Ёсикава Эйдзи. Честь самурая

   «Теперь, — думал он, — можно будет выяснить, что собой представляет Токугава Иэясу». Токитиро, в отличие от других, много размышлял о юном князе из крепости Окадзаки. Токитиро понимал, что Иэясу — князь и властелин провинции по праву рождения — пережил гораздо больше испытаний и лишений, чем он, простой деревенский мальчишка. Рассказы о судьбе Иэясу вызывали у Токитиро симпатию к юному князю, которому в этом году исполнилось девятнадцать. В последней войне он командовал передовыми частями войска Ёсимото, проявив храбрость при взятии крепостей Васидзу и Марунэ. Достойно похвалы и его решение отступить в Микаву после поражения и гибели Ёсимото. Об Иэясу хорошо отзывались и в войске Оды, и потом в самом Киёсу. Токитиро размышлял, какой выбор сделает Иэясу.
   — Господин жених! Вы здесь? — Раздвижная перегородка отворилась, и Токитиро вернулся к действительности, вспомнив, что у него сегодня свадьба.
   В комнату вошел вассал князя Нагои Нива Хёдзо с супругой. Им предстояло посредничать в ходе церемонии.
   — Пожалуйста, подождите еще немного. Мы готовимся к церемонии токороараваси, — сказал Хёдзо.
   — Токороара — что? — растерянно спросил Токитиро.
   — Это древняя церемония, во время которой родители невесты и их ближайшие родственники впервые знакомятся с женихом.
   — Садитесь, пожалуйста, — произнесла жена Нивы и, отворив раздвижную перегородку, пригласила людей, дожидавшихся в соседней комнате.
   Первыми с поздравлениями вошли родители невесты. Все были давно знакомы друг с другом, но обряд знакомства выполнялся серьезно и обстоятельно. Увидев лица будущего тестя и тещи, Токитиро почувствовал облегчение и пошевелил рукой, словно решил почесать в затылке.
   Вслед за четой Асано в комнате появилась прелестная девушка лет шестнадцати. Она поклонилась и скромно сказала:
   — Я — сестра Нэнэ. Меня зовут Ояя.
   Токитиро изумился. Девушка была еще краше, чем его невеста. До сих пор он даже не знал, что у Нэнэ есть младшая сестра. В какой же потайной комнате своего маленького дома прятал Асано этот чудесный цветок?
   — Вот и прекрасно. Благодарю вас за то, что пришли. Меня зовут Киносита Токитиро. Сама судьба привела меня сюда. Рад познакомиться.
   Удивляясь пристальному вниманию со стороны жениха, которого ей впредь предстояло именовать старшим братом, Ояя кокетливо взглянула на Токитиро, но за спиной у нее толпились другие родственники, с нетерпением дожидавшиеся своей очереди. Они по очереди входили в комнату и знакомились с Токитиро. Вскоре он уже не соображал, кто кому доводится внучатой племянницей, а кто двоюродным дядей, и только удивлялся несметному количеству родственников Нэнэ.
   С такой родней потом хлопот не оберешься, но сейчас внезапное знакомство с красавицей сестрой и учтивость, проявленная родственниками Асано, улучшили настроение Токитиро. У него почти не было родственников, но шумная веселая жизнь огромного семейства всегда привлекала его, хотя и казалась недостижимой.
   — Господин жених, извольте сесть! — Супруги Нива пригласили его в маленькую комнату, не рассчитанную на такое количество народа, и усадили на почетное место.
   Стоял осенний вечер, но в доме было жарко и душно. С карнизов еще не убрали летние щиты от солнца. Слышался стрекот насекомых. Порывы осеннего ветерка колыхали пламя фонариков. В скромной, чисто убранной комнате царил полумрак.
   Ни малый размер комнаты для обряда, ни пустота ее не создавали ощущения грусти. Пол был устлан тростниковыми циновками. В углу комнаты был алтарь богам творения, Идзанаги и Идзанами, а перед ним выставлены угощения и сакэ, горела свеча и лежала ветвь священного дерева.
   У Токитиро замерло сердце. Начиная с этого вечера…
   После завершения церемонии на него лягут все обязанности супруга, он вступит в новую жизнь, неразрывно связанную с судьбой семейства Асано. Токитиро представил себя в новой роли. Самым сильным чувством, которое он сейчас испытывал, была, конечно, любовь к Нэнэ. Не прояви он такого упорства, она давно бы вышла замуж за другого, но с сегодняшнего вечера их судьбы связаны нерасторжимыми узами.
   «Я должен сделать ее счастливой», — подумал он, когда наконец уселся на положенное жениху место. Токитиро жалел свою будущую супругу, потому что женщина держала нити судьбы в своих руках не так уверенно, как мужчина.
   Началась главная церемония. Пожилые женщины ввели в комнату Нэнэ и усадили ее рядом с женихом.
   Длинные волосы Нэнэ были переплетены алыми и белыми лентами. Верхнее кимоно было из белого шелка с золотым узором. Второе было тоже белое, а нижнее — алого шелка. У Нэнэ не было украшений из золота или серебра. Белила и румяна не коснулись ее лица. Облик невесты соответствовал безыскусности комнаты, в которой она находилась. Красота обряда заключалась не в роскоши нарядов.
   — Да будет ваш брак долгим и счастливым! Вечно храните верность друг другу! — обратилась к жениху и невесте пожилая женщина.
   Чашечку Токитиро наполнили сакэ, и он осушил ее. Потом налили сакэ невесте и она отпила глоток.
   Токитиро очень волновался, сердце колотилось в груди, кровь прилила к голове, а Нэнэ держалась удивительно спокойно. Она вступала в желанный союз, пообещав себе никогда ни в чем не упрекать ни родителей, ни богов, как бы ни сложилась ее супружеская жизнь. Она с трогательной грацией поднесла чашечку к губам и отпила глоток сакэ.
   И тогда Нива Хёдзо запел заздравную песнь. Голос его огрубел в многолетних походах и сражениях. Он не успел закончить и первой строфы, как кто-то с улицы принялся подпевать.
   С того мгновения, как Хёдзо запел, гости почтительно замолчали. Неучтивость певца повергла всех в изумление, а Хёдзо умолк. Токитиро выглянул в окно.
   — Кто там? — спросил слуга у незваного гостя за воротами.
   Тот в ответ запел речитативом, подражая актерам театра Но, и неторопливо пошел в сторону веранды. Забыв о торжественной церемонии, Токитиро вскочил со своего места и выбежал на веранду.
   — Это ты, Инутиё?
   — Господин жених! — Маэда Инутиё откинул капюшон, скрывавший лицо. — Мы пришли совершить обряд омовения. Можно войти?
   — Как я рад! Заходи поскорее! — Токитиро захлопал в ладоши.
   — Я с друзьями. Ты не против?
   — Конечно! Официальная церемония окончена, я вошел в эту семью.
   — Что ж, хозяева дома не ошиблись в выборе. Можно попросить у господина Матаэмона чашку? — Инутиё направился в глубь сада. — Нам позволено совершить обряд омовения!
   На призыв Инутиё в сад вбежали несколько человек, наполнив его шумом голосов. Здесь были Икэда Сёню, Маэда Тохатиро, Като Ясабуро и Гаммаку, старый друг Токитиро. И даже рябой десятник плотников.
   По древнему обряду омовения верных друзей жениха сердечно встречают в доме отца невесты, хотя их не приглашают на свадьбу. Потом друзья берут жениха на руки, выносят в сад и обливают водой.
   Сегодня этот обряд оказался не совсем к месту, потому что его, как правило, совершают через полгода или даже через год после свадьбы.
   Семейство Матаэмона и Нива Хёдзо возмутились, но жених радостно встретил старых друзей.
   — Как? И ты здесь? — улыбался он то одному, то другому приятелю, большинство из которых он давно не видел.
   — Жена! — обратился Токитиро к Нэнэ. — Быстро принеси сюда еду! И сакэ! Да побольше!
   — Сейчас!
   Нэнэ вела себя так, словно заранее знала о приходе незваных гостей. Согласившись стать женой Токитиро, она понимала, что ее ждут всякие неожиданности, поэтому ничуть не рассердилась. Она переоделась в одежду, в которой занималась домашними делами, и принялась выполнять приказ мужа.
   — Разве это свадьба! — в негодовании воскликнул один из приглашенных.
   Матаэмон с женой успокаивали огорченных гостей, сам Матаэмон был спокоен. Услышав о приходе незваных гостей во главе с Инутиё, он сначала встревожился, но Инутиё смеялся и шутил с Токитиро, поэтому Матаэмон успокоился.
   — Нэнэ! — сказал Матаэмон. — Если вдруг не хватит сакэ, пошли кого-нибудь в лавку. Пусть друзья Токитиро вволю напьются. — Обратившись к жене, он добавил: — Окои, что стоишь без дела? Сакэ подано, а чашечек нет. Невелико наше имущество, но неси сюда все, чем богаты. Я счастлив, Инутиё пожаловал к нам с друзьями.
   Окои принесла чашечки, и Матаэмон сам угостил Инутиё. Он любил этого молодого человека, который мог бы стать ему зятем, но судьба распорядилась иначе. Мужская дружба двух самураев от этого не пострадала. Чувства бушевали в груди у Матаэмона, но он, как истинный самурай, не мог дать им волю.
   — Я тоже счастлив. У вас такой замечательный зять! Поздравляю всех вас! — сказал Инутиё. — Неловко, что я нарушил торжество. Не сочтите это за непочтительность!
   — Мы рады гостям! Будем пить и гулять всю ночь!
   Инутиё оглушительно расхохотался:
   — Если засидимся до утра, не прогневается ли на нас новобрачная?
   — Почему? Она не такая! — вмешался в разговор Токитиро. — Нэнэ покорная и благовоспитанная девушка.
   Инутиё, подсев поближе к Токитиро, начал поддразнивать его:
   — Расскажи-ка поподробнее, что тебе об этом известно? Дело ведь деликатное.
   — Прости! Я и так уж наболтал лишнего.
   — Я от тебя так легко не отстану! Вот тебе большая чаша.
   — Обойдусь и маленькой.
   — Какой же ты жених? Где твоя гордость?
   Они поддразнивали друг друга, как дети. Токитиро никогда не позволял себе напиваться. С детства он имел перед глазами печальный пример того, до чего доводит человека безудержное пьянство. Сейчас, когда ему силком навязывали большую чашу, он вспомнил лицо пьяного отчима, а потом печальный образ матери, вынесшей столько горя. Он был осмотрительным не по годам.
   — Дай мне, пожалуйста, обычную чашечку. А я тебе спою.
   — Что?
   Токитиро забарабанил ладонями по коленям и запел:

 
Человеку суждено
Жить под небом лишь полвека…
 

   — Прекрати! — Инутиё ладонью зажал ему рот. — Тебе этого петь не стоит. Эту песню замечательно поет наш господин.
   — Я у него и научился. Это ведь не запрещенная песня, что плохого, если я спою ее?
   — Не нужно!
   — Почему?
   — Она неуместна на свадьбе.
   — Но князь танцевал под нее в то утро, когда войско выступило на Окэхадзаму. А сегодня вечером мы вдвоем, нищий супруг и его молодая жена, вступаем в большой мир. Все прилично.
   — Поход на поле брани — одно дело, а свадебная церемония — другое. Истинные воины надеются со своими женами дожить до глубокой старости.
   Токитиро хлопнул себя по колену:
   — Верно! Честно говоря, я тоже надеюсь. Если случится война, тогда неизвестно, но я не намерен умирать понапрасну. Полвека супружества мне мало. Хочу целый век счастливо прожить с Нэнэ в любви и верности.
   — Хвастун! Станцуй лучше! Не стесняйся!
   Призыв Инутиё подхватили и остальные друзья Токитиро.
   — Потерпите немного!
   Токитиро повернулся в сторону кухни, хлопнул в ладоши и крикнул:
   — Нэнэ! Сакэ кончилось!
   — Минутку! — ответила Нэнэ.
   Она не стеснялась гостей и каждого обнесла сакэ. Никто не удивился, кроме ее родителей и ближайших родственников, которые привыкли относиться к Нэнэ как к малому ребенку. Нэнэ всей душой была предана своему супругу, и Токитиро совсем не робел перед новобрачной. Инутиё, как и следовало ожидать, покраснел, когда Нэнэ подала ему сакэ.
   — Нэнэ, с сегодняшнего вечера ты жена господина Токитиро. Позволь еще раз поздравить тебя, — сказал он, принимая из ее рук чашечку с сакэ. — Есть нечто известное всем моим друзьям, потому я и не хочу скрывать это от других. Согласен, Токитиро?
   — О чем ты?
   — Позволь на минуту одолжить твою жену.
   — Пожалуйста! — засмеялся Токитиро.
   — Нэнэ, еще недавно говорили, что я влюблен в тебя. Сущая правда. С тех пор ничего не изменилось. Я искренне люблю тебя.
   Инутиё говорил все серьезнее. В душе Нэнэ бушевали иные чувства, ведь она только что вышла замуж. Закончилась ее свободная девичья жизнь. Забыть своих чувств к Инутиё она не могла.
   — Нэнэ, говорят, что юные особы безрассудны, но ты поступила мудро, выбрав не меня, а Токитиро. Я отказался от тебя, хотя и не перестал любить. Любовная страсть — загадочное чувство, но признаюсь, что я на самом деле люблю Токитиро гораздо сильнее, чем тебя. Я отдал тебя другу в знак любви к нему. Я обошелся с тобой как с вещью, но таковы по природе все мужчины. Правда, Токитиро?
   — Я догадывался об истинных мотивах твоего поступка, потому и принял твой дар.
   — Попробовал бы не принять его! Тогда бы ты не просто обидел меня, а стал глупцом в моих глазах! Ты получил в жены девушку, которая выше тебя во всех отношениях.
   — Не говори глупости!
   — Ха-ха-ха! Все равно я счастлив. Послушай, Токитиро. Мы дружим много лет, но мог ли ты представить, что нас ждет такая счастливая ночь?
   — Нет.
   — Нэнэ, где тут у вас барабан? Я сыграю, а гости пусть станцуют. Киносита человек невоспитанный и бесчувственный, он, я думаю, и танцевать не умеет.
   — Я станцую для гостей, хотя и не очень ловка в этом, — внезапно сказала Нэнэ.
   Инутиё, Икэда Сёню и остальные гости изумленно уставились на молодую жену. Нэнэ раскрыла веер и под барабан, на котором заиграл Инутиё, двинулась в танце.
   — Прекрасно! — Токитиро хлопал в ладоши и был так счастлив, словно сам кружился в танце. Все изрядно выпили, и никто не чувствовал усталости. Кто-то предложил отправиться на прогулку в Сугагути, самое живописное место Киёсу. Во всей компании не нашлось трезвого человека, который отговорил бы гостей от этой затеи.
   — Пошли!
   Токитиро, первым выскочив на улицу, возглавил шествие. Родителей и родственников Нэнэ особенно возмутило то, что веселая ватага друзей, без приглашения явившаяся в дом для совершения обряда омовения, в суматохе забыла о том, за чем пришла, и вывалилась на улицу в обнимку с женихом.
   — Бедная, бедная невеста… — Родня жалела Нэнэ, которую гуляки оставили дома.
   Оглядевшись по сторонам, ее не нашли. Ведь только что она здесь танцевала! Оказывается, Нэнэ выскользнула через боковую дверь на улицу. Она крикнула мужу, окруженному пьяными друзьями:
   — Хорошенько повеселитесь! — и кинула Токитиро собственный кошелек.
   Молодые люди из крепости часто наведывались в питейное заведение «Нунокава». Расположенное в старинном квартале Сугагути, оно, говорят, возникло на месте винной лавки, которую держали купцы, поселившиеся здесь задолго до того, как к власти в Овари пришел Сиба, а потом Ода. Старинный дом издали бросался в глаза.
   Токитиро был частым гостем здесь. Стоило ему не прийти, и его друзья, и трактирщики чувствовали, что веселью чего-то не хватает. Свадьба Токитиро послужила завсегдатаям поводом для того, чтобы как следует выпить.
   — Почтенные гости, добрые хозяева! Извольте поприветствовать нового гостя! Мы привели жениха, равного которому не сыщешь на земле! Догадайтесь, кто он? Самурай по имени Киносита Токитиро! Пейте и веселитесь! Здесь мы и совершим обряд омовения!
   Ноги у гуляк заплетались, языки тоже. Едва держался на ногах и Токитиро.
   Хозяин переглянулся со слугами, но, сообразив наконец, в чем дело, разразился громким хохотом и с восторгом выслушал историю о том, как жениха похитили в разгар свадьбы.
   — Это не обряд омовения, а похищение жениха! — сказал трактирщик.
   В ответ грянул смех. Токитиро, которого под руки втащили в трактир, оглядывался, словно прикидывал, в какую сторону бежать, но верные друзья окружили его, громогласно заявив, что он будет их пленником до рассвета. Все потребовали сакэ.
   Никто не знает, сколько они выпили. Вскоре песни и танцы смешались в оглушительный шум.
   В конце концов все рухнули на пол и тут же заснули: кто широко раскинув руки и ноги, кто подложив ладони под голову. В трактире гулял осенний холодок.
   Инутиё внезапно поднял голову и прислушался. Проснулся и Токитиро. Открыл глаза Икэда Сёню. Они тревожно осматривались по сторонам. Их разбудил стук копыт на улице.
   — Что это?
   — Отряд, и не маленький! — Инутиё хлопнул себя по колену, словно вспомнив о чем-то. — Должно быть, возвращается Такигава Кадзумасу. Его посылали на переговоры с Токугавой Иэясу в Микаву. Верно, он.
   — Конечно. Везет из Микавы ответ, заключит ли клан Токугава союз с Одой или будет по-прежнему уповать на Имагаву?
   Гуляки один за другим нехотя поднимались, но трое друзей торопливо вышли из «Нунокавы». Они помчались к главным воротам крепости на звук конских копыт и человеческих голосов.
   Кадзумасу, после прошлогодней битвы под Окэхадзамой, несколько раз ездил на переговоры в Микаву. Весь Киёсу знал, что Такигаве князь поручил добиться союза Токугавы Иэясу с кланом Ода.
   До недавнего времени Микава была слабой провинцией, зависевшей от Имагавы. Овари, которая тоже числилась в отсталых провинциях, нанесла сокрушительной удар могущественным Имагава, поэтому многие князья поверили в то, что среди возможных правителей всей страны первое место занимает теперь князь Ода Нобунага. И воинская мощь, и боевой дух клана Ода окрепли, желанный союз провинций пока скромно именовался содружеством, и сложная игра велась во имя того, чтобы клан Ода получил ведущую роль в новом объединении.
   Чем меньше провинция, тем решительней должен быть ее князь. Микаву можно завоевать молниеносным штурмом. После гибели Ёсимото его провинция оказалась на роковом распутье. Подчиняться ли клану Имагава во главе с Удзидзанэ или перейти под покровительство Оды?
   Токугава колебались, поскольку имели множество доводов как в пользу так и против союза с Одой. Старшие вассалы держали советы, принимали и отправляли послов на переговоры. А в это время шла война на границе Суруги и Микавы. Не прекращались и частые стычки между окраинными крепостями Микавы и Оды. Никто не мог предположить, как повернется судьба той или иной провинции, когда начнется очередное кровопролитие. Помимо Оды и Токугавы, существовало множество других кланов, которые ожидали начала войны, — Сайто из Мино, Китабатакэ из Исэ, Такэда из Каи и Имагава из Суруги. Ни один из кланов не мог похвастаться решающим преимуществом. Токугава Иэясу не стремился начать войну, а Нобунага прекрасно понимал, что победа над кланом Токугава не стоит крови его воинов. Иными словами, Нобунага не хотел первым вступать в войну, но скрывал истинные устремления, чтобы клан не сочли слабым. Нобунага, зная упорство и долготерпение рода Токугава, ловко играл на этих качествах.
   Мидзуно Нобутомо был комендантом крепости Огава. Он считался вассалом Оды, но доводился родным дядей Токугаве Иэясу. Нобунага попросил его о посредничестве в переговорах. Нобутомо встретился с Ирясу и его старшими советниками, чтобы склонить их на сторону Оды. Теснимый со всех сторон клан Токугава, кажется, пришел к определенному решению, и вскоре должен был поступить ответ от Иэясу. За ним и послали Такигаву Кадзумасу в Микаву. Принял ли Иэясу предложение Нобунаги о военном союзе? Кадзумасу, невзирая на поздний час, немедленно поспешил в крепость. Он был одним из самых опытных военачальников клана и превосходным знатоком оружейного дела и лучником.
   Нобунага ценил его ум выше, чем меткость в стрельбе. Такигава был немногословен, каждое слово было взвешенно и убедительно. Он отличался живым и здравым умом, поэтому Нобунага счел его лучшим посредником на важной стадии переговоров.
   Было далеко за полночь, но Нобунага не спал, поджидая Кадзумасу в зале для приемов. Кадзумасу, не успевший даже переодеться с дороги, низко склонился в поклоне перед князем. В такие моменты человеку, облеченному ответственной миссией, не до того, чтобы смыть пыль и пот, переодеться и причесаться с дороги. Да и Нобунага первым бы не удержался от издевки:
   — Вырядился, чтобы цветочками полюбоваться?
   Кадзумасу не раз был свидетелем того, как распекали в таком положении других, поэтому он, не переведя дух, в одежде, пропахшей конским потом, поспешил к князю. Нобунага редко заставлял своих подданных подолгу ждать себя.
   Нобунага горел нетерпением узнать ответ Иэясу.
   Ответ оказался кратким. Среди вассалов Нобунаги были такие, кто запинался, заводил разговор на посторонние темы или распространялся о мелочах. Вразумительный отчет у таких получить было трудно. Нобунага злился, слушая этих болтунов, мрачнея на глазах.
   — Ближе к делу! — обрывал он заговорившегося вассала.
   Кадзумасу хорошо это знал. Он заговорил без промедления:
   — Мой господин, я привез хорошие новости. Соглашение с князем Иэясу достигнуто, причем принято большинство ваших условий.
   — Удалось, значит…
   — Да, мой господин.
   Лицо Нобунаги оставалось бесстрастным, но в глубине души он почувствовал облегчение.
   — Мы договорились обсудить дальнейшие шаги на встрече с Исикавой Кадзумасой из клана Токугава, которая состоится в крепости Наруми.
   — Князь Микавы согласен действовать вместе с нами?
   — Под вашим началом.
   — Молодец!
   Нобунага в первый раз позволил себе похвалить вассала. Затем тот перешел к подробному отчету.
   Встреча князя с посланцем закончилась на рассвете. Рано утром слух о союзе Оды с князем Микавы уже передавался из уст в уста.
   Секретные сведения о предстоящей встрече представителей двух кланов в крепости Наруми для подписания договора и о приезде Иэясу в Киёсу на первую встречу с Нобунагой на Новый год были тайной для вассалов Оды.
   Инутиё, Сёню, Токитиро и другие молодые самураи, очнувшиеся от хмельного сна в трактире в Сугагути, сразу поняли, что за всадник пронесся по улицам, и поспешили за ним в крепость. Они с нетерпением ждали известия о войне или мире с Микавой.
   — Радостная весть! — сообщил друзьям Тохатиро, юный оруженосец князя.
   — Союз заключен?
   Они и ждали такого решения, но, услышав подтверждение, обратились мыслями в будущее.
   — Теперь мы сможем начать войну, — сказал один из самураев.
   Вассалы Нобунаги радовались союзу с Микавой вовсе не потому, что удалось избежать войны. Заключив союз с провинцией, которая угрожала им с тыла, они готовы были встретить могущественного врага.
   — Наш князь получил доброе известие.
   — Да и Микаве повезло.
   — Теперь можно спокойно поспать. У меня глаза слипаются, — сказал один из друзей Токитиро.
   — А мне совсем не хочется спать! У меня был счастливый вечер и утро прекрасное! Стоит вернуться в Сугагути и выпить еще сакэ! — весело отозвался Токитиро.
   — Не придумывай! По правде, тебе хочется отправиться к Нэнэ. Да и то сказать — тебе разве не интересно, как молодая жена провела первую брачную ночь? Господин Токитиро! Не хочешь ли ты опозориться? Следовало бы отпроситься со службы на целый день и отправиться домой. Тебя там с нетерпением ждут, — отшутился Сёню.
   — Действительно!
   Токитиро сорвался с места под оглушительный хохот друзей. В крепости ударили в большой барабан, и все поспешили на свои места.
 
   — А вот и я!
   Ворота в доме Асано Матаэмона были невысокими, но Токитиро они показались громадными. Голос его звучал звонко, а радость была неподдельной.
   — Ой!
   Ояя, младшая сестренка Нэнэ, игравшая в мяч на лестнице, вытаращила глаза на Токитиро. Ей показалось, что к ним пришел гость, но, увидев мужа сестры, она захихикала и скрылась в глубине дома.
   Токитиро тоже рассмеялся. Он был в непривычно веселом настроении. Он ушел развлекаться с друзьями, потом из трактира отправился в крепость и вернулся домой только к вечеру через сутки после начала свадебной церемонии. Сегодня фонарики не горели у входа, но, по обычаю, для ближайших родственников свадебные торжества должны длиться три дня. У порога Токитиро увидел много чужих сандалий.
   — Вот я и дома! — воскликнул молодой муж.
   Никто не вышел встретить его, значит, хозяева хлопочут в кухне или сидят с гостями в гостиной, подумал Токитиро. Со вчерашнего дня он стал своим в этом доме. И значит, вместе с тестем и тещей — полноправным хозяином. Может, ему и входить не следовало, пока они не выйдут встречать его.
   — Нэнэ! Я пришел!
   Со стороны кухни послышался удивленный возглас. Матаэмон, его жена, Ояя, родственники и слуги вышли в прихожую и с недоумением уставились на него, словно не понимая, зачем он явился. Наконец появилась и Нэнэ. Она быстро сняла передник и опустилась на колени.
   — Добро пожаловать! С возвращением!
   Все остальные вслед за Нэнэ выказывали Токитиро почтение, выстроившись в ряд и поклонившись. Только родители Нэнэ держались так, будто просто вышли посмотреть, кто пришел.
   Токитиро взглянул на Нэнэ, перевел взгляд на гостей и поклонился всем сразу. Затем решительно направился к тестю, учтиво поклонился ему и начал рассказывать о том, что произошло сегодня в крепости.
   Со вчерашнего дня Матаэмон пребывал в гневе. Ему хотелось поставить зятя на место, упрекнуть в непочтительности к новым родственникам и неподобающем поведении с Нэнэ. Токитиро вернулся как ни в чем не бывало, и Матаэмон решил не откладывать объяснения, невзирая на присутствие посторонних. Но Токитиро держался так спокойно и уверенно, что Матаэмон попросту забыл о своем намерении. Токитиро прямо с порога принялся докладывать ему новости из крепости, о настроении князя Нобунаги. Матаэмон невольно смягчился и миролюбиво произнес: