Бонансинга Джей. Черная Мария

   Лукас тоже взглянул в свое боковое зеркало — Анхел и Флако действительно свернули в сторону автозаправочной станции. Весь в клубах пыли и черных выхлопных газов, старенький автобус обогнул ее, миновал знак остановки и въехал на стоянку рядом с заправочными колонками.
   Осторожно взяв обеими руками микрофон, Лукас сказал:
   — Вызываю Флако! Вызываю Флако! Отзовитесь, друзья! Что происходит?
   Сквозь шум помех прорвался слабый голос, но слова были совершенно неразличимы.
   — Не понял вас, Флако! Повторите! Прием! — сказал Лукас, осторожно сжимая в израненных руках микрофон.
   Из рации донеслось:
   — ...доставить... вручную... шоссе... Прием!
   — Вас не слышу! Повторите! — снова сказал Лукас.
   — Я сказал, мы собираемся купить топливо, чтобы вручную дозаправить вас на шоссе!
   Лукас глубоко вздохнул и на секунду задумался. Боль внутри слегка поутихла, но кончики пальцев все еще горели нестерпимым огнем.
   — Хорошо. Мы будем готовы.
   Осторожно положив микрофон на место, Лукас повернулся к Софи и увидел, что она до крови закусила губу, упорно глядя только вперед, на дорогу.
   — Успокойся, Софи, — мягко проговорил Лукас.
   Она убрала прядь волос с глаз, наполнившихся слезами, и тихо сказала:
   — Чем все это кончится для нас?
   — Софи, послушай...
   Но Лукас тут же осекся, потому что услышал сбои в двигателе от недостатка топлива.

18. Горячечный бред

   Для Софи было хуже всего слышать, как застонал картер двигателя, как закашлялась выхлопная труба.
   Потом кабину погребальным саваном окутала тишина.
   — Господи! Вот и конец... — Софи посмотрела на стрелку уровня топлива. Она давно уже упала ниже самой последней отметки. Стрелка генератора переменного тока безумно металась из стороны в сторону.
   — Переходи на нейтрал! — закричал Лукас.
   Софи посмотрела в боковое зеркало. Заправочная станция «Шелл» быстро уходила за горизонт, но Софи успела разглядеть припаркованный рядом с одной из колонок старенький проржавевший школьный автобус. Людей видно не было. Софи вновь перевела взгляд на приборную панель и стала дергать рычаг переключения скоростей, но у нее ничего не получалось.
   — Не переключается! — в отчаянии вскричала она.
   — Дай-ка я попробую! — рявкнул Лукас, наклоняясь к Софи и изо всех сил дергая назад рычаг. Наконец ему удалось-таки перевести его назад, и грузовик двинулся дальше на нейтральной передаче.
   — Аккумулятор разрядился, — внезапно севшим голосом проговорила Софи и добавила, чувствуя начинающееся жжение где-то глубоко в животе: — Машина не слушается руля!
   — Держи по прямой!
   Софи взглянула вперед, на простиравшееся перед грузовиком шоссе, и ее охватила паника. Насколько хватало глаз, шоссе уходило к горизонту совершенно прямой и ровной, без уклонов, линией. Вот где сейчас нужны были дороги штата Джорджия, известные своими частыми спусками и подъемами!
   Софи схватила микрофон служебной связи и торопливо произнесла:
   — Вызываю Флако! Анхел! Кто-нибудь — отзовитесь!
   Мертвая тишина — ни помех, ни посторонних голосов. Только тут до Софи дошло, что аккумулятор не дает тока. Рация молчала, словно каменная глыба.
   Тем временем грузовик стал замедлять ход.
   — Господи... Лукас, что же нам теперь делать?!
   Кровь бешено стучала у нее в висках, уже начиналась лихорадка, от которой по всему телу бежали мурашки, а руки и ноги словно онемели.
   — Спокойно, Софи! — процедил Лукас сквозь зубы. — Держи крепче руль!
   — Я стараюсь... — Она уже едва сдерживала слезы. Глаза горели, словно в них попал горячий песок. Рот наполнялся вязкой слюной, предвещавшей близкий приступ тошноты. Она снова взглянула в боковое зеркало. Заправочная станция скрылась из виду, шоссе было по-прежнему пустынным.
   Софи бросила взгляд на спидометр — стрелка легла на нуль. Приборы не действовали, потому что не было электричества.
   — Крепче держи руль! — снова прокричал Лукас.
   Софи и так не выпускала рулевое колесо из онемевших рук. Она даже стала невольно раскачиваться взад-вперед, словно этими движениями могла заставить грузовик двигаться дальше.
   Черный «кенворт» теперь уже еле полз.
   Лихорадка усиливалась. Казалось, миллионы раскаленных добела кинжалов вонзаются в тело. В ушах зазвенело, к горлу волнами подкатывала тошнота, перед глазами все плыло в горячем тумане, во рту стоял медный привкус крови.
   Грузовик полз все медленнее и медленнее.
   — Попробуй еще раз завести двигатель! Попробуй! — едва слышно выговорил Лукас. Он тоже испытывал ужасную боль.
   Склонившись над приборной доской, Софи несколько раз повернула в замке ключ зажигания.
   — Бесполезно!
   В животе у нее нестерпимо жгло, словно там горел костер. Режущая боль в глазах заставила ее зажмуриться. Ей казалось, что ее босые ноги стоят на раскаленной жарочной решетке.
   — О Боже... Лукас...
   Страшная гримаса боли исказила его лицо. Рот широко раскрылся, силясь исторгнуть безмолвный крик, с губ стекала слюна. Все его большое тело била сильная дрожь. Израненные и обожженные руки бессильно взметнулись к небу. На какую-то долю секунды Софи показалось, что сквозь бинты на пальцах проскакивают электрические искры.
   — Лу... ккк... ассссс... — прошипела Софи, не в силах даже шевелить языком.
   Легкие горели, она задыхалась от боли и ужаса. Перед глазами все плыло и кружилось в страшном танце, предвещавшем скорую потерю сознания. У нее больше не осталось сил противиться неизбежной мучительной гибели. Каждый нерв, каждая клеточка ее организма были теперь переполнены ужасной, всепоглощающей болью...
   Грузовик почти остановился.
   В смертельной агонии Софи в последний раз взглянула на своего напарника. Его лицо страшно исказилось, глаза готовы были выскочить из орбит, из ушей и ноздрей доносился жуткий булькающий звук горячей слизи. Вокруг лица и рук плясали едва заметные искры. Он умирал, заживо варясь в собственном соку, и боль была настолько всепоглощающей, что он не в силах был даже закричать.
   Софи начала терять сознание. Последним мелькнуло воспоминание о картине Эдварда Мунка «Крик». На ней был изображен человек, прижавший руки к липу и по-звериному оскаливший зубы в страшном крике боли и отчаяния...
   Внезапно что-то изменилось.
   Софи почувствовала облегчение. С трудом выпрямившись, она посмотрела на Лукаса. Он дышал часто-часто, сложив на груди обожженные руки.
   Грузовик снова двигался вперед!
   Взглянув через лобовое стекло, Софи поняла, что в самый последний момент, на излете, грузовик оказался на небольшом возвышении и теперь медленно катился под едва заметный уклон.
   — Слава тебе, Господи! — прошептала Софи. Впервые в жизни она произнесла эти слова совершенно искренне и от всего сердца.

* * *

   — Вот они! — воскликнул Анхел, высовываясь из раскрытой двери автобуса. Непослушные волосы трепал ветерок. Левой рукой Анхел крепко держал канистру с дизельным топливом. За рулем автобуса сидел старый Флако.
   Меньше чем в миле впереди них медленно двигался под уклон черный «кенворт» с заглохшим двигателем.
   — С какой стороны у них топливный бак? — прокричал Флако, стараясь перекрыть дребезжание старого автобуса.
   — Со стороны водителя! — отозвался Анхел. От ветра у него слезились глаза. Вытерев лицо рукавом рубашки, он глубоко вздохнул. По собственному горькому опыту он знал, что дозаправить грузовик на ходу будет очень и очень непросто. Впрочем, целый ряд обстоятельств сейчас в его пользу. Во-первых, топливный бак грузовика расположен гораздо удобнее, чем в легковом автомобиле, рядом с ним есть даже специальная площадка, на которую вполне может встать человек. Во-вторых, за рулем — не сумасбродный и издерганный Мелвил, а Софи, способная держать ситуацию под контролем. И в-третьих, грузовик ползет на очень маленькой скорости, что существенно облегчает заправку на ходу.
   — Подъеззай к ним со стороны бака и дерзы автобус вровень с грузовиком! — прокричал Анхел.
   Флако кивнул, и в считанные секунды автобус поравнялся с черным «кенвортом». Флако старался держать его так, чтобы топливный бак оказался как можно ближе к Анхелу. Старик взглянул на спидометр — стрелка показывала тридцать пять миль в час. Он уже хотел перевести взгляд на дорогу, но тут заметил, как стрелка поползла вверх.
   Схватив микрофон, Флако закричал:
   — Софи! Лукас! Вы слышите меня?! Отзовитесь! Прием!
   В ответ раздались лишь помехи и отголоски чужих разговоров.
   — Софи! Отзовитесь!
   Обернувшись к дяде, Анхел прокричал:
   — Оставь, дядя! У них зе нет электрицества! А знацит, и рация не работает!
   — Боже всемилостивый... — пробормотал старик, отодвигая в сторону ставший ненужным микрофон и с тревогой глядя на спидометр, стрелка которого уже перевалила за отметку сорок миль в час и продолжала ползти все выше. Крепко вцепившись в руль, Флако старался удержать автобус вровень с грузовиком.
   Для Анхела наступило время решительных действий. Раздвинув до упора дверь автобуса, он подтащил к самому краю канистру с дизельным топливом. Порывистый ветер норовил сбить его с ног.
   Протянув руку, Анхел крепко схватился за металлический поручень грузовика и, сделав широкий шаг, опустил правую ногу на площадку рядом с топливным баком «Черной Марии». Стараясь удержать равновесие, Анхел так и застыл в этом положении — одна нога на ступеньках автобуса, а другая на топливной площадке грузовика.
   «Кенворт» шел под уклон, медленно набирая скорость.
   Внезапно раздался голос Софи:
   — Анхел! Грузовик не слушается руля! Ты слышишь меня?!
   Взглянув в сторону кабины, Анхел увидел побагровевшее лицо Софи с красными слезящимися глазами.
   — Я понял! Дерзитесь! — прокричал он.
   Тут грузовик попал колесом в дорожную выбоину, и его повело в сторону. Расставив ноги, Анхел изо всех сил старался удержать равновесие, прижимая к себе локтем канистру с топливом. Флако вовремя сориентировался, и очень скоро автобус поравнялся с вильнувшим в сторону грузовиком.
   Крепко держась за поручень, Анхел перепрыгнул на площадку. Наклонившись, он тут же обнаружил отверстие бака, из которого все еще торчал обломок заправочного пистолета. Одним движением Анхел вытащил обломок и отбросил его далеко в сторону.
   Тем временем вышедший из-под контроля грузовик продолжал набирать скорость, которая уже превысила пятьдесят миль в час.
   В эту секунду Анхел ясно понял, что чем дольше он будет выжидать удобный момент, тем меньше у него останется шансов на успешную заправку. Кроме того, силы Флако тоже были не беспредельны. Анхел хорошо понимал, Что для него самого единственным спасением было бы возвращение в автобус.
   Однако ему даже в голову не приходило бросить эту затею. За короткое время Софи и Лукас стали ему очень дороги. Анхел испытывал к ним обоим глубокую душевную привязанность и искреннюю благодарность за их дружеское расположение к обезображенному от рождения мексиканскому пареньку. Таких настоящих друзей у него никогда не было. И вот теперь они находились в смертельной опасности! Нет, Анхел ни за что на свете не оставит их в беде!
   Вставив в отверстие топливного бака наконечник воронки, Анхел стал заливать из канистры дизельное топливо.
   Тем временем старый Флако, сидевший за рулем автобуса, начал паниковать. Стрелка спидометра вплотную подошла к отметке шестьдесят пять миль в час. В салоне автобуса попадали все вещи, по полу катались кастрюли и сковородки. Алтарь почти полностью развалился, свечи закатились под сиденья, фотографии веером сыпались на пол. Казалось, весь старенький автобус трещал по швам, грозя в любую минуту развалиться на части. Было удивительно, как эта старая развалина вообще могла набрать такую скорость и при этом не взлететь на воздух! За всю свою прежнюю службу автобус ни разу не двигался со скоростью выше пятидесяти миль в час. Хорошо еще, что несколько лет назад Флако поставил новый, более мощный двигатель. Тогда он продал всех своих кур, чтобы расплатиться за него. При покупке нового двигателя его честно предупредили, что на высокой скорости старый автобус может не выдержать перегрузок, но старому Флако тогда и в голову не могло прийти, что когда-нибудь ему на самом деле придется изо всех сил гнать свой автобус по скоростной трассе.
   — Анхел! Возвращайся в автобус! — прокричал старик, но его хриплый голос потонул в реве и шуме двигателя.
   Флако не на шутку встревожился. Собственно говоря, ради чего он подвергает жизнь своего любимого племянника такой смертельной опасности? Больше всего на свете ему сейчас хотелось поменяться с мальчиком местами. Времени на размышление не оставалось, надо было действовать.
   Грузовик вел себя как закусившая удила лошадь.
   Глядя через лобовое стекло, старик видел, как грузовик, не слушаясь руля, с заглохшим двигателем, катился под уклон со скоростью не меньше семидесяти миль в час. Жалобно повизгивали покрышки, стальная кабина погромыхивала и конвульсивно вздрагивала, прицеп беспомощно болтался позади, виляя из стороны в сторону, хотя Софи изо всех сил старалась удерживать тяжелую машину.
   Флако понял, что это — предельно высокая скорость для его автобуса.
   — Сынок! — в отчаянии позвал он.
   И в этот момент он увидел нечто неожиданное. За спиной Анхела появилась еще одна человеческая фигура.
   Это был Лукас Хайд. Его руки были забинтованы, голова повязана платком, глаза слезились от ветра. Он вылез из кабины с пассажирской стороны и медленно пробирался к Анхелу.
   Внезапно старика пронзила страшная мысль! Что, если его мальчик, его Анхел, окажется слишком близко от Лукаса и, не дай Бог, коснется его?
   С обочины в воздух с неожиданным шумом поднялась стая ворон, спугнутая грохотом тяжелого грузовика. Флако решил, что это дурное предзнаменование.
   — Сынок! Мальчик мой! Анхел!
   Крики старика потонули в шуме и грохоте. Автобус, не выдержав безумной гонки, начал постепенно отставать от мчавшегося все быстрее черного «кенворта». И тут Флако заметил, как сильным порывом ветра Анхела чуть не сшибло с заправочной площадки грузовика. И случилось самое страшное...
   Флако не успел и глазом моргнуть, как произошло то, чего он больше всего боялся! В его сознании мелькнули строки из Откровения: «В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них».
   — Не прикасайся к нему! Не бери его руку! — кричал в бессильном отчаянии старик. — Не касайся его руки, Анхел!
   Но все произошло так быстро, что Флако просто был не в силах что-то изменить и тем более предотвратить.
   В последнюю секунду Лукас успел протянуть руку падавшему Анхелу и, крепко держа руку парнишки, втащить его на заправочную площадку рядом с топливным баком.
   Глядя на удалявшийся грузовик, старик был уверен, что уже никогда в жизни не увидит снова своего племянника...

19. Падение

   Замочная скважина. Ну конечно! Через замочную скважину должно быть все видно...
   Стараясь действовать бесшумно, она подъехала на своей инвалидной коляске вплотную к двери и прислушалась. За массивной дубовой дверью кто-то двигался. До ее слуха доносились приглушенные звуки, словно там занимались приготовлением обеда. Позвякивал фарфор, из крана в раковину текла вода. Слышно было, как кто-то точил ножи, потом что-то резал, шинковал...
   Единственная проблема заключалась в том, что все эти звуки доносились из... спальни ее отца!
   После безвременной кончины жены, случившейся почти год назад, Морис Дега впал в глубочайшую депрессию, став добровольным затворником в собственной спальне. Он выходил из нее всего два раза в неделю, только для целительства. Ванесса была полностью на попечении слуг. Они умывали ее, одевали и раздевали. кормили, усаживали в инвалидное кресло и вынимали оттуда, когда это было необходимо. Маленькая Ванесса страшно тревожилась за отца. Врачи говорили, что он страдает глубочайшей меланхолией, которая со временем должна пройти, но Ванесса всерьез опасалась, что меланхолия доведет отца до безумия. Опершись о подлокотник, она припала ухом к двери. Там что-то капало, потом послышалось позвякивание столовых приборов, звон хрустальных бокалов.
   Замочная скважина...
   Решившись наконец, она наклонилась и заглянула в нее.
   Сначала она ничего не могла различить. Отверстие для ключа было очень маленьким, к тому же уже вечерело, и в комнате царил полумрак. Прищурившись, она вдруг увидела отца, занятого разделкой кошачьих тушек.
   Во рту у Ванессы сразу пересохло. Вытаращив глаза, она смотрела, как ее отец, святой человек, разделывал кошачьи тушки на сосновой скамье, стоявшей в его спальне. Ванесса невольно сосчитала несчастных животных — шесть маленьких головок были аккуратно расставлены в ряд. В раскрытых пастях виднелись розовые язычки, глаза широко распахнуты в предсмертной муке. Кровь стекала в стоявшую на полу широкую чашу. Морис был целиком поглощен исполнением какого-то ритуала — макал кончики пальцев в кошачью кровь, подносил их ко рту и...
   Ванесса чуть не задохнулась!
   Нет, она не испытала ни отвращения, ни стыда или смущения. Не почувствовала ни гнева, ни ненависти... Нет, больше всего ее пугала, почти до смерти, неожиданная странная музыка. Поначалу нестройная, диссонирующая, она постепенно превращалась в чудную гармонию. Волнующе пели скрипки, контрапунктом вторили флейты, басовитый голос фагота служил им опорой.
   Для Ванессы настало время преображения.
   Она сердцем приняла отца, каким он был в тот момент, когда тайно служил черную мессу в полумраке спальни. Во всех его движениях было что-то завораживающее, словно Ванесса смотрела на балет с музыкальным сопровождением. Широкие плечи Мориса обтягивала черная сутана. С неподражаемой грацией он зажег черные свечи и поднес пламя к пучку сухих трав. Потом сделал жест, которому было суждено остаться в памяти Ванессы на всю жизнь.
   Предки Мориса были бельгийцами, добрыми католиками. В положенный срок Ванессу окрестили и до восьми лет она регулярно посещала воскресные мессы. Потом Морис обрел иных богов, но детские годы, проведенные Ванессой в католической вере, еще долго оставались в ее памяти. Вот и сейчас, когда она молча наблюдала за ритуальными действиями своего отца, на нее нахлынули детские впечатления.
   Морис продолжал ритуал — обмакнул кончики пальцев правой руки в чашу с кровью. Потом тряхнул рукой вниз и коснулся ею лба. Поначалу этот жест показался Ванессе знакомым, но уже через секунду она вдруг поняла, что это было извращенное, как бы перевернутое крестное знамение...
   Чудная музыка звучала все громче в ее ушах. Она решительно толкнула дверь и вошла в новую церковь отца.

* * *

   — Мадам?
   Через перегородку до нее донесся голос шофера. Вот уже с полчаса она сидела молча, погруженная в размышления, и это начинало беспокоить шофера. Старый дурак! Он и понятия не имел, что Ванесса была на грани свершения чуда.
   — Мадам! Нам нужно поговорить!
   Ванесса взяла в руки клавиатуру и набрала на ней:
   ВЫ УВЕРЕНЫ?
   — Насчет этих ребят, которые в грузовике...
   ДА?
   — Даже не знаю, с чего начать...
   НАЧНИТЕ С ЧЕГО-НИБУДЬ, ЭРИК!
   — Может, отпустим их? — промямлил наконец шофер. — Пусть сами выпутываются, если смогут, а мы с вами...
   НЕТ!!!
   — Подумайте о своем здоровье, Мадам! Эта поездка становится слишком утомительной и...
   НЕТ НЕТ НЕТ НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ!!!
   Помолчав несколько секунд, шофер тихо произнес:
   — У меня дурное предчувствие, Мадам.
   Ванесса в сильном раздражении отшвырнула от себя клавиатуру и сказала сильно ослабевшим, хриплым голосом:
   — Эрик... прошу вас... держите свои эмоции при себе...

* * *

   Софи скрылась в спальном отсеке, чтобы принять обезболивающее, а Лукас тем временем решил ненадолго посадить за руль Анхела. Сам он все еще не мог оправиться от последнего приступа мучительной боли. Сидя на пассажирском месте, он глубоко дышал, давало о себе знать обожженное нутро. Перед глазами все еще плясали мушки.
   — Я сяду за руль, как только мы доберемся до реки, — едва слышно сказал он.
   — Не волнуйся, Лукас! Я отлицно себя цувствую! — с готовностью откликнулся парнишка.
   Помолчав несколько секунд, Лукас произнес:
   — Езжай по пятидесятому шоссе, а за городом сверни на семидесятое и направляйся на запад, хорошо?
   — Договорились!
   Лукас взглянул на Анхела. Парень так крепко вцепился в руль, словно от этого зависела его жизнь. Глаза неотрывно смотрели на шоссе. Лукас не мог удержать слабую улыбку:
   — Вот уж не думал, что когда-нибудь возьму в напарники такого молодого шофера.
   — В феврале мне исполнится девятнадцать, — торопливо, словно оправдываясь, проговорил Анхел.
   — Не обижайся, — сказал Лукас. — Мозгов у тебя побольше, чем у любого девятнадцатилетнего парня. Даже представить себе не могу, что было бы с нами, если бы не ты и твой дядя.
   — Рад был помоць.
   — Чем мы заслужили такое отношение, Анхел?
   Парень метнул на Лукаса быстрый взгляд умных глаз и тихо сказал:
   — Но ведь ты на моем месте сделал бы то зе самое.
   Лукас молча кивнул, подтверждая справедливость его слов.
   Какое-то время они ехали молча. Лукас сосал обезболивающее, стараясь забыть о мучениях и думать о том, как же им всем выпутаться из этого невероятного кошмара. Тем временем грузовик приблизился к окраинам Сент-Луиса. По рации то и дело доносились обрывки слов, которые произносил слабый голос старого Флако. Похоже, это были цитаты из Нового Завета, но Лукас решительно ничего не мог понять.
   Наконец на шоссе стали появляться другие машины, но Лукас по-прежнему чувствовал себя в полной изоляции от внешнего мира. Его угнетало сознание того, что все они втроем зажарятся словно тосты, если он не найдет выход из положения.
   — Сколько ты залил в бак, Анхел?
   — Около двадцати галлонов.
   — Этого хватит на сотню миль, не больше.
   Анхел кивнул, продолжая глядеть на дорогу и не выпуская из рук рулевое колесо.
   — Слушай, надо сказать твоему дяде, чтобы он не гнался за нами, — задумчиво произнес Лукас.
   — С дядей Флако все нормально, — возразил Анхел.
   — Что-то мне не нравится все это... Я беспокоюсь за него, понимаешь?
   — Но поцему?
   — Ну, он уже далеко не молод, а его школьный автобус кажется еще старше. Не хочу, чтобы из-за меня с твоим дядей случилась какая-нибудь беда.
   После недолгого раздумья Анхел сказал:
   — Дядя Флако уверен, цто теперь, когда я коснулся твоей руки, на мне тозе лежит проклятие. Он хоцет быть рядом и помоць при первой зе возмозности...
   В кабине повисло напряженное молчание.
   Лукас машинально сжал свои забинтованные руки в кулаки и тут же вскрикнул. Боль ударила в голову, как запах нашатырного спирта.
   — Есть же выход из этой задницы! Должен быть!
   Через двадцать минут грузовик миновал Сент-Луис, и шоссе снова обезлюдело. Лукас посмотрел на часы — шел уже десятый час. Мощные фары освещали дорогу на сотню ярдов вперед. Они двигались по семидесятому шоссе на запад, в направлении Канзас-Сити, и белые линии отсчитывали время, как стрелки тикающих часов.
   Время кончалось.
   — Мне нужно поговорить с Софи, — пробормотал Лукас, повернувшись к Анхелу. — Как ты думаешь, сможешь побыть тут за главного?

* * *

   Старый Флако так крепко держал большой руль автобуса, что у него побелели косточки пальцев. Каждый удар и толчок бил по рукам, как электроток. Он не сдастся. Как бы ни мучил его артрит, он не бросит в беде своего племянника и его новых друзей.
   Автобус попал в очередную колдобину, и его сильно тряхнуло. По всему салону с грохотом перекатывались сковородки и кастрюли. Стараясь не обращать внимания на боль в суставах, Флако упрямо продолжал держаться за черным «кенвортом», сжигавшим последние галлоны топлива.
   Собственно говоря, ему было не привыкать к острой боли за рулем. В те далекие дни, когда он работал водителем школьного автобуса, ему приходилось еще до рассвета подниматься с постели на негнущихся ногах. Он водил автобус, страдая тяжелейшим бронхитом. В любую погоду. Однажды он прошел весь маршрут с температурой под сорок, скрывая от ребятишек болезнь и украдкой блюя в собственный термос на каждой остановке. Но ничто из пережитого им не шло ни в какое сравнение с теми муками, которые сейчас испытывали его новые амигос.
   Отвлекаясь от боли в суставах, Флако пытался найти решение. Он был совершенно убежден в том, что его друзья попали в ловушку самого дьявола, и точно так же был убежден в том, что именно ему было суждено оказаться рядом с ними в этот суровый час испытаний. Но как противостоять проклятию? Как человеку бороться с нематериальным злом? Флако ничего не знал о колдовских чарах, заклинаниях и проклятиях. Будучи человеком глубоко верующим, он никогда не интересовался этим. Все, что ему было известно о дьяволе, сводилось к тому, что он считал его злым волшебником...
   Автобус вновь попал колесом в яму. По рукам ударила боль, загремели катающиеся в салоне предметы. Флако поймал себя на том, что повторяет слова из Нового Завета: «Будьте бдительны, ибо враг рода человеческого диавол бродит, как лев рыкающий, ища, кого пожрать...»
   — Un momenta, — шепнул вдруг сам себе Флако.
   Где-то внутри у него родилось новое чувство, еще неясное, но очень сильное. Казалось, он пытался вспомнить что-то очень важное, что вертелось у него на языке — название песни или имя человека — и что, возможно, подсказало бы способ снять проклятие.