Страница:
– Что новенького? – спросил Данил, выдержав достаточную паузу.
– «Голосок демократии» окончательно сняли с дотации, так что очередного номера не будет. Они к тому же, долбостебы, сунулись в дела «Ермака». Очень им любопытно стало, кто заполучил контрольный пакет – а пакет, между прочим, загреб младший братишка Старченко, это однозначно…
Данил ему мысленно поаплодировал. Вот это была настоящая информация – Старченко, он же Соколик, курировал при губернаторе шантарские драгметаллы и давно был в доле у Кузьмича, но, как это с канцелярскими крысами водится, параллельно вел свои потаенные игры, и о том, что контрольный пакет «Ермака» пригреб его младший братишка, Данил слышал впервые. А это требовало обсуждения и анализа на самом высоком уровне, ибо автоматически открывало простор для новых хитрых комбинаций.
– Точно, младший? – спросил Данил самым равнодушным тоном. – Его же, когда пытался действовать через управу, тормознули ребята Хана и вдумчиво разъяснили насчет своего шестка…
– А он все прокрутил через Москву. Позавчера вернулся.
«Так, – подумал Данил. – Значит, Соколик потеснил-таки Хана, что Хану никак не понравится, отсюда следует… Ох, много чего отсюда следует, торопится Соколик за оставшийся до президентских выборов год набить защечные мешки потуже – вдруг да потеряет креслице? – и не задумывается ничуть, выкидыш перестройки, что из-за жадности своей нарушит хрупкое равновесие, с такими трудами установленное. Фрол этого, безусловно, не одобрит… что, Соколик поставил на Беса, идиот?»
Одна эта информашка стоила сегодняшнего свидания. Но при всей ее важности задача сейчас перед Данилом стояла другая.
– А больше ничего сенсационного в нашей экономике не стряслось?
– Вроде нет, – сказал Толик. – Разве что Витушкин хочет продать отель москвичам.
– Ну, это скучно, – бросил Данил (Это и в самом деле было ему неинтересно – интересы их турфирм сия негоция ничуть не ущемляла). – А где сейчас обосновалась Астральная Мамаша, ты не в курсе?
– Где-то на Горького, в районе стадиона. Не знаю точно. А вот денег ей подбросили, и прилично.
– Кто?
– «Крогер ЛТД». Говорят, она из крогеровской мамаши то ли черта изгнала, то ли камни из почек вывела. Вот он и сыграл в мецената.
«Вот это вряд ли, – подумал Данил. – Есть вещи, каких не знают и прыткие джинсовые репортеры. Фирму Крогера с недавних времен опекает Бес… неужели?»
– К нам из «Фигушек» перешла небезызвестная Танечка Демина, – продолжал Соловей. – Значит, следует ждать нового витка борьбы за права лесбиюшек, Танечка-то сама – ходячий лесбос…
– Ага, – хмыкнул Данил. – Прибыло полку… Ты-то сам как живешь с этим раскрепощенным народом?
– Нормально, – пожал плечами Соловей. – Я им пока что нужен, на «Скандалы» мне замену не скоро найдут. Кстати, с приходом Танечки нужно ожидать новых газетных наездов на ваш «Золотой тур» – Танюша в свое время набивалась в постельные подруги к вашей Ксении, а та, баба с сугубо мужской ориентацией, Танечку принародно оттаскала на матюгах. Так что ждите.
– Мама миа, из чего только слагаются потаенные пружины журналистики… – проворчал Данил. – Учтем. Да, могу тебя порадовать… Нет, газету еще не открываем. Но дела обстоят – скорее да, чем нет. Будь готов.
– Всегда готов. Уж вы-то, надеюсь, постараетесь подобрать нормальный штат?
– Штат ты в случае чего сам подберешь, – заверил Данил. – Вдумчиво и с разбором, подкину тебе психолога с железными тестами, извращенцев выцепит еще на дальних подступах.
– Вы уж шевелитесь, – Соловей ухмыльнулся. – Предвыборная кампания разворачивается, скрипя и громыхая маховиками…
– Ладно, провидец, – сказал Данил. – Угодил в точку, хвалю… Слышал, как на нас сегодня «Детки Галактики» наехали?
– Вы шо, дядя, уже-таки шутки строите с бедного еврея? – расхохотался Толик. – Мы же знали за два часа, посылали фотографа. Я вам не стал звонить, вы же сами предупреждали – не стоит светиться без нужды – вот и подумал, что для вас это не страшнее блошиного укуса.
– Все правильно, – сказал Данил.
– А баллончик этого газика не подарите?
– Будешь сегодня вечером дома, завезут, – кивнул Данил. – Ну, а коли вы знали заранее… кто у вас будет расписывать столь печальный инцидент?
– Рамона.
– Кто?
– Танечка. Кличка у нее такая среди посвященных – Рамона. Испанский стиль. Хотя мировая культура, насколько я помню, лесбос не особенно-то с Испанией и связывает.
– А кто тиснул статью насчет героина в Байкальске, ты не в курсе? – спросил Данил небрежно. – Псевдоним новый какой-то, но я не сомневаюсь, что это псевдоним.
– Правильно. «Семен Пью» – это опять-таки Рамона, сиречь Танечка Демина. – Соловей поколебался. – Я, конечно, не спрашиваю, ваш там порошочек или как, мне в жизни тоже нужно некоторое спокойствие…
– Порошок не наш, – сказал Данил. – Хочешь верь, хочешь нет. Все это, мой юный друг, грандиозная провокация, и если ты и дальше будешь держаться по-умному, в свое время получишь, как модно говорить, эксклюзив. На полное и безраздельное освещение в печати сей провокации. Усек?
Он видел, что охотник за сенсациями прямо-таки ножками засучил, заслышав про эксклюзив. Ну и ладненько, если в конце концов дойдет до ответного удара посредством той же прессы, лучшего кандидата не подберешь, распишет почище этой самой Рамоны…
А подробностей ты не знаешь?
Я не знаю, – сказал Соловей. – Знаю зато, что в субботу утром Рамона примчалась в наборный со взмокшей попои, затворилась с редактором, а через пятнадцать минут он вылетел бомбой и велел очистить полполосы и немедленно втиснуть туда Танькины художества…
«Опаньки, – радостно сказал сам себе Данил – конечно же, не вслух. – Нашли кончик, да быстро-то как! В пятницу вечером за семьсот километров отсюда вскрывают контейнер, а в субботу утром у этой паршивой ковырялки материал готов?! Спойте кому другому про совпадения…»
У него даже в позвонках засвербило – так хотелось быстрее добраться до машины и связаться с Максимом. Однако сдержался. Спросил:
– А такое имечко – Лев Костерин – о чем-нибудь говорит?
– Ну. В каком плане он вас интересует?
– Честно говоря, сам не знаю, – сказал Данил. – Замаячил на периферии в одночасье, только и всего. Самая общая информация меня устроит.
Соловей подумал:
– Костерин… Года тридцать два – тридцать три. В определенных кругах проходит под кличкой Лева-Бульдозер. Заканчивал вроде бы что-то инженерное в Томске, да, насколько я помню, быстренько ушел на рыночные хлеба. Накропал что-то детективное, тут грянула перестройка, поднялись вольные издатели, возник спрос – и попер Бульдозер с дикой скоростью, как обмылок по льду. Книг у него на сегодняшний день штук двенадцать, в основном в Москве и на Урале. Что еще? Тачку купил еще до либерализации всех и всяческих цен, девочек любит со страшной силой, сейчас, говорят, опять ушел от законной и болтается у очередной киски. Оченно дружит с областными ментами, на нас, бедных газетиров, поглядывает свысока, за что ему пытались пару раз бить морду, да где там, каратист нешуточный… Болтали, будто постукивает ментам, хотя лично я, откровенно говоря, и не представляю, на предмет чего он может стучать…
– Нет у него привычки носить стволы?
– Есть такая привычка. По-моему, у него газовиков штуки три, – но все законные, под номерами, в разрешение вписаны. Кодекс он, говорят, чтит.
– А знакомства среди криминала?
– Разве что посреди «пехоты», – пожал плечами Соловей. – Как и у меня, да кучи другого народа… Вас я, шеф, в сию категорию не вношу, вы ж не криминал, а?
– Где уж мне уж… – сказал Данил. – Ты наш оружейный рынок никогда не цеплял?
– Нет, спасибо, пожить охота. Так, того-сего в уши залетело.
– Какие пушки у нас в моде?
– Тут и думать нечего, – пожал плечами Соловей. – Среди организованного народа…
– А среди случайного? – прервал Данил. – Может пролетарий от сохи укупить себе стволик? – Это как повезет. Если не кинут.
– Вот, предположим, дам я тебе денег. И велю купить ствол. Что ты купишь?
– Сумма?
– Не ограничиваю, – сказал Данил. – Но непременно – пистоль. Карабины и прочие лимонки меня не интересуют.
– Так, прикинем… А я непременно пролетарии от сохи?
– Непременно, – сказал Данил.
– Тогда… Макара, ПСМ, наган – это все при оборотистости можно выловить за городом, «на яме». Кулибины с «Шантартяжмаша» усиленно клепают малокалиберные – в каждом цехе, такое у меня впечатление. Тот дурик, которого в феврале повязали у ЦУМа – одиночный дурик и есть, неповязанных бродит еще с дюжину.
– А говорил, не знаешь… – хмыкнул Данил. – Ешь что?
– Пару раз появлялись китайские ТТ, без глушителей. Мне самому предлагали, да не решился…
– И правильно сделал. Отмазывай тебя потом… А как насчет более фирмового импорта? Соловей решительно сказал:
– Вот это уж – только там, куда я не ходок… Данил задумчиво потянул из кармана сигареты. Все, что поведал Соловей, тютелька в тютельку совпадало с его собственной информацией. «Эрма» – это уже фир-мовый импорт, а его так просто не укупишь, даже трудясь в «Интеркрайте»…
– Сатанисты вас не интересуют? Появились в последнее время ходы…
– Пока нет, – сказал Данил. – Но все равно – выясняй. В наши сумасшедшие времена никогда не знаешь, что тебе завтра понадобится. И какой интерес кроется за всей этой шоблой… Тебе лимончика хватит?
– Впа-алне, шеф, – сказал собеседник без тени жеманности или смущения.
Данил вынул из сумки пачку десятитысячных фантиков, ловко сунул в боковой карман соловьевскои куртки Сказал тише:
– Только, я тебя умоляю… Я тебя в жизни не пугал да и не собираюсь. Просто мой жизненный опыт твердит однозначно: все, кто пытался сосать двух маток, рано или поздно горько раскаивались. Вопреки дурацким бестселлерам.
– Какой разговор? Вам собрать что-нибудь на Леву-Бульдозера?
– А это легко?
– Легче, чем два пальца обрызгать. Господа писателя сплетничать друг о друге ужасно обожают. Конкретное что-нибудь нужно?
– Сказал же, сам пока не знаю. Греби все, что подвернется. – Данил похлопал его по колену и встал. – Покедова…
В машине он первым делом позвонил Каретникову.
– С хозяином «Тойоты» дело двинулось, – доложил тот. – Фамилию, имя, отчество уже знаем. Адрес тоже.
– Хвалю, – сказал Данил. – И как его, сердешного, зовут?
– Хилкевич Георгий Глебович. Терешковой, девять, квартира двадцать один. Место работы так быстро не выяснишь, нужно время.
– Я не погоняю, – сказал Данил. – Только вот что – у меня есть кое-какие основания думать, что трудится он в «АБ-Монти», «Крогер ЛТД», «Кентавре» или иной аналогичной фирме… Улавливаете мою мысль?
– Намекаете, что искать нужно в окружении махновца?
– Есть такая версия… А с Астральной Мамашей что?
– Горького, восемьдесят один. Полуподвал со стороны двора. Помещение заняли совершенно официально две недели назад, повесили красивую вывеску с названием и финтифлюшками. После восемнадцати ноль-ноль Мамаша там обычно и появляется. Влетело в копеечку. Источники финансирования мне еще не известны.
– Зато мне известны… – сказал Данил. – Роджер (принятый в американской армии кодовый сигнал, означающий «конец связи» – прим, ред.).
Он спрятал трубку в кармашек на дверце. Опустил стекло и закурил. Похоже, Бес опять нарывался на скандал…
В отличие от некоторых других городов, поделенных меж несколькими группировками или до сих пор сотрясаемых шумными разборками, Шантарск года три как обзавелся «черным мэром» – эту нелегкую обязанность взял на себя вор в законе по кличке Фрол, человек с жутковатой славой в кругу посвященных, но безусловно незаурядный (ибо посредственностям в «черных мэрах» делать нечего, не доживают они попросту до столь высоких титулов…). Мало-помалу авторитет верховного арбитра признали все группировки, даже ромалэ Баса-даи – а те, кто не признал, вроде светлой памяти нахала Кальмара, либо куковали за колючкой, либо переселились на пару метров ниже уровня земной поверхности.
Однако, как водится, в семье не без урода. Чуть ли не в любом приличном обществе отыщутся нахалы, наделенные патологической склонностью к «вольности и неподлеглости». В разных районах России их кличут по-разному: «махновцы», «синие», «вольная рота».
В Шантарске типичным образцом «махновца» был пресловутый Бес, собравший вокруг себя бывших спортсменов и разнокалиберный народ, отсидевший свои срока и не признававший старых авторитетов ни тогда, ни теперь. В отличие от покойных Кальмара с Хрюшей и севших Креста с Сенечкой Бес был орешком потверже – внедрился в легальный бизнес гораздо глубже и разветвленное, чем все вышеупомянутые, а держался хитрее и дипломатичнее, не в пример Кальмару, заимевшему скверную привычку махать «Стечкиным» в ресторане «Хуанхэ» и орать всенародно, что лично поставит Фрола раком… Вообще-то такое положение не может длиться вечно, рано или поздно вопрос придется поставить ребром и определиться окончательно, кому из медведей покидать уютную берлогу – но пока что Бес лавировал и петлял, стриг купоны, порой пакостил, но тут же втягивал рожки, и не было признаков, что его хвост оказался в опасной близости от раструба мясорубки…
К «Жар-птице» Данил подъехал без трех минут восемь. И сразу заметил на стоянке маленький «Опель» Лары – двухдверный, синий.
Двое упакованных в импорт мальчиков, торчавших у входа, презрительно окинули взорами скромные «Жигули» и заржали явно по его адресу – но моментально притихли, едва Данил вылез. Он не помнил, чтобы где-то с ними сталкивался, но сопляки его определенно знали.
Казино это считалось в Шантарске самым что ни на есть светским из пяти. Поэтому швейцар-охранник на входе был не то что при галстуке – в смокинге. Платили ему еще и за профессиональную память – а посему он прекрасно помнил Данила, не стал спрашивать клубную карточку н к стоике с входными билетами тоже направлять не стал. Просто вежливо поклонился, пропуская.
Второй фрачник, мрачно гулявший по вестибюлю, тоже кивнул слегка. Данил вынул из кобуры ПСМ и подал его третьему, стоявшему за полированной стойкой. Получил взамен изящный пластиковый жетон с выведенным готическими буквами названием казино и номером (исконно славянское слово «Жар-птица» в готическом оформлении смотрелось, надо признать, пикантно) В это время здесь было тихо и пустынно. У рулетки собрались человека три, а подавляющее большинство столов оказались и вовсе незанятыми. Данил мимоходом провел расческой по волосам, проходя мимо зеркальной стены, уверенно свернул налево и поднялся на второй этаж, в «верхний бар».
Вот здесь было чуточку веселее. Половина столиков уже оккупирована, но верхний свет еще не пригашен, и девица, томно выгибавшаяся на подиуме под тягучую музыку, упакована в изрядное количество летучего шелка – настоящий стриптиз начнется часика через два.
Лара сидела в конце зальчика, лицом ко входу. Данил легонько махнул ей издали, подошел и присел напротив За его спиной мгновенно возник официант.
– «Мулатку», – сказал Данил, не оборачиваясь. Что означало сущую капельку коньяку в стакане пепси-колы. Стакан оказался перед ним секунд через тридцать, он отхлебнул и окинул взглядом Лару, взиравшую на него чуть-чуть насмешливо.
Сегодня на ней был строгий красный костюм в мелкую черную клеточку. Волосы зачесаны на манер «конского хвоста», на носу очки с простыми стеклами – одним словом, преуспевающая юная дама из бизнеса. На Светлану она в общем-то походила здорово, но лицо было гораздо тоньше, породистее, что ли – хотя какая порода могла затаиться в генах у правнучки балтийского революционного матроса н горничной?
– Поздравляю, сказал Данил. – Вот сегодня тебе можно дать все двадцать.
– Бог ты мой, а как же насчет этикета, гласящего, что даме всегда меньше? – спросила она с легкой фамильной хрипотцой в голосе.
Но взгляд над бокалом послала ему вполне взрослый Данил спинным мозгом ощутил, что девочками здесь и не пахнет.
– В твоем возрасте обычно стараются выглядеть постарше., сказал он.
– Может быть, кто ею знает протянула она словно бы задумчиво. – Шампанского удостоите? Я же как-никак агентесса. О шикарных постелях мне по малолетству мечтать вроде бы не полагается, но уж пузыриков-то заслужила…
– Увы, – сказал Данил. – Я тут решил копить деньги на стиральную машину, считаю каждый грош…
– Понятно, – Лара не спеша допила свою «Мулатку» и отставила стакан – Уходим?
– Яволь, – Данил бросил деньги на стол и поднялся первым. – Обрати внимание, какой жаркий кавказский взгляд в нас хлыщет с того вон столика… То есть в тебя, конечно…
Костюм был строгий, но юбка – символическая, так что Данил заезжего человека где-то даже понимал.
– А он уже подходил, – безмятежно сказала Лара Правда, поскольку, должно быть, уже наслышан, что попал в приличное заведение, купюрами под носом не тряс, а обещал протекцию в московском колледже фотомоделей.
– А ты?
– «Рядовой Сидоров, разве вы не видите, что вашему товарищу капает на спину расплавленное олово?» Знаете такой анекдот? Ага.
– Ну вот, я ему и сказала: «Дорогой товарищ, параметры деталей, характеризующих вашу принадлежность к мужскому полу, по моему глубокому убеждению, смогли бы удовлетворить лишь отдельных представителей , семейства мышиных» Смысл, честное слово, был именно такой, – она послала ему снизу вверх лукавый взгляд. – Милейший Данила Петрович, но что вы хотите от бедного дитяти, выросшего среди грубой солдатни? Наши сестры пики-сабли востры и засмеялась. Хотите, угадаю, о чем вы сейчас думаете? "Прибавить тебе парочку годков, ох, я б тебя.. "
– Бедное дитятко, я с твоей манерой общения уже немного знаком, так что меня ты все равно не шокируешь, – сказал Данил, шагая за ней с непроницаемым лицом.
– Нет, ведь угадала? – она откровенно забавлялась.
– А если и угадала, не вижу причин заливаться краской, – сказал Данил философски. Распахнул перед ней дверцу «Жигулей». – Садись, дитятко. И постарайся одернуть юбчонку, если сие возможно.
Ну, невозможно, конечно, чисто технически, она захлопнула дверцу и потянулась к сигаретам, лежавшим на панели за пластмассовой оградкой. – А вы разве не испытываете щемящего прилива ностальгии, глядя, как возвышаются моды вашей юности?
Вот если бы еще и цены моей юности вернулись при нынешней зарплате… проворчал Данил, выводя машину на проспект Маркса. – Светлана тебе сегодня не звонила?
Да нет. Она от дома опять отлучена. Из-за событий, которые в каком-то старинном романе поданы были так: «Боже мой! Не только конюх, но еще и камердинер…»
– И кто же камердинер?
– Понятия не имею, – сказала Лара. – Но выразился о ней папочка даже не солдатскими словесами – обозными. Солдаты-то сплошь и рядом гибнут молодыми, не успев усовершенствоваться в высоком искусстве мата, а вот у обозников тыловых времени достаточно… Зато о вас он хорошо отзывался. Приведу буквально: «Вообще-то мужик вполне приличный, если бы только не вязался со всякими…» Последние слова, уж не взыщите, заменю многоточием. Вы мне нравитесь, вы в моем вкусе, и не смогу я при вас такое изрыгать… Только не подумайте, бога ради, что вы мой идеал. Что-то не наблюдаю у себя идеалов, как ни копаюсь в душе…
– А к кому многоточия относились?
– Вот уж не знаю. Кстати, сказано это было по поводу моего с вами сотрудничества. Ты что, так и…
– Ой, да нет, конечно! – рассмеялась Лара. – Но нужно же было как-то замотивировать появившийся у скромной школьницы сверх карманных денег лимончик? Прятать по углам – чревато Еще подумает черт знает что, он после всех Светкиных выходок на моей девичьей чистоте форменным образом подвинулся, пристрелить грозил, если что… Вот я ему и сказала: мол, три вечера чинненько высидела у вас в конторе, толмачила ваши разговоры с баварцами, дублируя на всякий случай ту переводчицу, что колбасники с собой привезли, а потом не вела еще кипу контрактов…
– Поверил?
– Полное впечатление. Пытался порасспросить о деталях но я сослалась на коммерческую тайну. Он не налегал, только глянул столь задумчиво, что поручиться могу: не будь я ему любимая дочка, он бы меня к вам внедрил со страшной силой…
– Ну, о деталях в случае чего можешь и рассказать, – сказал Данил. – Все равно подробности скоро будут в газетах…
– А лимончик у меня, кстати, давно растаял. Знаете, сколько в «Золотой лилии» стоит приличная косметика?
– Я тебе, между прочим, давал не лимон, а полтора. – Помню. Вот полтора и растаяли.
– Что поделать, нет пока для тебя работы, – сказал Данил. – Сама подумай, не предлагать же тебе совмещенный со стуком эскорт?
– Да уж.
– Вот видишь.
– Развратили вы девочку легкими деньгами, мистер Бонд…
– Что, крепко деньги нужны?
– Да нет, не то чтобы, – сказала Лара. – Просто вспомнила, что еще год сидеть за партой, и пришла в тоскливый ужас… Слушайте, а почему Светка должна бьша мне звонить?
Данил аккуратно притормозил на перекрестке, свернул вправо, проехал метров сто, притерся к обочине и выключил мотор. Они оказались на глухой улочке, справа тянулись двухэтажные блекло-желтые домишки сталинской постройки, слева зеленел сквер с бюстом Вячеслава Шишкова посередине (певец пугачевщины навещал когда-то Шантарск, за что и удостоился).
– Ты, говорят, встречалась с Ивлевым? – спросил он.
– Удивительно точное и емкое определение. Был грех Собственно, греха-то и не было, так, вольности руками-губками… Светка настучала? А что такого? Если без кавалера в свет выходить скучно, а сверстнички как-то не прельщают – одни сразу лезут под юбку, другие, что еще хуже, от застенчивости в судорогах бьются… К чему этот разговор затеян? И взгляд такой загадочный?
– Вадима убили, – сказал Данил и смотрел на нее, не мигая, ловя малейшие оттенки эмоции.
– Как? – Лара столь же неотрывно уставилась ему в лицо враз потемневшими синими глазами. Где? Кто?
И Данил с превеликим удивлением сообразил, что ею владеет одно чувство – знать детали. А вот это неспроста…
– Ударили ножом, – сказал он медленно, не отводят глаз. – Деньги, золотая гайка – все осталось при нем. И пистолет тоже. Германская «Эрма», боевая…
Вот теперь на ее побледневшем личике проступили эмоции: страх, удивление, раздумье. Потом все схлынула осталась лишь холодная решимость. Она замкнулась, ка улитка в раковине. Протянула тоном перепуганной крошки, фальшивым донельзя:
– Господи, ужас какой… – и потянула из пачки сигарету.
– Ужас? – сухо переспросил Данил. – Я бы это назвал загадкой, уж прости. Крайне вонючей загадкой. Ты, лапа, знаешь свой кусочек головоломки…
– Не понимаю…
– Знаешь. Пусть кусочек. Но я-то и этого кусочка не знаю, А знать должен.
– Зачем?
– Работа такая. Убийство это, хорошая моя, еще кое с чем повязано…
Лара курила, отвернувшись к окну, жадно заглатывала дым полной грудью. Ломкий пепел сыпался на юбку, она не обращала внимания, застыла, как статуя, только руки с сигаретой двигалась размеренными движениями механической куклы.
– Знаешь, – сказал Данил уверенно. – Весь мой опыт ставлю на кон – знаешь… Или я гожусь лишь на мытье туалетов.
– Как знать… – совершенно чужим, незнакомым голосом сказала Лара.
– Лара…
– Ну что – «Лара»? – она смотрела в окно, безостановочно смоля. – Ничего я не знаю. Понял?
Данил стиснул кулаки в бессильной злобе.
Девчонка что-то знала.
Но он был бессилен. Потому что эту смазливую ее плюшку нечем было зацепить и не на чем ломать компромата на нее нет никакого, нельзя тронуть пальцем, разве что в самом крайнем случае, когда земля вспыхнет под ногами и на кону окажутся головы – но так, слава богу, вряд ли обстоит… А смерти она не боится, не способна еще по сопливости своей осознать что такое смерть. И самой крупной жизненной неприятностью для нее была лишь заданная папочкой порка и нехватка денег на французскую косметику. Взять ее нечем. Стена.
– Может, тебе деньги нужны? – спросил он, чувствуя себя жалким.
– Да? – покосилась на него Лара. – А сколько?
– Сколько запросишь.
– Лимон. В долларах.
– Слушай, я… – Да я тоже серьезно.
– Брось валять дурака, – сказал Данил, насколько мог беззаботнее. – Да откуда тебе знать, цену набиваешь, киса…
– Нет уж, это ты брось, – ответила Лара с улыбкой, при виде которой Данил едва не закатил ей оплеуху. – Я, сударь, не Мата Хари, но на столь детскую подначку не поймаете… Ничего я не знаю. А если знаю – ты в курсе, сколько это стоит.
– Неужели серьезно думаешь, что кто-то отстегнет тебе миллион в бумажках с президентскими рожами? Попытаться стоит.
– А где у меня гарантии, что ты хоть что-то знаешь? Для серьезного торга, милая, хотя бы намекнуть полагается, товарчик хоть из-под полы показать…
Она с той же застывше-упрямой улыбкой расстегнула темно-красную сумочку в тон костюму и показала на ладони черный пистолетик. «Эрма-Е-Р-652». В пару найденной при Вадиме. Для серьезной перестрелки хилая, но если шмальнуть пару раз в упор, мало не покажется…
– «Голосок демократии» окончательно сняли с дотации, так что очередного номера не будет. Они к тому же, долбостебы, сунулись в дела «Ермака». Очень им любопытно стало, кто заполучил контрольный пакет – а пакет, между прочим, загреб младший братишка Старченко, это однозначно…
Данил ему мысленно поаплодировал. Вот это была настоящая информация – Старченко, он же Соколик, курировал при губернаторе шантарские драгметаллы и давно был в доле у Кузьмича, но, как это с канцелярскими крысами водится, параллельно вел свои потаенные игры, и о том, что контрольный пакет «Ермака» пригреб его младший братишка, Данил слышал впервые. А это требовало обсуждения и анализа на самом высоком уровне, ибо автоматически открывало простор для новых хитрых комбинаций.
– Точно, младший? – спросил Данил самым равнодушным тоном. – Его же, когда пытался действовать через управу, тормознули ребята Хана и вдумчиво разъяснили насчет своего шестка…
– А он все прокрутил через Москву. Позавчера вернулся.
«Так, – подумал Данил. – Значит, Соколик потеснил-таки Хана, что Хану никак не понравится, отсюда следует… Ох, много чего отсюда следует, торопится Соколик за оставшийся до президентских выборов год набить защечные мешки потуже – вдруг да потеряет креслице? – и не задумывается ничуть, выкидыш перестройки, что из-за жадности своей нарушит хрупкое равновесие, с такими трудами установленное. Фрол этого, безусловно, не одобрит… что, Соколик поставил на Беса, идиот?»
Одна эта информашка стоила сегодняшнего свидания. Но при всей ее важности задача сейчас перед Данилом стояла другая.
– А больше ничего сенсационного в нашей экономике не стряслось?
– Вроде нет, – сказал Толик. – Разве что Витушкин хочет продать отель москвичам.
– Ну, это скучно, – бросил Данил (Это и в самом деле было ему неинтересно – интересы их турфирм сия негоция ничуть не ущемляла). – А где сейчас обосновалась Астральная Мамаша, ты не в курсе?
– Где-то на Горького, в районе стадиона. Не знаю точно. А вот денег ей подбросили, и прилично.
– Кто?
– «Крогер ЛТД». Говорят, она из крогеровской мамаши то ли черта изгнала, то ли камни из почек вывела. Вот он и сыграл в мецената.
«Вот это вряд ли, – подумал Данил. – Есть вещи, каких не знают и прыткие джинсовые репортеры. Фирму Крогера с недавних времен опекает Бес… неужели?»
– К нам из «Фигушек» перешла небезызвестная Танечка Демина, – продолжал Соловей. – Значит, следует ждать нового витка борьбы за права лесбиюшек, Танечка-то сама – ходячий лесбос…
– Ага, – хмыкнул Данил. – Прибыло полку… Ты-то сам как живешь с этим раскрепощенным народом?
– Нормально, – пожал плечами Соловей. – Я им пока что нужен, на «Скандалы» мне замену не скоро найдут. Кстати, с приходом Танечки нужно ожидать новых газетных наездов на ваш «Золотой тур» – Танюша в свое время набивалась в постельные подруги к вашей Ксении, а та, баба с сугубо мужской ориентацией, Танечку принародно оттаскала на матюгах. Так что ждите.
– Мама миа, из чего только слагаются потаенные пружины журналистики… – проворчал Данил. – Учтем. Да, могу тебя порадовать… Нет, газету еще не открываем. Но дела обстоят – скорее да, чем нет. Будь готов.
– Всегда готов. Уж вы-то, надеюсь, постараетесь подобрать нормальный штат?
– Штат ты в случае чего сам подберешь, – заверил Данил. – Вдумчиво и с разбором, подкину тебе психолога с железными тестами, извращенцев выцепит еще на дальних подступах.
– Вы уж шевелитесь, – Соловей ухмыльнулся. – Предвыборная кампания разворачивается, скрипя и громыхая маховиками…
– Ладно, провидец, – сказал Данил. – Угодил в точку, хвалю… Слышал, как на нас сегодня «Детки Галактики» наехали?
– Вы шо, дядя, уже-таки шутки строите с бедного еврея? – расхохотался Толик. – Мы же знали за два часа, посылали фотографа. Я вам не стал звонить, вы же сами предупреждали – не стоит светиться без нужды – вот и подумал, что для вас это не страшнее блошиного укуса.
– Все правильно, – сказал Данил.
– А баллончик этого газика не подарите?
– Будешь сегодня вечером дома, завезут, – кивнул Данил. – Ну, а коли вы знали заранее… кто у вас будет расписывать столь печальный инцидент?
– Рамона.
– Кто?
– Танечка. Кличка у нее такая среди посвященных – Рамона. Испанский стиль. Хотя мировая культура, насколько я помню, лесбос не особенно-то с Испанией и связывает.
– А кто тиснул статью насчет героина в Байкальске, ты не в курсе? – спросил Данил небрежно. – Псевдоним новый какой-то, но я не сомневаюсь, что это псевдоним.
– Правильно. «Семен Пью» – это опять-таки Рамона, сиречь Танечка Демина. – Соловей поколебался. – Я, конечно, не спрашиваю, ваш там порошочек или как, мне в жизни тоже нужно некоторое спокойствие…
– Порошок не наш, – сказал Данил. – Хочешь верь, хочешь нет. Все это, мой юный друг, грандиозная провокация, и если ты и дальше будешь держаться по-умному, в свое время получишь, как модно говорить, эксклюзив. На полное и безраздельное освещение в печати сей провокации. Усек?
Он видел, что охотник за сенсациями прямо-таки ножками засучил, заслышав про эксклюзив. Ну и ладненько, если в конце концов дойдет до ответного удара посредством той же прессы, лучшего кандидата не подберешь, распишет почище этой самой Рамоны…
А подробностей ты не знаешь?
Я не знаю, – сказал Соловей. – Знаю зато, что в субботу утром Рамона примчалась в наборный со взмокшей попои, затворилась с редактором, а через пятнадцать минут он вылетел бомбой и велел очистить полполосы и немедленно втиснуть туда Танькины художества…
«Опаньки, – радостно сказал сам себе Данил – конечно же, не вслух. – Нашли кончик, да быстро-то как! В пятницу вечером за семьсот километров отсюда вскрывают контейнер, а в субботу утром у этой паршивой ковырялки материал готов?! Спойте кому другому про совпадения…»
У него даже в позвонках засвербило – так хотелось быстрее добраться до машины и связаться с Максимом. Однако сдержался. Спросил:
– А такое имечко – Лев Костерин – о чем-нибудь говорит?
– Ну. В каком плане он вас интересует?
– Честно говоря, сам не знаю, – сказал Данил. – Замаячил на периферии в одночасье, только и всего. Самая общая информация меня устроит.
Соловей подумал:
– Костерин… Года тридцать два – тридцать три. В определенных кругах проходит под кличкой Лева-Бульдозер. Заканчивал вроде бы что-то инженерное в Томске, да, насколько я помню, быстренько ушел на рыночные хлеба. Накропал что-то детективное, тут грянула перестройка, поднялись вольные издатели, возник спрос – и попер Бульдозер с дикой скоростью, как обмылок по льду. Книг у него на сегодняшний день штук двенадцать, в основном в Москве и на Урале. Что еще? Тачку купил еще до либерализации всех и всяческих цен, девочек любит со страшной силой, сейчас, говорят, опять ушел от законной и болтается у очередной киски. Оченно дружит с областными ментами, на нас, бедных газетиров, поглядывает свысока, за что ему пытались пару раз бить морду, да где там, каратист нешуточный… Болтали, будто постукивает ментам, хотя лично я, откровенно говоря, и не представляю, на предмет чего он может стучать…
– Нет у него привычки носить стволы?
– Есть такая привычка. По-моему, у него газовиков штуки три, – но все законные, под номерами, в разрешение вписаны. Кодекс он, говорят, чтит.
– А знакомства среди криминала?
– Разве что посреди «пехоты», – пожал плечами Соловей. – Как и у меня, да кучи другого народа… Вас я, шеф, в сию категорию не вношу, вы ж не криминал, а?
– Где уж мне уж… – сказал Данил. – Ты наш оружейный рынок никогда не цеплял?
– Нет, спасибо, пожить охота. Так, того-сего в уши залетело.
– Какие пушки у нас в моде?
– Тут и думать нечего, – пожал плечами Соловей. – Среди организованного народа…
– А среди случайного? – прервал Данил. – Может пролетарий от сохи укупить себе стволик? – Это как повезет. Если не кинут.
– Вот, предположим, дам я тебе денег. И велю купить ствол. Что ты купишь?
– Сумма?
– Не ограничиваю, – сказал Данил. – Но непременно – пистоль. Карабины и прочие лимонки меня не интересуют.
– Так, прикинем… А я непременно пролетарии от сохи?
– Непременно, – сказал Данил.
– Тогда… Макара, ПСМ, наган – это все при оборотистости можно выловить за городом, «на яме». Кулибины с «Шантартяжмаша» усиленно клепают малокалиберные – в каждом цехе, такое у меня впечатление. Тот дурик, которого в феврале повязали у ЦУМа – одиночный дурик и есть, неповязанных бродит еще с дюжину.
– А говорил, не знаешь… – хмыкнул Данил. – Ешь что?
– Пару раз появлялись китайские ТТ, без глушителей. Мне самому предлагали, да не решился…
– И правильно сделал. Отмазывай тебя потом… А как насчет более фирмового импорта? Соловей решительно сказал:
– Вот это уж – только там, куда я не ходок… Данил задумчиво потянул из кармана сигареты. Все, что поведал Соловей, тютелька в тютельку совпадало с его собственной информацией. «Эрма» – это уже фир-мовый импорт, а его так просто не укупишь, даже трудясь в «Интеркрайте»…
– Сатанисты вас не интересуют? Появились в последнее время ходы…
– Пока нет, – сказал Данил. – Но все равно – выясняй. В наши сумасшедшие времена никогда не знаешь, что тебе завтра понадобится. И какой интерес кроется за всей этой шоблой… Тебе лимончика хватит?
– Впа-алне, шеф, – сказал собеседник без тени жеманности или смущения.
Данил вынул из сумки пачку десятитысячных фантиков, ловко сунул в боковой карман соловьевскои куртки Сказал тише:
– Только, я тебя умоляю… Я тебя в жизни не пугал да и не собираюсь. Просто мой жизненный опыт твердит однозначно: все, кто пытался сосать двух маток, рано или поздно горько раскаивались. Вопреки дурацким бестселлерам.
– Какой разговор? Вам собрать что-нибудь на Леву-Бульдозера?
– А это легко?
– Легче, чем два пальца обрызгать. Господа писателя сплетничать друг о друге ужасно обожают. Конкретное что-нибудь нужно?
– Сказал же, сам пока не знаю. Греби все, что подвернется. – Данил похлопал его по колену и встал. – Покедова…
В машине он первым делом позвонил Каретникову.
– С хозяином «Тойоты» дело двинулось, – доложил тот. – Фамилию, имя, отчество уже знаем. Адрес тоже.
– Хвалю, – сказал Данил. – И как его, сердешного, зовут?
– Хилкевич Георгий Глебович. Терешковой, девять, квартира двадцать один. Место работы так быстро не выяснишь, нужно время.
– Я не погоняю, – сказал Данил. – Только вот что – у меня есть кое-какие основания думать, что трудится он в «АБ-Монти», «Крогер ЛТД», «Кентавре» или иной аналогичной фирме… Улавливаете мою мысль?
– Намекаете, что искать нужно в окружении махновца?
– Есть такая версия… А с Астральной Мамашей что?
– Горького, восемьдесят один. Полуподвал со стороны двора. Помещение заняли совершенно официально две недели назад, повесили красивую вывеску с названием и финтифлюшками. После восемнадцати ноль-ноль Мамаша там обычно и появляется. Влетело в копеечку. Источники финансирования мне еще не известны.
– Зато мне известны… – сказал Данил. – Роджер (принятый в американской армии кодовый сигнал, означающий «конец связи» – прим, ред.).
Он спрятал трубку в кармашек на дверце. Опустил стекло и закурил. Похоже, Бес опять нарывался на скандал…
В отличие от некоторых других городов, поделенных меж несколькими группировками или до сих пор сотрясаемых шумными разборками, Шантарск года три как обзавелся «черным мэром» – эту нелегкую обязанность взял на себя вор в законе по кличке Фрол, человек с жутковатой славой в кругу посвященных, но безусловно незаурядный (ибо посредственностям в «черных мэрах» делать нечего, не доживают они попросту до столь высоких титулов…). Мало-помалу авторитет верховного арбитра признали все группировки, даже ромалэ Баса-даи – а те, кто не признал, вроде светлой памяти нахала Кальмара, либо куковали за колючкой, либо переселились на пару метров ниже уровня земной поверхности.
Однако, как водится, в семье не без урода. Чуть ли не в любом приличном обществе отыщутся нахалы, наделенные патологической склонностью к «вольности и неподлеглости». В разных районах России их кличут по-разному: «махновцы», «синие», «вольная рота».
В Шантарске типичным образцом «махновца» был пресловутый Бес, собравший вокруг себя бывших спортсменов и разнокалиберный народ, отсидевший свои срока и не признававший старых авторитетов ни тогда, ни теперь. В отличие от покойных Кальмара с Хрюшей и севших Креста с Сенечкой Бес был орешком потверже – внедрился в легальный бизнес гораздо глубже и разветвленное, чем все вышеупомянутые, а держался хитрее и дипломатичнее, не в пример Кальмару, заимевшему скверную привычку махать «Стечкиным» в ресторане «Хуанхэ» и орать всенародно, что лично поставит Фрола раком… Вообще-то такое положение не может длиться вечно, рано или поздно вопрос придется поставить ребром и определиться окончательно, кому из медведей покидать уютную берлогу – но пока что Бес лавировал и петлял, стриг купоны, порой пакостил, но тут же втягивал рожки, и не было признаков, что его хвост оказался в опасной близости от раструба мясорубки…
К «Жар-птице» Данил подъехал без трех минут восемь. И сразу заметил на стоянке маленький «Опель» Лары – двухдверный, синий.
Двое упакованных в импорт мальчиков, торчавших у входа, презрительно окинули взорами скромные «Жигули» и заржали явно по его адресу – но моментально притихли, едва Данил вылез. Он не помнил, чтобы где-то с ними сталкивался, но сопляки его определенно знали.
Казино это считалось в Шантарске самым что ни на есть светским из пяти. Поэтому швейцар-охранник на входе был не то что при галстуке – в смокинге. Платили ему еще и за профессиональную память – а посему он прекрасно помнил Данила, не стал спрашивать клубную карточку н к стоике с входными билетами тоже направлять не стал. Просто вежливо поклонился, пропуская.
Второй фрачник, мрачно гулявший по вестибюлю, тоже кивнул слегка. Данил вынул из кобуры ПСМ и подал его третьему, стоявшему за полированной стойкой. Получил взамен изящный пластиковый жетон с выведенным готическими буквами названием казино и номером (исконно славянское слово «Жар-птица» в готическом оформлении смотрелось, надо признать, пикантно) В это время здесь было тихо и пустынно. У рулетки собрались человека три, а подавляющее большинство столов оказались и вовсе незанятыми. Данил мимоходом провел расческой по волосам, проходя мимо зеркальной стены, уверенно свернул налево и поднялся на второй этаж, в «верхний бар».
Вот здесь было чуточку веселее. Половина столиков уже оккупирована, но верхний свет еще не пригашен, и девица, томно выгибавшаяся на подиуме под тягучую музыку, упакована в изрядное количество летучего шелка – настоящий стриптиз начнется часика через два.
Лара сидела в конце зальчика, лицом ко входу. Данил легонько махнул ей издали, подошел и присел напротив За его спиной мгновенно возник официант.
– «Мулатку», – сказал Данил, не оборачиваясь. Что означало сущую капельку коньяку в стакане пепси-колы. Стакан оказался перед ним секунд через тридцать, он отхлебнул и окинул взглядом Лару, взиравшую на него чуть-чуть насмешливо.
Сегодня на ней был строгий красный костюм в мелкую черную клеточку. Волосы зачесаны на манер «конского хвоста», на носу очки с простыми стеклами – одним словом, преуспевающая юная дама из бизнеса. На Светлану она в общем-то походила здорово, но лицо было гораздо тоньше, породистее, что ли – хотя какая порода могла затаиться в генах у правнучки балтийского революционного матроса н горничной?
– Поздравляю, сказал Данил. – Вот сегодня тебе можно дать все двадцать.
– Бог ты мой, а как же насчет этикета, гласящего, что даме всегда меньше? – спросила она с легкой фамильной хрипотцой в голосе.
Но взгляд над бокалом послала ему вполне взрослый Данил спинным мозгом ощутил, что девочками здесь и не пахнет.
– В твоем возрасте обычно стараются выглядеть постарше., сказал он.
– Может быть, кто ею знает протянула она словно бы задумчиво. – Шампанского удостоите? Я же как-никак агентесса. О шикарных постелях мне по малолетству мечтать вроде бы не полагается, но уж пузыриков-то заслужила…
– Увы, – сказал Данил. – Я тут решил копить деньги на стиральную машину, считаю каждый грош…
– Понятно, – Лара не спеша допила свою «Мулатку» и отставила стакан – Уходим?
– Яволь, – Данил бросил деньги на стол и поднялся первым. – Обрати внимание, какой жаркий кавказский взгляд в нас хлыщет с того вон столика… То есть в тебя, конечно…
Костюм был строгий, но юбка – символическая, так что Данил заезжего человека где-то даже понимал.
– А он уже подходил, – безмятежно сказала Лара Правда, поскольку, должно быть, уже наслышан, что попал в приличное заведение, купюрами под носом не тряс, а обещал протекцию в московском колледже фотомоделей.
– А ты?
– «Рядовой Сидоров, разве вы не видите, что вашему товарищу капает на спину расплавленное олово?» Знаете такой анекдот? Ага.
– Ну вот, я ему и сказала: «Дорогой товарищ, параметры деталей, характеризующих вашу принадлежность к мужскому полу, по моему глубокому убеждению, смогли бы удовлетворить лишь отдельных представителей , семейства мышиных» Смысл, честное слово, был именно такой, – она послала ему снизу вверх лукавый взгляд. – Милейший Данила Петрович, но что вы хотите от бедного дитяти, выросшего среди грубой солдатни? Наши сестры пики-сабли востры и засмеялась. Хотите, угадаю, о чем вы сейчас думаете? "Прибавить тебе парочку годков, ох, я б тебя.. "
– Бедное дитятко, я с твоей манерой общения уже немного знаком, так что меня ты все равно не шокируешь, – сказал Данил, шагая за ней с непроницаемым лицом.
– Нет, ведь угадала? – она откровенно забавлялась.
– А если и угадала, не вижу причин заливаться краской, – сказал Данил философски. Распахнул перед ней дверцу «Жигулей». – Садись, дитятко. И постарайся одернуть юбчонку, если сие возможно.
Ну, невозможно, конечно, чисто технически, она захлопнула дверцу и потянулась к сигаретам, лежавшим на панели за пластмассовой оградкой. – А вы разве не испытываете щемящего прилива ностальгии, глядя, как возвышаются моды вашей юности?
Вот если бы еще и цены моей юности вернулись при нынешней зарплате… проворчал Данил, выводя машину на проспект Маркса. – Светлана тебе сегодня не звонила?
Да нет. Она от дома опять отлучена. Из-за событий, которые в каком-то старинном романе поданы были так: «Боже мой! Не только конюх, но еще и камердинер…»
– И кто же камердинер?
– Понятия не имею, – сказала Лара. – Но выразился о ней папочка даже не солдатскими словесами – обозными. Солдаты-то сплошь и рядом гибнут молодыми, не успев усовершенствоваться в высоком искусстве мата, а вот у обозников тыловых времени достаточно… Зато о вас он хорошо отзывался. Приведу буквально: «Вообще-то мужик вполне приличный, если бы только не вязался со всякими…» Последние слова, уж не взыщите, заменю многоточием. Вы мне нравитесь, вы в моем вкусе, и не смогу я при вас такое изрыгать… Только не подумайте, бога ради, что вы мой идеал. Что-то не наблюдаю у себя идеалов, как ни копаюсь в душе…
– А к кому многоточия относились?
– Вот уж не знаю. Кстати, сказано это было по поводу моего с вами сотрудничества. Ты что, так и…
– Ой, да нет, конечно! – рассмеялась Лара. – Но нужно же было как-то замотивировать появившийся у скромной школьницы сверх карманных денег лимончик? Прятать по углам – чревато Еще подумает черт знает что, он после всех Светкиных выходок на моей девичьей чистоте форменным образом подвинулся, пристрелить грозил, если что… Вот я ему и сказала: мол, три вечера чинненько высидела у вас в конторе, толмачила ваши разговоры с баварцами, дублируя на всякий случай ту переводчицу, что колбасники с собой привезли, а потом не вела еще кипу контрактов…
– Поверил?
– Полное впечатление. Пытался порасспросить о деталях но я сослалась на коммерческую тайну. Он не налегал, только глянул столь задумчиво, что поручиться могу: не будь я ему любимая дочка, он бы меня к вам внедрил со страшной силой…
– Ну, о деталях в случае чего можешь и рассказать, – сказал Данил. – Все равно подробности скоро будут в газетах…
– А лимончик у меня, кстати, давно растаял. Знаете, сколько в «Золотой лилии» стоит приличная косметика?
– Я тебе, между прочим, давал не лимон, а полтора. – Помню. Вот полтора и растаяли.
– Что поделать, нет пока для тебя работы, – сказал Данил. – Сама подумай, не предлагать же тебе совмещенный со стуком эскорт?
– Да уж.
– Вот видишь.
– Развратили вы девочку легкими деньгами, мистер Бонд…
– Что, крепко деньги нужны?
– Да нет, не то чтобы, – сказала Лара. – Просто вспомнила, что еще год сидеть за партой, и пришла в тоскливый ужас… Слушайте, а почему Светка должна бьша мне звонить?
Данил аккуратно притормозил на перекрестке, свернул вправо, проехал метров сто, притерся к обочине и выключил мотор. Они оказались на глухой улочке, справа тянулись двухэтажные блекло-желтые домишки сталинской постройки, слева зеленел сквер с бюстом Вячеслава Шишкова посередине (певец пугачевщины навещал когда-то Шантарск, за что и удостоился).
– Ты, говорят, встречалась с Ивлевым? – спросил он.
– Удивительно точное и емкое определение. Был грех Собственно, греха-то и не было, так, вольности руками-губками… Светка настучала? А что такого? Если без кавалера в свет выходить скучно, а сверстнички как-то не прельщают – одни сразу лезут под юбку, другие, что еще хуже, от застенчивости в судорогах бьются… К чему этот разговор затеян? И взгляд такой загадочный?
– Вадима убили, – сказал Данил и смотрел на нее, не мигая, ловя малейшие оттенки эмоции.
– Как? – Лара столь же неотрывно уставилась ему в лицо враз потемневшими синими глазами. Где? Кто?
И Данил с превеликим удивлением сообразил, что ею владеет одно чувство – знать детали. А вот это неспроста…
– Ударили ножом, – сказал он медленно, не отводят глаз. – Деньги, золотая гайка – все осталось при нем. И пистолет тоже. Германская «Эрма», боевая…
Вот теперь на ее побледневшем личике проступили эмоции: страх, удивление, раздумье. Потом все схлынула осталась лишь холодная решимость. Она замкнулась, ка улитка в раковине. Протянула тоном перепуганной крошки, фальшивым донельзя:
– Господи, ужас какой… – и потянула из пачки сигарету.
– Ужас? – сухо переспросил Данил. – Я бы это назвал загадкой, уж прости. Крайне вонючей загадкой. Ты, лапа, знаешь свой кусочек головоломки…
– Не понимаю…
– Знаешь. Пусть кусочек. Но я-то и этого кусочка не знаю, А знать должен.
– Зачем?
– Работа такая. Убийство это, хорошая моя, еще кое с чем повязано…
Лара курила, отвернувшись к окну, жадно заглатывала дым полной грудью. Ломкий пепел сыпался на юбку, она не обращала внимания, застыла, как статуя, только руки с сигаретой двигалась размеренными движениями механической куклы.
– Знаешь, – сказал Данил уверенно. – Весь мой опыт ставлю на кон – знаешь… Или я гожусь лишь на мытье туалетов.
– Как знать… – совершенно чужим, незнакомым голосом сказала Лара.
– Лара…
– Ну что – «Лара»? – она смотрела в окно, безостановочно смоля. – Ничего я не знаю. Понял?
Данил стиснул кулаки в бессильной злобе.
Девчонка что-то знала.
Но он был бессилен. Потому что эту смазливую ее плюшку нечем было зацепить и не на чем ломать компромата на нее нет никакого, нельзя тронуть пальцем, разве что в самом крайнем случае, когда земля вспыхнет под ногами и на кону окажутся головы – но так, слава богу, вряд ли обстоит… А смерти она не боится, не способна еще по сопливости своей осознать что такое смерть. И самой крупной жизненной неприятностью для нее была лишь заданная папочкой порка и нехватка денег на французскую косметику. Взять ее нечем. Стена.
– Может, тебе деньги нужны? – спросил он, чувствуя себя жалким.
– Да? – покосилась на него Лара. – А сколько?
– Сколько запросишь.
– Лимон. В долларах.
– Слушай, я… – Да я тоже серьезно.
– Брось валять дурака, – сказал Данил, насколько мог беззаботнее. – Да откуда тебе знать, цену набиваешь, киса…
– Нет уж, это ты брось, – ответила Лара с улыбкой, при виде которой Данил едва не закатил ей оплеуху. – Я, сударь, не Мата Хари, но на столь детскую подначку не поймаете… Ничего я не знаю. А если знаю – ты в курсе, сколько это стоит.
– Неужели серьезно думаешь, что кто-то отстегнет тебе миллион в бумажках с президентскими рожами? Попытаться стоит.
– А где у меня гарантии, что ты хоть что-то знаешь? Для серьезного торга, милая, хотя бы намекнуть полагается, товарчик хоть из-под полы показать…
Она с той же застывше-упрямой улыбкой расстегнула темно-красную сумочку в тон костюму и показала на ладони черный пистолетик. «Эрма-Е-Р-652». В пару найденной при Вадиме. Для серьезной перестрелки хилая, но если шмальнуть пару раз в упор, мало не покажется…