Ефимов Игорь Маркович. Суд да дело

   Адвокат выщипнул из папки нужные листочки и прошeлся с ними перед судьей, стенографом, свидетелями.
   - Это протокол полицейского вскрытия тела. И здесь, в графе "Причина смерти" мы читаем странное слово: "неизвестна". Неделю назад я решил позвонить прозектору и узнать, что он имел в виду. Разве не удар об асфальт был причиной смерти? Не повреждение всех внутренних органов, которое происходит при падении с такой высоты? И вот, весьма неохотно, под изрядным давлением, прозектор признался, что были некоторые странности. Что внутренние кровоизлияния в теле были необычно слабыми. Что и на тротуаре почти не было крови. О чeм же это говорит?..
   Адвокат так крутанул головой, что его грива перелетела с одного плеча на другое.
   - ...Это говорит о том, что, скорее всего, в момент падения сердце мистера Лестера уже не билось. Что из окна вылетел не мистер Лестер, а его труп. И что кровать "Ковeр Аладдина" никоим образом не может быть повинна в его кончине.
   В зале стало тихо. Стенограф замер над своей машинкой, как пианист перед трудным аккордом. Даже пeс Гидеон озадаченно свесил голову набок и высунул язык.
   - Нет, я не хочу строить домыслы и вести расследование. Это дело полиции. Но разве не логично рассмотреть такую версию: мистер Лестер тихо умирает в своей постели от кровоизлияния в мозг или от сердечной недостаточности. В таком возрасте это случается весьма часто. И некие лица - я отнюдь не называю имeн - начинают лихорадочно обдумывать это событие. И обнаруживают, что жизнь усопшего не была застрахована. И им приходит в голову: а нельзя ли представить эту смерть как несчастный случай? И их бурная фантазия разрабатывает это нелепое, неправдоподобное событие: катапультирование посредством кровати, которая мирно стоит тут же в спальне и покоит на себе усопшего мистера Лестера так же надeжно, как покоила живого!
   - Какая гнусность, гнусность!
   Голос миссис Лестер-Дикштейн был полон неподдельного изумления, почти восторга.
   - К порядку! - воскликнул судья.
   - Надеюсь, суду станет понятно, почему я задавал мистеру Райфилду все эти, так сказать, "июньские" вопросы. Дело в том, что я всегда настороженно отношусь ко всяким совпадениям. А когда совпадения выстраиваются в длинную цепочку, их невинность делается малоправдоподобной. И что же мы имеем в данном случае?
   Адвокат поднял вверх растопыренную пятерню и стал загибать на ней пальцы один за другим.
   - Мы имеем адрес и телефон мистера Райфилда в записной книжке погибшего раз. И это тот самый мистер Райфилд, который в своe время фантазировал о катапультирующих свойствах кровати "Ковeр Аладдина", - два. И по странному совпадению в день гибели мистера Лестера мистер Райфилд не был на работе три. И это тот самый мистер Райфилд, который под присягой заверил нас, что не был знаком с мистером Лестером, а сегодня, во время перерыва, оживлeнно шептался о чeм-то с миссис Лестер, как старый приятель, - совпадение четыре. Не многовато ли совпадений, хочу я вас спросить?
   Кипер беспомощно обвeл глазами притихший зал. Ему показалось, что под его взглядом головы сидевших наклонялись одна за другой, отворачивались, свешивались задумчиво на плечо, раскачивались в сомнении.
   ФЕМИДА ОТЛОЖИЛА ВЕСЫ И ВЗЯЛАСЬ ОБЕИМИ РУКАМИ ЗА МЕЧ.
   - Наше разбирательство приняло неожиданный оборот, - задумчиво протянул судья. - Я должен обдумать сложившуюся ситуацию. Объявляю перерыв до завтрашнего дня.
   Выбираясь из свидетельской трибуны, Кипер увидел в дверях Эсфирь Розенталь. Она смотрела на него, как смотрят на сбитого с ног боксeра: встанет или нет?
   - Я же говорил вам, что от "Сладких снов" можно ждать всего! - услышал он над ухом шeпот Ларри Камбакорта. - Но не отчаивайтесь. Я найду вам отличного адвоката по уголовным делам. Не хуже этого Симпсона.
   - Кого? - в ужасе простонал Кипер.
   - Симпсон - это адвокат "Сладких снов", который допрашивал вас. Вы разве не знали?
   Не видя лиц, не узнавая, Кипер брeл к дверям. Пока не наткнулся на тонкую руку, преградившую ему путь. Плата за выход?.. Он готов, готов заплатить любую цену.
   Эсфирь взяла его пальцы и потянула за собой. Судебный коридор начал вилять и ломаться под прямыми углами. За очередным поворотом она поставила его спиной к стене. Закинула руки ему за горячую шею. Потянула голову вниз. И, встав на цыпочки, крепко поцеловала.
   II-2. Писатель Лорренбах
   Неделя шла за неделей, а Ларри всe не мог найти для Кипера подходящего адвоката. Один выразил слабый интерес, но был пока слишком занят. Другой обещал просмотреть принесeнные бумаги, но его внезапно вызвали на групповое изнасилование. ("Вот если бы вы, Кипер, кого-то сильно приласкали, тогда бы этот сразу схватился за вас!") Третий согласился, но запросил такой гонорар, что даже Ларри сказал, что это наглость.
   - Их не очень интересует дело, в котором против подозреваемого так мало улик, - объяснял он. - Им кажется, что отбить вас будет слишком легко и они ничего не заработают. Вот если бы на кровати мистера Лестера нашли отпечатки ваших пальцев или на вашем счету появилась крупная сумма денег, тогда другое дело. И если бы, скажем, вскрылась любовная связь между вами и миссис Лестер это тоже могло бы помочь. А кстати, не было ли у вас чего-нибудь такого? Хотя бы в далeком прошлом, когда вы жили на одной лестничной площадке?
   - Ларри, вы извращенец. У вас больное воображение. Миссис Лестер старше меня на двадцать лет. Она годится мне в матери.
   - Что ж с того? Знаменитого Эдипа, например, это не остановило. Женился на матери и прославился на века. Кому ещe из древних героев удалось навесить своe имя на целый комплекс?
   - Простите, не могу тут ничем помочь. Из древних мне ближе всего Сизиф. Каждое утро я приезжаю в контору и честно следую его примеру.
   Из адвокатской конторы "Симпсон и партнeры" время от времени приходили письма. Мистера Райфилда просили ответить на новые вопросы, предупреждали об ответственности, грозили судом. Ларри, читая эти письма, только цокал языком.
   - Работает, как спрут! Одно щупальце - сюда, другое - сюда, третье - на всякий случай! - и сюда тоже. Но всe - в расчeте на неопытного простака, который от страха начнeт отвечать на все эти вопросы и чем-нибудь себя выдаст, как-нибудь подставится. Пересылайте эти письма мне, не читая. Я с ними разберусь.
   Они сидели в кабинете с бронзовыми лампами на стенах. Ждали мистера Фарназиса. Он вызвал их на стратегическое совещание. Но опаздывал. Яркие осенние облака за окном шли в атаку на Главный город. Главный мост вставал им навстречу, как противотанковый вал. Главная река под ним вспухла, остановилась, потекла назад. Невидимый океан впереди давил на неe солeным приливом. Он слал вверх по течению медуз, полосатых рыб, гневных пучеглазых крабов. Крабов ловили даже в городке, отнесeнном от океана миль на пятнадцать. Где Кипер и Эсфирь ели их в ресторанчике в прошлое воскресенье. Взламывая сейфы из красной брони, добывая вкусные сокровища.
   Потом они гуляли по городку. Глазели на фаянсовые вазы в витринах антикварных лавок, на плетeные корзины, индейские циновки, мокасины с узорами, медные тазы для пунша, глиняные горшки для цветов. Забрели на осенний базар. Где купили винограду, слив, бананов.
   Эсфирь хотела купить ещe арбуз и затеяла спор с продавцом. Она требовала, чтобы он воткнул нож в корку и вырезал ей треугольную пирамидку, как это делают на Востоке. Чтобы можно было оценить меру арбузной красноты и сласти. Но задубевший под американскими ветрами фермер объяснял, что восточные порядки ему не указ. И если леди хочет покупать наверняка, то вот перед ней лежат арбузы, разрезанные пополам. А целый арбуз должен хранить в себе тайну. Покупка его в Америке - всегда игра, азарт, погоня за удачей. Что он будет делать с надрезанным арбузом, лишeнным тайны? Восток и Запад опять не могли найти общий язык.
   - Хорошо. Я покупаю этот таинственный арбуз. Вот деньги. А теперь одолжите нам свой нож. Мистер Райфилд, держите. Я покажу вам, как нужно вскрывать тайны.
   Она стала орудовать ножом. Но не очень умело. В какой-то момент лезвие соскользнуло и задело Кипера по пальцу. Кровь потекла по зелeной корке вперемешку с соком.
   - Вот они, ваши восточные штучки, - сказал фермер, отнимая у них нож. Добра от них не жди.
   - Ничего страшного, сущие пустяки, - говорил Кипер. - Я сам виноват, нужно было держать покрепче.
   Эсфирь сердито завернула его горячий палец в свой платок. И увела прочь от торговца арбузными тайнами.
   - Ну вот, теперь мы связаны друг с другом "кровно", - говорил Кипер в машине. - И можем быть более откровенны и искренни. Я ведь про вас почти ничего не знаю. Приехала из Израиля, училась в Америке - и это всe. Не знаю, где вы работаете, где живeте. Судя по номеру телефона, это где-то на другом берегу реки, так?
   - Американцы на словах без конца превозносят свою "прайваси". А на деле оставляют право на тайну только для арбузов. Со второго слова начинаются расспросы по всем пунктам анкеты. Каждый раз, когда я заговариваю с новым человеком, он слышит акцент и немедленно лезет со своим "откуда вы?". Ему, видите ли, важно знать, на каком языке я впервые позвала маму и папу. Занялись бы лучше собственным произношением. Развели сто разных выговоров и наречий, так что никакой профессор Хиггинс не разберется. А имена? Что это за язык, в котором каждое имя и каждое название нужно передавать по буквочкам?
   Нет, Кипер не возражал против доли таинственности. Тем более что это было их первое свидание. И исход его тоже был окутан волнующей тайной. Разгорится в ней ответное "да" или угаснет? Женщины так непредсказуемы. И не в этом ли их сила и власть над нами? Тогда, в суде, она вдруг взяла и непредсказуемо поцеловала его. Но сегодня, даже после такого дня, так чудесно проведeнного вместе, могла вдруг взбрыкнуть и непредсказуемо сказать "нет". Такое уже бывало в его жизни. И не раз.
   - В Америке только и слышишь разговоры о росте преступности, - говорила Эсфирь, глядя на пролетающие за окном кусты. - Всe валят на доступность оружия. Мол, любой молокосос может достать пистолет и пустить его в дело. Я этого не понимаю. В Израиле вся молодежь ходит по улицам, увешанная заряженными автоматами. И они ни в кого не стреляют... Или те же наркотики. Когда я училась и мы устраивали вечеринки, что ещe нам оставалось делать? Вино нам не продавали. Поневоле мы сосали марихуану. Не всe ли равно, каким образом нарушать закон? Добренькие дяди и тeти верят, что жизнь можно улучшить запретами... Запретить продажу алкоголя, пистолетов, наркотиков, запретить аборты, курение, разводы, ношение мехов - и всe покатится гладко и мирно. Дудки! Всe покатится в полное беззаконие. Если вы будете выпускать законы, которые людям не по силам выполнять.
   Кипер поддакивал ей, но как-то вяло. Еe гнев повисал в пустоте. Она не могла получить от него никакого удовольствия. Она была явно разочарована. Они подъехали к его дому. И она сказала, что ей пора домой. Отец, наверное, заждался и волнуется. Подняться на лифте и оглядеть окрестности в четыре окна? Нет, лучше в следующий раз. Да-да, он непременно состоится, этот "следующий раз". Она только не знает - когда. Нужно будет созвониться. Спасибо за чудную прогулку. И за крабов. И за кровавый арбуз.
   Она чмокнула его в щeку. И пошла к своей "тойоте". Колено еe прощально мелькнуло и исчезло. Дверца захлопнулась. Игла обиды прошла близко-близко у сердца. Изливая в грудь полный шприц одиночества.
   КТО СМОТРИТ НА ЖЕНЩИНУ С ВОЖДЕЛЕНИЕМ, ТОТ УЖЕ ПРЕЛЮБОДЕЙСТВОВАЛ С НЕЙ В СЕРДЦЕ СВОEМ. ПРИГОВОР: СЕРДЕЧНЫЙ ПРЕЛЮБОДЕЙ.
   Мистер Фарназис возник в кабинете внезапно и шумно. Вот кто мог бы потягаться с судьей Ронстоном на равных. Кипер припомнил, что его босс тоже когда-то был судьей. Правда, на футбольном поле. Но какая разница? От его решений тоже зависели судьбы людей. И не только игроков. Вспомнить только всех тех, кто делает ставки в подпольных тотализаторах. В их глазах футбольный судья, наверное, куда важнее уголовного.
   - Я обдумывал ситуацию вчера весь день, - сказал мистер Фарназис. - И даже немного ночью. Советовался с женой. И понял, что мы должны сделать какой-то дружественный жест в сторону корпорации "Сладкие сны". Мы должны отмежеваться от стана еe врагов. Неважно, что они пытались использовать нашего сотрудника в своих целях. Да-да, Кипер, о тебе говорю! Им это неплохо удалось. Этот Симпсон - ловкая бестия. Так повернул доску в свою пользу. И действительно, тут могут вскрыться и преступный сговор, и махинации с трупом. Кипер, я, конечно, не верю, что ты в этом как-то замешан. У тебя просто кишка тонка для таких дел. Но ты всe равно не тяни: получи наконец справку у своего дантиста, что был у него 15 июня. А пока придумай какой-нибудь новый ролик для "Сладких снов". Сделаем им бесплатную рекламу в подарок.
   - У меня давно крутилась одна идея... - начал Кипер.
   - Ну?
   - Только вы не отбрасывайте с ходу. Тут есть некоторый парадоксальный поворот...
   - Давай-давай, не тяни.
   - Смысл вот в чeм: фирма "Сладкие сны" обещает доставить кровать заказчику в любое время дня и ночи. Двадцать четыре часа наши операторы ждут ваших заказов.
   - Очень хорошо себе представляю, - язвительно протянул босс Леонид. Стоит посреди улицы человек. Ночь, пусто, холодно. Зевает. Идeт к телефону-автомату. И заказывает кровать. Доставьте, мол, на угол Тридцатой улицы и Третьей авеню. Я тут же на неe завалюсь и посплю. Ну, кому может понадобиться кровать в любое время суток? Это что - горячий пирог? Лекарство? Букет цветов?
   - В этом и хитрость. То есть в очевидном идиотизме. Тысячи людей, увидевшие такую рекламу, побегут рассказывать своим друзьям: "Слыхали про идиотов из "Сладких снов"? Предлагают свои кровати в любое время суток. Будто это пирог, букет, лекарство". И слова "Сладкие сны" полетят от одного человека к другому с такой же скоростью, с какой летит удачный анекдот.
   - В этом что-то есть, - осторожно заметил Ларри.
   Босс смотрел на обоих, приоткрыв рот и тяжело дыша.
   - Если бы они сами заказали такую чушь - другое дело. Но ведь мы здесь готовим подарок. Сюрприз. Идиотами сочтут в первую очередь нас. Или провокаторами. Будет такой же скандал, как с мылом "Пилат". Представляешь, Ларри, этот провокатор предложил парфюмерному гиганту так назвать своe новое мыло. Ему, видите ли, нравилась строчка: "Мыло "Пилат" отмоет ваши руки от любых пятен". Это у них называется "поиски ассоциативных образов".
   - Я могу прощупать почву... Обсудить с Робертом Кордораном. Если мне разрешено будет нарушить запрет на разговоры с ним.
   - Ну, хорошо. Даю тебе два дня. Сделай пробный вариант. Но до меня никому не показывай - понял? А от кого держись подальше - так это от миссис Лестер. Мне ещe этого не хватало! Чтобы мой сотрудник попал в подозреваемые. Выбрасывать трупы из окна - дело довольно гнусное, согласись? А что если мистеру Лестеру помогли стать трупом? Господь Всемогущий - за что мне всe это?
   Кипер вышел из кабинета. Пятясь и кивая. В монтажной его поджидал писатель Лорренбах. Выглядел очень непризнанным. Что-то его волновало.
   - Я тут уже давно... Хотел спросить... Те строчки, которые я заготовил про газонокосилку, - они как? Вы их прочли?
   - Да-да, всe в порядке... Великолепные строчки... Украсят любое собрание сочинений... Завтра будем озвучивать... Я уже послал накладную в бухгалтерию... Они выпишут вам чек...
   - Спасибо... Почему-то чек всегда кстати... И ещe я хотел спросить... Вопрос теперь сугубо личный... Касается больше меня, чем вас. Мне хотелось знать... Вы, кажется, знакомы с Долли Кордоран?
   Лорренбах взял со столика увеличительное стекло на ручке. Навeл его на свои пальцы, на часы. Перевeл на собеседника. Его разросшийся глаз моргнул просительно и виновато.
   - Я бывал у них в доме раза два, - сказал Кипер. Уклончиво и небрежно.
   - Дело в том, что Роберт Кордоран позвонил мне после нашего банкета. И пригласил в гости. Тоже на обед, но уже к ним домой. Сказал, что будет ещe одна пара. Спокойный вечер, в тесном кругу, без всякого повода. Я согласился. Когда тебя зовут без повода, всегда мелькает тщеславная надежда, что повод ты сам. То есть, что ты произвeл приятное впечатление, заинтересовал... Кроме того, я не боюсь скучных компаний. У меня всегда есть возможность взглянуть на окружающих как на будущих персонажей моей следующей книги. Заняться, так сказать, зарисовками с натуры.
   Увеличительное стекло переместилось вниз. Теперь всe оно было заполнено большим шевелящимся ртом.
   - Оказалось, что другая пара не сможет прийти. Мы обедали втроeм. Нет, вчетвером - потому что сначала с нами был сын миссис Кордоран от первого брака, Грегори. Очень смышлeный подросток. Он всe что-то изобретает. Например, рассказал об идее, которую он хочет продать автомобильной промышленности. Портативный, так сказать, фото-полицейский. Среди задних фонарей автомобиля вделывается незаметно фотоаппарат. И если кто-то сзади слишком напирает на тебя, не соблюдает безопасную дистанцию, ты нажимаешь кнопку на пульте. Щeлк! - и автомобиль-нарушитель у тебя на плeнке, вместе с номерным знаком. Можно послать в дорожную полицию жалобу вместе с фотодокументом. Остроумно, да?
   - Мне это не нравится. Мой автомобиль будут фотографировать сто раз в день.
   - Я тоже часто повисаю на хвосте у всяких тихоходов. Но идея интересная. Я посоветовал мальчику взять патент. Грегори вскоре ушeл. И разговор перешeл на другие темы. Роберт уговорил меня повторить мою историю про женщину на катке. Которая даже не узнала, что я еe так горячо любил, а потом так решительно разлюбил. И миссис Кордоран... Долли... Еe реакция была такой неожиданной... Она сначала как-то странно поджимала губы... Я думал, что она с трудом сдерживает смех. Оказалось - слeзы... Да-да, она просто расплакалась. Мне было страшно неловко...
   ...Нет, ваша саркастическая улыбка совсем неуместна. Уверяю вас, я способен испытывать неловкость, смущение. Даже раскаяние и угрызения совести. Мне приходится сдерживать эти чувства, так. Но это всего лишь профессиональная закалка. В домашней обстановке она ослабевает. Я могу забыться, потерять контроль над собой. Недавно, на одной литературной конференции...
   - Вы начали про Долли Кордоран...
   - Да, я хотел вас спросить... Было ли у вас такое ощущение при разговоре с ней... Как бы это объяснить... Будто она слышит в этот момент только тебя... Будто ей важно и дорого каждое твоe слово... С чем бы это сравнить... Вот, бывает, когда ловишь ускользающую музыку в приeмнике... И всe время нарываешься на скрипы, писки, помехи... Но в какой-то момент - раз! И поймал. Начинается чистейший звук, ясная мелодия... Безупречный настрой на волну - вот какое ощущение от разговора с ней. Бывало у вас такое?
   - Интересно узнать: о чeм же вы вещали по этой безупречно настроенной волне?
   - О, разговор, слава Богу, двигался свободно. Без жeсткого сюжета. Их обоих очень заинтересовал мой рассказ о путешествиях. Прошлым летом я побывал в Австралии. Это была большая удача - оплаченная командировка от журнала. Редакции хотелось получить статью с экуменическим уклоном. Они услышали, что там среди туземцев-аборигенов зародилась новая религия. Их божеством стал хотите верьте, хотите нет - пролетающий над их головами самолeт. До этого они поклонялись только душам умерших предков. А теперь соединили старую веру с новым чудом. То есть они верят, что самолeт - посланец из загробного мира. И все замечательные товары и вполне земные вещи, которые он привозит в своeм брюхе, - это подарки от их добрых предков специально для них. Но хитрые белые научились заманивать самолeты на свои аэродромы. И теперь все подарки достаются только им.
   - Очень убедительно, - сказал Кипер. - Я готов присоединиться к этой вере. Убеждeн, что моя добрая бабушка Дженни до сих пор шлeт мне какие-то деньжата. Но все они так или иначе остаются в руках белых адвокатов.
   - Я привeз замечательные снимки. Бамбуковое чучело самолeта. Или модель, скульптура - как хотите - размером с настоящий грузовик. Этот новый авиационный идол установлен в начале просeлочной дороги. А кругом дежурят туземцы с копьями. Глаза их устремлены на темнеющее небо. Они ждут, ждут, ждут... Верят, что рано или поздно пролетающий самолeт заметит своего собрата внизу. Что чучело заманит летящих, как подсадная утка. И полный подарков лайнер приземлится на их ухабистый просeлок. Они дежурят, сменяясь, круглые сутки. Жгут костры, поют гимны, танцуют. Потрясающий материал! И представляете, редакция заявила, что это не совсем то, что они ожидали. Что туземцы представлены не совсем в том свете, как им хотелось бы. Я такие номера просто ненавижу. Им привозишь дикую, неприкрашенную правду жизни, а они воротят нос! Я заявил им...
   - Не вернуться ли нам к обеденному столу? - раздражeнно сказал Кипер. - Вы покончили с едой - а дальше?
   - Что "дальше"?
   - Уехали домой?
   - Ну, не сразу. Мы ещe какое-то время потягивали ликeры у камина.
   - А дальше, дальше?
   - Не понимаю, почему вы так разволновались.
   - Никто и не думает волноваться. Просто мне любопытно узнать, как наши современные писатели кончают интимные визиты.
   - Действительно, я как-то увлекся за столом. И пил больше обычного. Но когда у тебя такой благодарный слушатель, как Долли Кордоран, поневоле забываешь меру.
   - Значит, вы напились?
   - "Напился" - слишком сильно сказано. Я прекрасно владел собой. Говорил ясно, всe понимал. Но всe же хозяева стали уговаривать меня не садиться за руль. Остаться у них ночевать. Дом большой, в нeм есть отдельная комната для гостей...
   - И вы?..
   - Слушайте, мне не нравится этот тон. Я не привык, чтобы на меня кричали.
   - Никто ни на кого не кричит... А просто мне нужно... Мне важно узнать... Узнать, как далеко могут доехать или дойти разные путешественники... Вернувшиеся из своей чeртовой Австралии!..
   - Нет, я решительно...
   - Хорошо, извините... Я постараюсь держать себя в руках... Обещаю искупить... Прочту все ваши книги... Но мне дико, дико любопытно: остались вы или нет?
   - Ну, остался... Что же в этом такого?.. Как будто вам не доводилось...
   - И как прошла ночь? Тихо и спокойно?
   - Послушайте...
   - Или посреди ночи вас что-нибудь разбудило?
   - ...если вы хотите...
   - А может быть, "кто-нибудь"? Когда ночуешь в чужом доме, нужно быть готовым ко всему. Вдруг, под звон старинных часов, открывается дверь...
   - Давайте кончим этот разговор...
   - ...и появляется привидение...
   - Ваши фантазии...
   - ...а может быть, и живое человеческое существо...
   - Знаете, мне пора...
   - ...завeрнутое в синий халатик...
   - Довольно!
   - ...в синий халатик с узором из белых ракушек...
   - Всe! Белые ракушки - это последняя капля!.. Откуда вы знаете?.. Для всего должны быть границы... Я страшно жалею, что затеял этот разговор.
   Лорренбах швырнул увеличительное стекло на столик. И выбежал из монтажной.
   В СПИСОК БЕСТСЕЛЛЕРОВ ПОПАЛ НОВЫЙ РОМАН МАЛОИЗВЕСТНОГО ПИСАТЕЛЯ, В КОТОРОМ ОСОБЕННО ОТТАЛКИВАЮЩИМ ВЫГЛЯДИТ ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ - РЕЖИССEР РЕКЛАМНЫХ ФИЛЬМОВ.
   Кипер посидел ещe некоторое время, приходя в себя. Потом встал и поплeлся в студию.
   На телефоне была приклеена записка: "Сержант Ярвиц звонил уже три раза. Полицейское отделение номер 18. Просил обязательно связаться с ним".
   II-3. Эсфирь
   Кипер пытался объяснить Полине свои ощущения.
   - Это началось, кажется, после судебного слушания. И не проходит. Я иду, например, по улице и вдруг чувствую острую потребность оглянуться. Иногда оглядываюсь. Люди ловят мой недовольный взгляд, начинают осматривать себя. Поправляют шарфик, застегивают пуговицу, пытаются стереть несуществующее пятно. Мне и самому неловко, но я ничего не могу с собой поделать. Хуже, когда это случается в автомобиле. Голову - хоть руками держи. Но руки заняты рулем. Так глаза начинают шарить по зеркалам: правое, левое, заднее. И снова правое, левое, заднее. Это синдром какой-нибудь или что? Есть у него название?
   - Тебя тревожит только то, что сзади? Как насчет того, что по сторонам, внизу, наверху?
   - Да, пожалуй отовсюду... Это ощущение направленного на тебя взгляда... Или объектива... Бывает, что и сверху - да... Не то чтобы я боялся этого взгляда - нет... Скорее, у меня вспыхивает острое чувство стыда... Мне стыдно за подсматривающего - вот как-то так... Есть такой синдром в ваших книгах?.. Поройся в последних изданиях, хорошо?.. Главный симптом: щеки начинают гореть. Будто мне надавали пощечин. Не хотелось бы сейчас снова впасть в паранойю...
   - Я выпишу тебе для начала слабенькое... Зайди за рецептом. Если не поможет, надо будет заняться всерьез.
   Он принимал выписанное ею лекарство несколько дней. Но не очень регулярно. Забывал. Ощущение не проходило. Он слишком привык быть с другой стороны объектива. Кто-то зачем-то мог в любой момент начать снимать его - это было так непривычно-тревожно. Телефонный звонок отзывался нервным ознобом. Но он заставлял себя снимать трубку. И говорить спокойно-спокойно.