Эллиот Лора. Приглашение на свадьбу

   Он крепко поцеловал ее, прижимая к себе властно и требовательно, как будто пытался заверить ее, что она принадлежит ему и только ему.
   Потом отстранился, провел пальцем по ее влажным ресницам и припухшим раскрасневшимся губам.
   – От своих чувств сбежать невозможно, Джулиана, – мягко сказал он. – Лучше даже не пытаться.
   Он резко убрал руку, быстро встал с кровати и направился к выходу. С отчаянием в глазах она следила за ним. Ей до боли не хотелось, чтобы он уходил. Но сказать ему правду она не могла.
   – Эдвард, – прошептала она одними губами. – Я должна выйти за него. Но не могу тебе сказать, почему.
   Он на секунду задержался, не поворачиваясь и ничего не говоря. Потом вышел, тихо затворив за собой дверь.
   Уткнувшись лицом в подушку, Джулиана разрыдалась.
 
   Она спустилась в гостиную, когда по стенам плясали огненные языки предзакатных лучей солнца.
   Как она снова заснула, после того как выплакалась, она не помнит. Но почему она так много спит, вполне понятно. Напряжение, копившееся неделями, требовало выхода. И, похоже, несмотря на то, что Эдвард все время безжалостно тормошит ее душу, его присутствие, этот запущенный, но необыкновенно уютный дом, моменты интимности между ними и даже перепалки действуют на нее удивительно благотворно. Если бы она на время могла забыть о том, что ждет ее в недалеком будущем, она наверняка позволила бы себе понять, что Эдвард Гарвин – тот мужчина, которого она смогла бы по-настоящему полюбить.
   Но она даже думать об этом боялась. Теперь, несмотря на то, что благодаря близости Эдварда в ее теле пробуждались неведомые до сих пор силы, несмотря на то, что желание любви накаляло каждый ее нерв, она не могла допустить и мысли о любви к этому мужчине.
   В гостиной было пусто. Она постояла немного, рассеянно оглядываясь. Что ж, может, следует заняться уборкой? Употребить накопившиеся за время длительного сна силы на выполнение своего обещания? В конце концов, физический труд можно расценивать как терапию для отвлечения от мрачных мыслей...
   – Ты похожа на Наполеона, изучающего карту России, – услышала она за спиной голос Эдварда.
   Она резко обернулась и увидела его, стоящего в дверях с кофейной кружкой в руке.
   – Неужели? – спросила она, пытаясь подражать легкости его тона. – Пытаюсь выяснить, сколько времени мне понадобится на то, чтобы навести здесь порядок.
   Его глаза блеснули. По губам скользнула улыбка.
   – Полагаю, что Наполеон тоже так думал, – сказал он.
   – Возможно. Но... Эдвард, нам не мешало бы сегодня заняться бумагами, – неожиданно вспомнила она. – Практически, я ради этого сюда и приехала.
   Он почесал подбородок.
   – Что ж, попробуем заняться этим чуть позже. Мне сейчас нужно сходить в конюшню. Если хочешь кофе, он в кухне, на плите.
   – Спасибо, – кивнула она и направилась в кухню.
   На уборку гостиной у нее ушел час. Она тщательно протерла столы и подоконники, потом перетрясла коврики, подмела пол и вымыла его. Благо, в гостиной было не так уж много мебели, а на столиках – не так много предметов. По окончанию работы она обнаружила, что запас моющих средств закончился, и если Эдвард не пополнит его, завтра она не сможет продолжить уборку.
   Чтобы не забыть сказать ему об этом, она решила не дожидаться его прихода и направилась к конюшне. Солнце уже спряталось за вершинами гор. Вечер был оглушительно тихим. Лишь откуда-то издалека, со стороны деревни за холмом, доносился одинокий лай собаки.
   Приближаясь к конюшне, Джулиана издалека увидела у изгороди фигуры женщины и мужчины. Женщина стояла, прислонясь к изгороди, и что-то возбужденно говорила мужчине.
   У Джулианы сдавило в груди. Понятно, куда Эдвард так поспешно сбежал от нее.
   Она собиралась было повернуть обратно, но Эдвард успел заметить ее и принялся махать рукой. Ей пришлось подойти к ним.
   Первое, с чем она столкнулась, подойдя к парочке, был колючий даже в сумерках взгляд Джоти. Черные глаза индианки блестели, как два горящих уголька, и, казалось, готовы были прожечь Джулиану насквозь. От этого взгляда ей стало не по себе.
   Единственным, кто остался невозмутимым, был Эдвард.
   – Решила прогуляться после тяжкой работы? – спросил он.
   – Не совсем. Пришла сказать тебе, что в доме закончились моющие средства, – натянуто ответила она.
   – Понимаю. Это очень важное сообщение. Особенно в этот час дня, – сказал он с иронией в голосе.
   – Извини. Если бы я знала, где их можно добыть, то не стала бы беспокоить тебя в такой момент, – вспыхнув, бросила она.
   Джоти повернулась к Эдварду и, словно забыв о существовании Джулианы, бархатным голосом проговорила:
   – Эдвард, я очень надеюсь, что завтра ты придешь. Очень.
   – Конечно, милая, – мягко ответил он. – Я сделаю для тебя все, что смогу. Обещаю. И, пожалуйста, не волнуйся.
   Джоти улыбнулась ему, и он погладил ее по плечу.
   – Все будет хорошо, милая.
   – Тогда до завтра?
   – До завтра.
   Индианка бросила на Джулиану странный взгляд, повернулась и пошла вдоль изгороди в сторону тропинки.
   Эдвард повернулся к Джулиане.
   – Как насчет того, чтобы завтра повеселиться?
   Она сверкнула на него глазами.
   – Разве тебе одной Джоти не достаточно для веселья?
   – Завтра – великий фестиваль Холи, – невозмутимо ответил он. – Тебе не помешает развеяться, Джулиана.
   – Возможно, – буркнула она. – Хотя я не завидую Джоти. На ее месте я не позволила бы, чтобы со мной так обращались.
   – И как же я с ней обращаюсь? – поинтересовался он.
   – Как с игрушкой. С куклой. Поиграл и бросил. А завтра снова подберешь, чтобы поиграть.
   – Ты говоришь это на основании собственного опыта?
   – Послушай, Эдвард, может, хватит терроризировать меня на тему Нила? – вспылила она. – Ты сам не лучше его!
   Он приблизился к ней почти вплотную.
   – Я бы не хотел, чтобы ты думала обо мне так же, как о своем драгоценном Ниле, – мягко проговорил он.
   – Советую привыкнуть к этому. Потому что вы очень похожи, – процедила она. – Ты вскружил девушке голову и, чтобы покрепче привязать, заставляешь ее ревновать, затевая игры с другой. Единственное, в чем ты еще не переплюнул Нила, так это шантаж.
   Она сказала это и вдруг осеклась. Только что, сама не зная как, она выболтала ему то, о чем поклялась никому не говорить.
   Эдвард протянул руку и нежно провел пальцами по ее щеке.
   – Шантаж? О боже. Что же ты такое натворила, что он путем шантажа заставил тебя согласиться выйти за него замуж?
   Злясь и на себя, и на него, она гордо вскинула голову.
   – Ничего я не натворила! Это мой... – Нет, то, что сделал ее отец, для всех и навсегда останется тайной. И ради этого она выйдет замуж за Нила. – Это не должно тебя интересовать, – добавила она мрачно. – Я уже говорила тебе, что не хочу затрагивать эту тему.
   – Нет уж, – тихо сказал он. – Ты расскажешь мне все.
   – Ты будешь пытать меня? Подвесишь головой вниз и будешь плоскогубцами выворачивать мне пальцы?
   Он пожал плечами.
   – Если только ты успела стереть с плоскогубцев пыль.
   Она уперлась кулачками в бедра.
   – Ты решил, что имеешь право надо мной подшучивать? Не советую, Эдвард. Будет лучше, если ты успокоишься и перестанешь совать нос не в свои дела. Я сама справлюсь со своими проблемами.
   Она повернулась, собираясь уйти, но не успела. Его рука легла ей на плечо. Он развернул ее к себе.
   – Не думаю, – спокойно сказал он. – Я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как женщина поневоле выходит замуж за человека, которого откровенно ненавидит. И, безусловно, я не смогу позволить тебе перечеркнуть свою жизнь. Ты знаешь об этом, Джулиана. И расскажешь мне о своих проблемах... Рано или поздно.
   Ее глаза снова наполнили слезы.
   – Зачем тебе это знать? Кто я для тебя? Никто. Поэтому, прошу, прекрати допрашивать меня. И я не собираюсь отправляться завтра на фестиваль с тобой и Джоти!
   Она резко повернулась и зашагала к дому.
   Войдя в дом, она задержалась на несколько секунд в гостиной, как будто ожидая, что он войдет следом за ней. Но застывшую вокруг тишину ничто не нарушило. Она прошла в кухню и, к своему удивлению, обнаружила в корзинах для овощей картошку, лук, помидоры... Пошарив по полкам, которые теперь сияли чистотой, она нашла несколько пачек спагетти. Что ж, можно заняться приготовлением ужина. Только что же приготовить? Интересно, Эдвард любит спагетти под томатным соусом?
   Любит или не любит, а она приготовит на ужин спагетти, потому что ничего другого готовить не умеет. И если ему не понравится ее еда, то пусть отправляется ужинать к Джоти.
   При мысли о том, что он может это сделать, ей захотелось метнуть в стену кастрюлю. Но, переведя дыхание, она успокоилась. Все равно этот мужчина никогда не будет ей принадлежать, все равно она никогда не будет принадлежать ему. Никогда.
   От горечи стеснило грудь. Слезы снова навернулись на глаза. Неужели через пару дней они расстанутся навсегда? Но, увлекшись приготовлением еды, она немного успокоилась.
   Через полчаса, когда ужин был почти готов, Джулиана услышала за спиной голос Эдварда.
   – Пахнет довольно аппетитно. Интересно, как адвокаты умеют готовить?
   Он задержался в дверях, принюхиваясь к соблазнительным запахам.
   – Если тебе не понравится, можешь отправиться на ужин к соседям, – с вызовом сказала она.
   – Не переживай, я не прихотлив в еде. Особенно, если она приготовлена с любовью.
   Джулиана застыла с ложкой в руке. Любовь? То, что она испытывает к Эдварду, это и есть любовь? Может быть...
   Она повернула к нему голову и, не поднимая глаз, проговорила:
   – Вместо того чтобы делать ложные выводы, мог бы мне помочь. Можешь пока расставить на столе тарелки. Ужин будет готов через пару минут.
   Когда Джулиана вошла в гостиную с кастрюлей спагетти в руках, она увидела Эдварда сидящим на софе, а перед софой на столике – аккуратно расставленные тарелки, салфетки, ложки, вилки, стаканы и... горящие свечи. Кроме того, в камине уютно потрескивал огонь, а в воздухе сладко и волнующе пахло благовониями.
   – Не знаю, насколько удачным получился соус, – сказала она, будто заранее извиняясь. – Да и качество индийских спагетти меня смущает...
   – Я уверен, что ты сегодня превзошла себя, – договорил он за нее. – Кстати, спасибо за чистую гостиную. Здесь даже дышать стало легче.
   Она смущенно улыбнулась и поставила кастрюлю на стол. Потом села на край софы и потянулась к крышке кастрюли. Но он ее остановил.
   – Разреши мне поухаживать за тобой. Небось, устала, – сказал он и, привстав, принялся накладывать в ее тарелку спагетти.
   Ели они молча. Джулиана исподтишка поглядывала на Эдварда, чтобы убедиться, что он не кривится от ее угощения, и всякий раз убеждалась, что ест он с аппетитом и удовольствием. Впервые в жизни ее переполняла радость кормилицы.
   Наконец он отодвинул от себя пустую тарелку, положил на нее вилку и повернулся к ней.
   – Спасибо, Джулиана. Ужин был превосходным. Я догадывался, что ты не безнадежна как хозяйка. Что ж, Нилу повезло.
   Она метнула на него беглый взгляд, потом тоже отодвинула тарелку. Все было так замечательно, пока он снова не напомнил ей о Ниле. Ох, как она устала! И почему Эдвард так неумолимо жесток?
   Но она перестанет пререкаться с ним. Она просто будет молчать. Если сможет.
   И она молча принялась собирать тарелки.
   Но он снова остановил ее.
   – Позволь мне убрать со стола самому.
   Откинувшись на подушки софы, она наблюдала, как он нагромоздил посуду на поднос и удалился в кухню.
   Этот мужчина был красив во всем. Он так опасно привлекателен, что ей нужно держаться от него подальше. И поэтому сейчас она поступит мудро: когда он вернется, она сошлется на усталость и отправится к себе в спальню...
   От обильного ужина, каминного тепла и интимной атмосферы в гостиной она уже начала таять. Что же будет, если рядом снова появится Эдвард Гарвин?..
   И он появился, когда она сидела, томно прикрыв глаза, с мечтательной полуулыбкой на губах.
   – Скучаешь? – послышался рядом его волнующий голос.
   Джулиана встрепенулась и открыла глаза.
   – Нет, просто расслабилась.
   Эдвард подошел к буфету, достал коньяк и два стакана. Налил в оба, слегка покрыв донышко, и подошел к ней.
   – Держи. Сейчас приободришься, – сказал он.
   Она безропотно взяла стакан из его руки. Он сел на софу рядом с ней, так близко, что от его близости томление, растекавшееся по ее телу, стало будоражащим. Ей казалось, что она сейчас не выдержит и потянется губами к его губам...
   Чтобы не сделать этого, она пригубила коньяк и скривилась.
   – Хочешь напоить меня? – спросила она, усмехнувшись.
   – Нет. Хочу помочь тебе. – Он заглянул ей в глаза. – И жду, когда ты сама соблаговолишь попросить о помощи.
   – А если я не попрошу?
   – Попросишь, Джулиана. Потому что твои глаза уже просят об этом. И еще о многом другом, – шепнул он, приблизив губы к ее губам. – Я не хочу тебя терять, Джулиана...
   Его губы были горячими, влажными, настойчивыми, и она снова, забыв о благоразумии, отдавалась во власть его поцелуя со страстью и самозабвением. Будет ли кто-либо еще целовать ее так, как Эдвард Гарвин? Мужчина, который за какие-нибудь сутки пробудил в ней столько огня?
   Но она снова вспомнила о Джоти. Превозмогая разливающийся по телу огонь желания, она оттолкнула его от себя и резко встала.
   – Я... пойду к себе, – тяжело дыша, проговорила она, поправляя сбившуюся набок рубаху. – Так нельзя. Сейчас со мной, а до этого с...
   Но она вовремя осеклась и, боясь посмотреть ему в глаза, бросилась бегом из гостиной.
   Вбежав в спальню, она захлопнула дверь и упала на кровать.
   Проклятие! Она опять позволила ему поцеловать себя. И ясно продемонстрировала свою ревность. Этот мужчина настолько овладел ее умом, что она почти не способна контролировать себя в его присутствии...
   Она ворочалась в постели, пытаясь устроиться поудобнее, но желанное забвение не приходило.
   Часы показывали половину первого ночи.
   Она лежала, тупо глядя на светящиеся цифры будильника, когда услышала шаги по коридору, а потом тихий стук в дверь.
   Затаившись, она натянула одеяло до ушей и стала ждать, что будет дальше. И услышала, как дверь ее спальни осторожно открылась.
   – Джулиана, ты спишь? – услышала она его шепот.
   Притворяясь спящей, она старалась дышать ровно.
   – Знаю, что не спишь, – снова сказал он уже громче. – Потому что спящие так не дышат.
   – А я дышу именно так, – сердито возразила она.
   Эдвард рассмеялся, и ей отчаянно захотелось запустить в него будильником.
   – Увидимся завтра, Джулиана. Извини, что побеспокоил. Спокойной ночи.
   Она лежала и слушала его удаляющиеся по коридору шаги. Наконец, когда шаги утихли, она вздохнула, обняла подушку и ужасно удивилась, когда ее губы нежно прошептали его имя.

7

   Джулиану разбудил задорный детский смех за окном. Она пролежала несколько минут, прислушиваясь к нему, и наконец, не выдержав, вскочила с постели и бросилась к окну.
   Солнце, выглядывающее из-за гребней гор, блистало ярко и щедро. По лужайке перед домом, хохоча и визжа от восторга, бегала орава детишек. В руках у них были огромные пластмассовые шприцы, из которых они поливали друг дружку синими, зелеными, красными и оранжевыми струями.
   Джулиана сначала раскрыла от удивления рот, а потом расхохоталась. Интересно, что это? Какая-то национальная детская забава? Эх, что будет, когда этих разноцветных сорванцов увидят их матери!
   А может, это и есть фестиваль, о котором вчера говорил Эдвард?
   Она быстро оделась, вышла и в коридоре наткнулась на Эдварда. Она сразу даже не узнала его: его волосы были местами зеленого, местами желтого цвета, лицо, как у индейца, было расписано разноцветными полосами, а рубашка пестрела разводами. Он широко улыбался и был похож на мифического фавна. Джулиана прыснула от смеха.
   – Привет! А я собирался будить тебя, – сказал он. – Хорошо, что сама проснулась.
   – Вовсе не сама. Меня разбудили дети. Это они так разукрасили тебя?
   Она снова захихикала.
   – Конечно. – Он взял ее за руку. – Пойдем, нам нужно поторопиться, а то пропустим главную часть фестиваля.
   – А кофе? – спросила она, едва поспевая за ним по коридору.
   – Нас покормят и напоят, не волнуйся.
   Едва они вышли из дому, как дети бросились к ним и принялись щедро поливать из своих бесхитростных устройств. Джулиана завизжала, потом расхохоталась и стала прятаться за Эдварда. Он мужественно принял на себя атаку, а затем вытащил из кармана джинсов несколько пластиковых пакетов с краской и протянул ей.
   – Держи. И делай как я.
   Запустив руку в пакет, он набрал пригоршню малиновой краски и высыпал ей на голову. Она вскрикнула, но тут же, не растерявшись, швырнула в него горсть синего порошка из своего пакетика и отбежала в сторону. Эдвард бросился за ней и, догнав, поймал за руку и нежно провел зелеными пальцами по щеке. Глядя на них, дети еще больше раззадорились и принялись гоняться то за ней, то за Эдвардом, добавляя узоров на их одежде и телах. Лужайка еще ярче запестрела и наполнилась переливами детского смеха.
   Наконец Эдвард поднял руку, угомонил детвору. Потом коротко о чем-то переговорил с ними, и они всей оравой резко снялись и помчались по тропинке. Джулиана остановилась посреди лужайки и, разведя руки и посмеиваясь, стала осматривать свою расписанную одежду. Он подошел к ней.
   – А теперь поехали. Нас ждут Раджив и Джоти.
   Она выпучила на него глаза.
   – В таком виде?
   – Да. Потому что не раскрашенным в день фестиваля Холи появляться на людях неприлично.
   Он взял ее за руку и повел по тропинке к конюшне.
   – И что же все это значит? – спросила она. – Какой смысл в том, чтобы ходить раскрашенным?
   Он посмотрел на нее.
   – Говорят, Кришна затевал подобные игры с пастушками-гопи, которые были влюблены в него. Так и появился этот фестиваль. В день фестиваля родственники рано утром отправляются друг к другу в гости и осыпают или поливают друг друга красками в знак особых чувств. – Он вывел из конюшни лошадей. – А еще говорят, что это тонкий способ прикоснуться друг к другу. В Индии молодым людям не позволено публично прикасаться друг к другу, вот они и раскрашивают тех, в кого влюблены. Ты не находишь, что это весело?
   Джулиана пожала плечами.
   – Нахожу. Но надеюсь, что эта краска легко смывается, – сказала она, похлопав свою лошадь по шее.
   Он бросил на нее косой взгляд и ухмыльнулся.
   – Не так чтобы очень. Боюсь, что на собственной свадьбе ты появишься в серо-буро-малиновых тонах.
   – Это уже не смешно, Эдвард, – насупившись, сказала она и принялась глупо тереть лицо пальцами.
   Он посмотрел на нее, рассмеялся, а потом быстро вскочил на лошадь.
   – Не волнуйся, я помогу тебе отмыться. Будешь сиять, как ангел. Поехали, а то многое пропустим.
   Она вздохнула: ничего не поделаешь. И села на лошадь.
 
   Поляну перед домом Раджива запрудила толпа народа. Люди стояли или сидели на ковриках, расстеленных на земле. Все были размалеваны, как клоуны. Здесь же разгуливали такие же размалеванные животные: собаки, коровы, козы, овцы. Джулиана пожалела, что не прихватила с собой фотоаппарат.
   Издалека она увидела радужную Джоти, снующую между гостями и подающую напитки.
   – Это что, все родственники Раджива? – спросила она, когда они приблизились к поляне.
   – Думаю, что не все, – усмехнулся он. – Обычно в индийских семьях насчитывается до пятидесяти человек.
   Они соскочили с лошадей, и Эдвард привязал их у дерева. Увидев, что они приближаются, Джоти бросилась в дом, но вскоре появилась оттуда с пакетом краски и заспешила Эдварду навстречу. Он быстро оторвался от Джулианы, оставив ее позади.
   Джулиана видела, как Джоти, что-то возбужденно щебеча, принялась сыпать на голову и плечи Эдварда цветные краски. Он смеялся, а потом запустил руку в свой пакетик и оставил на лбу индианки четыре жирных красных полосы.
   Джулиана не могла больше видеть, как они любезничают, и отвернулась. Почти невыносимое одиночество охватило ее. В одной из компаний заметили, что она стоит в стороне, и замахали руками, приглашая ее присоединиться к ним. Она подошла.
   – Вы приехали к мистеру Гарвину?
   – Вы его подруга?
   – Вы впервые в Индии?
   – Вам нравится наш фестиваль?
   Вопросы посыпались на Джулиану со всех сторон. Она улыбнулась и принялась бойко отвечать на них. Женщины разглядывали ее с удивлением, мужчины – с восхищением. И все дружно, с пониманием, кивали головами.
   Неожиданно за спиной послышался голос Джоти.
   – Не скучаешь? Как тебе наш фестиваль?
   Джулиана обернулась.
   – Забавно...
   Миловидное лицо Джоти, украшенное разноцветными пятнами, сияло. Ее неожиданное дружелюбие насторожило Джулиану.
   – Значит, ты действительно приехала сюда по поводу завещания? Проделала такой путь?
   – Да, Эдвард скоро разбогатеет и тогда наконец сможет жениться, – сказала Джулиана, пытаясь скрыть досаду.
   – Не уверена, что он к этому стремится. Кстати, он и так не беден. – Джоти вздохнула. – Женщины липнут к нему, как пчелки к меду, но никто по-настоящему не любит его, все стремятся только использовать.
   Джулиана прикусила губу. Намек был слишком ясен, чтобы сделать вид, будто она не расслышала его.
   – Я в этом плане абсолютно безопасна, – подавленно сказала она. – Ты ведь знаешь, в следующую субботу я выхожу замуж.
   – Правда? – удивилась Джоти. – А Эдвард сказал...
   Высокая фигура Эдварда неожиданно выросла между ними.
   – А Эдвард сказал, что он ужасно голоден, милая, – вставил он с усмешкой.
   Джоти вдруг стала серьезной и с тревогой посмотрела на него.
   – Ну что? Ты поговорил с ним?
   – Поговорил, милая. Он постепенно смиряется с этой мыслью. Думаю, что скоро смогу окончательно убедить его. Наберись терпения.
   Джоти вздохнула и коротко коснулась его руки.
   – Спасибо, Эд. Устраивайтесь здесь, сейчас принесу вам завтрак.
   И с этими словами индианка упорхнула. Джулиана не смогла понять, о чем они говорили, но короткая беседа заинтриговала ее, наводя на самые противоречивые мысли. Странно, что девушка перестала воспринимать ее враждебно. И от этого ее чувство вины только усилилось. Джоти, несомненно, любит Эдварда и заботится о нем. Только что за переговоры Эдвард ведет с кем-то?
   – Успели посплетничать? – прервал ее размышления Эдвард.
   – Немного. Джоти оказалась милой девушкой. Она действительно любит тебя.
   – А тебя это удивляет?
   – Да. Потому что ты не честен с ней.
   – А ты честна с Нилом?
   В это время из дома появилась Джоти с подносом, заставленным маленькими тарелочками с едой, и заторопилась к ним. Джулиана была рада прервать неприятный разговор.
   После обильного завтрака они отправились в обратный путь.
   – Кстати, нам не помешало бы наконец заняться твоими бумагами, – сказала Джулиана, как только они вошли в гостиную. – Завтра утром я уезжаю, и ты, если не забыл, обещал проводить меня до Дхарамкота. Уговор есть уговор.
   Он остановился посреди гостиной и посмотрел ей в глаза.
   – Я хорошо помню об этом. Только я собираюсь проводить тебя до самой Англии, – сказал он просто.
   Джулиана нахмурилась.
   – Не думаю, что твое присутствие там будет необходимо. Тебе в Англии делать нечего.
   – А я так не думаю. Помнишь, ты пригласила меня на свою свадьбу? И ты думаешь, что я смогу отказать тебе, Джулиана?
   Чувствуя, что снова начинает закипать, она резко повернулась и вышла.
   Чтобы смыть с тела последствия фестивальных забав, ей пришлось проторчать под душем около часа. Одежду она, конечно же, оставит Эдварду на память. Может, его следующей домохозяйке удастся отстирать ее и найти применение.
   Обмотавшись полотенцем, она наконец вышла из душа. Достала из-под кровати свою сумку, нашла чистую рубашку. Потом стащила со стула джинсы, которые он принес ей вчера, сказав, что их забыла его сестра. В этих джинсах ей придется ехать в Англию. А свои она оставит здесь. Интересно, может, он со всеми женщинами, являющимися в его дом, затевает игры с переодеванием?
   Она едва успела натянуть джинсы и рубаху, как послышался стук в дверь.
   – Минуточку! – крикнула она, торопливо застегивая молнию на джинсах. – Я еще не одета!
   Но он уже стоял в дверях и что-то весело насвистывал.
   – Тебе помочь? – спросил он, видя, как неловко она возится с пуговицами рубашки. – Помнится, однажды у меня это получилось намного лучше, чем у тебя.
   – Спасибо.
   Она метнула на него сердитый взгляд, потом смущенно отвернулась и стала нервно перебирать пальцами непослушные пуговицы.
   Продолжая насвистывать, он подошел к ней, и, почувствовав нежное прикосновение его пальцев к своим, она зачарованно замерла. Он осторожно убрал в сторону ее руки и неторопливо расправился с пуговицами, не переставая насвистывать.
   – А тебе, как я погляжу, весело, – с трудом сказала она, как только закончилась эта нестерпимо сладкая пытка.
   – Это благодаря мысли о путешествии в Англию. Не смогу отказать себе в удовольствии увидеть, как ты воссоединишься с Нилом. – Его глаза странно блеснули.
   – Воссоединение, как ты его называешь, произойдет в Саффолке, в доме моих родителей. И ты вряд ли будешь свидетелем тому, потому что в Саффолке тебе абсолютно нечего делать.