Дашков Андрей Георгиевич. Странствие Сенора

   По поводу крушения иллюзий он испытывал порой мрачное удовлетворение, ибо злой божок в его черепе обрадованно зашевелился при виде того, как рухнула еще одна великолепная декорация, за которой скрывалась, может быть, вообще недостижимая истина. Но большую часть времени его переполняла черная желчь; он вызывал у подданных суеверный ужас; он искал забвения в объятиях своей женщины, матери его ребенка, но не мог внушить ей ничего, кроме отвращения…
   Впрочем, все это было потом. А вначале он видел разрушение своего мнимого герцогства, созданного теми, кто хотел, чтобы он навсегда остался Незавершенным. К их уничтожению он сам приложил руку.

* * *

   Герцог лежал в постели с Лаиной, которая стала герцогиней тридцать восходов тому назад. Они находились в одном из самых теплых и уютных уголков колодца Тагрир, и все равно здесь нельзя было спастись от вездесущих сквозняков. Время от времени Йерд согревал свою возлюбленную, укутывая ее в шкуры с длинным волнистым мехом.
   Его придворные были тут же – кое-кто предавался любви, а другие просто дремали. Герцог уже почти привык к этому. Иногда наблюдение за любовниками даже возбуждало его. В конце концов, все, что вначале казалось диким, было не более чем традицией и имело такое же право на существование, как обычаи Кобара. Только одно настораживало герцога Йерда – по-прежнему ничто не напоминало ему о том времени, когда оргии были неотъемлемой частью его собственной жизни.
   Но податливое тело Лаины влекло герцога так же сильно, как в самую первую ночь. И он пил ее молодость, не пьянея…
   Слуги, стоявшие у стен, держали в руках факелы, которые ярко пылали, но не прогревали воздуха. Достаточно и того, что они освещали пещеру неверным колеблющимся светом…
   Вдруг, в самом разгаре любовной игры, Лаина вскрикнула и отпрянула от Йерда.
   – Что это? – испуганно спросила она.
   Герцог дотронулся пальцами до своей щеки и нащупал маленькое пятнышко чего-то влажного и скользкого, похожего на слизь. Потом он ощутил неприятный запах, исходивший от пальцев, и впервые за долгое время холодок ужаса и кошмарного предчувствия коснулся его сердца.
   Он подозвал к себе слугу и потребовал зеркало из полированной бронзы.
   Насторожились шаманы, прятавшиеся в углах полутемного помещения и охранявшие Тагрир от вторжения сил зла. Перешептываясь, собрались у выхода жирные евнухи. Они были похожи на стаю раскормленных падальщиков, приносящих беду. Возникшее напряжение наполняло каждое слово и каждый жест темным смыслом…
   Вскоре все мужчины, кроме герцога, были одеты и вооружены. Один из шаманов приблизился к Йерду; на его лице ясно читался ужас. «Они слишком боятся Гашагара», – с презрением подумал Холодный Затылок и отвернулся.
   Было слышно, как во внезапно наступившей тишине тихо и тонко заплакал сын герцога. Йерд посмотрел в сторону колыбели, находившейся в десяти шагах от него. Никто из кормилиц и слуг не двинулся с места. Тихий плач ребенка повис в воздухе вибрирующей нитью, готовой вот-вот оборваться. Сенор почувствовал, что его нервы натянуты до предела.
   Он повернулся к Лаине, кутавшейся в шкуры. Ее лицо вдруг показалось ему совершенно чужим. Он не мог понять, что за выражения мелькали на этом лице, словно герцогиня, утратив привязанность к супругу, растерялась и не знала, какую роль ей теперь играть. Она попеременно надевала маски неестественного отчаяния, испуга, холодного безразличия, приторного участия…
   Герцог вспомнил случай, произошедший однажды ночью. Рука Лаины случайно коснулась открытого огня, но она даже не заметила этого. На коже остался только красный след ожога, который исчез через пару часов. Тогда в голове Йерда зародились первые смутные подозрения.
   Теперь они превратились почти в уверенность.

* * *

   …Слуга принес зеркало, и Сенору не понадобилось много времени, чтобы понять, в чем дело. На его лице появилось пятно гниющей кожи. Скорее всего это означало, что начало действовать колдовство Зонтага. Отсроченное наказание… Холодный Затылок ясно вспомнил слова Хозяина Башни, как будто услышал их минуту назад: «Делай в Тени что хочешь, однако помни: когда я почувствую приближение смерти, начнет гнить твоя кожа… Ты думаешь, лицо и рука отличают тебя от прочих тварей?.. Я заберу у тебя лицо и руку… Твоя жизнь будет не длиннее моей!»
   Сенор не верил до конца в то, что хотя бы один из Великих Магов Кобара уцелел после наступления Зыбкой Тени. Вернее, он надеялся на обратное. Но пятно на коже служило безмолвным свидетельством его наивности…
   Откуда-то издалека, из неведомого места, ему нанесли чувствительный удар – и значит, в Кобаре существовал хотя бы еще один След, Остающийся В Предметах. Незавидное будущее ожидало придворного Башни, забывшего о сделке с Магами, будущее, не обещавшее ничего, кроме страданий…
   Он оторвался от зеркала и медленно обвел взглядом окруживших его людей. Теперь их лица выражали откровенную враждебность. Он удивился бы подобной резкой перемене, если бы не догадывался о том, кто стоял за всеми этими фигурами.
   Герцог медленно прошел между ними, каждое мгновение ожидая предательского удара мечом или кинжалом. Сейчас он не исключал и такого исхода. Однако расступившиеся придворные дали ему пройти, и он беспрепятственно достиг того места, где были сложены его хитиновые доспехи, Поющая Шкура и Древний Меч, покоившийся в ножнах… Надевая все это на себя, Сенор лихорадочно искал выход из очередной ловушки, которую ему расставила судьба.
   Все будет по-старому, пока он не начнет действовать. Его окружала хрупкая поддельная «реальность» – и, кажется, только от него самого зависело, оставить все как есть или разбить вдребезги.
   …Уже почти равнодушно он посмотрел на свою руку и увидел то, что ожидал увидеть. На запястье появилось еще одно, пока малозаметное пятно гниющей плоти.
   Постепенно в сознании герцога созрело намерение столь же спасительное, сколь и опасное, чреватое губительными последствиями. Если он ошибся и его подозрения – не более чем маниакальный бред, тогда он совершит ужасный, непоправимый поступок и нигде потом не найдет прощения и покоя.
   Но оказалось, что он уже сделал свой выбор. Натянуто улыбаясь, герцог повернулся к своим людям. Затем приблизился к ним, стараясь держаться так, чтобы никто не смел помешать ему выполнить задуманное.
   Несколько десятков глаз внимательно следили за герцогом. Он видел кисти рук, лежавшие на рукоятях кинжалов и мечей… Йерд небрежно потрепал по щеке застывшего на месте придворного шамана и сказал, обращаясь ко всем:
   – Надеюсь, очередная выходка Гашагара не помешает нам развлекаться?..
   Кое-кто расслабился, а кое-кто даже отвернулся от него. Тогда Сенор подошел к герцогине и медленно стянул с нее снежно-белую шкуру. Бронзовая кожа Лаины заблестела в свете факелов, и обнаженная женщина, облегченно вздохнув, протянула руки, чтобы обнять герцога. Ее глаза влажно и призывно блестели, вся она казалась поразительно настоящей. В каждой клетке этого чудесного тела осязаемо и трепетно пульсировала жизнь…
   В уютной затененной колыбели, выложенной шкурами, все еще плакал ребенок. Отделившись от стены, к нему поспешила кормилица. Плач ребенка вдруг поднялся до крика и стал почти истерическим. Несколько голов повернулось в сторону колыбели…
   Незавершенному понадобились все его мужество и вся его воля.
   Он отступил на шаг, выхватил из ножен Меч Торра и мощным стремительным ударом снес герцогине голову с плеч.

* * *

   Ужасный звук, в котором соединились звериный рев и раскалывающий небеса гром, раздался отовсюду, когда голова и тело Лаины ударились о пол пещеры, но это уже были не голова и тело человеческого существа. Нечто быстро разлагающееся, вязкое и изменчивое расплывалось перед глазами герцога, теряя привычные очертания…
   Стены колодца Тагрир задрожали, по ним прошла заметная зыбь, словно они стали жидкими, а затем потолок обрушился на Сенора, не причинив ему никакого вреда. Он узнал тошнотворную волну распада, сопутствующую погружению в Тень и перемещениям из одного ландшафта в другой. Сейчас он оказался внутри этой волны. Иллюзорный мир, созданный Сущностями, рушился вокруг и мог заодно уничтожить Глупца, но тот уже был неуязвим.
   Однако так повезло не всем.
   Пространство наполнили кошмарные вопли существ, сотворенных исключительно ради обмана, и тем не менее вполне живых. Еще бы: ведь для них наступил конец света! Несчастные одушевленные марионетки! Их гибель казалась ужасной даже Сенору, хотя все это было лишь помпезным завершением неудавшегося спектакля.
   Попавшие под ливень летящих сверху камней корчились в муках; погребенные под рухнувшим потолком умирали беззвучно; трещали и раскалывались черепа; затихали стоны проваливающихся в бездну; метались сгорающие заживо…
   А потом уже не осталось ни верха, ни низа – только беспорядочный круговорот зыбких обломков и мертвой плоти. Нити, из которых были сотканы иллюзии, окончательно оборвались. Земля Мокриш прекратила свое существование.

* * *

   За размытой картиной разрушения Сенор увидел какие-то фигуры, бледные, словно отражения в мутном запыленном зеркале, плохо различимые и непрерывно изменяющиеся. Временами ему казалось, что он узнает силуэты Лаины, некоторых из своих бывших придворных, существа со следом от веревки на шее и многих, многих других. Все они готовились к сражению – в этом у него не было ни малейших сомнений.
   Когда течения Хаоса смыли материю, утратившую связующий закон, Незавершенный снова оказался на бесцветной, простиравшейся в бесконечность, лишенной ориентиров и направлений тверди, которую создал для него След, заключенный в Мече Торра. Сенор поочередно прикоснулся к каждому из своих амулетов. Ни один не был утрачен, и даже кожаная маска – подарок Зелеша – лежала там, куда он ее сунул…
   Он апатично подумал, что бы это значило. Может, тень Зелеша была замаскировавшейся Сущностью. Вполне вероятно, что тогда уцелел и Гашагар… Потом на твердь спустились боги Земли Мокриш, чтобы в последний раз попытаться избавиться от Глупца, и тому стало не до размышлений.
   За своим левым ухом Холодный Затылок ощутил чье-то незримое присутствие. Теперь это было нечто враждебное, туманившее мозг и служившее помехой магическому зрению. Десятки Сущностей возникли перед Сенором, и каждая обладала сотнями возможностей уничтожить его.
   Кое-кто предпочел воплотиться в те же самые тела, которые герцог видел в Обители Семидесяти Семи. Он увидел мужчину с трупной полосой на шее; в его руках была шпага, длинная и тонкая, как луч света, падающий сквозь игольное ушко. Ее острие хищно извивалось, словно язык живого и смертоносного существа. Почему-то эта шпага показалась Сенору опаснее любого, выкованного из стали клинка.
   Валет и Король Мечей надвигались на него, превратившись в стаю гигантских металлических пауков, которые тащили на себе разнообразнейшее оружие; на боку каждого из них чернели символы масти Мечей. Но большинство Сущностей оказались гораздо менее прямолинейными.
   Благодаря обострившемуся восприятнию придворный Башни заметил облако мельчайших, смертельно ядовитых частиц, роившихся вокруг него в ожидании момента, когда Незавершенный выпустит из руки Древний Меч. Сенор узнал стиль своего давнего коварного врага – Пятерки Пантаклей, посетившей его когда-то в Замке Крика.
   Тончайшая нить – тень Восьмерки Чаш – висела у него над головой едва видимой подрагивающей паутиной, готовой в любой момент обвиться вокруг его шеи.
   Огненное озеро, которым стал Рыцарь Жезлов, окружало Незавершенного со всех сторон, и вскоре он очутился на маленьком островке среди бушующего всепожирающего пламени.
   Маг, Император и Императрица плыли над твердью огромными тенями, неся в себе неизвестную Сенору угрозу, но он не стал ждать нападения.
   Он закрыл глаза, и было ему уже знакомое видение – гроб из черного камня, гроб, висящий в пустоте, к которому вела прерывистая дорожка из светящихся знаков, полностью совпадающих с символами, выбитыми на лезвии меча из небесного металла.
   Сенор достиг третьего знака, и его конечной целью был черный гроб – целью непонятной и ужасной, тем более что он не знал, какая сила влечет его к этому мрачному артефакту. Снова он был слепой тварью, заблудившейся в поисках утраченного хозяина; и вернулась прежняя боль; и бессильная ярость пронзила его сердце…
   Просуществовав краткий миг, видение исчезло; Сенор стоял на созданной Следом Торра тверди, держа в руках Древний Меч. Третий от рукояти меча знак сиял ярчайшим голубым светом, по сравнению с которым меркло даже пламя Рыцаря Жезлов.

* * *

   …Это свершалось помимо его сознательной воли. Сила меча пробуждалась, когда он отчаянно нуждался в ней. Но ужасные предчувствия не оставляли Сенора – с содроганием думал он о том моменте, когда будут пройдены ВСЕ знаки и он окажется возле черного гроба…
   Холодный Затылок завороженно смотрел, как по лезвию струятся темные потоки, словно волны сгустившегося мрака. Леденящий холод исходил от них; клинок и рукоять покрылись инеем. Сенор почувствовал, что немеет его рука, державшая меч.
   Потом он поднял глаза и увидел, как лицо Повешенного передернулось от ужаса, а хищная шпага свернулась кольцами и исчезла в его ладони.
   – Остановись, безумец! – закричал Повешенный. – Это Лед, Замораживающий Сущности! Остановись, если не хочешь уничтожить Хаос!..
   Сущности оказались в сильнейшем замешательстве. Ряды атакующих монстров распались, кое-кто начал превращаться в нечто чудовищное, стихии отступили – но Незавершенного уже было невозможно остановить. Сила подчинила его себе.
   Он поднял меч, и конус леденящего мрака, стекавшего с клинка, ударил в бесконечность, будто луч, сотканный из одной только непроглядной тьмы.
   Предсмертный вой обитателей Тени вонзился в уши Сенора болезненными жалами, но Древний Меч в его вытянутой руке неумолимо поворачивался в сторону Сущностей, а вместе с мечом к ним приближался Лед, которого они так боялись.
   Конус мрака накрыл их, и они исчезли, словно тени, утонувшие в ночи, – все Сущности до единой: пауки, огненное озеро, ядовитый рой, Повешенный, ураган, невидимый душитель… В то же мгновение обрушилась тишина. Беззвучно струились по лезвию темные потоки, и вокруг Сенора установился абсолютный немой покой, как будто Лед меча заморозил само пространство…
   Потом третий символ на клинке погас, и мгла, застилавшая омертвевший ландшафт, начала рассеиваться. Сквозь нее проступили очертания неподвижных фигур из черного льда. Они были совершенно непрозрачны, и ни один луч света не проникал в них.
   Когда мгла рассеялась окончательно, Сенор оказался посреди мрачного кладбища замороженных идолов, каждый из которых стал памятником побежденным богам. Он представил себе их судьбу – когда твердь исчезнет, они будут вечно носиться в пустоте по воле течений Хаоса, пока кто-нибудь не снимет с них заклятие Древнего Меча. Эта безрадостная картина странным образом сливалась со смутными воспоминаниями…
   Незавершенный не чувствовал угрызений совести. Он двигался к единственной цели, которая у него осталась, и сражался с теми, кто пытался помешать ему. Его подстегивали собственная боль, страх перед силами более могущественными, чем он сам, и предопределение, которое было словно камень на шее, тянувший утопленника ко дну.
   …Сенор искал среди замороженных Сущностей Суо из Мертвых Времен, которое было его спутником в странствиях по Тени. Однако он не сумел бы даже сосчитать фигуры из черного льда – они располагались так, что из одной точки была видна только часть из них. Опознать тех, кто стал жертвой Льда, не представлялось возможным, а меч из небесного металла не оставлял на ледяных статуях даже царапины.
   Больше здесь было нечего делать.
   Сенор повернулся и отправился в глубь Тени, двигаясь по безграничной бесцветной равнине, пока кладбище замороженных Сущностей окончательно не исчезло из виду.

Эпилог

   Так продолжалось его странствие по Зыбкой Тени.
   Он лишился своих союзников и остался один на один с Хаосом.
   Отвратительное лиловое пятно на его руке медленно разрасталось; кисть все больше напоминала конечность трупа. Кроме того, пальцы вскоре утратили подвижность, и Сенор мог сражаться только одной рукой.
   Пятно гниющей плоти постепенно увеличивалось и на левой щеке. Спустя некоторое время почти половина его лица была обезображена.
   Он не мог противодействовать этому колдовству. Хозяин Башни Зонтаг наградил его чем-то вроде мертвой кожи, расползавшейся по телу. Но хуже всего было то, что у Незавершенного не оставалось времени, чтобы достичь Реки С Одним Берегом, которую стерегли Охранники Веры.
   Он пренебрег своим соглашением с Хозяином Башни и теперь расплачивался за самонадеянность. Единственным выходом было тотчас же отправиться на поиски Храма Спящих Младенцев, какими бы безнадежными и бесполезными эти поиски не казались…

* * *

   Придворный Башни из исчезнувшего Кобара был вынужден носить маску, найденную им в Доме Над Океаном и скрывавшую его изуродованное лицо, но все равно среди обитателей Младшего Хаоса вскоре прошел слух о неприкаянном герцоге по прозвищу Мертвая Кожа, странствующем в поисках затерянного Храма и властвующем над силами, которые позволили ему избежать вечного плена в Обители Семидесяти Семи.
   Маска сделала Сенора безликим и, вероятно, более загадочным как для моюзников, так и для врагов, однако только сам он знал, какое страдание причиняет уродство, вызванное нездешним колдовством. Лицо и рука полуразложившегося трупа, а также соответствующий запах – мало кто мог забыть об этом, имея дело с герцогом. Его глаза лихорадочно блестели в узких прорезях маски, и это были глаза смертельно раненного зверя.
   Полный ненависти к миру, ожесточившийся и утративший иллюзии, он странствовал по самым гнусным закоулкам Тени, читая порой во взгляде тех, кого встречал по пути, затаенную насмешку или неприкрытый ужас.
   С женщинами он был небрежен или циничен, со всеми остальными – холоден и жесток. Колдовство Зонтага обрекло его на изоляцию; он двигался к своей почти нереальной цели и гнал перед собой гнетущую волну ненависти.
   Те, кого он считал союзниками, оказались слишком далеко или скорее всего уже были мертвы. Он убил в себе надежду встретиться с ними, чтобы меньше страдать, но не избежал этой участи. Безразличие к собственной жизни и привычка к боли сделали его беспощадным и страшным врагом.
   Амулеты все еще принадлежали ему, и этого пока было достаточно, чтобы выжить в Хаосе. На их силу он по-прежнему мог опереться. О таинственных Зеркалах Короля Жезлов он вообще ничего не знал, однако само обладание ими придавало Незавершенному уверенность и мрачную решимость.
   Придворный Башни не сохранил ни капли почтения к Великим Магам Кобара.
   Он понимал, что может не успеть сделать то, во что уже почти и не верил.
   Он помнил только, что должен успеть отомстить.

Книга третья
Обезображенный

   Клянусь небом и идущим ночью!
   А что даст тебе знать, что такое идущий ночью?
   Звезда пронизывающая.
   Поистине, над всякой душой есть хранитель.
   Пусть же посмотрит человек, из чего он создан!
   Создан из воды изливающейся.
   Выходит она из хребта и грудных костей.
   Поистине, Он в силах вернуть его снова,
   в тот день, как будут испытуемы тайны.
   И нет у него ни силы, ни помощника.
   Клянусь небом, обладателем возврата.
   И землей, обладательницей раскалывания.
   Это, поистине, слово решающее,
   и это – не шутка!
   Они ведь замышляют хитрость.
   И я замышляю хитрость.
   Дай же отсрочку неверным, отсрочь им немного!^[4]

Коран. Сура 86. Идущий ночью

   До небожителей, на Пэнлай,
   путь не такой уж трудный:
   Темная птица о трех ногах,
   дай мне знать о грядущем.^[5]

Ли Шанъинь

Пролог

   Сенор так никогда и не узнал, что в глубине его существа родилось ЭТО. Никто не видел, как вызревают ужасные семена… Вначале ЭТО было просто головной болью. И что-то страдало и ворочалось в тесной коробке черепа; и ему удавалось ненадолго прогнать эту боль, но она никогда не уходила совсем, а оставляла мысли – как шум и видения, как утомительный сон.
   Проклятие его заключалось в том, что он был Незавершенным; он не помнил своего прошлого и ничего не знал о своем будущем.
   Лишь на секунду его ум становился безмолвным и ясным, но потом не находил себе покоя: слова с утраченным смыслом как злобные псы бесновались на окраинах сознания, из могил памяти восставали демоны – и шли по кругу часы, дни, недели и годы… ЭТО росло незаметно и неумолимо и привыкало жить в стенах своей тюрьмы. А затем ОНО разрушило Сенора и начало действовать…
   ОНО стремилось достичь Слияния и Завершения.
   Но этому освобождению предшествовали долгие и странные приключения.
   Сенор видел, как умерла женщина с искусственным глазом, принесенным из Зыбкой Тени, и ее гибель вовлекла его в опасную и непонятную интригу.
   Он избежал смерти от рук барона Тенга, который был тайным слугой демона Тени, и смерти от рук безголовой куклы, посланной Хозяином Башни Зонтагом.
   Он побывал в Мертвых Временах, где нашел себе странного союзника, в надежности которого до сих пор сомневался.
   Он был пленником Железного Шара, который Тантор Тенга получил от Безумного Короля Гугима в обмен на «настоящую пищу» – жаркое из любовницы барона Хильды Биорг.
   Он встретил Бродячего Монаха, давшего Обет Проникновения и научившего Сенора Игре. Позже тот был уничтожен существами Тени и возродился у него на глазах.
   Он пытался пройти Ритуал, чтобы вспомнить свои прошлые жизни, но Гет-Забалла, хранитель Ритуального Саркофага, сделанного из зуба Древнего Бога Кружедда, отрекся от него.
   Все, что ему удалось узнать в период, предшествовавший падению Кобара – мира, где он жил, и единственного мира, который он помнил, – могло приблизить его к разгадке тайны своего происхождения, но вместо этого вызвало еще большую сумятицу, погрузило в непроницаемый мрак. Количество загадок увеличилось многократно; оказалось, что он искусственно помещен в свою темницу – но кем? Может быть, самими Древними Богами?..
   Это заставило его искать ответы вне Кобара, пространство которого поглощала Зыбкая Тень, а вокруг сжималось кольцо Завесы Мрака.
   Судьба свела его с изгоями Кобара: ведьмой Истар, приговоренной Хозяевами Башни к изгнанию, и превращенной Люстиг, уже побывавшей в Тени и вернувшейся оттуда уродливым карликом-мужчиной.
   Спустившись в подземное королевство Мургуллу, он познал любовь Слепой Королевы Мелхоэд и ненависть хвостатого графа Тойнгха. Оба хотели отомстить придворному Башни. И оба теперь были поглощены Тенью.
   Но не только те двое мечтали увидеть Незавершенного из Кобара еще раз, при других обстоятельствах. Сенор заключил сделку с Хозяином Башни Зонтагом, который нуждался в теле Спящего Младенца, и пообещал кое-что Железной Статуе, стерегущей могилу своего таинственного хозяина. (Сердце! Безумец пообещал принести ей сердце, чтобы спящий когда-нибудь проснулся!) Условия сделки и обещание были не из тех, которые можно безнаказанно нарушить.
   Он владел амулетами, добытыми в схватке, за Игрой, и на ложе любви, – предметами, принадлежавшими Древнему Богу, обитательнице подземелья и Бродячему Монаху Сдалерну, который вообще был неизвестно кем.
   Сенор носил Меч Торра с магическими знаками на клинке, хранившими силу, которая лишь однажды ШЕВЕЛЬНУЛАСЬ – но этого оказалось достаточно, чтобы уничтожить барона Тенга и изгнать из Кобара демона Тени.
   У Незавершенного был перстень Сдалерна, позволявший монаху свободно перемещаться из мира в мир, преодолевая Завесы, а также Обруч Мелхоэд, благодаря которому Сенор сумел покинуть Бутылку Рофо – убежище, созданное самым скрытным из Древних Богов на случай гибели Вселенной.
   Эти амулеты, может быть, и сделали его неуязвимым.
   Но избавили ли они его от мук?
   Злобный пленник, томившийся в сознании Незавершенного, по-прежнему терзал его мозг. Сенор помнил лишь то, что случилось в течение последних нескольких лет, а более глубокое прошлое было скрыто за непроницаемым занавесом, опущенным теми, о ком он даже не подозревал.
   Он зашел уже слишком далеко по дороге, ведущей либо к гибели и вечным адским мукам, либо к истоку всех тайн и, значит, к Завершению. Ему нечего было терять. Возврат был для него немыслим.
   Тиран, заключенный в его черепе, возликовал. Это была и его победа. Он жаждал освобождения любой ценой – саморазрушения или преображения.
   В последние дни обреченного Кобара Незавершенный покинул город, войдя в Зыбкую Тень. С ним была ведьма Истар, которую он однажды уже спас от этой участи. С ним было Существо Суо из Мертвых Времен, испытавшее все, кроме власти над Срединными Мирами. Четвертым оказался карлик Люстиг, отправившийся в Тень с безумной надеждой вернуть себе утраченное женское естество.