Безвредные для плоти, они расшатывали и без того хрупкий фундамент его душевного спокойствия. Ненаследная принцесса дэй'ном настолько разошлась, что не щадила себя, выматываясь в бесполезных попытках столкнуть разум Мэйтианна во тьму безумия. А он лишь потешался над её усилиями.
— Ты опоздала, курвище! — смеялся он. — Ты опоздала на пятьдесят лет. Меня уже не возьмешь детскими страхами. Проваливай к своему братцу и привет передавай! Жду — не дождусь, когда увенчаю пику его головой!
Рыжему было не жалко собственной крови, чтобы лишний раз позлить Канангу. Небольшие кровопускания еще никому во вред не шли.
Никто не сможет наказать человека больше, чем он сам себя накажет. Мэй давно уже успел смириться, что он себе палач, суд и смертный приговор, а так же барабанный бой и плаха в одном лице. Что ему атаки зловредной колдуньи? Главное, помнить, что от долга перед своим народом освобождает только смерть. Так что, пока Мэй мог дышать и мыслить, лелеять собственные раны некогда.
Он выслал на горные перевалы разведчиков-наблюдателей, чьей задачей было предупредить момент, когда Эйген двинется на Приграничье, буквально наводнив склоны Лотримар своими воинами. Оставалось только ждать, терпеливо и сосредоточенно, со свойственным униэн тщанием.
Рыжий аккуратно обмакнул перо в чернила.
«… и если(слово зачеркнуто) когда начнется война, я очень прошу тебя оставить Алатт на Хефейда и отправиться в Лот-Алхави. Я уже отписал Тайгерну, и он с радостью примет тебя в качестве гостьи. Столица тебе непременно понравится. Очень рекомендую посетить…»— написал он.
Когда-то его мать, благородная леди Элану, необычайно гордилась почерком сына, твердым и каллиграфическим. Таким только стихи писать. О любви.
Лучший способ заполнить жуткий час, предшествующий восходу солнца, — это написать письмо прекрасной девушке, которая всё понимает.
…Темнее ночи последний час перед рассветом. Гаснут последние звезды, и мир надолго погружается в кромешный мрак. Говорят, в древности именно в это время драконьи жрецы приносили в жертву людей, чтобы утаить от Небесного Престола творимую жестокость. В Мор-Хъерике и без драконьих жрецов нашлось кому лить кровь на алтарь войны. И если суждено было бы снова возродиться драконам, то случилось бы это событие именно в ту памятную ночь. Но, видимо, богам так наскучили крылатые ящеры и прочие чудеса, что они обошлись исключительно силами смертных. Боги, они тоже чудят порой не по-детски.
Сэнхана оглушили, и только крепость стального шлема спасла его от смерти. Из носа у брата хлестала кровь, глаза заплыли сине-багровым отеком, только многолетняя закалка не позволяла ему отступить и удерживала на ногах. Но Сэнхан был на пределе сил. Мэй чувствовал брата, как самого себя, даже не поворачивая головы в его сторону. Как быстро устают руки, как слабеет зрение, как скрипят от напряжения сухожилия.
«Чудо! Нам нужно чудо!» — думал Мэй. — «Я готов отдать всё ради победы!»
— Ты слышишь меня, Лойс?! Я готов! Я не поскуплюсь и оплачу все счета, — пробормотал Рыжий.
И словно небеса в тот день были настежь распахнуты мольбам Мэйтианна'илли — быстрее всех остальных достиг Престола именно его отчаянный зов.
Время остановилось. Замерло. Распахнутые в крике рты; свирепые горящие ненавистью глаза; брызги крови, разлетающиеся веером от рубящего удара; последний вздох, выскальзывающий из мертвых уст; пар от внутренностей; стрела, повисшая в воздухе…
Она соткалась из океанского бриза и звездного света, из песни одинокого путника и вопля умирающего, из танца стрекоз над тихим озером и шороха дождевых капель. Она жадно заглянула прямо в душу Рыжему Мэю, прицениваясь к его талантам, взвешивая на чаше невидимых весов свою бесценную добычу. Неназываемая Подательница Чудес — ты ли это?
« Чего ты просишь, смертный муж из народа Рожденных-в-Сумерках?» — прогремело всеми громами Мира.
— Победы! Я хочу победить и спасти своих отца и брата!
« Ты уверен, что победа того стоит?»
— Уверен, — отчеканил Мэй.
« А если я скажу, что твой отец очень скоро умрет, так и не простив тебя? Ты согласишься?» — вкрадчиво мурлыкнула Неназываемая, искушая и вопрошая.
Но Рыжий не отступил:
— Мне нужна победа в Мор-Хъерике. Полная и окончательная.
Дело было не только в отце и брате. Мэй недаром считался лучшим из стратегов униэн, недаром барды слагали о нем песни и баллады, называя не иначе, как Воином. Он знал, что если сейчас униэн отступят, если сделают хоть шаг из долины, то очень скоро от Тир-Луниэна не останется камня на камне. Альмар опаздывает, возможно, с ним что-то случилось, и ждать помощи неоткуда. Кто-то же должен задержать врага?
« А если я скажу, что цена будет высока, как никогда прежде? Ты пожертвуешь своим волшебным даром?»
— Да, — прошептал он.
« Талантом мастера?»
— Да.
Вышло несколько вызывающе. Еще истерики не хватало!
« Чувствами?»
— Да, да, да!
Боги никогда не даруют ничего просто так, без расплаты. Мэй знал это всегда.
« Хорошо! Твоя цена — твоя победа!»
Спасение пришло вместе с первым лучом солнца. «Серебряная» гвардия Альмара врезалась в спину дэй'ном, сметая Желтые Повязки к лойсу.
Мэй склонился к отцу, прислушиваясь к его неровному сердцебиению.
— Отступник… Мэй… — голос Финигаса был не громче обычного вздоха.
— Мы спасены, отец. Тир-Луниэн спасен.
Зеленые глаза князя Финигаса превратились в узкие провалы нестерпимой боли.
— Мэй, ты должен избавить Тир-Луниэн от Гваэхардов. Ты же мой сын… — горячечно шептал он. — Ты все еще мой сын…
— Я не стану предателем и узурпатором, — сказал Рыжий, словно отрезал.
— Отступник, лойсов вышкварок… — простонал Финигас, в изнеможении закрывая глаза. — Тебе придется, ибо я так хочу. И так будет…
Уже шагнув Палаты Воинов, уже пригубив от чаши забвения, умирающий князь сумел вымолвить слова прозрения, словно выпустил стрелу из фамильного лука.
— …ничего не закончится, пока ты не возьмешь платиновую корону из рук Альмара Гваэхарда…
Предсмертное прозрение сильнее любого колдовства, и даже боги пасуют перед его мощью. Отцова стрела попала точно в сердце Рыжего, прямиком в его мертвое сердце.
Наверное, больше сотни пар глаз видели, как Мэй тряс безвольное тело покойного князя за грудки и не своим голосом орал:
— За что?! Что я сделал тебе?!
Будто мог докричаться до дна смертельной бездны.
Кто-то же шепнул на ухо Альмару, что Рыжий собственными руками убил отца, лишившего его наследства?
Хелит в поисках сведений о волшебном наконечнике и Ридвен Ястребице облазила дворцовую библиотеку. Добро бы самостоятельно, но одной пары глаз ей показалось мало, и она взяла в союзники уже проявившую себя на авантюрной ниве троицу. Ранх подсаживал на плечах Бессет как самую легкую, та доставала книги из самых верхних ящиков. Поначалу девчонка отчаянно трусила, подозревая в каждом темном углу паучье гнездо (а так оно и было на самом деле). Но Хелит быстро отучила её от истошных визгов, вручив палку с намотанной на ней тряпкой для удаления паутины, а также пригрозив отлучить соплячку от поисков. Угроза ссылки к моддрон Гвирис в услужение подействовала лучше всякого заклинания. Заодно вычистили библиотеку от паучьего засилья и, пардон, кошачьих засохших какашек. Но ничего толкового не нашли. Мэй был прав — ни единого упоминания о Ридвен Ястребице, ни словечка. Будто и не жила на свете чернокосая хранительница колдовского артефакта, ныне лежащая в подземном склепе алаттского замка. На взгляд Хелит, что-то здесь было нечисто. Сам наконечник владетельница спрятала весьма хитроумно, припомнив старую мудрость о камне, потерянном среди камней. Оружие следует хранить среди другого оружия, и лучше всего — на самом видном месте. Частокол всевозможных колющих железок за спинкой её кресла в Парадной зале вполне для такой цели подходил.
А вот когда прибыл легат Верховного Короля сама Хелит, конечно, изрядно струхнула. Даже заподозрила Ранха в болтливости. Хорошо, хоть ничего не успела сказать гордому ангайскому парню.
Риадд ир'Брайн потряс воображение алаттских дам прямо с порога. По последней столичной моде он носил высокий «хвост» на макушке, стриг челку, а тоненькие прядки у висков были заплетены в косичку. В сочетании с высоким ростом и широким разворотом плеч прическа смотрелась на вкус Хелит странновато. Если не сказать смешно.
— Девчоночий у него вид, — поделилась она с Флин впечатлением.
Но фрейлина не смогла даже взгляда отвести от столичного красавца. По сравнению с алаттскими дружинниками, лорд ир'Брайн выглядел, точно породистый жеребец среди рабочих коняг. Провинциалы, в лучшем случае, обматывали свои волосы кожаными ремешками и брились раз в три-четыре дня, дабы не слишком смущать дам дикой щетиной.
— Не ревнуй её, — шепнула Хелит убитому горем Ранху, уже видевшему вертихвостку Флин в объятиях столичного красавца. — Он на неё даже не посмотрит.
И верно. Риадд смотрел только на Хелит, впитывая каждую черточку её лица. Она успела порядком загореть на здешнем солнце, и от благородной изысканной бледности не осталось и следа. Волосы, и без того светлые, стали белее льна, оттеняя потрясающую яркость светлых серебристо-голубых глаз. Даже в самом затрапезном домашнем платье леди Гвварин смотрелась удивительно гармонично. Тем более, что она постепенно привыкла к собственному отражению в зеркалах. Высокая девушка-тростинка с тяжелыми пшеничными косами больше не пугала её нездешним видом и ледяным обаянием валькирии. Кто такие, кстати, эти самые валькирии, Хелит все равно не вспомнила.
— Рад видеть вас в добром здравии, леди Гвварин, — улыбнулся Риадд, быстро взяв себя в руки.
— Я тоже, в'етт Риадд. Такая честь для нас — принимать посланника государя нашего Альмара.
Тот, в свою очередь, отметил: девушка ничуть не переборщила с искренность и радушием. Конечно, она смущена и слегка испугана внезапным визитом столичного гостя. Тут вовсе ни к чему изображать из себя счастливую хозяйку. Выказав друг другу достаточно необходимого почтения, они повели неспешный разговор о недавних событиях. Хелит обстоятельно поведала о своих злоключениях, пожаловалась на потерю памяти и на отсутствие средств к поддержанию боеспособности городских стен.
— Как вам понравилось общество князя Мэйтианна?
— Я не встречала человека благороднее и воина доблестнее, — сдержанно ответствовала девушка. — Эр-Иррин великолепно укреплен, практически неприступен для врагов. Чего не скажешь об Алатте.
Намеки в'етт Риадд прекрасно понимал, но не торопился с помощью. Он собирался провести в Алатте ровно столько дней, сколько потребуется, чтобы убедить девицу Гвварин отправиться в гости к Верховному Королю. А потому не стоит опережать события. Леди Хелит должна в полной мере почувствовать острую необходимость посетить Лот-Алхави, а также искреннюю благодарность за великодушно оказанную поддержку. Полномочный королевский легат сотни раз разыгрывал эту партию буквально как по нотам, добиваясь требуемого от самых прожженных интриганов. Да чтобы он не мог справиться с девчонкой? Не бывать такому!
Лорду ир'Брайн оставалось беспокоиться лишь о душевном покое Альмара. Дочь женщины, которая предпочла королю немолодого воина из провинции, могла оживить призрак давней и болезненной потери. Тайгерн верно сказал, но все же погрешил против истины. Если Ллефел была безупречна, то Хелит сочетала в себе нежную призрачную красу и яркий сияющий дух. Убийственное сочетание для впечатлительной натуры Альмара.
Хозяйка пригласила гостя отобедать в саду, удивив изысканными манерами, так мало свойственными провинциалкам. И хотя старомодные порядки, царившие во дворце владетельницы Алатта, изрядно позабавили Риадда, Хелит умудрилась поразить его воображение редким для женщины умением слушать, не перебивая. Подметил он и то восторженное обожание, которым была окружена юная наследница со стороны своей дружины. Воевода так и вовсе не чаял души в девушке. Что ни говори, а искренность — могучее оружие в умелых руках.
«Ну что же, лот-алхавские аристократы тоже умеют играть в такие игры», — решил Риадд, мысленно потирая руки в предвкушении.
Все просчитал заранее прозорливый и опытный царедворец Риадд ир'Брайн. Только одного не предусмотрел.
На следующий день пополудни прискакал в Алатт гонец от Рыжего Мэя и сообщил давно всеми ожидаемую весть. Дэй'ном идут войной на униэн.
«У слепца развивается острейший слух, а глухой учится понимать речь по губам. Чем же ты хуже, Мэй?»
Падал и кружился листочек дешевой бумаги, сброшенный сквозняком на пол.
— Тревога! Сигнальный огонь над Белым перевалом! — прокричал дозорный. — Чардэйк напал!
Она пришла.
Война.
Глава 8
Вихри враждебные
У человека должен быть дом. И не обязательно, это то самое место, где можно отоспаться после грандиозной попойки, запереться от кредиторов или за чьими стенами можно безнаказанно издеваться над родными и близкими. И не там он, где хранятся горячо любимые горшки с пригоревшей кашей, замусоленные чистошерстяные тряпки и заветный мешочек с полновесным златом-с
еребром. Многие мудрецы ограничиваются лишь светлыми мгновениями памяти, великими мыслями и щедрой душой — их дом всегда с собой, куда бы не занесла судьба-привереда — в пустыню ли, на шумное многолюдное торжище ли. Дом может быть любым, лишь бы чувствовать себя в нем хозяином.
Хелит точно знала, что Алатт ей не родной. Но она сказала себе: «Этот город станет моим новым домом». И глубоко начхать ей на паучьи гнезда, стаи котов и недоуменные усмешки горожан. У человека должен быть дом. Точка.
— Звание владетеля происходит от слова «владеть», не так ли?
«А голосишко-то какой отрастила! Прямо-таки хоть уши прижимай», — мысленно усмехнулся посланник ир'Брайн, изображая лицом полнейшее взаимопонимание. Впрочем, он уже не обольщался относительно девичьей наивности леди Хелит. Наива в ней на гнутый медячок, а цинизма хватит на три десятка наемников-нэсс.
— Зачем же мне это звание, эта корона дурацкая, если я всего лишь декоративный элемент обстановки? — вопрошала леди Гвварин, уперев кулачки в бока. Ну, точь-в-точь торговка рыбой на всемирно знаменитом лот-алхавском приморском рынке.
— Миледи, вы еще так неопытны, вы плохо разбираетесь в тонкостях и нюансах политической жизни Алатта… — вещала моддрон Гвирис.
— Было бы в чем разбираться! — фыркнула Хелит. — Нюансы! Жена лорда Алгерта спит со своим экономом, мадд Бэррис мухлюет с перепродажей лошадей, а в'етт Гнэйд регулярно пытается подкупить королевского мытаря. Тоже мне тонкости!
Воевода не выдержал и первым смущенно хихикнул в кулак. Алаттцы обожали писать друг на дружку доносы, предоставляя владетелю удивительно широкие возможности покопаться в залежах их «грязных подштанников». Коллективные кляузы вызывали у леди Гвварин истерический хохот, настолько абсурдными могли быть обвинения. Кто-то кого-то усиленно травил, но недотравил, прелюбодействовали вообще все со всеми, а кое-кому под каждым кустом чудились шпионы и злоумышленники. Едва молодая владетельница вступила в права, как алаттцы решили обновить взаимные обвинения, завалив леди Гвварин новыми доносами. Анонимные послания Хелит жгла в камине, не читая, а подписанные время от времени просматривала. И, как оказалось, не без внимания к описанным фактам.
— Я правлю, если так можно выразиться, прелестным городом, населенным ленивыми, жадными, зажравшимися дураками, не видящими ничего вокруг, кроме собственной выгоды и удовольствия.
— Это не совсем так, миледи…
Но Хелит не дала моддрон Гвирис закончить:
— Это так! Я имею возможность сравнивать. Алаттцы и эр-ирринцы, наверное, принадлежат к разным народам, настолько они различны. Князь Мэй в стремлении защитить свой народ от вечного врага и агрессора, сослужил униэн плохую службу, — с нескрываемой горечью констатировала девушка.
Говорила она, вроде бы ни к кому персонально не обращаясь, но глядела исключительно на Риадда ир'Брайна. Каким-то сверхъестественным чутьем она уловила ноту неприязни во всех разговорах, которые посол вел о Мэйтианне, и ни разу не упустила случая напомнить, кто здесь «изнеженная столичная штучка». Что-что, а подколоть собеседника Хелит умела.
— Стоит ли тратить свое красноречие и авторитет на недостойных? — язвительно поинтересовался королевский легат. — Государь по-прежнему ждет вас в гости. И, кстати, ваш расчудесный Мэйтианн'илли вполне с ним согласен.
Если бы Мэй брал за каждый урок упрямства по мелкой серебряной монете, то верно уже бы выкупил у ангайских гильдейцев секрет изготовления взрывной смеси. Во всяком случае, Хелит ему задолжала изрядную сумму за невольно преподанную науку.
— Не хочешь слушать меня — старого болвана, так хоть внемли советам князя Мэйтианна! — вещал мадд Хефейд. — Можно подумать, ты ему сильно поможешь, если будешь изображать из себя великую защитницу Тир-Луниэна.
Хеф убедительно рассуждал о благоразумии, свойственном всем женщинам из семьи Гвварин испокон веков, о высокой чести быть приглашенной ко двору Верховного Короля, и, вероятно, ему бы удалось убедить прежнюю Хелит. Но на новую алаттскую владетельницу его глуховатый голос и серьезный тон действовал еще менее убедительно, нежели рассуждения соплячки Бессет о преимуществах сладких пирожков над овсяным киселем с пенкой. Упрямая, как тысяча вьючных мулов, благородная леди Хелит не столько прислушивалась к доводам воеводы, сколько елозила наслюнявленным пальцем по оконному стеклу, прекрасно зная, что производимый ею звук доводит столичного легата до тихого помешательства. Еще немного, еще пару дней подобных издевательств — и обаятельнейший ветт Риадд ир'Брайн скинет притворную маску воплощенной любезности, являя свое истинное обличье.
— Дырку протрешь, — укорил мадд Хефейд госпожу. — Ведешь себя, словно дитя капризное, честное слово.
— Я веду себя как капризный ребенок?
— И к тому же невоспитанный, — ядовито добавил вполголоса Риадд.
Вместо ответа добрейшая леди извлекла из стекла омерзительный по высоте и тональности звук, резанувший по ушам не только ир'Брайна, но и воеводу.
— Ты что вытворяешь?
— Что именно?
— Всё! — рыкнул, вышедший из себя Хефейд.
Под этим словом он понимал не только игру на нервах столичного щеголя-посла. Лойс бы с ним, с посланником Альмара, ему не привыкать. А вот собрание городских старшин — дело непростое и совершенно иного свойства. И оно, по мнению воеводы, не женского ума, если уж на то пошло.
— Что ты им скажешь? Да они тебя на смех подымут!
— А вот это мы поглядим! — самоуверенно заявила Хелит.
Глядеть в принципе было особенно некуда. Она и сама пока не слишком отчетливо представляла себе, как выйдет из положения, в которое попала по своей же воле. Оно, конечно, проще всего было бы покорно следовать рекомендациям в'етта ир'Брайна: отбыть в Лот-Алхави знакомиться с королем, предоставив мужчинам выполнять их мужской долг защитников отечества. Но что-то внутри усиленно противилось такому простому решению проблем, порождая неуемное желание действовать по-своему. Едва узнав о начале войны, Хелит приказала разослать городским старшинам и всем мало-мальски влиятельным жителям Алатта, а так же землевладельцам, срочное приглашение во дворец.
Хелит обозрела собрание и окончательно убедилась, что переоценила свои силы. Это для эр-ирринцев её мнение что-то значило, это Мэй завел себе странную привычку прислушиваться к её словам, а для алаттцев она лишь дочка Оллеса, и даже не его бледная копия, а так… пустое место с толстой косой. Эти красивые, нарядно одетые мужчины и женщины, которые вдохновенно сплетничали меж собой, пришли сюда с твердым намерением пропустить все пожелания владетельницы мимо ушей, отягощенных серьгами.
— Доброго вам дня, благородные униэн! — громко поздоровалась Хелит.
Надо было видеть этот небрежный, чуть-чуть снисходительный поклон, которым приветствовали владетельницу алаттцы. «Ну, расскажи нам что-нибудь забавное, девочка», — говорили их насмешливые взгляды. — «А еще повернись-ка бочком и дай рассмотреть твой забавный наряд».
Бесспорно, затея облачиться в кольчужную рубашку была изначально сомнительной. Но Хелит решила ненавязчиво напомнить своим подданным, что их страна находится в состоянии войны. На фоне ярких платьев и драгоценностей, пестрых вееров и церемониальных кинжальчиков её простое белое платье и холодный блеск кольчужного полотна смотрелось, если не вызовом, то скрытой угрозой. Так, по крайней мере, утверждал воевода Хефейд, которому ничего не осталось, как снабдить госпожу фамильным мечом. Хелит опиралась на огромный двуручник, точно на палицу. Она и поднять-то его как следует не могла, но внутреннее убеждение, что женщина с мечом должна вызвать у зрителей прилив патриотизма, заставило девушку пойти против обычая.
— В Тир-Луниэн пришла война, господа. У Чардэйка огромная армия, опытные полководцы и неистовое желание поквитаться с униэн за поражение в Мор-Хъерике. Никто не знает, сколько сможет сдерживать наступление дэйном князь Мэйтианн'илли. Никто не гарантирует Алатту безопасность. Поэтому нам надо приложить все усилия, чтобы подготовить наш город к длительной осаде. Для начала, надо срочно отремонтировать стены, запастись продовольствием, а также вооружить ополчение.
Хелит точно знала, что Алатт ей не родной. Но она сказала себе: «Этот город станет моим новым домом». И глубоко начхать ей на паучьи гнезда, стаи котов и недоуменные усмешки горожан. У человека должен быть дом. Точка.
— Звание владетеля происходит от слова «владеть», не так ли?
«А голосишко-то какой отрастила! Прямо-таки хоть уши прижимай», — мысленно усмехнулся посланник ир'Брайн, изображая лицом полнейшее взаимопонимание. Впрочем, он уже не обольщался относительно девичьей наивности леди Хелит. Наива в ней на гнутый медячок, а цинизма хватит на три десятка наемников-нэсс.
— Зачем же мне это звание, эта корона дурацкая, если я всего лишь декоративный элемент обстановки? — вопрошала леди Гвварин, уперев кулачки в бока. Ну, точь-в-точь торговка рыбой на всемирно знаменитом лот-алхавском приморском рынке.
— Миледи, вы еще так неопытны, вы плохо разбираетесь в тонкостях и нюансах политической жизни Алатта… — вещала моддрон Гвирис.
— Было бы в чем разбираться! — фыркнула Хелит. — Нюансы! Жена лорда Алгерта спит со своим экономом, мадд Бэррис мухлюет с перепродажей лошадей, а в'етт Гнэйд регулярно пытается подкупить королевского мытаря. Тоже мне тонкости!
Воевода не выдержал и первым смущенно хихикнул в кулак. Алаттцы обожали писать друг на дружку доносы, предоставляя владетелю удивительно широкие возможности покопаться в залежах их «грязных подштанников». Коллективные кляузы вызывали у леди Гвварин истерический хохот, настолько абсурдными могли быть обвинения. Кто-то кого-то усиленно травил, но недотравил, прелюбодействовали вообще все со всеми, а кое-кому под каждым кустом чудились шпионы и злоумышленники. Едва молодая владетельница вступила в права, как алаттцы решили обновить взаимные обвинения, завалив леди Гвварин новыми доносами. Анонимные послания Хелит жгла в камине, не читая, а подписанные время от времени просматривала. И, как оказалось, не без внимания к описанным фактам.
— Я правлю, если так можно выразиться, прелестным городом, населенным ленивыми, жадными, зажравшимися дураками, не видящими ничего вокруг, кроме собственной выгоды и удовольствия.
— Это не совсем так, миледи…
Но Хелит не дала моддрон Гвирис закончить:
— Это так! Я имею возможность сравнивать. Алаттцы и эр-ирринцы, наверное, принадлежат к разным народам, настолько они различны. Князь Мэй в стремлении защитить свой народ от вечного врага и агрессора, сослужил униэн плохую службу, — с нескрываемой горечью констатировала девушка.
Говорила она, вроде бы ни к кому персонально не обращаясь, но глядела исключительно на Риадда ир'Брайна. Каким-то сверхъестественным чутьем она уловила ноту неприязни во всех разговорах, которые посол вел о Мэйтианне, и ни разу не упустила случая напомнить, кто здесь «изнеженная столичная штучка». Что-что, а подколоть собеседника Хелит умела.
— Стоит ли тратить свое красноречие и авторитет на недостойных? — язвительно поинтересовался королевский легат. — Государь по-прежнему ждет вас в гости. И, кстати, ваш расчудесный Мэйтианн'илли вполне с ним согласен.
Если бы Мэй брал за каждый урок упрямства по мелкой серебряной монете, то верно уже бы выкупил у ангайских гильдейцев секрет изготовления взрывной смеси. Во всяком случае, Хелит ему задолжала изрядную сумму за невольно преподанную науку.
— Не хочешь слушать меня — старого болвана, так хоть внемли советам князя Мэйтианна! — вещал мадд Хефейд. — Можно подумать, ты ему сильно поможешь, если будешь изображать из себя великую защитницу Тир-Луниэна.
Хеф убедительно рассуждал о благоразумии, свойственном всем женщинам из семьи Гвварин испокон веков, о высокой чести быть приглашенной ко двору Верховного Короля, и, вероятно, ему бы удалось убедить прежнюю Хелит. Но на новую алаттскую владетельницу его глуховатый голос и серьезный тон действовал еще менее убедительно, нежели рассуждения соплячки Бессет о преимуществах сладких пирожков над овсяным киселем с пенкой. Упрямая, как тысяча вьючных мулов, благородная леди Хелит не столько прислушивалась к доводам воеводы, сколько елозила наслюнявленным пальцем по оконному стеклу, прекрасно зная, что производимый ею звук доводит столичного легата до тихого помешательства. Еще немного, еще пару дней подобных издевательств — и обаятельнейший ветт Риадд ир'Брайн скинет притворную маску воплощенной любезности, являя свое истинное обличье.
— Дырку протрешь, — укорил мадд Хефейд госпожу. — Ведешь себя, словно дитя капризное, честное слово.
— Я веду себя как капризный ребенок?
— И к тому же невоспитанный, — ядовито добавил вполголоса Риадд.
Вместо ответа добрейшая леди извлекла из стекла омерзительный по высоте и тональности звук, резанувший по ушам не только ир'Брайна, но и воеводу.
— Ты что вытворяешь?
— Что именно?
— Всё! — рыкнул, вышедший из себя Хефейд.
Под этим словом он понимал не только игру на нервах столичного щеголя-посла. Лойс бы с ним, с посланником Альмара, ему не привыкать. А вот собрание городских старшин — дело непростое и совершенно иного свойства. И оно, по мнению воеводы, не женского ума, если уж на то пошло.
— Что ты им скажешь? Да они тебя на смех подымут!
— А вот это мы поглядим! — самоуверенно заявила Хелит.
Глядеть в принципе было особенно некуда. Она и сама пока не слишком отчетливо представляла себе, как выйдет из положения, в которое попала по своей же воле. Оно, конечно, проще всего было бы покорно следовать рекомендациям в'етта ир'Брайна: отбыть в Лот-Алхави знакомиться с королем, предоставив мужчинам выполнять их мужской долг защитников отечества. Но что-то внутри усиленно противилось такому простому решению проблем, порождая неуемное желание действовать по-своему. Едва узнав о начале войны, Хелит приказала разослать городским старшинам и всем мало-мальски влиятельным жителям Алатта, а так же землевладельцам, срочное приглашение во дворец.
Хелит обозрела собрание и окончательно убедилась, что переоценила свои силы. Это для эр-ирринцев её мнение что-то значило, это Мэй завел себе странную привычку прислушиваться к её словам, а для алаттцев она лишь дочка Оллеса, и даже не его бледная копия, а так… пустое место с толстой косой. Эти красивые, нарядно одетые мужчины и женщины, которые вдохновенно сплетничали меж собой, пришли сюда с твердым намерением пропустить все пожелания владетельницы мимо ушей, отягощенных серьгами.
— Доброго вам дня, благородные униэн! — громко поздоровалась Хелит.
Надо было видеть этот небрежный, чуть-чуть снисходительный поклон, которым приветствовали владетельницу алаттцы. «Ну, расскажи нам что-нибудь забавное, девочка», — говорили их насмешливые взгляды. — «А еще повернись-ка бочком и дай рассмотреть твой забавный наряд».
Бесспорно, затея облачиться в кольчужную рубашку была изначально сомнительной. Но Хелит решила ненавязчиво напомнить своим подданным, что их страна находится в состоянии войны. На фоне ярких платьев и драгоценностей, пестрых вееров и церемониальных кинжальчиков её простое белое платье и холодный блеск кольчужного полотна смотрелось, если не вызовом, то скрытой угрозой. Так, по крайней мере, утверждал воевода Хефейд, которому ничего не осталось, как снабдить госпожу фамильным мечом. Хелит опиралась на огромный двуручник, точно на палицу. Она и поднять-то его как следует не могла, но внутреннее убеждение, что женщина с мечом должна вызвать у зрителей прилив патриотизма, заставило девушку пойти против обычая.
— В Тир-Луниэн пришла война, господа. У Чардэйка огромная армия, опытные полководцы и неистовое желание поквитаться с униэн за поражение в Мор-Хъерике. Никто не знает, сколько сможет сдерживать наступление дэйном князь Мэйтианн'илли. Никто не гарантирует Алатту безопасность. Поэтому нам надо приложить все усилия, чтобы подготовить наш город к длительной осаде. Для начала, надо срочно отремонтировать стены, запастись продовольствием, а также вооружить ополчение.