Бова Бен. Смертельная мечта

   Но все-таки отсутствие Дэна сказывалось, правда, не на домашних делах, а на посещении Сьюзен магазинов. Для себя Сьюзен выработала такой график – оставлять Дэна дома с детьми, а самой отправляться за покупками. Теперь, когда Дэн работал семь дней в неделю, ей приходилось брать с собой Энжи и Филипа, а бродить с ними по супермаркетам было слишком хлопотно.
   Сьюзен закончила убирать постели и пошла в детскую одевать малыша. Филип прыгал и резвился в манеже. Сьюзен перенесла его на кровать и начала надевать ему носки. Это было трудным делом, мальчик дергал ножками и смеялся. Обычно Сьюзен играла с ним, но сейчас ей было не до игр.
   В комнату вошла Анжела и присела на краешек кровати.
   – Убрала постель? – спросила Сьюзен дочь.
   – У-гу, – промычала Анжела мрачно.
   – Что ты такая хмурая, ангелочек?
   Анжела выдавила из себя улыбку.
   – Что случилось, золотко?
   Анжела поморщилась и начала разглядывать Филипа. Малыш смеялся, показывая два зуба.
   – Папа любит Филипа больше меня, – недовольно сообщила Анжела.
   – Да что ты, дорогая. Он тебя очень любит.
   – А Филипа все равно больше.
   – Некоторые мужчины поначалу очень любят сыновей, – призналась Сьюзен. – Но наш папа любит тебя, Анжела, не меньше, чем Филипа, и ты это знаешь.
   – Да, – мрачно произнесла девочка.
   – Со временем отцы сближаются с дочерьми, – говорила Сьюзен, вспоминая своего отца. – А с сыновьями начинают ссориться.
   Анжела хмуро молчала, слова матери, казалось, ее не убедили.
   Сьюзен с сомнением посмотрела на лицо дочери, раздумывая о том, можно ли с ней быть откровеннее. О том, что Дэн в самом деле привязан к Филипу больше. Или об их ссорах с Дэном, когда Сьюзен была беременна Анжелой. «А может быть, она подсознательно чувствует, что Дэн был недоволен, что у него первой родилась дочь?» – предположила Сьюзен.
   Послышалась трель звонка.
   – Анжела, надень Филипу носочек, – попросила Сьюзен и пошла открывать дверь.
   «Анжела недовольна тем, что Дэн почти не уделяет ей времени, – подумала она. – Да и я мало разговариваю с ней». Сьюзен решила сегодня же поговорить с Анжелой по душам. Порасспросить ее о делах в школе, о подругах и друзьях. И только после этого, да и то если разговора не получится, направить ее к школьному психологу. Сьюзен с каждым днем все больше уставала. Теперь, когда Дэн работал почти круглосуточно, ей приходилось буквально разрываться между уборкой, Филипом и Анжелой.
   Снова пропел звонок.
   Чувствуя себя немножко виноватой перед Анжелой, Сьюзен вздохнула и открыла дверь.
   Она увидела Кайла Манкрифа, как всегда жизнерадостного, с немного застенчивой улыбкой на губах. Выглядел он так, словно приготовился участвовать в конкурсе на звание «Мистер Флорида». На нем были слаксы без единой морщинки и белоснежная рубашка с короткими рукавами и сильно накрахмаленным воротником.
   – Привет, Сьюзен, – сказал он.
   – Это ты, Кайл? – Сьюзен отошла в сторону, показывая, что гость может войти.
   Манкриф замялся:
   – Я подумал… что, может быть, после того как… я попросил Дэна поработать по выходным, – неуверенно проговорил он, кашлянул и продолжил: – …может быть, я подумал, тебе нужна помощь.
   Сьюзен изумленно уставилась на него.
   – Проходи, проходи, Кайл, – пробормотала она.
   – В общем-то Дэн торчит в лаборатории по моей вине, – продолжал лепетать Кайл. – Вот я и решил съездить к тебе, узнать, не могу ли я тебе чем-нибудь помочь.
   – Честно говоря, – Сьюзен закрыла дверь и направилась в комнату, где смеялся и отбивался от Анжелы Филип, – мне нужно бы поездить по магазинам.
   – Тогда я мог бы посидеть тут, с детьми, – предложил Манкриф. – Я, конечно, не профессиональная няня, но кое-что знаю. Видел, по крайней мере.
   – Анжела, посмотри, кто к нам пришел! – воскликнула Сьюзен, входя в детскую.
   – Дядя Кайл, – обрадованно проговорила девочка и улыбнулась. – Здравствуйте.
   – Приветик, – ответил Манкриф.
   – Энжи, пока я буду ездить по магазинам, дядя Кайл останется тут и посидит с вами, – заговорила Сьюзен. – А ты посмотришь за Филипом. Ладно?
   – Хорошо, – ответила девочка, не отводя взгляда от Манкрифа.
   – Отнеси его в манеж, пусть он там играет. Хорошо, Анжела? Только дай ему игрушек.
   Через десять минут малыш уже резвился в большом манеже – вцепившись руками в длинную красочную погремушку, он подпрыгивал и радостно визжал. Анжела села на софу, недалеко от брата. Манкриф, положив рядом пульт дистанционного управления телевизора, расположился на противоположном краю.
   – Я вернусь через час или чуть попозже, – сказала Сьюзен, собираясь выходить из комнаты.
   – Можешь не торопиться, – ответил Манкриф. – У нас тут все будет нормально. Правда, Анжела?
   – Точно.
   Направляясь к недавно купленной «субару», Сьюзен подумала, что Анжела вполне сможет присмотреть за Филипом, тем более в присутствии взрослого.
   Усевшись на ковер рядом с манежем, Анжела смотрела, как малыш развлекается. Иногда она оборачивалась и посматривала на Кайла.
   – Что молчишь? – спросил он. – Кошка язык откусила?
   – Чего, чего? – не поняла Анжела.
   – Ни разу не слышала? Так говорят молчунам, – объяснил Кайл и рассмеялся. – Не хочешь поговорить со мной?
   Анжела пожала плечиками.
   – А можно я посмотрю телевизор? – спросила она.
   – Конечно. А поговорить со мной не хочешь?
   – Не знаю.
   – Я тебе не нравлюсь? – спросил Кайл.
   – Ну почему?
   – Тебе нравится ездить в школу на моем «ягуаре»?
   – Нравится. Только когда я не езжу в школу с моими подругами, они дразнят меня.
   – И тебя это беспокоит?
   – А я видела, как вы дирижировали оркестром.
   – Да? – удивился Кайл.
   – Папа говорит, что я все выдумываю, но я точно вас там видела. – Анжела тряхнула кудрявой головкой. – Ничего я не выдумываю.
   – А кого еще ты видела в программах? – спросил Манкриф.
   Сердце у Анжелы сжалось. В ее памяти всплыло первое путешествие по дну океана, печальный город и ее папа, лежащий в гробу.
   – Мне показалось, что я видела папу, – медленно проговорила она.
   Манкриф уловил дрожь в голосе Анжелы.
   – Знаешь что, – весело воскликнул он, – давай-ка в самом деле посмотрим телевизор! Садись сюда. – Манкриф похлопал рядом с собой по дивану.
   Анжеле внезапно захотелось, чтобы ее подруга Аманда очутилась в кармане джинсов. Она встала и села на диван, на самый краешек, подальше от Манкрифа. Он взял в руки пульт, но телевизор почему-то не включал.
   – А у тебя есть друзья среди мальчиков? – спросил Кайл.
   Анжела отрицательно покачала головой.
   – Совсем нет? – улыбаясь, переспросил Манкриф. – У красивых девочек всегда есть приятели.
   – Ну, – задумчиво отвечала Анжела, – у нас в классе есть Гари Русик. Он симпатичный, но он не мой приятель.
   – Тогда давай я буду твоим приятелем, – предложил Манкриф.
   – Но вы же старый, дядя Кайл, – ответила Анжела очень серьезным тоном.
   Лицо Манкрифа вдруг вспыхнуло. Пытаясь скрыть разочарование и волнение, он откинулся на спинку дивана.
   Дэн лежал на диване и сквозь полудрему слушал диктора. Приближалось время сводки погоды, и Дэн не хотел пропустить ее. «Хотя что ее слушать, – подумал он, – что бы ни происходило на улице, передают всегда одно и то же – яркое солнце, без осадков. Да, Флорида – жаркое место».
   Сьюзен сказала Дэну, что днем заходил Кайл и сидел с детьми, пока она ездила по магазинам. Дэн ничего не ответил. «Сукин сын. Шел бы лучше и работал. Со своими детьми я и сам могу поиграть», – злобно подумал он.
   – Ну и как у тебя продвигается твое секретное задание? – поинтересовалась Сьюзен. Она сидела за столом и просматривала свои бумаги.
   – Идет, – ответил Дэн и вздохнул. – Работы много, но ничего сложного. Ладно, поднажму и к первому февраля сделаю.
   – Почему именно к первому февраля?
   – Понятия не имею, – ответил Дэн.
   – А что это за человек, с которым ты работаешь? Ты его хорошо знаешь?
   – Почти не знаю, – Дэн зевнул. «Даже если бы и знал, то предпочел бы никому об этом не рассказывать, – подумал он. – Действительно, почему он так уперся в первое февраля? Этот Смит из Вашингтона работает в Белом доме. То есть из окружения президента. И что такого важного должно случиться в этот день?» На экране появился спортивный комментатор, и Дэн понял, что прослушал прогноз.
   – Сьюзен, что они там сказали про погоду?
   – Ты же смотришь прямо на экран, – удивилась Сьюзен.
   – Да я задумался.
   – Яркое солнце, тепло, – проговорила Сьюзен и, улыбаясь, прибавила: – Если, конечно, не будет дождя.
   – Спасибо.
   – А что тебя так волнует погода? Ты разве не собираешься торчать в лаборатории весь день?
   Дэн посмотрел на жену. Выражение лица у нее было незлое, но в голосе слышалось сильное недовольство.
   Прежде чем Дэн ответил, раздался телефонный звонок. Потом еще и еще. Телефон продолжал звонить.
   – Черт подери. Кому это понадобилось звонить в такую позднятину? – раздраженно произнес Дэн, вставая с дивана.
   – Джэйсу, кому ж еще, – предположила Сьюзен.
   – Или одному из твоих потребителей информации, – возразил Дэн. Он надел шлепанцы и пошел на кухню.
   – Ни у одного из клиентов нет моего домашнего телефона, – возразила Сьюзен. – Они все звонят по моему бизнес-телефону, а там стоит автоответчик. Кстати, проверь, пока ты там, включен он или нет.
   Дэн подошел к телефону и снял трубку.
   – Дэн, извини, что звоню так поздно. Это я, Эпплтон.
   По звучащей в его голосе тревоге Дэн сразу понял, что у доктора большие неприятности.
   – Что-нибудь стряслось, доктор? – спросил он.
   – Да. На этот раз Ральф. Он в реанимации.
   Телефонная трубка задрожала в руке Дэна.
   – Ральф Мартинес? – воскликнул он.
   – Вчера он испытывал ту самую программу, которую сделал Джэйс, и получил обширный инсульт. Левая часть тела парализована. Он едва говорит… – Эпплтон умолк.
   – Боже милостивый, – прошептал Дэн.
   – Дэн, приезжай, пожалуйста. Я очень прошу тебя. Приезжай, с этой программой что-то не так…
   – Хорошо, я приеду. Сейчас же закажу билет на первый самолет до Дэйтона.
   – Не нужно ничего заказывать, я пришлю за тобой военный самолет.
   – Ладно. Тогда позвоните утром, и мы все обговорим.
   – Спасибо тебе, Дэн.
   – Не волнуйтесь, я прилечу.
   Дэн положил трубку, повернулся и увидел, что Сьюзен стоит рядом с ним.
   – Ральф Мартинес, – прошептал Дэн. – Он испытывал программу и получил инфаркт. Прямо в кабине имитатора.
   – Но разве ты виноват в этом? – спросила Сьюзен. – Ведь нет же? Тогда это их проблемы.
   – Я полечу туда завтра и посмотрю, в чем там дело, – сказал Дэн.
   – Опять к этой сучке? – воскликнула Сьюзен, и губы ее побелели от злости. – Нет! Ты никуда не полетишь!

 
   Даже высадка на территории базы «Райт-Паттерсон» вражеского десанта не вызвала бы такой шок, как появление там девятнадцатилетней Дороти Агильеры, экзотической жгучей латиноамериканки с вызывающей улыбкой, светло-шоколадной кожей и манящим взглядом. Ее появление свело с ума всех – и мужчин и женщин. Первые при виде покачивающихся бедер Дороти столбенели, вторые – группировались и продумывали план ответных действий.
   Женщин немного успокаивало то, что Дороти была еще несмышленышем, неискушенным в интригах, что оставляло некоторую надежду выжить ее с базы в кратчайшее время. Однако шли недели, и юная «латино» с темными, как ночь, волосами и томным взглядом прекрасных глаз показала себя прекрасным работником, способным печатать со скоростью электрического пулемета. Женщины приуныли и опустили руки.
   Начав как помощница одной из пожилых машинисток, Дороти уже через месяц стала личной секретаршей доктора Эпплтона. Когда Дороти села возле кабинета доктора, сотрудники лаборатории схватились за голову и втихомолку отпускали по адресу престарелого доктора довольно многозначительные шутки. Многие знали, что Эпплтон не только был равнодушен к женщинам, но и счастлив со своей женой, высокой полногрудой матроной, которая души не чаяла в своем ученом супруге.
   Собственно, никто и не ошибался – Эпплтон взял Дороти под свою опеку исключительно из этических соображений. Все скоро поняли, что доктор просто пытался оградить молодую девушку от наскоков местных плейбоев. Они вереницами ходили взад и вперед мимо столика, где сидела Дороти, и наперебой спрашивали ее, не любит ли она кататься в вечерней тишине на лодке.
   Как только все поняли, что ничего, кроме обычной заботы о ближнем, в действиях Эпплтона нет, лаборатория успокоилась, и слухи стихли. Но вскоре общественное мнение взбудоражила новая мысль – а не имеет ли сама Дороти видов на доктора? Страсти снова закипели, но вскоре успокоились – Дороти вела себя по отношению к Эпплтону вполне невинно. «Но какова степень ее невинности вообще?» – не успокаивались сотрудницы лаборатории и начали проводить расследование. С одной стороны, вела себя Дороти очень прилично, но с другой – она одевалась так, что мужчины то и дело стреляли в нее нескромными взглядами. На длинноногой Дороти всегда была облегающая юбка минимально допустимой длины и такая же облегающая кофточка с обязательным вырезом. Одним словом, глядя на Дороти, женщины зеленели от зависти, а мужчины трепетали от страсти.
   Поскольку расспросы ни к чему не привели, расследование было решено продолжить практически. Через некоторое время Дороти пригласила в ресторан пара прожженных ловеласов, но никакой ценной информации в лабораторию они не принесли. Свидания с Дороти оканчивались одним и тем же – теплым прощанием у дверей дома, где она снимала скромную однокомнатную квартирку.
   – Знаю я таких красоток, – недовольно ворчал один из ее поклонников. – Танцуют с тобой, а сами то и дело смотрят на других.
   – Это точно, – вторили ему. – С ними лучше не связываться, только время потеряешь. И деньги.
   В то время Ральф Мартинес был неженатым майором и прославленным ветераном, пользующимся всеобщим уважением. Он понял и оценил благородный порыв Эпплтона защитить не только очень красивую, но и работящую девушку от назойливых поклонников. Мартинес знал, что «чертовы янки» считают женщин из Латинской Америки шлюхами, и ему нравилось, что в случае с Дороти они сильно ошибаются.
   К тому времени Дэн Санторини уже пять лет работал в лаборатории Эпплтона, и причем постоянно в паре с Джэйсом Лоури. Год назад Дэн женился, и Сьюзен все дни проводила в доме своих родителей, с матерью и тремя сестрами. Сьюзен была беременна, и все в доме окружили ее заботой, радостно готовясь встретить прибавление в семействе.
   Дом этот находился в часе езды от базы «Райт-Паттерсон», и в плохую погоду, да еще при интенсивном движении, добираться до него было сплошным мучением. Имелся у Дэна со Сьюзен и собственный дом, но стоял он еще дальше от базы, чем дом родителей. Дэн с удовольствием жил бы в доме родителей Сьюзен, ему опостылело таскаться каждый день по полтора часа туда и обратно. Но он безропотно делал это.
   Он знал, что Сьюзен побаивается родов, да и всего того, что происходило внутри нее. Сам он старался ни о чем не думать. Проблема деторождения сводилась у него к двум понятиям – Сьюзен чувствует себя хорошо или Сьюзен чувствует себя неважно. Последнее, по прошествии двух месяцев беременности, случалось чаще. Как только у Сьюзен начинались боли в животе, она сразу же хваталась за телефон, вызывала к себе мать, и та увозила Сью с собой. После чего одна из сестер звонила Дэну в лабораторию и сообщала об этом. Дэну было немного неприятно, что никогда в такие моменты с ним не разговаривала сама Сью.
   Это произошло осенним вечером. Режущий ветер хлестал в лицо. Прижимая одной рукой шляпу, а другой нашаривая в кармане плаща ключи, Дэн шел к своей машине. Огней светофора почти не было видно, их залепил снег. Машины еле тащились, и Дэн подумал, что ему понадобится не меньше часа, чтобы только выехать на шоссе. Джэйс, добиравшийся до работы на велосипеде, остался в лаборатории, решив переждать обрушившийся снегопад.
   – Дождусь, пока не перестанет мести и не растает или пока снег не превратится в лед, – сказал он на прощание Дэну.
   Дэн не удивился странному желанию Джэйса провести ночь в лаборатории, самого его ждал почти такой же неприютный ночлег – жесткий диван, пустой дом и ужин всухомятку. Внезапно он увидел, что около одной из машин, открыв крышку капота, стоит высокая женщина в белом пальто с накинутым на голову капюшоном. В вечерней темноте он не узнал ее.
   – Какие проблемы? – спросил Дэн, подходя к машине. Женщина обернулась, и он увидел Дороти.
   – Не заводится, – сказала она упавшим голосом.
   Первое, что Дэну пришло на ум, был старый анекдот про латиноамериканца и его машину. Дэн встал рядом с Дороти и посмотрел на двигатель, словно от одного взгляда Дэна он должен был заработать.
   – Попробуй еще раз, – сказал Дэн, подергав за провода и покрутив шланги. – Если не получится, у меня есть провода, заведешься от моего аккумулятора.
   Но, как оказалось, дело было не в аккумуляторе. С полчаса на ледяном ветру Дэн копался в моторе, пытаясь выискать неполадку, но так и не смог ничего сделать. Когда пальцы у него окончательно окоченели, а уши, казалось, уже готовы были отвалиться, он произнес:
   – Пойдем к моей машине, я отвезу тебя домой.
   – А мою оставим здесь? – испуганно проговорила девушка.
   – Ты боишься, что ее кто-нибудь угонит? Не волнуйся, – успокоил ее Дэн.
   Девушка с сомнением смотрела на Дэна.
   – И ремонтировать ее в такой собачий холод тоже никто не приедет, – произнес Дэн.
   Дороти села на заднее сиденье его «форда-тауруса» и начала показывать дорогу. Несмотря на то что в машине было холодно – печка, пока они не выехали на широкое шоссе, работала очень слабо, – Дэн явственно чувствовал волнующий запах духов Дороти. Он перебивал все остальные запахи в машине.
   Доехав до дома, Дороти вышла и направилась к подъезду. Дэн проводил ее взглядом и отъехал только тогда, когда убедился, что девушка вошла в дом. Дэн был настолько взволнован, что едва не столкнулся с внезапно вынырнувшим впереди мотоциклистом. Дэн резко вывернул руль и, чертыхнувшись, снова выехал на шоссе.
   Ни на следующий день, ни позже Дэну не удалось встретиться с Дороти. Он был слишком занят в ангаре или в кабинете Джэйса, больше напоминавшем крысиную нору, и не заходил в тихие коридоры, где располагались кабинеты руководства, в том числе и доктора Эпплтона.
   Дороти сама пришла к нему. Она появилась в дверях кабинета перед самым обедом, когда Дэн только начал разворачивать пакет с сэндвичами. На Дороти были голубые слаксы и свитер, полностью скрадывающий чарующие изгибы ее фигуры.
   – Я хотела еще раз поблагодарить тебя, – сказала Дороти и улыбнулась. – Ты меня очень выручил.
   Дэн никак не ожидал снова увидеть Дороти так близко.
   – Да что ты… Это… нормально, не… стоит волноваться, – залепетал он.
   – Ты знаешь, мою машину никто не угнал, – радостно сообщила Дороти.
   – Что с ней случилось? – Дэн изобразил интерес.
   Дороти пожала плечами. Высокая грудь под свитером волнующе колыхнулась.
   – Не знаю, – томно произнесла Дороти. – Пришел какой-то мужчина из гаража и все исправил. Не помню, он что-то говорил про распределитель, кажется.
   Дэн сочувственно кивнул.
   – А ты обедаешь здесь? – спросила Дороти. – Не в кафетерии?
   Дэн снова кивнул.
   – Ну ладно. Спасибо тебе за рыцарский поступок, – сказала Дороти и, прежде чем Дэн смог что-нибудь ответить, вышла из кабинета. Дэн опустил голову и задумался. Он вспомнил о своем потрепанном двухдверном «таурусе», поцарапанном и старом, мало напоминающем сверкающие рыцарские доспехи. Потянувшись к сэндвичу, Дэн вдруг обнаружил, что руки у него трясутся. Со следующего дня он перестал готовить себе на работу сэндвичи и стал ходить в кафетерий.
   А еще через несколько дней они с Дороти уже садились за один столик. Видя, как настойчиво Дэн стремился на обед в кафетерий, Джэйс удивлялся. Если раньше Дэн никогда не отказывался от общества Джэйса, то сейчас, в обед, как бы они ни были заняты, Дэн просто бросал своего друга и уходил.
   – Почему ты не хочешь, чтобы я готовила тебе сэндвичи? – недоумевала Сьюзен.
   – Зачем? – отвечал Дэн. – У нас есть неплохой кафетерий, там вполне можно чего-нибудь перекусить.
   Постепенно игра захватила его настолько, что Дэн начинал мечтать и видел себя в постели с Дороти, хотя твердо знал, что этого никогда не случится, потому что он просто не отважится предложить ей переспать с ним.
   Сьюзен обижалась на Дэна.
   – Дорогой, давай я буду готовить тебе сэндвичи, – каждый день говорила она Дэну. – Не такая уж я беспомощная, как ты думаешь.
   Но Дэн постоянно отказывался.
   Сьюзен все больше округлялась, и тем чаще в их дом приезжала ее мать. В конце концов, когда ей надоело мотаться каждый день, она поселилась у них и стала для Сьюзен чем-то вроде няньки. Как и каждый зять, Дэн вначале противился появлению тещи.
   Впоследствии Дэн понял, что мог бы избежать того, что случилось, но оно тем не менее случилось. Утром Сьюзен в сопровождении матери направилась на очередное обследование к врачу, а днем позвонила доктору Эпплтону и попросила его передать Дэну, что она снова уезжает к маме. Правда, самого доктора Эпплтона на месте не оказалось, Сьюзен говорила с его секретаршей.
   Дороти пришла в холодный, забитый оборудованием ангар, где Джэйс и Дэн устанавливали имитационную кабину и подключали ее к пульту управления. Они были наверху, под самым потолком, а внизу стоял майор Мартинес и, словно погонщик, гонял вверх-вниз группу механиков в голубой форме ВВС. Механики несли Джэйсу и Дэну какой-нибудь прибор, помогали монтировать его, затем спускались вниз и, схватив следующий, снова лезли наверх. В раскрытые настежь ворота ангара въезжал грузовик с кабиной от сверхзвукового истребителя «Ф-22». Был обычный рабочий день, не по-зимнему солнечный. Если бы не сильный холодный ветер, погоду можно было бы назвать прекрасной.
   – Ну и глотка у этого Мартинеса, – проговорил Джэйс, которому уже надоело копаться на холоде. – Ни хрена не отдохнешь, он так и гонит сюда своих дураков. Вот черт, и не замерзнет же.
   Дэну было теплее, – предвидя работу в ангаре, под куртку он надел еще и толстый свитер. Тем не менее пальцы у него уже начинали здорово замерзать. Дэн посмотрел на Джэйса, тот висел на балке в кроссовках, неизменной футболке и тонкой спортивной курточке с капюшоном.
   Внезапно он увидел, как в ангар вбежала Дороти. В мини-юбке и кофточке ей было явно очень холодно. Обхватив себя руками, она полезла наверх и вскоре очутилась рядом с Дэном. Дэн посмотрел на трясущуюся от холода Дороти, и ему показалось, что он слышит лязг ее зубов. Дрожащей рукой Дороти подала Дэну записку.
   Дэн прочитал ее и почувствовал, как от злости у него сжались челюсти. Постоянные отъезды Сью «к маме» раздражали, а иногда просто злили его. Он не имел ничего против мамы Эмерсон, женщины заботливой и щедрой. Дэну она даже нравилась. Ему не нравилось, что Сью забыла, где теперь ее настоящий дом. А ведь он приложил столько труда, чтобы купить его.
   Дороти не уходила. Трясясь от холода, она стояла рядом с Дэном. Он посмотрел на нее и снял куртку.
   – Надень, а то совсем окоченеешь, – сказал он, протягивая куртку Дороти.
   Девушка замялась. Тогда Дэн сам накинул куртку на плечи Дороти.
   – А ты? – спросила девушка. – Тут же страшный холод.
   – Не беспокойся, мне замерзать некогда, – улыбнулся Дэн. – И быстрей иди отсюда к себе в теплый кабинет, к нормальным людям. А за курткой я зайду в конце дня.
   – Спасибо, – пробормотала Дороти и, повернувшись, заторопилась вниз. Куртка ей была велика, но даже эта мешковато сидевшая на ней одежда не могла скрыть покачивающихся бедер Дороти.
   Дэн проводил ее взглядом.
   – Да, парень, – произнес Джэйс, ухмыляясь. – Да у тебя просто слюни текут.
   Незадолго до окончания рабочего дна Дэн пошел к Дороти за курткой. Он намеревался взять ее и тут же уйти в лабораторию. Они с Джэйсом договорились ненадолго остаться и поработать. Улыбнувшись, Дороти протянула Дэну куртку.
   – Спасибо, – сказала девушка.
   – Да не за что, – проговорил Дэн и уже собирался было уходить, но вдруг заметил, что в кабинете нет плаща Эпплтона. «Доктор уже ушел», – подумал Дэн и внезапно услышал свой голос:
   – Может быть, заедем куда-нибудь?
   Дороти слегка покраснела.
   – Хорошо, – ответила она. – Но только с одним условием – платить буду я.
   Дэн удивленно заморгал.
   – С какой стати? – недоуменно спросил он.
   – Я – твоя должница, – объяснила Дороти. – Ты дважды спасал меня от холода, сегодня и на прошлой неделе.
   Дэн улыбнулся. Он понимал, что улыбка у него получается глупой, но с аргументами Дороти согласился. По дороге на стоянку Дэн думал. Прежде всего ему не хотелось бы, чтобы Дороти платила, потому что тогда она может посчитать, что ничем больше Дэну не обязана и закончить их легкий флирт в любое время. «Хитрая девочка», – размышлял Дэн.