Страница:
Игорь и Марина! Читали ли вы у нас о смертной казни? Не могли бы коротко отозваться? Это самая актуальная тема в Нью-Йорке.
Игорь, головки [фонты для наборной машины] почему-то не идут. Что весьма нас задерживает.
И последнее: меня выгнали с «Либерти». Повергнув в крайнюю нищету.
А так — все нормально.
С Людой я помирился, и даже чересчур. Запретив себе обсуждать ее литературный талант. Люда опасна, как всякий повзрослевший романтик.
Вас же обнимаю и люблю неизменно. И вы относитесь ко мне хорошо. А то кругом — волки. Парамошке недавно хотел разбить морду. Это случилось как раз на «Либерти». Меня держал Юрасов (есть такой хороший человек), очень смешно уговаривая: «Здесь нельзя. Нас и так презирают чехи и румыны. За то, что мы пьем и скандалим…»
Обнимаю. Детям, бабушке и маме — привет.
Ваш С. Довлатов.
18 марта. Игорь! Сегодня вернулось это письмо (забыл наклеить марку). Новая информация отсутствует. Нельзя ли что-то предпринять с головками? А то — есть заказы, а работа стоит.
С.Д.
29 марта 1981 года
Дорогой Игорь!
Вашу прозу скоро опубликуем. Она понравилась даже авангардистам-мамлеевцам Вайлю и Генису. Что странно.
Материалов о смертной казни достаточно. И все плохие. Включая, разумеется — Шрагина.
Относительно фонтов — не грустите. Не грустите, что решили оказать нам услугу. А наоборот — большое спасибо.
Мы их ждем с благодарностью, а не с проклятиями.
С «Либерти» меня вытеснили как либерала. Это не аллитерация и не парадокс. Там идет антилибералистская кампания. До меня вытеснили Цукермана и Леву Наврозова.
Книги издавать пока воздержусь. Нет денег. «Компромисс» не продается.
Газета, вроде бы, совершенствуется. И удешевляется. На днях поменяем типографию. А вообще, будем покупать свою.
Обнимаю Вас и все семейство. Где мама?
Ваш С.Д.
11 апреля 1981 года
Дорогой Игорь!
Круглые штучки получил — огромное спасибо. Лена уже что-то набирает.
«Плоть» стоит в номере. Любовную вводку сочинил я.
Посылаю Вам несколько копий, чтобы Вы знали, как я живу, как меня терзают сумасшедшие люди из Франции и т. д. Мне необходимо, чтобы какой-нибудь умный и приличный человек был в курсе. Следующее письмо Марамзину, если он не оставит меня в покое, я начну так: «Володя, ты кретин, садист и жалкий максимовский подпевала!». А Некрасову так: «Прекрати терзать меня, безграмотный офицер!». Потому что мне надоело!
Обнимаю вас всех.
С. Довлатов.
21 мая 1981 года
Дорогой Игорь!
Спасибо за каталог [изд-ва «Эрмитаж»]. Поздравляю!
Я бы очень хотел, чтобы Ваше издательство стало крупным и преуспевающим. Я думаю, что мы бы всегда могли обо всем договориться и быть друг другу полезны.
Отрывки для приложения ждем. Там же, надеюсь, будут и Ваши данные.
Теперь, что касается — издаться в будущем году. Мне кажется, целесообразнее всего издать «Зону». (Городские рассказы очень среднего качества. А «Пушкинский заповедник» не дописан и дописывать нет времени, там всего 75 страниц.) «Зону» же можно опоясать таким нехитрым приемом выдумать солдатское письмо страниц на 12, давать его кусками между рассказами и растянуть на всю книжку. На манер хемингуэевских курсивов в книжке «В наше время». Получится что-то вроде «Компромисса», то есть единство места и действующие лица, переходящие из отрывка в отрывок. Плюс фрагменты солдатского письма, цементирующие всю эту сомнительную постройку. Я готов за две недели все это проделать.
Насчет переводов следует говорить отдельно. Один из рассказов «Зоны» куплен «Ньюйоркером», еще три имеются на английском языке, и с ними вопрос решается. В издании книжки уже отказали «Фаррар, Страус…» и «Кнопф». Рукопись находится в «Рэндом», и отказа пока нет. В общем, разберемся. А по-русски «Зону» издавайте на здоровье, буду очень рад.
Да, еще меня бескорыстно смутил размер Вашей скидки — 35 %. Насколько я знаю, стандарт — 40 %, некоторые издательства и книжные торговли (Камкин) дают и 50 %. Что бы это значило? Впрочем, Вам видней.
Всем большой привет. При встрече расскажу массу смешного про конференцию.
Ваш С. Довлатов
P.S. Самым пристойным на конфер. был Лимонов.
30 мая 1981 года
Дорогой Сережа!
Наша главная новость: Профферы не вынесли обиды и увольняют нас. Причина: оставаясь в Ардисе, мы будем красть производственные и торговые секреты и использовать их для Эрмитажа.
Марина ждала именно этого, но я все же был поражен. Хотя не стоило бы: ведь на моих глазах несколько месяцев назад они планировали здесь удушение РУССИКИ, подговаривали Аллоя не продавать тем свои книги, замышляли конкурирующий магазин в Нью-Йорке. Ментальность мелкого гангстера полностью восторжествовала. Я уже говорил Вам, что в них очень много советского (как-то получилось, что общение с русской литературой не добавило им ни широты взгляда, ни глубины души, а заразило чертами партийного чиновника): подозрительность, скрытность, планы, в три раза превосходящие возможности, штурмовщина, презрение к собственным обещаниям, презрение к загубленным надеждам людей, доверившихся им, и т. д. Теперь, для завершения картинки, добавилось последнее: шпиономания. (Среди их мечтаний: украсть список подписчиков «НРС»: то-то добавилось бы у Ардиса покупателей!)
Вторая главная новость: хотя Вы, в своем «русофобском угаре», презрительно отзывались о журнале ПОСЕВ, писатель Солженицын (да-да А-И.Солженицын) читает его и вот что написал в письме в редакцию (цитирую из их письма): «… в № 3 просто восхитил меня очерк Марины Рачко — сильное перо! большое чувство меры, лаконичная выразительность». И надо же, чтобы это пришло в годовщину нашей свадьбы! (В газету это не вставлять, а знакомым — рассказывать).
Наконец, про наши издательские дела.
Сережа, поверьте, мне нравится «Зона», но читатель устал от лагерной темы. Я не смогу распродать книжку, а значит, и не смогу издать за свой счет, если там будет только «Зона».
Во-первых, у нас времени еще очень много. Окончательное решение о составе и объеме мы должны принять не позже ноября-декабря. Повторяю: можно даже ничего не выдумывать, если душа не лежит, давать рассказы как есть. Но если силы и охота появятся, обдумайте две моих идеи.
Для «Зоны»: идея объединить рассказы солдатским письмом неплоха, но прикиньте как запасный вариант — товарищеский суд (обвиняемому припоминают одно, другое, а дальше, как говорят киношники — наплыв и…).
Для «Пушкинского заповедника»: защита диссертации «Пушкин в народном сознании». (Вариант названия:
«Дикий тунгус»; «Ныне дикий тунгус».) Кстати, и для всей книжки «Дикий тунгус» звучит заманчиво.
Все это не очень срочно, так что обдумывайте, не торопясь.
Всем поклоны, жму руку,
Ваш Игорь.
4 июня 1981 года
Дорогие мои, здравствуйте!
То, что вы расстались с Карлом, в практическом смысле, наверное, худо, а в метафизическом — естественно и нормально. Куда ни кинь, выходит «Практическая метафизика». Если уж «Эрмитажу» суждено развиваться, то это должно было произойти. Надеюсь, вы уцелеете.
Украсть список подписчиков «НРС», кажется, возможно. Вернее — купить. Боря хотел это сделать, но я его отговорил. (Для вас бы — согласился.) Но вы, будучи приличными людьми, не захотите. А то — можно обсудить.
Реальнее и пристойнее — другое. Я могу спросить относительно наших подписчиков. Их — 3200 с чем-то. Притом, мы — еженедельник, почти журнал, что уже ближе к вашей продукции. Хотите, я поговорю?
Мы еженедельно рассылаем 1 000 лишних копий по имеющимся адресам. Есть 800 адресов в Канаде и так далее. Может быть, это секрет, но Саша Минчин (?) — автор книги «Псих» — дал Боре детройтские адреса, кажется — 2 000… Сообщите, что вы думаете об этом.
Дальше. Мой русофобский угар не простирается так далеко, чтобы я не помирал от зависти, читая отзыв Солженицына. За десять лет из известных мне людей Солженицын упомянул только двоих — Клепикову и Марину. (Это шутка.)
И все-таки, следующий очерк пришлите нам, мы украсим его солженицынской цитатой. Поздравляю.
Теперь — что касается «Зоны». Товарищеский суд, конечно, лучше, чем письмо. Письмо — искусственно и чересчур литературно. Да и растягивать его надо на 12–13 кусков, — слишком условно. А суд — здорово. Даже странно, что Вы (раньше я обращался к вам обоим на вы, а теперь к Вам, Игорь, на Вы) это придумали мимоходом.
«Заповедник» же не окончен, вернее — едва начат, его не надо связывать приемом, там героя, вероятно, зарежут на поляне 6-го июня на глазах у Андронникова и Сулейменова. Или что-нибудь в этом духе.
Игорь, вероятно, 20-го мы с Меттером и Поповским (ну и тип! Вы его мало знаете) будем в Детройте. Очевидно, заглянем в Анн Арбор (без ночлега). Тогда и поговорим, если желаете.
Новости имеются такие. Вайнберг купил «Новую газету», вернее — отдал за мудака-Женю долги. Теперь он будет их набирать, распространять и так далее. Это довольно плохо. Однако не катастрофично. У нас, вероятно, и даже весьма вероятно, будут осенью деньги, тысяч 150. Будем делать ежедневную газету. Еженедельник — клубная затея, «жить с него» нельзя. То есть, можно, но очень бедно. В общем, начнем. Бог даст, как сказал бы Дима Бобышев, о котором готовлюсь рассказать смешные вещи. На одном из банкетов в Калифорнии Бобышев сидел рядом с Н.Н. […] Тот изъяснялся в обычной красочной манере. Дима сказал:
— Ругаясь матом, вы оскверняете Богородицу. Н.Н. рассердился и закричал:
— Ебу тебя вместе с богородицей! На что Дима сдержанно ответил:
— Оскверняя же Богородицу, вы оскверняете Россию. На что Н.Н. еще громче заорал:
— Россию — тем более ебу!
В такой академической обстановке проходила конференция.
Весьма симпатичным, и даже трогательным человеком показался мне Синявский. Я. К. […] — развязен и пошл. Кроме того, довольно заметно украл наушники. Да еще осмелился мне при этом подмигнуть.
Лучше расскажу при встрече…
А теперь желаю произнести сентиментальность. Мне ужасно не хватает в Нью-Йорке людей, которые меня давно знают. Не потому, что здешние не знают, какой я хороший. А потому, что не знают, какой именно. Это очень мучительно — наживать репутацию, не важно — хорошую или плохую, но соответствующую натуре. Недавно один вполне хороший человек сказал (без меня): «Довлатов ждет (он даже сказал — выжидает), когда мы ему предложим хороший процент». Не важно, в какой это было ситуации, при каких обстоятельствах, но я жутко расстроился. И все происходит от неведения. Вот что такое — новая жизнь. Она как раз и тяжела тем, что приходится заново себя насаждать, чтобы нести ответственность только за действительные недостатки, а не за мнимые. Откуда им, действительно, знать, что я не обману и не схитрю в делах?! Что я, может быть, что-то другое сделаю, похуже, но свое. А я к тому же не пью и таким образом, стал уже вполне морально приемлем. И мне обидно.
Поэтому я без вас скучаю. И даже рад, что так получилось с Карлом, скорее переберетесь в Нью-Йорк. Здесь тоже есть очень дешевые типографии, просто Гриша — абсолютный тюфяк.
Обнимаю вас и люблю.
С.Д.
15 июня 1981 года
Дорогой Сережа!
Спасибо за готовность помочь. Но списки пока не нужны: мой опыт показывает, что от индивидуумов отдача ничтожная. На ваших же (Нов. Ам.) подписчиков будем действовать прямо через газету. В связи с чем и посылаю рекламный материал (последовательность придумана мною — конечно, Вы можете изменять, добавлять, урезать):
1. Фотография всей команды. (Имена на обороте.)
2. Интервью с И.Ефимовым.
3. Краткая аннотация о Суслове и два его рассказа.
4. Краткая аннотация о Руфи Зерновой и рассказ «Ведьмы».
5. Кр. аннотация о С. Аверинцеве и отрывок из его статьи.
6. Список наших книг, вышедших и выходящих в ближайшее время (пока не следует упоминать Владимова — там возникла заминка).
Мне бы хотелось, чтобы материал пошел в печать в июле — не раньше. А то на весь июль мы уезжаем в Нью-Хемпшир и не сможем быстро откликнуться на поток заказов (шутка).
Рад, что Вам понравился прием с товарищеским судом. Но следующий абзац не совсем ясен: даете Вы в книжку рассказы о заповеднике (пусть в том виде, как сейчас)? Или Вы хотите до конца упиться этой ситуацией: издатель (кажется, впервые в жизни) просит у Вас для книги уже написанные вещи, а Вы упираетесь?
В Нью-Йорк мы перебираться пока не будем, но по вас тоже скучаем и будем рады повидаться.
Всегда ваш Игорь.
8 июля 1981 года
Дорогой Игорь!
С первым же Вашим рекламным комплектом случилась накладка. Даже целый комплект накладок.
1. Фотографию не дали, потому что ее изуродовал наш фотостат. (Прилагаю.) Получилось бы черное пятно. Наша полиграфия не впервые бунтует против Вашего облика.
2. К рассказу Суслова приставлено окончание другого рассказа. Виноват кретин Генис. Перед Сусловым мы извинились.
3. Кораблик-эмблему тот же Генис забыл поставить на обеих страницах, чтобы привязать Суслова к интервью и рекламе.
Короче, простите. Что я могу еще сказать? Зернову и Аверинцева я лично буду курировать. Игрушки скоро пойдут. В течение двух недель. Я написал вводку.
Я Вам позвоню, как только пройдет испуг и смущение от нашей халтуры. Жизнь нелегка.
Ваш С. Довлатов.
9 сентября 1981 года
Дорогие Ефимовы!
Спасибо за книжку [»Как одна плоть»], а также — поздравляю! Полиграфически она ничего себе, только сверху поля обрезаны. Я ее скоро прочту и напишу что-то вроде рецензии. Хотя времени нет абсолютно, главным образом из-за неописуемого бардака в редакции. Из 16 сотрудников я единственный аккуратный человек. Год назад спрашиваю Орлова:
— Леша, если ты ни черта не помнишь, отчего бы тебе не записывать в книжку? А он отвечает:
— Что я, сумасшедший, чтобы записывать?..
Кажется, я это уже рассказывал.
Про Джефферсона [Роман Ефимова о Джефферсоне (неоконченный) был напечатан в газете «Новое русское слово» в 1982 г.], я уверен, хорошо написано. Если говорить цинично (не творчески), то вообще это хорошо русский эмигрант написал об амер. истории. Более того, нам требуется вещь с продолжением. Но общество категорически хочет детектив в расчете на Брайтон. Я же — ненавижу детективы и никакую Агату Кристи никогда не мог прочитать до конца. В качестве компромисса редколлегия соглашается на научную фантастику (которую я еще больше ненавижу). Я не думаю, что смогу убедить сослуживцев — печатать с продолжением историческую повесть. Но попытаюсь, ведь газета наша — с интеллектуальными претензиями. Если не получится, то как Вы смотрите — дать отрывок? Страниц да 15? Или Вы не хотите разобщать?
Одновременно я пытаюсь внедрить в качестве детектива с продолжением историю Кирилловой [Косцинский] посадки. Но тоже вряд ли удастся. Помимо всего прочего, есть и такой момент — мы стараемся литературные материалы давать безнаборные, у нас единственная наборщица с полной нагрузкой + компьюграфик для рекламы и заголовков, и девицы не успевают, кроме того, половина из них (являющаяся одновременно моей половиной — остроумие) беременна и зелена лицом. Короче, я попытаюсь, а Вы сообщите насчет отрывка. Вы пишете — вычитать корректуру. Имеется в виду — в рукописи или в гранках? Рукопись мать прочтет с удовольствием и, разумеется, бесплатно. Но, видимо, я что-то путаю от усталости, недосыпания и бардака. Простите за сумбур.
Ваш С. Довлатов.
P.S. Игорь, Вы только что звонили, но я все же отправляю письмо. Ждем Вас и обнимаем. С.
25 сентября 1981 года
Дорогой Игорь! По зрелому размышлению я думаю, что:
1. Издавать две повести в единой обложке — не следует. Это немного дискредитирует обе повести. Возникнет маленький конкурс. Одна получится лучше, другая хуже. Это будет шаг к сборнику рассказов.
2. Я почти уверен, что коммерчески одна повесть — рентабельнее. Книжка толщиной в 130 страниц обойдется издательству в 1000, как минимум, долларов, не считая набора, возни с макетом и обложкой, и стоить она может через год от 6 до 7.50. Книжка же толщиной в 260 страниц обойдется на 60 % дороже, а ставить цену больше 10 долларов — нахальство. Может, я неправильно считаю….
3. Я бы хотел начать с «Зоны», как с более завершенного сочинения. Толщина — около 130 страниц. В зависимости от количества тетрадок, насколько я понимаю, число страниц бывает кратным 8, 16 или 32. Так что, объем можно растягивать и сокращать.
4. При оформлении я хочу использовать лагерно-сюрреалистические пейзажи Бори Свешникова, который живет в Москве, но возражать не станет. Вы можете их посмотреть в каталогах нонконформистов и в «Аполлоне» Шемякина. Обложку тоже можно соорудить из Свешникова плюс толстые черные буквы или даже реверс.
5. «Заповедник» же, если Вы не утратите к нему интереса, выпустим через год после «Зоны». Надеюсь, «Эрмитаж» будет существовать, и даже не надеюсь, а уверен.
6. Если все это не вызывает у Вас принципиального протеста, то вот несколько строчек для каталога:
Сергей Довлатов. ЗОНА………………………………Цена?
(130 стр., мяг. обл., когда?)
Традиция русской «каторжной» (или лагерной) прозы характеризуется выдающимися именами — Достоевского, Солженицына, Шаламова. В их бессмертных произведениях каторга, лагерь неизменно изображались с позиции жертвы.
В коротком романе Довлатова «Зона» главным действующим лицом является лагерный надзиратель, с точки зрения которого и представлен ход событий.
Это дает возможность автору по-новому взглянуть на многие факты, дать им неожиданную оценку и сделать парадоксальные выводы.
С.Довлатов начал печататься, лишь эмигрировав на Запад, выпустил три книги по-русски и по-английски, редактирует популярный еженедельник «Новый американец».
7. Теперь — что касается условий. Я понимаю, что Вы не сможете мне заплатить. Условия, мне кажется, должны лежать в несколько иной плоскости. Допустим, Вы могли бы предоставить мне какое-то количество экземпляров в качестве гонорара, а я бы обязался не продавать их, а только дарить. Какое-то количество экземпляров я мог бы по условиям приобрести у «Эрмитажа» по себестоимости, с тем же обязательством — не продавать. Эти две цифры — авторские экземпляры и книги по себестоимости — можно варьировать: 50 + 50, ЗО + 60 и так далее. Как Вы сочтете нужным.
8. И последнее, вернее — предпоследнее. Я бы хотел сохранить права на иноязычные варианты. Я все еще не теряю надежду издаться как следует по-английски, и, по мнению Бродского, шансы должны расти.
9. Последнее же в том, что кусок из «Зоны» будет до конца года в «Ньюйоркере» в качестве рассказа (каковым он и является), и еще два куска читает редактор. Там ко мне довольно хорошо относятся, они даже написали Бродскому благодарственную записку, как моему рекомендателю, и я думаю, что сложностей с авторскими правами не будет, тем более что, наверное, можно всем этим делом пренебречь.
Вот, собственно, и все.
Очерк про Вас — сочиняю, медленно.
Против Джефферсона целиком общество возражает, нужен детектив или что-то вроде Орвелла, русская тема плюс напряженный сюжет. По-прежнему ли Вы не хотите давать отрывок?
Обнимаю. Всем девицам огромный привет.
Из новостей — я решил добиваться гранта. Начал с безнадежного — с Гугенхайма. Если получу, назову ребенка — Гуго. А если будет двойня, то Гуго и Хайм.
Ваш С. Довлатов.
3 октября 1981 года
Дорогой Сережа!
Господь с Вами — уговорили.
Будем в 1982 издавать «Зону». Но с условием, что и «Заповедник» постараться дописать для нас на 1983 г.
Срок — середина лета, начало осени. Но хотелось бы, чтобы готовая рукопись была задолго до этого, чтобы втиснуть набор в образовавшееся «окно». Кстати, много ли из этого печаталось у Перельмана? Устраивает ли его шрифт и формат? Можно ли нам сэкономить немного, использовав частично его набор?
Как это Вы говорите, что мы не заплатим? Вам будет причитаться 10 % с проданного экземпляра, что (при цене 7.50) должно дорасти до 750 дол. Но если хотите, я могу вместо этого отдать Вам сразу 200 экз. с разрешением продавать где угодно и как угодно? Устраивает?
Иностранные права, конечно. Ваши. Однако буду признателен, если в аннотациях при английских публикациях отрывков будет упомянуто, что книга запланирована в Эрмитаже.
Итак, с книгой все ясно.
«Джефферсон». Думаю, не печатать его в газете — правильное решение. Если не забудете, заберите экземпляр из редакции, а я в следующий визит его увезу. Или просто отправьте мне. Дошел ли до Вайля и Гениса посланный мной пакет с книгами?
Шарымова прислала мне чек за «Как одна плоть» и адрес заказчика. Я, конечно, ей признателен, но если узнает Проффер, он меня просто подожжет: я не имею права продавать эту книгу, заказы надо направлять только в Ардис. (Все остальные мои книги можно теперь заказывать у меня.)
Вкладываю небольшое объявление. Сколько стоило бы опубликовать его в газете? С деньгами очень туго, но если недорого, я бы поднатужился.
Поклоны растущей семье,
всегда Ваш, Игорь.
8 октября 1981 года
Дорогой Игорь!
Рад, что Вы согласились издать «Зону» отдельно. К лету, разумеется, все будет готово. А «Заповедник» — строго через год.
200 экз. меня совершенно устраивают. У Перельмана была напечатана треть «Зоны». Насколько можно использовать его набор, сейчас говорить трудно — все будет переделываться. Когда работа будет закончена, я отмечу совпадающие куски и пошлю Вам хорошие оттиски из «Времени и мы».
Теперь — насчет указания, что книга запланирована в «Эрмитаже». В «Ньюйоркере» от 19 октября идет, наконец, мой рассказ (не лагерный). А до конца года обещали пропустить лагерный, из «Зоны». Я навел справки и выяснил, что давать указания такого рода в «Ньюйоркере» не принято и даже услышал шутку, что за такую рекламу «Эрмитажу» пришлось бы очень дорого платить. Настаивать я боюсь, чтобы не услышать: «Мы и так печатаем тебя неохотно, а ты еще лезешь с капризами». Вайль и Генис пакет получили. С объявлением дела обстоят так. Положение в газете тяжелое, дружба с администрацией трещит по всем швам, Меттер окружил себя проходимцами, и так далее. Короче, просить о бесплатном объявлении сейчас неудобно. Нужен компромиссный вариант. Формально один квадратный дюйм стоит 8 долларов, как и в «НРС». Объявление занимает 6х4=24х8=192. Формально же при объявлении, даваемом свыше 5 раз, дюйм стоит 7 долларов, а свыше 10-6 долларов. Наши рекламщики снижают цены до половины. Короче, могли бы Вы уплатить 50? Есть другой способ. Если бы Вы написали хоть какую-нибудь заметку о политике или экономике, то мы бы в качестве гонорара велели Боре дать рекламу.
Жаль, что я не могу решить этот вопрос сам и в одну минуту. Но это так. Вообще нашу контору разрывают всяческие страсти, в основе которых лежит затянувшаяся бедность. Но это все в письме выходит очень длинно.
«Джефферсона» вышлю, забрав у Пети. Если бы Вы знали, в какой бешеной форме я уговаривал их напечатать в антологии «Пенелопу» [рассказ А.Битова], но они совершенно несгибаемые, и, к сожалению, не с идеальным вкусом люди.
Жду распоряжений относительно рекламы. Не сердитесь. Демократия превратила меня в абсолютно бесправного человека. То же самое, кстати, говорит Эдвард Коч.
Обнимаю всех.
С. Довлатов.
12 октября 1981 года
Дорогой Сережа!
Раз все будет переделываться, нет смысла связываться с кусками из «Времени и мы». Наберем сами — чисто и красиво.
Конечно, в «Ньюйоркер» соваться с моими рекламными пожеланиями смешно — забудьте.
То же самое и с рекламой на английском языке. Тем более, что она меньше всего уместна в «Новом американце».
То же самое и с несгибаемым Вайльгенисом — была бы честь предложена.
У нас все идет нормально, дело движется. Недавно написал на полях набора одного профессора, что нельзя писать «его язык отличался богатством слов». Он послушался, исправил: «его язык отличается богатством языка».
Поклон семье, дружески,
Игорь
26 октября 1981 года
Дорогие Лена и Сережа!
Что за печальные слухи доходят до нас о новом расколе в газете? О, эта русско-еврейская неспособность к поискам компромисса! Ничему не поверим, пока не получим отчет от вас самих.
Лена, профессор, о котором я говорил, на днях вышлет гранки своей книги. Умоляю, не правьте стиль. Я уже сделал что мог, но невозможно же переписывать за него всю книгу. Только грамматика! Книга выйдет не под нашей маркой, так что для нас главное — чтобы набор был качественным.
С Вами и Норой Сергеевной я договаривался по 40 центов страница. Ему сказал, что по 60 ц. Итого Вы должны получить 100 дол., я — 50. (Мне ведь еще врезать исправления.)
Всех обнимаю,
Ваш Игорь Ефимов.
6 ноября 1981 года
Дорогие Ефимовы!
Посылаю для ознакомления три первых номера газеты [»Новый свет»]. Рассказывать подробности — нет сил. Положение все еще шаткое и трудное. Глупости и мерзости в Обращении — навязаны. Таковы были условия. Надеюсь, все поймете. Надо было выбирать: либо расходиться по домам, либо — эти условия. Расходиться до слез обидно. Уцелеть без помощи Седыха невозможно. К Меттеру возврата нет — он жулик. И так далее.
Игорь, головки [фонты для наборной машины] почему-то не идут. Что весьма нас задерживает.
И последнее: меня выгнали с «Либерти». Повергнув в крайнюю нищету.
А так — все нормально.
С Людой я помирился, и даже чересчур. Запретив себе обсуждать ее литературный талант. Люда опасна, как всякий повзрослевший романтик.
Вас же обнимаю и люблю неизменно. И вы относитесь ко мне хорошо. А то кругом — волки. Парамошке недавно хотел разбить морду. Это случилось как раз на «Либерти». Меня держал Юрасов (есть такой хороший человек), очень смешно уговаривая: «Здесь нельзя. Нас и так презирают чехи и румыны. За то, что мы пьем и скандалим…»
Обнимаю. Детям, бабушке и маме — привет.
Ваш С. Довлатов.
18 марта. Игорь! Сегодня вернулось это письмо (забыл наклеить марку). Новая информация отсутствует. Нельзя ли что-то предпринять с головками? А то — есть заказы, а работа стоит.
С.Д.
* * *
Довлатов — Ефимову29 марта 1981 года
Дорогой Игорь!
Вашу прозу скоро опубликуем. Она понравилась даже авангардистам-мамлеевцам Вайлю и Генису. Что странно.
Материалов о смертной казни достаточно. И все плохие. Включая, разумеется — Шрагина.
Относительно фонтов — не грустите. Не грустите, что решили оказать нам услугу. А наоборот — большое спасибо.
Мы их ждем с благодарностью, а не с проклятиями.
С «Либерти» меня вытеснили как либерала. Это не аллитерация и не парадокс. Там идет антилибералистская кампания. До меня вытеснили Цукермана и Леву Наврозова.
Книги издавать пока воздержусь. Нет денег. «Компромисс» не продается.
Газета, вроде бы, совершенствуется. И удешевляется. На днях поменяем типографию. А вообще, будем покупать свою.
Обнимаю Вас и все семейство. Где мама?
Ваш С.Д.
* * *
Довлатов — Ефимову11 апреля 1981 года
Дорогой Игорь!
Круглые штучки получил — огромное спасибо. Лена уже что-то набирает.
«Плоть» стоит в номере. Любовную вводку сочинил я.
Посылаю Вам несколько копий, чтобы Вы знали, как я живу, как меня терзают сумасшедшие люди из Франции и т. д. Мне необходимо, чтобы какой-нибудь умный и приличный человек был в курсе. Следующее письмо Марамзину, если он не оставит меня в покое, я начну так: «Володя, ты кретин, садист и жалкий максимовский подпевала!». А Некрасову так: «Прекрати терзать меня, безграмотный офицер!». Потому что мне надоело!
Обнимаю вас всех.
С. Довлатов.
* * *
Довлатов — Ефимову21 мая 1981 года
Дорогой Игорь!
Спасибо за каталог [изд-ва «Эрмитаж»]. Поздравляю!
Я бы очень хотел, чтобы Ваше издательство стало крупным и преуспевающим. Я думаю, что мы бы всегда могли обо всем договориться и быть друг другу полезны.
Отрывки для приложения ждем. Там же, надеюсь, будут и Ваши данные.
Теперь, что касается — издаться в будущем году. Мне кажется, целесообразнее всего издать «Зону». (Городские рассказы очень среднего качества. А «Пушкинский заповедник» не дописан и дописывать нет времени, там всего 75 страниц.) «Зону» же можно опоясать таким нехитрым приемом выдумать солдатское письмо страниц на 12, давать его кусками между рассказами и растянуть на всю книжку. На манер хемингуэевских курсивов в книжке «В наше время». Получится что-то вроде «Компромисса», то есть единство места и действующие лица, переходящие из отрывка в отрывок. Плюс фрагменты солдатского письма, цементирующие всю эту сомнительную постройку. Я готов за две недели все это проделать.
Насчет переводов следует говорить отдельно. Один из рассказов «Зоны» куплен «Ньюйоркером», еще три имеются на английском языке, и с ними вопрос решается. В издании книжки уже отказали «Фаррар, Страус…» и «Кнопф». Рукопись находится в «Рэндом», и отказа пока нет. В общем, разберемся. А по-русски «Зону» издавайте на здоровье, буду очень рад.
Да, еще меня бескорыстно смутил размер Вашей скидки — 35 %. Насколько я знаю, стандарт — 40 %, некоторые издательства и книжные торговли (Камкин) дают и 50 %. Что бы это значило? Впрочем, Вам видней.
Всем большой привет. При встрече расскажу массу смешного про конференцию.
Ваш С. Довлатов
P.S. Самым пристойным на конфер. был Лимонов.
* * *
Ефимов — Довлатову30 мая 1981 года
Дорогой Сережа!
Наша главная новость: Профферы не вынесли обиды и увольняют нас. Причина: оставаясь в Ардисе, мы будем красть производственные и торговые секреты и использовать их для Эрмитажа.
Марина ждала именно этого, но я все же был поражен. Хотя не стоило бы: ведь на моих глазах несколько месяцев назад они планировали здесь удушение РУССИКИ, подговаривали Аллоя не продавать тем свои книги, замышляли конкурирующий магазин в Нью-Йорке. Ментальность мелкого гангстера полностью восторжествовала. Я уже говорил Вам, что в них очень много советского (как-то получилось, что общение с русской литературой не добавило им ни широты взгляда, ни глубины души, а заразило чертами партийного чиновника): подозрительность, скрытность, планы, в три раза превосходящие возможности, штурмовщина, презрение к собственным обещаниям, презрение к загубленным надеждам людей, доверившихся им, и т. д. Теперь, для завершения картинки, добавилось последнее: шпиономания. (Среди их мечтаний: украсть список подписчиков «НРС»: то-то добавилось бы у Ардиса покупателей!)
Вторая главная новость: хотя Вы, в своем «русофобском угаре», презрительно отзывались о журнале ПОСЕВ, писатель Солженицын (да-да А-И.Солженицын) читает его и вот что написал в письме в редакцию (цитирую из их письма): «… в № 3 просто восхитил меня очерк Марины Рачко — сильное перо! большое чувство меры, лаконичная выразительность». И надо же, чтобы это пришло в годовщину нашей свадьбы! (В газету это не вставлять, а знакомым — рассказывать).
Наконец, про наши издательские дела.
Сережа, поверьте, мне нравится «Зона», но читатель устал от лагерной темы. Я не смогу распродать книжку, а значит, и не смогу издать за свой счет, если там будет только «Зона».
Во-первых, у нас времени еще очень много. Окончательное решение о составе и объеме мы должны принять не позже ноября-декабря. Повторяю: можно даже ничего не выдумывать, если душа не лежит, давать рассказы как есть. Но если силы и охота появятся, обдумайте две моих идеи.
Для «Зоны»: идея объединить рассказы солдатским письмом неплоха, но прикиньте как запасный вариант — товарищеский суд (обвиняемому припоминают одно, другое, а дальше, как говорят киношники — наплыв и…).
Для «Пушкинского заповедника»: защита диссертации «Пушкин в народном сознании». (Вариант названия:
«Дикий тунгус»; «Ныне дикий тунгус».) Кстати, и для всей книжки «Дикий тунгус» звучит заманчиво.
Все это не очень срочно, так что обдумывайте, не торопясь.
Всем поклоны, жму руку,
Ваш Игорь.
* * *
Довлатов — Ефимовым4 июня 1981 года
Дорогие мои, здравствуйте!
То, что вы расстались с Карлом, в практическом смысле, наверное, худо, а в метафизическом — естественно и нормально. Куда ни кинь, выходит «Практическая метафизика». Если уж «Эрмитажу» суждено развиваться, то это должно было произойти. Надеюсь, вы уцелеете.
Украсть список подписчиков «НРС», кажется, возможно. Вернее — купить. Боря хотел это сделать, но я его отговорил. (Для вас бы — согласился.) Но вы, будучи приличными людьми, не захотите. А то — можно обсудить.
Реальнее и пристойнее — другое. Я могу спросить относительно наших подписчиков. Их — 3200 с чем-то. Притом, мы — еженедельник, почти журнал, что уже ближе к вашей продукции. Хотите, я поговорю?
Мы еженедельно рассылаем 1 000 лишних копий по имеющимся адресам. Есть 800 адресов в Канаде и так далее. Может быть, это секрет, но Саша Минчин (?) — автор книги «Псих» — дал Боре детройтские адреса, кажется — 2 000… Сообщите, что вы думаете об этом.
Дальше. Мой русофобский угар не простирается так далеко, чтобы я не помирал от зависти, читая отзыв Солженицына. За десять лет из известных мне людей Солженицын упомянул только двоих — Клепикову и Марину. (Это шутка.)
И все-таки, следующий очерк пришлите нам, мы украсим его солженицынской цитатой. Поздравляю.
Теперь — что касается «Зоны». Товарищеский суд, конечно, лучше, чем письмо. Письмо — искусственно и чересчур литературно. Да и растягивать его надо на 12–13 кусков, — слишком условно. А суд — здорово. Даже странно, что Вы (раньше я обращался к вам обоим на вы, а теперь к Вам, Игорь, на Вы) это придумали мимоходом.
«Заповедник» же не окончен, вернее — едва начат, его не надо связывать приемом, там героя, вероятно, зарежут на поляне 6-го июня на глазах у Андронникова и Сулейменова. Или что-нибудь в этом духе.
Игорь, вероятно, 20-го мы с Меттером и Поповским (ну и тип! Вы его мало знаете) будем в Детройте. Очевидно, заглянем в Анн Арбор (без ночлега). Тогда и поговорим, если желаете.
Новости имеются такие. Вайнберг купил «Новую газету», вернее — отдал за мудака-Женю долги. Теперь он будет их набирать, распространять и так далее. Это довольно плохо. Однако не катастрофично. У нас, вероятно, и даже весьма вероятно, будут осенью деньги, тысяч 150. Будем делать ежедневную газету. Еженедельник — клубная затея, «жить с него» нельзя. То есть, можно, но очень бедно. В общем, начнем. Бог даст, как сказал бы Дима Бобышев, о котором готовлюсь рассказать смешные вещи. На одном из банкетов в Калифорнии Бобышев сидел рядом с Н.Н. […] Тот изъяснялся в обычной красочной манере. Дима сказал:
— Ругаясь матом, вы оскверняете Богородицу. Н.Н. рассердился и закричал:
— Ебу тебя вместе с богородицей! На что Дима сдержанно ответил:
— Оскверняя же Богородицу, вы оскверняете Россию. На что Н.Н. еще громче заорал:
— Россию — тем более ебу!
В такой академической обстановке проходила конференция.
Весьма симпатичным, и даже трогательным человеком показался мне Синявский. Я. К. […] — развязен и пошл. Кроме того, довольно заметно украл наушники. Да еще осмелился мне при этом подмигнуть.
Лучше расскажу при встрече…
А теперь желаю произнести сентиментальность. Мне ужасно не хватает в Нью-Йорке людей, которые меня давно знают. Не потому, что здешние не знают, какой я хороший. А потому, что не знают, какой именно. Это очень мучительно — наживать репутацию, не важно — хорошую или плохую, но соответствующую натуре. Недавно один вполне хороший человек сказал (без меня): «Довлатов ждет (он даже сказал — выжидает), когда мы ему предложим хороший процент». Не важно, в какой это было ситуации, при каких обстоятельствах, но я жутко расстроился. И все происходит от неведения. Вот что такое — новая жизнь. Она как раз и тяжела тем, что приходится заново себя насаждать, чтобы нести ответственность только за действительные недостатки, а не за мнимые. Откуда им, действительно, знать, что я не обману и не схитрю в делах?! Что я, может быть, что-то другое сделаю, похуже, но свое. А я к тому же не пью и таким образом, стал уже вполне морально приемлем. И мне обидно.
Поэтому я без вас скучаю. И даже рад, что так получилось с Карлом, скорее переберетесь в Нью-Йорк. Здесь тоже есть очень дешевые типографии, просто Гриша — абсолютный тюфяк.
Обнимаю вас и люблю.
С.Д.
* * *
Ефимов — Довлатову15 июня 1981 года
Дорогой Сережа!
Спасибо за готовность помочь. Но списки пока не нужны: мой опыт показывает, что от индивидуумов отдача ничтожная. На ваших же (Нов. Ам.) подписчиков будем действовать прямо через газету. В связи с чем и посылаю рекламный материал (последовательность придумана мною — конечно, Вы можете изменять, добавлять, урезать):
1. Фотография всей команды. (Имена на обороте.)
2. Интервью с И.Ефимовым.
3. Краткая аннотация о Суслове и два его рассказа.
4. Краткая аннотация о Руфи Зерновой и рассказ «Ведьмы».
5. Кр. аннотация о С. Аверинцеве и отрывок из его статьи.
6. Список наших книг, вышедших и выходящих в ближайшее время (пока не следует упоминать Владимова — там возникла заминка).
Мне бы хотелось, чтобы материал пошел в печать в июле — не раньше. А то на весь июль мы уезжаем в Нью-Хемпшир и не сможем быстро откликнуться на поток заказов (шутка).
Рад, что Вам понравился прием с товарищеским судом. Но следующий абзац не совсем ясен: даете Вы в книжку рассказы о заповеднике (пусть в том виде, как сейчас)? Или Вы хотите до конца упиться этой ситуацией: издатель (кажется, впервые в жизни) просит у Вас для книги уже написанные вещи, а Вы упираетесь?
В Нью-Йорк мы перебираться пока не будем, но по вас тоже скучаем и будем рады повидаться.
Всегда ваш Игорь.
* * *
Довлатов — Ефимову8 июля 1981 года
Дорогой Игорь!
С первым же Вашим рекламным комплектом случилась накладка. Даже целый комплект накладок.
1. Фотографию не дали, потому что ее изуродовал наш фотостат. (Прилагаю.) Получилось бы черное пятно. Наша полиграфия не впервые бунтует против Вашего облика.
2. К рассказу Суслова приставлено окончание другого рассказа. Виноват кретин Генис. Перед Сусловым мы извинились.
3. Кораблик-эмблему тот же Генис забыл поставить на обеих страницах, чтобы привязать Суслова к интервью и рекламе.
Короче, простите. Что я могу еще сказать? Зернову и Аверинцева я лично буду курировать. Игрушки скоро пойдут. В течение двух недель. Я написал вводку.
Я Вам позвоню, как только пройдет испуг и смущение от нашей халтуры. Жизнь нелегка.
Ваш С. Довлатов.
* * *
Довлатов — Ефимовым9 сентября 1981 года
Дорогие Ефимовы!
Спасибо за книжку [»Как одна плоть»], а также — поздравляю! Полиграфически она ничего себе, только сверху поля обрезаны. Я ее скоро прочту и напишу что-то вроде рецензии. Хотя времени нет абсолютно, главным образом из-за неописуемого бардака в редакции. Из 16 сотрудников я единственный аккуратный человек. Год назад спрашиваю Орлова:
— Леша, если ты ни черта не помнишь, отчего бы тебе не записывать в книжку? А он отвечает:
— Что я, сумасшедший, чтобы записывать?..
Кажется, я это уже рассказывал.
Про Джефферсона [Роман Ефимова о Джефферсоне (неоконченный) был напечатан в газете «Новое русское слово» в 1982 г.], я уверен, хорошо написано. Если говорить цинично (не творчески), то вообще это хорошо русский эмигрант написал об амер. истории. Более того, нам требуется вещь с продолжением. Но общество категорически хочет детектив в расчете на Брайтон. Я же — ненавижу детективы и никакую Агату Кристи никогда не мог прочитать до конца. В качестве компромисса редколлегия соглашается на научную фантастику (которую я еще больше ненавижу). Я не думаю, что смогу убедить сослуживцев — печатать с продолжением историческую повесть. Но попытаюсь, ведь газета наша — с интеллектуальными претензиями. Если не получится, то как Вы смотрите — дать отрывок? Страниц да 15? Или Вы не хотите разобщать?
Одновременно я пытаюсь внедрить в качестве детектива с продолжением историю Кирилловой [Косцинский] посадки. Но тоже вряд ли удастся. Помимо всего прочего, есть и такой момент — мы стараемся литературные материалы давать безнаборные, у нас единственная наборщица с полной нагрузкой + компьюграфик для рекламы и заголовков, и девицы не успевают, кроме того, половина из них (являющаяся одновременно моей половиной — остроумие) беременна и зелена лицом. Короче, я попытаюсь, а Вы сообщите насчет отрывка. Вы пишете — вычитать корректуру. Имеется в виду — в рукописи или в гранках? Рукопись мать прочтет с удовольствием и, разумеется, бесплатно. Но, видимо, я что-то путаю от усталости, недосыпания и бардака. Простите за сумбур.
Ваш С. Довлатов.
P.S. Игорь, Вы только что звонили, но я все же отправляю письмо. Ждем Вас и обнимаем. С.
* * *
Довлатов — Ефимову25 сентября 1981 года
Дорогой Игорь! По зрелому размышлению я думаю, что:
1. Издавать две повести в единой обложке — не следует. Это немного дискредитирует обе повести. Возникнет маленький конкурс. Одна получится лучше, другая хуже. Это будет шаг к сборнику рассказов.
2. Я почти уверен, что коммерчески одна повесть — рентабельнее. Книжка толщиной в 130 страниц обойдется издательству в 1000, как минимум, долларов, не считая набора, возни с макетом и обложкой, и стоить она может через год от 6 до 7.50. Книжка же толщиной в 260 страниц обойдется на 60 % дороже, а ставить цену больше 10 долларов — нахальство. Может, я неправильно считаю….
3. Я бы хотел начать с «Зоны», как с более завершенного сочинения. Толщина — около 130 страниц. В зависимости от количества тетрадок, насколько я понимаю, число страниц бывает кратным 8, 16 или 32. Так что, объем можно растягивать и сокращать.
4. При оформлении я хочу использовать лагерно-сюрреалистические пейзажи Бори Свешникова, который живет в Москве, но возражать не станет. Вы можете их посмотреть в каталогах нонконформистов и в «Аполлоне» Шемякина. Обложку тоже можно соорудить из Свешникова плюс толстые черные буквы или даже реверс.
5. «Заповедник» же, если Вы не утратите к нему интереса, выпустим через год после «Зоны». Надеюсь, «Эрмитаж» будет существовать, и даже не надеюсь, а уверен.
6. Если все это не вызывает у Вас принципиального протеста, то вот несколько строчек для каталога:
Сергей Довлатов. ЗОНА………………………………Цена?
(130 стр., мяг. обл., когда?)
Традиция русской «каторжной» (или лагерной) прозы характеризуется выдающимися именами — Достоевского, Солженицына, Шаламова. В их бессмертных произведениях каторга, лагерь неизменно изображались с позиции жертвы.
В коротком романе Довлатова «Зона» главным действующим лицом является лагерный надзиратель, с точки зрения которого и представлен ход событий.
Это дает возможность автору по-новому взглянуть на многие факты, дать им неожиданную оценку и сделать парадоксальные выводы.
С.Довлатов начал печататься, лишь эмигрировав на Запад, выпустил три книги по-русски и по-английски, редактирует популярный еженедельник «Новый американец».
7. Теперь — что касается условий. Я понимаю, что Вы не сможете мне заплатить. Условия, мне кажется, должны лежать в несколько иной плоскости. Допустим, Вы могли бы предоставить мне какое-то количество экземпляров в качестве гонорара, а я бы обязался не продавать их, а только дарить. Какое-то количество экземпляров я мог бы по условиям приобрести у «Эрмитажа» по себестоимости, с тем же обязательством — не продавать. Эти две цифры — авторские экземпляры и книги по себестоимости — можно варьировать: 50 + 50, ЗО + 60 и так далее. Как Вы сочтете нужным.
8. И последнее, вернее — предпоследнее. Я бы хотел сохранить права на иноязычные варианты. Я все еще не теряю надежду издаться как следует по-английски, и, по мнению Бродского, шансы должны расти.
9. Последнее же в том, что кусок из «Зоны» будет до конца года в «Ньюйоркере» в качестве рассказа (каковым он и является), и еще два куска читает редактор. Там ко мне довольно хорошо относятся, они даже написали Бродскому благодарственную записку, как моему рекомендателю, и я думаю, что сложностей с авторскими правами не будет, тем более что, наверное, можно всем этим делом пренебречь.
Вот, собственно, и все.
Очерк про Вас — сочиняю, медленно.
Против Джефферсона целиком общество возражает, нужен детектив или что-то вроде Орвелла, русская тема плюс напряженный сюжет. По-прежнему ли Вы не хотите давать отрывок?
Обнимаю. Всем девицам огромный привет.
Из новостей — я решил добиваться гранта. Начал с безнадежного — с Гугенхайма. Если получу, назову ребенка — Гуго. А если будет двойня, то Гуго и Хайм.
Ваш С. Довлатов.
* * *
Ефимов — Довлатову3 октября 1981 года
Дорогой Сережа!
Господь с Вами — уговорили.
Будем в 1982 издавать «Зону». Но с условием, что и «Заповедник» постараться дописать для нас на 1983 г.
Срок — середина лета, начало осени. Но хотелось бы, чтобы готовая рукопись была задолго до этого, чтобы втиснуть набор в образовавшееся «окно». Кстати, много ли из этого печаталось у Перельмана? Устраивает ли его шрифт и формат? Можно ли нам сэкономить немного, использовав частично его набор?
Как это Вы говорите, что мы не заплатим? Вам будет причитаться 10 % с проданного экземпляра, что (при цене 7.50) должно дорасти до 750 дол. Но если хотите, я могу вместо этого отдать Вам сразу 200 экз. с разрешением продавать где угодно и как угодно? Устраивает?
Иностранные права, конечно. Ваши. Однако буду признателен, если в аннотациях при английских публикациях отрывков будет упомянуто, что книга запланирована в Эрмитаже.
Итак, с книгой все ясно.
«Джефферсон». Думаю, не печатать его в газете — правильное решение. Если не забудете, заберите экземпляр из редакции, а я в следующий визит его увезу. Или просто отправьте мне. Дошел ли до Вайля и Гениса посланный мной пакет с книгами?
Шарымова прислала мне чек за «Как одна плоть» и адрес заказчика. Я, конечно, ей признателен, но если узнает Проффер, он меня просто подожжет: я не имею права продавать эту книгу, заказы надо направлять только в Ардис. (Все остальные мои книги можно теперь заказывать у меня.)
Вкладываю небольшое объявление. Сколько стоило бы опубликовать его в газете? С деньгами очень туго, но если недорого, я бы поднатужился.
Поклоны растущей семье,
всегда Ваш, Игорь.
* * *
Довлатов — Ефимову8 октября 1981 года
Дорогой Игорь!
Рад, что Вы согласились издать «Зону» отдельно. К лету, разумеется, все будет готово. А «Заповедник» — строго через год.
200 экз. меня совершенно устраивают. У Перельмана была напечатана треть «Зоны». Насколько можно использовать его набор, сейчас говорить трудно — все будет переделываться. Когда работа будет закончена, я отмечу совпадающие куски и пошлю Вам хорошие оттиски из «Времени и мы».
Теперь — насчет указания, что книга запланирована в «Эрмитаже». В «Ньюйоркере» от 19 октября идет, наконец, мой рассказ (не лагерный). А до конца года обещали пропустить лагерный, из «Зоны». Я навел справки и выяснил, что давать указания такого рода в «Ньюйоркере» не принято и даже услышал шутку, что за такую рекламу «Эрмитажу» пришлось бы очень дорого платить. Настаивать я боюсь, чтобы не услышать: «Мы и так печатаем тебя неохотно, а ты еще лезешь с капризами». Вайль и Генис пакет получили. С объявлением дела обстоят так. Положение в газете тяжелое, дружба с администрацией трещит по всем швам, Меттер окружил себя проходимцами, и так далее. Короче, просить о бесплатном объявлении сейчас неудобно. Нужен компромиссный вариант. Формально один квадратный дюйм стоит 8 долларов, как и в «НРС». Объявление занимает 6х4=24х8=192. Формально же при объявлении, даваемом свыше 5 раз, дюйм стоит 7 долларов, а свыше 10-6 долларов. Наши рекламщики снижают цены до половины. Короче, могли бы Вы уплатить 50? Есть другой способ. Если бы Вы написали хоть какую-нибудь заметку о политике или экономике, то мы бы в качестве гонорара велели Боре дать рекламу.
Жаль, что я не могу решить этот вопрос сам и в одну минуту. Но это так. Вообще нашу контору разрывают всяческие страсти, в основе которых лежит затянувшаяся бедность. Но это все в письме выходит очень длинно.
«Джефферсона» вышлю, забрав у Пети. Если бы Вы знали, в какой бешеной форме я уговаривал их напечатать в антологии «Пенелопу» [рассказ А.Битова], но они совершенно несгибаемые, и, к сожалению, не с идеальным вкусом люди.
Жду распоряжений относительно рекламы. Не сердитесь. Демократия превратила меня в абсолютно бесправного человека. То же самое, кстати, говорит Эдвард Коч.
Обнимаю всех.
С. Довлатов.
* * *
Ефимов — Довлатову12 октября 1981 года
Дорогой Сережа!
Раз все будет переделываться, нет смысла связываться с кусками из «Времени и мы». Наберем сами — чисто и красиво.
Конечно, в «Ньюйоркер» соваться с моими рекламными пожеланиями смешно — забудьте.
То же самое и с рекламой на английском языке. Тем более, что она меньше всего уместна в «Новом американце».
То же самое и с несгибаемым Вайльгенисом — была бы честь предложена.
У нас все идет нормально, дело движется. Недавно написал на полях набора одного профессора, что нельзя писать «его язык отличался богатством слов». Он послушался, исправил: «его язык отличается богатством языка».
Поклон семье, дружески,
Игорь
* * *
Ефимов — Довлатовым26 октября 1981 года
Дорогие Лена и Сережа!
Что за печальные слухи доходят до нас о новом расколе в газете? О, эта русско-еврейская неспособность к поискам компромисса! Ничему не поверим, пока не получим отчет от вас самих.
Лена, профессор, о котором я говорил, на днях вышлет гранки своей книги. Умоляю, не правьте стиль. Я уже сделал что мог, но невозможно же переписывать за него всю книгу. Только грамматика! Книга выйдет не под нашей маркой, так что для нас главное — чтобы набор был качественным.
С Вами и Норой Сергеевной я договаривался по 40 центов страница. Ему сказал, что по 60 ц. Итого Вы должны получить 100 дол., я — 50. (Мне ведь еще врезать исправления.)
Всех обнимаю,
Ваш Игорь Ефимов.
* * *
Довлатов — Ефимовым6 ноября 1981 года
Дорогие Ефимовы!
Посылаю для ознакомления три первых номера газеты [»Новый свет»]. Рассказывать подробности — нет сил. Положение все еще шаткое и трудное. Глупости и мерзости в Обращении — навязаны. Таковы были условия. Надеюсь, все поймете. Надо было выбирать: либо расходиться по домам, либо — эти условия. Расходиться до слез обидно. Уцелеть без помощи Седыха невозможно. К Меттеру возврата нет — он жулик. И так далее.