Страница:
Но в эти минуты неуместно было думать и загадывать на будущее. На южной стороне горизонта поднималось пыльное облако, поднятое копытами скачущих коней. Судя по всему, бандитов было не менее сорока человек. Они пополнили ряды с тех пор, как потеряли несколько человек во время первого нападения. Жителям Бреннена предстоял настоящий экзамен после подготовки, проведенной Ли с мужчинами. Вдоль барьера расположилось около сотни человек. Если они будут тщательно целиться, а не стрелять беспорядочно из винтовок и ружей, бандиты не смогут прорваться через барьер.
Самое трудное испытание предстояло неграм, которым нужно было прежде всего преодолеть страх. Одри объяснила Ли, что сдерживает их, почему они боялись стрелять в белых людей во время первого нападения банды. Они были воспитаны в покорности и страхе перед белыми людьми, считая, что любое сопротивление белым может привести к казни или, в крайнем случае, к жестокому избиению. Ли долго беседовал с ними, растолковал, что сейчас они свободные люди и имеют полное право защищаться оберегать жен и детей. Он сказал им, что является адвокатом, если возникнут какие-то проблемы из-за отпора белым бандитам, то он позаботится, чтобы никто из негров не пострадал от несправедливого наказания. На них нападали, и они имели полное право отстреливаться.
– Хорошенько цельтесь, – приказал Ли, объезжая линию укрепления. – Сначала выберите цель и не бойтесь нажимать на курок. Они больше не смогут выгнать вас из собственного города! Без моего сигнала не стреляйте!
Одри тщательно прицелилась. Она часто упражнялась в стрельбе с тех пор, как выздоровела, ребра срослись нормально. Ли научил ее удерживать тяжелое ружье в равновесии, объяснил, как правильно прижимать приклад к плечу, когда нажимаешь на курок. При этом нельзя двигаться. Несколько раз, когда он обучал ее, то стоял позади, обхватив руками, чтобы показать, , как правильно держать оружие. А Одри дрожала от желания повернуться и позволить ему обнять ее по-настоящему. Было приятно чувствовать себя в сильных объятиях, она ощущала себя в безопасности, когда его тело прижималось к ее спине.
Всадники были уже совсем близко. Они начали стрелять первыми, но все укрылись за барьер, пули не могли достичь цели. Над Одри с жужжанием пролетела пуля, задев верхушку копны, под которой женщина стояла. Одри услышала, как испуганно заржала лошадь Ли, но не могла оглянуться, продолжала целиться. Наконец, Ли скомандовал, чтобы все стреляли. Одри увидела по растерянным лицам всадников, что те не ожидали отпора. Не предполагали, что за барьером находится чуть ли не целая армия вооруженных мужчин и женщин.
Как только Ли дал команду стрелять, воздух сотрясли сотни выстрелов из винчестеров. Послышались испуганные крики, лошади сбились в кучу, остановились. Одри показалось, что на землю упало не менее двадцати человек.
Удержавшиеся в седлах, резко поворачивали назад, раненые и просто упавшие, ужасно бранясь, пытались взобраться на коней. Защитники Бреннена продолжали стрелять, поразив еще несколько человек. Раненые пытались приподняться, но были застрелены. Только совсем немногим удалось удержаться на лошадях и ускакать в степь.
Все закончилось так быстро, что оборонявшиеся молча и изумленно смотрели вслед полутора десяткам бандитов, оставшихся в живых, которые быстро удалялись от Бреннена.
С ними так быстро расправились, они настолько были обескуражены, что оставили попытку приблизиться к барьеру. Кое-кому из раненых все же удалось взобраться на лошадей, и Ли приказал прекратить стрельбу.
– Теперь они дважды подумают, прежде чем решат вернуться, – сказал Ли. – Сейчас надо поймать лошадей. Они теперь наши. Необходимо похоронить убитых. Вы одержали первую победу и всего за каких-нибудь десять минут. Как вы себя чувствуете после этого?
Жители Бреннена радостно закричали, вскинули вверх ружья и винтовки, принялись обниматься. Одри почувствовала, что чуть не плачет от счастья и облегчения. Она взглянула на Ли, улыбка сползла с лица. Одри увидела, что из ссадины на правой щеке Ли течет кровь.
– Ли! – Одри отбросила ружье и кинулась к нему, на ходу отрывая лоскут от рубашки, чтобы приложить к ране.
– Не беспокойся, со мной все в порядке, – успокоил ее Ли, но он был очень бледен. – Немного левее и я бы отведал вкус этой пули.
Одри содрогнулась от страха, она хорошо понимала, что Ли был близок к смерти. Еще бы чуть-чуть и пуля могла бы пробить ему голову. Он мог погибнуть в этом коротком бою, мог лишиться жизни, защищая ее маленький город.
– Держись за луку седла, а я поведу коня к дому, – приказала она, поднимая свое оружие.
Горожане по-прежнему восторженно кричали, продолжая праздновать победу. Бреннен, штата Канзас стал полноправным городом, жители которого хорошо вооружены и умеют позаботиться о собственной безопасности, могут храбро защищаться. Им больше нечего бояться.
Одни уже ловили лошадей, оставшихся без хозяев, другие подбирали убитых, чтобы похоронить… Четырнадцать убитых и семь раненых. Кое-кому из раненых удалось взобраться на лошадей и ускакать. Значит, только пятнадцать человек остались невредимыми. Жители Бреннена оказывали помощь раненым, но решили держать их под охраной, а потом отправить в форт Рили, где бандитов посадят под арест.
С наступлением ночи многие мужчины продолжали находиться на баррикадах, ожидая второго нападения. Но налета больше не последовало.
Одри внесла поднос с чаем и печеньем в спальню, поставила его на стол. Ли стоял перед зеркалом, висящим над письменным столом и промывал рану салфеткой, смоченной виски.
– Останется еще один шрам, – проворчал он недовольно, – будто у меня их было недостаточно после того, как подонки в Батон-Руже меня избили. Странно, но большую часть боевых шрамов я получил в мирное время, хотя и не прятался от сражений во время войны. Не удивительно ли это для офицера?
«Твое лицо не стало менее красивым из-за нескольких шрамов», – подумала Одри, расставив чашки с чаем на маленьком столике возле кровати.
– Ты должен остаться здесь, уже довольно поздно. Ты потерял много крови и не должен уходить отсюда.
– Я хотел проверить, все ли инструкции исполняются, хорошо ли охраняют раненых бандитов. Завтра утром мы отвезем их в форт Рили.
– Мы? Тебе нужно остаться и отдохнуть.
Ли взглянул на нее, только сейчас осознав, что они вдоме одни. Элиа будет дежурить ночь, охраняя город. Тусси забрала Джоя и отправилась к Вилене, настояв, чтобы Ли остался на ночь, так как очень устал и ранен. Он, конечно, мог воспользоваться спальней Тусси и Элиа. А кроме того, объявила Тусси, у нее наступает время родов, поэтому ей необходимо находиться поближе к Вилене, опытной женщине, родившей много детей. Ли начинал понимать, возможно, Тусси просто воспользовалась поводом, чтобы оставить его и Одри наедине.
Должно быть, сейчас он скажет Одри правду и покончит со всем. Он должен рассказать все прежде, чем между ними что-нибудь произойдет. Ведь после Одри может возненавидеть его еще больше. И все же по выражению ее глаз он понимал, что она хочет того же, что и он. Они одни… Будут одни в доме всю ночь.
– У меня задета только мягкая ткань, – сообщил он. – Я не умираю, – невесело засмеялся Ли. – Ты вела себя очень храбро.
Одри села на кровать.
– Не думай, что мне не было страшно. Одна пуля пролетела прямо над моей головой, – она пристально смотрела на него.
Рубашка у Ли была распахнута на груди, это будоражило, возбуждало ее. Грубошерстные брюки плотно обтягивали бедра. Рана на щеке подсохла и не кровоточила. Он такой мужественный и преданный. Помог ей и жителям Бреннена. Да, теперь Одри хорошо знала, что все еще любит этого янки.
– Теперь я сама испытала и отлично знаю, что такое все время находиться под обстрелом. Нога у тебя все еще болит?
Ли взял бутылку виски и отпил немного прямо из горлышка.
– Иногда, – он внимательно посмотрел на бутылку, потом сказал: – Довольно долгое время я слишком увлекался выпивкой. После Батон-Ружа. Случилось кое-что еще, Одри, что-то такое…
– Ли, – прервала она, не в силах больше, сопротивляться жару, охватившему ее. Этот огонь уничтожил всю прежнюю ненависть и сопротивление, остался только страстный жар любви. – Я могла бы сказать то же самое. Когда я сегодня увидела, что могу потерять тебя навсегда, то поняла, что все еще люблю тебя.
Он молча смотрел на нее, стараясь заглушить муки совести. Боже, как он хочет ее. Он должен обладать ей хотя бы один раз. Нет, не стоит пока говорить о Джое… но все же… Невозможно оторваться от зовущего взгляда ее экзотических зеленых глаз. Он никогда не мог устоять перед ней, но на этот раз все по-другому. Он убил ее брата. Она должна знать.
– Одри…
– Ты все еще любишь меня, Ли? – Одри удивилась, увидев, как его глаза наполнились слезами. Он подошел к ней.
– Ты знаешь, что люблю. Я приехал сюда не только из-за дружеского расположения. Я приехал сюда потому, что никогда не переставал любить тебя. Никогда не забывал о тебе. Все эти годы я не знал, что с тобой, жива ты или нет. Я мучился, мысли о тебе сводили меня с ума.
Сердце Одри трепетало от счастья, она может открыто проявлять свои чувства и принимать его любовь.
– То же самое было и со мной, – ответила она, поднимаясь и глядя ему в лицо. – Я все время пыталась убедить себя, что ненавижу тебя, не хочу больше видеть, но глубоко внутри… – она замолчала, глаза ее наполнились слезами. – Ли, война закончилась. Я хочу, чтобы между нами она тоже закончилась. Мы можем начать все сначала. Мы должны забыть боль и ужасы этой войны. Мы принадлежим друг другу.
Ли посмотрел ей в глаза. В доме было очень тихо, только еле слышно тикали часы на каминной полке в большой комнате. С ним была его Одри, изменившаяся, зрелая, потерявшая свой великолепный голос, но не ставшая от этого менее привлекательной. Она казалась ему еще прекраснее, чем прежде, она и правда была прекрасна душой и телом. Сколько ночей он мечтал встретиться с ней, обнять, прижать к себе, ощутить вкус ее губ и кожи. Как сказать ей обо всем? Он пытался убедить себя, что нет смысла рассказывать сейчас о Джое. Лучше ей пока не знать об этом. Может быть, он сумеет один нести этот тяжкий груз на сердце. Он готов был отдать все, чтобы быть вместе с ней.
– Одри… – и снова он не в силах ничего произнести.
Она коснулась ладонями его груди, принялась расстегивать пуговицы, распахнув рубашку, прижалась лицом к его груди.
– Я хочу, чтобы мы снова были вместе, Ли, – тихо и нежно сказала она. – Хочу снова все вспомнить, все, что было у нас когда-то. Я не смогла бы полюбить кого-то другого так, как любила тебя и как люблю еще сейчас.
Ли задрожал от желания, сомнения все еще мучили его, не давали покоя. Но любовь все пересилила. Он запустил пальцы в ее волосы, распущенные по плечам так, как ему нравилось больше всего. Она подняла к нему лицо, он наклонился, губы встретились в неистовом поцелуе, который объяснил им, чего они хотят. Больше всего на свете Ли хотел сейчас овладеть ею, неважно, что произойдет потом. Да, он расскажет ей все. А сейчас он уверен, что она тоже хочет его. Ли застонал от сдерживаемой страсти, глубоко проникая языком в ее рот. У него не было женщины, с тех пор, как его ранили в Батон-Руже, и все время, пока выздоравливал.
Когда они поцеловались, желание захлестнуло, пути назад уже не было. Он поднял ее на руки, положил на постель и лег на нее, даже не сняв одежды и не разуваясь. В данный момент они не могли ждать ни минуты. Рядом была его Одри, бесценная любимая Одри, которую он желал с неослабевающей страстью вот уже восемь лет. Он пять лет не был с ней и только мечтал, мечтал. Она хотела близости с ним так же сильно, как и он, потому что пять лет подавляла в себе желание. Он хотел быть внутри нее, и она хотела почувствовать его внутри своей плоти. Ничто не могло помешать им и не имело значения. Ничто!
Ли мгновенно снял с нее панталоны и вошел в нее. Неистово, страстно, жарко и тесно совокуплялись они, даже не сняв одежды. Одри проникала в его рот горячим языком, впивалась ногтями в широкие плечи, выгибала бедра ему навстречу, раскрываясь любимому мужчине в неистовом желании. Он входил в нее глубоко и почувствовал, как быстро его семя пролилось в ее лоно. Но он продолжал целовать и ласкать ее, почти мгновенно возбудился снова, продолжая находиться внутри нее. Ли буквально разорвал на Одри платье. Она помогала ему обнажать себя, чтобы он мог поцеловать ее тугие соски, чтобы мог ласкать ее грудь. Она чувствовала, как его плоть снова становится твердой и горячей, пульсирует в ней. Он снова погрузился в нее глубоко, наслаждаясь тем, как она страстно выкрикивает его имя, испытывая сладостный судорожный оргазм. Они оба горели от страсти, существовал только один способ унять этот огонь – повторять все снова и снова до изнеможения и усталости.
И снова его семя изверглось в ее лоно. Ли оторвался от нее, чтобы немного успокоить дыхание, закрыть дверь спальни и раздеться. Одри молча наблюдала за ним. По горящему взгляду ее зеленых глаз он чувствовал, что она еще не успокоилась, она все еще хочет его. Он решил, что пока не будет ничего рассказывать, если даже потом она еще больше возненавидит его.
Одри наслаждалась, глядя на его тело. Она так сильно желала его, боялась, что может потерять сознание в его объятиях. Она так давно не ощущала себя женщиной. Кому, кроме Ли Джеффриза, могла она позволить разбудить ее прежние чувства и страсть?
Ли подошел к тому месту, где стоял кувшин с водой, налил воды в таз и позвал Одри.
– Иди сюда.
Она повиновалась, и он принялся снимать с нее одежду, пока она не осталась обнаженной. Он подал ей чистую влажную салфетку, и они стали обмывать друг друга, любуясь наготой, наслаждаясь растущим желанием, которое не сумели утолить полностью. Одри дрожала, когда голубые глаза Ли рассматривали ее, но, в какой-то краткий миг, она снова увидела страдальческое выражение на его лице.
– Помни, что я люблю тебя, Одри. Помни о моей любви, несмотря ни на что. Я люблю тебя больше жизни.
Она мягко коснулась ладонью его лица.
– Я знаю об этом.
Ли поднял ее на руки, отнес к кровати, поставил, снял покрывало. Их губы снова встретились в сладостном поцелуе. Ли опустил Одри на кровать и лег рядом. Они извивались, касаясь друг друга обнаженной кожей. Он ласкал ее грудь, возбуждая пальцами ее соски. И в следующее мгновение снова оказался внутри нее. Она выгибалась, открываясь ему навстречу в страстном самозабвении, наслаждаясь его близостью и радуясь, что теперь им не нужно расставаться утром, теперь они навсегда вместе. Наконец-то, Ли Джеффриз будет всегда в ее объятиях. Война закончилась и больше не будет разлучать их, ее муж не стоял у них на пути, и никакие ужасные события не помешают. Они свободны! Свободны от прошлого, свободны от ужасных воспоминаний, свободны от глупых ошибок, которые совершили. Бог привел его к ней. Они никогда больше не разлучатся.
Глава 35
Самое трудное испытание предстояло неграм, которым нужно было прежде всего преодолеть страх. Одри объяснила Ли, что сдерживает их, почему они боялись стрелять в белых людей во время первого нападения банды. Они были воспитаны в покорности и страхе перед белыми людьми, считая, что любое сопротивление белым может привести к казни или, в крайнем случае, к жестокому избиению. Ли долго беседовал с ними, растолковал, что сейчас они свободные люди и имеют полное право защищаться оберегать жен и детей. Он сказал им, что является адвокатом, если возникнут какие-то проблемы из-за отпора белым бандитам, то он позаботится, чтобы никто из негров не пострадал от несправедливого наказания. На них нападали, и они имели полное право отстреливаться.
– Хорошенько цельтесь, – приказал Ли, объезжая линию укрепления. – Сначала выберите цель и не бойтесь нажимать на курок. Они больше не смогут выгнать вас из собственного города! Без моего сигнала не стреляйте!
Одри тщательно прицелилась. Она часто упражнялась в стрельбе с тех пор, как выздоровела, ребра срослись нормально. Ли научил ее удерживать тяжелое ружье в равновесии, объяснил, как правильно прижимать приклад к плечу, когда нажимаешь на курок. При этом нельзя двигаться. Несколько раз, когда он обучал ее, то стоял позади, обхватив руками, чтобы показать, , как правильно держать оружие. А Одри дрожала от желания повернуться и позволить ему обнять ее по-настоящему. Было приятно чувствовать себя в сильных объятиях, она ощущала себя в безопасности, когда его тело прижималось к ее спине.
Всадники были уже совсем близко. Они начали стрелять первыми, но все укрылись за барьер, пули не могли достичь цели. Над Одри с жужжанием пролетела пуля, задев верхушку копны, под которой женщина стояла. Одри услышала, как испуганно заржала лошадь Ли, но не могла оглянуться, продолжала целиться. Наконец, Ли скомандовал, чтобы все стреляли. Одри увидела по растерянным лицам всадников, что те не ожидали отпора. Не предполагали, что за барьером находится чуть ли не целая армия вооруженных мужчин и женщин.
Как только Ли дал команду стрелять, воздух сотрясли сотни выстрелов из винчестеров. Послышались испуганные крики, лошади сбились в кучу, остановились. Одри показалось, что на землю упало не менее двадцати человек.
Удержавшиеся в седлах, резко поворачивали назад, раненые и просто упавшие, ужасно бранясь, пытались взобраться на коней. Защитники Бреннена продолжали стрелять, поразив еще несколько человек. Раненые пытались приподняться, но были застрелены. Только совсем немногим удалось удержаться на лошадях и ускакать в степь.
Все закончилось так быстро, что оборонявшиеся молча и изумленно смотрели вслед полутора десяткам бандитов, оставшихся в живых, которые быстро удалялись от Бреннена.
С ними так быстро расправились, они настолько были обескуражены, что оставили попытку приблизиться к барьеру. Кое-кому из раненых все же удалось взобраться на лошадей, и Ли приказал прекратить стрельбу.
– Теперь они дважды подумают, прежде чем решат вернуться, – сказал Ли. – Сейчас надо поймать лошадей. Они теперь наши. Необходимо похоронить убитых. Вы одержали первую победу и всего за каких-нибудь десять минут. Как вы себя чувствуете после этого?
Жители Бреннена радостно закричали, вскинули вверх ружья и винтовки, принялись обниматься. Одри почувствовала, что чуть не плачет от счастья и облегчения. Она взглянула на Ли, улыбка сползла с лица. Одри увидела, что из ссадины на правой щеке Ли течет кровь.
– Ли! – Одри отбросила ружье и кинулась к нему, на ходу отрывая лоскут от рубашки, чтобы приложить к ране.
– Не беспокойся, со мной все в порядке, – успокоил ее Ли, но он был очень бледен. – Немного левее и я бы отведал вкус этой пули.
Одри содрогнулась от страха, она хорошо понимала, что Ли был близок к смерти. Еще бы чуть-чуть и пуля могла бы пробить ему голову. Он мог погибнуть в этом коротком бою, мог лишиться жизни, защищая ее маленький город.
– Держись за луку седла, а я поведу коня к дому, – приказала она, поднимая свое оружие.
Горожане по-прежнему восторженно кричали, продолжая праздновать победу. Бреннен, штата Канзас стал полноправным городом, жители которого хорошо вооружены и умеют позаботиться о собственной безопасности, могут храбро защищаться. Им больше нечего бояться.
Одни уже ловили лошадей, оставшихся без хозяев, другие подбирали убитых, чтобы похоронить… Четырнадцать убитых и семь раненых. Кое-кому из раненых удалось взобраться на лошадей и ускакать. Значит, только пятнадцать человек остались невредимыми. Жители Бреннена оказывали помощь раненым, но решили держать их под охраной, а потом отправить в форт Рили, где бандитов посадят под арест.
С наступлением ночи многие мужчины продолжали находиться на баррикадах, ожидая второго нападения. Но налета больше не последовало.
Одри внесла поднос с чаем и печеньем в спальню, поставила его на стол. Ли стоял перед зеркалом, висящим над письменным столом и промывал рану салфеткой, смоченной виски.
– Останется еще один шрам, – проворчал он недовольно, – будто у меня их было недостаточно после того, как подонки в Батон-Руже меня избили. Странно, но большую часть боевых шрамов я получил в мирное время, хотя и не прятался от сражений во время войны. Не удивительно ли это для офицера?
«Твое лицо не стало менее красивым из-за нескольких шрамов», – подумала Одри, расставив чашки с чаем на маленьком столике возле кровати.
– Ты должен остаться здесь, уже довольно поздно. Ты потерял много крови и не должен уходить отсюда.
– Я хотел проверить, все ли инструкции исполняются, хорошо ли охраняют раненых бандитов. Завтра утром мы отвезем их в форт Рили.
– Мы? Тебе нужно остаться и отдохнуть.
Ли взглянул на нее, только сейчас осознав, что они вдоме одни. Элиа будет дежурить ночь, охраняя город. Тусси забрала Джоя и отправилась к Вилене, настояв, чтобы Ли остался на ночь, так как очень устал и ранен. Он, конечно, мог воспользоваться спальней Тусси и Элиа. А кроме того, объявила Тусси, у нее наступает время родов, поэтому ей необходимо находиться поближе к Вилене, опытной женщине, родившей много детей. Ли начинал понимать, возможно, Тусси просто воспользовалась поводом, чтобы оставить его и Одри наедине.
Должно быть, сейчас он скажет Одри правду и покончит со всем. Он должен рассказать все прежде, чем между ними что-нибудь произойдет. Ведь после Одри может возненавидеть его еще больше. И все же по выражению ее глаз он понимал, что она хочет того же, что и он. Они одни… Будут одни в доме всю ночь.
– У меня задета только мягкая ткань, – сообщил он. – Я не умираю, – невесело засмеялся Ли. – Ты вела себя очень храбро.
Одри села на кровать.
– Не думай, что мне не было страшно. Одна пуля пролетела прямо над моей головой, – она пристально смотрела на него.
Рубашка у Ли была распахнута на груди, это будоражило, возбуждало ее. Грубошерстные брюки плотно обтягивали бедра. Рана на щеке подсохла и не кровоточила. Он такой мужественный и преданный. Помог ей и жителям Бреннена. Да, теперь Одри хорошо знала, что все еще любит этого янки.
– Теперь я сама испытала и отлично знаю, что такое все время находиться под обстрелом. Нога у тебя все еще болит?
Ли взял бутылку виски и отпил немного прямо из горлышка.
– Иногда, – он внимательно посмотрел на бутылку, потом сказал: – Довольно долгое время я слишком увлекался выпивкой. После Батон-Ружа. Случилось кое-что еще, Одри, что-то такое…
– Ли, – прервала она, не в силах больше, сопротивляться жару, охватившему ее. Этот огонь уничтожил всю прежнюю ненависть и сопротивление, остался только страстный жар любви. – Я могла бы сказать то же самое. Когда я сегодня увидела, что могу потерять тебя навсегда, то поняла, что все еще люблю тебя.
Он молча смотрел на нее, стараясь заглушить муки совести. Боже, как он хочет ее. Он должен обладать ей хотя бы один раз. Нет, не стоит пока говорить о Джое… но все же… Невозможно оторваться от зовущего взгляда ее экзотических зеленых глаз. Он никогда не мог устоять перед ней, но на этот раз все по-другому. Он убил ее брата. Она должна знать.
– Одри…
– Ты все еще любишь меня, Ли? – Одри удивилась, увидев, как его глаза наполнились слезами. Он подошел к ней.
– Ты знаешь, что люблю. Я приехал сюда не только из-за дружеского расположения. Я приехал сюда потому, что никогда не переставал любить тебя. Никогда не забывал о тебе. Все эти годы я не знал, что с тобой, жива ты или нет. Я мучился, мысли о тебе сводили меня с ума.
Сердце Одри трепетало от счастья, она может открыто проявлять свои чувства и принимать его любовь.
– То же самое было и со мной, – ответила она, поднимаясь и глядя ему в лицо. – Я все время пыталась убедить себя, что ненавижу тебя, не хочу больше видеть, но глубоко внутри… – она замолчала, глаза ее наполнились слезами. – Ли, война закончилась. Я хочу, чтобы между нами она тоже закончилась. Мы можем начать все сначала. Мы должны забыть боль и ужасы этой войны. Мы принадлежим друг другу.
Ли посмотрел ей в глаза. В доме было очень тихо, только еле слышно тикали часы на каминной полке в большой комнате. С ним была его Одри, изменившаяся, зрелая, потерявшая свой великолепный голос, но не ставшая от этого менее привлекательной. Она казалась ему еще прекраснее, чем прежде, она и правда была прекрасна душой и телом. Сколько ночей он мечтал встретиться с ней, обнять, прижать к себе, ощутить вкус ее губ и кожи. Как сказать ей обо всем? Он пытался убедить себя, что нет смысла рассказывать сейчас о Джое. Лучше ей пока не знать об этом. Может быть, он сумеет один нести этот тяжкий груз на сердце. Он готов был отдать все, чтобы быть вместе с ней.
– Одри… – и снова он не в силах ничего произнести.
Она коснулась ладонями его груди, принялась расстегивать пуговицы, распахнув рубашку, прижалась лицом к его груди.
– Я хочу, чтобы мы снова были вместе, Ли, – тихо и нежно сказала она. – Хочу снова все вспомнить, все, что было у нас когда-то. Я не смогла бы полюбить кого-то другого так, как любила тебя и как люблю еще сейчас.
Ли задрожал от желания, сомнения все еще мучили его, не давали покоя. Но любовь все пересилила. Он запустил пальцы в ее волосы, распущенные по плечам так, как ему нравилось больше всего. Она подняла к нему лицо, он наклонился, губы встретились в неистовом поцелуе, который объяснил им, чего они хотят. Больше всего на свете Ли хотел сейчас овладеть ею, неважно, что произойдет потом. Да, он расскажет ей все. А сейчас он уверен, что она тоже хочет его. Ли застонал от сдерживаемой страсти, глубоко проникая языком в ее рот. У него не было женщины, с тех пор, как его ранили в Батон-Руже, и все время, пока выздоравливал.
Когда они поцеловались, желание захлестнуло, пути назад уже не было. Он поднял ее на руки, положил на постель и лег на нее, даже не сняв одежды и не разуваясь. В данный момент они не могли ждать ни минуты. Рядом была его Одри, бесценная любимая Одри, которую он желал с неослабевающей страстью вот уже восемь лет. Он пять лет не был с ней и только мечтал, мечтал. Она хотела близости с ним так же сильно, как и он, потому что пять лет подавляла в себе желание. Он хотел быть внутри нее, и она хотела почувствовать его внутри своей плоти. Ничто не могло помешать им и не имело значения. Ничто!
Ли мгновенно снял с нее панталоны и вошел в нее. Неистово, страстно, жарко и тесно совокуплялись они, даже не сняв одежды. Одри проникала в его рот горячим языком, впивалась ногтями в широкие плечи, выгибала бедра ему навстречу, раскрываясь любимому мужчине в неистовом желании. Он входил в нее глубоко и почувствовал, как быстро его семя пролилось в ее лоно. Но он продолжал целовать и ласкать ее, почти мгновенно возбудился снова, продолжая находиться внутри нее. Ли буквально разорвал на Одри платье. Она помогала ему обнажать себя, чтобы он мог поцеловать ее тугие соски, чтобы мог ласкать ее грудь. Она чувствовала, как его плоть снова становится твердой и горячей, пульсирует в ней. Он снова погрузился в нее глубоко, наслаждаясь тем, как она страстно выкрикивает его имя, испытывая сладостный судорожный оргазм. Они оба горели от страсти, существовал только один способ унять этот огонь – повторять все снова и снова до изнеможения и усталости.
И снова его семя изверглось в ее лоно. Ли оторвался от нее, чтобы немного успокоить дыхание, закрыть дверь спальни и раздеться. Одри молча наблюдала за ним. По горящему взгляду ее зеленых глаз он чувствовал, что она еще не успокоилась, она все еще хочет его. Он решил, что пока не будет ничего рассказывать, если даже потом она еще больше возненавидит его.
Одри наслаждалась, глядя на его тело. Она так сильно желала его, боялась, что может потерять сознание в его объятиях. Она так давно не ощущала себя женщиной. Кому, кроме Ли Джеффриза, могла она позволить разбудить ее прежние чувства и страсть?
Ли подошел к тому месту, где стоял кувшин с водой, налил воды в таз и позвал Одри.
– Иди сюда.
Она повиновалась, и он принялся снимать с нее одежду, пока она не осталась обнаженной. Он подал ей чистую влажную салфетку, и они стали обмывать друг друга, любуясь наготой, наслаждаясь растущим желанием, которое не сумели утолить полностью. Одри дрожала, когда голубые глаза Ли рассматривали ее, но, в какой-то краткий миг, она снова увидела страдальческое выражение на его лице.
– Помни, что я люблю тебя, Одри. Помни о моей любви, несмотря ни на что. Я люблю тебя больше жизни.
Она мягко коснулась ладонью его лица.
– Я знаю об этом.
Ли поднял ее на руки, отнес к кровати, поставил, снял покрывало. Их губы снова встретились в сладостном поцелуе. Ли опустил Одри на кровать и лег рядом. Они извивались, касаясь друг друга обнаженной кожей. Он ласкал ее грудь, возбуждая пальцами ее соски. И в следующее мгновение снова оказался внутри нее. Она выгибалась, открываясь ему навстречу в страстном самозабвении, наслаждаясь его близостью и радуясь, что теперь им не нужно расставаться утром, теперь они навсегда вместе. Наконец-то, Ли Джеффриз будет всегда в ее объятиях. Война закончилась и больше не будет разлучать их, ее муж не стоял у них на пути, и никакие ужасные события не помешают. Они свободны! Свободны от прошлого, свободны от ужасных воспоминаний, свободны от глупых ошибок, которые совершили. Бог привел его к ней. Они никогда больше не разлучатся.
Глава 35
Одри открыла глаза и увидела, что Ли стоит у окна спальни и молча курит. Она какое-то время наблюдала, как кольца дыма медленно поднимаются к потолку и тают в свете утреннего солнца. Ли был в брюках, но без рубашки. Она молча изучала его фигуру, мускулистые плечи и руки. Созерцание его обнаженного тела вызывало новую волну желания. Этот мужчина был ее первой и единственной любовью. Ни с одним мужчиной она не смогла бы ощутить то, что чувствовала с Ли Джеффризом. Ни один мужчина в мире не сумел бы разжечь в ней такую, до боли, сильную страсть, какую она испытала прошлой ночью. Все тело болело от истомы, Одри чувствовала себя уставшей, но это была приятная усталость. Замечательно снова любить и чувствовать себя любимой и желанной женщиной.
– Ли Джеффриз, – заговорила она. – Я надеялась проснуться в твоих объятиях и считала, что нам уже нет необходимости убегать друг от друга, – она улыбнулась и разнеженно потянулась. – Иди сюда. – Одри неожиданно почувствовала тревогу, тайный голос подсказывал, что она не должна слишком упиваться счастьем. Ли снова взглянул на нее с этим ужасным выражением печали в глазах. Почему он так смотрит? Разве он не ощущает себя счастливым?
– Могут скоро вернуться Тусси и Элиа, – тихо сказал он.
– Неужели ты думаешь, они не знают, что произошло этой ночью? – пошутила она, пытаясь заставить его улыбнуться. Одри глубже забралась под одеяло. – Как ты можешь стоять там без рубашки? В доме довольно холодно. Возвращайся в постель и я согрею тебя. – И снова ее поразила эта затаенная боль в его взгляде. Тревога охватила ее, вмиг охладив пыл. Единственный раз они могут любить друг друга, ничего не опасаясь. Наконец-то, они испытывают полное счастье… разве не так?
– Что случилось, Ли? – Одри села, накрывшись одеялом.
Не выпуская сигары из рта, Ли неторопливо надел рубашку.
– Я не уверен, что Тусси думает о нас. Должно быть, она считает, что ты убила меня, поэтому боится возвращаться домой.
Одри нервно рассмеялась.
– Да о чем ты говоришь?
Ли старательно застегивал пуговицы.
– Я рассказал ей кое о чем, сразу как приехал. То, о чем не хватило смелости рассказать тебе, – он открыл окно и выбросил наружу окурок, затем снова закрыл окно. – Она могла бы рассказать тебе обо всем сама, если бы я позволил. Но мы оба считаем, что я должен сделать это сам. Я должен был рассказать тебе обо всем еще вчера, до того, как мы занялись любовью.
Он неторопливо расстегнул брюки, заправил рубашку и продолжал:
– Но я буквально слабею, приближаясь к тебе. Каждый раз, когда я встречаюсь с тобой, то совершаю глупые поступки. Поступки, которые причиняют тебе боль, я твердо уверен в этом. Но я все равно их совершаю, – он застегнул брюки и подошел ближе.
– Ты встревожил меня. Не хочешь ли ты сказать, что мы снова должны расстаться после всего? У тебя есть другая женщина?
Он горько засмеялся.
– Хотелось бы мне иметь именно такую причину.
Одри вздрогнула от леденящего ужаса.
– Ли, прекрати пугать меня. Мы только нашли друг друга. На этот раз навсегда. Я надеялась, что навсегда. Сейчас нас ничто не разделяет.
Он прикрыл глаза и сел на край кровати.
– Но только не с моей стороны. – Он помолчал, поставив ногу на край кровати. Затем тоскливо взглянул в глаза Одри. – Все, что я говорил прошлой ночью – правда. Я люблю тебя больше жизни и снова повторяю, если ты захочешь, мы поженимся и никогда больше не будем разлучаться. Я хочу увезти тебя в Денвер, начать там снова адвокатскую практику, хочу найти для тебя специалиста. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я могу дать тебе прекрасный дом, красивую одежду, хочу обеспечить тебе такую жизнь, для которой ты рождена. Хочу стать таким отцом, какого у меня никогда не было, да и у тебя тоже. Хочу, чтобы у нас была семья, и через какое-то время, когда будет построена трансконтинентальная железная дорога, мы смогли бы посещать Мэпл-Шедоуз и вернуть то, что там оставили. Я хочу всего этого для тебя. Ты должна поверить в то, как сильно я тебя люблю.
– Конечно, я верю тебе. Почему ты говоришь обо всем таким тоном? Ты знаешь, что я хочу того же. Хочу, чтобы прошлое осталось в прошлом. Ли, это помогает мне смириться со смертью Джоя, потому что он очень любил тебя. Он хотел, чтобы мы были вместе.
И снова! Снова это трагическое, горькое выражение в его глазах.
– Ли, что мучает тебя с тех пор, как ты сюда приехал? Меня все время преследует ощущение, что ты скрываешь от меня нечто страшное. Что ты не рассказал мне? Это имеет отношение к Джою? Может быть, ты видел его в лагере для пленных?
– О Боже, – простонал Ли, закрыл глаза, отвернулся, положив голову на скрещенные руки. – Я просто глупец. Я должен был рассказать тебе об этом вчера. Я пытался начать разговор, но ты все время меня прерывала. А как только мы начали целоваться… – он пригладил ладонью густые темные волосы. – Я уже не мог думать ни о чем. Мне только хотелось обнять тебя и любить снова и снова… хотя бы один раз… прежде, чем ты приказала бы мне убираться из твоей жизни навсегда.
– Почему я должна была бы так сказать, Ли? – она заметила, что он дрожит, и была удивлена тем, что он явно боится рассказать ей о чем-то. – Ли, я люблю тебя. Я простила все. Пожалуйста, расскажи мне, что случилось.
Он обхватил голову ладонями, помолчал еще какое-то время а потом заговорил.
– Ты получила письмо от рядового по имени Лэрри Джонс, Одри? Он сообщил тебе о смерти Джоя.
Ей стало очень страшно, Одри вздрогнула.
– Да. Откуда ты знаешь? Я никогда не упоминала его имени.
Ли нервно теребил волосы.
– Я думал, что может быть, имя с моими инициалами каким-то образом заставит тебя догадаться. Это письмо написал я, Одри.
Мысли Одри путались, она никак не могла сосредоточиться.
– Ты? – она ничего не понимала. – Как? Почему? Если ты узнал что-то о его смерти, почему ты не написал от своего имени?
В комнате воцарилась напряженная тишина.
– Я убил его, Одри. Я убил твоего брата. На самом деле это был… скорее несчастный случай, чем желание убить.
Одри растерянно и ошарашенно уставилась на него.
– Что?
– Я был тогда в армии Шермана. Мы только что взяли Атланту. Я сидел верхом на лошади на холме и наблюдал, как горит город. Я тогда думал о бессмысленности всего, что творится, о бессмысленности войны. Внизу несколько солдат-федералов вели пленных мятежников. Неожиданно пленные бросились бежать, – у него перехватило горло, он по-прежнему сжимал голову руками, пальцы дрожали. – Двое пленных бежали мне навстречу по склону холма. У одного была винтовка, которую он выхватил у охранника. Он хотел выстрелить в меня, но я опередил. Мятежник упал, но второй набросился на меня, схватил мою винтовку за дуло, потянул к себе…
Одри в ужасе замерла, слушая его рассказ, прерываемый рыданиями.
– Он продолжал вырывать у меня оружие, даже не глядя мне в лицо. Мой палец оказался на спусковом крючке, курок был взведен еще раньше. И винтовка выстрелила. Я никогда не забуду его глаза в этот момент. В то же мгновение мы узнали друг друга… Прежде чем упасть, он успел назвать меня по имени…
Ли поднялся, утирая слезы рукавом рубашки. – Волосы у него отросли почти до плеч… он отрастил бородку, был грязный, худой, оборванный… Я понял, что это он… слишком поздно. Если бы я только знал… то мог бы освободить его… отправить домой! У меня было достаточно власти… если бы я знал… что он среди этих пленных… если бы я узнал его на секунду раньше…
Ли прерывисто вздохнул и отошел к окну.
– Знаешь, что Джой сказал? – он снова обернулся и посмотрел на Одри. – «Какая странная у нас встреча, Ли!» – Он глубоко дышал, чтобы справиться с чувствами. – Он шутил, даже умирая. Это был прежний Джой. Просил меня позаботиться о тебе вместо него. Взял с меня слово, что я найду тебя. Сказал, что ты все равно будешь любить меня, даже если обо всем узнаешь. Хотел, чтобы мы были вместе, Одри. Джой хотел этого больше всего на свете. Мечтал о том, чтобы ты была счастлива. Ты хочешь знать его последние слова? – О Боже, как трудно было смотреть на ее лицо, искаженное болью. Ли разбередил ее старую рану, но все уже было сделано. – Он сказал: «Я прощаю тебя, Ли. Я прощаю тебя!» Он сказал, что не считает меня виноватым.
Ли подошел ближе, стал перед ней, судорожно сжав кулаки, по щекам катились слезы.
– Действительно, Одри. Я не хотел его смерти, это не моя вина, Одри. Я не знал, что это он! Но я знаю другое, что убил много других Джоев в этой войне! Я знал, что однажды найду тебя и расскажу все, потому что не мог бы жить с такой болью в душе. Чтобы забыть о нем, я начал пить. Пил и пил, чтобы ничего не помнить. Продолжал воевать, закончил службу, потому что был хорошим солдатом! Даже получил повышение, но все время внутренне сходил с ума!
Одри молчала, не поднимая глаз, она словно оцепенела. Почему она ничего не говорит? Почему не кричит на него? Почему не набросилась на него с кулаками?
– Я держал его на руках, умоляя не умирать… но выстрел был произведен с очень близкого расстояния. Я понимал, что он не выживет. Возможно, это прозвучит кощунственно, тем более из уст человека, убившего его… но, по крайней мере, он умер на руках того, кто его любил… и кто его любил. А ты хорошо знаешь, что я очень любил этого мальчика, Одри! Ты знаешь, что я никогда бы не позволил такому случиться, если бы узнал его. Я лучше позволил бы ему застрелить себя из этой чертовой винтовки! В течение нескольких недель я был близок к тому, чтобы застрелиться.
Наконец Одри быстро взглянула на него, но он ничего не сумел прочесть в ее мимолетном взгляде. Она снова молча отвернулась.
– Я сам выкопал ему могилу, помолился над ним, поставил крест. Просидел возле него всю ночь, пил всю ночь, пока не потерял сознание у могилы. Если бы не ранение и не мое бессознательное состояние в течение долгого времени, то, должно быть, я допился бы до собственной смерти. Когда я выздоровел, то решил навсегда отказаться от виски, если хочу снова окрепнуть, иметь ясную голову и разыскать тебя. Я понял, что виски только на время притупляет боль, Одри. Но она никуда не исчезает. Я могу сказать это тебе точно, потому что боль, которую я испытывал и испытываю, гораздо сильнее физических страданий.
– Ли Джеффриз, – заговорила она. – Я надеялась проснуться в твоих объятиях и считала, что нам уже нет необходимости убегать друг от друга, – она улыбнулась и разнеженно потянулась. – Иди сюда. – Одри неожиданно почувствовала тревогу, тайный голос подсказывал, что она не должна слишком упиваться счастьем. Ли снова взглянул на нее с этим ужасным выражением печали в глазах. Почему он так смотрит? Разве он не ощущает себя счастливым?
– Могут скоро вернуться Тусси и Элиа, – тихо сказал он.
– Неужели ты думаешь, они не знают, что произошло этой ночью? – пошутила она, пытаясь заставить его улыбнуться. Одри глубже забралась под одеяло. – Как ты можешь стоять там без рубашки? В доме довольно холодно. Возвращайся в постель и я согрею тебя. – И снова ее поразила эта затаенная боль в его взгляде. Тревога охватила ее, вмиг охладив пыл. Единственный раз они могут любить друг друга, ничего не опасаясь. Наконец-то, они испытывают полное счастье… разве не так?
– Что случилось, Ли? – Одри села, накрывшись одеялом.
Не выпуская сигары из рта, Ли неторопливо надел рубашку.
– Я не уверен, что Тусси думает о нас. Должно быть, она считает, что ты убила меня, поэтому боится возвращаться домой.
Одри нервно рассмеялась.
– Да о чем ты говоришь?
Ли старательно застегивал пуговицы.
– Я рассказал ей кое о чем, сразу как приехал. То, о чем не хватило смелости рассказать тебе, – он открыл окно и выбросил наружу окурок, затем снова закрыл окно. – Она могла бы рассказать тебе обо всем сама, если бы я позволил. Но мы оба считаем, что я должен сделать это сам. Я должен был рассказать тебе обо всем еще вчера, до того, как мы занялись любовью.
Он неторопливо расстегнул брюки, заправил рубашку и продолжал:
– Но я буквально слабею, приближаясь к тебе. Каждый раз, когда я встречаюсь с тобой, то совершаю глупые поступки. Поступки, которые причиняют тебе боль, я твердо уверен в этом. Но я все равно их совершаю, – он застегнул брюки и подошел ближе.
– Ты встревожил меня. Не хочешь ли ты сказать, что мы снова должны расстаться после всего? У тебя есть другая женщина?
Он горько засмеялся.
– Хотелось бы мне иметь именно такую причину.
Одри вздрогнула от леденящего ужаса.
– Ли, прекрати пугать меня. Мы только нашли друг друга. На этот раз навсегда. Я надеялась, что навсегда. Сейчас нас ничто не разделяет.
Он прикрыл глаза и сел на край кровати.
– Но только не с моей стороны. – Он помолчал, поставив ногу на край кровати. Затем тоскливо взглянул в глаза Одри. – Все, что я говорил прошлой ночью – правда. Я люблю тебя больше жизни и снова повторяю, если ты захочешь, мы поженимся и никогда больше не будем разлучаться. Я хочу увезти тебя в Денвер, начать там снова адвокатскую практику, хочу найти для тебя специалиста. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я могу дать тебе прекрасный дом, красивую одежду, хочу обеспечить тебе такую жизнь, для которой ты рождена. Хочу стать таким отцом, какого у меня никогда не было, да и у тебя тоже. Хочу, чтобы у нас была семья, и через какое-то время, когда будет построена трансконтинентальная железная дорога, мы смогли бы посещать Мэпл-Шедоуз и вернуть то, что там оставили. Я хочу всего этого для тебя. Ты должна поверить в то, как сильно я тебя люблю.
– Конечно, я верю тебе. Почему ты говоришь обо всем таким тоном? Ты знаешь, что я хочу того же. Хочу, чтобы прошлое осталось в прошлом. Ли, это помогает мне смириться со смертью Джоя, потому что он очень любил тебя. Он хотел, чтобы мы были вместе.
И снова! Снова это трагическое, горькое выражение в его глазах.
– Ли, что мучает тебя с тех пор, как ты сюда приехал? Меня все время преследует ощущение, что ты скрываешь от меня нечто страшное. Что ты не рассказал мне? Это имеет отношение к Джою? Может быть, ты видел его в лагере для пленных?
– О Боже, – простонал Ли, закрыл глаза, отвернулся, положив голову на скрещенные руки. – Я просто глупец. Я должен был рассказать тебе об этом вчера. Я пытался начать разговор, но ты все время меня прерывала. А как только мы начали целоваться… – он пригладил ладонью густые темные волосы. – Я уже не мог думать ни о чем. Мне только хотелось обнять тебя и любить снова и снова… хотя бы один раз… прежде, чем ты приказала бы мне убираться из твоей жизни навсегда.
– Почему я должна была бы так сказать, Ли? – она заметила, что он дрожит, и была удивлена тем, что он явно боится рассказать ей о чем-то. – Ли, я люблю тебя. Я простила все. Пожалуйста, расскажи мне, что случилось.
Он обхватил голову ладонями, помолчал еще какое-то время а потом заговорил.
– Ты получила письмо от рядового по имени Лэрри Джонс, Одри? Он сообщил тебе о смерти Джоя.
Ей стало очень страшно, Одри вздрогнула.
– Да. Откуда ты знаешь? Я никогда не упоминала его имени.
Ли нервно теребил волосы.
– Я думал, что может быть, имя с моими инициалами каким-то образом заставит тебя догадаться. Это письмо написал я, Одри.
Мысли Одри путались, она никак не могла сосредоточиться.
– Ты? – она ничего не понимала. – Как? Почему? Если ты узнал что-то о его смерти, почему ты не написал от своего имени?
В комнате воцарилась напряженная тишина.
– Я убил его, Одри. Я убил твоего брата. На самом деле это был… скорее несчастный случай, чем желание убить.
Одри растерянно и ошарашенно уставилась на него.
– Что?
– Я был тогда в армии Шермана. Мы только что взяли Атланту. Я сидел верхом на лошади на холме и наблюдал, как горит город. Я тогда думал о бессмысленности всего, что творится, о бессмысленности войны. Внизу несколько солдат-федералов вели пленных мятежников. Неожиданно пленные бросились бежать, – у него перехватило горло, он по-прежнему сжимал голову руками, пальцы дрожали. – Двое пленных бежали мне навстречу по склону холма. У одного была винтовка, которую он выхватил у охранника. Он хотел выстрелить в меня, но я опередил. Мятежник упал, но второй набросился на меня, схватил мою винтовку за дуло, потянул к себе…
Одри в ужасе замерла, слушая его рассказ, прерываемый рыданиями.
– Он продолжал вырывать у меня оружие, даже не глядя мне в лицо. Мой палец оказался на спусковом крючке, курок был взведен еще раньше. И винтовка выстрелила. Я никогда не забуду его глаза в этот момент. В то же мгновение мы узнали друг друга… Прежде чем упасть, он успел назвать меня по имени…
Ли поднялся, утирая слезы рукавом рубашки. – Волосы у него отросли почти до плеч… он отрастил бородку, был грязный, худой, оборванный… Я понял, что это он… слишком поздно. Если бы я только знал… то мог бы освободить его… отправить домой! У меня было достаточно власти… если бы я знал… что он среди этих пленных… если бы я узнал его на секунду раньше…
Ли прерывисто вздохнул и отошел к окну.
– Знаешь, что Джой сказал? – он снова обернулся и посмотрел на Одри. – «Какая странная у нас встреча, Ли!» – Он глубоко дышал, чтобы справиться с чувствами. – Он шутил, даже умирая. Это был прежний Джой. Просил меня позаботиться о тебе вместо него. Взял с меня слово, что я найду тебя. Сказал, что ты все равно будешь любить меня, даже если обо всем узнаешь. Хотел, чтобы мы были вместе, Одри. Джой хотел этого больше всего на свете. Мечтал о том, чтобы ты была счастлива. Ты хочешь знать его последние слова? – О Боже, как трудно было смотреть на ее лицо, искаженное болью. Ли разбередил ее старую рану, но все уже было сделано. – Он сказал: «Я прощаю тебя, Ли. Я прощаю тебя!» Он сказал, что не считает меня виноватым.
Ли подошел ближе, стал перед ней, судорожно сжав кулаки, по щекам катились слезы.
– Действительно, Одри. Я не хотел его смерти, это не моя вина, Одри. Я не знал, что это он! Но я знаю другое, что убил много других Джоев в этой войне! Я знал, что однажды найду тебя и расскажу все, потому что не мог бы жить с такой болью в душе. Чтобы забыть о нем, я начал пить. Пил и пил, чтобы ничего не помнить. Продолжал воевать, закончил службу, потому что был хорошим солдатом! Даже получил повышение, но все время внутренне сходил с ума!
Одри молчала, не поднимая глаз, она словно оцепенела. Почему она ничего не говорит? Почему не кричит на него? Почему не набросилась на него с кулаками?
– Я держал его на руках, умоляя не умирать… но выстрел был произведен с очень близкого расстояния. Я понимал, что он не выживет. Возможно, это прозвучит кощунственно, тем более из уст человека, убившего его… но, по крайней мере, он умер на руках того, кто его любил… и кто его любил. А ты хорошо знаешь, что я очень любил этого мальчика, Одри! Ты знаешь, что я никогда бы не позволил такому случиться, если бы узнал его. Я лучше позволил бы ему застрелить себя из этой чертовой винтовки! В течение нескольких недель я был близок к тому, чтобы застрелиться.
Наконец Одри быстро взглянула на него, но он ничего не сумел прочесть в ее мимолетном взгляде. Она снова молча отвернулась.
– Я сам выкопал ему могилу, помолился над ним, поставил крест. Просидел возле него всю ночь, пил всю ночь, пока не потерял сознание у могилы. Если бы не ранение и не мое бессознательное состояние в течение долгого времени, то, должно быть, я допился бы до собственной смерти. Когда я выздоровел, то решил навсегда отказаться от виски, если хочу снова окрепнуть, иметь ясную голову и разыскать тебя. Я понял, что виски только на время притупляет боль, Одри. Но она никуда не исчезает. Я могу сказать это тебе точно, потому что боль, которую я испытывал и испытываю, гораздо сильнее физических страданий.