Данилюк Семен. Бизнес - класс

   - Значит, Фархадов лично подтвердил вам готовность продать компанию?
   - Да, конечно. Я уже сказала. Подтвердил по телефону. Потом прислал протокол с подписями и после опять звонил. Хотел убедиться, что протокол мне передали и что все в порядке.
   - То есть еще и позже звонил? - Коломнин оторопело поднялся. - Похоже, я ни хрена не понимаю в хронологии. Стоп. Стоп! Извините, а разве господин Фархадов владел... то есть английским?
   - Увы, нет. За него переводил господин Ознобихин.
   - Другими словами, по телефону вы разговаривали не с Фархадовым, а с Ознобихиным. Это так?
   - Да, я же говорю, он переводил, - Маркус встревоженно проследила за реакцией Коломнина. - А в чем, наконец, дело, мистер?
   - Дело в том, что господин Фархадов, если верить дате, - Коломнин постучал пальцем по тексту, - подписал этот протокол через два месяца после своей смерти.
   Переводчица ойкнула и быстро перевела.
   Челюсть энергичной, преуспевающей женщины непроизвольно отвисла, и в глазах появился ужас.
   - Этот протокол, госпожа Маркус, фальшивка, - добил ее Коломнин. - На его основании незаконно продана компания и украдены со счета три миллиона долларов. Как вы думаете, что с вами будет, если об этом станет известно? Полный крах, - не переводя, ответила переводчица. - Похоже, у нас с вами серьезная проблема, - резюмировал Коломнин. - И теперь стоит вместе подумать, как ее разрешить. Позвольте позвонить в Москву с вашего аппарата.
   Под заторможенным взглядом обеих женщин он набрал номер.
   - Здравствуйте. Это Коломнин. С Ознобихиным соедините. Ничего, пусть прервет совещание, это очень срочно.
   Полина, едва шевеля губами над ухом оторопевшего адвоката, переводила.
   - Николай Витальевич, добрый день. Коломнин. Чувствую, у вас есть желание срочно прилететь на солнечный остров Кипр... Считай, соскучился...Что ж с того, что дела? Иногда следует совершать и ностальгические путешествия. Так сказать, на волнах памяти. К тому же хочу тебя свести с одной очаровательной женщиной. Только что трубку из рук не выдирает, - так тебя жаждет. Да вы же как будто знакомы? Госпожа Маркус. У нее тут сомнения появились по поводу аутентичности твоих телефонных переводов двухлетней давности...Нет, можно, конечно, и через неделю. Но только, если завтра мы эту тему не закроем, ей придется в понедельник бежать с покаянной в кипрский центробанк...Ничего, ради такого случая она наверняка готова пожертвовать выходными. Коломнин требовательно глянул на переводчицу. И та кивнула, не дожидаясь ответа на собственный перевод. Вслед быстро-быстро замотала головой и сама госпожа Маркус.
   - Вот и славненько: встречаю тебя в аэропорту с первым самолетом.
   Крутую ознобихинскую лысину Коломнин разглядел издалека. В костюме, при галстуке, небрежно помахивающий свеженьким портфелем, Николай производил впечатление респектабельного бизнесмена, залетевшего на Кипр передохнуть после очередной успешной сделки.
   - О! Кого я вижу! - не обращая внимания на насупленный вид встречающего, Коля зацвел радостью и обхватил Коломнина за плечи, обдав запахом дорогого парфюма. - Как, кстати, пахну? Только что в дьюти фри купил. Не удержался. Галстуки и классные одеколоны - моя слабость. Как увижу, так западаю. Когда-нибудь на них разорюсь. А вот ты что-то не в лице. Какие-то проблемы?
   И повлек опешившего Коломнина к стоянке автомашин, на которой сгрудились десятка два новеньких "Мерседесов" с шашечками на крышах.
   - Вот жируют буржуины! "Мерсы" у них за такси, - Коля небрежно подал портфель подскочившему водителю.
   - Тебе-то чему завидовать? - Коломнин с хмурой иронией прошелся взглядом вдоль упитанной, "буржуинской" Колиной фигуры. - Так за державу обидно, Ознобихин поерзал, устраиваясь на заднем сидении. - А ты молодец, что меня вытащил. Надо иногда отрываться. А то в этой пахоте жизни не видишь. Разогнешься, глядишь, а на дворе Новый год. Быстренько елку водрузил и - опять в дела. Едва убрал, смотришь - пора новую ставить. Так жизнь и пролетает от елки до елки. Пока совсем - раз и - под елку. А еще находятся чудаки, что банкирам завидуют. Нет большего проклятья, чем делать деньги. А ты-то чего мрачен, Серега?
   - Не догадываешься?
   - Не догадываюсь. Знаю. Но при этом, как видишь, держу лицо, чего и тебе желаю. Иначе взаимной любви у нас не получится.
   - Любви? Это, конечно, неожиданное предложение. Но ты его придержи для Анри Маркус. Вот кто прямо кипит от избытка чувств. А мне только скажи: для чего ты все это сделал?
   - Во-первых, не "для чего", а "почему". Потому что денег хотел, - и в досаде пристукнул кулаком по сидению. - Главное, как чувствовал, что копнешь. Надо было тебя быстренько отодвинуть от проекта. Так нет, решил - обойдется. Все суета проклятая. Из-за нее прокалываешься на ерунде. Он помотал расстроенно головой. Поймал усмешку собеседника.
   - Только давай без этого дешевого презрения. Ладно? Когда мне впаривают, что я, мол, весь из себя взяток не беру, я спрашиваю: "А давали?". Легко слыть праведником, если тебя не соблазняли. А тут - три лимона. Я ведь в тот период к серьезным деньгам едва подбирался. Да и не украсть думал. Полагал перекручу, заработаю, а там и верну Ларисе гостинчик.
   - Свежо предание.
   - Ну, положим, не все хотел вернуть. Все-таки тут и мой труд был. Деньги эти тоже, знаешь, стремные.
   - Знаю.
   - Знаю, что знаешь. На самом деле три миллиона были так, пробой пера. Тимур на "Хорнисс" планировал большие деньги вывести. Да не успел. - А ты через Янко слямзил то, что было.
   - А что оставалось делать? Сам со счета деньги снять не имел полномочий. Только переоформить компанию на другого. А тут как раз понадобилась структура, чтоб на нее акции "Руссойла" записать. Все совпало. Я и предложил ее банку.
   - Тимур же вроде твоим другом был?
   - Был. И остался посмертно. Но он мертвый. Хоть перевернись - не воскресишь! А деньги, вот они, протяни руку. А если ты о Лариске радеешь, так, во-первых, знал, что там не голый васер, - Фархадов внучку заботой не оставит... Не верти башкой, бедуин! - по-русски прикрикнул Коля на обернувшегося киприота. - За дорогой гляди! Я еще не все дела на этом свете переделал!
   - Насчет дел - это точно, - согласился Коломнин. - Тут ты пока нужен. Как полагаешь, что будет, если эта твоя, извини за грубое слово, махинация, всплывет?
   - Хорошего мало.
   - Еще как мало. Это, дорогой Николай Витальевич, преступление по кипрскому законодательству. Да и по российскому не то, что улицу под красный свет перебежать. Зацепятся с хрустом.
   - Только не пугай. И без того тошно. Или - стращай в конструктиве. Ты ж не просто так меня вытащил.
   - Не просто. Есть только один способ развести ситуацию - вернуть компанию "Хорнисс холдинг" законной наследнице - Ларисе.
   - Что?! - поразился Ознобихин. Напускное веселье оставило его.
   - Не горячись, - Коломнин успокаивающе приподнял палец. - Это единственно мудрое решение, которое спасает и адвоката - ну это, положим, тебе по фигу. И тебя. Я переписываю компанию на Ларису.
   - Да тебе башку отвернут прежде, чем сертификат выпишут!
   - Верно! Это если я не подстрахуюсь. А я как раз хочу подстраховаться. Поэтому ты как первый вице-президент банка подпишешь согласие на перевод "Хорнисса" на Ларису Шараеву.
   - Я?!
   - Именно ты. Выберем дату, когда ты оставался за Дашевского. А если кто спросит, объяснишь, что подписал согласие в сооответствии с протоколом между банком и "Нафтой-М" о совместных действиях по взысканию долга с "Руссойла". Все чинно-благородно. И адвокату бальзам на сердце. И к тебе не придерешься.
   - Кому объясню? О чем ты? Дашевскому - положим, проглотит. Хотя тоже проблемно. Но с Гиляловым-то у меня свои разборки. И куда покруче. Там этой туфтой не обойдешься. Я ведь тоже сюда не пустым приехал. Потому предлагаю другой вариант. Я возвращаю Ларисе деньги. Не три, конечно. Поллимона пришлось отстегнуть Янко за конфиденциальность. Но два с половиной верну.
   - Перекрутил?
   - А то. Хочешь, можешь подать, что это ты нашел? А то возьми часть себе. Скажем, два Ларисе, поллимона тебе. Не кривись, ты их заработал. В любом случае баба, которая последние годы жила на иждивении, вдруг становится миллионершей. Поди, плохо?
   - Коля, ты меня и впрямь за идиота держишь? - искренне подивился Коломнин. - О чем вообще говоришь? Два с половиной миллиона. Да на "Хорниссе" одних дивидендов накопилось в несколько раз больше. А главное - с этими акциями она приобретает полный контроль над "Руссойлом". Во-первых, "отобьет" свои деньги. А потом получит готового нефтяного трейдера. Или сам этого не понимаешь? Чего разглядываешь?
   - Я другое понимаю: математика твоя с душком! - рассердился Ознобихин. Размечтался: контроль - фиголь! Контроля ему захотелось! Да "Нафту" саму в ближайшее время разорят. Если Гилялов во что-то вцепился, то своего - будь покоен - не упустит. А уж теперь-то, когда Фархадов умер...
   - Как умер?! - вскрикнул Коломнин. Так что таксист от неожиданности резко крутнул баранку.
   - Тебе что, до сих пор не дозвонились? - Ознобихин с усилием освободил сжатую руку. Озадаченно потер посиневшее запястье. - Я думал, ты в курсе. Вчера вечером, прямо в Минэнерго. Обширный инфаркт. В утренних газетах уже напечатано.
   - Здесь другие утренние газеты. В кабинете Гилялова умер?
   - Гилялова на месте не оказалось. А вот с Бурлюком там встретился.
   - Твари! Какие же твари, - Коломнин все разом понял: его опасения, увы, сбылись, - не пожалели старика.
   - Да! Не пажеский корпус. Нравы еще те. Прямо скажем - "их нравы". Тем более есть над чем поразмыслить. Как говорил один персонаж, оно вам надо?
   Ознобихин помолчал, давая время Коломнину прийти в себя и с некоторым удивлением оценивая увиденное.
   - А ты, вижу, и впрямь прикипел к старику. По правде и мне его жаль. Чудачище был, - он потрепал Коломнина по колену, выражая сочувствие и одновременно возвращая к разговору. - Послушай меня, Сергей. И послушай как следует. Все, о чем говорили, до того, - так, семечки. На самом деле я настоящий вариант привез. Который всех разрулит. Я так понимаю, что ты теперь с Ларисой в одном, что ли, интересе. Не знаю, о чем вы там размечтались, но только ни тебе, ни ей эта нефтяная бодяга не нужна. Про то, что Лариса стала крутым менеджером, я наслышан. Только по молодости, к твоему сведению, занимался альпинизмом. И вот на Дамбае есть кладбище погибших альпинистов. Кого вниз спустили.
   - И что?
   - Там несколько женских групп лежит. Все мастера спорта, по многу восхождений. А потом раз и - дружно гибнут под какой-нибудь лавиной. В стресс коллективно впадают. Внезапный ужас и - парализованы. Особенность женского организма. И опыт тут не помощник.
   - Только ли женского? - Коломнин некстати вспомнил панику, охватившую его в дебрях томильской тайги. Спохватился. - И вообще, к чему ты это?
   - Думаю, понял. Лариса успехами наколота. На подъеме. К тому же свекр за плечами был. Ты опять же подпирал. Потому все получалось. А тут беда. Кусок-то куда как лакомый. При жизни Фархадова едва удерживались, чтоб стаей не кинуться. А теперь что удержит? Волчары-то не вам чета. Вот тут Лара и запаникует, если уже не запаниковала. А что сделать сможет? Акции-то на покойном Фархадове. Даже если он завещание оставил на внучку, так это минимум полгода, чтоб в наследство вступить. И ты думаешь, за это время компанию не вывернут маткой наружу? Вместе с твоей, извини, благоверной. А тебе самому это надо? Ты что, крутой нефтярь?
   Коломнин слушал, догадываясь, к чему ведет витиеватый монолог Ознобихин.
   - То-то что нет. Я ведь, Серега, думаю собственный инвестиционный банк задробить. Давно эту идею вынашиваю. Вот и хочу тебе предложить в совладельцы. Скинемся капитальцами, ты станешь вицепрезидентом, то есть своим делом займешься. Ларису подтянем.
   - Чего там мелочиться? Предлагаю сразу бэнк оф Нью-Йорк прикупить. С моим десятком тысяч долларов наверняка хватит.
   - Насчет бэнка пока рановато, а на свой банчок вполне потянешь. Компанию продадите и - потянешь.
   - Компанию?
   - А то? Задаром, что ли, отдавать? Тут, наоборот, важно не продешевить. Четверик подъедет к Ларисе поторговаться еще до похорон. Начнет с пятнадцати-двадцати.
   - Миллионов? - глупо уточнил Коломнин.
   - Но, - Ознобихин доверительно приблизился. - Знаю точно, что карт-бланш ему Гиляловым дан на все пятьдесят. - Почему именно пятьдесят?
   - В это не вникал. Скопили на каких-то бартерных операциях. Есть такая компания "Зэт петролеум". Гиляловская "зарубежка". Так вот через свои каналы проверил информацию: действительно, в Швейцарии у них как раз пятьдесят миллионов отложено. И эти пятьдесят вы из Слав Славыча вынете. А после: гуляй - не хочу. И на банчок хватит. И на вольную беззаботную жизнь для Ларисы.
   Он с демонстративной завистью облизнулся. Присмотрелся к затаившемуся Коломнину. И молчание Коломнина ему не понравилось.
   - В любом случае, решение должна принять сама Лариса, - ужесточил он голос.
   - Само собой. Но сегодня оформим на нее "Хорнисс холдинг". Это мое требование.
   - Ладно, подпишу. Куда деваться, раз вляпался? - безучастно согласился Ознобихин. - Но только делаем пока в тайне. И все бумаги оставляем у адвоката до решения Ларисы. Хотя решение и так понятно, - согласится.
   - Почему?
   - Потому что молодая и неглупая баба. Еще полгода назад о сотне тысяч мечтала, чтоб из-под свекрухиной опеки выбраться. А здесь-то и выбирать нечего. Или изобилие до конца дней, или - сомнительные хлопоты с сумрачным концом.
   - Полагаешь, адвокат согласится подождать?
   - Куда ей теперь деваться? Тоже подставилась по самое некуда. Раззява греческая!
   Коломнин все не мог уснуть. Разговор с Ознобихиным не выходил из головы. И не разговор даже. Цифра. Мистическая, откуда-то сошедшая круглая цифра "пятьдесят". Что-то очень напоминающая. Что значит "что-то"? Пятьдесят миллионов было выкачено из "Нафты" через "Магнезит". Бывают же совпадения. А если не совпадение?!
   Он взлетел над кроватью и принялся набирать телефонный номер. В нетерпении слушал гудки, ухающие за тысячи километров от этого истомленного зноем острова.
   - Слушаю, - поднял трубку Богаченков.
   - Юра, это Коломнин.
   - Сергей Викторович, пытались дозвониться. Горе у нас...
   - Я знаю, Юра.
   - Тут еще одно. Наши раздолбаи...
   - Тоже знаю. Скажи, по "Магнезиту" ничего нового?
   - А это все еще важно? Тогда нет.
   - Это важно. Потому найди немедленно капитана Суровцева из экономической безопасности. Надо перепроверить, не значится ли в цепочке, по которой уходили "конденсатные" деньги, такая компания - "Зэт петролеум"? И, если найдет, пусть заново "поколет" арестованного - не был ли он связан с кем-то из Генеральной нефтяной компании? Если что-то подтвердится, встречай в аэропорту.
   Томильск. Прощание с патриархом
   Но в аэропорту Томильска, куда Коломнин добрался в понедельник утром, его встречал не Богаченков, а сам Суровцев. Вид у него был таинствен.
   - Ох, и пришлось потрудиться.
   - Неужто и впрямь "Зэт петролеум" проходит по документам?
   - Да откуда? Там такая цепочка - за год не "пробьешь". Я по-другому сделал: по "низу" запустил в камеру дезу, что вышли на некий "Зэт петролеум". И что думаешь? Сработало. Сам встречи запросил. Все воскресенье, считай, в следственном изоляторе с ним на пару просидел. Так что с тебя дополнительно причитается - за отсидочку в выходной день. Двойной тариф по КЗОТу.
   - Если только молоко за вредность.
   Получилось это несколько резче, чем следовало. Тем более суетливое мельтешение Суровцева можно было понять, - он удачно выполнил порученное задание и рассчитывал на дополнительное вознаграждение. Просто все мысли Коломнина сейчас были заняты предстоящим тяжелым разговором с Ларисой. Да еще в доме, в котором царит траур.
   - Да, да, ваше горе разделяю. Такой человек! - Суровцев, по-своему оценивший реплику, скорбно, хотя несколько запоздало закивал. - И забот теперь, что называется, полон рот. Но - дело есть дело. Потому позволил себе... Информация больно срочная.
   - Так что обнаружилось? Директор "Магнезита" напрямую работал с Гиляловым?
   - Как раз наоборот, - Суровцев понимающе хихикнул. - Он же почему "колоться" начал? Перетрусил, что и впрямь решат, будто он с Гиляловым завязан.
   - И что из того? - недопонял Коломнин. - Доказательств-то нет.
   - То есть как что? - Суровцев в свою очередь внимательно пригляделся к собеседнику. - Да ты, погляжу, совсем запаренный. Плевал он на доказательства. Ты что думаешь, он нас боится? Да если только слух пройдет, что от него ниточка тянется к верхам, он же не жилец.
   - В самом деле?
   - А то нет. Потому и раскладку поспешил дать. Как бы застолбить, что его делом было только конденсат отгружать и деньги на промежуточный счет посылать. А оттуда уж совсем другие направляли.
   - И он сказал, кто?
   - Да с чего бы иначе я здесь второй час околачиваюсь?! На, прочти копию протокола. С отчеркнутого места. Не оторвешься.
   Он оказался прав. Потому что первый же абзац поверг Коломнина в шок:
   - Не может быть. Этого просто не может быть. Может, врет?
   - Все точно. Я подробненько попытал. Говорю же, тут психология. Вот теперь они наши! Со мной машина и пара ребят. Будем брать?
   - Окстись, ретивый опер! - охолодил Коломнин. - Нам только не хватало новый ушат грязи на компанию. Да еще в дни траура. Сами, внутри, разберемся. А протокол перепишешь.
   Копию протокола он убрал в карман.
   - А как же?..У меня теперь, считай, на руках официальный материал. И вообще фальсификация - это, знаешь, какой риск, - расстроенный Суровцев попытался встать на привычную стязю стяжательства.
   - Зачтем, - Коломнин заметил, что после совместного с Ларисой визита к Суровцеву незаметно перенял ее манеру общаться с ним не как с бывшим коллегой, а как с исполнителем хорошо оплаченной услуги.
   Прямо из аэропорта Коломнин поехал к особняку Фархадова, куда, как сообщил по телефону Богаченков, второй день съезжались многочисленные, неведомые прежде родственники.
   Похороны были назначены на вторник, и с сегодняшнего числа все городские гостиницы закрылись для приема обычных посетителей: с вечера ожидали прилета первых гостей. Поговаривали о возможном прибытии премьер-министра. Вопреки желанию азербайджанской диаспоры тело готовились захоронить на Томильском кладбище. По заблаговременному распоряжению самого покойного - рядом с сыном.
   Возле особняка скопилось множество машин, меж которыми сновали озабоченные люди. Над горячим телом рыдают. Над хладным трупом грустят. Минута первой боли прошла. И теперь на всем окружающем лежала печать торжественной скорби.
   Одновременно с Коломниным к особняку подъехал УАЗ, в котором сидели два бригадира с буровых, ведших меж собой оживленный, рассмешивший обоих разговор, - похоже, травили анекдоты. Однако перед тем, как выйти из машины, оба стерли с лиц неуместное веселье и далее направились по брусчатке, полные печали. Более того, один из них, заслышав смех со стороны собравшихся неподалеку зевак, цыкнул возмущенно и даже потребовал от секьюрити отогнать посторонних.
   В этом не было особенного лицемерия. Просто человеческое начало брало свое во всех обстоятельствах. И живые, отдавая дань мертвым, продолжают думать о том, чего отныне лишен умерший, - о будущем. Именно с Фархадовым связывало большинство этих людей свои планы. И оттого горечь утраты усиливалась, причудливо смешиваясь с обидой на покойного, - сам ушел, а их, доверившихся ему, оставил в безвестности.
   Истинное лицемерие, как догадывался Коломнин, начнется завтра, когда в Томильск съедется нефтяная элита. Потому что приедут они не только хоронить своего патриарха. Соберутся они делить недоделенное. И теперь становилась понятной поспешность Слав Славыча Четверика: ГНК торопилась застолбить вешки.
   Перед входной дверью Коломнина поджидал набычившийся Богаченков.
   - Сергей Викторович, я хочу сказать. То есть специально ждал... В общем вы как хотите, но я от Ларисы Ивановны не отступлюсь и банку ее не сдам. Потому что это... и вообще бесчестно, - вместо приветствия выпалил он.
   - Ну, и не отступайся. Что с иском?
   - С иском? А что с иском? Оспорили, конечно. В среду к обеду судья обещал выдать им отказ.
   - Стало быть, и надо продержаться до среды. Так?
   - Так. Но вас же вроде как в банке повысили, - богаченковская физиономия обескураженно расплылась. - Само собой, так. Вы уж извините.
   - Как раз не за что. И лыбиться перестань. А то еще отметелят.
   На них как раз зыркнули те самые два бригадира.
   Кивнув секьюрити, Коломнин прошел в особняк. И сразу очутился среди всплесков голосов и усталых женских стенаний. В холле первого этажа незаметными тенями, как и подобает женщинам Востока, сновали азербайджанки.
   Мужчины, в основном сотрудники "Нафты", один за другим подходили к креслам в углу. Там, укутанная в темный, прозрачный платок, в компании жены Мамедова, заплаканной Зульфии, восседала Лариса. Хотя Зульфия была единственной дочерью умершего, а Лариса лишь невесткой, соболезнующие обращались прежде всего к ней. И сама Зульфия, кажется, воспринимала это как должное. Коломнин поразился происшедшей в Ларисе перемене: с запавшими глазами на потемневшем лице она безучастно протягивала руку подходившим, что-то негромко отвечала, углубленная в себя.
   В отличие от нее Зульфия подмечала происходящее вокруг, а потому первая заметила Коломнина, тут же наклонилась к Ларисе, что-то шепнула. Лицо Ларисы вспыхнуло, она поднялась поспешно, обыскивая залу глазами, и, не дослушав очередного соболезнующего, пошла навстречу.
   - Сережка! Наконец-то! Ну, где ж ты был? - не стесняясь наступившей тишины, обхватила его руками, потерлась лицом о грудь. - Если б знал, как мне тяжко!
   - Лариса! Прими мои соболезнования, - пробормотал Коломнин, оглаживая ее за плечо - сочувственно и напоминающе. - Ларочка! На нас смотрят. Она недоуменно подняла лицо, и - горло Коломнина перехватило: на чистое, не знающее трещин лицо ее будто набросили паутинку из первых морщинок. Успокойся, милая, я с тобой. Теперь всегда с тобой.
   Глаза ее залучились.
   - Я привез новости. Надо бы обсудить. Правда, сейчас неподходящее время...
   Лариса взяла его за руку и сквозь строй сочувственно-осуждающих глаз решительно повела в малую гостиную.
   Одна из пожилых женщин, поджав губы, пошла следом, настигла их на пороге.
   Лариса обернулась:
   - Какие-то проблемы?
   - Негоже в эту минуту оставаться наедине с посторонним мужчиной!
   - Я занята. Освобожусь - выйду. Займитесь пока гостями, - властно произнесла Лариса и, легонько оттеснив опешившую блюстительницу нравственности, решительно прикрыла за собой дверь. - Как же они меня достали!
   - Даже не предполагал, что ты настолько была привязана к Фархадову, признался Коломнин.
   - Насколько?! - вскинулась Лариса. - И ты туда же! Все разглядывают, будто из-под корки какие-то мысли потайные выдрать хотят. А нет никаких мыслей! Он же мне как отец был. Понимаешь? Даже к тебе ревновал как отец. А теперь налетели отовсюду какие-то неведомые родственники и - ходят, меряются любовью. А сами стены глазами обшаривают. Наследнички!
   - Устала?
   - Не в том дело. Казбек тоже как с цепи сорвался: зачем дядю Салмана одного отпустила? Да не в нем дело. Сама не могу себе простить, что подтолкнула Салман Курбадовича. Ведь могла отговорить.
   "Я же просил!" - едва не сорвалось с языка Коломнина.
   - Надо же - такое невезение. Приехать в Минэнерго как раз тогда, когда Гилялова вызвали в Правительство. Да это бы полдела. Так еще столкнулся с этой сволочью Бурлюком.
   - И что тот ему наговорил?
   - Точно неизвестно. Референт открыл им кабинет Гилялова. Там и говорили наедине. Через десять минут Бурлюк выскочил, - у Салман Курбадовича приступ. Теперь, конечно, утверждает, что о делах вообще не говорили. А с чего тогда приступ? Да и о чем им говорить было? Прямо мистическое стечение обстоятельств.
   - Мистика подготовленная, - значительно произнес Коломнин.
   - Надо же было, чтоб и Фархадов в этот день приехал, и Бурлюк - из Германии... - она словно споткнулась. - Что? Что ты сказал? Ты хочешь сказать?!..
   - Гилялов ведь был предупрежден о приезде Фархадова?... То-то что. Я собственно с этим торопился.
   - Да ты!.. Только посмей подумать даже. Гилялов - это его ученик. Если хочешь знать, вообще настаивал на Новодевичьем хоронить. Час назад звонил: в Правительстве уже заготовлен проект о присвоении нефтяному институту имени Фархадова. Сказал, что отныне и я, и дочь будем под его отдельной опекой.
   - То, что он по части присвоений силен, я еще с прежних времен знаю, усмехнулся Коломнин. - А опекой он тебя действительно обеспечил. Нефтяные эксперты, что с банковскими сотрудниками прикатили, - это братки из его дочерней компании. На днях банк "Авангард" вошел в уставный капитал Генеральной нефтяной компании, и наезд совершается по указке Гилялова. Хочет загрести "Нафту" под себя.
   - Не смей! - поддерживаемая Коломниным, Лариса медленно осела на кресло. Не смей повторять сплетни! Ты что, не понимаешь, Гилялов - теперь единственный человек, на которого мы можем опереться? И потом - он же не знал, что...Салман Курбадович умрет.
   - Не знал! Потому и действовал чужими руками. А теперь знает. И довольно стенаний! - Коломнин почувствовал, что она на грани нервного срыва. - На Кипре я встречался с Ознобихиным.
   То ли от неожиданного окрика, то ли от упоминания фамилии Ознобихина, Лариса, и в самом деле готовая впасть в истерику, встряхнулась. Ротик ее непроизвольно раскрылся.
   Но по мере того как слова Коломнина бомбардировали ее тяжелыми градинами, внезапно обрушившимися среди лета, глаза Ларисы сузились, губы подобрались в упрямую линию.