Балл Георгий. Торопун-Карапун и тайны моего детства

   Ну, видно, делать нечего, собралась она и полетела с этим Жуо. А по дороге чегой-то заупрямилась, он возьми и брось ее в море-океан. Бросил аккурат посередке. Пропала царская дочка. Царь опечалился и дает клич по земле: "Кто мою дочку достанет, тому полцарства-полгосударства, да за того молодца дочку замуж отдаю".
   Как услыхали в нашей роте, мне и говорят "Что ж, Никитушка-солдат, ступай выручай дочку, окромя тебя некому". Обнялися мы с товарищами на прощанье, я и пошел. Долго ли, коротко, подхожу к морю, да булгых туда с ружом!
   Иду, ружом побрякиваю, чтоб не так боязно. Места-то чужие, темные. Думаю, пропал солдат. Однако по сторонам гляжу. Вижу, посередке поля стоит дворец. Ноги обтер, захожу. Никого. По ступенечкам поднимаюсь. Опять никого. Захожу в залу. А там она сидит, с рыбами разговаривает.
   - Здрасте, вашество, домой надо бы.
   А рыбы-то на меня: "У-у-у!" Рты разевают и хвостами - тюк, тюк! Я ружо на плечо:
   - Отойди от греха.
   Они тогда по другому фронту:
   - Здравствуй, служба! Чего тебе?
   - Да вот, - отвечаю, - дочку хочу к отцу отправить.
   - Бери, коль пришел.
   - Спасибо, возьму.
   - А не захочешь ли, солдат, охранять наше рыбье царство, рыбье государство? В сторожа к нам?
   - Службу царску кончу, можно, конечно, попробовать.
   - Платить тебе ничего не будем, а еды сколько хошь.
   "Ну что, - думаю, - подходяще". Взял девоньку за руку и пошел на волю. Она плачет, не хочет уходить, - видно, понравилось ей там...
   - Дедушка, чего ж ты замолчал? - спросил ТоропунКарапун.
   - А чего говорить, все рассказал.
   - Нет, не все! Не все! - зашумели мы. - Привел ты царскую дочку?
   - Привел, чего ж не привести, дорога известна.
   - Ну, и отдал тебе царь полцарства, да полгосударства да дочку замуж?
   - Когда же? Ему не до меня. Обрадовался: дочка домой вернулась. Он тут пиры такие задал!.. Что ты, парень!
   - А ты, дедушка, в рыбье царство вернулся?
   - Службу кончил и пошел. Пришел: "Так, мол, и так. Не раздумали сторожов брать?" - "Нет, - отвечают. - Оставайся!" Я и остался. Домой матери писал: "Продай избу, скотину. Желаешь ли ко мне приехать?" Она не пожелала. Так я и остался один. Ничего, хозяйство у меня хорошее. Огородец круглый год: овощ, картошка. Хмель посадил. Потом, если пожелаете, пива наварим. Коровки нет, так она здесь и не нужна. Молоко, так вон оно, из окошка видать.
   - Дедушка, а какие богатства ты здесь охраняешь?
   - Богатства великие. - И дедушка наклонился к нам и прошептал: - Ни словами сказать, ни ногами обежать!
   - Дедушка, а покажи нам богатства рыбьего царства, рыбьего государства.
   - Ну что ж, робятки, это можно. Только с собой ничего не дам. - И, наклонившись к нам, прошептал: - Оно тут все заговорено, волшебное, значит.
   - Мы не возьмем, дедушка, - сказал Торопун-Карапун. - Мы только посмотрим.
   - Ну что ж, пошли, - согласился дедушка. - Я пойду лодку подгоню, а вы мне тоже помогите.
   И дедушка велел нам убраться в домике: все подмести, чтоб чисто было. Дедушка достал из сундука скатерть-самобранку. И мы пошли к реке.
   Сели в белую лодку-долбленку, дедушка взял в руки весло, и мы тихонько поплыли по мелочной реке.
   МЫ ПОПАДАЕМ НА ПОЛЕ СРАЖЕНИЙ БОГАТЫРЕЙ
   Мы тихо плыли по молочной реке. Дедушка неторопливо греб веслом, с весла, журча, стекали молочные струйки. Когда наша лодка-долбленка обогнула крутой берег, на высоком берегу мы увидели раскинутые белые полотняные шатры, а над ними разноцветные флаги. Только не колыхались разноцветные флаги, не открывались белые шатры. Кругом, насколько хватал глаз, лежало оружие: тяжелые мечи с перевитыми рукоятями, острые пики, золотые шлемы и круглые щиты. И казалось мне, еще дымилась земля от недавнего сражения, но было тихо, очень тихо.
   - Дедушка, - прошептал Торопун-Карапун, - можно поглядеть?
   - А чего ж, раз интересно...
   Лодка тихонько стукнулась о берег. Мы вышли.
   - Ух ты, мечи какие здоровые! - выдохнул ТоропунКарапун.
   - Таких богатырей боле нет, как ране-то, - усмехнулся дедушка. - Народ покрупнее был, покостистее, а теперьто молодежь...
   - А мне можно попробовать? - несмело спросил Торопун-Карапун, показав на двуручный меч.
   - А чего ж, опробуй, коли охота, - сказал дедушка и подмигнул нам: ишь, дескать, чего захотел!
   Торопун-Карапун поднял меч и махнул им.
   - Ох, ты парень-то крепкий! Ну, удивил меня, старика... Ай-яй-яй, вот не думал...
   - Дедушка, а мне можно взять его с собой? - спросил Торопун-Карапун. - Хоть здесь поносить.
   - А зачем он тебе? - нахмурился дедушка. - Воевать, что ль, собрался?
   Торопун-Карапун так махнул мечом, даже ветер поднялся.
   - Ишь, озорной! Ты мечом не махай, не игрушка. На войну захотел? А одежа у тебя богатырская есть?
   - Негу.
   - Ни обутки, ни одетки - ничего у тебя такого нет ни сапожков сафьяновых с серебряными подковками, ни кольчуга, ни шапки собольей. Разве ж так идут на войну?
   - А как? - спросил Торопун-Карапун.
   - А вот так. Положи-ка меч, да поехали дальше. Ишь чего захотел - на войну!
   "На войну", - повторил я про себя и вспомнил...
   ПУРГА
   Один день остался у нас с Витей до побега на фронт. Меня все еще знобило после похода на рынок, но я молчал - боялся, что Витя не возьмет меня с собой.
   Утром мы должны были чистить на кухне картошку. Помню и сейчас на ощупь эту картошку, будто держу ее в руке - грязную, твердую и холодную. Сначала мы полоскали ее в воде, чтоб смыть грязь, осторожно срезали кожуру и опять мыли в воде, а уж потом кидали в котел.
   Мы знали, что несколько мешков картошки привезли нам из соседнего колхоза как подарок. Был тогда это очень дорогой подарок.
   Пока мы чистили картошку, ребята ушли из столовой. Стало тихо. В кухне переговаривались поварихи. Когда они замолкали, было слышно, как за стенами дышит ветер, метет пурга. А мы с Витей шептались:
   - Ну и разгулялась погодка!
   - А не заблудимся? Найдем?
   - Должны найти, - сказал Витя. - Как выйдем из столовой, свернем с тропы. Справа там березы и большое такое дерево. Дуб. Знаешь?
   - Ага.
   - Там, за дубом, будет поляна. И посредине две сосны. Они срослись. А внизу кустик бузины. Под ним и стоит этот кожух от мотора. Вся стальная покрышка целехонька. Мотор, видно, вынули, а кожух тут остался. Я его еще прошлой осенью приметил. Только лопату надо.
   - А где лопату взять?
   - Возле сарая, напротив кухни.
   Как потом оказалось, лопата нам очень пригодилась.
   Вышли мы из кухни - снежная пурга ослепила нас. Мело сверху и снизу. Только в лесу было потише. Тропинку нашу, протоптанную ребятами, почти занесло. Но мы знали дорогу.
   - Смотри, - сказал Витя. - Видишь березы?
   Мы свернули с тропинки. Валенки все глубже и глубже проваливались в снег.
   - Ничего, - подбадривал меня Витя. - Плюнул на руки - не хватайся за ухи.
   И мы шли.
   - Вон дуб, - показал Витя.
   Дуб мы обошли чуть справа. Перед нами оказалась широкая поляна. Как только мы высунулись из-под защиты деревьев, с ветра точно сорвали намордник. Белый вихрь навалился и подступил к лицу, к горлу, и мы задохнулись.
   Лицо сразу заледенело, а снегом по глазам так и секло, так и секло. Витька наклонил голову, запахнулся - у него не было ведь ни одной пуговицы на пальто, все в печке пожег - и пошел первым, а я за ним. И уж не разбираем, как идем. Да где же разобрать? Витя нес пакет за пазухой, а я волочил за собой лопату. Хоть и деревянная, а тяжелая. И снег под рукава забивался, руки мерзли, в валенки снег набился. И уж не знаю, сколько шли, только прошли поляну, а Витя сосен не может узнать. Да как узнаешь? Голову не поднимешь, ветром бьет - пурга какая-то очумелая.
   - Вроде они. - И Витя показал на сосны. - Давай попробуем.
   Я замахал лопатой: снег, снег, снег, сверху, снизу - кругом! Ох и запомнилась мне эта пурга: дыхнешь - снег лезет в рот.
   - Пошли, не здесь! - крикнул Витя. - Не здесь!
   Мы побрели, а пурга все трепала нас, точно закрывала ход к тайнику.
   - Вот они, голубчики, - показал Витя. - И куст, видишь?
   А я ничего не мог увидеть - глаза залепило.
   И вдруг он сказал:
   - Ты чего так дрожишь? Замерз? Копай! Скорее согреешься.
   Снег. Снег. Снег.
   Потом копал Витя. Потом снова я.
   Снег. Снег. Снег.
   Вдруг лопата стукнулась о твердое.
   - Ага! - крикнул Витька и валенками начал притаптывать снег.
   И показался черный стальной верх. Потом я еще обкопал. Самого мотора не было, только черный стальной кожух, внутри снег набился. Витя выгреб снег руками и положил пакет.
   Тут я должен сказать честно: конечно, мы нехорошо поступили. Я даже рассказывать не хотел. Но надо. Если по всей правде, то мы тогда в столовой, когда ребята ушли, сняли со стола и отрезали кусок от клеенки. В этот кусок мы завернули пакет. И спрятали в кожух.
   - Лежи здесь тысячу лет. Мы еще сюда придем, - сказал Витя.
   * * *
   В колонию мы вернулись, когда было совсем темно. Все нужное нам в дорогу мы уже связали, чтобы завтра рано утром уйти на станцию.
   Я долго не мог согреться.
   - Не закрывайте дверцу печки, - просил я.
   А на улице мело, мело. Лицу было жарко. Языки пламени вырывались из печки - запах жара, тяжесть жара. И сквозь этот жар Витькины озабоченные глаза.
   - Ты что? - спросил он. - Заболел, да? Заболел?
   Он говорил что-то еще, но я не слышал. Лицо его расплывалось, расплывалось. Потом мне показалось, что я остался совсем один...
   И тогда пришел ко мне Зеленый Кузнечик. Прыгнул прямо из печки. И он протянул ко мне зеленые лапки, погладил меня и поглядел печальными глазами. И сказал:
   "Идем в поле".
   "Так там же метет!"
   "Нет, там трава, трава, трава... Хочешь, я спою тебе песенку?"
   И он запел:
   Жил-был кузнечик
   В зеленой траве...
   "Не хочу. Не пой!"
   Кузнечик замолчал. Потом я открыл глаза и опять увидел лицо Виги. Но это уже было где-то в другом месте, стены и потолок были другими.
   - Ешь, - говорил Витя.. - Ешь, это яичный порошок.
   - Где я?
   - Ты в больнице.
   Я не мог разговаривать. Мне хотелось только спать, спать.
   И потянулись дни.
   Однажды я увидел: за окном солнце. Я приподнял голову. Лужайка возле больницы была зеленой. Я медленно, очень медленно поправлялся.
   Меня навещали ребята из детской колонии, но Виги среди них уже не было.
   ВСТРЕЧА С ДЖИННОМ
   Все это я вспомнил, когда мы вместе с дедушкой Усом снова сели в лодку и поплыли дальше по молочной реке. Вдруг за поворотом реки я увидел в белой дымке тумана дворец и огромного джинна.
   Сначала я и его принял за дворец. Но две колонны шагнули нам навстречу.
   - Ой, матушки! - ахнула Ложка. - Страсть какая!
   - Ничего, не бойтесь, - успокоил дедушка Никитушка. - Он большой, да не злой. Я его Мишей зову. - И дедушка подгреб поближе к берегу, положил весло, поднял голову и крикнул: - Здорово, Миша!
   - Бу-бу! - послышалось сверху.
   - Экскурсию к тебе привел, - прокричал дедушка. - Интересуются дворец посмотреть.
   Джинн подогнул нога, сел на землю. Земля всколыхнулась. Лодка наша закачалась, мы чуть не попадали в молочную реку.
   - Тише ты брякайся! - заворчал дедушка. - Утопишь зазря.
   Мы увидели огромное красное лицо, обвязанное платком.
   - Аль заболел, Миша? - забеспокоился дедушка и быстро подгреб к самому берегу.
   - Бу-бу-бу! - ответил джинн.
   Мы вышли на берег. Дедушка поманил джинна рукой.
   - Чего болит-то? Неужто зубы?
   Джинн закивал головой.
   - Ах ты незадача! Нагнись пониже.
   Джинн почти лег на землю.
   - Развяжи платок, - командовал дедушка.
   Джинн послушно развязал платок.
   - Открой рот.
   Джинн разинул рот, огромный как ворота. Дедушка заглянул туда. Потом позвал Солдатика.
   - Ну-ка, служба, пощупай ружом.
   Солдатик забрался к джинну на губу и стал штыком прощупывать зубы.
   Джинн все сносил покорно. Но вдруг как взревет! Солдатик повалился на землю. А мы закрыли уши, чтоб не слышать страшного стона. Но когда джинн немножко успокоился, дедушка приказал ему:
   - Ну-ка, Миша, достань веревку покрепче.
   Только дедушка это сказал, как в руках у джинна оказался огромный канат, такой толстый, что к нему можно было привязать якорь большого корабля.
   Дедушка закинул канат за бальной зуб и крепко привязал.
   - А теперь, - сказал дедушка, - навали на другой конец такой камень, какой ты поднять не мог бы.
   И сразу огромная скала упала рядом с дедушкой и придавила свободный конец каната.
   - Ой, бу-бу-у-у! - застонал джинн.
   - Терпи, Миша, терпи, - успокаивал дедушка. - Ничего не бойсь, покрикивай... Сейчас причет почитаю - и дернем. - Дедушка отвернулся от нас, зашептал:
   Ох-ти, да ох-ти,
   Уходи, боль, от Миши в глубокие моря.
   Улетай, боль, от Миши под облаки.
   Через черную грязь,
   Через темный лес.
   Потом дедушка сказал Торопуну-Карапуну:
   - Стукни, молодец, кулаком по канату.
   Джинн зажмурился от страха, зажал голову руками, а Торопун-Карапун размахнулся пошире да как стукнет кулаком по натянутому канату: трах!
   - Бу-гу-гу! - взревел джинн.
   Мы повалились на землю. Это был такой могучий крик, что даже молочная река вышла из берегов и чуть не затопила нас, а мимо просвистел, как камень, зуб с длинным хвостом. Только это был не хвост, а канат.
   - Ловко ты вдарил! - похвалил дедушка ТоропунаКарапуна. - Знатный из тебя получится зубодер.
   Джинн еще некоторое время сидел с открытым ртом, а потом сунул туда палец. Нащупал место, где еще минуту назад был больной зуб, пососал, пощелкал языком и вдруг улыбнулся.
   - Ну что, Миша, не болит? - спросил дедушка.
   Джинн покачал головой, пальцем оттянул нижнюю губу и показал дырку между зубами.
   - Булты, булгы, кулбулты, - сказал джинн.
   И дедушка нам объяснил:
   - Он говорит все теперь сделаю, что пожелаете.
   - Бугар мучига! - заревел джинн и показал пальцем на дворец.
   - Говорит, может дворец сломать, а новый построить!
   Джинн еще шире улыбнулся и покивал головой.
   - Зачем ломать? - сказал Торопун-Карапун. - Мы и этот посмотрим.
   - Ничто, - махнул рукой дедушка. - Чего жалеть?
   Пущай ломает. Работа у него такая. Бывало, утречком плывешь мимо, а он уже по каменьям дворец разбирает. Все раскидает, живо так, хорошо, а едешь обратно, он уж опять на этом месте новый кладет. Скучно ему. А тут вроде время идет. - И дедушка повернулся к джинну, крикнул: - Давай, Миша, ломай его к шуту!
   Джинн тотчас вскочил и, наклонившись, побежал на дворец, точно огромный бульдозер: трах!
   Зашатался дворец, рухнул прямо на джинна.
   ДЖИНН ЛОМАЕТ СТАРЫЙ И СТРОИТ НОВЫЙ ДВОРЕЦ
   Рухнул дворец на джинна, полетели камни, крыша, а он даже рукой не заслонился, будто мелким дождичком посыпало. Он радовался, хохотал и кидал камни дворца в самое небо.
   - Ишь, - засмеялся дедушка, - каменья только почиркивают.
   Не прошло и пяти минут, как джинн разломал дворец, а остатки втоптал в землю. Вытер рукавом пот с лица.
   - Молодец, Миша! - похвалил дедушка. - Быстро поломал.
   Джинн повернул к нам щербатое, измазанное штукатуркой лицо, проговорил:
   - Згучубуру. Бэрчугарачу.
   - Миша интересуется, - пояснил дедушка, - какой мы желаем дворец: с пятью фонтанами или одним садом висячим?
   Джинн закивал головой и показал руку с растопыренными пальцами.
   - Да пускай делает дворец такой, как раньше был, - сказал Торопун-Карапун. Ему было очень жалко разрушенного дворца.
   Джинн еще раз кивнул головой - мол, ясно.
   И мы с интересом стали ждать, как он станет строить дворец. А джинн, понимая, что за ним наблюдают, выпрямился во весь свой великанский рост, отставил правую ногу и носком башмака, поворачиваясь, как циркуль, начертил круг. Потом он махнул правой рукой и поймал на лету огромную трубу, появившуюся прямо из воздуха. Джинн укрепил трубу посредине круга.
   - Для фонтанов и вообще для воды, - пояснил дедушка.
   Джинн махнул левой рукой, и в ней появился гигантский кран. Очень ловко джинн приладил кран к трубе.
   - Мастеровитый! - похвалил дедушка. - Вишь, голова какая. О-о! Все может, золотые руки у парня!
   Между тем джинн неторопливо вышел из круга, махнул двумя руками и поймал нижнюю часть здания, поставил в круг. Затем, идя по кругу и все ускоряя движения, стал ловить не отдельные камни, а целые блоки - то стену с окном, то колонну. На наших глазах поднимался дворец. А джинн бежал все быстрее и быстрее, и только слышно было, как хлопались тяжелые каменные громады. Он уже в вихре кружился вокруг дворца, его уже не стало видно. Казалось, перед нами стремительно, неудержимо вращалось радужное колесо, а посредине, точно цветок, распускался, открывая свои лепестки, голубой дворец с хрустальным куполом.
   Никогда не забуду этого прекрасного зрелища.
   Постепенно круг как бы стал оседать, вращался все медленнее, и, наконец, возник джинн. Он сделал еще несколько кругов, что-то подправил на крыше, подравнял колонны, сдунул пыль с окон и отошел, чуть покачиваясь. Грудь его высоко вздымалась, и над нами, как ветер, проносилось его дыхание.
   - Ай молодец! - похвалила Ложка.
   - Ура! - крикнул Торопун-Карапун и захлопал в ладоши, счастливый, как в театре.
   - Ура! - подхватили мы.
   Джинн прижал руку к сердцу, мол, делал все от души, старался не ударить в грязь лицом. Особо он поклонился Торопуну-Карапуну. Наш капитан так и просиял.
   - Ну, Миша, - сказал дедушка, - порадовал гостей.
   Джинн поднял правую руку.
   ДЖИНН И ТОРОПУН-КАРАПУН ОБМЕНИВАЮТСЯ ПОДАРКАМИ
   Джин поднял правую руку, давая понять, что хочет обратиться к нам с речью. Он напрягся, огромное лицо его страшно покраснело, и он произнес:
   - Бл... бл... бла-а-агодарю за внимание.
   - Ну чего, Миша, хорошо постарался, - сказал дедушка. - А теперь показывай свой дворец.
   Джинн махнул правой рукой - и от дверей дворца прямо к нашим ногам расстелился пушистый зеленый ковер.
   - Дер-бур гачорро, - сказал джинн. - Люр-гачендоро эт-мар...
   - Ладно уж, понятно, - оборвал джинна дедушка и, повернувшись к нам, пояснил: - Миша говорит - не обессудьте, если чего не так. Милости, говорит, прошу к нашему шалашу.
   Джинн поклонился нам в пояс. И мы ему поклонились и хотели уж идти, как Торопун-Карапун спросил:
   - А можно, я ему подарю что-нибудь на память?
   Джинн похлопал Торопуна-Карапуна по плечу и сказал:
   - Бур качендаро чир-лэр.
   - Не препятствует, - кратко перевел дедушка.
   Торопун-Карапун достал из кармана значок, на котором была изображена голубая яхта с белым парусом и было написано: "Занимайтесь водным спортом".
   "Вот какой предусмотрительный и вежливый мальчик", - подумал я.
   - А мы... а мы возьмем на память зуб, ладно? - попросил Торопун-Карапун у дедушки.
   - Баловство все это. Ну, бери, раз вам интересно...
   Торопун-Карапун протянул значок джинну. Тот осторожно, боясь раздавить, взял значок двумя пальцами правой руки, поцеловал его и... проглотил.
   - Ах! - вскрикнула Ложка.
   Джинн похлопал себя по животу: мол, очень вкусно. И показал пальцем Торопуну-Карапуну, чтоб тот тоже съел зуб. Торопун-Карапун не растерялся, поднес зуб к губам, поцеловал кончики своих пальцев, а зуб незаметно опустил в карман, сделал вид, что проглотил. Даже похлопал себя по животу и пощелкал языком: мол, как вкусно.
   Джинн улыбнулся. Торопун-Карапун тоже улыбнулся. Тогда джинн улыбнулся так широко, что показались щербатые его зубы с дыркой внизу. И Торопун-Карапун еще шире улыбнулся. Тогда джинн раскрыл руку и показал на ладони значок. Торопун-Карапун залез в карман и вынул зуб. Джинн растерялся, а потом как захохочет! И ТоропунКарапун тоже засмеялся. И мы смеялись, глядя на них, а дедушка сказал:
   - Ну и озорники вы, ребята!
   Так весело мы двинулись к дворцу.
   МЫ ИДЕМ ВО ДВОРЕЦ
   Дворец был совсем рядом, и мы хорошо видели голубые башни и хрустальный купол. Но мы шли и шли, а голубой дворец не приближался. Он точно отступал от нас.
   - Что за чудеса? - возмутилась Ложка. - Я уж свои ноженьки оттопала.
   И тогда я объяснил, что это, возможно, мираж. Так бывает, например, в пустыне, когда кажется, что крепость или даже целый город стоят совсем рядом, а на самом деле они за тысячу тысяч километров.
   - Не мираж это, - проворчал дедушка, - а дураж. - И он повернулся к джинну и погрозил пальцем: - Зачем, Миша, дуешь, зачем отгоняешь?
   И тут мы заметили, как джинн, сложив трубою губы, дул на дворец и дворец медленно отползал. Мы шли, а джинн все дул и дул и не хотел униматься.
   - Это что же мы, нанялись? - возмутилась Ложка. - Ох, мои ноженьки!..
   - Вот если бы у меня был канат или ремень, - сказал Торопун-Карапун, - я бы сюда дворец подтащил.
   Только он это произнес, как в руках у него оказался длинный ремень. Торопун-Карапун сделал на одном конце ремня петлю, а другой крепко обвязал вокруг правой руки. Размахнулся, раскрутил ремень с петлей и - шух! - набросил петлю на дворец. Торопун-Карапун натянул ремень, стал тащить дворец на себя... Эх!.. Еще!.. Эх!..
   А джинн, вытянув толстые губы, стал дуть изо всех сил. Поднялся ветер, задрожал натянутый ремень. Торопун-Карапун откинулся назад, уперся ногами в землю и тянет, тянет дворец к себе... Тут и мы кинулись ему помогать. Дедушка ухватился за Торопуна-Карапуна, я - за дедушку, а за меня - Ложка, а за Ложку - Солдатик, а за Солдатика - Цыпленок. И вспомнил тут я, как дед с бабкой тащили репку, и даже засмеялся. Но скоро нам стало не до смеха, потому что джинн задул так, что даже весь затрясся. Поднялся настоящий ураган.
   "Вот, - думаю, - выпустит Торопун-Карапун ремень, и полетим мы неизвестно куда".
   Но Торопун-Карапун перехватил другою рукой ремень и стал потихоньку подтягивать дворец. А у джинна уж глаза на лоб вылезли, из ушей пар пошел. И все же дворец медленно приближался. Уже ясно различались на нем красивые серебряные двери.
   И тут джинн стал задыхаться, ураган затих, ремень ослаб. Мы покачнулись и чуть не упали.
   - Ну, Миша, одолели мы тебя. - Дедушка вытер пот со лба. - Ты силен, а мы тоже, видать, не лыком шиты.
   Джинн между тем отдышался, поклонился ТоропунуКарапуну, признавая его победу, затем вошел на порог дворца, прижал руку к сердцу, приглашая нас входить. Тихо, сами собой, распахнулись серебряные двери, и мы вошли.
   - Ах матушки, красота какая! - ахнула Ложка.
   Мы вошли в зал. Он был весь из серебра - стены, потолок и даже окна казались серебряными.
   Мы прошли по серебряному залу и остановились около золотых дверей. Джинн нажал на кнопку, двери бесшумно распахнулись.
   Мы очутились в золотом зале. Все кругом сверкало золотым блеском, но дедушка заторопил нас:
   - Пошли дальше. Нечего тут глядеть.
   А как вошли мы в третий зал, так и замерли.
   - Да, красиво! - сказал дедушка.
   Стены и потолок были украшены драгоценными камнями. И камни эти были так расположены, что изображали сказочные картины. Были там и кони с золотыми гривами, хвостами и горящими рубиновыми глазами, и человек со сверкающим серебряным мечом, и ночь с молодой луной и звездами...
   Джинн подошел к луне, чуть тронул ее, и посыпался на пол золотой и серебряный дождь.
   Ложка с Цыпленком подошли поближе посмотреть, а дедушка со вздохом негромко сказал:
   Рылась курочка
   На завалинке,
   Вырыла курочка
   Золотой перстень.
   А на что курочке
   Золотой перстень?
   И, повернувшись к нам, спросил:
   - Ну что, робятки, есть хотите?
   КАК МЫ ОБЕДАЛИ ВО ДВОРЦЕ
   - Ну что, робятки, есть хотите? - спросил дедушка.
   - Обедать! Обедать! - запищал Цыпленок.
   - А я-то какая голодная, - сказала Ложка. - С утра маковой росинки во рту не было!
   - Миша! - обратился к джинну дедушка. - Не пора ли тебе угощать гостей?
   Джинн закивал головой, нажал на кнопку, и мы очутились в большом зале под хрустальным куполом. Посредине зала в мраморных чашах били пять великолепных фонтанов, похожих на белые цветы распустившихся лилий.
   - А где же стол? - спросил Цыпленок.
   - Да, где стол? - заволновалась Ложка.
   Джинн подошел к небольшому пульту управления, повернул ручку. Вверху загорелась красная лампочка. И сейчас же противоположная стена раздвинулась. Появился маленький столик. Он весело прокатился по паркету, объехал фонтаны и подкатил к нам. Мы захлопали в ладоши. Ай да молодец джинн!
   - Ну, чего я говорил? - похвалил дедушка. - Парень на все руки.
   Джинн опять что-то повернул, загорелась красная лампочка под потолком. Раздвинулась стена, и, как ребята из детского сада, выбежали стулья, пританцовывая, и вприпрыжку окружили стол.
   - А стол-то мал, - испугался Цыпленок. - Как же все усядутся? По очереди есть, да? Чур, я первый!
   Джинн покачал головой. Потом повернул ручку, и под потолком загорелась красная лампочка. Заиграла тихая музыка.
   - Эгур-чар-мегур, - торжественно сказал джинн.
   Стол начал медленно раздвигаться, но вдруг лампочка под потолком замигала и потухла. Музыка тоже перестала играть. Стол, так и не раздвинувшись, задрожал, закачался и замер.
   Джинн склонился над пультом управления. Случилось непредвиденное: техника отказала. Он торопливо нажимал какие-то кнопки, но красная лампочка под потолком не загоралась.
   Мы вежливо ждали. Джинн вспотел. Огромными своими ручищами он все давил и давил кнопки.
   Торопун-Карапун подошел к джинну.
   - Не получается? - спросил он. - Можно мне попробовать? Только здесь нужна отвертка.
   И сейчас же прямо из воздуха в руки Торопуна-Карапуна прыгнула отвертка. Он стал отвинчивать, а мы все с уважением смотрели на него, и даже джинн вытаращил глаза, словно бы ждал чуда. И вдруг раздался громкий треск, посыпались искры.
   - Короткое замыкание, - сказал Торопун-Карапун и от стыда чуть не заплакал.
   - Эх вы, мастера, - сказал дедушка, - одно горе мне с вами! А ну-ка беритесь с боков!
   Мы подошли к столику с разных сторон и уцепились за нижние доски.