Балл Георгий. Торопун-Карапун и тайны моего детства

   - Я бы еще поел, - не обижался Цыпленок.
   - А здорово он клюнул в нос шоколадную куклу, - засмеялась Ложка.
   И Торопун-Карапун тоже засмеялся. Мы шли мокрые и смеялись.
   - А я-то наелась, ух ты! Нет уж, хватит, - говорила Ложка. - Во всем городке соли горсточки не найдешь.
   Мы пролезли в пролом шоколадной стены и оказались за пределами Шоколадного городка.
   Дождь стал стихать. И скоро совсем прекратился. Небо очистилось. И над Шоколадным городком появилось Шоколадное Солнце.
   Заслонив ладонью глаза от Солнца, я смотрел, как там, в Шоколадном городке, вновь засверкали, заискрились плоские, остроконечные, шарообразные крыши, такие радужные, такие цветастые, как в детстве лужа за моим домом, где я пускал кораблики.
   Идти становилось все труднее и труднее. Мы едва отдирали ноги от густой и липкой почвы, раскисшей под дождем.
   Я не сразу сообразил, что мы попали в Мармеладовое болото.
   Мы медленно брели. А над болотом уже спускался вечер. Вспыхнули и погасли рогалики с вареньем на башне в городке. Отзвонил шоколадный колокол. Приближалась ночь.
   - Придется здесь ночевать, - сказал Торопун-Карапун.
   - Ой, холодно спать прямо на болоте! - вздохнула Ложка. - После дождя в домике бы погреться.
   - Не печальтесь. Что-нибудь придумаем. - ТоропунКарапун вдруг улыбнулся: - Да что тут думать, если с нами обжора! Цыпленок, сделай нам в Мармеладовом болоте домик.
   - Это можно, - оживился Цыпленок. - Я быстро управлюсь.
   Под вами дрогнуло Мармеладовое болото, когда Цыпленок отхватил здоровый кусок его.
   - Тут будет дом наш, - приговаривал Цыпленок. - А вот спаленка. Одна кровать для Торопуна-Карапуна, другая... - И он зачавкал. - Другая для кока...
   - На сливочных простынках да на зефирных подушечках спали, - проговорила Ложка, - а теперь на мармеладах поспим.
   - Идите, готово! - позвал Цыпленок. - Здесь ступеньки я сделал, не споткнитесь.
   Тихонько ступая по мягким, липким ступеням, мы спустились вниз, туда, где Цыпленок сделал спальню.
   - Спокойной ночи, - сказал Торопун-Карапун.
   НАВСЕГДА
   Едва я закрыл глаза, как снова очутился в детской колонии. И сразу лицо Вали Шевчука: радостное и растерянное, потому что он уезжал из детской колонии. Вот ведь как - навсегда уезжал! Мама его, в белом полушубке, шапке-ушанке, в ремнях, наспех бросала Валины веши в чемодан:
   - Скорей, скорей, поезд ждать не будет!
   И они вдвоем потащили этот чемодан по нашей узенькой тропке.
   И снег тогда падал, и мы кричали:
   - Валька! Прощай! Валька!
   - Прощайте! - кричал он.
   Навсегда. Он уезжал навсегда.
   Комната после его отъезда осталась неприбранной. На полу валялась бумага, Валин шарф.
   - Э, смотрите, шарф забыл!
   - Теперь уж все.
   - Теперь не отдашь.
   На Валину кровать у окна перебрался Витька. Он перестилал постель и напевал что-то: ему, как и всем нам, вдруг, сразу стало не хватать Вали, и его рисунков, и его голоса - как он тихонечко подбирал вторую к любой песне, и потом по этой песне, по ровному ее полотну будто шла вышивка из его вторы:
   На позицию девушка
   Провожала бойца,
   Темной ночью простилася
   На ступеньках крыльца.
   И пока за туманами
   Видеть мог паренек...
   Вдруг Витька закричал:
   - Гладите-ка!
   Я подбежал.
   - Забыл! Смотри, Валя еще что-то забыл!
   Под матрасом лежал газетный сверток. Мы достали его, аккуратно развернули газету.
   В свертке были три стреляные гильзы, оловянный пугач, желтая пряжка со звездой и Валин большой альбом с рисунками. Это был целый дневник в рисунках с подписями.
   Мы начали рассматривать альбом. Возле трехэтажного кирпичного дома стоит, прислонившись к столбу, женщина в платке и смотрит, смотрит вслед уходящим солдатам. Подпись: "Перыйдень войны".
   А на другой стороне листка - лошади. Они скачут, гривы их развеваются, и вокруг них высокие травы.
   И еще рисунок: "Мы едем в Ташино". Ребята с мешками и чемоданами на платформе. Вагон. Ступеньки вагона. А рядом - раненый солдат на костылях.
   И еще: "Ташино. Ветка сосны"...
   И портреты ребят из нашей детской колонии.
   Мы листали дальше и дальше, и вдруг - стоп! - начат танк, не дорисован, перечеркнут. И вложено письмо.
   "Дорогой Валя! Хочу описать тебе последний бой твоего отца, Николая Ильича Шевчука..."
   Письмо было большое, подробное, было видно, что Валиного отца любили и горевали о нем. В последнем бою батарея, которой командовал Валин отец, уничтожила шестнадцать фашистских танков. Николай Ильич геройски погиб.
   А кончалось письмо так:
   "Валя, мы гордимся подвигом твоего отца. И пусть сохранится память о нем на долгие-долгие годы. Навечно".
   Мы молчали.
   Ребята окружили нас:
   - Валькин альбом, да?
   - А портреты здесь?
   - Давайте, ребята, возьмем свои портреты.
   - Захотел бы, сам дал.
   - Все равно альбом пропадет.
   - Стоп! - сказал Витя. - Подумаем до завтра. А сверток пускай пока лежит, где лежал.
   Ночью мы с Витей долго сидели у печки.
   - Слушай, - говорилон, - я все думаю: как же так - чтобы рисунки эти пропали. И письмо. И все вообще.
   - Что вообще? - не понял я.
   - Ну вот был отец Вали, его храбрость, его подвиг... Потом сам Валька - его песни и рисунки... И вдруг - не успел уехать - и нет ничего, альбом разорвать, похватать гильзы... А?
   - Да никто ничего и не хватал.
   Но Витя не слушал меня, говорил о своем:
   - Что мы, чужие, что ли?.. Или вот еще. Мы с тобой собрались на фронт. А у меня в чемодане остается здоровенная пачка отцовых писем.
   - И у меня - от мамы и от отца.
   - С собой же их не потащишь, верно? И не оставишь никому, потому что... ну как же - ведь это только мне написано, для меня.
   - Конечно. Да.
   - Надо придумать что-то. Чтобы все сохранилось. Понимаешь?
   Я понимал. Да, да, я понимал. Только не умел сказать тогда. Да и сейчас, наверное, не сумею. Короче, мы говорили с Витей в ту ночь о памяти, о том, чтобы сберечь дорогое.
   - Ой, знаешь, что я придумал?! - зашептал Витя. - Давай сделаем тайник. Спрячем все Валино, и мое, и твое - все, что хотим сохранить.
   - Верно, Витька! Чтобы навсегда, на вечные времена!
   Мы еще долго шептались. Теплые струи ночи уже колебались, уступая рассвету, когда крепкий, беспробудный сон навалился на нас.
   Утром мы с Витей попросились на кухню чистить картошку. Это было за день до побега.
   ТОРОПУН-КАРАПУН ВЕДЕТ НАС ПО СЕРЕБРЯНОЙ ДОРОЖКЕ
   Я проснулся на Мармеладовом болоте оттого, что Торопун-Карапун тихонько окликнул:
   - Ложка! Цыпленок!
   Никто не ответил.
   - Солдатик! - позвал Торопун-Карапун.
   - Я! - гаркнул Солдатик.
   - Ух! Чтоб тебя! - сказала Ложка. - Ой, утро какое холодное, ой! - и начала расталкивать Цыпленка.
   Я выбрался из спальни на болоте и огляделся. Вдалеке виднелся Шоколадный городок. Снова блестели стены и башня, обсыпанные цукатами бисквитные крыши, где опять стояли корзиночки с ягодами. Видно было, как шоколадные человечки заливали пробоины в стенах сливочным кремом. Издали Шоколадный городок опять был красивым, и от него исходил приятный абрикосово-клубничный дух. Но нам было не до него. Мы сидели на Мармеладовом болоте. Над нами - я заметил - тускло светилась серебристая дорожка.
   - Затащил! - проворчала Ложка.
   - Что? - спросил я.
   - Затащил, говорю, а теперь не знает, как отсюда выбраться.
   - Кто затащил?
   - Кто... - всхлипнула Ложка. - Ясно кто - Торопун-Карапун. Лежим здесь голодные, холодные на дне моря-окияна... Ах я несчастная девчоночка... Красота моя скоро от воды этой проклятой совсем облезет.
   - Что-то солоно стало, - сказал Цыпленок. - Ложка наплакала.
   Ложка сразу перестала плакать, подскочила к Цыпленку и начала его трясти:
   - Вставай, обжора! Вставай, у-у, ярыга желторотый!
   - Торопун-Карапу-у-ун! - захныкал Цыпленок. - А Ложка дразнится...
   - Ну, хватит ссорился, - сказал Торопун-Карапун. - Надо отсюда выбираться. - И он показал на серебряную дорожку, тускло блестевшую над нами в воде.
   Торопун-Карапун присел и подпрыгнул вверх. Он повис, держась одной рукой за серебряную дорожку, а другую руку подал мне. Я уцепился - и в ту же секунду ступил на твердое. Скоро вся наша компания оказалась наверху. Все были рады. Ложка, успокоившись, поправляла платок на голове.
   Я посмотрел вниз. В далекой зеленой дымке, залитый шоколадным светом, лежал точно на ладошке совсем маленький Шоколадный городок.
   "Какой он удивительно красивый, - подумал я. - Какой он прекрасный!"
   Мы поднимались вверх по серебряной дорожке. Наверно, она должна была вывести нас на поверхность моря. Но кругом становилось темнее. Впереди показался подводный темный лес.
   - Скорей бы уж, - вздохнула Ложка.
   Мимо торопливо проплывали рыбки.
   - Эй! Далеко ли до верха? - спросила Ложка.
   Рыбки удивленно посмотрели на нас, махнули хвостиками и, ничего не ответив, поплыли дальше.
   Черный подводный лес, что был впереди, вдруг залило красным светом. Он как бы вспыхнул от пламени. Листьев на нем не было, а ветки казались живыми и тихонько шевелились.
   - Ох, устала, ноженьки мои белые не ходят! - стонала Ложка. - И зачем только пошла я в синее море?!
   И оттого, что Ложка стонала, и оттого, что рыбы проплывали мимо нас без единого звука, не обращая на нас никакого внимания, в душу мою впервые прокралось сомнение: а правильно ли нас ведет Торопун-Карапун? Мы лезем вверх по серебряной дорожке, а становится темнее и холоднее. Может, нам просто кажется, что мы лезем вверх, а на самом деле мы спускаемся еще глубже на дно моря? И взрослые мысли закружились в моей голове.
   
   ЧТО Я ДУМАЛ
   Глава для взрослых. Совершенно секретно!
   Я, старый человек, дяденька с бородкой, иду за какимто мальчишкой. Я - дяденька. Я окончил школу. Да, я учился... учился... знаю тысячу вещей. Мы с вами, взрослые люди, знаем тысячу вещей...
   Мы знаем:
   Где находится гора Кара-Дат,
   Где дельфинов можно научить разговаривать,
   Где жила аль-Вард-филь-Акмам, куда бежит олень, когда ему хочется спать, как падают звезды,
   Где живет кито-слон, что такое Томбо-Томбо...
   А ТАКЖЕ, прочитав книгу "Тысяча и одна ночь", мы знаем обо всем, что проистекает от затмения Солнца и Луны...
   Лично я узнал, какие на земле есть металлы, растения и деревья, узнал, какие у них у всех особенности и полезные свойства.
   А ТАКЖЕ, изучив все современные науки, Я МОГУ ПЕРЕВЕРНУТЬ ЗЕМНОЙ ШАР, если мне дадут точку опоры вне земли, а также если мне дадут рычаг, а также если мне разрешат этим заниматься...
   А между тем я шел за Торопуном-Карапуном и проклинал себя за свое легкомыслие: зачем я согласился искать свое детство? Зачем? Ведь это так трудно, так трудно снова становиться маленьким! Уверяю вас, взрослые, это очень трудно.
   ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ О СЕРЕБРЯНОЙ ДОРОЖКЕ
   В багровом зареве горел совсем уже близкий лес.
   Вдруг я увидел, как рыба-кошка переплыла дорогу. "Ох, не к добру", подумал я, но ничего не сказал. И тут что-то черное метнулось над нами.
   "У-ху-ху-ху! - услышали мы. - У-ху-ху! О-хо-хо!" - звучало все дальше над лесом, за лесом: это Филин, страх моего детства; он, оказывается, следовал за нами.
   - Ничего, - погрозил Торопун-Карапун вслед Филину. - Обязательно поймаем.
   Мы молча шли за капитаном. Солдатик тупо смотрел вперед, Цыпленок еле плелся. Я спотыкался, поддерживая Ложку.
   - Спать пора! - захныкала Ложка.
   Торопун-Карапун остановился.
   - Потерпим немножко, ладно? Я смотрел по карте: тут совсем недалеко. Хватит унывать. Давайте споем. - И Торопун-Карапун запел:
   Страхи нам будут с вершок, ха-ха!
   Мы их запрячем в меток, ха-ха!
   Живы мы будем,
   Друзей не забудем,
   Врагов же сотрем в порошок, ха-ха!
   Мы подхватили припев песни и бодро зашагали вслед за нашим капитаном.
   Дорожка наша становилась все более узкой, пока не превратилась в тоненький серебряный лучик. А серебряный лучик закатывался за небольшой бугорок.
   - Вперед! - крикнул Торопун-Карапун и бросился бежать по лучу...
   Я тоже ступил на луч, но он так закачался подо мной, что мне стало страшно, безумно страшно... И я вспомнил... вспомнил одну старую сказку.
   
   ДЕВОЧКА ЧУЧА
   Это произошло тысячу лет назад или даже раньше, когда я умел еще открывать книгу с золотым переплетом и входить в золотую дверь. Там, за золотой дверью, я был седьмым сыном короля, самым младшим, самым маленьким. Это было еще до того, как я попал в детскую колонию. Я даже не знал, что есть на свете такой городок - Ташино. Я тогда вообще мало что знал, потому что был такой маленький - ушко иголки не казалось слишком узким для меня, а стены дворца казались огромными. Но теперь-то я понимаю, что у нас был маленький дворец, обыкновенный дворец маленького сказочного королевства. Все мои шесть братьев ушли на войну. И от них не приходили вести. Отец-король хмурился, думал думу. И никто мной не занимался, я был слишком мал для войны, и я мог бегать где хотел.
   Однажды утром я убежал из дворца и не собирался возвращаться к обеду. Я побежал в лес, который назывался у нас Соколиная Охота или, еще короче. Сокольники... Огромные деревья окружали меня. Листья тревожно шуршали. И я ждал опасности, она подстерегала меня, пряталась в каждом кусте. Затрещали ветки, и передо мной промчалось стадо диких лесных лошадок тарпанов. Я стал совсем осторожно пробираться и вдруг замер... На нижней ветке маленького деревца сидел совсем маленький зверек, похожий на белку, - Чуча.
   - Чуч! - позвал я. - Иди ко мне. Иди, не бойся!
   Зверек прыгнул вниз и превратился в маленькую девочку с рыжими волосами. И я ничуть не удивился, я тогда сам легко мог превращаться в любого зверя. И очень хорошо лазил по деревьям.
   - Здравствуй, - сказала девочка. - Ты куда идешь?
   - Не знаю. Просто так. Я немножко охочусь.
   - А где твой лук и стрелы? Потерял, да? - засмеялась девочка.
   И я тоже засмеялся. Потому что как же я мог охотиться без лука и стрел? И когда я перестал смеяться, я сказал:
   - Давай побежим!
   И мы побежали.
   - А ты умеешь прыгать? - спросил я.
   - Конечно, - засмеялась Чуча и прыгнула. И я прыгнул за ней. Она прыгала так высоко, что листья деревьев скрывали ее.
   Тогда я, махнув руками, как крыльями, перепрыгнул через дерево.
   - Чучелка! Где ты? - кричал я. - Чуча!
   - Я здесь! Здесь!
   Не заметив, мы перешли границу моего королевства и попали совсем в другое, чужое...
   Итак, мы попали в чужое королевство. Здесь не было больших деревьев, зато были большие камни. Я дал руку Чучелке, и мы взбирались на камни все выше и выше, поднимаясь в гору. И нам было смешно и легко подниматься. Правда, колючки цеплялись за платье Чучи. Я срывал с веток оранжевые ягоды шиповника и давал ей. Мне было весело кормить зверька из рук.
   Так мы поднялись на самую вершину горы. И оттуда мы увидели море. Под нами открывалась пропасть. Но я не испугался.
   Чучелка подошла к самому краю горы, откуда были видны пропасть и море, и крикнула:
   - Ой как красиво! Ой как страшно!
   И тогда мы услышали музыку, шум толпы. Снизу в гору поднималась огромная процессия женщин и детей. Женщины несли корзинки с яблоками, над толпой покачивались разноцветные воздушные шары, привязанные к корзинкам. Сзади шли два старика с дудками. Женщины вскрикивали, плакали, и все громче звучала пронзительная песня дудок.
   - Что это? - удивленно спросила Чучелка.
   А я и сам не знал, но мне было тревожно глядеть, как они медленно приближаются к нам. Теперь я хорошо разглядел их: мальчиков там не было, а только девочки, женщины и два старика.
   - Посмотри, - шепотом сказала Чуча. - Посмотри, какие красивые шарики.
   - Ага. Очень красивые, - почему-то тоже шепотом ответил я.
   - Попроси у них один шарик.
   - Они не дадут. Видишь, сколько у них своих девочек.
   - А ты скажи им, что ты сын короля, и они тебя послушаются.
   - Мы в другом королевстве, Чучелка. Они не послушаются.
   - А ты все равно попроси.
   - Ладно. - И я посмотрел на Чучелку и понял, как я ее люблю.
   * * *
   Я ПОНЯЛ, КАК Я ЕЕ ЛЮБЛЮ, МОЮ ЧУЧУ.
   А в это время они уже поднялись. Женщины начали отвязывать шары от ручек корзин. У каждого шара была не одна, а две веревочки. У некоторых, как я разглядел, внизу была дощечка, и женщины сажали девочек на дощечку, как на качели, пропуская веревочки под мышками. Потом доставали из корзин яблоки и давали девочкам. Подводили их к краю, ставили над самым морем. Поднялся ветер, вверх взметнулись шарики. Поднялась к небу одна девочка, другая...
   - Что вы делаете?! - закричал я. - Ведь они улетят, совсем улетят!
   - Что ж, - вздохнула стоявшая рядом старуха и достала яблоко. - Не наша воля.
   - Они улетают, они улетают! - твердил я. - Не делайте так! Я сын короля. Я запрещаю! Я...
   - Что-то ты не похож, - сказала высокая женщина, повернувшись ко мне. - У нас вроде бы другой принц, постарше. Наш-то принц не поладил со своей девочкой, разлюбила она его. Вот он и приказал убрать всех девочек. Так говорят. Или, может, болтают люди?
   - Ясно, болтают, - сказала старуха. - Нечего языком зря трепать!
   - Гляди-ка, - сказала женщина. - Вон еще девчонка стоит, - и показала на Чучу.
   Старуха подошла к Чуче, начала привязывать ее к шарику.
   - Не трогайте! - закричал я. - Это моя Чуча. Я ее сам нашел.
   Женщина ухватила меня твердыми руками, начала оттаскивать:
   - Что ж поделаешь? Не наша воля.
   - Не позволю! - кричал я. - Я сын короля! Я сын короля!
   - Не плачь, мальчик, - успокаивала меня женщина и гладила шершавой ладонью.
   Я увидел, как красный шарик с Чучей качнулся, поднялся в воздух.
   Красный шарик с Чучей поднялся в воздух вслед за другими шариками, а я остался на горе. Я видел, как женщины с пустыми корзинками спускались вниз, как ветер прижимал шиповник к земле...
   Долго я оставался там, наверху. Солнце скрылось. По морю побежала серебряная дорожка - тонкий серебряный лучик.
   * * *
   Больше я не вернулся в свое королевство. Потом я попал в детскую колонию. А теперь вот, когда Торопун-Карапун пробежал по серебряному лучу, мне почудилось, что там я опять встречу свою Чучу. Но луч обрывался.
   Часть четвертая
   ДЕДУШКА УС. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПЕРЕД ПОБЕГОМ
   МЫ НАХОДИМ КЛАД
   Я не буду рассказывать, как мне было страшно, когда я вслед за Торопуном-Карапуном прыгнул с кончика луча в темную пустоту.
   - Ай, пропадаю! - кричала, летя позади меня. Ложка.
   Оказавшись на земле, она заворчала:
   - Носимся и носимся, прыгаем невесть куда! Чуть головушку не расшибла - вон на какой камень налетела!
   Она вытащила из-под головы маленький камешек, и вдруг мы увидели: он весь переливался, сверкал, точно застывшая капля росы.
   - Брульянт! - завопила Ложка.
   В это время я заметил надпись, сделанную прямо на земле: "Отмерьте от дерева в сторону ветра десять шагов и копайте". И я понял, что там зарыт КЛАД. Сколько тысяч лет я ищу клад - да только ли я один! - и вот он теперь рядом. В десяти шагах стояло дерево.
   - А что там зарыто? - спросил Цыпленок. - Может, конфеты какие?
   - Эй, отойди, это мое дерево! - закричала Ложка. - А что вокруг дерева, тоже мое. Все, что найдем, - чур, мое, я первая сказала.
   - Не надо спорить, - сказал Торопун-Карапун. - Давайте лучше искать клад.
   - А как же мы найдем его? - спросила Ложка. - Ветра-то нет.
   - Давайте шагать в разные стороны, - сказал Торопун-Карапун. - Так скорее найдем. А клад разделим поровну.
   Мы разошлись в разные стороны, отмеряя десять шагов.
   Я, конечно, знал, что не так просто наши клад: я ведь его столько искал, да и шага у нас разные. Нет, не найти. Так я думал, а сам отмерял десять шагов, стараясь ступать пошире.
   Потом я принялся руками копать землю, как случалось давно-давно в детстве, когда мы с Витей искали волшебную лампу. И сердце мое сжималось от предчувствия... Горсть земли, еще-еще...
   - Нашел! - закричал Солдатик. Он поддел штыком и вытащил маленький сундучок.
   Мы бросились к нему. Сундучок был старый, оббитый поржавевшими железными полосами, - в общем такой, в котором должен был храниться КЛАД.
   - Открывай! - выдохнули мы.
   Солдатик штыком открыл замок... Крышка откинулась... И мы увидели пустоту. О, так случается с кладами, кто-то всегда опережает нас!
   И все же, на всякий случай, я стал обшаривать рукой дно сундука. А вдруг мне повезет, хотя бы один раз, хотя бы...
   ВОЛШЕБНАЯ КАША
   Я обшаривал дно сундука, и вдруг мои пальцы нащупали что-то гладкое, круглое. На ладони у меня оказалось маленькое железное кольцо. Никакого драгоценного камня на нем не было. Только маленькая желтая змейка блестела на кольце.
   - Так вот же он, КЛАД! - закричал я и запрыгал. - Вот НАСТОЯЩИЙ КЛАД, волшебное кольцо! Оно почти такой же силы, как волшебная лампа, старая железная лампа, которую мы с Витей искали на железнодорожной станции. Теперь лишь надо потереть это ВОЛШЕБНОЕ КОЛЬЦО.
   И под взглядами моих друзей, затаив дыхание, я надел на палец кольцо, слегка потер, чуть повернул...
   И тотчас мы оказались рядом с забором. Прямо перед нами две широкие доски были отбиты, но лаз кто-то изнутри заделал тремя железными прутьями... И я узнал этот забор. Когда-то очень давно, еще до войны, когда я был маленьким и жил в городе с папой и мамой, я уже лазил через него. А вот и помойка, на которую мы, ребята, забирались.
   Теперь, когда я дяденька с бородкой, мне было бы не очень удобно лезть на помойку. Но здесь, под водой, это слово звучало совсем по-другому...
   Я влез на помойку, глянул через забор: за забором местность мне была совсем незнакома. "Почему же за нашим забором не наш двор? Какая-то белая река, домик... Видно, сторожка", - подумал я.
   - Ну давай лезь, чего там! - торопила Ложка.
   Я перевалился через забор и полетел вниз, а вслед за мной остальные. И тут кто-то сильно схватил меня за руки и за нога.
   - А-а! - пронесся над нами голос. - Попались, голубчики!
   Быстро и непонятным образом мы очутились связанными на полу в домике.
   - Фамилия! Как фамилия? - протремся голос.
   Я поднял глаза и увидел маленького, даже крошечного дедушку с огромными усами и бородой. Дед сидел на маленькой табуреточке, рядом с печью.
   - Ну, теперь-то я вас изжарю и съем, - сказал дед и шевельнул усами. - Я тут сторож. И приставлен охранять несметные богатства рыбьего царства, рыбьего государства.
   "Но ведь это сказка, - подумал я. - А сказка не бывает с плохим концом".
   - Всяко случается, - точно догадавшись, о чем я подумал, сказал дед. - Я для этого и приставлен, чтоб не пускать, куда не положено. Зачем кольцо взяли? Во-от оно, колечко! - И он повертел перед нашими глазами железным кольцом. - Загублю я вас, вот что. Загублю.
   - Не губи нас, дедушка, - попросил Торопун-Карапун. - Мы клад искали.
   - Никаких кладов! - заревел дед. - Погублю я вас. Это дело неминучее.
   - Дедушка, - попросил Цыпленок, - дай нам поесть перед смертью.
   Я почувствовал, как голоден. Ведь мы целый день не ели.
   - Поесть? Это можно. Сейчас за молоком схожу, поставлю кашу. А вы не убежите?
   - Нет, - сказал Торопун-Карапун. - Мы не убежим.
   - Не убежим! Не убежим! - в один голос закричали мы. - Развяжи, дедушка!
   - Ну, глядите, не озоровать! Отсель никуда не уйдешь.
   Дедушка развязал нас. Вытащил ведро из-под лавки и пошел на улицу. И мы за ним.
   Дедушка пошел по тропке к реке, окунул ведро и, вздыхая, понес назад, к дому.
   - Ой! В ведре-то молоко! - крикнула Ложка.
   - А чего дивишься, - сказал дедушка, - у нас тут речка молочная, а берега кисельные.
   Дедушка вылил молоко в чугунок, поставил чугунок в печку. Потом поглядел на нас, поколотился за пазухой, вытащил ключи, подошел к огромному сундуку у стенки, отомкнул замок и достал из сундука старенькую скатерку, по краям расшитую красными петушками и цветочками. Дедушка расстелил ее на столе и произнес негромко:
   - Ну-ка, дай-ка нам с полкило крупы, а еще масла...
   Не успел он это сказать, как на столе появились куль гречневой крупы и гора масла.
   - Ты что, Самотоха! - закричал дедушка. - Куда столько масла навалила?! И почто гречневую принесла? Знаешь ведь, что с утра ем манную... Убери! Чтоб все чисто! Слышь?
   Скатерть послушалась. На столе - опять ничего.
   - Во! - повернулся к нам довольный дедушка. - Целыми днями с ей воюю. - И опять поворотился к скатерти: - Достань полкило манной, сахару немножко, масла маленько, сольцы...
   И тотчас на скатерти появилась манная, сахар, масло, а сверху густо посыпалась первосортная, рассыпчатая соль. Дед кинулся к скатерти, начал руками сбрасывать соль, а скатерть увертывалась, подсыпала еще, еще, сыпала на дедушку, на его усы. Мы захохотали, а дедушка завопил:
   - Ах ты Самотоха, убери соль!
   И тотчас соль исчезла.
   - Ух! - вздохнул дедушка и повалился на скамеечку.
   - Давай, дедушка, я тебе помогу, - пожалела его Ложка и взялась сама стряпать.
   Дедушка убрал скатерть-самобранку, положил ее в сундук и опять замкнул.
   А мы принялись за кашу. И никогда в жизни я не ел каши вкуснее. Поистине это была волшебная каша.
   ДЕДУШКА РАССКАЗЫВАЕТ О СЕБЕ
   Так мы и стали жить-поживать в домике у дедушки. Звали его дедушка Ус, а еще - дедушка Никитушка.
   Раньше звали его не дедушка Никитушка, а Никитушка-молодец, Никигушка-Силушка, потому что была в нем сила богатырская. Пойдет в лес, выхватит березку и выдернет с корнем. Одну, другую - так и насшибает на дрова. А повстречает медведя - бороться с ним.
   - Как врежу ему, - смеется дедушка, - он и валится. Это для меня утеха, это как забава.
   - Дедушка, а как же ты попал в рыбье царство, в рыбье государство?
   - О-о, дело давнее. Сыр-бор еще не горел, как то дело было. Повадился к царской дочке Жуо. Ходит и ходит. А я тогда в солдатах службу царскую нес.
   - Дедушка, а кто это Жуо?
   - Жуо и есть Жуо. Стал Жуо к царской дочке подлетывать. Подлетит и пыхнет замуж зовет. А она не хочет. А он еще больше пыхаег пых да пых!