Бир Грег. Эон

   Круглое тело Рам Сейджа было наполовину заключено в оболочку из гладкого серебристого металла, а наполовину – в изящную раковину из минерала с черными и зелеными прожилками, доставленного из миров, в которые можно было попасть через ворота N 264. На лице его, которое могло проецироваться на сфере в трех различных положениях, сверкали большие испытующие глаза и острозубая улыбка, которая отнюдь не скрывала изначальную агрессивность. Две мускулистые руки обладали как человеческой формой, так и нечеловеческой приспособляемостью: при необходимости они могли вытягиваться на два метра.
   У него не было ног, и для передвижения он пользовался руками и имеющимися везде силовыми полями.
   Ему не было ста лет, и это было его второе воплощение; первые тридцать лет он прожил столь же человекоподобным, как и любой ортодоксальный надерит. Именно в те годы Рам Сейджа обзавелся связями и приобрел начальный политический опыт. Для Ольми он служил образцом радикального гешеля двенадцатого столетия Пути.
   Рам Сейджа был четвертым в иерархии Гексамона, после президента, премьер-министра Нексуса и Министра Объединенного Совета Аксиса.
   В сфере Нексуса, расположенной недалеко от потока движения возле ядра Центрального Города, Рам Сейджа собрал на заседание двадцать три делегата и пятерых сенаторов. Двадцать членов Нексуса присутствовали в воплощенном виде, причем слово это утратило большую часть своего смысла много веков назад; теперь оно означало не более чем пребывание в некоей физической форме, и форма эта не обязательно должна была включать в себя много плоти. По закону дубли на заседания не допускались – хотя это было бы удобно для тех, кто все еще находился на совещании по проблемам джартов, проходившем на Тимбле, родной планете франтов.
   Рам Сейджа выплыл в центр сферы и изобразил две золотые светящиеся ленты, объявляя о начале заседания.
   Ольми парил снаружи; рядом с ним свернулся клубком франт – лишь голова и шея выступали наружу. Несколько минут назад Ольми закончил – на явно полемической ноте, – беседу с делегатом Розеном Гарднером. Лидер фракции Корженовского, ново-ортодоксальный надерит, требовал некоторой предварительной информации, а Ольми сопротивлялся. Гарднер был одним из немногих делегатов, которые часто нарушали процедуру, и, тем не менее, к нему относились терпимо. Он был также одним из немногих членов фракции Корженовского, который приводил в споре разумные доводы. В глазах радикальных гешелей, это – плюс большое количество последователей среди надеритов – делало его особенно опасным противником.
   – Во имя Звезды, Судьбы, Силы Духа и Доброго Человека, который стремился к равенству и справедливости для всех потребителей, а также стремился положить конец перенаселенности и нечеловеческой технологии, созвано это заседание Нексуса Бесконечного Гексамона. Есть новости, благородные граждане, – объявил Рам Сейджа, – есть новости. Свидетельство сера Ольми. У нас также есть подтверждение от одного из наших ценных союзников, который помог серу Ольми провести расследование.
   Ольми и франт оказались в центре и получили свои светящиеся ленты.
   – Я провел прошлый год в Пушинке, по заданию премьер-министра, – начал Ольми. – Этот франт сопровождал меня. Вместе с ним мы расследовали необычное вторжение. Можем ли мы воспроизвести наши записи как свидетельство?
   Рам Сейджа дал разрешение.
   Каждому сенатору и делегату были показаны во всех подробностях семь камер. В течение нескольких минут они знакомились с новыми обитателями Пушинки. Ольми и франту удалось записать с помощью своих приборов данные примерно о пятистах индивидуумах. Были показаны комплексы и некоторые интерьеры зданий. Затем Ольми продемонстрировал, что различные языки, на которых говорят новые обитатели, имеют корни на Земле до Гибели.
   Точка, с которой велось наблюдение, с головокружительной быстротой взмыла вдоль южного купола первой камеры и вошла в скважину. Мелькнули восстановленные вращающиеся доки и посадочные площадки, а затем открылась картина, представлявшая вид снаружи.
   На расстоянии, примерно, в тридцать тысяч километров величественно висел в космической тьме полумесяц Земли; из-за нее на западе только что вышло Солнце.
   Реакция Нексуса превзошла все ожидания. У делегатов-людей захватило дух; все тем или иным образом испытали сильные эмоции.
   Гарднер заговорил первым.
   – Святой Конрад, – сказал он. – Он нашел путь, который снова привел нас домой.
   – Это действительно Земля, – подтвердил Ольми. – Пушинка вернулась на орбиту, на которой была создана, самостоятельно и без нашего ведома. Создание Пути не вывело нас за пределы известных нам пространств. Возможно, что Пушинкас могла бы завершить свой путь так, как предполагалось, но этого не произошло. Вместо этого она отыскала Солнце и изменила курс, чтобы вернуться домой. Но мы не избежали побочных эффектов создания Пути. Пушинка переместилась в соседний континуум и, кроме того, в относительное прошлое. Она вышла на свою нынешнюю орбиту, примерно, за триста лет до того, как стартовала с нее.
   Аудитория молчала, ошеломленная рассказом Ольми.
   Демонстрация продолжалась. Меньше чем за четыре минуты было показано начало Гибели, завершившееся картиной Земли, покрытой густой серой завесой дыма – на пороге Долгой Зимы.
   В зале стояла глубокая тишина. Ольми быстро продолжил:
   – Я вернулся в город с одним из пришельцев, женщиной по имени Патриция Луиза Васкес. После этого еще четверо нарушили поток движения по оси, продвигаясь на каком-то аппарате к городу. Они были оправданы и стали гостями Аксис Надера. Все они, конечно, обладают примитивной формой и неусовершенствованным интеллектом. Это наши предки из эпохи до Гибели.
   Светящиеся ленты теперь окружали одного из сенаторов, получившего слово. Он выступил вперед, и Ольми узнал Прешиент Ойю, дочь все еще занимавшего должность Смотрителя Ворот Рю Ойю. Сенатор Ойю работала два года назад вместе с Сули Рам Кикурой, добиваясь снятия с жертв секс-ретровируса лимита в два воплощения; она была известна своими симпатиями к надеритам, хотя по происхождению являлась умеренным гешелем. Она была гомоморфом с усовершенствованиями, усиливавшими как сексуальные данные, так и черты лидера.
   – Пушинка вернулась к Земле точно в момент Гибели? – спросила она.
   – Это свидетельские показания, – напомнил Рам Сейджа.
   – Не совсем, – сказал Ольми. – Пушинка вошла в Солнечную Систему за пять с половиной лет до Гибели. У меня есть доказательства того, что наше появление фактически спровоцировало Гибель. Возможно, что не будь Пушинки на орбите вокруг Земли и Луны, Земля в этом континууме избежала бы Гибели.
   Гарднер в ужасе воздел руки.
   – Это отвратительно, – заявил он. – Святой Корженовский никогда бы этого не допустил.
   – Все доверяют Нексусу Гексамона, – продолжала Прешиент Ойю, – но, когда я просматривала повестку дня, у меня возник вопрос. Почему эта новость не была доведена до всех? Предлагаю сделать недвусмысленное публичное заявление и созвать экстренное заседание Нексуса в полном составе.
   Ее светящиеся ленты стали янтарными, и она отступила. Рам Сейджа вытянул обе руки и широко расставил пальцы, призывая Нексус к вниманию.
   – Новость поразительная и важная, но она может привести к неблагоприятным социальным последствиям. Надо найти для сообщения наилучшую форму.
   Делегат Энрик Смайс, умеренный гешель, в прошлом состоявший на той же службе, что и Ольми, возразил, что совещание по джартам явно важнее. Появились явные признаки того, что джарты готовы продвинуться за отметку два экс девять.
   – И даже сегодняшняя новость незначительна по сравнению с этим.
   – Возможно, что это не так, представитель Смайс, – возразил Розен Гарднер. – Эти вопросы могут быть взаимосвязаны.
   – Вы обнаружили доказательства того, что система управления Пушинки была преднамеренно перепрограммирована? – спросил Рам Сейджа.
   Ольми повернулся лицом к центру.
   – Нет, – сказал он. – Система стерла все инструкции сразу же после прибытия. Узнать истину невозможно.
   Гарднер вежливо попросил слова. Рам Сейджа после некоторых колебаний согласился.
   – Снова пришло время запросить поиск в Памяти Города, – начал он. – Там находится тот, кто может рассказать нам обо всем, что мы хотим знать…
   – Инженер мертв! – страстно возразил Рам Сейджа.
   – Мы понимаем, что он находится в неактивном состоянии, – сказал Гарднер с нехарактерной для него сдержанностью. – Но святой Корженовский, покинув свое тело, знал об опасности, которой подвергались его матрицы. Мы должны санкционировать поиск любых частей его личности, не стертых террористами.
   – Аннулировано, – бросил Рам Сейджа.
   – Я требую слушаний перед всем Нексусом, – настаивал Гарднер.
   – Не разрешаю.
   – Процедурный запрос, – холодно заявил Гарднер.
   Лицо Рам Сейджа переместилось в верхнюю, сделанную из минерала, часть его сферы, и он сердито посмотрел на делегата. Процедурный запрос делался лишь в экстремальных ситуациях; он сыграл на руку Гарднеру, выйдя за пределы своей юрисдикции.
   – Поддерживаю. – Сенатор Ойю обратила взгляд своих симпатичных глаз на удивленного Гарднера.
   – Процедурный запрос, – согласился Рам Сейджа. У него не было выбора, но выражение лица – находившегося теперь в середине сферы – ясно говорило о том, что позиция Гарднера в Нексусе будет ослаблена настолько, насколько это в его власти.
   С этого момента Ольми слушал дискуссию без особого интереса и, получив разрешение, покинул сферу вместе с франтом и вернулся в Аксис Надер. Он воспользовался скоростным лифтом, чтобы попасть в квадрант, где обитали уединении земляне.
   Войдя вместе с франтом в зону отдыха, он заказал обед для своего компаньона.
   – Вы очень любезны, сер Ольми, – сказал франт; сузив глаза, он оценивал возможности пиршества. – Полагаю, я должен на некоторое время здесь остаться.
   – Я представлю тебя остальным несколько позже, – сообщил Ольми, мысли которого были уже далеко.
   – Я доволен.
   Ольми набрал код для прохода в закрытый сектор. Франт присел перед ареной из полок – традиционным обеденным столом франтов, – потом обернулся и подмигнул Ольми.
   – Вы не ожидали стольких проблем, верно? – спросил он.
   Ольми улыбнулся ему из раскрывшегося перед ним прохода.
   – Ты будешь удивлен, – сказал он и, подмигнув в ответ, вошел в сектор.

Глава 51

   Нулевой лифт, ведший к буферным зонам скважины, теперь использовался редко. Лишь два человека продолжали там работать – Роберта Пикни и Сильвия Линк. Хоффман, однако, считала их работу важной и обязательно бывала там, по крайней мере, раз в неделю.
   Широкие пространства и сравнительно низкие потолки буферных зон напоминали ей подземный гараж или зал заседаний. Сопровождаемая двумя морскими пехотинцами, она подъехала на гусеничной тележке к центру связи и управления за первым доком и одна вошла в тихое помещение.
   Сильвия Линк спала в гамаке. Роберта тихо поздоровалась с Хоффман и показала ей перехваченные передачи с Земли и Луны.
   – В лунном поселении, кажется, все в порядке, – сказала она. Под глазами у Роберты набухли мешки; она выглядела на десять лет старше, чем тогда, когда Хоффман встретилась с ней впервые. – На Земле все еще живут люди, но они пользуются маломощными передатчиками – вероятно, истощаются батареи и генераторы. Думаю, один или два небольших города все еще существуют и передают эти слабые сигналы – в зонах, которые, возможно, были защищены орбитальными платформами. Я постоянно передаю наши позывные, но никто пока не ответил. Это лишь вопрос времени.
   – По крайней мере, там есть люди, – сказала Джудит.
   – Да. По крайней мере. Но никто особенно не беспокоится о нас, да и с чего?
   – Вам нужно отправиться в четвертую камеру и немного отдохнуть, – предложила Джудит. – Вы не слишком хорошо выглядите.
   – Я действительно паршиво себя чувствую. Но это все, что у меня осталось. Я буду делать это до тех пор, пока буду слышать оттуда голоса. Вы же не собираетесь заткнуть нам рот, верно?
   – Нет, конечно, нет! Не говорите глупости.
   – Моя привилегия – быть параноиком, – заявила Пикни, двигая нижнюю челюсть вперед и назад, так что зубы скрежетали. – Когда Хайнеман вернется, мы займемся ремонтом челнока. Я бы хотела попасть на Луну. Там мои друзья.
   – Ни слова об экспедиции, – предупредила Джудит. – Они задерживаются, но особых поводов для беспокойства нет… пока. Я могу договориться с коллегами Хайнемана, чтобы они занялись челноком. Давайте подумаем о чем-нибудь другом.
   – Как насчет пропавших русских? – сонно моргая в гамаке, спросила Сильвия Линк.
   – Все еще ничего не известно. Хоффман взяла Роберту за руку и сжала ее. – Вы нам нужны, – сказала она. – Вы обе. Не перетруждайтесь.
   Пикни не слишком убежденно кивнула.
   – Ладно. Дженис Полк и Берил Уоллес сменят нас через день-два. А мы позагораем под трубкой и полюбуемся ландшафтом.
   – Прекрасно, – поддержала Хоффман. – Теперь покажите мне, откуда идут сигналы…

Глава 52

   Бродяга появился вновь, когда Патриция спала, и разбудил ее, пощекотав ухо.
   – Мисс Патриция Луиза Васкес, с Земли – с покойной Земли, – сказал он. – Я пришел с некоторыми ответами.
   Она перевернулась на спину и протерла глаза. Внешность бродяги изменилась; он был одет в мешковатые брюки и шерстяной джемпер. Волосы его были взлохмачены, а с пояса свешивалась цепочка, заканчивавшаяся в кармане джемпера. Бродяга полностью соответствовал моде 2005 года. Она наклонилась и взглянула на обувь: мокасины и японские носки-таби завершали гардероб.
   – Меня преследуют, – сообщил он. – Мне удалось уйти другим путем. Я пользуюсь вспомогательным пиктором – основной заблокирован. И я перепрограммировал устройство, обеспечивающее здесь уединение. Теперь оно исключит нас обоих из любых записей, пока мы разговариваем. Я обнаружил, что существует возможность попасть в городские записи. Это весьма неутешительно: видимо, для Нексуса нет ничего святого.
   Патриция моргнула и поднялась с кровати, протягивая руку к одежде.
   – Вы все время этим занимаетесь?
   – Нет, – ответил бродяга. – Чтобы забраться так далеко, требуются большие усилия. Я бы с большим удовольствием отдыхал в Памяти Города, но работодатели предлагают мне невероятные привилегии за информацию. К счастью, я оказался здесь до того, как всем стало известно ваше местонахождение.
   – Мы об этом уже говорили.
   – Верно.
   В спальне зажегся свет. Патриция поглядела в ванной в зеркало и решила, что не слишком много сможет сделать в спешке. Она выглядела усталой, и ее волосы спутались после беспокойного сна.
   – Так или иначе, вот ответы, – сказал бродяга, – больше ответов, чем было вопросов. Вы должны будете через несколько дней дать показания перед Нексусом в полном составе – никто об этом еще не знает, кроме меня и тех, кому положено. Затем предполагается ваше участие в церемонии Последних Ворот. Это неофициальное название, но это именно то, что оно означает – вы встретите Первого Смотрителя Ворот в сегменте один и три экс девять и будете свидетелем открытия ворот. Их могут сразу же после этого закрыть – джарты быстро приближаются.
   – Кто такие джарты?
   – Как скажет вам Нексус – паразиты, чудовищно агрессивные и ни в коей мере не дружественные. Путь находился на своем месте за тысячу лет до того, как в конце концов соединился с Пушинкой – естественно, по времени Пути, которое не совпадало с нашим до соединения. Джарты проникли через ворота и поселились на Пути до того, как он открылся для нас. Пришлось сражаться с ними. Они знают, как открывать ворота, и контролируют участок между отметками два экс девять и, как мы думаем, четыре экс девять. Но, впрочем, все это есть в Памяти, а у меня не слишком много времени. Новости насчет Ольми. Вы знаете об ортодоксальных надеритах и о гешелях?
   – Да, – сказала Патриция.
   – Так вот, у них есть два плана на случай чрезвычайных обстоятельств – если джарты победят, – что кажется сейчас вполне вероятным. Гешели собираются мобилизовать весь Аксис и на околосветовой скорости промчаться по потоку над территориями джартов, одновременно отстрелив Пушинку от конца Пути.
   – Что? Зачем?
   – Это может закрыть Путь, запаять его конец. И исключить опасность того, что Пушинка вновь будет заселена, а весь Путь окажется под контролем джартов. Альтернатива – отправить Пушинку к обитаемой планете и попросту покинуть Путь – или закрыть, отключить его. Аксис может эвакуироваться через конец Пути, отстрелить Пушинку и выйти на орбиту вокруг планеты. Это потребует времени… или потребовало бы. Пушинка находится на орбите Земли – идеальная ситуация для того, чтобы покинуть Путь. Все об этом знают. Так что ортодоксальные надериты – в особенности, фракция Корженовского…
   – Кто они? – спросила Патриция; вся ее сонливость прошла, когда бродяга упомянул знакомую фамилию.
   – Они происходят от инженеров, поддерживавших когда-то проектировщика Пути, Конрада Корженовского. Ядро фракции составляет маленькая консервативная группа. Большинство из них – сторонники возвращения на Землю. Гешели до сих пор считали их кандидатами в Неактивную Память. Надериты и люди Корженовского призывают их пересмотреть свои взгляды.
   – Они хотят взорвать астероид и вывести Аксис на земную орбиту вокруг Земли и Луны?
   – Именно. Но мое время на исходе. Скоро обо мне узнают все виды охраны, и я не смогу больше приходить – это мой последний визит. Ольми не таков, каким кажется. Он…
   То, что произошло потом, произошло настолько быстро, что Патриция едва ли могла что-либо сообразить. Изображение бродяги задрожало, и у дальней стены что-то зашипело. Острый луч красного света выстрелил из вспомогательного пиктора через всю комнату и ударил в электронный блокнот на ночном столике. Бродяга исчез. Свет в комнате померк.
   Мебель и стены стали расплывчатыми и серыми.
   – Ярче, пожалуйста, – попросила она.
   – Крайне сожалею, – ответил голос комнаты, теперь хриплый и нестройный. – Пикторы в вашем жилище неисправны. Пожалуйста, подождите. Неисправности устраняются.
   Патриция присела на краешек кровати. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она поняла, что все детали обстановки исчезли. Она сидела на стандартной белой койке, окруженной стандартной белой мебелью. Стены были пусты. Она взяла блокнот, чтобы посмотреть, не повредила ли его вспышка.
   На экране появились грубые очертания бродяги в стильной одежде, за которыми следовал ряд чисел и треугольник, обозначавший конец строки. За треугольником, на следующей строке, стояли три уравнения и кодовая формула. Она выполнила базовые операции.
   На экране появились светящиеся слова: «Ольми знал Корженовского. Знает его до сих пор. В Пушинке».
 
   Большую часть времени Ольми проводил в Аксис Надере; он никогда не жил больше четырех месяцев в одном месте, но чаще всего выбирал этот сектор Аксиса. Он никогда не обставлял свое жилище, пользуясь минимумом усовершенствований, чтобы сделать комнаты пригодными для жилья. Казалось, он по возможности избегает того, что большинство граждан Аксиса считало само собой разумеющимся.
   Однако он не был аскетом. Он просто не нуждался в таких вещах, не осуждая других.
   Он сидел в абсолютной белой гостиной, ожидая, когда закончится поиск. Ольми спроектировал свою ищейку по образцу ментальных программ древней земной породы собак – короткошерстного терьера, – с некоторыми добавлениями. Это был трудный поиск, требовавший изобретательности; впрочем, он редко терпел неудачи.
   По законам Аксиса, бродяги в Памяти Города были законной добычей. Граждане не могли уничтожать бродяг, которых они обнаруживали, но могли загнать их в угол и вызвать соответствующую службу для немедленной деактивации.
   Ольми не был заинтересован в деактивации. Он просто хотел постоянно держать бродягу в поле зрения – и продолжать оказывать на него давление, чтобы усилить у того ощущение запрещенной деятельности. Бродяга был очень высококвалифицированным; он пережил десятки дуэлей, некоторые из них затягивались на десятилетия, что фактически означало тысячелетия в Памяти Города. У него не было имени, даже подходящего отличительного признака; он спроектировал свою активную личность эффективной и неуловимой, и сделал ее настолько эгоистичной, насколько это было необходимо, для мотивации дуэлей.
   Ищейка настигла бродягу в жилище Патриции, и Ольми скомандовал отступить, чтобы бродяга считал, что ему удался побег.
   Ольми хорошо знал таких бродяг. Большинство из них появилось на последних этапах создания Памяти Города – задачи, решение которой потребовало свыше пятисот лет и было начато в Пушинке-городе еще до Пути.
   Большое число граждан, в основном молодых, нашло лазейки, позволяющие обойти высшую меру наказания, введенную для предотвращения преступлений – уничтожение тела и деактивацию хранящейся в памяти личности. Наиболее популярным методом стало изготовление незаконного дубля, который оставался в Памяти Города; если гражданин получал высшую меру, незаконный дубль активизировался, гарантируя непрерывность личности.
   Эти бродяги тем или иным образом участвовали в криминальных делах, некоторые из них прибегали к насилию, невиданному в Аксисе со времени изгнания ортодоксальных надеритов из Александрии. Многих ловили, судили, приговаривали, и приговоры приводились в исполнение. Со временем агенты Гексамона убедили некоторых бродяг, что лучше всего проводить время, участвуя в дуэлях – находя и уничтожая других бродяг. Это частично решило проблему. Дуэли вошли в моду, и в течение десяти лет половина бродяг была уничтожена собственными собратьями.
   Однако многие выжили – самые хитрые, изобретательные и, в конечном счете, самые опасные.
   В последние десятилетия одной из наиболее серьезных проблем стало обеспечение полной безопасности Памяти Города. Нексус почти не в состоянии был справиться с этим – упрямые очаги сопротивления продолжали существовать, причиняя вред и порой нарушая жизненно важные функции.
   Ольми знал, что нанимать бродягу всегда рискованно. От них нельзя было ожидать полной лояльности – бродяга оставался лояльным, только пока сохранялись его привилегии и интерес.
   В связи с этим Ольми щедро вознаградил бродягу доступом к нескольким личным банкам данных и дважды удостоверился, что никто никогда не узнает, кто его нанял, особенно – сам бродяга.

Глава 53

   Свет в библиотеке становился ярче постепенно, давая глазам привыкнуть. Павел Мирский, моргая, стоял в дальнем конце зала с креслами и каплевидными терминалами.
   Первым его порывом было взглянуть на повреждения, причиненные Велигорским, но таковых не было. Все терминалы стояли как ни в чем не бывало. Мирский поднес руку к голове, затем к носу и подбородку. Никаких шрамов. Слабый ненавязчивый сигнал в его голове подсказал, что он использует ту часть своего мозга, которая не принадлежит ему от рождения.
   Он прошелся вперед и назад, испытывая неприятное чувство какой-то неопытности. Затем, обогнув ряды кресел, он подошел к черной стене, все так же закрытой и лишенной каких-либо обозначений. Нахмурившись, он крикнул:
   – Эй!
   Никто не ответил.
   – Эй! Есть здесь кто-нибудь?
   Видимо, его оставили одного. Возможно, расстреляв его, все ушли из библиотеки. Но был еще белый клубящийся туман – и он помнил троих офицеров с откинутыми назад головами и отвисшими челюстями.
   – Погодин! – крикнул он. – Погодин, где вы?
   Снова никакого ответа. Генерал пересек угол и подошел к маленькой двери, которая вела в наблюдательную будку. Дверь была открыта. Он поднялся по лестнице и вошел в будку.
   Погодин, размеренно дыша, лежал на трех стульях; он явно спал. Мирский мягко тронул его за плечо.
   – Погодин, – сказал он. – Пора уходить.
   Погодин открыл глаза и ошарашено уставился на Павла.
   – Они вас убили, – прошептал он. – Они снесли вам полголовы. Я видел.
   – Я спал, и мне снились очень странные сны. Вы видели, что случилось с Велигорским… с Белозерским и Языковым?
   – Нет, – сказал Погодин. – Меня окутал туман, и больше я ничего не помню. А теперь вы. – Его глаза расширились, и он сел; губы его дрожали. – Я хочу уйти отсюда.
   – Хорошая мысль. Давайте выясним, что произошло. – Мирский пошел впереди Погодина вниз по лестнице к черной двери. – Открыть, – приказал он.
   Полукруглая дверь медленно раздвинулась.
   Спиной к Мирскому у двери неподвижно стоял Анненковский, держа автомат за ствол и уперев его прикладом в землю.
   – Простите, майор.
   Анненковский напрягся и резко повернулся кругом, поднимая автомат.
   – Осторожнее, – предупредил Мирский.
   – Товарищ полковник… то есть генерал…
   – Где остальные? – спросил Мирский, глядя на стоявших четырехугольником военных.
   – Остальные?
   – Политработники.
   – Они не выходили. Извините, товарищ генерал, но нам сейчас нужно возвращаться в лагерь – мы должны связаться с ними по радио и…
   – Как долго меня не было?
   – Девять дней, товарищ генерал.
   – Кто вместо меня? – спросил Мирский. Погодин шагнул вперед из-за его спины.