Страница:
— Нет, госпожа, — отозвался один из рабочих, — вход для торговцев с другой стороны. Мы осуществляем доставку в этом районе.
— Мы ничем не торгуем, — резко ответила Лиана, на скулах у нее вспыхнули два красных пятна. — Сворачивайте, где вам велят, если не хотите остаться без платы.
Пожав плечами с обиженным видом, носильщики остановились, поменялись местами и пошли обратно по улице. Гаррик отметил, что у них существует заведенный порядок: один всегда шел спереди, другой — сзади.
— Пусть сама убедится, — не оглядываясь, пробормотал передний. Взгляд Лианы мог испепелить на месте.
Участок ограждала высокая остроконечная ограда, но сквозь ее прутья юноша мог разглядеть дом, чьи кирпичные стены от времени и непогоды приобрели ржаво-коричневый цвет. В узкие оконные переплеты были вставлены мелкие граненые пластинки — еще одно доказательство того, что дом построили в прошлом столетии, до того как стекольщики научились гранить крупные стекла.
Гаррик взглянул на девушку.
— Это… — кивнул он на дом, не закончив вопрос.
— Да, — ровным голосом ответила Лиана. — Здесь я родилась и жила до смерти матери.
Она обернулась к носильщикам:
— Остановитесь здесь.
— Разве это не?.. — спросил один мужчина. — Тут же гробница! А это что?
Указывая на тележку, он говорил все громче, с нарастающим гневом. Гаррик обнаружил: носильщики только сейчас поняли, что за груз они несли. Обычай хоронить в урнах, свойственный Каркозе, был незнаком как Хафту, так и Эрдину.
— Это груз, который вы сюда доставили, — произнесла Лиана, вынимая из сумочки бронзовый ключ замысловатой формы. — А благодаря тому, что вы сделали все без суеверного нытья, я собираюсь выдать вам удвоенную оплату. После того, как вы внесете его внутрь.
Носильщики переглянулись. Тот, что шел впереди, пожал плечами.
— Как скажете, госпожа, — почтительно пробормотал он.
Гаррик еще раз убедился: все горожане живут по одним и тем же законам. В общем-то, очевидный факт, не требующий подтверждения. Звучит примерно так же свежо, как: «Все на Хафте разводят овец». Хорошо хоть хватило ума вслух не высказываться! Где-то, за пределами времен, смеялся король Карус. Что ж, люди допускали и более нелепые ошибки… И получали куда худшие последствия, если на то пошло.
Гробница представляла из себя низкое кирпичное здание в дальнем углу участка, отделенное от остальной территории собственной оградой. Гаррик резонно подумал: тела нельзя хоронить в земле там, где водный пласт подходит так близко к поверхности, как в Эрдине. Плющ, увивавший постройку и ограду, давно не подстригали. Корни расшатали засохший известковый раствор, местами повредив кирпичную кладку. На фасаде гробницы окон не было, сзади же виднелось одно — маленькое и круглое.
Лиана отперла чугунную калитку, за ней виднелся маленький мощеный дворик, у дверей склепа стояла каменная скамейка. Гаррик с усилием толкнул калитку, она со скипом распахнулась.
Теноктрис посмотрела сквозь ограду в сторону дома. Разросшийся плющ практически скрывал гробницу от основного здания. Наверняка, таково было решение новых владельцев. Что они знали о человеке, жившем до них в этом доме?
Гаррик намеревался приложить силу и к двери склепа, но девушка вставила в замок тот же самый ключ, что и для калитки. Дверь легко отворилась, и девушка отступила в сторону.
— Поместите, пожалуйста, урну как можно ближе к носилкам у задней стены, — распорядилась она носильщикам.
И, в качестве напоминания о договоре, прикоснулась к завязкам кошелька. Мужчины без возражений подняли урну с тележки и понесли внутрь.
Герб, выгравированный на краеугольном камне дверной арки, изображал: виноградную гроздь, под ней наклонную линию — пояс75, подсказала память короля Каруса, — а еще ниже человеческий череп. Лиана, заметив взгляд юноши, сочла нужным дать пояснения:
— Наши земли на западе острова славятся виноградниками. Почему череп — я не знаю.
Она горько рассмеялась.
— Полагаю, там, по-прежнему, производят прекрасное вино, вот только земли уже не наши… Не осталось ничего, кроме этого склепа.
Носильщики поместили урну, как им велели, и быстро вышли, чихая от пыли. Девушка достала из кошелька монету — серебряную, как и договаривались, и расплатилась. Теперь, когда все ушли, Гаррик впервые сумел рассмотреть внутренность склепа.
Вдоль каждой стены тянулось по две полки, на каждой из них могло уместиться по четыре продолговатые погребальные урны. Большинство мест оказалось заполненными; слабый свет позволял разглядеть, что в течение веков урн здесь было гораздо больше — их остатки вместе с содержимом догнивали на пыльном полу. Юноша постарался задержать дыхание.
По задней стене шла единственная полка, пошире остальных. На ней лежала бронзовая урна, в ногах и в изголовье которой стояли подсвечники. Свечи так давно сгорели и оплыли воском, что даже запаха не осталось. Слабо поблескивал тусклый металл, в котором можно было узнать серебро.
— Моя мать, — просто пояснила Лиана. Вдалеке прогрохотали колеса тележки — это носильщики отправились на свою стоянку в порту. — Он был бы рад упокоиться рядом с ней. Как бы я хотела…
Голос девушки прервался. Собравшись с силами, она закончила:
— Как бы я хотела, чтоб мама не умирала. Или чтоб отец умер вместе с ней… А иногда я мечтаю о том, чтоб мне никогда не родиться… О Гаррик!
Он обнял рыдающую девушку за плечи и старательно глядел в дверь гробницы, не решаясь встретиться с ней глазами. Спустя короткое время Лиана наконец успокоилась, выпрямилась и высморкалась. Гаррик отпустил ее, но продолжал смотреть внутрь склепа.
— Я не вижу ни одного окна, — сказал он. — Там есть еще одна комната?
— С другой стороны гробницы устроена кладовка смотрителя, — спокойно ответила девушка. — Изолированная от склепа.
Прокашлявшись, Лиана добавила:
— Спасибо тебе, Гаррик. Теперь мы можем запереть склеп и уйти. Не думаю, что я когда-нибудь вернусь сюда.
В ответ на удивленный взгляд юноши указала в сторону гробов.
— Это не является моими родителями, — сказала она. — Прискорбно, что отец оказался неспособен понять это. Ведь я могла сохранить его, если б он сознал: прах не заменит живого человека.
Гаррик посторонился, чтоб девушка могла запереть склеп.
— Должно быть, твой отец долгие годы работал здесь, — подала голос Теноктрис. — Все кирпичи и даже земля пропитаны его силой. Никогда не видела ничего подобного… Разве только на месте древних храмов.
Лиана прикрыла дверь и заперла ее. Она вышла на улицу и подождала, пока Гаррик притворил калитку.
— Мы отыщем банкира Полью, — пообещала она. — А через него выйдем на человека, нанявшего моего отца. И тогда…
— И что тогда? — подумал Гаррик. Ответа пока не существовало, даже у Лианы.
Они направились обратно в порт, где находилась контора Полью.
— Твой отец был очень могущественным волшебником, Лиана, — задумчиво произнесла Теноктрис. — Уж не знаю, каких высот он мог бы достичь, если б смерть твоей матери не прервала его путь… И, конечно же, если б его не убили.
17
18
— Мы ничем не торгуем, — резко ответила Лиана, на скулах у нее вспыхнули два красных пятна. — Сворачивайте, где вам велят, если не хотите остаться без платы.
Пожав плечами с обиженным видом, носильщики остановились, поменялись местами и пошли обратно по улице. Гаррик отметил, что у них существует заведенный порядок: один всегда шел спереди, другой — сзади.
— Пусть сама убедится, — не оглядываясь, пробормотал передний. Взгляд Лианы мог испепелить на месте.
Участок ограждала высокая остроконечная ограда, но сквозь ее прутья юноша мог разглядеть дом, чьи кирпичные стены от времени и непогоды приобрели ржаво-коричневый цвет. В узкие оконные переплеты были вставлены мелкие граненые пластинки — еще одно доказательство того, что дом построили в прошлом столетии, до того как стекольщики научились гранить крупные стекла.
Гаррик взглянул на девушку.
— Это… — кивнул он на дом, не закончив вопрос.
— Да, — ровным голосом ответила Лиана. — Здесь я родилась и жила до смерти матери.
Она обернулась к носильщикам:
— Остановитесь здесь.
— Разве это не?.. — спросил один мужчина. — Тут же гробница! А это что?
Указывая на тележку, он говорил все громче, с нарастающим гневом. Гаррик обнаружил: носильщики только сейчас поняли, что за груз они несли. Обычай хоронить в урнах, свойственный Каркозе, был незнаком как Хафту, так и Эрдину.
— Это груз, который вы сюда доставили, — произнесла Лиана, вынимая из сумочки бронзовый ключ замысловатой формы. — А благодаря тому, что вы сделали все без суеверного нытья, я собираюсь выдать вам удвоенную оплату. После того, как вы внесете его внутрь.
Носильщики переглянулись. Тот, что шел впереди, пожал плечами.
— Как скажете, госпожа, — почтительно пробормотал он.
Гаррик еще раз убедился: все горожане живут по одним и тем же законам. В общем-то, очевидный факт, не требующий подтверждения. Звучит примерно так же свежо, как: «Все на Хафте разводят овец». Хорошо хоть хватило ума вслух не высказываться! Где-то, за пределами времен, смеялся король Карус. Что ж, люди допускали и более нелепые ошибки… И получали куда худшие последствия, если на то пошло.
Гробница представляла из себя низкое кирпичное здание в дальнем углу участка, отделенное от остальной территории собственной оградой. Гаррик резонно подумал: тела нельзя хоронить в земле там, где водный пласт подходит так близко к поверхности, как в Эрдине. Плющ, увивавший постройку и ограду, давно не подстригали. Корни расшатали засохший известковый раствор, местами повредив кирпичную кладку. На фасаде гробницы окон не было, сзади же виднелось одно — маленькое и круглое.
Лиана отперла чугунную калитку, за ней виднелся маленький мощеный дворик, у дверей склепа стояла каменная скамейка. Гаррик с усилием толкнул калитку, она со скипом распахнулась.
Теноктрис посмотрела сквозь ограду в сторону дома. Разросшийся плющ практически скрывал гробницу от основного здания. Наверняка, таково было решение новых владельцев. Что они знали о человеке, жившем до них в этом доме?
Гаррик намеревался приложить силу и к двери склепа, но девушка вставила в замок тот же самый ключ, что и для калитки. Дверь легко отворилась, и девушка отступила в сторону.
— Поместите, пожалуйста, урну как можно ближе к носилкам у задней стены, — распорядилась она носильщикам.
И, в качестве напоминания о договоре, прикоснулась к завязкам кошелька. Мужчины без возражений подняли урну с тележки и понесли внутрь.
Герб, выгравированный на краеугольном камне дверной арки, изображал: виноградную гроздь, под ней наклонную линию — пояс75, подсказала память короля Каруса, — а еще ниже человеческий череп. Лиана, заметив взгляд юноши, сочла нужным дать пояснения:
— Наши земли на западе острова славятся виноградниками. Почему череп — я не знаю.
Она горько рассмеялась.
— Полагаю, там, по-прежнему, производят прекрасное вино, вот только земли уже не наши… Не осталось ничего, кроме этого склепа.
Носильщики поместили урну, как им велели, и быстро вышли, чихая от пыли. Девушка достала из кошелька монету — серебряную, как и договаривались, и расплатилась. Теперь, когда все ушли, Гаррик впервые сумел рассмотреть внутренность склепа.
Вдоль каждой стены тянулось по две полки, на каждой из них могло уместиться по четыре продолговатые погребальные урны. Большинство мест оказалось заполненными; слабый свет позволял разглядеть, что в течение веков урн здесь было гораздо больше — их остатки вместе с содержимом догнивали на пыльном полу. Юноша постарался задержать дыхание.
По задней стене шла единственная полка, пошире остальных. На ней лежала бронзовая урна, в ногах и в изголовье которой стояли подсвечники. Свечи так давно сгорели и оплыли воском, что даже запаха не осталось. Слабо поблескивал тусклый металл, в котором можно было узнать серебро.
— Моя мать, — просто пояснила Лиана. Вдалеке прогрохотали колеса тележки — это носильщики отправились на свою стоянку в порту. — Он был бы рад упокоиться рядом с ней. Как бы я хотела…
Голос девушки прервался. Собравшись с силами, она закончила:
— Как бы я хотела, чтоб мама не умирала. Или чтоб отец умер вместе с ней… А иногда я мечтаю о том, чтоб мне никогда не родиться… О Гаррик!
Он обнял рыдающую девушку за плечи и старательно глядел в дверь гробницы, не решаясь встретиться с ней глазами. Спустя короткое время Лиана наконец успокоилась, выпрямилась и высморкалась. Гаррик отпустил ее, но продолжал смотреть внутрь склепа.
— Я не вижу ни одного окна, — сказал он. — Там есть еще одна комната?
— С другой стороны гробницы устроена кладовка смотрителя, — спокойно ответила девушка. — Изолированная от склепа.
Прокашлявшись, Лиана добавила:
— Спасибо тебе, Гаррик. Теперь мы можем запереть склеп и уйти. Не думаю, что я когда-нибудь вернусь сюда.
В ответ на удивленный взгляд юноши указала в сторону гробов.
— Это не является моими родителями, — сказала она. — Прискорбно, что отец оказался неспособен понять это. Ведь я могла сохранить его, если б он сознал: прах не заменит живого человека.
Гаррик посторонился, чтоб девушка могла запереть склеп.
— Должно быть, твой отец долгие годы работал здесь, — подала голос Теноктрис. — Все кирпичи и даже земля пропитаны его силой. Никогда не видела ничего подобного… Разве только на месте древних храмов.
Лиана прикрыла дверь и заперла ее. Она вышла на улицу и подождала, пока Гаррик притворил калитку.
— Мы отыщем банкира Полью, — пообещала она. — А через него выйдем на человека, нанявшего моего отца. И тогда…
— И что тогда? — подумал Гаррик. Ответа пока не существовало, даже у Лианы.
Они направились обратно в порт, где находилась контора Полью.
— Твой отец был очень могущественным волшебником, Лиана, — задумчиво произнесла Теноктрис. — Уж не знаю, каких высот он мог бы достичь, если б смерть твоей матери не прервала его путь… И, конечно же, если б его не убили.
17
В свете факела крыса прошмыгнула мимо ноги Шарины. Сквозь отдушины, имевшиеся в подземелье, девушка слышала звуки прибоя Внешнего Моря, хотя по ее подсчетам они уже спустились ниже уровня моря.
— Не самые роскошные апартаменты для наших гостей, а парни? — весело окликнул своих подчиненных Колин. — Но они у нас умненькие, сумеют приспособиться.
Ну точно, они находились ниже уровня моря. Подобно мельнице в родной Барке, замок сохранил кладку времен Старого Королевства: огромные камни, прилаженные друг к другу без следов раствора. Но здесь, несомненно, не обошлось без волшебства. И, конечно же, волшебник вполне мог обеспечить отвод воды в восходящем направлении.
— Пусть я не могу справиться с тобой самолично, Колин, — подала голос прокуратор, — но мне служит большим утешением мысль, что королева сделает это вместо меня. А она, в моем понимании, человек, еще более коварный, чем ты!
В голосе Азеры снова звучала прежняя властность. Шторм, беспредельность моря — все это могло сломить ее дух. Но никому, слышите — никому из людей не удастся запугать королевского прокуратора!
На Медера же было жалко смотреть. Колдун так трясся, что двоим стражникам приходилось тащить его по винтовой лестнице и по коридору из темного камня. Колин подозревал простую симуляцию, но Шарина знала: это не так. После того как солдаты отвязали волшебника от коня, за которым тот бежал всю дорогу, он был, конечно, измотан… Но лишь после того, как Колин привел его сюда, в подземелье замка, юноша начал дрожать и спотыкаться. Шарине не нравился Медер, но она получала достаточно доказательств его принадлежности к касте колдунов, чтоб сомневаться в этом. Здесь же все камни были пропитаны духом человека, выстроившего замок тысячу лет назад. Для восприимчивой психики Медера это было таким же потрясением, как заточение в огромный барабан, по которому колотил злой великан.
— Я понимаю! — закричал вдруг юноша и начал смеяться, — Я на самом деле понимаю!
Солдат, шедший слева от него, аж зарычал от злости. Он залепил оплеуху колдуну — не слишком ловкую, но весьма ощутимую.
Медер захромал.
— Какого черта ты это сделал? — окрысился другой солдат на товарища. — Желаешь тащить его на себе?
Медер продолжал идти, хотя глаза его при этом были закрыты, а колени подгибались. Наверняка, если б солдаты отпустили его, юноша попросту упал бы. Время от времени он издавал бессмысленное хихиканье.
С низкого потолка сочилась влага. Такие же капли выступали на витых колоннах, шедших посредине коридора. Двое солдат, возглавлявшие процессию, несли факелы, где-то на уровне пояса. И даже на такой высоте огонь шипел и парил, касаясь влажных стен.
Еще один факельщик шел рядом с Колином. Насколько смогла разглядеть по пути Шарина, наверху в замке были фонари и свечи. Скорее всего, Колин привез с собой в Гоналию предметы обстановки, соответствующие его понятиям о роскоши. Сюда, вниз, факелы взяли не без умысла: их мерцающий свет делал темницу еще более заброшенной и ужасной.
На самом деле они и так чувствовали себя отвратительно. Шарина по пути гадала, чем обычно питаются крысы. Определенно, они не выглядели оголодавшими. Самый крупный грызун весил не меньше нескольких фунтов.
— Эти темницы довольно обширны, не правда ли? — говорил Колин. — Наверное, первый владелец замка был очень интересным человеком.
Он засмеялся. Его добродушная болтовня, подобно горящим факелам, должна была сломить дух пленников. С Медером он напрасно старался: аура замка сделала из молодого колдуна безумца. Да и с Азерой это было бесполезно — слишком сильны оказались гордость и ненависть прокуратора.
Шарина твердо решила, что тоже не поддастся отчаянию, но находиться здесь, среди влажных черных камней… слишком это походило на погребение заживо. Ведь когда солдаты уйдут, они унесут с собой весь свет…
Наконец факельщик во главе колонны остановился — они достигли конца коридора. Перед ними были три двери в камеры.
— Бросьте мальчишку сюда. — Колин пнул прутья двери, что вела направо. Слово «мальчишка», как и все, что делал офицер до того, призвано было деморализовать пленника. И тем не менее в этом присутствовала доля правды. Несмотря на то, что самому Колину едва стукнуло тридцать, он обладал жизненной искушенностью, которой начисто был лишен Медер.
Зарешеченная дверь оказалась запертой. Факельщик отпер ее металлическим ключом, и дверь с противным скрипом отворилась. Солдат швырнул туда свой факел, чтоб дать возможность пленникам полюбоваться интерьером.
Пол камеры и задняя стена были без единой щели, очевидно частью скального основания, на котором стоял замок. Боковые стены демонстрировали каменную кладку толщиной в восемнадцать дюймов — все из того же черного базальта.
Длинные кости человеческих предплечий свисали с наручников, прикованных к одной стене. Несколько человеческих зубов валялись внизу в скользкой куче останков, но остальная часть скелета исчезла. Шарина представила себе крыс, роющихся в костях. И еще подумалось ей: а хватает ли им терпения дождаться смерти узника и лишь потом набрасываться на него?
С кривой усмешкой Медер посмотрел на Азеру.
— Мне следовало прийти сюда раньше, — произнес он все с тем же смешком. — Это так просто, когда вы…
Один из солдат, державших колдуна под руки, с ненавистью выругался. Они втолкнули его в камеру и с грохотом захлопнули дверь.
— Госпожу Азеру поместите напротив, — распорядился Колин, он говорил нарочито небрежно, растягивая слова. — Тогда они с ее волшебником смогут любоваться друг на друга.
Он рассмеялся и продолжал:
— Хотя нет, подождите! Я же забыл: здесь не будет света… Какая жалость!
Шарина заметила, как двое солдат с отвращением переглянулись, пока их товарищ отпирал указанную камеру. Похоже, они не очень-то любят своего командира, приехавшего из Валлеса. Впрочем, это не мешало им исправно выполнять его приказания.
Азера проследовала в свою камеру с высоко поднятой головой и презрением во взгляде. В грубых отпечатках человеческих ступней на каменном полу собиралась вода. Подобные выбоины образуются в результате двадцатилетнего хождения туда-сюда по камере. Красные глазки сверкнули из лужицы и исчезли, оставив лишь мелкую рябь на воде.
Стражники заперли за прокуратором дверь. Петли были очень жесткими. Если придерживаться датировки каменной кладки — а именно, времен Старого Королевства, то железу давно бы полагалось проржаветь в таком влажном климате. Кости исчезают еще быстрее. Нет… кто-то пользовался замком, и вовсе не так давно, как считал Медер. Возможно, и не в прошлом столетии.
Стражники отперли дверь, расположенную в торце коридора Она была совсем маленькой — всего шесть квадратных футов76 пол и стены покрыты студенистым налетом — какая-то бледно-желтая дрянь поблескивала в свете факелов.
Колин положил руку на плечо девушки.
— Боюсь, эта камера для вас, дорогая, — сказал он. — Хотя…
Он улыбнулся, живо напомнив Шарине ласку перед клеткой с цыпленком.
— Знаете, — добавил Колин, — я уверен: мы сможем подыскать что-то более подходящее для такой славной девушки, как вы. Почему бы нам не подняться наверх и не продолжить обсуждение за легкой трапезой?
Офицер резво зашагал по коридору, все еще придерживая девушку за плечо. Солдаты, очевидно предупрежденные заранее, появились на лестнице. Факельщик, стоявший рядом с Колином, теперь шел впереди.
— Приятной ночи, Азера, — бросил офицер через плечо. — Возможно, завтра я пришлю кого-нибудь с едой для вас.
Шарина старалась сохранять прямую осанку и независимое выражение лица. Ей хотелось забыть о камнях за спиной. В темнице стоял запах соли и разложения. Так полагается пахнуть трупу моряка.
Колонны, которые поддерживали потолок, казались высеченными из скального грунта. В свете мерцающих факелов создавалось впечатление, что они корчатся от боли.
Она не станет плакать. Не станет умолять. Ноннус спасет ее.
Они сделали три полных круга по винтовой лестнице и поднялись в холл, который в свою очередь привел их в покои на первом этаже. Колин выбрал их для собственного проживания. Стены были все из того же вездесущего базальта, но заботливо покрытого гобеленами, на полу лежал свежий тростник.
Солдаты зажгли масляные лампы, прислонив свои факелы к массивному очагу. За окном еще завывал ветер, но в узкое окно была видна луна на небе — шторм пошел на убыль.
— Сюда, дорогая, — придвигая кресло с подушками поближе к огню, сказал Колин. — Еду принесут через несколько минут. Боюсь, ничего изысканнее, чем холодное мясо, сейчас не сыскать, но в будущем я прослежу за этим. Как вы понимаете, я не знал точного времени вашего прибытия.
Двое солдат вошли в комнату, неся уже накрытый стол. Там лежал сыр, ветчина и хлеб. Третий человек держал в одной руке пару бутылок вина, а в другой два бокала. Все они в качестве мажордомов смотрелись достаточно опытными и доброжелательными — неожиданный контраст после неприятного впечатления, которое они произвели своей жестокостью в гостинице.
Шарина аккуратно уселась лицом к огню. Спинка кресла имела небольшой уклон, очевидно, в нем полагалось сидеть, откинувшись. Именно такую моду ввели при дворе, и все аристократы Островов тут же кинулись копировать ее. Лора гордилась тем, что ее дочь знакома с дворцовыми порядками, другое дело — нравились ли они ей? Сейчас, во всяком случае, у Шарины не было ни малейшего желания вкушать пищу, лежа в кресле. И прежде всего, оттого, что именно этого желал бы Колин.
Солдаты поставили стол перед девушкой. Офицер придвинул второе кресло к противоположной стороне стола и сел, опершись на левый локоть и глядя на Шарину с характерной насмешливой улыбкой. Воспользовавшись сервировочной вилкой, он отрезал ломтик ветчины и протянул его девушке.
— Попробуйте, моя дорогая, — произнес он тоном радушного хозяина, — думаю, вам понравится. Из моего собственного поместья.
— Благодарю вас, — вежливо ответила Шарина. Но, вместо того, пальцами взяла кусочек сыра и надкусила его. Она чувствовала себя невероятно голодной и тратила огромные усилия, чтоб сразу не запихать весь кусок в рот, а потянуть удовольствие.
— И как долго вы ждали здесь, мастер?
Колин хохотнул и взял себе ветчины.
— Как мы пришли к нашей встрече, дорогая, — сказал он, — это дело прошлое и посему значения не имеет. Гораздо важнее нам с вами обсудить будущее. Ваше будущее. Ведь вы — весьма важная персона… для других. Необходимо, чтоб вы сами не упускали это из виду.
— Я всего-навсего служанка госпожи, — скромно ответила Шарина. К этому времени она уже прикончила сыр и потянулась за круглой булкой хлеба. Колин хотел было ей помочь, но замер, увидев, как легко и ловко девушка расправилась с грубой коркой каравая.
Приподняв бровь, он произнес:
— Думаю, эту версию мы можем опустить, дорогая. Тот факт, что я поджидал вас здесь должен доказать вам: я в курсе происходящего. Думаю даже лучше вас самой. Вы происходите из рода последнего великого Повелителя Островов и можете претендовать на звание королевы. И на то, чтобы сделать нужного человека королем.
Солдат наполнил вином оба бокала и поместил их возле каждого из сотрапезников.
— Надеюсь, от вина-то вы не откажетесь, — насмешливо спросил Колин. — Лично я без ума от него. Хотя готов признать: морское путешествие не пошло ему на пользу.
— Благодарю, — повторила Шарина и отпила из бокала. Вино оказалось сладким и очень крепким. Хотя она выпила бы и кислятину: уж больно пересох у нее рот, а хлеб тоже не отличался свежестью.
— Как видите, — продолжал Колин, — по всему выходит, что вы далеко не пешка в этой игре. И я очень опасаюсь, как бы это не обернулось против вас, когда вы окажетесь в руках моей госпожи — королевы. А подобное непременно произойдет, если Азера, как собиралась, доставит вас к королю. Ни он сам, ни тем более королева не станут колебаться, если им понадобится использовать или даже устранить вас.
В голосе Колина появился легкий оттенок раздражения. Шарина молча взяла кусочек ветчины. Ее холодность произвела именно тот эффект, на который она и рассчитывала — выводила Колина из себя. Хотя пока он контролировал ситуацию.
— Что вам надо, детка, так это стать активным игроком, — продолжал он внушать девушке, которая безучастно жевала. — Поскольку сами по себе вы не обладаете властью, единственный выход — выйти замуж за влиятельного аристократа, чья семья имеет такие же древние корни. Как вы догадываетесь, я предлагаю собственную кандидатуру.
Он потянулся к руке Шарины, которая в этот момент отламывала себе еще хлеба. Девушка слегка развернула булку, чтоб отгородиться от него.
Краска гнева бросилась Колину в лицо, на котором мгновенно проступило что-то весьма неприятное. Впрочем, он сразу же совладал с собой и придал лицу нейтральное выражение.
— Вы не должны бояться, что это предложение как-то ограничит вашу личную жизнь, — тоном, в котором угадывалось напряжение, произнес офицер. — Можете заводить себе любовников в любом количестве и качестве. Естественно, за собой я оставляю то же право.
Шарина посмотрела прямо в глаза собеседнику — впервые, с тех пор как они вернулись из подземелья.
— Подозреваю, заниматься любовью с зеркалом не слишком удобно, — сказала девушка, — но не могу представить лучшего занятия для вас. Так же, как не могу представить, чтоб кто-то польстился на вас.
Взгляд Колина стал абсолютно пустым, как у акулы. Схватив девушку за левую руку (у него была сильная кисть профессионального фехтовальщика), он притянул ее к себе. Шарина плеснула ему в лицо вином и попыталась выбить бокалом глаза.
Солдат, стоявший ближе всего, выронил бутылку и поймал руку девушки. Отпустив ее, Колин вскочил из кресла и принялся вытирать лицо краем бархатного рукава. Шаринино кресло опрокинулось…
И тут Колин ударил. Голова девушки дернулась и с размаху врезалась в плечо стоявшего справа солдата. Войдя в замок, мужчины сняли оружие, но столкновения с кулаком офицера и солдатским плечом оказалось достаточно, чтоб свет померк в глазах Шарины.
— Ну хорошо же, моя прекрасная госпожа, — прорычал Колин. — Вы получите все, что заслужили… но в другом месте!
Выдернув свечу из стенного канделябра, он направился к лестнице. Лестнице, ведущей к крысам, сырости и темноте. Солдаты тащили следом за ним девушку. Ноги Шарины волочились по свежему камышу.
— Не самые роскошные апартаменты для наших гостей, а парни? — весело окликнул своих подчиненных Колин. — Но они у нас умненькие, сумеют приспособиться.
Ну точно, они находились ниже уровня моря. Подобно мельнице в родной Барке, замок сохранил кладку времен Старого Королевства: огромные камни, прилаженные друг к другу без следов раствора. Но здесь, несомненно, не обошлось без волшебства. И, конечно же, волшебник вполне мог обеспечить отвод воды в восходящем направлении.
— Пусть я не могу справиться с тобой самолично, Колин, — подала голос прокуратор, — но мне служит большим утешением мысль, что королева сделает это вместо меня. А она, в моем понимании, человек, еще более коварный, чем ты!
В голосе Азеры снова звучала прежняя властность. Шторм, беспредельность моря — все это могло сломить ее дух. Но никому, слышите — никому из людей не удастся запугать королевского прокуратора!
На Медера же было жалко смотреть. Колдун так трясся, что двоим стражникам приходилось тащить его по винтовой лестнице и по коридору из темного камня. Колин подозревал простую симуляцию, но Шарина знала: это не так. После того как солдаты отвязали волшебника от коня, за которым тот бежал всю дорогу, он был, конечно, измотан… Но лишь после того, как Колин привел его сюда, в подземелье замка, юноша начал дрожать и спотыкаться. Шарине не нравился Медер, но она получала достаточно доказательств его принадлежности к касте колдунов, чтоб сомневаться в этом. Здесь же все камни были пропитаны духом человека, выстроившего замок тысячу лет назад. Для восприимчивой психики Медера это было таким же потрясением, как заточение в огромный барабан, по которому колотил злой великан.
— Я понимаю! — закричал вдруг юноша и начал смеяться, — Я на самом деле понимаю!
Солдат, шедший слева от него, аж зарычал от злости. Он залепил оплеуху колдуну — не слишком ловкую, но весьма ощутимую.
Медер захромал.
— Какого черта ты это сделал? — окрысился другой солдат на товарища. — Желаешь тащить его на себе?
Медер продолжал идти, хотя глаза его при этом были закрыты, а колени подгибались. Наверняка, если б солдаты отпустили его, юноша попросту упал бы. Время от времени он издавал бессмысленное хихиканье.
С низкого потолка сочилась влага. Такие же капли выступали на витых колоннах, шедших посредине коридора. Двое солдат, возглавлявшие процессию, несли факелы, где-то на уровне пояса. И даже на такой высоте огонь шипел и парил, касаясь влажных стен.
Еще один факельщик шел рядом с Колином. Насколько смогла разглядеть по пути Шарина, наверху в замке были фонари и свечи. Скорее всего, Колин привез с собой в Гоналию предметы обстановки, соответствующие его понятиям о роскоши. Сюда, вниз, факелы взяли не без умысла: их мерцающий свет делал темницу еще более заброшенной и ужасной.
На самом деле они и так чувствовали себя отвратительно. Шарина по пути гадала, чем обычно питаются крысы. Определенно, они не выглядели оголодавшими. Самый крупный грызун весил не меньше нескольких фунтов.
— Эти темницы довольно обширны, не правда ли? — говорил Колин. — Наверное, первый владелец замка был очень интересным человеком.
Он засмеялся. Его добродушная болтовня, подобно горящим факелам, должна была сломить дух пленников. С Медером он напрасно старался: аура замка сделала из молодого колдуна безумца. Да и с Азерой это было бесполезно — слишком сильны оказались гордость и ненависть прокуратора.
Шарина твердо решила, что тоже не поддастся отчаянию, но находиться здесь, среди влажных черных камней… слишком это походило на погребение заживо. Ведь когда солдаты уйдут, они унесут с собой весь свет…
Наконец факельщик во главе колонны остановился — они достигли конца коридора. Перед ними были три двери в камеры.
— Бросьте мальчишку сюда. — Колин пнул прутья двери, что вела направо. Слово «мальчишка», как и все, что делал офицер до того, призвано было деморализовать пленника. И тем не менее в этом присутствовала доля правды. Несмотря на то, что самому Колину едва стукнуло тридцать, он обладал жизненной искушенностью, которой начисто был лишен Медер.
Зарешеченная дверь оказалась запертой. Факельщик отпер ее металлическим ключом, и дверь с противным скрипом отворилась. Солдат швырнул туда свой факел, чтоб дать возможность пленникам полюбоваться интерьером.
Пол камеры и задняя стена были без единой щели, очевидно частью скального основания, на котором стоял замок. Боковые стены демонстрировали каменную кладку толщиной в восемнадцать дюймов — все из того же черного базальта.
Длинные кости человеческих предплечий свисали с наручников, прикованных к одной стене. Несколько человеческих зубов валялись внизу в скользкой куче останков, но остальная часть скелета исчезла. Шарина представила себе крыс, роющихся в костях. И еще подумалось ей: а хватает ли им терпения дождаться смерти узника и лишь потом набрасываться на него?
С кривой усмешкой Медер посмотрел на Азеру.
— Мне следовало прийти сюда раньше, — произнес он все с тем же смешком. — Это так просто, когда вы…
Один из солдат, державших колдуна под руки, с ненавистью выругался. Они втолкнули его в камеру и с грохотом захлопнули дверь.
— Госпожу Азеру поместите напротив, — распорядился Колин, он говорил нарочито небрежно, растягивая слова. — Тогда они с ее волшебником смогут любоваться друг на друга.
Он рассмеялся и продолжал:
— Хотя нет, подождите! Я же забыл: здесь не будет света… Какая жалость!
Шарина заметила, как двое солдат с отвращением переглянулись, пока их товарищ отпирал указанную камеру. Похоже, они не очень-то любят своего командира, приехавшего из Валлеса. Впрочем, это не мешало им исправно выполнять его приказания.
Азера проследовала в свою камеру с высоко поднятой головой и презрением во взгляде. В грубых отпечатках человеческих ступней на каменном полу собиралась вода. Подобные выбоины образуются в результате двадцатилетнего хождения туда-сюда по камере. Красные глазки сверкнули из лужицы и исчезли, оставив лишь мелкую рябь на воде.
Стражники заперли за прокуратором дверь. Петли были очень жесткими. Если придерживаться датировки каменной кладки — а именно, времен Старого Королевства, то железу давно бы полагалось проржаветь в таком влажном климате. Кости исчезают еще быстрее. Нет… кто-то пользовался замком, и вовсе не так давно, как считал Медер. Возможно, и не в прошлом столетии.
Стражники отперли дверь, расположенную в торце коридора Она была совсем маленькой — всего шесть квадратных футов76 пол и стены покрыты студенистым налетом — какая-то бледно-желтая дрянь поблескивала в свете факелов.
Колин положил руку на плечо девушки.
— Боюсь, эта камера для вас, дорогая, — сказал он. — Хотя…
Он улыбнулся, живо напомнив Шарине ласку перед клеткой с цыпленком.
— Знаете, — добавил Колин, — я уверен: мы сможем подыскать что-то более подходящее для такой славной девушки, как вы. Почему бы нам не подняться наверх и не продолжить обсуждение за легкой трапезой?
Офицер резво зашагал по коридору, все еще придерживая девушку за плечо. Солдаты, очевидно предупрежденные заранее, появились на лестнице. Факельщик, стоявший рядом с Колином, теперь шел впереди.
— Приятной ночи, Азера, — бросил офицер через плечо. — Возможно, завтра я пришлю кого-нибудь с едой для вас.
Шарина старалась сохранять прямую осанку и независимое выражение лица. Ей хотелось забыть о камнях за спиной. В темнице стоял запах соли и разложения. Так полагается пахнуть трупу моряка.
Колонны, которые поддерживали потолок, казались высеченными из скального грунта. В свете мерцающих факелов создавалось впечатление, что они корчатся от боли.
Она не станет плакать. Не станет умолять. Ноннус спасет ее.
Они сделали три полных круга по винтовой лестнице и поднялись в холл, который в свою очередь привел их в покои на первом этаже. Колин выбрал их для собственного проживания. Стены были все из того же вездесущего базальта, но заботливо покрытого гобеленами, на полу лежал свежий тростник.
Солдаты зажгли масляные лампы, прислонив свои факелы к массивному очагу. За окном еще завывал ветер, но в узкое окно была видна луна на небе — шторм пошел на убыль.
— Сюда, дорогая, — придвигая кресло с подушками поближе к огню, сказал Колин. — Еду принесут через несколько минут. Боюсь, ничего изысканнее, чем холодное мясо, сейчас не сыскать, но в будущем я прослежу за этим. Как вы понимаете, я не знал точного времени вашего прибытия.
Двое солдат вошли в комнату, неся уже накрытый стол. Там лежал сыр, ветчина и хлеб. Третий человек держал в одной руке пару бутылок вина, а в другой два бокала. Все они в качестве мажордомов смотрелись достаточно опытными и доброжелательными — неожиданный контраст после неприятного впечатления, которое они произвели своей жестокостью в гостинице.
Шарина аккуратно уселась лицом к огню. Спинка кресла имела небольшой уклон, очевидно, в нем полагалось сидеть, откинувшись. Именно такую моду ввели при дворе, и все аристократы Островов тут же кинулись копировать ее. Лора гордилась тем, что ее дочь знакома с дворцовыми порядками, другое дело — нравились ли они ей? Сейчас, во всяком случае, у Шарины не было ни малейшего желания вкушать пищу, лежа в кресле. И прежде всего, оттого, что именно этого желал бы Колин.
Солдаты поставили стол перед девушкой. Офицер придвинул второе кресло к противоположной стороне стола и сел, опершись на левый локоть и глядя на Шарину с характерной насмешливой улыбкой. Воспользовавшись сервировочной вилкой, он отрезал ломтик ветчины и протянул его девушке.
— Попробуйте, моя дорогая, — произнес он тоном радушного хозяина, — думаю, вам понравится. Из моего собственного поместья.
— Благодарю вас, — вежливо ответила Шарина. Но, вместо того, пальцами взяла кусочек сыра и надкусила его. Она чувствовала себя невероятно голодной и тратила огромные усилия, чтоб сразу не запихать весь кусок в рот, а потянуть удовольствие.
— И как долго вы ждали здесь, мастер?
Колин хохотнул и взял себе ветчины.
— Как мы пришли к нашей встрече, дорогая, — сказал он, — это дело прошлое и посему значения не имеет. Гораздо важнее нам с вами обсудить будущее. Ваше будущее. Ведь вы — весьма важная персона… для других. Необходимо, чтоб вы сами не упускали это из виду.
— Я всего-навсего служанка госпожи, — скромно ответила Шарина. К этому времени она уже прикончила сыр и потянулась за круглой булкой хлеба. Колин хотел было ей помочь, но замер, увидев, как легко и ловко девушка расправилась с грубой коркой каравая.
Приподняв бровь, он произнес:
— Думаю, эту версию мы можем опустить, дорогая. Тот факт, что я поджидал вас здесь должен доказать вам: я в курсе происходящего. Думаю даже лучше вас самой. Вы происходите из рода последнего великого Повелителя Островов и можете претендовать на звание королевы. И на то, чтобы сделать нужного человека королем.
Солдат наполнил вином оба бокала и поместил их возле каждого из сотрапезников.
— Надеюсь, от вина-то вы не откажетесь, — насмешливо спросил Колин. — Лично я без ума от него. Хотя готов признать: морское путешествие не пошло ему на пользу.
— Благодарю, — повторила Шарина и отпила из бокала. Вино оказалось сладким и очень крепким. Хотя она выпила бы и кислятину: уж больно пересох у нее рот, а хлеб тоже не отличался свежестью.
— Как видите, — продолжал Колин, — по всему выходит, что вы далеко не пешка в этой игре. И я очень опасаюсь, как бы это не обернулось против вас, когда вы окажетесь в руках моей госпожи — королевы. А подобное непременно произойдет, если Азера, как собиралась, доставит вас к королю. Ни он сам, ни тем более королева не станут колебаться, если им понадобится использовать или даже устранить вас.
В голосе Колина появился легкий оттенок раздражения. Шарина молча взяла кусочек ветчины. Ее холодность произвела именно тот эффект, на который она и рассчитывала — выводила Колина из себя. Хотя пока он контролировал ситуацию.
— Что вам надо, детка, так это стать активным игроком, — продолжал он внушать девушке, которая безучастно жевала. — Поскольку сами по себе вы не обладаете властью, единственный выход — выйти замуж за влиятельного аристократа, чья семья имеет такие же древние корни. Как вы догадываетесь, я предлагаю собственную кандидатуру.
Он потянулся к руке Шарины, которая в этот момент отламывала себе еще хлеба. Девушка слегка развернула булку, чтоб отгородиться от него.
Краска гнева бросилась Колину в лицо, на котором мгновенно проступило что-то весьма неприятное. Впрочем, он сразу же совладал с собой и придал лицу нейтральное выражение.
— Вы не должны бояться, что это предложение как-то ограничит вашу личную жизнь, — тоном, в котором угадывалось напряжение, произнес офицер. — Можете заводить себе любовников в любом количестве и качестве. Естественно, за собой я оставляю то же право.
Шарина посмотрела прямо в глаза собеседнику — впервые, с тех пор как они вернулись из подземелья.
— Подозреваю, заниматься любовью с зеркалом не слишком удобно, — сказала девушка, — но не могу представить лучшего занятия для вас. Так же, как не могу представить, чтоб кто-то польстился на вас.
Взгляд Колина стал абсолютно пустым, как у акулы. Схватив девушку за левую руку (у него была сильная кисть профессионального фехтовальщика), он притянул ее к себе. Шарина плеснула ему в лицо вином и попыталась выбить бокалом глаза.
Солдат, стоявший ближе всего, выронил бутылку и поймал руку девушки. Отпустив ее, Колин вскочил из кресла и принялся вытирать лицо краем бархатного рукава. Шаринино кресло опрокинулось…
И тут Колин ударил. Голова девушки дернулась и с размаху врезалась в плечо стоявшего справа солдата. Войдя в замок, мужчины сняли оружие, но столкновения с кулаком офицера и солдатским плечом оказалось достаточно, чтоб свет померк в глазах Шарины.
— Ну хорошо же, моя прекрасная госпожа, — прорычал Колин. — Вы получите все, что заслужили… но в другом месте!
Выдернув свечу из стенного канделябра, он направился к лестнице. Лестнице, ведущей к крысам, сырости и темноте. Солдаты тащили следом за ним девушку. Ноги Шарины волочились по свежему камышу.
18
На небе стояла полная луна, в этот час перед рассветом было тихо и спокойно. Как обычно, легкая предутренняя дымка лежала над Эрдином. Продавец овощей остановился со своей тележкой перед окошком привратника.
— Сегодня утром Реава испекла отличные пироги с вишнями, — сообщил он. Продавец откинул широкий лист коровяка с кухаркиного гостинца, полученного на кухне, куда он спозаранку завозил дневной запас овощей.
— Да, она молодец, — согласился привратник, разламывая пирог пополам. — Такая женщина — находка в доме, даже если б она ничего больше не умела, кроме как варить-жарить.
Торговец с набитым ртом промычал что-то одобрительное.
Дело в том, что привратник имел особые отношения с кухаркой, но только в периоды длительного отсутствия дома ее мужа-моряка. Сейчас же муж пребывал в Эрдине, так что привратник благоразумно избегал показываться на кухне, а повариха, соответственно, и близко не подходила к воротам. Зато она неизменно заначивала лакомые кусочки с хозяйского стола для торговца овощами. Естественно, в уплату за доставку продуктов.
— Ну что, тихо? — спросил торговец. Оба мужчины были знакомы уже на протяжении двадцати лет. Семейство бор-Муллиманов не меняло ни обслуживающего персонала, ни поставщиков продуктов с тех пор, как переехало в этот роскошный особняк с окраины Эрдина. Более того, торговец с привратником считали себя близкими друзьями, хотя виделись только в такие вот предрассветные часы.
— Как в могиле, — ответил привратник через железные прутья ворот. — Слышь, я, конечно, не жалуюсь. Лучше уж поскучать в тишине, чем наблюдать, как по улице валит толпа, готовая громить дома уважаемых людей.
Торговец рассмеялся:
— Ты небось дорого продал бы свою жизнь, а Эсил? Чтоб защитить своих господ…
— Они не столько платят мне, чтоб я почувствовал себя богачом, Тоуз, — фыркнул в ответ привратник. Он слизал остатки варенья с пальцев. — Слышь, я б на все пошел, чтоб Реава освободилась. Уж она умеет готовить.
— Накажи меня Пастырь, если это неправда, — согласился торговец, продолжая жевать. Вдруг работа его челюстей замедлилась, и он нахмурился.
— Э, там какой-то парень свернул в переулок, — сообщил он товарищу.
— Это законом не запрещено, — ответил привратник, но видно было, что он встревожился. — Наверное, какой-нибудь забулдыга решил отлить в укромном местечке. Через минуту выйдет обратно.
— Приперся черт знает откуда, чтоб напиться здесь, — проворчал торговец.
Он продолжал наблюдать за движением в том месте, где узкая улочка ответвлялась от главной дороги. Привратник же со своего наблюдательного пункта мог видеть только клин улицы непосредственно перед воротами. А отпирать ворота и выходить наружу он, похоже, не испытывал желания.
— Да не, он обычный парень, — успокоил его приятель. — Такой толстый, в белой тунике. Хотя постой, у него ведь не было с собой света…
Ему показалось, что он видит какое-то голубое свечение в переулке. Торговец хотел было сказать об этом, но поскольку не мог ни описать, ни объяснить данного феномена, то решил промолчать…
В следующий момент раздался металлический скрежет из дальнего угла участка.
— Сестра забери его! — проворчал привратник. Он поднялся со своего сиденья и поднял алебарду, отдыхавшую у калитки. — Ну чо? Надо отрабатывать хозяйскую плату…
Он с надеждой посмотрел на приятеля:
— Не хочешь пройтись со мной?
— Сегодня утром Реава испекла отличные пироги с вишнями, — сообщил он. Продавец откинул широкий лист коровяка с кухаркиного гостинца, полученного на кухне, куда он спозаранку завозил дневной запас овощей.
— Да, она молодец, — согласился привратник, разламывая пирог пополам. — Такая женщина — находка в доме, даже если б она ничего больше не умела, кроме как варить-жарить.
Торговец с набитым ртом промычал что-то одобрительное.
Дело в том, что привратник имел особые отношения с кухаркой, но только в периоды длительного отсутствия дома ее мужа-моряка. Сейчас же муж пребывал в Эрдине, так что привратник благоразумно избегал показываться на кухне, а повариха, соответственно, и близко не подходила к воротам. Зато она неизменно заначивала лакомые кусочки с хозяйского стола для торговца овощами. Естественно, в уплату за доставку продуктов.
— Ну что, тихо? — спросил торговец. Оба мужчины были знакомы уже на протяжении двадцати лет. Семейство бор-Муллиманов не меняло ни обслуживающего персонала, ни поставщиков продуктов с тех пор, как переехало в этот роскошный особняк с окраины Эрдина. Более того, торговец с привратником считали себя близкими друзьями, хотя виделись только в такие вот предрассветные часы.
— Как в могиле, — ответил привратник через железные прутья ворот. — Слышь, я, конечно, не жалуюсь. Лучше уж поскучать в тишине, чем наблюдать, как по улице валит толпа, готовая громить дома уважаемых людей.
Торговец рассмеялся:
— Ты небось дорого продал бы свою жизнь, а Эсил? Чтоб защитить своих господ…
— Они не столько платят мне, чтоб я почувствовал себя богачом, Тоуз, — фыркнул в ответ привратник. Он слизал остатки варенья с пальцев. — Слышь, я б на все пошел, чтоб Реава освободилась. Уж она умеет готовить.
— Накажи меня Пастырь, если это неправда, — согласился торговец, продолжая жевать. Вдруг работа его челюстей замедлилась, и он нахмурился.
— Э, там какой-то парень свернул в переулок, — сообщил он товарищу.
— Это законом не запрещено, — ответил привратник, но видно было, что он встревожился. — Наверное, какой-нибудь забулдыга решил отлить в укромном местечке. Через минуту выйдет обратно.
— Приперся черт знает откуда, чтоб напиться здесь, — проворчал торговец.
Он продолжал наблюдать за движением в том месте, где узкая улочка ответвлялась от главной дороги. Привратник же со своего наблюдательного пункта мог видеть только клин улицы непосредственно перед воротами. А отпирать ворота и выходить наружу он, похоже, не испытывал желания.
— Да не, он обычный парень, — успокоил его приятель. — Такой толстый, в белой тунике. Хотя постой, у него ведь не было с собой света…
Ему показалось, что он видит какое-то голубое свечение в переулке. Торговец хотел было сказать об этом, но поскольку не мог ни описать, ни объяснить данного феномена, то решил промолчать…
В следующий момент раздался металлический скрежет из дальнего угла участка.
— Сестра забери его! — проворчал привратник. Он поднялся со своего сиденья и поднял алебарду, отдыхавшую у калитки. — Ну чо? Надо отрабатывать хозяйскую плату…
Он с надеждой посмотрел на приятеля:
— Не хочешь пройтись со мной?