Ефимов Игорь Маркович. Суд да дело

   - В нашей группе - нет. Хотя в принципе мы готовы к этому. Но надеемся, что ядро сохранится. У нас гораздо больше шансов уцелеть, чем у моногамной семьи. Мы не знаем, сколько пар в Америке сегодня поклялись у алтаря "хранить, любить и беречь друг друга, до тех пор пока смерть нас не разлучит". Но мы знаем, что пять или даже шесть пар из каждых десяти кончат разводом. Статистика безжалостна.
   - Если в полифаме так много преимуществ, почему же он до сих пор остаeтся таким редким явлением, почти аномалией?
   - Потому что у него есть смертельные враги. И враги эти - самый могущественный клан в Америке. Имя этого клана: Американская ассоциация адвокатов. Число их достигло, говорят, уже шестисот тысяч. В Америке живут 70% адвокатов мира. Их огромные доходы на сорок процентов состоят из оформления разводов, раздела имущества, получения и передачи наследства. Распространение полифамов лишит адвокатов большой части этих заработков. Разводы резко пойдут на убыль, имущество будет оставаться внутри большой семьи, которая легально может быть оформлена как корпорация. А так как подавляющее большинство наших законодателей на штатном и федеральном уровне - члены этой ассоциации, они будут отчаянно сопротивляться легализации полифамов. Борьба предстоит долгая и нелeгкая.
   - Неужели три ваших мужа не ревнуют вас друг к другу?
   - Когда мы начинали наше движение "Любовь без границ", ревность казалась нам главным врагом и опасностью. Мы создали даже специальные тренировочные лагеря, где желающие могли пробовать свои силы в борьбе с этим чувством. Арендовали какой-нибудь уединeнный курорт, где пары и одиночки поселялись на две-три недели. Условие было такое, что каждую ночь каждый может проводить с новым партнeром. И что же оказалось? Никто не скрежетал зубами, не хватался за нож, не вызывал на дуэль. Но эксперимент начал разваливаться совсем по другой причине. Уже на второй, на третий день в колонии стали возникать устойчивые любовные пары, которые больше не хотели меняться партнeрами, не хотели ни с кем другим.
   - Вот именно!.. Вот именно!..
   В голосе, долетевшем из задних рядов, звучали гнев и насмешка. Лица вскочившей женщины не было видно - только торчал из полумрака еe обличающий палец.
   - Вы можете хоть неделю расписывать нам ваш хвалeный полифам, а правда всe равно выйдет наружу!
   - Какую же именно правду вы имеете в виду?
   - А ту, что мужчина и женщина были созданы друг для друга. И после того, как они сливаются в браке, становятся одной плотью, им больше никто-никто не нужен. А все эти миллионы измен и разводов - только от нашей жадности и ненасытности.
   - Я чувствую, что ваш протест и возмущение имеют глубоко личный оттенок. И вы не допускаете, что у других людей мог быть совсем другой опыт. Тоже очень личный и очень горький.
   - Да, личный... От меня ушeл муж... Соблазнeнный вашими брошюрами и журналами... Ему, видите ли, захотелось, как он говорил, "расширить горизонты любви"... Я пыталась объяснить ему, как опасны эти эксперименты. Показать, что они разрушают самое ценное, что есть в браке: нашу исключительность, неповторимость друг для друга. Он не понимал. Не ценил. И, уйдя, разрушил главное моe сокровище: неповторимость.
   - Я понимаю. В вашем случае это должно было быть очень тяжeлым ударом.
   - "В моeм случае"? Что вы имеете в виду?
   - Когда у женщины нет другой неповторимости, кроме того, что она - чья-то супруга...
   - А вы!.. Вас... Вам воздастся за посеянный соблазн!.. Вот увидите... Как сказано в Евангелии: "Нельзя соблазну не прийти в мир. Но горе тем, через кого он приходит". Вас ждет жестокая кара - я уверена в этом.
   В тeмных рядах послышалась возня, звякнули ножки передвигаемых стульев. Женщина выбралась в проход, каблуки еe возмущенно застучали по полу. В открытых дверях мелькнул силуэт, увешанный пакетами, сумками, зонтами, одеждой.
   - В одном эта слушательница, безусловно, права, - задумчиво сказала доктор Деборович. - Полифам гораздо больше подходит для тех, кто в своей неповторимости уверен и так - независимо от наличия или отсутствия брачных отношений. Моногамщики часто сердятся на нас, осыпают вот такими обвинениями и угрозами. Но и мы не всегда способны сохранять спокойствие и ровную приветливость...
   Докладчица вдруг сняла с себя мирную гирлянду и швырнула еe на стол. Сверкающий шлем волос съехал ей на лоб, как перед боем.
   - Да, я тоже способна сердиться, впадать в гнев. Когда я вижу растерянные глаза ребeнка, которого разведeнные родители перебрасывают друг другу на несколько воскресных часов, как бесчувственный мяч, - я очень сержусь. И когда троим выпало счастье любить друг друга, а хор осуждающих голосов разрывает их, разбрасывает по трeм одиноким углам - тоже. И когда нанятые сыщики охотятся за влюблeнными со своими фотокамерами и микрофонами. И когда брошенная мать с детьми остаeтся на всю жизнь безнадeжно одна, а рядом живeт безнадeжно бездетная пара и не может взять еe в свою семью - тоже. Гнусность состоит в том, что нам - переполненным любовью - безлюбые говорят: "Нет, ты не смеешь любить больше, чем одного!" Что это, как не любовь по карточкам? Мы способны любить двоих, троих, четверых. Но душевная беднота хочет сравнять душевных богатеев с собой. Идeт настоящая классовая борьба. Когда же я думаю о том, как наживаются на всех этих горестных судьбах, на наших раздорах, разделах, разъездах, разводах так называемые служители закона, тогда я - да, сознаюсь! впадаю просто в бесконтрольную ярость.
   Зажeгся свет.
   Кипер вскочил и начал шарить взглядом по залу. О, ДОЛЛИ, ДОЛЛИ, - ТЫ НЕ СДАШЬ ПОЛИФАМНЫЙ ЭКЗАМЕН, ЕСЛИ БУДЕШЬ ПРОПУСКАТЬ ТАКИЕ ЛЕКЦИИ.
   Но нет - видимо, теоретические занятия студентке Кордоран были больше не нужны. Отличница, выпускница уже применяла полученные знания к жизни. Если верить рассказам Лорренбаха и Багразяна.
   - Вот вы! - раздался вдруг повелительный голос докладчицы. Кипер с удивлением увидел, что палец доктора Деборович направлен на него.
   - Да-да, вы! Пойдите сюда. Мне показалось, что и вы рассержены моим докладом. Но не решаетесь высказаться. Чего вы боитесь?
   Кипер послушно подошeл. И сказал, понизив голос:
   - Ничуть не рассержен. Скорее растерян. Многое для меня совершенно внове, многое осталось неясным. Хотел бы обо всeм расспросить - да. Но не на людях. Не могли бы вы мне уделить хотя бы полчаса? Всe это стало для меня вдруг жизненно важно. Я очень нуждаюсь в совете. Мы могли бы зайти в какой-нибудь бар или ресторан.
   - Ну, нет! Ресторан - это слишком прозрачно. После обеда моногамный мужчина спрашивает: "Твоя квартира или моя?" Даже если ему не очень хочется. Таковы его понятия об этикете. Давайте уж по старинке - прогулка под деревьями. Остались тут у вас ещe парки, не отданные бездомным?
   Песок на аллее был ещe весь в оспинах дождя. Но неуeмные шахматисты уже расселись за столиками в своих боевых рядах. Жeлтый лист иногда слетал к ним на доску, как десантник. Его осторожно извлекали из схватки, пускали дальше по ветру. Заходящее солнце старательно занималось поджогом верхних этажей в окружающих парк домах.
   - Да, такие ситуации мне знакомы, - сказала доктор Деборович, выслушав печальный рассказ Кипера. - Есть люди, в которых моногамные поверья вколочены весьма прочно, выглядят чуть ли не врождeнным инстинктом. И им приходится очень нелегко, когда их монополия на устройство семейной жизни начинает трещать.
   - Неужели вы верите, что это может произойти при нашей жизни? Честно сказать - не обижайтесь! - но ваше, как бы это сказать, движение кажется мне просто недолговечной экстравагантностью, причудой. Очередным завихрением на обочине нашего разогнавшегося века, такого жадного до всякой новизны.
   - "Новизна"? Знаете, я по профессии историк, специализируюсь на истории России последних трeх веков. Казалось бы, что может быть консервативнее этой страны? И тем не менее их самая знаменитая императрица всегда имела двух-трeх сожителей-фаворитов. Четыре императора после неe жили в треугольном варианте и это было всем известно. А их литераторы! Один поэт, бывший дипломат, завeл вторую семью при живой жене и нарожал кучу детей. Другой поэт, редактор самого знаменитого журнала, многие годы сожительствовал с женой своего сотрудника и соратника. Один из самых знаменитых романистов прожил чуть не всю жизнь с французской певицей и еe мужем. Супружеские четырeхугольники в их среде тоже не редкость. По всей России стоят памятники поэту, который жил в треугольном альянсе со своим другом и его женой. Вот вам и новизна, вот вам и разогнавшийся век.
   - Ну, хорошо... Пусть моногамия навязана современному обществу привычкой и традициями. Но есть же и такие, у кого это сидит в крови. Как у меня. Что делать нам, несчастному моногамному меньшинству?
   - Вот вы сказали, что вам дико даже представить себе жизнь втроeм. То есть с вашей возлюбленной и еe мужем. А могли бы вы себе представить другой треугольный вариант: вы один, а жeн - две?.. Ага, молчите. Такое сочетание кажется вам вполне приемлемым? Вот она и вышла наружу - ваша настоящая мечта. "Моe!" - всe сводится к вечному "моe". "И это моe, и эта, и эта, и та..."
   - Не знаю... Я промолчал, пытаясь честно вслушаться в свои чувства...
   - Кажется, я придумала, что вам нужно делать. Женитесь!.. Да-да - найдите себе понимающую подругу среди подписчиц нашего журнала, вступите с ней в брак, а потом пригласите вашу возлюбленную присоединиться к вам. Вполне возможно, что ей это понравится... Она же вам объясняла, как ей дорога свобода в любви, свобода в возлюбленном... Создав собственный полифам, вы вознесeтесь в еe глазах, и она уйдeт к вам от мужа... Это вполне реальный сюжет.
   Кипер остановился, чтобы вглядеться в лицо доктора Деборович. Издевается или всерьeз?
   Проповедница безграничной любви смотрела поверх его головы. Неоновые огоньки в еe глазах сверкали мечтательно и вдохновенно. Запоздалый спортсмен выкатился из-за поворота аллеи, беззвучно пронeсся мимо них. Ролики его коньков крепко впечатали в песок палые листья. Кожаные доспехи на коленях, локтях, голове делали его похожим на таинственного воина из светлого полифамного будущего. На посланца, отправленного учиться на ошибках грустных моногамных времeн.
   II-6. Шантаж
   - Это просто возмутительно, - говорила Полина. - Сейчас позвонила пациентка, которую мы буквально спасли год назад. Было обнаружено, что для неe лучшая терапия - походы по магазинам. Каждый поход возвращает ей здоровье. Я написала статью о новом методе, он был одобрен на последней конференции. И пациентка вполне обоснованно включила в налоговую декларацию стоимость своих покупок - нельзя же ходить по магазину, ничего не покупая! - как медицинские расходы. Но сейчас налоговое управление судит еe за жульничество. Кошмар какой-то, средневековье.
   Кипер сочувственно кивал.
   Полина любовно вывела последнюю завитушку своей подписи и протянула Киперу рецепт.
   - А заходил к тебе гость из Пенсильвании, доктор Мэтьюс?
   - Нет, не припоминаю. Что ему нужно?
   - Это был довольно странный визит. Он записался на приeм под видом пациента. Но сразу признался, что на самом деле представляет Центр статистических обзоров. Штаб-квартира в Филадельфии. Они получили большой грант на изучение проблемы разводов. В их рабочей группе есть социологи, юристы, психиатры, даже священник. Ведь разводы превращаются в общенациональное бедствие. Ему поручено исследовать связь между разводами и профессиональным стрессом. А среди членов нашей ассоциации стрессовые состояния учащаются. Работа с нервнобольными не проходит нам даром. Руководство ассоциации встревожено, поэтому согласилось дать Центру списки недавно разведeнных психиатров. Так доктор Мэтьюс попал ко мне. Он знает, что моe время стоит недешево, и готов был оплатить его по обычным расценкам.
   - И что же ты ему рассказала? Хотел бы я услышать, как ты объясняла причины нашего развода. Шизофреник-муж, который упрямо отказывался испробовать новые методы лечения? Мания кинематографического величия? Полное невнимание к нуждам семьи, был занят только собой?
   - Я описала ему наши отношения так, как я их вижу, как понимаю. Вообще же у меня возникло ощущение, что его больше интересовали не чувства, а фактическая часть. Когда вступили в брак, когда развелись, как долго прожили вместе. Подробно расспрашивал, были ли периоды жизни врозь. Когда я упомянула, что ты иногда уезжал на месяц и дольше на съeмки в Пенсильванию, заинтересовался, стал записывать даты. Я не помнила точно - он собирался зайти к тебе и уточнить.
   - Его счастье, что не зашeл. Я бы его спустил с лестницы. Ненавижу этих ковыряльщиков прошлого. Превращают тебя в точку на графике и делают вид, что занимаются наукой. А мужу ты рассказала об этом визите?
   - Нет, зачем. У Стивена сейчас очень трудный период на работе. Он нервничает, срывает досаду на мне. Отыскивает в журналах карикатуры на психиатров и требует, чтобы я смеялась вместе с ним. Выписывает какие-то хлeсткие афоризмы и подкладывает их мне на рабочий стол. "Теория психоанализа - рабочая песнь фрейдистских галерников". "Бессознательное - территория психоаналитической мафии". "Если вы говорите с Богом, вы молитесь. Если Бог говорит с вами - вы шизофреник". И эти мерзости застревают в памяти. Откуда в нeм эта потребность огорчать и унижать меня? Очень похоже на синдром патологического самоутверждения. Я предлагала ему пройти курс лечения у очень хорошего психотерапевта. В ответ - только издевательский хохот.
   - Да, отклонения в наши дни растут, как грибы. Работы вам - непочатый край. Я тут попал на сборище новых уклонистов. Докладчица доказывала, что брачный союз между мужчиной и женщиной устарел. Что пора строить семьи из трeх, четырeх, пяти супругов. И слушать еe пришло довольно много народу.
   - Это называется полигамный синдром. Кое-кто из моих коллег занимается им. Говорят, что очень плохо поддаeтся лечению. Больные реагируют крайне агрессивно на медицинскую помощь. Или предлагают врачу присоединиться к их брачной комбинации. Чтобы, так сказать, изучить проблему изнутри.
   - Тебе ещe не предлагали такое?
   - Куда уж мне. Я и из двух-то кубиков, похоже, не умею выстроить прочный домик. Когда от тебя ждут и требуют того, чего в тебе нет, - это очень тяжело. И горько.
   Полина отвернулась к окну.
   ЭЙ, КАМЕРА БАГРАЗЯНА - СЮДА! ЛОВИ КОРОТКИЙ МОМЕНТ: ЖEЛТАЯ ЛИСТВА ЗА ОКНОМ И ЖEЛТАЯ ЛИСТВА В УВЛАЖНEННЫХ ГЛАЗАХ.
   Кипер был тронут еe печалью. Жалобы на супруга - это такой волнующий жест доверия. И близости. Она опять хотела невыполнимого. Чтобы родной муж любовно принимал еe всю целиком, такой, как она есть. Жаль, что мода изменилась за последние годы. И еe колени спрятаны под белым халатом. Но ведь он помнил их и так. И всe остальное. О, да - глазами и ладонями помнил.
   Он мысленно снял с неe белую шапочку. Халат, блузку, юбку. Раздел до нитки. Слегка повернул к свету. Потом посадил рядом одетую Эсфирь. Получилось похоже на знаменитую картину. Кажется, она называется "Любовь небесная и земная". И он никогда не мог понять, которая из двоих - земная. В роскошном платье или обнажeнная?
   Но сейчас это было неважно. Он принимал обеих. И они принимали его. И друг друга. Вот улыбнулись, вот переплели пальцы. Возможно, доктор Деборович была права. Возможно, его моногамность не была такой уж прочной. Треугольная постройка с двумя женщинами - это совсем не то, что с двумя мужчинами. Она не вызывала в нeм протеста. Наоборот - манила. Неважно, что они с Полиной в разводе. Можно жениться второй раз. Старый Розенталь рассказывал об израильской паре, которая проделала это и в третий, и в четвeртый раз.
   Он попробовал позвать Долли. Та вошла смущeнно и нерешительно. В платье из небесно-земных мандариновых листьев. Осторожно подсела к двум другим. Те приветливо потеснились. О чeм-то тихо спросили еe. Вскоре они уже шептались и хихикали, как старые подруги.
   - Но всe же я очень прошу тебя, - сказала Полина, - если появится доктор Мэтьюс, не груби ему. Он ни в чeм перед тобой не виноват. Ему поручили работу - он еe выполняет. Нет смысла превращать своe прошлое в такое неприкосновенное сокровище.
   Она проводила его до двери кабинета. Подставила щeку для невинного поцелуя. Запах лекарств, помады и - неужели вина? Переступить порог - как вернуться из заграничной поездки. Срок вашей визы истек. Продление? О, это надо заслужить, заслужить.
   НАМ СДАЕТСЯ, ЧТО ЦЕЛИ ВАШИ ИЗМЕНИЛИСЬ И СТАЛИ НЕ ВПОЛНЕ БЛАГОВИДНЫМИ. НЕТ УЖ, РЕШАТЬ БУДЕМ МЫ.
   Кипер вернулся к себе в спальню-студию. Весь рабочий стол был завален фотографиями, газетными вырезками, бобинами с плeнкой. Жизненный путь мистера Лестера в кинокадрах выглядел слишком сияющим и прямым. Победно играл в хоккей, смело сражался с врагами на войне, влюблялся, женился, растил детей и внуков. Всe было безнадeжно предсказуемым в этой судьбе. Всe, кроме смерти. Но о смерти - ударом об асфальт - заказчики как раз просили не упоминать.
   Труднее всего было рассказать о профессиональной деятельности героя. Финансовые операции - как их изобразить на экране? Кипер честно пытался вчитаться в статьи и брошюры. Понять. Чаще всего там мелькало слово "убежище". Мистер Лестер строил убежища от налогов. И торговал ими. Он умел находить их в самых неожиданных местах. И благодарные клиенты укрывались в них от свирепых вездесущих инспекторов. Не нарушая при этом никаких законов.
   Например, кто не видел, проезжая по шоссе, высокие щиты с придорожной рекламой? Но обычный водитель не обращает на них внимания. Разве что сглотнeт слюну при виде знакомого названия ресторана. И вслушается в голос поджелудочной железы: пора или не пора? Не то мистер Лестер. Ему однажды пришла в голову простая и гениальная идея: а что если купить такой щит? Ведь это будет капиталовложение. Ты - предприниматель - потратил большие деньги значит, твой доход сократился. А с меньшего дохода ты платишь меньший налог.
   Конечно, ты не сообщаешь налоговому управлению, что деньги на покупку щита ты одолжил на стороне. И то, что через пару лет ты вернeшь щит прежнему владельцу, который заплатит твоему кредитору сумму долга, да и тебе - какой-то процент. Почему он согласится это сделать? Да потому что и он сможет выдать эту покупку за капиталовложение и списать еe со своих налогов. И так, не нарушая никаких законов, покупатели и продавцы придорожных щитов смогли укрывать в их тени миллионы долларов от ненасытного налогового управления. А наивные водители воображали, что щиты стоят себе и стоят неколебимо. Об их замысловатых перемещениях в волнах финансового океана они и не догадывались. То же самое - с ветряными электрическими мельницами. Они вдруг стали вырастать и плодиться по всей стране с неслыханной скоростью. А почему? Нет, вовсе не для экономии - электричество, производимое ими, стоило чуть ли не вдвое дороже. И, конечно, не для потехи всяким новоявленным и безалаберным Дон Кихотам. А потому они стали вырастать, что фирма мистера Лестера объяснила богатым вкладчикам, как выгодно тратить деньги на это ветреное дело. Ибо правительство, пытаясь развивать новые источники энергии - не дымный уголь, не липкую нефть, а светлое солнце и чистый ветер, - ввело щедрые налоговые поблажки для покупателей ветряных мельниц. И Дон Кихоты нового практичного образца кинулись с копьями наперевес завоeвывать эти богатые налоговые россыпи.
   Да, это было уже кое-что. Кадры с придорожными щитами и ветряными мельницами, похожими на самолeтные пропеллеры, поплыли по экрану. Но тут зазвонил телефон. Смущeнная Полина спрашивала, не может ли она зайти и одолжить у него десять долларов на бензин. Она забыла дома кошелeк, а бак в еe машине почти пуст.
   - Конечно, о чeм разговор, - сказал Кипер.
   Он сказал это, не отрываясь от экрана. Пальцы его продолжали двигать рычажки монтажного пульта. Но вдруг он понял, что не может вернуться к работе. Он ждал звука еe шагов на лестнице. Плeнка начала прилипать к горячим пальцам. Горячее "тук-тук-тук" гудело в висках.
   Он вдруг вспомнил одно утро. Да, они уже жили в этом доме. Полина уехала на работу, а у него выдался свободный день. Видимо, она торопилась, бегала, переодеваясь, из комнаты в комнату, хватая то одно, то другое. Туфли валялись в кухне, чулки - в кабинете, рубашка - в столовой, два лифчика - в ванной. Он ходил из комнаты в комнату, подбирал эти вещи. Ждал привычной вспышки раздражения на беспорядок, но еe всe не было и не было. Он вдруг прижался лицом к шелковистой ткани и стал дышать через неe. Он подумал, что, наверное, это и есть любовь и что он никогда в жизни не был так счастлив.
   - ...А-а, ты всe здесь переставил, - сказала Полина, входя. Действительно, книжная полка в том углу выглядит лучше. Но зато кровать стала как-то слишком заметна. Вот если бы в той стене был эркер, еe можно было бы задвинуть туда. Тебе нужно пригласить специалиста декоратора. Я всегда говорила, что в этой комнате много неиспользованных возможностей.
   Эркер в стене! Что-то родное, что-то трогательно невыполнимое таили в себе эти слова.
   Полина стояла посреди комнаты. Освещенная всеми четырьмя окнами. Посол дружественной державы с ответным визитом. Только что пересек границу. Спустился по трапу самолeта. Ждет оркестра, цветов, салюта. Кипер медленно пошeл ей навстречу. Сжимая в руке десятидолларовую бумажку. Она приветливо улыбалась.
   ДА, ПЕРЕГОВОРЫ ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНЫ. НИЧТО НЕ МЕШАЕТ НАМ ЗАКЛЮЧИТЬ ДОЛГИЙ И ПРОЧНЫЙ МИР. НА НОВЫХ И НЕ СОВСЕМ ОБЫЧНЫХ УСЛОВИЯХ.
   Но вдруг она отвела его руку. С изумлением уставилась на экран.
   - Боже мой, да это же Ховард Лестер. Зачем он тебе? Что он тут делает?
   - Ты его знаешь?
   - Он был моим пациентом лет пять назад. Приходил элегантно одетый, но почему-то всегда пах рыбой. Или крабами.
   - А может быть, устрицами?
   - Ну, не знаю. Я старалась сидеть подальше от него. Не имею права назвать его синдром, но...
   - Имеешь! - завопил Кипер. - Можешь! Теперь всe можешь... Пять лет назад? Значит, ты принимала его здесь, в этом доме? И он знал твой адрес и телефон?
   - Ну, конечно. А что такое? Что с ним случилось?..
   - Он умер!.. Трагически погиб! Сейчас, сейчас я всe объясню... Но сначала должен сделать один звонок... Немедленно!.. Сержант Ярвиц? Говорит Кипер Райфилд... Спешу вам сообщить, что всe прояснилось. Покойный мистер Лестер, оказывается, был пациентом моей бывшей жены, доктора Райфилд. А она принимала больных у нас в доме. Поэтому у него и был в записной книжке наш домашний адрес и телефон. Видите? Теперь-то вы можете вычеркнуть меня из списка подозреваемых?
   Сержант Ярвиц молчал. И в этом молчании была угроза, которая одолевала километры медных проводков. И затекала в ухо, как яд.
   - Не вижу - почему, - сказал наконец сержант. - Что это меняет? Мистер Лестер был пациентом вашей жены, бывал в вашем доме. Таким образом вы и познакомились. Логично?
   - Но я не был, не был, не был с ним знаком!
   - Это ещe нужно доказать. А пока хочу спросить вас о другом. - Голос сержанта на минуту смягчился, но тут же взвился до крика: - Вы зачем толкаете людей на лжесвидетельство?!
   - Я?!..
   - Вы звонили своему дантисту? Пытались обманом получить справку о визите 15 июня? Да вы понимаете, чем это вам грозит? Это уголовное преступление. Называется "попытка помешать ходу правосудия". Карается сроком до двух лет. Ещe одна такая выходка - и я заставлю вас дать подписку о невыезде. Не говоря уже о том, что ваше алиби улетело в трубу!.. В ближайшие дни нам придется встретиться снова - имейте это в виду.
   Кипер не заметил, как ушла Полина. Не заметил, как померк свет во всех четырeх окнах. Он сидел, склонившись над рабочим столом. Тупо глядя на обрезки чужой жизни. Вдруг ставшей для него такой далeкой, такой ненужной. С трудом заставил себя сгрести все материалы в ящик стола. Несколько конвертов застряли под настольным календарeм. Ах да, он извлек их вчера из почтового ящика. Но до сих пор не нашeл минуты открыть. Выбросить, не читая?
   Он всe же заставил себя включить свет. Два письма были от "Симпсон с партнeрами". Эти можно переслать Ларри, не читая. Ещe одно письмо - от Школьного учителя. Кипер достал костяной ножик для разрезания бумаг - подарок Джози, вскрыл конверт.
   "Дорогой К. Р.!
   В октябре здешняя природа устраивает себе недолгий отпуск. Всe будто застывает в некой каникулярной задумчивости. Только в мире насекомых продолжается слабое шевеление. В мою раковину и ванну время от времени падают какие-то существа, с тысячью ножек, с прозрачными усами, с выпуклыми глазами никчeмные, самодовольные, суетливые, никем не поедаемые, никем не изучаемые. (Впрочем, может быть, где-то на библиотечных полках пылятся уже диссертации, описавшие и эту водяную гниль?)
   Человек невольно поддаeтся оцепенению природы, прерывает вечную череду сельских забот. Косить траву больше не нужно, сгребать палые листья ещe рано. Можно заняться мелким ремонтом, покрасить ограду, убрать садовые инструменты в подвал. Но с этим справляешься за два-три часа. Бездна свободного времени делается шире, глубже, опаснее. И, конечно, затягивает меня всe дальше в чтение мудреных книг.
   Очередное моe увлечение - книги об "умном незнании". То есть о проникновении в Божественную суть бытия путeм отрицания всех зримых и осязаемых свойств его. Оказывается, такой подход имел место почти во всех религиях. Например, в индуизме человек может приблизиться к Брaме, запретив себе любые виды описания его. "Он не может быть обозначен словами... Нельзя его обозначить и качеством, ибо он вне качеств; ни деятельностью, ибо он вне деятельности... Нельзя его обозначить и через отношение, ибо он не имеет "второго" и не есть объект чего-либо, кроме самого себя. Он один, от коего слова отлетают".