Буревой Роман. Темногорск

   Роман подошел к краю барьера. Ухоженный сад Жилкова во время предыдущего колдовского налета с этой стороны не пострадал. Сейчас же верхний слой земли содрало, как кожу. Кирпичный забор, разделявший участки, повалило. Теперь без труда можно было разглядеть недостроенный дом, на ступенях которого умер Чудодей. Стеклянный сад исчез.
   – Второй этаж, прыгать высоковато, – заметил водный колдун.
   – Зачем прыгать, когда можно выйти через дверь! – Большерук никогда не терял самообладания.
   – Что ты ищешь? – спросил Роман у Тины, увидев, что та опустилась на колени у стены и пытается достать что-то из-под груды переломанных стульев, принесенных снаружи ветвей и битых стекол.
   – Платок! – Тина вытащила из кучи хлама по-прежнему ослепительно белый платок.
   Надевать на голову его не стала, повесила на руку.
   – Я же сказал: уходим! – заторопился Большерук. – Минут через десять менты нагрянут и прочие недружественные личности. Так что времени у нас – только спуститься и удрать.
   Слаевича не надо было уговаривать: он уже бежал к выходу.
 

* * *

 
   Однако покинуть хоромы Жилкова оказалось не так-то просто. Едва ступили в холл, как вернулся Слаевич, минуту назад выскочивший наружу, и, юркнув под прикрытие стены, застыл:
   – Снаружи менты! Положат всех на фиг или повяжут и отвезут в кутузку. Что делать будем?
   Большерук и Роман переглянулись.
   – Роман, ты как? – с тревогой спросила Тина и стиснула изо всей силы его локоть.
   – Кругом вода, значит – хорошо.
   – Слаевич, у тебя Звездный час еще не кончился, надо полагать? – уточнил Большерук.
   – Ага! Как же! А потом все на меня свалят! Нет уж, увольте! Сами разбирайтесь.
   – Может быть, выйдем с поднятыми руками? – предложила Тина.
   – Не стоит. Или ты забыла: наверху три трупа плюс вокруг руины особняка господина Жилкова, – уточнил ситуацию повелитель воды. – Я еще за Аглаины хоромы не расплатился, а этот скромный домишко мне точно не потянуть.
   – Густой туман, – предложил Большерук. – Как вы на это смотрите, Роман Васильевич? Очень-очень густой туман. Мы бы с вами смогли организовать. Наше совместное умение плюс моя сила.
   – Туман – это хорошо, – согласился водный колдун. – Но и заклинание невидимости не повредит. Мы ведь все мокрые – с ног до головы. Так что стоит произнести заклинание. – Он стоял по щиколотку в воде, как и остальные. – Думаю, моей силы даже на это хватит… На тебя накладывать, Слаевич? Или ты сам по себе?
   – Ладно, валяй, – отозвался земляной колдун. – Если что, подсоблю.
   Белый, как молоко, туман опустился на Темногорск. На шаг впереди себя ничего нельзя было разглядеть.
 

* * *

 
   – Вот и все, – вздохнула Иринка, оглядывая голую землю вокруг недостроенного дома. – А такая красота была!
   – Ты по памяти нарисовать можешь, – попытался утешить Юл.
   – По памяти не получится! – У Иринки задрожали губы.
   – Не боись, получится, – засмеялся Юл. – Кстати, я тебя все спросить хотел: как ты возле стеклянного сада снова очутилась? Я же тебя до самого дома проводил…
   – Ну да, да! – перебила его девчонка. – Я уже войти хотела… И тут вспомнила про этюдник и рисунки, на том участке брошенные. Жалко стало этюдник, он же совсем новый! Его папа подарил мне на день рождения. Из Питера привез. Я обратно помчалась. Добежала почти до самого участка. Запыхалась – ужас. И тут какой-то человек в кожаном пальто навстречу… Волосы черные, а глаза мертвые, белые. Подошел, схватил меня за плечо. Я бежать хотела, но ноги будто к земле приросли. Ни двинуться, ни заорать. Он в лицо дунул, что-то шепнул. Я стою…
   «Память пытался стереть, – догадался Юл. – Но мое охранное заклинание не позволило».
   – Тогда он что-то опять выкрикнул. Я тут же в черную пропасть грохнулась. Летела, летела… Пришла в себя, смотрю, сижу на земле, и какой-то парень противный меня за руку дергает. Я ему сказать хочу, что мне плохо… А он у меня с руки браслет срывает – и тикать… А потом я опять в пропасть полетела… Долго летела. Так долго, будто целые годы. Я подумала, что вся жизнь уже прошла, пока падала. И тут меня опять кто-то за руку схватил и из пропасти рванул назад, вверх. Очнулась в больнице.
   Судя по всему, прежде чем Иринка столкнулась с Генкой, на нее напал кто-то из колдованов. Чем она ему помешала – Юл не знал.
   Он обернулся к брату и только тут заметил, что Стен застыл в какой-то странной неестественной позе, запрокинув голову к небу. Видимо, снова пытался прощупать будущее. Новый вариант.
   – Как? Мы изменили будущее? – весело спросил Юл и осекся, потому что в этот миг ощутил страх… или, вернее, ужас. Не свой – Алексея.
   Никогда прежде он ничего подобного не ощущал.
   – Что там, в будущем? – спросил мальчишка дрогнувшим голосом.
   – Н-не знаю, – прошептал Стен. – Я ничего не вижу…
   – Что? Больше не видишь будущего?
   – Будущее неопределенно… муть… Я настоящего не вижу… – Стен снял очки, протер глаза, растерянно оглянулся.
   Сделал неуверенный шаг в сторону. Юл увидел, что стекла в очках теперь черны с двух сторон.
   «Роман, зараза! Неужели ты знал?»
   Или… очки ни при чем?
   Стен вытянул руку вперед, ощупывая пустоту.
   Юл задохнулся от ужаса – его собственный страх смешался с отчаянием старшего брата.
   Преодолевая себя, мальчишка сделал шаг к Стену. Тот коснулся его плеча, стиснул пальцы, сказал:
   – Я ослеп. В самом прямом смысле слова.
   – Возможно, это временно, – пробормотал Юл. – Если уничтожить очки…
   – Разве дело в очках? – Стен дернул уголком рта, глядя поверх головы брата. – Ведь я это знал… Знал, что ослепну. Случалось, и не раз, когда не хватало воды и ожерелье начинало душить меня, я терял зрение. Помнится, во время приступа такой слепоты Игорь Колодин пытался меня захватить.
   – Значит, зрение может вернуться? – окрылился надеждой Юл.
   Но тут же сник: Стен не разделял его оптимизма.
   «Второе ожерелье!» – догадался юный чародей. Все ясно. За прозрение надо платить. Ну что ж, Алексей Стеновский расплатился сполна за возможность видеть не так, как другие.
   – На улицу нам соваться нельзя, – вдруг сказал Стен, еще сильнее стискивая пальцы на плече брата.
   – Нас арестуют? – спросила Иринка.
   – Нет, попросту убьют. Юл…
   – Да, – отозвался мальчишка.
   – Выход через дом все еще существует? Не так ли?
   – У нас нет обручей, а у Иринки нет ожерелья, – напомнил юный чародей. – Мы никуда не пройдем.
   – У нее – врожденное ожерелье. Просто она об этом не знает. А обруч… Твой дар позволит тебе создать ментальный обруч – один для нас троих.
   – Куда мы должны выйти? – покорно спросил Юл.
   – Куда угодно, лишь бы подальше от Темногорска.
   Юл схватил брата за руку. С другой стороны его взяла Иринка. Так они и вошли в недостроенный дом. Как будто охраняли своего слепого друга. Впрочем, двое подростков на профессиональных бодигардеров мало походили. Девчонка пока еще не понимала до конца, что произошло: Юл чувствовал, как в ее душе страх смешивается с хмельным весельем.
 

* * *

 
   Следователь Сторуков появился в доме Жилкова через полчаса после «сражения». Охранники порядка уже осмотрели оба этажа и мансарду (вернее, то, что от них осталось). Из живых никого в разрушенном доме не нашли. Два трупа на втором этаже принадлежали сотрудникам вневедомственной охраны. И еще один изуродованный мертвец лежал у руин наружной стены. Его не сразу заметили, потому что потоком воды сюда нанесло всякого мусора.
   – Где эти придурки? – орал тем временем Жилков на крыльце. – Я их сейчас порву!
   Жилкову никто не ответил: у крыльца остановилась черная машина, и из нее вылез человек в дорогом костюме. Бордовый галстук перечеркивал грудь человека алым шрамом. Господин глянул себе под ноги: все вокруг после недавнего колдовского сражения было залито жидкой грязью. Прибывший брезгливо поморщился.
   – Я их в гальюне утоплю! – продолжал разоряться Жилков, но, заметив вновь прибывшего, замолк.
   – Кого ты топить собрался, Жила? – Господин приподнял ногу и принялся разглядывать облепленный грязью итальянский ботинок.
   – Да этих… колдунов…
   – Это они твой особнячок обработали? – Осмотр второй ноги вызвал брезгливую улыбку.
   Жилкову впору было кидать ему под ноги свое пальто.
   – Они, уроды!
   – И наверняка сбежали?
   – Угу.
   – Значит, ты, родимый, облажался?..
   – Да я…
   – А как поступает начальник с подчиненным, который облажался? – Гукин самодовольно улыбнулся.
   Жилков в ответ лишь беззвучно раскрывал рот.
 

* * *

 
   На площадь перед мэрией Сафронов въехать не сумел. Не то чтобы здесь было много народу, просто резиденция Гукина была оцеплена ОМОНом. Близко никого не пускали. Пришлось оставить машину на самом краю огромной стоянки и отправиться дальше пешком.
   Однако пробиться внутрь явно было задачей не из легких. Сафронов достал мобильник, принялся листать записную книжку, отыскивая нужный телефон. Нашел… Но абонент оказался недоступен. Второй номер тоже не желал откликаться. И тут кто-то тронул Сафронова за плечо. Он повернулся. Рядом с ним стоял знакомый работник мэрии.
   Когда-то именно этот шустрый парень устроил Сафронову заказ на два камина для мэрии, за что был вознагражден солидной суммой.
   – По какому вопросу к нам, Антон Николаевич?
   – Мне нужно попасть внутрь.
   – Сегодня в городе черт знает что, неподходящий день для визитов. Может быть, завтра?
   Сафронов тут же нашелся:
   – Приехали два архитектора из Штатов, хотят осмотреть камины в мэрии. Времени у них практически нет. Один день. Но они хотят непременно увидеть камины, чтобы заказать такие же. За баксы. Процент городу.
   – Серьезно? – Шустрые глазки чиновника метнулись из стороны в сторону. – И где они?
   – Подъедут через два часа. Только что звонили… – Сафронов помахал мобильником. – Надо устроить.
   – Я в доле?
   – Разумеется.
   – Антон Николаевич, с главного входа вам не пройти. Надо через служебный. Жилкова сейчас нет, но я найду нужного человека.
   Оставив Глеба возле машины, Сафронов направился за своим провожатым.
   Миновав боковую дверь и какие-то уродливые коридоры, они очутились в главной приемной.
   – Антон Николаевич, подождите здесь. Сейчас приведу Жилкова, если он на месте. Или кого-нибудь другого.
   – Я хочу встретиться с Гукиным.
   – Он скоро прибудет. А пока…
   Парень нырнул в какую-то дверь.
   – Мне нужна помощь! Пусть кто-нибудь со мной поговорит… – Слова эти повисли без ответа.
   Открылась одна из дверей. Из нее выскользнула немолодая женщина и тут же скрылась за другой дверью. Потом она же вернулась обратно. Через минуту из-за второй двери появилась еще одна дама и скрылась в соседнем кабинете. Сафронову показалось, что они исполняют ритуальный танец, появляясь в дверях и тут же исчезая.
   Антон Николаевич огляделся. В приемной сидели несколько человек. Никого из них, кроме ведущей новостей Наташи Варенец, Сафронов никогда прежде не видел. Может быть, он живет в одном городе, а эти люди – в другом.
   Двое мужчин переговаривались, женщина красила губы, строя гримасы перед огромным зеркалом на стене. Такое впечатление, что никому не было дела до того, что творится за стенами этого дома.
   Сафронов подошел к камину, который он сам в этом дворце сотворил. Видимо, из-за холодов камин топили, в его огромном чреве тлели синие угли, подернутые красным муаром.
   Наконец в зал вошел невысокий полный господин, огляделся и направился к Сафронову:
   – Антон Николаевич, добрый день. Мне сказали, что американцы хотят оглядеть мэрию. Жилкова нет. Так что я могу все организовать. Надо обговорить…
   – Мне нужен мэр.
   – Его сейчас нет. Обсудим условия… Прошу в мой кабинет.
   – К Гукину, немедленно! – Сафронов наклонил голову. Лицо его побагровело.
   – С мэром переговорим завтра. Я все могу устроить…
   – У меня дочь пропала! – рявкнул Сафронов, глядя на собеседника покрасневшими воспаленными глазами. – Я пробовал вам позвонить… никто не отвечает… никто…
   – Так вам в милицию надо.
   – Думаете, там кто-то будет ее искать?!
   – Так по закону…
   – Я должен видеть Гукина!
   – Его здесь нет.
   – Немедленно! – заорал Сафронов.
   И ударил ладонью по возрожденному камину. Из пасти камина с ревом вырвалось оранжевое пламя и вмиг охватило приемную. Заметались по комнате охваченные пламенем люди…
   Антон Николаевич не помнил, как очутился на улице.
   Он опять был возле стоянки и смотрел, как полыхает здание мэрии. Огонь вырывался из всех окон первого этажа.
   Неожиданно раздалась трель мобильного телефона. Сафронов вздрогнул, почти автоматически нажал кнопку ответа. Он почему-то подумал, что звонит Гукин.
   – Папа, это я! – услышал голос дочери.
   – Ты где?
   – В Питере.
   – Как ты туда попала? – Он всё еще не верил, что говорит с Иринкой, что она жива, и голос у нее веселый… и в голосе ни боли, ни даже обиды.
   – Долго объяснять. Просто звоню, чтобы сказать – все нормалец. Ты понял?
   – Иринка… – выдавил Сафронов. – Что они с тобой сделали?!
   – Пап, все нормально! Не переживай!
   – Я спрашиваю…
   – Никто ничего не сделал! – закричала Иринка. – Папа, ты что, не въезжаешь?! Меня спасли и увезли из города Юл Стеновский и его брат.
   – Я так и знал! – сказал Антон Николаевич.
   – Что ты знал? – не поняла девчонка.
   – Я сразу понял: они действуют сообща. Им нужен выкуп? Да?
   – Ну ты и тормоз! Я же сказала: не нужны им твои баксы! Завтра сама на поезде приеду. Ночь переночую, а утром…
   – Можно с кем-нибудь из них поговорить? С одним из этих братцев? – перебил Сафронов.
   – С которым?
   – Со старшим.
   Антон Николаевич услышал, как Иринка с кем-то шепчется. Похоже, с женщиной. Это немного успокоило Сафронова.
   Потом в мобильнике раздался мужской голос:
   – Я вас слушаю, Антон Николаевич! – Голос был строгим, но довольно приятным. Сафронов подумал, что такой голос может быть у учителя.
   – Что вам нужно? Выкуп? – спросил каминных дел мастер.
   – Ваша дочь – очень сильная колдунья… Мне была нужна ее помощь в одном деле… Где вы сейчас? – оборвал сам себя говоривший. Теперь в его голосе проступила тревога.
   – Возле мэрии.
   – Немедленно! Уезжайте оттуда немедленно. Приезжайте в Питер за дочерью.
   – В чем дело?
   – В мэрии ваши камины. Вы поняли?
   Телефон отключился.
   «Камины… Откуда он знает?» – с тоской подумал Сафронов, глядя на ревущее пламя.
   Только теперь до него дошло: на него повесят поджог… Но он ведь в самом деле спалил мэрию!

Глава 5
ГАВРИИЛ

   Дом Романа стоял нетронутый. Даже забор не сумели повалить во время беспорядков – хотя и пробовали. Оказалось, никому не под силу одолеть наложенные водным колдуном заклинания. Калитка легко поддалась нажиму руки, пропустила хозяина и его спутницу и тут же лязгнула стальной пастью замка.
   – Я пойду наверх, лягу, – сказал Роман, когда они вошли в дом. – Ужасно устал. Да и бок проклятый болит…
   – Помочь тебе? – предложила Тина.
   – Не нужно. Как-нибудь вскарабкаюсь.
   – Хочешь, борщ сварю?
   – Нет, не нужно. Ты чай сделай. Сама отдохни. Это правильно. Домой пока не ходи. Здесь побудь. А борщ варить совершенно ни к чему.
   Роман медленно поднялся наверх, растянулся на кровати. Блаженно прикрыл глаза. Он слышал, как внизу позвякивает посуда.
   «Неужели я дома! Наконец-то! Как хорошо!» – Тихая волна подхватила его и повлекла.
 

* * *

 
   Тина прошла в гостиную, сбросила пальто и села в кресло. Все здесь до боли знакомо. Это старое деревянное самодельное кресло, изготовленное еще дедом Севастьяном. А вот здесь трюмо с высоким зеркалом. Это трюмо кто-то подарил Роману. Ему как минимум лет сто. Роман любил старую мебель из цельного дерева.
   Бывшая люба отправилась на кухню. Поставила кастрюлю на плиту. Ей вдруг показалось, что она никогда не уходила из этого дома. Но знала: вернулась ненадолго. На одну ночь.
 

* * *

 
   Роман открыл глаза. Дождь барабанил по подоконнику. Внизу было тихо. Он накинул халат и спустился на кухню. На столе расставлены были чистые тарелки, разложены ложки, выставлена сметана в крынке и нарезан хлеб. На плите исходила одуряющим ароматом кастрюля с борщом. Он взял половник, зачерпнул.
   О, Вода-Царица! До чего же вкусно! Если бы Надежда умела так готовить!
   Он так и ел борщ из кастрюли, не наливая в тарелку, потом поднялся вновь в спальню и заснул.
 

* * *

 
   Поздним утром (уже двенадцать пробили, вернее, прохрипели часы в кабинете) навестить водного колдуна явился Гавриил Черный.
   Роман пил чай на кухне в гордом одиночестве. После вчерашнего он был все еще в халате и домашних тапочках. От чашки душистого чая, заваренного самолично повелителем водной стихии, глава Синклита не смог отказаться.
   – Ну что, Гавриил Ахманович, явился поведать, как ты меня заказал? – спросил Роман с улыбкой. – Давай рассказывай.
   Гавриил скривил губы, что, видимо, должно было означать улыбку, и признался:
   – Я всеми силами хотел сохранить Синклит.
   – В этом я не сомневаюсь. Но разве я был против Синклита?
   – Гукин сегодня утром заявил, что будет теперь самолично назначать главу Синклита.
   Роман присвистнул. Потом рассмеялся. Впрочем, смех был совсем невеселый.
   – Удивительные вещи ты мне рассказываешь. Прежде всего удивительные тем, что Синклита как такового больше не существует. Все личные знаки уничтожены. Прах. Пепел. Уцелели лишь четыре знака. Уточнить – чьи?
   – Не надо, – покачал головой Гавриил.
   – Может быть, теперь расскажешь, что же произошло на самом деле?
   – Чудодей умер.
   – Я не забыл. Даже после вчерашнего. И как же Гукин на тебя давил, бедного?
   – Первым делом позвонил мне и попросил принять в Синклит своего помощника Чебарова.
   – Этот тип – некромант и к тому же колдован. Некромантам в Синклите делать нечего.
   – Да не в этом дело. Поначалу я решил, что Гукин попросту не информирован: у Синклита с властями – нейтралитет. То есть мы им платим определенную сумму, и все. Мы им не помогаем, но и не мешаем ни в чем, они на нас не давят. Просьба принять в Синклит Чебарова была вмешательством в наши дела. Я расценил обращение Гукина как непонимание ситуации. Я решил кое-что мэру разъяснить.
   – И как? Разъяснил?
   – Через две недели он предложил создать совместное предприятие, которое будет вести дела Синклита. Я объяснил, что нам это не нужно. Он как будто не услышал и прислал Жидкова обсудить устав.
   – Почему ты нам ничего не рассказал? Мог бы посвятить в свои проблемы Совет Синклита. Это уже касалось всех нас!
   – О да! И тогда бы уже весь Синклит был в курсе.
   – Что в этом плохого? – Недоумение Романа было искренним.
   – Если честно, я боялся.
   – Чего?
   – Что многие соблазнятся предложением Гукина работать на власть.
   – Разве мы прежде не сотрудничали?
   – Не так, как хотелось Гукину. Ты, к примеру, помог Сторукову найти тело убитого мента, или там убийцу ему в водном зеркале показал, или пожар загасил в библиотеке. Но это все не то. Это нормально. Я имею в виду другое. Когда мы начнем на обычных людей в пользу власти давить.
   – Значит, ты решил, что справишься с Гукиным в одиночку?
   – Я вежливо намекнул господину Жилкову, что колдуны не нуждаются ни в какой крыше, что они сами могут на кого угодно наехать. И Гукина Синклит одним плевком перешибет…
   – Одно уточнение! – перебил Гавриила Роман. – Если все мы будем заодно…
   В ответ глава Синклита лишь тяжело вздохнул: он и сам знал склочный характер чародеев. Заставить их принять единогласное решение практически невозможно. Но, с другой стороны, ходить под властью колдуны тоже не приучены. Многие, разумеется, готовы продаться (деньги – страшная сила). Но вся особенность их работы в том, что продавшийся колдун непременно часть своей силы теряет. Потому как подчинение и стихия – несовместимы.
   – Ну и…
   – Сначала мэр вызвал меня и заявил, что не потерпит бесконтрольной деятельности Синклита в своем городе, и вновь принялся расписывать мне достоинства совместной фирмы. Я объяснил ему про личные знаки и наш контроль и предложил возобновить соглашение между властью и Синклитом. Он выслушал очень внимательно, обещал подумать. А на следующий день позвонил и сказал, что кейс с личными знаками должен храниться у него.
   – Не слабо! – усмехнулся Роман. – А зачем ему кейс?
   – Я задал ему тот же самый вопрос. Он ответил мне: «Мэр должен контролировать Синклит». Я вспылил: «Как вы собираетесь его контролировать? Даже мне это не под силу. Я лишь могу определить, не насылает ли кто-нибудь порчу. Настоящий контроль осуществляют другие». – «Это уже не ваше дело!» – ответил мне Гукин довольно по-хамски. А на следующий день кейс украли.
   – Неужели?!
   – Явились четверо колдованов и Максимка Костерок. Колдованы! И с ними тот самый Чебаров, некромант. Все ударили разом! Суки! Как же я не распознал их, идиот!
   Водный колдун вспомнил черный дым над крышей особняка Гавриила, встречу с Максимкой и сломанные крылья главы Темных сил – в тот день, когда Роман изменил свою судьбу.
   – Почему ты наконец не рассказал обо всем Синклиту? Мы все оказались под ударом.
   – Времени не было. Я решил запечатать кейс. После этого у меня было время его вернуть. Если бы Большерук и Огневик не струсили, все бы получилось. Даже не зная ситуации, они удрали. Ведь кейс в самом деле был в доме Жилкова под присмотром Медоноса.
   – Навел порчу на город! Двое умерли! Или ты забыл?
   – Я не мог позволить открыть кейс, – упрямо повторил Гавриил.
   – Ты испугался. Самым примитивным образом струсил! – Ярость душила Романа. – Вдруг после такого провала тебя попросту выгонят из Синклита? Можно было не только кресла лишиться – но и силы колдовской. Это запросто.
   – Уж ты бы постарался!
   – Возможно, я бы что-то придумал. Но ты попросту решил пристрелить меня. – Он улыбнулся, но улыбка эта была воистину волчьей.
   – А что было делать? Ты – единственный водный колдун, который мог открыть кейс. Мне нужно было заблокировать знаки, а уж потом что-то предпринимать. Ты же сам убедился: любого можно заставить делать то, что прикажут.
   Роман не стал возражать. Объяснять Гавриилу, что он был готов умереть, но не подчиниться, было глупо. Гавриил бы ни за что не поверил, решил бы: оправдывается бедняга, сочиняет героику задним числом.
   Вместо этого Роман спросил:
   – Что теперь будет?
   – Пока сильные колдуны будут друг с дружкой силой мериться, всякая шваль соберется вокруг Костерка, и всей кодлой подадутся новому мэру на службу. Глядишь, через пару лет Максимка Костерок нашим мэром станет. Смеешься? Смейся, смейся, а вот мне не до смеха.
   – Я не смеюсь, – ответил Роман. – Но вся закавыка в том, что мы просто по природе своей не можем объединиться. У каждого своя стихия. Сам понимаешь, огонь с водой плохо дружат.
   – Синклиту конец! – вздохнул Гавриил. – То есть Максимка или кто-то другой непременно создадут новый. Аглая, Тамара, Огневик, десятки других там непременно будут. А вот я – увольте. А тебя вообще не позовут. У них там будет такое болото…
   – Вот ты объясни мне, Гавриил Ахманович, – попросил Роман, – как это у тебя получается: ты меня заказал, и чуть-чуть по твоей милости я концы не отдал; двоих убило, Иринку Сафронову и Сидоренко чуть не пришибло твоими волнами – а ты сидишь сейчас со мной и о высоких материях размышляешь.
   – Так я же повелитель Темных сил, – приосанился Гавриил. – А тебе, Роман, повезло.
   – Это почему же?
   – Да потому, что ты – единственный водный колдун, по-прежнему практиковать можешь. Тина на твое колдовство наводку не даст… ну а наш юный Цезарь еще мальчишка. Кстати, знаешь, где он прячется?
   – Думаю, знаю.
   – Пусть не переживает, я на него зла не держу.
   – Однако! – Роман опешил от подобной наглости. – Ты еще и претензии предъявляешь?!
   – Ах да… Долг Синклиту ты должен вернуть!
   – Так ведь нет больше Синклита.
   – А долги есть. Синклиту теперь за особняк Жилкова расплачиваться. А этот домик не сравнить с хоромами Аглаи.
   – Забавно получилось, – вздохнул Роман. – Пока мы с Медоносом дрались, Гукин свои делишки сумел обделать. Я вот что подумал: с самого начала не нужен был Гукину Медонос. Почему наш премудрый Микола не понимал этого, не ясно.

Глава 6
СТОИМОСТЬ МИЛОСЕРДИЯ

   На перекрестке Ведьминской и Дурного переулка обосновался нищий. Место это для попрошайничества было не самое подходящее – потому как с десяток калек клянчили возле ворот рынка на Уткином поле, на автобусной станции и возле кафе. Другой бы не набрал за день и сотни, по этому подавал каждый проходящий мимо.
   Нищий сидел в инвалидной коляске, а за его спиной стояла женщина в темно-синем драном платье и в белом пуховом платке. Взгляд ее серых застывших глаз из-под платка был взглядом прокурора, готового испепелить свою жертву. Она ничего не говорила, не канючила, лишь с каждой минутой все плотнее и плотнее сжимала губы. Ее ледяное молчание производило впечатление куда более сильное, чем истошные жалобные вопли.
   На то, что сидело в коляске, смотреть было невозможно. Едва глянув, прохожие торопливо отводили глаза и ускоряли шаг. Но при этом каждый автоматически опускал руку в карман, чтобы швырнуть в фетровую шляпу то, что подвернулось под руку. Мелочь кидали не скупясь и не считая. Но порой проходящий господин в дорогом пальто или спешащая за покупками женщина бросали в шляпу полтинник и с благостной улыбкой на устах следовали дальше, сознавая, что совершили богоугодное дело. То, что лежало в коляске, несомненно, когда-то было человеком – в очертаниях головы и торса, даже в культяпках рук и ног угадывалось человеческое. Но не следовало всматриваться пристальнее, если хотелось сохранить спокойствие. Страшный ожог превратил кожу в сплошное сплетение красных извилистых шрамов и лишил голову ушей, носа, частично губ. Зеленоватые бельма из-под красных ошметков век незряче таращились на проходящих. Грудь человека – ибо все-таки надо было осмелиться именовать его человеком – покрывала грязная куртка, на бедра были надеты обрезки джинсов, из которых выглядывали оттяпанные по колено культи. Руки были ампутированы по локти. Кирпично-красная кожа была стянута каким-то торопливым хирургом, как попки дешевой колбасы. То, что уродства эти обнажались перед прохожими без тени смущения или стыдливости, производило неизгладимое впечатление.