Буревой Роман. Темногорск

   Колдун осторожно, чтобы не порезаться, погладил срез. И сразу ему сделалось покойно и немного грустно… Отчего – он и сам не понял. Может быть, потому, что даже волшебный сад разбить можно.
   «Кто из них разбил дерево, защищаясь от порчи? Юл? Или девчонка?» – Роман покачал головой.
   Если девочка без труда миновала заклятия Романа, выходит, она – очень сильная колдунья. Разбила ветки, скорее всего, этого не сознавая. Когда первая волна пошла. Спросить бы Иринку, как ей это удалось. Так ведь не спросишь… В реанимации она.
   Стеклянные деревья слегка позванивали. Огоньки на ветвях то вспыхивали, то гасли. Роман сделал еще несколько шагов. Приметил что-то на земле, наклонился. В ямке лежал фиолетовый длинный мелок. На темной земле темный мелок могли заметить только глаза чародея.
   «Пастель», – прочел колдун надпись на прозрачной полоске, обернутой вокруг мелка, покосился на Гавриила – не видит ли – и опустил находку в карман.
   Повелитель Темных сил тем временем тряс кристалл, да все без толку: синяя змейка холодного огня тянулась от вершины кристалла к черному проему в доме. Гавриил отступал к забору, светящаяся нить вытягивалась, но не прерывалась.
   – Роман Васильевич, ну почему ты всегда прав оказываешься? – с показным гневом спросил глава Синклита. – Что ж нам делать?
   Вопрос походил на подсказку. Похоже, Гавриил только и ждал последовавшего затем совета.
   – Пойдем поглядим, что на соседних участках творится, – сказал Роман.
   Они вернулись на дорогу и направились к ближайшему участку.
   Почерневшая от времени хибара была одним из немногих старых домов, что уцелели на Ведьминской. Щербатый забор едва держался на гнилых столбах. Калитка, правда, была заперта на хилый замочек, но его даже не пришлось распылять – сам лязгнул и открылся.
   Хозяйский пес, почуяв чужих, залился лаем, но почти сразу же захлебнулся и смолк, повинуясь Гавриилову запрету. В окне мигнул свет – вспыхнул и погас, натужно скрипнула на старой раме форточка, отворяясь.
   – Эй, вон отсюда! – раздался старческий голос. – А то как пальну из ружа.
   – Э, дед, погоди! – окликнул его Гавриил. – Дед Емельян, кажись?
   – Он самый! – подтвердил дребезжащий голос из-за форточки. – А ты-то кто?
   – Гавриил Черный. Я тут дворы обхожу, проверяю, нет ли где порчи, – заявил глава Синклита. – У тебя в доме никто не захворал?
   – Вот еще! Кому хворать-то! Мне да бабке! Мы уж лет десять хвораем, но все скрипим, на кладбище не торопимся. Деток давно схоронили, внуков не заимели. Так что нам порча твоя не страшна. У нас святая вода да образа в красном углу.
   – Тогда не боись, дед, ложись спать, – посоветовал Емельяну Гавриил.
   Дом с другой стороны от запретного участка был окружен кирпичным забором со стальными пиками по верху. Стальные ворота поражали высотой. Даже без магического кристалла Гавриила Роман почувствовал: здесь что-то не так. Кольцо-оберег сдавило палец, дернулось водное ожерелье на шее, как только водный колдун толкнул ворота.
   – Ого! – только и выдохнул Роман и отступил.
   Гавриил на всякий случай тронул магическим кристаллом стальную створку. Мягкий синий свет тут же сменился на пронзительный красный…
   – Здесь все запретными заклинаниями закрыто, – шепнул он.
   – Точно, – подтвердил Большерук. – Тут заклинаний, как заплаток на старых трениках, – повсюду натыкано. Но заплатки жиденькие. Колдованы работали.
   – Проверим? – спросил Гавриил и спрятал кристалл в тубус.
   – Чей дворец-то? – поинтересовался Огневик.
   – Заместителя мэра, господина Жилкова, – поведал глава Синклита.
   – Стоит ли лезть напролом? – Данила Иванович засомневался.
   – Власть нашу магию не использует! Или забыл устав Синклита? – прошипел Гавриил. – А тут неведомо что наверчено! Надо проверить.
   Ярость его была неподдельна. Даже кожистые крылья хлопнули за спиной. Большерук отступил на всякий случай.
   У Синклита с властями было что-то вроде соглашения о нейтралитете. Власть в дела колдунов не вмешивалась, но Синклит мэру в колеса палки не ставил и в политику не лез. Это и понятно: если кто-нибудь из колдунов захочет одного из жаждущих власти поддержать, население охмурять и всякие козни строить конкурентам, его противники других чародеев, равных по силе, под свои знамена созовут, и начнется вместо политических игр колдовская война. Политики для себя из этой драки выгоду извлечь сумеют, но колдуны только лбы друг дружке порасшибают, и все дела.
   – Колдованов кто угодно может нанять в качестве охранников, – напомнил Большерук.
   – Они нового мэра и всю его кодлу обсели, как навозные мухи, – огрызнулся Гавриил. – Гукин уже просил самых любимых в Синклит принять.
   – Он вроде бы друг твой, этот Гукин. – Агрикола не упускал случая уязвить даже Гавриила.
   – Как же! С каких это пор! – огрызнулся Гавриил.
   – Конец Синклиту! – вздохнул Большерук. – Мы и так всяких придурков к себе напринимали. Сашку Веретено да Петрушу Смерча – это не колдуны, а ничтожества полные.
   И Петро, и Сашка были воздушными колдунами, зачисленными в Синклит «для равновесия», практиковать пока еще не могли из-за проблем с кейсом, но Большерук обоих терпеть не мог.
   – Проверим этот дом, – решил Роман. – Скажем: ищем порчу. Нам отворят. Быть может.
   Он приложил ладонь к замку, развеял сталь ржавой пылью и вступил в сад. Гавриил последовал за ним. Большерук остался за воротами – караулить. Огневик пообещал участок обойти и подобраться с тыла.
   Солидный трехэтажный особняк походил на крепость: стальные решетки на окнах всех этажей, стальные двери. Аура – нежилая, будто мертвый покров на дом накинули.
   – Точно: колдованов внутри полно, – усмехнулся Роман.
   Ничего больше он сказать не успел: почти одновременно вспыхнули лучи прожекторов и грохнул выстрел. Оба колдуна растянулись на земле. С громким хлопком раскрылись черные крылья Гавриила. И вовремя – иначе бы пуля угодила Роману в плечо.
   – Не зацепило? – шепнул Гавриил.
   – Вроде как живой…
   Вспыхнул прожектор.
   – Суки, бля! – взревел из-за стены света голос.
   – Мы тут с медицинским обходом! – крикнул Гавриил. – По предписанию Минздрава. У нас удостоверение…
   – А ну вали! – заревел в ответ все тот же голос.
   – У вас больных нет? – поинтересовался господин Вернон.
   – Убью! – услышали «медики» в ответ.
   – Судя по всему, все здоровы, – шепотом сказал Роман.
   И оба колдуна принялись отступать к калитке.
   Незваные гости выползли по-пластунски и кинулись бежать. Однако так легко колдуны сдаваться не собирались. И засевшие в доме колдованы – тоже. Из калитки следом за беглецами выскочил человек, принял стойку, как в тире. Вновь хлопнули крылья Гавриила, прикрывая обоих от пуль.
   – Большерук! – рявкнул глава Синклита.
   Но воздушный колдун уже и без призыва все понял. Поднялся вихрь, сгребая мусор, песок, ветки, обломанные недавними ураганами, пустые пакеты и даже пластиковые бутылки, и все это швырнул стрелку в лицо. Тот нелепо взмахнул руками – глаза ему запорошило. А вихрь уже собрался в мини-торнадо, закрутился вокруг охранника.
   Гавриил и Роман остановились, не сговариваясь, обернулись, любуясь происходящим.
   – Поднимет его наш Данила или не сдюжит? – спросил Роман.
   – Не сдюжит! – фыркнул Гавриил.
   Но Данила сдюжил: приподнял стрелка и швырнул его на сломанные ворота. Лязгнули створки, клацнули стальные челюсти, закрываясь.
   – Пошли! – заорал водный колдун и устремился в пролом.
   А за ним понеслась, поднимаясь и закручиваясь спиралью, вода из канав и колодцев, из прудиков и прудов, из речки Темной, собираясь во вращающийся водный столб, идущий к дому. Два пролета кирпичного забора снесло, кирпичи полетели снарядами. А водный смерч, сдирая с участка песок и землю, устремился к дому.
   Вот он уже достиг крыльца, пошатнулись столбы, полетели во все стороны балясинки резных перил. И вдруг столб накренился и стал обходить дом по кругу, срывая кусты роз и зеленые свечки туй.
   Роман в первую секунду не понял, что произошло: смерч должен был снести угол дома вместе с крыльцом и дверью.
   Водный колдун оглянулся. В воротах стоял Большерук и двумя руками направлял свою стихию: воздушный поток сбивал водный смерч и отводил в сторону. За спиной повелителя воздуха маячил Агрикола, помогал Даниле Ивановичу по мере сил.
   Роман стиснул зубы, пытаясь пересилить Большерука: смерч качнулся, ударился о стену, зазвенели, осыпаясь дождем, стекла. Следом полетели обломки враз проржавевших решеток. В доме закричали сразу несколько голосов. Роману послышался среди них женский.
   Гавриил устремился к дому, хлопнули крылья, поднимая повелителя Темных сил в воздух. Оттолкнувшись ногой от стены, Гавриил нырнул в окно и скрылся.
   Крушить дальше дом не имело смысла. Роман отпустил на свободу смерч, вода обрушилась на землю, покорно устремилась к ногам своего повелителя. Вскипая бурунами, поволокла за собой добычу: обломки садовых скамеек и скульптур, что еще пятнадцать минут назад украшали сад Жилкова, ведра с веревками, ворот с уцелевшей металлической ручкой, полуразложившиеся трупы кошек – начинку опустошенных колодцев на близлежащих участках. Все это было сдобрено мусором: разнокалиберными бутылками, ботинками, кастрюлями и мисками – всем тем, что по причине мистической таинственности русской души окрестные жители набросали на протяжении осени, зимы и весны в окрестные канавы.
   – Вы что, одурели оба? – прошипел Большерук за спиной Романа. – Это хоромы зама Гукина! Завтра нас всех выпрут из города на хрен!
   Роман не ответил, шагнул к крыльцу, но Большерук ухватил водного колдуна за руку:
   – Не пущу! Ты что, не понимаешь? Колдованы, будь их там хоть сотня, порчу навести не могли! И чемоданчик наш им без надобности. Они его разве что со злости укусить могут. Да и в дом Чудака колдован пробраться не мог. Не та сила для этого потребна. Тут настоящий колдун старался. По ложному следу идем!
   Роман вырвал руку, но и только.
   Прав был Большерук: пустить темную волну по городу даже сотне колдованов не под силу. Подлинный дар для этого нужен.
   Но там внутри был Гавриил. И еще неведомо, чем ему грозила встреча с охраной Жилкова. Роман шагнул к крыльцу. Но сделать больше ничего не успел: с крыши рвануло стальную черепицу, и в образовавшуюся дыру, кувыркаясь, вылетел Гавриил. Впрочем, крылья его, похоже, в этот раз не пострадали, он ловко их расправил и спланировал даже не на участок, а на дорогу за забором. Большерук и Роман, не сговариваясь, устремились следом. Впрочем, граница у этого сада была теперь, прямо скажем, условной.
   – Колдованы. Настоящее гнездо, пробовал глаза им отвести, да без толку – на них подобные штучки не действуют, – сообщил, переведя дыхание, глава Синклита. – А этот придурок Огневик сбег, как школяр с Уроков.
   – И правильно сделал! Гукину сам будешь объяснять сегодняшние художества! – Большерук, повернувшись, зашагал по Ведьминской, немного ссутулившись и косолапя. Агрикола поспешил за ним.
   – Из настоящих колдунов там никого не было? – как бы между прочим поинтересовался Роман.
   – Не нашел. А вот Медоноса встретил.
   – Это он тебя сквозь крышу проводил? – невольно рассмеялся водный колдун.
   – Если бы Огневик не сбежал. Да и вы могли бы подсобить, а не стоять, разинув рот, и наблюдать!
   – Собери послезавтра Синклит, надо разобраться, что к чему. Сообща кейс найдем. И с Медоносом сообща разберемся. А теперь домой и баиньки, – сказал Роман. – Утро вечера мудренее.
   – Погоди, разговорчик есть! – Гавриил придержал Романа за руку, давая Большеруку уйти вперед, чтобы повелитель воздушной стихии не мог их услышать.
   – Скоро наговоримся. На Синклите, – усмехнулся водный колдун.
   – Ты уже даровал своим ученикам ожерелья? – Гавриил как будто и не слышал последней реплики.
   – Рано еще. Ребята только-только начали кое в чем разбираться. И потом, эта порча. Сейчас вообще нельзя – может такую наводку дать…
   – Даруй! – прервал его Гавриил.
   – Что за причуда! Невозможно! Я же сказал: не знаю, что из птенцов выйдет.
   – Роман Васильевич, нам всем вот-вот кирдык будет, – выдохнул Гавриил Роману в самое ухо, и от этого жаркого шепота водному колдуну стало тошно.
   – Не могу, – сказал господин Вернон глухим голосом. – Я ребят поломаю. Не выдержат.
   – Никто из троих? Неужели все трое ни на что не годны? Вон Юла ты одарил…
   «Зачем ему новички? Они же ничего не умеют…»
   – Юл – другое дело. У него цельный дар. А этих на что угодно направить можно. Разве что Олег…
   – Ну, так ему хотя бы даруй! – сказал Гавриил почти зло.
   Роман нахмурился: представил, как трое его учеников обнаружат, что один среди них избранный, а остальными учитель пренебрег. Какой удар по самолюбию новичков! Он почти ощутил их обиду и унижение.
   – Это так серьезно?
   – Не просил бы…
   Гавриил хотел было ускорить шаги и двинуться за Большеруком, но теперь Роман удержал его:
   – Гавриил, как ты думаешь, что с нашими знаками? Их могла коснуться порча?
   – С чего ты вообразил такую лажу? – хмыкнул глава Синклита.
   – Знаки слабых могли распасться.
   – Не боись, даже знак Тамарки Успокоительницы не распадется, если кейс закрыт, а он все еще закрыт, клянусь Тьмою. Даже эти новенькие – Веретено со Смерчом – наверняка нетронутые.
   – Но кто порчу навел – мы не знаем?
   – Нет!
   Гавриил вырвал руку из цепких пальцев водного колдуна, ускорил шаги.
   – А Медонос? Ты с ним говорил у Жилкова? Так ведь? Ты хотел с ним встретиться. Он причастен? Отвечай! Кейс у него?
   – Нет у него кейса! Даруй мальчишке ожерелье! – отозвался глава Синклита не оборачиваясь.
   Почудилось Роману, что за спиной повелителя Темных сил опять хлопают темные кожистые крылья.
   «Кто же на него напал тогда, когда его крылья превратились в тряпки?» – подумал Роман.
 

* * *

 
   Звонок посреди ночи разбудил Олега. Он удивился: в чем дело? Глухая тетка спала и ничего не слышала. Открыть? Нет?
   И вдруг его будто кто-то толкнул в спину. Олег скатился с кровати. Босиком, в одних трусах побежал открывать.
   На площадке стоял Роман. В руках держал полиэтиленовый пакет.
   – Вы?.. – только и выдохнул Олег.
   Роман приложил палец к губам и слегка толкнул мальчишку в грудь.
   Тот отшатнулся и едва не упал. Роман вошел и захлопнул дверь.
   Все дальнейшее происходило как в бреду. Олег был уверен, что спит: наяву такое просто не могло произойти. Вот Роман достает из пакета стальную коробку с красным крестом, а из коробки – бутылку, вату и скальпель. Вот учитель, обнаженный по пояс, вспарывает себе руку скальпелем, кровь капает, серебряная змейка водной нити извивается в его пальцах. Ожерелье сдавливает шею ученика. Уже не вздохнуть, никогда больше не вздохнуть!
   Олег закричал и проснулся. Лежал, весь мокрый, не в силах пошевелиться, одна мысль билась в мозгу: как хорошо, что это был сон, только сон. Он рванулся встать, но не смог подняться; как раздавленный паук, задергал руками и ногами. Поднес руку к шее. Пальцы нащупали ожерелье!
   Значит – не сон?
   Не сон!

Глава 8
ПРИКЛЮЧЕНИЯ РУСАЛКИ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

   Глаша проснулась посреди ночи. Внезапно, будто ее кто-то толкнул под ребра. Сиреневый свет, холодный и яркий, заливал окно. За стеклами позванивало, будто намерзшие за день сосульки бились друг о друга. Глаша вспомнила, как в детстве обожала отламывать толстые сосульки, свисавшие с крыши их жалкого домика, и представлять, что облизывает порцию мороженого. Пока этот придурок Матвейка ей не крикнул…
   К черту! Странно, почему после воскрешения она все еще помнит эти гадости.
   Глаша шагнула к окну, отдернула оборчатую блестящую штору. Спальня находилась на втором этаже кирпичного особняка, так что высокий бетонный забор не мешал разглядывать стеклянный сад на соседнем участке. Фиолетовые деревья светились, горели крошечными фонариками на ветвях белые и синие огоньки.
   Глаша взяла бинокль, оставленный Миколой на подоконнике, поднесла к глазам. Тут же сад оказался рядом – можно было разглядеть тоненькие веточки, усыпанные прозрачными цветками с алой пушистой сердцевинкой. В саду кто-то был. Глаша заметила одну фигуру, вторую. А вон и третий. Человек обернулся. Теперь она отчетливо разглядела его лицо. Роман! Глаша беззвучно ахнула и едва не выронила бинокль. Несколько секунд стояла, не двигаясь, пытаясь смирить биение сердца. Потом оглянулась. Медонос, спавший на широченной кровати, зачмокал во сне губами, перевернулся на бок.
   Бывшая русалка вновь поднесла бинокль к глазам пытаясь отыскать Романа в саду, но там никого уже не было.
   Глаша потихоньку поставила бинокль на подоконник и легла. Попыталась заснуть, но сон не шел. Она стала считать, а когда досчитала до тысячи, внизу вспыхнул прожектор и почти одновременно грохнул выстрел. Кто-то заорал. Девушка вскочила, рванулась к окну и, разумеется, уронила бинокль.
   Медонос проснулся, сел на постели, замотал головой, пытаясь прогнать сон.
   – Что случилось?
   – Н-не знаю… там, кажется… стреляют…
   Глаша присела на корточки, нащупала бинокль, подняла. Хлопнула дверь: Миколы уже не было в спальне.
   Снаружи вновь грохнул выстрел. А потом послышался отдаленный звон. Глаша не сразу поняла, что это били стекла – правда, с другой стороны дома. Ноги подкосились, Глаша забилась в угол, ожидая, что в любой момент нападавшие ворвутся в спальню.
   И кто-то в самом деле ворвался. Человек в черном, за котором тянулся длинный кожаный плащ из двух половин, ворвался в комнату, схватил притаившуюся девушку за руки и вытащил из угла.
   – Где он?! – заорал человек.
   – Кто? Медонос?
   – Чемоданчик! Ядерный чемоданчик где?!
   – Что?
   – Говори! Убью на хрен!
   – Медонос вышел, ничего не знаю… Выстрел услышал, так и убежал…
   – Урод недоделанный! – выругался Гавриил и выскочил из спальни.
   Глаша без сил упала на кровать.
   Вновь послышался звон стекол, и все затихло.
   С улицы донесся далекий вой сирен. Он рос, приближаясь. Замелькали в окне блики проблесковых маячков.
   Дверь приоткрылась, и в спальню вошел Медонос.
   – Ч-что… с-случилось… – пробормотала Глаша.
   – Воришки в сад забрались. Охрана пальнула в них пару раз. Мерзавцы тут же убрались, – сообщил Медонос.
   – Н-не убили никого? – спросила дрогнувшим голосом.
   – Похоже, что нет. А жаль. Ладно, я прилягу, а ты сходи вниз и приготовь-ка мне чайку, – приказал Медонос и бросил ей коротенький махровый халатик.
   – Тут один из них… ворвался сюда… – призналась Глаша.
   – И что? – живо спросил Медонос. Но уж явно не потому, что за Глашу встревожился.
   – О тебе спрашивал. Потом ушел.
   – Принеси мне чайку, – повторил просьбу Медонос.
   Глаше вдруг стало до слез обидно, что Медонос ее вот так бросил в минуту опасности, как какую-то совершенно не нужную вещь. Она понимала: этот черный его искал, ему опасность грозила, а не ей. Но все равно слезы сами собой навернулись на глаза.
   – А менты? – спросила, надевая розовый халат.
   Ментов она боялась куда больше, чем таинственных «бандитов».
   – Ну, скажешь им «Привет», – ухмыльнулся повелитель четырех стихий.
 

* * *

 
   Коридор на втором этаже был засыпан стеклом. Все окна в галерее оказались разбиты, от решеток уцелело несколько зубьев. Казалось, кто-то провел здоровенной дубиной по окнам и сокрушил и сталь, и стекло. Пол был залит водой и забрызган какой-то грязью. Там и здесь валялись бутылки и пакеты. Холодный ветер гулял по галерее.
   Глаша спустилась на первый этаж, на кухню. Тут находились двое квадратных мужиков в камуфляже. Один, приподняв черную маску, жевал ветчину. Другой сидел на табуретке, привалившись к стене. Глашу ни тот ни другой ни о чем не спросили.
   Глаша поставила на плиту чайник, достала коробку с чаем, чашки. Подивилась: «Кто эти двое? Охрана Жилкова? Тогда почему прячут лица?»
   Чайник вскипел, Глаша заварила свежий чай, налила для Медоноса кружку до краев. Покосилась на парней:
   – Чаю хотите?
   Один не ответил, даже головы не повернул. Второй хмыкнул с набитым ртом. Взгляд его прилип к Глашиному халатику в том месте, где под халатиком должны были находиться трусики.
   «О черт! – сообразила Глаша. – Этот гад – колдован, он сквозь одежку видит! А я ему чаю предлагала!»
   Ей очень хотелось окатить наглеца кипятком. Но она побоялась. Медонос не вступится, в случае чего только посмеется. Уж это Глаша знала точно. И эти двое тоже знали.
   Она поставила чашку с чаем и сахарницу на поднос и направилась к двери, чувствуя, как взгляд квадратного прожигает халат на уровне ягодиц.
 

* * *

 
   В спальне Медонос стоял у окна и рассматривал в бинокль стеклянный сад.
   – Что они там искали, не знаешь? – спросил он.
   – Кто? – Глаша вовремя поставила поднос на столик, иначе разлила бы чай.
   – Роман Вернон и его дружки.
   – Откуда мне знать? Тебе сколько ложек? Две? – Не дождавшись ответа, Глаша положила в чашку две ложечки сахару.
   Медонос взял чашку, сделал глоток, блаженно закрыл глаза.
   – Почему ты мне не сказала?
   – Что? – не поняла Глаша.
   – Что ты волшебница, Глафира Никитична.
   – Да вы что… я… – Она смутилась.
   – Волшебница, – восхищенно прошептал Медонос. – Только волшебница такой чай заварить может.
   – Да что вы! Если бы я волшебницей была, я бы к себе какого-нибудь миллионера приворожила.
   – Не получится, – уверенно заявил Медонос.
   – Это почему?
   – У тебя сердце занято.
   – Да нет же… ни в кого я не влюблена. А если б муженек мой беглый появился, то я бы… – Глаша стиснула кулаки и даже огляделась, видимо, подыскивая нужного размера сковороду для встречи неверного супруга. Но сковородки в спальне, разумеется, не было.
   – Не о том речь. Не о любви. Я же сказал: занято. Просто заполнено, и все. Как кувшин водой. Был прежде кипяток, да простыл давно. Влить в кувшин уже боле ничего нельзя. Новое со старым смешивается и наружу вытекает. Даже если кипяток вливать, чуть теплеет – и только. Ясно говорю?
   – Ну, вроде…
   – Роман у тебя в сердце до сих пор. Любви уже нет, а сердце занято.
   – Да я ж…
   – Ты невестой его была.
   – Ну…
   – И предала.
   – Да нет же! – горячо запротестовала Глаша. – Я его из армии сговорилась ждать. А он вернулся – ни рукой, ни ногой пошевельнуть не мог. Дед Севастьян покойный его с ложечки, как дите малое, кормил. Я, как узнала про ту беду, три ночи и три дня проревела. А потом пошла к нему, бухнулась возле кровати на колени, так и так, сказала: «Прости, не могу я подле тебя всю жизнь сиделкой куковать». Он мне и сказал тогда: «Отпускаю!» Кто ж знал, что он поправится!
   – Жалеешь теперь?
   – Да что жалеть-то! Из жалости, чай, кафтан не сошьешь. Вот если б мы до армии с ним расписались, да дите бы я ему родила… Вот тогда бы я подле него навсегда осталась. А мы, будто дети, поцеловались пару раз только.
   – Он тебе ничего не дарил перед свадьбой?
   – Что?
   – Ну и дура ты, Глашка! – раздражился Медонос. – Кольцо, к примеру…
   – Нет. Кольцо не дарил.
   – А что дарил?
   – Ничего… Я сама взяла.
   – Что именно? – с каждым вопросом Медонос подступал к ней все ближе, будто в угол загонял.
   – Волосы. Ромка, прежде чем срочную отправился служить, меня попросил его подстричь покороче. Сказал – все равно потом обреют.
   – И что? Он свои волосы тебе оставил?
   – Велел пряди в реку бросить. А я пожалела, собрала и в комоде под газеткой спрятала.
   – Они, выходит, до сих пор там лежат?
   – Наверное… – Глаша хлопнула себя по лбу: – Выходит, эти волосы меня до сих пор держат?
   – Езжай в Пустосвятово, завтра же… – приказал повелитель четырех стихий, – и волосы мне привези…
   – Зачем?! – растерялась Глаша.
   – Иначе всю жизнь у Романа в плену пробудешь!

Часть 2

Глава 1
КАМИННЫХ ДЕЛ МАСТЕР

   Выйдя из многоэтажки, Роман заметил, что идет дождь. Потеплело, мороз отступил.
   «Это после представления у господина Жилкова оттепель началась». – Он посмотрел под ноги.
   Магическая грязь все еще была здесь, повсюду разлита, хотя уровень ее заметно понизился – «темная вода», теряя силу, медленно уходила из города.
   «С воскресенья волн больше не было», – подумал Роман.
   Возможно, прав Большерук, старый матерый колдун: кто-то харкнул и пошел дальше, а нам теперь разгребать! И те двое (или трое, если Иринка не выкарабкается) – единственные жертвы. А они с Гавриилом, вместо того чтобы разобраться с ситуацией, ринулись штурмовать дом Жилкова, чуть весь квартал не разгромили. Хорошо, Большерук вмешался. Теперь одна за другой неслись по Ведьминской машины с проблесковыми маячками – «скорые» и менты спешили к дому Жилкова.
   «Интересно, что будет завтра Гавриил говорить мэру?» – мысленно усмехнулся повелитель водной стихии.
   Надо сказать, что присутствовать при разговоре ему совсем не хотелось. Еще тревожил (и очень сильно) пропавший кейс с личными знаками. Открыть его мог только глава Синклита, то есть покойный Чудодей, либо четыре колдуна, повелители стихий. Причем силы их примерно должны быть равны – слабаков в этой четверке быть не должно. Кому и зачем понадобилось красть кейс – Роман не представлял. Закрытый чемоданчик – вещь совершенно бесполезная. Разве что с помощью магического кристалла определять, не наводит ли один колдун на другого порчу. Для этого в самом деле не нужно открывать кейс, достаточно кристаллом по крышке поводить. Но ради такого сомнительного удовольствия кто станет воровать чемоданчик, рискуя навлечь на себя гнев всего Синклита? Да и хотение здесь ни при чем. Михаилу Евгеньевичу охранные заклинания хорошо удавались. Никто их пробить не мог. Они до сих пор невредимые стоят, дом берегут. Нет, не мог никто против воли Чудодея в дом проникнуть и слямзить кейс. Но чемоданчик исчез – вот в чем фокус!