Бояндин Константин Юрьевич. Двести веков сомнений

   Кинисс показалось, что ноздрей её коснулся запах разложения. Если бы душа могла подвергаться распаду, пахла бы она при этом именно так. Яркая ниточка стремительно блекла и распадалась на куски.
   «Киент» хлопнул в ладоши и все остальные исчезли.
   — Вон отсюда, — велел он надменным голосом и ушёл прочь — всё той же усталой, шаркающей походкой.
   Кинис кинулась назад, но путеводная ниточка гасла очень быстро. Ей пришлось блуждать. Наверное, очень долго — прежде чем стены стали разжижаться и становиться прозрачными, прежде чем вновь возник пепельно-серый туман.
   …Когда она очнулась, ей казалось, что она отсутствовала в своём теле несколько суток.
   Как выяснилось — не более получаса.
   — …Очень странно, — проронил, наконец, Д. — Я бы даже сказал, страшно. Случалось ли такое прежде?
   Кинисс энергично помотала головой.
   — Нет, — выждав немного, она добавила, совсем тихо. — Не думаю, чтобы многие отваживались на подобное путешествие. И что все, кто отваживался, возвращались. Во всех смыслах.
   — Да, — у Д. был такой вид, словно он только что пробудился от кошмарного сна. — Если генерал действительно бывает там , неудивительно, что он так поступает. Мы бы…
   Из кармана его послышался резкий, пронзительный писк. Белка, что постепенно подбиралась к ним (словно намереваясь подслушать разговор), тут же кинулась назад, к дереву, исчезла в дупле.
   — Кто-то полез в мой стол, — Д. второпях никак не мог найти «ключ». — Быстрее!
   Клеммен
   Я вздрогнул… и понял, отчего.
   Небо.
   Из тёмного, ночного, на котором постепенно проступали звёзды, оно становилось серым… пепельно-серым. Я оторопело смотрел на эту перемену (происходило это медленно, но с какой-то пугающей решительностью), прежде чем до меня дошло, что происходит.
   Миры сливаются.
   Чем это может кончиться для остальных? Прохожие не обращали внимания на происходящее — или мне так казалось?
   Воздух стал пыльным и неприятным. Воздух города, где ветер лениво ворошит пыльные сугробы, где на всех башнях висят уродливые циферблаты.
   Оставить записку! Мысль пришла неожиданно. Я метнулся к столу Д., открыл его… хвала небесам, и перо, и бумага! Я долго вспоминал, что хотел передать Д. его двойник… и вспомнил. Бросил бумагу и перо на столе и, задержавшись у портала, бросил ещё один взгляд в окошко. Лучше бы я этого не делал. Что-то сегментированное, уходящее ввысь, появилось в поле зрения и, прежде я понял, что это, Храм словно взорвался изнутри — раскалываясь в полном безмолвии на огромные куски, что разлетались, медленно и страшно, во все стороны. Прохожие тщетно пытались укрыться от каменного дождя…
   Массивный металлический шар поплыл дальше.
   Я не стал смотреть на происходящее. Всё понятно. Оглянувшись в последний раз, я прыгнул сквозь портал.
   Д.
   — Здесь кто-то был! — закричал Д., указывая на открытый ящик стола и записку. Кинисс молча озиралась. Подошла к «окну» и принюхалась.
   — Клеммен, — заключила она. — Только что был здесь.
   — Что?! — Д. открыл рот, да так и замер на несколько секунд. — Куда же он подевался?
   — Странно, — ответила Кинисс, присматриваясь к полу. — Это его следы, но…
   Д. молча ждал продолжения.
   — Они уходят прямо в стену, — указала она.
   — Портал?
   Рептилия покачала головой.
   — Никаких следов портала. Что в записке?
   Д. повернулся к столу и зажёг лампу — света в комнате почти не было. Он не хансса, чтобы видеть в сумерках.
   — Его почерк, — сказал он сразу же. Затем пошевелил губами, словно едва умел читать и побледнел.
   — Силы небесные! — воскликнул он. — Надо торопиться, Кинисс. Вооружайся как следует. Он подсказал, где Тенгавер.
   И скрылся за следующей дверью. Послышался шорох и грохот падающих предметов.
   «Дерево вновь в цвету», прочла Кинисс и озадаченно моргнула. Что бы это значило?
   «Вооружайся»… она и так всегда при оружии. Хансса всегда вооружены; то, что считают оружием Люди — всего лишь способ незначительно увеличить свои способности.
   — А это? — указала она на следы на полу и на всё остальное.
   — Я вызову, кого следует, — ответил он, торопливо застёгивая толстую, служившую универсальной защитой чёрную куртку. Д. задержался у окна и замер вдруг, моргая. После чего осторожно отвернулся и посмотрел туда вновь. Вздохнул с облегчением.
   — Что такое?
   — Мне показалось… — он помедлил. — Да нет, что за чушь! Идём поскорее.
   — Что тебе показалось? — спросила она по пути. Кальартом можно пользоваться, где угодно, но лучше всего это делать на открытом воздухе и в отсутствие свидетелей. Если есть возможность.
   — Что Храм рухнул, — ответил он неохотно. — Ладно. Всё это чепуха. Главное — успеть.
   Клеммен
   Теперь я понимал, отчего Радуга так странно смотрел на меня. Портал сомкнулся за моей спиной — теперь это был просто тупик. Свечение стен медленно, но верно угасало, и надо было поторопиться.
   Что я и делал, по мере сил. Проклятые листья! Никогда бы не подумал, что они могут так сильно замедлять бег.
   …Когда я вырвался наружу — в смысле, завяз в плотной каше, заполнявшей пруд — я вновь увидел Радугу. Он сидел на ступеньке по ту сторону, свесив ноги, и играл на флейте заунывную мелодию.
   — Первый раз неудачно, — произнёс он подозрительно знакомым голосом. Голосом пожилого человека. Чей это голос? После короткого раздумья я решил не гадать. С него станется попросту копаться в моей собственной памяти!
   — Есть ещё три, — ответил я, глядя на часы. Мама дорогая… четырнадцать минут! Как?! Почему?!
   — Два, мой дорогой, — ответил он меланхолично и я вздрогнул, увидев, что проход, из которого выходила «Андари», больше не существует. — Я же говорил, что ты пройдёшь мимо двери. Но не стоит расстраиваться. Есть ещё несколько — и все под самым носом, — он рассмеялся.
   Я кинулся в ближайший проход.
   — Храм был неплохой! — прокричал он вдогонку. — Покажи мне ещё что-нибудь — обожаю разнообразие!
   Мне нужен кто-нибудь знакомый, твердил я, кто-нибудь, кто может подсказать, что делать. С этими мыслями я и нырнул в переливающийся портал.
   Тенгавер, Лето 78, 435 Д., 21-й час
   Он сидел у обрыва, а перед ним и внизу катились волны, одна за другой. Тучи двигались с юго-востока; ветер крепчал. Было очень сумрачно, но человеческий силуэт нельзя было не заметить.
   Шагах в двадцати за спиной человека возник портал, сияющее голубоватое облако, свет от которого вызвал к жизни потянувшиеся прочь приземистыые дрожащие тени — от каждого кустика, от каждого камушка поблизости. Человек вздрогнул, но не стал оборачиваться.
   Из глубин портала шагнул Клеммен и тут же прижал ладонь к лицу, чтобы восстановить дыхание. Что это? Кто это, впереди?
   Времени у меня мало, подумал юноша мрачно. Надо успеть выяснить всё, что смогу… у меня ведь останется лишь одна попытка. Что потом — непонятно. Одно ясно — стоит мне взобраться на эти каменные ступеньки, выйти за пределы «пруда» — и останется только упрашивать Радугу. Страшно представить, что он потребует взамен.
   — Можешь не прятаться, — произнёс человек громко и Клеммен, к своему величайшему изумлению, узнал голос Тенгавера. Почему именно он? Где они стоят? — Я знаю, что ты здесь. Однако тебе придётся забрать меня одного.
   — Что вы здесь делаете? — крикнул Клеммен, делая шаг вперёд, Идти приходилось против ветра, а кричать — во весь голос.
   — Жду, — последовал ответ и ветер, к величайшему изумлению Клеммена, утих.
   Волны по-прежнему катились, расшибаясь о скалы внизу; тучи, озаряемые изнутри мертвенно-синими молниями, надвигались, как и прежде, но ветер стих.
   — Всё сходится, — голос Тенгавера звучал утомлённо. Он по-прежнему не поворачивал головы. — Ветер стихнет. Я не знал, что ты когда-нибудь придёшь, — он усмехнулся.
   Клеммен озадаченно оглянулся. Портал никуда не исчезал. Радуга скрывает что-то очень простое, совсем простое… но что? И за кого принимает меня Тенгавер?
   — Почему вы стоите ко мне спиной? — Боги, что за глупости я спрашиваю!
   Тенгавер пожал плечами.
   — Делай то, зачем пришёл… — он помедлил. — Я устал. Я готов согласиться…
   — Что означает — «дерево вновь в цвету»? — спросил Клеммен, глядя на небо. Оно становилось светлее и светлее… проклятье!
   Его собеседник вздрогнул и медленно повернул голову… чуть вбок, по-прежнему не глядя в сторону юноши.
   — Ты нашёл, чем ранить меня? — спросил он горько. — Прежде, чем забрать с собой, решил посмеяться? Забирай меня или убирайся. Более я ничего не скажу.
   — Я не тот, за кого… — Клеммен начал было говорить, но тут на землю легла другая тень.
   Он обернулся.
   Из портала выступало существо, отчасти напоминающее человека. Во всём красном, с горящими угольками глаз и с кривым серпом в руке.
   Зрачки-полумесяцы встретили взгляд Клеммена. Существо усмехнулось…
   Понятно, кого он ждал, подумал Клеммен. Сейчас оно выйдет наружу, и…
   — Всё, как было обещано… — проговорило существо. За его спиной Клеммен заметил… ту самую женщину. Точно! Ту, что видел в Академии… что безуспешно пытался отыскать. — Согласишься уйти со мной… я отпущу её.
   Женщина что-то кричала… но ни звука не доносилось с её губ. Существо с серпом крепко держало её за запястье. Клеммен встретился взглядом с пленницей Радуги. Та поймала его взгляд… помотала головой. Нет. Не отпустит. Никого не отпустит, никогда.
   Чтобы не успеть передумать, он сорвался с места и бросился на посланца. Чьего именно — нетрудно было угадать.
   Существо, вероятно, менее всего ожидало нападения. Нелепо взмахнув руками, оно упало навзничь… и исчезло по ту сторону портала.
   За ним исчез и Клеммен.
   …Он упал, прижимая существо к полу… Оно выронило серп, отпустило женщину. Клеммен успел обернуться. Портал ещё был виден, но угасал, стремительно.
   — Бегите! — крикнул он. Женщина несколько раз обернулась… не видит портала.
   — Бегите! — Клеммен мотнул головой, указывая направление. Сила посланца Радуги была невероятной, сейчас сбросит с себя и…
   Женщина расширила глаза… увидела. Бросилась к порталу. Клеммен успел ещё встретиться с ней взглядом.
   Её взгляд он запомнил на всю жизнь.
   Чудовищный рёв откуда-то снизу едва не оглушил его… и Клеммен остался один.
   Потрясённый Тенгавер, в ушах которого ещё звучал крик, с которым его недавний собеседник бросился на кого-то, увидел, как разошёлся под порывами ветра портал… как вокруг возник прежний, изъеденный ветрами и дождями пейзаж.
   Он не успел понять, где мог слышать этот голос прежде, как новый портал на миг засветился перед ним и из него вышли Д. с Кинисс.
   — Только что был здесь, — констатировала Кинисс, глядя на побелевшее лицо Тенгавера, с которого не сходило выражение крайнего изумления, и оглянулась. — И не один.
   — Что вы тут делаете? — спросил Д., помогая подняться «беглецу».
   — Пришёл, чтобы исполнилось предсказанное, — ответил тот глухо. И рассмеялся. — Не думал, что демонов Нижнего мира можно обмануть.
   — «Дерево вновь в цвету», — произнёс Д. и Тенгавер медленно кивнул.
   — Я знаю. Я понял… только что. Она освободилась, я успел заметить. А я ведь поверил, что она… погибла. Мы все поверили.
   Он помедлил и, как показалось обоим вновь пришедшим, помолодел на глазах.
   — Проклятие окончилось, Д. Мне потребуется ваша помощь.
   Д. и Кинисс переглянулись.
   — Какая же?
   — Я должен посмотреть на это дерево, — пояснил Тенгавер, приводя одежду в порядок. — Странно. Я жив, но не могу в это поверить. — Он помолчал. — Оно перестало цвести, когда мне показали её могилу. Помогите мне добраться туда. Если можете.
   — Нам тоже нужна помощь, — произнёс Д. — Хотя я и не знаю, какая.
   — Я, кажется, догадываюсь, — Тенгавер озабоченно посмотрел на небо, с которого уже падали отдельные тяжёлые капли. — Помогу вам, чем смогу. Сейчас хлынет, как из ведра.
   Вскоре на скале не осталось ни души.
   Клеммен
   Сам не знаю, зачем я это сделал.
   То, что Тенгавер принял меня за посланца смерти, говорило о многом. Например о том, что я — как-то, не представляю даже, как — мог послужить причиной ещё одной смерти. Или как это назвать? Назвать жизнью — заведомо нельзя.
   Зачем мне лишний камень на совести?.. Тем более, теперь, когда самому осталось семь с небольшим минут?
   …На ступеньке у пруда вновь сидел Радуга.
   Очень недовольный.
   — Одних ты освобождаешь, — произнёс он так, словно я был перед ним в неоплатном долгу. — Других не пускаешь сюда… Даже не знаю, что с тобой сделать. Надо было тебя сразу отпустить. Но теперь, конечно, ты так легко не отделаешься…
   — Одного меня вам мало? — поинтересовался я, остановившись. Времени мало, но недовольный Радуга — стоящее зрелище.
   — Таковы законы, — пожал он плечами. — Раз уж они есть, надо им следовать. Так что с тебя должок. Вот, кстати, хорошая идея! Хочешь назад? Условие простое. Тот… или та… — он хитро прищурился, — кто первым назовёт тебя по имени, отправится сюда. А ты — свободен, как ветер в поле. Ну как, согласен?
   — Нет, — произнёс я, постаравшись вложить в голос всё презрение, которое смог собрать.
   — Как знаешь, — он деланно пожал плечами. — Не хочешь домой — не надо. Но если сумеешь туда вырваться… моё условие останется в силе. Долг есть долг. — Он закудахтал противным тоненьким голосом и, не оглядываясь, направился вверх.
   Мне стало страшно.
   Что он, вновь обвёл меня вокруг пальца?
   Я ринулся в последний оставшийся туннель, моля всех, кого знал, чтобы там оказался кто-нибудь, кто меня не знает.
   О чём ещё я мог мечтать в этот момент?
   Венллен, Лето 78, 435 Д., 23-й час
   — Какой длинный получился день, — заметил Д. зажигая свечи. Ещё бы! Даже если не считать всего произошедшего, им пришлось побывать чуть ли не повсюду на Континенте. Размах, что и говорить. Особенно, конечно, была хороша яблоня, которой вздумалось цвести в конце лета.
   Хотя Кинисс утверждала, что никакая это не яблоня… и что таких деревьев вообще не должно быть. Тенгавер не участвовал в этом, а лишь стоял поодаль. Только глаза выдавали улыбку.
   Могила, вырытая некогда поодаль, оказалась пуста. Да в ней и не было никого… ни единого момента.
   Итак, хоть у кого-то всё кончилось. Многое в истории с Тенгавером остаётся непонятным. Что призрак его супруги делает в Академии? Отчего Тенгавер уверен, что сумеет отыскать её, живую? И так далее. Много вопросов.
   Ладно, всё это — после. Я-то ведь тоже свободен. Можно искать своё потерянное имя, настоящее имя, не одну лишь букву. Но почему я не испытываю радости?
   Наверное, потому, что ничего ещё не кончилось.
   — Что-то не отпускает его… — проговорила Кинисс. — Тебе не приходило в голову, что генерал мог быть прав?
   — А?
   — Ты уверен, что Клеммен действительно был человеком?
   — А ты?
   Рептилия отвела взгляд.
   — Я уже ни в чём не уверена, — произнесла она тихо. — Пройдёт ещё два таких дня, и я стану сомневаться во всём. Я уже не помню, кем он мне казался.
   — А я помню, — Д. отвернулся. — Он человек. По крайней мере, был им, пока не решил пройти Испытание, — Д. нервно рассмеялся. — Я ведь сам учил его всему этому. Всё рассказывал. А сам, оказывается, не верил! Что теперь делать — не знаю. Если он вернётся оттуда, захочет ли со мной разговаривать?
   Кинисс отодвинула от себя тарелку.
   — Совершенно нет аппетита, — призналась она. — А ведь я страшно устала. Никогда такого не было.
   Д. пожал плечами.
   — У меня — совсем наоборот, — сообщил он. — Впрочем, ночь продолжается. Думаю, это ещё не всё.
   Часы пробили половину.
   Клеммен
   Ну вот, подумал я… наконец-то вышел на свободу. Было темно и прохладно — но, несомненно, это было помещение. Я в нём ни разу не был, но мало ли в мире подобных мест?
   Глаза медленно привыкали к темноте.
   Я оглянулся… нет, портала не видно. Так что — свобода? Признаться, я не был готов к тому, что, наконец-то, вернулся в свой родной, привычный мир. Всё ещё ждал того момента, когда всё начнёт становиться серым и ненастоящим, пыль захрустит под ногами, время пойдёт вспять. Кстати о времени! Нет, на часах ничего не видно. Темнота. Полная… хотя нет. Просто окна прикрыты портьерами.
   Я двигался настолько осторожно, насколько было возможно. Мало ли! Если я попал в сокровищницу, нипочём ведь не доказать, что я не вор!.. Прежде всего — узнать, где я. Далее — выбраться отсюда и… куда?
   Ладно. Сначала — узнать, где я.
   Портьеры были тяжёлыми. Я выглянул за них — и увидел ночное небо. Окно выходило на задний двор какого-то дома и сквозь кусты, что росли прямо под окнами, мог рискнуть пробраться лишь очень храбрый вор. Сразу было видно, что каждая колючка на них блестит — наверняка, ядовитые. Итак, в окно не выбраться. А сквозь двери?
   И тут я заметил светильник. Ну наконец-то! В любом случае, дверь прилегает плотно (иначе бы я её уже заметил), немного освещения не помешает.
   Светильник зажёгся, и я с трудом подавил возглас удивления. И страха.
   Дорого бы дал Д. и все наши коллеги, чтобы побывать здесь. Комната походила на библиотеку. Шкафы, стеллажи, полки… и повсюду — пластины из камня. Драгоценный, крайне редкий нефрит; мрамор, который, наоборот, слишком распространён, чтобы считаться достойным и уважаемым. Яшма и обсидиан. Чего тут только не было!
   Все пластины имели округлые края. Все были размером с ладонь. И на каждой была выгравирована ладонь с растопыренными пальцами.
   Я осторожно поискал в своей сумке (как ещё жива — непонятно) и достал тяжёлый свёрток. Моя пластина не очень-то отличалась от этих.
   Я положил её рядом с другими такими же, для сравнения. Не идеальная копия, но явно родственница всех этих.
   Тут мне стало нехорошо.
   Если изготовитель этих «рук» — противник или, по крайней мере, конкурент Бюро… то куда же меня занесло?
   Очередная шутка Радуги? Видимо, самая удачная. Можно себе представить, как всё это охраняется. Эти кусты за окнами… сами окна — стекло толстое, синеватое, такое не пробить ничем, кроме очень мощного взрыва; пол и потолок — тоже отливают синевой. Будь со мной все безделушки из Бюро, я нашёл бы здесь много интересного.
   Я медленно брёл вдоль стен и думал, что же теперь будет.
   «Провал» в стене я заметил не сразу.
   Всё повторилось, как некогда в Доме — где незримая дверь открывалась не всем и не отовсюду. Так и в этот раз — я прошёл в очередной раз мимо двух стоящих рядом стеллажей и вздрогнул, увидав узкую щель в стене. В которую с трудом, но можно было пролезть. Заканчивалась она дверью.
   Такой же узкой.
   Попробовать?
   Ни шагов, ни чего подобного я не слышал. Раз это место видит не всякий… ладно, рискну! По большому счёту, я и так влип. Так что не будет большой беды, если я полюбопытствую немного больше. Хватило же ума не трогать здесь ничего — кроме светильника.
   Я взглянул на часы. Идут в правильную сторону. Пять минут первого. Секундная стрелка ползёт слишком медленно, или мне кажется?
   Я подошёл к щели — проход шириной чуть более полуметра вряд ли заслуживал иного названия — и направился к двери. Пол был скользким, особой радости это не вызывало.
   Д.
   — Пока у нас есть время, — Кинисс произнесла это совершенно неожиданно (Д. был уверен, что она задремала и едва не подпрыгнул). — Что это за идея, благодаря которой нам удалось схватить так много преступников сразу?
   — А… — Д. улыбнулся. — Я… Гм… Мне кажется, что без твоей помощи я это рассказать не смогу.
   Кинисс положила перед ним на стол конверт, запечатанный самим Д.
   — Ты это имел в виду?
   — Похоже, — Д. выглядел несколько озадаченным, но, вскрыв конверт, кивнул, словно отвечая самому себе, и спросил: — Где твоя «рука», Кинисс?
   — Лежит в надёжном месте, — ответила она недоумённо. — Почему интересуешься? Мы же доказали, что…
   — Не могла бы ты принести её сюда?
   Глаза Кинисс немного расширились… затем она «пожала плечами» и отправилась выполнять просьбу.
   Её не было довольно долго.
   — Ничего не понимаю, — призналась она, выкладывая перед Д. ткань, свёрнутую в несколько складок. Внутри было лишь каменное крошево. — Когда это я успела? И почему мне не подарили ещё один?
   Д. молча смотрел ей в глаза и улыбался.
   — Так, — Кинисс выглядела ошарашенной, словно только что её посвятили в одну из величайших тайн мироздания. — Кажется, я понимаю. Понимаю, зачем тебе потребовалось терять память.
   — …И ты, и я были уверены, что эти подарки у нас, — подвёл итог Д. — Каким-то образом они помогают выдавать наши мысли наружу, что бы там ни говорили исследования. Как и кому — меня, говоря откровенно, не интересует. Вот я и решил — попытаться избавиться от них так, чтобы ни я сам, ни кто другой не знал, что на самом деле я устраняю.
   Помолчав, он добавил мрачно:
   — Киента я решил оставить… м-м-м… для сравнения. Я не знал, что так получится.
   — Что сделано, то сделано, — ответила рептилия. — Он всегда будет на твоей совести. Но в остальном это — гениально, Д.!
   — Рад слышать, — вздохнул Д. — Только теперь нам вернут то, что так долго у нас отсутствовало, а сам я не смогу повторить этот фокус дважды.
   — Что-нибудь придумаем, — пообещала Кинисс, настроение которой тут же улучшилось. — Принцип понятен, а пока что просто воздержимся от участия в важных совещаниях — пока не отыщется выход.
   — Выход, считай, уже есть, — Д. помахал в воздухе листком бумаги. — Тенгавер только что разработал заклинание. Настроенное именно на… словом, понятно. Теперь и у нас будет тайное оружие.
   Кинисс кивнула, придя в отличное расположение духа. Впервые после исчезновения Клеммена.
   Вместе с настроением к ней вернулся и аппетит.
   Она не успела закончить с ужином, как в дверь постучали.
   Гонец принёс два письма…
   … и развернув их, Д. мрачно и удовлетворённо кивнул.
   Две почти одинаковых нефритовых пластины холодно блестели, выложенные одна рядом с другой.
   — Которая из них твоя? — спросила Кинисс.
   — Какая разница? — пожал плечами Д. — Пусть будет вон та, справа.
   Он заметил блеск в глазах рептилии.
   — Какая разница, говоришь? — спросила она медленно. — Похоже, я знаю, что делать — но вначале всё-таки отдохну. К тому же мы не собираемся замышлять ничего против достопочтенного генерала и его союзников?
   — Разумеется, нет, — произнёс Д. вслух, и оба они рассмеялись.
   Клеммен
   Дверь не заперта. Да и зачем? По моему мнению, чтобы ворваться сюда, нужна армия. Или помощь пары-другой драконов.
   Внутри была комнатка, выложенная тонким слоем холодного (судя по ощущениям) прозрачного голубоватого вещества.
   Я прикоснулся к нему… и почувствовал, что меня щекочет буквально во всём теле. Не скажу, чтобы это было приятно. Ничем другим эта субстанция не отличалась. Наверное, если бы я был магом, то составил бы иное мнение.
   Итак, это был чулан. У дальней стены, на куске самого обычного гранита покоилась ещё одна каменная пластина.
   На вид — из того же самого голубоватого материала… только с зеленоватым оттенком.
   Ага.
   Ясно, как белый день, что эта штуковина как-то связана со всеми теми, меньшими, включая мою собственную, лежащую где-то среди них. И что мне с того толку? Попытаться избавиться от неё? Вряд ли это улучшит настроение здешних хозяев. Что тогда? Взять с собой?
   Тут я услышал тихий, но несомненный звук приближающихся шагов. Непохоже, чтобы кто-то рвался сюда со всех ног… и всё же?
   Будет ли шанс добраться сюда ещё раз?
   Или выбраться, чтобы рассказать остальному миру?
   Я вздохнул и совершил самый безрассудный поступок в своей жизни.
   Схватил эту пластину (не голыми руками, понятно) и принялся протискиваться обратно.
   И вот я в комнате, а щели за спиной не видно — открывается она далеко не отовсюду.
   Шаги удалялись.
   Ну всё, подумал я удовлетворённо. Теперь у меня есть некое оружие. Вряд ли эта вещь прочная — наверняка можно разбить. В случае чего, может послужить весомым аргументом.
   Я не додумал эту мысль.
   Шаги неожиданно утихли совсем… а затем дверь распахнулась (словно от шквального порыва ветра) и на пороге появился человек. В руке его, словно из ниоткуда, возник внушительный, светящийся изумрудным пламенем меч.
   Наши взгляды встретились, и я остался жив, наверное, потому, что человек узнал меня. Точнее, не человек. На пороге комнаты, готовый броситься на меня, стоял генерал Гин-Уарант.
   Он же Таннуара. Он же нищий, что сидел на площади, следопыт, что косился на меня в деревеньке близ Хоунанта… сколько всего у него обликов?
   — Ты?! — спросил он с величайшим изумлением и я понял, что разговора не выйдет.
   Только в книгах и разнообразных пьесах злодей, прежде чем убить свою жертву, долго и цветисто объясняет, зачем это нужно и как она будет при этом страдать.
   Гин-Уарант не собирался делать этой глупости (ведь, по всем канонам, этого времени с лихвой должно хватить бесстрашным союзникам, которые рвутся ко мне на помощь). Да и союзников не было.
   Я оглянулся — бежать некуда. Генерал встретил мой взгляд и улыбнулся. Меч медленно поднялся… а генерал не сводил с меня взгляда. Я почувствовал, как колени становятся ватными.
   Не выпуская свой трофей, я метнул в генерала лежавшую поблизости пластину. Он неуловимо быстро взмахнул мечом… и та разлетелась в пыль. Всё-таки у него есть слабое место, подумал я, запуская вторую. Он обожает эффектность. Но теперь, похоже, всё закончится. Генерал сделал шаг вперёд. Сейчас он прыгнет, и…