Страница:
– Вы не должны этого делать, сэр!
– Еще одно слово, мистер Таер, и я уволю вас со службы, – Я говорил ледяным тоном. – А теперь, мистер Трэдвел…
– Сейчас я выколю ему глаз.
– Только посмейте, и я убью вас собственными руками.
Что-то в моем голосе заставило его остановиться. Я сделал еще шаг.
Он стал более разговорчивым.
– Ирэн утром летала на планету. Обращалась к трем адвокатам. Первый сказал, что ничего нельзя сделать. Они договорились с судьей, что дело не будет слушаться. Остальные вообще не стали с ней разговаривать.
Еще один шаг.
– Отпустите мальчика. Возьмите меня. – Я был уже рядом.
– Вы ничего не оставили нам, сэр. Ни закона, ни суда, ни апелляции. Господи! Кто только назначил вас командиром?
Я сглотнул:
– Действительно, кто?
Недаром миссис Донхаузер предупреждала меня, говорила, что родители ни перед чем не остановятся, защищая своих детей. И вот я навлек на себя их гнев.
– Мистер Трэдвел, – примирительно заговорил я. – Отпустите мальчика, и я займу его место, а потом позовем сюда Рейфа и Паулу. Пусть сами решают, уходить им или оставаться.
– Ну да, после того, как вы им промыли мозги!
– Вы хотите увести их силой?
– Нет. Да. Я не знаю. Господи, помоги мне! – Он всхлипнул.
Я ободряюще улыбнулся кадету:
– Рики, сейчас мистер Трэдвел отпустит тебя. Мистер Таер, когда я сяду на этот стул, отведите кадета Фуэнтеса в коридор и объясните ситуацию мистеру Вышинскому. Потом приведите сюда кадетов Паулу и Рейфа Трэдвелов.
– Сэр, если он возьмет вас в заложни…
– Есть, сэр! Повторите немедленно!
– Есть, сэр!
Я сел на стул, подвинув его поближе к Трэдвелу.
Это были мучительные мгновения.
Завопив от боли, Рики свалился на палубу. Трэдвел, дернув меня за волосы и откинув назад мою голову, схватил за подбородок и приставил нож к горлу. Я старался не шевелиться. Убереги от зла детей. Господи!
Краешком глаза мне удалось увидеть лицо Рики. Слава Богу, с ним все в порядке.
– Филип, уведи его…
– Заткнись, командир! – Нож впился в шею.
– …в коридор. Быстро!
– Есть, сэр, – Таер метнулся вперед и помог Рики встать на ноги. Оба, спотыкаясь, вышли из комнаты. Тишина. И снова шипение Трэдвела:
– Я ненавижу вас! Ненавижу ваше высокомерие! Вам наплевать на страдания и боль других! Если бы не дети, я перерезал бы ваше вонючее горло, чтобы покончить с вами раз и навсегда!
– Сделайте это, – с трудом проговорил я.
– Господи, да вы спятили.
Я не знал, что ответить. В люк постучали:
– С вами все в порядке, сэр?
Нож крепче прижался к шее.
– Без шуточек!
– Все хорошо, мистер Вышинский. Оставайтесь на месте.
Теперь, когда смерть была совсем рядом, я впервые за несколько месяцев почувствовал себя спокойно и не сводил глаз с люка. – Сейчас ваши дети придут. Могу я предложить вам…
– Ха! Очень надо…
– Хотите, чтобы дети увидели вас с ножом?
– Нет, я не выпущу вас… Ни за что!
– Даю слово! Я даже не шелохнусь. – Подбородок нестерпимо ныл от впившихся в него пальцев. Говорил я с трудом. – Чего вы хотите от них? Сочувствия или страха? – Никакой реакции. – Мистер Трэдвел, вы ничего не добьетесь, если они вас увидят с ножом.
– Так я вам и поверил!
Помолчав, я сказал:
– Решим все по справедливости.
Рука его дрогнула.
– Заткнись, презренный тип!
Стук. Дрожащий голос снаружи:
– Кадет Рейф Трэдвел явился, сэр.
– Уберите нож, мистер Трэдвел. Я пальцем не шевельну.
Несколько секунд – и нож медленно опустился и куда-то исчез.
– Давай выдавай меня, – с горечью произнес Трэдвел.
– Входите, кадет.
Рейф вошел и неуклюже отсалютовал. Еще не натренировался.
– Сэр, я слышал… что… – Он попытался встать по стойке «смирно».
– Вольно, Рейф. Твой отец хочет забрать тебя с корабля. У меня возражений нет.
– Ни за что!
Я услышал позади себя свистящее дыхание. Мальчик вскинул голову и как-то странно посмотрел на отца:
– Отвяжись, Джэред! Я теперь кадет. По собственному желанию!
– Ты не можешь просто так покинуть семью, – хрипло возразил Трэдвел. – Тебе всего тринадцать.
– Вполне достаточно, чтобы поступить на службу.
– Нацарапал записку! Смелости не хватило все прямо сказать. Какое неуважение!
На глаза мальчугана навернулись слезы.
– Да ты бы слушать не стал!
Я вмешался:
– Рейф, все произошло слишком быстро. Может быть, ты…
– Вы сказали, что это на пять лет и я не смогу изменить своего решения!
Я кивнул.
– Этого-то мне и надо! – крикнул Рейф. – Чтобы не было никаких шансов вернуться! Думаете, так легко решиться? – Губы у него дрогнули. – Видишь, что ты наделал, Джэред? Теперь меня выпорют за нарушение субординации. Отстань ты от меня наконец!
Раздался стук в дверь.
– Сын, я… – нерешительно начал мистер Джэред. – Твоя мать и я… Мы думали… – упавшим голос произнес он. – Рейф, почему ты сбежал от нас?
– Потому что я не ваш сын! – Рейф поморщился, словно от боли. – Я приютский. Меня вырастила Шейла. И еще Мартина. У меня было сорок братьев и сестер. Господи, как мне их не хватает! – Он запустил пятерню в свои коротко остриженные волосы. – Это ты отдал нас в ясли. А когда взял нас оттуда, мы с Паулой тебе говорили, что настоящей семьи у нас не получится. Вы с Ирэн пропустили это мимо ушей.
– Она твоя мать!
Со стороны люка раздался спокойный голос:
– Была когда-то, – Это появилась Паула. – С тобой все в порядке, Джэред?
– Со мной… да, кажется, да. – Трэдвел совсем растерялся.
– А с вами, командир?
– Тоже.
Она вошла в комнату и с упреком взглянула на Джэреда:
– Зачем ты сломал Рики Фуэнтесу руку?
– Он хотел убежать, и я…
– Бедняжка корчится в коридоре от боли и плачет. Не хочет идти к доктору, пока мистер Сифорт в опасности. Рики такой славный. Все его любят. Как же ты мог?
– Я… – Джэред осекся.
Паула встала по стойке «смирно» и обратилась ко мне:
– Сэр, мистер Таер сказал, что вы хотели меня о чем-то спросить.
– Я готов аннулировать ваш договор. Что вы на это скажете?
– Никогда, сэр!
Она перевела взгляд на отца, и в ее глазах я увидел жалость, смешанную с суровостью.
– Сожалею, Джэред, поверь мне, но все обстоит не так, как тебе казалось.
Во рту у меня пересохло. Они не покинут «Гибернию» вместе с отцом. Значит, он снова возьмется за меня. Что ж, так тому и быть.
– Кадеты, вы свободны.
Паула отсалютовала и повернулась к люку. Рейф во всем подражал сестре, но получалось у него неуклюже. Сидя нельзя отдать честь, поэтому я просто кивнул.
– Пока вы не ушли… – Я гордился ими и хотел, чтобы они это знали. – Вы молодцы! И ни в чем не виноваты. Не важно, что будет дальше… – Господи! Что же это я несу! Я откашлялся и сказал: – Военно-Космический Флот позаботится о вас. Все.
– Да, сэр. – Паула остановилась. – Разрешите? – обратилась она ко мне. Я кивнул. – Джэред, прости меня. За то, что причинила боль тебе, Ирэн, всем нам. Пожалуйста, не делай так, чтобы стало еще хуже. – Она еще раз отдала честь и вышла. Брат последовал за ней.
Рука легла мне на затылок. Я слегка отклонился и застыл.
– Никого не осталось. Только вы, – сказал Трэдвел срывающимся голосом. – Что же, по крайней мере постараюсь избавить других людей от вас, чтобы вы не причиняли никому зла.
– Да. – Я поднял голову, открывая шею. – Если только…
Он помолчал.
– Что, если только?
– Если только я не приду за вами. Со временем. Но это будет лишь сон, – сказал я дрожащим голосом. – А потом уйду навсегда.
– О Боже! – прошептал он. И заплакал. Я опустил голову. Шею свела судорога.
– Говорите, лейтенант.
– Как вы могли позволить ему уйти?
– А вы хотели, чтобы я его повесил? А потом ел в одной столовой с его детьми?
– Он угрожал вам ножом!
– Ну и что? Ведь он покинул корабль вместе с Ирэн. И на этом точка.
Вакс покачал головой:
– С вашего разрешения, я думаю…
– Хватит! – перебил я его. – Все ясно. Вы поступили бы по-другому.
Вакс что-то буркнул себе под нос и умолк.
Когда Джэред Трэдвел выронил нож, я подобрал его и отшвырнул в сторону:
– Все в порядке, мистер Вышинский. Отпустите ваших людей.
– Сэр, он…
– Помогите мистеру Трэдвелу вынести веши из каюты и проводите до шлюза. – Я повернулся к Рики. – Все в порядке, мальчик. А теперь в лазарет!
– Есть, сэр. Он сделал вам больно… Простите, коман…
Тут вмешался Филип Таер:
– Кадет, два штрафных балла. Кругом – марш! Приказ командира подлежит немедленному исполнению. Я разберусь с вами в кубрике!
Я промолчал, но, когда Рики скрылся из виду, не смог сдержать своей ярости. Меня буквально трясло.
– Мистер Таер, вы дважды пререкались с командиром! Передайте привет лейтенанту Шантиру и скажите, что я недоволен… А еще лучше, что ваше поведение отвратительно, и пусть он вас хорошенько поучит.
Филип побелел:
– Я не хотел… Есть, сэр!
– Идите!
Я прислонился к перегородке. Рейф и Паула были у себя, главный старшина корабельной полиции пошел проводить Джэреда Трэдвела, Рики лечил свою руку, а Филип отправился к экзекутору.
В каюте я сменил рубашку и сел прямо на крахмальное покрывало.
Совсем недавно моя жизнь висела на волоске, но я не был в шоке. Ну, может, чуть-чуть.
Испытал облегчение, и то небольшое, когда Трэдвел выронил нож.
У меня еще будет время поразмыслить над случившимся. А теперь пора на мостик.
Сев на свое кресло перед пустыми экранами, я просмотрел журнал. Шантир отметил порку. Филип Таер был изгнан в кубрик. Я вздохнул. Теперь он постарается отыграться на младших. И больше всех достанется Дереку.
Я нажал на кнопку связи:
– Мистера Кэрра на мостик.
Через несколько минут появился Дерек, гладко причесанный, в безукоризненной форме:
– Слушаю, сэр?
Я указал ему на кресло рядом с Ваксом:
– Сегодня вечером, мистер Кэрр, будете помогать мистеру Хольцеру. Так что приготовьтесь к двойной вахте.
В этом не было никакой необходимости – мы стояли на причале орбитальной станции.
– Есть, сэр.
Я не смог бы ему объяснить, зачем мне это понадобилось, но Дерек был слишком хорошо вышколен, чтобы обсуждать приказы. И вдруг я прочел в его глазах благодарность – он все понял.
– У мистера Кэрра был трудный день, лейтенант. Если он задремлет, не будите его.
– Есть, сэр. – Лицо Вакса прояснилось. – Мы поладим.
Очень довольный, я отправился спать.
28
– Еще одно слово, мистер Таер, и я уволю вас со службы, – Я говорил ледяным тоном. – А теперь, мистер Трэдвел…
– Сейчас я выколю ему глаз.
– Только посмейте, и я убью вас собственными руками.
Что-то в моем голосе заставило его остановиться. Я сделал еще шаг.
Он стал более разговорчивым.
– Ирэн утром летала на планету. Обращалась к трем адвокатам. Первый сказал, что ничего нельзя сделать. Они договорились с судьей, что дело не будет слушаться. Остальные вообще не стали с ней разговаривать.
Еще один шаг.
– Отпустите мальчика. Возьмите меня. – Я был уже рядом.
– Вы ничего не оставили нам, сэр. Ни закона, ни суда, ни апелляции. Господи! Кто только назначил вас командиром?
Я сглотнул:
– Действительно, кто?
Недаром миссис Донхаузер предупреждала меня, говорила, что родители ни перед чем не остановятся, защищая своих детей. И вот я навлек на себя их гнев.
– Мистер Трэдвел, – примирительно заговорил я. – Отпустите мальчика, и я займу его место, а потом позовем сюда Рейфа и Паулу. Пусть сами решают, уходить им или оставаться.
– Ну да, после того, как вы им промыли мозги!
– Вы хотите увести их силой?
– Нет. Да. Я не знаю. Господи, помоги мне! – Он всхлипнул.
Я ободряюще улыбнулся кадету:
– Рики, сейчас мистер Трэдвел отпустит тебя. Мистер Таер, когда я сяду на этот стул, отведите кадета Фуэнтеса в коридор и объясните ситуацию мистеру Вышинскому. Потом приведите сюда кадетов Паулу и Рейфа Трэдвелов.
– Сэр, если он возьмет вас в заложни…
– Есть, сэр! Повторите немедленно!
– Есть, сэр!
Я сел на стул, подвинув его поближе к Трэдвелу.
Это были мучительные мгновения.
Завопив от боли, Рики свалился на палубу. Трэдвел, дернув меня за волосы и откинув назад мою голову, схватил за подбородок и приставил нож к горлу. Я старался не шевелиться. Убереги от зла детей. Господи!
Краешком глаза мне удалось увидеть лицо Рики. Слава Богу, с ним все в порядке.
– Филип, уведи его…
– Заткнись, командир! – Нож впился в шею.
– …в коридор. Быстро!
– Есть, сэр, – Таер метнулся вперед и помог Рики встать на ноги. Оба, спотыкаясь, вышли из комнаты. Тишина. И снова шипение Трэдвела:
– Я ненавижу вас! Ненавижу ваше высокомерие! Вам наплевать на страдания и боль других! Если бы не дети, я перерезал бы ваше вонючее горло, чтобы покончить с вами раз и навсегда!
– Сделайте это, – с трудом проговорил я.
– Господи, да вы спятили.
Я не знал, что ответить. В люк постучали:
– С вами все в порядке, сэр?
Нож крепче прижался к шее.
– Без шуточек!
– Все хорошо, мистер Вышинский. Оставайтесь на месте.
Теперь, когда смерть была совсем рядом, я впервые за несколько месяцев почувствовал себя спокойно и не сводил глаз с люка. – Сейчас ваши дети придут. Могу я предложить вам…
– Ха! Очень надо…
– Хотите, чтобы дети увидели вас с ножом?
– Нет, я не выпущу вас… Ни за что!
– Даю слово! Я даже не шелохнусь. – Подбородок нестерпимо ныл от впившихся в него пальцев. Говорил я с трудом. – Чего вы хотите от них? Сочувствия или страха? – Никакой реакции. – Мистер Трэдвел, вы ничего не добьетесь, если они вас увидят с ножом.
– Так я вам и поверил!
Помолчав, я сказал:
– Решим все по справедливости.
Рука его дрогнула.
– Заткнись, презренный тип!
Стук. Дрожащий голос снаружи:
– Кадет Рейф Трэдвел явился, сэр.
– Уберите нож, мистер Трэдвел. Я пальцем не шевельну.
Несколько секунд – и нож медленно опустился и куда-то исчез.
– Давай выдавай меня, – с горечью произнес Трэдвел.
– Входите, кадет.
Рейф вошел и неуклюже отсалютовал. Еще не натренировался.
– Сэр, я слышал… что… – Он попытался встать по стойке «смирно».
– Вольно, Рейф. Твой отец хочет забрать тебя с корабля. У меня возражений нет.
– Ни за что!
Я услышал позади себя свистящее дыхание. Мальчик вскинул голову и как-то странно посмотрел на отца:
– Отвяжись, Джэред! Я теперь кадет. По собственному желанию!
– Ты не можешь просто так покинуть семью, – хрипло возразил Трэдвел. – Тебе всего тринадцать.
– Вполне достаточно, чтобы поступить на службу.
– Нацарапал записку! Смелости не хватило все прямо сказать. Какое неуважение!
На глаза мальчугана навернулись слезы.
– Да ты бы слушать не стал!
Я вмешался:
– Рейф, все произошло слишком быстро. Может быть, ты…
– Вы сказали, что это на пять лет и я не смогу изменить своего решения!
Я кивнул.
– Этого-то мне и надо! – крикнул Рейф. – Чтобы не было никаких шансов вернуться! Думаете, так легко решиться? – Губы у него дрогнули. – Видишь, что ты наделал, Джэред? Теперь меня выпорют за нарушение субординации. Отстань ты от меня наконец!
Раздался стук в дверь.
– Сын, я… – нерешительно начал мистер Джэред. – Твоя мать и я… Мы думали… – упавшим голос произнес он. – Рейф, почему ты сбежал от нас?
– Потому что я не ваш сын! – Рейф поморщился, словно от боли. – Я приютский. Меня вырастила Шейла. И еще Мартина. У меня было сорок братьев и сестер. Господи, как мне их не хватает! – Он запустил пятерню в свои коротко остриженные волосы. – Это ты отдал нас в ясли. А когда взял нас оттуда, мы с Паулой тебе говорили, что настоящей семьи у нас не получится. Вы с Ирэн пропустили это мимо ушей.
– Она твоя мать!
Со стороны люка раздался спокойный голос:
– Была когда-то, – Это появилась Паула. – С тобой все в порядке, Джэред?
– Со мной… да, кажется, да. – Трэдвел совсем растерялся.
– А с вами, командир?
– Тоже.
Она вошла в комнату и с упреком взглянула на Джэреда:
– Зачем ты сломал Рики Фуэнтесу руку?
– Он хотел убежать, и я…
– Бедняжка корчится в коридоре от боли и плачет. Не хочет идти к доктору, пока мистер Сифорт в опасности. Рики такой славный. Все его любят. Как же ты мог?
– Я… – Джэред осекся.
Паула встала по стойке «смирно» и обратилась ко мне:
– Сэр, мистер Таер сказал, что вы хотели меня о чем-то спросить.
– Я готов аннулировать ваш договор. Что вы на это скажете?
– Никогда, сэр!
Она перевела взгляд на отца, и в ее глазах я увидел жалость, смешанную с суровостью.
– Сожалею, Джэред, поверь мне, но все обстоит не так, как тебе казалось.
Во рту у меня пересохло. Они не покинут «Гибернию» вместе с отцом. Значит, он снова возьмется за меня. Что ж, так тому и быть.
– Кадеты, вы свободны.
Паула отсалютовала и повернулась к люку. Рейф во всем подражал сестре, но получалось у него неуклюже. Сидя нельзя отдать честь, поэтому я просто кивнул.
– Пока вы не ушли… – Я гордился ими и хотел, чтобы они это знали. – Вы молодцы! И ни в чем не виноваты. Не важно, что будет дальше… – Господи! Что же это я несу! Я откашлялся и сказал: – Военно-Космический Флот позаботится о вас. Все.
– Да, сэр. – Паула остановилась. – Разрешите? – обратилась она ко мне. Я кивнул. – Джэред, прости меня. За то, что причинила боль тебе, Ирэн, всем нам. Пожалуйста, не делай так, чтобы стало еще хуже. – Она еще раз отдала честь и вышла. Брат последовал за ней.
Рука легла мне на затылок. Я слегка отклонился и застыл.
– Никого не осталось. Только вы, – сказал Трэдвел срывающимся голосом. – Что же, по крайней мере постараюсь избавить других людей от вас, чтобы вы не причиняли никому зла.
– Да. – Я поднял голову, открывая шею. – Если только…
Он помолчал.
– Что, если только?
– Если только я не приду за вами. Со временем. Но это будет лишь сон, – сказал я дрожащим голосом. – А потом уйду навсегда.
– О Боже! – прошептал он. И заплакал. Я опустил голову. Шею свела судорога.
* * *
Вакс весь кипел. Я делал вид, что не замечаю, но потом сдался:– Говорите, лейтенант.
– Как вы могли позволить ему уйти?
– А вы хотели, чтобы я его повесил? А потом ел в одной столовой с его детьми?
– Он угрожал вам ножом!
– Ну и что? Ведь он покинул корабль вместе с Ирэн. И на этом точка.
Вакс покачал головой:
– С вашего разрешения, я думаю…
– Хватит! – перебил я его. – Все ясно. Вы поступили бы по-другому.
Вакс что-то буркнул себе под нос и умолк.
Когда Джэред Трэдвел выронил нож, я подобрал его и отшвырнул в сторону:
– Все в порядке, мистер Вышинский. Отпустите ваших людей.
– Сэр, он…
– Помогите мистеру Трэдвелу вынести веши из каюты и проводите до шлюза. – Я повернулся к Рики. – Все в порядке, мальчик. А теперь в лазарет!
– Есть, сэр. Он сделал вам больно… Простите, коман…
Тут вмешался Филип Таер:
– Кадет, два штрафных балла. Кругом – марш! Приказ командира подлежит немедленному исполнению. Я разберусь с вами в кубрике!
Я промолчал, но, когда Рики скрылся из виду, не смог сдержать своей ярости. Меня буквально трясло.
– Мистер Таер, вы дважды пререкались с командиром! Передайте привет лейтенанту Шантиру и скажите, что я недоволен… А еще лучше, что ваше поведение отвратительно, и пусть он вас хорошенько поучит.
Филип побелел:
– Я не хотел… Есть, сэр!
– Идите!
Я прислонился к перегородке. Рейф и Паула были у себя, главный старшина корабельной полиции пошел проводить Джэреда Трэдвела, Рики лечил свою руку, а Филип отправился к экзекутору.
В каюте я сменил рубашку и сел прямо на крахмальное покрывало.
Совсем недавно моя жизнь висела на волоске, но я не был в шоке. Ну, может, чуть-чуть.
Испытал облегчение, и то небольшое, когда Трэдвел выронил нож.
У меня еще будет время поразмыслить над случившимся. А теперь пора на мостик.
Сев на свое кресло перед пустыми экранами, я просмотрел журнал. Шантир отметил порку. Филип Таер был изгнан в кубрик. Я вздохнул. Теперь он постарается отыграться на младших. И больше всех достанется Дереку.
Я нажал на кнопку связи:
– Мистера Кэрра на мостик.
Через несколько минут появился Дерек, гладко причесанный, в безукоризненной форме:
– Слушаю, сэр?
Я указал ему на кресло рядом с Ваксом:
– Сегодня вечером, мистер Кэрр, будете помогать мистеру Хольцеру. Так что приготовьтесь к двойной вахте.
В этом не было никакой необходимости – мы стояли на причале орбитальной станции.
– Есть, сэр.
Я не смог бы ему объяснить, зачем мне это понадобилось, но Дерек был слишком хорошо вышколен, чтобы обсуждать приказы. И вдруг я прочел в его глазах благодарность – он все понял.
– У мистера Кэрра был трудный день, лейтенант. Если он задремлет, не будите его.
– Есть, сэр. – Лицо Вакса прояснилось. – Мы поладим.
Очень довольный, я отправился спать.
28
На следующий день производилась посадка пассажиров, направляющихся на Землю и Надежду, а также погрузка партии металла и товаров. Из декларации я узнал, что с нами поедет олимпийская команда Окраинной колонии для участия в межпланетных Олимпийских играх, которые проходят раз в десять лет. Значит, спортзалы пустовать не будут.
– Кормовой страховочный линь убран, сэр, – сообщил с кормового шлюза лейтенант Хольцер.
– Носовой страховочный линь убран, сэр, – доложил лейтенант Кроссборн с носового шлюза.
Я постукивал пальцами по столу, ожидая, когда закончится вся процедура.
– Носовой шлюз к расстыковке готов, сэр.
– Кормовой шлюз к расстыковке готов, сэр.
– Хорошо. – Я три раза нажал кнопку корабельного свистка. – Отчаливаем. Дело за вами, пилот Хейнц.
В ответ на уверенное прикосновение пилота боковые трастеры выпустили струи реактивного топлива, раскачивая корабль из стороны в сторону. Мы отчалили.
Лейтенант Кроссборн сообщил по громкой связи:
– Люк носового шлюза задраен, сэр.
– Вас понял. Люк задраен. Хорошо.
Я мерил шагами мостик, а тем временем пилот, включив вспомогательные двигатели на полную тягу, уводил корабль все дальше и дальше от станции и от поля тяготения Окраинной колонии. Через два часа мы уже будем достаточно далеко, чтобы войти в синтез.
Началось наше обратное путешествие. Семь недель до Надежды, а потом долгий и нудный путь домой. Я выдержу его. Должен выдержать. Устроившись в кресле, я занялся координатами.
Наконец все было готово.
– Машинное отделение к синтезу готово, сэр.
Я вопросительно взглянул на пилота. Он кивнул.
– Входим в синтез. – Я провел рукой вверх по экрану управления, и двигатели синтеза включились. Звезды с навигационного экрана исчезли. Мы вошли в субэфирное царство непространства и помчались на гребне сгенерированной нами N-волны.
В тот вечер я принимал у себя нескольких молодых людей из олимпийской команды. Общительные и приветливые, они, судя по всему, спокойно отнеслись к выпавшей им чести сидеть за капитанским столиком, оживленно переговаривались между собой и лишь время от времени из вежливости обращались ко мне. Я был приятно удивлен этой новизной – обычно пассажиры более чем серьезно воспринимали приглашение за капитанский столик.
Наступил вечер. Отдыхать мне не хотелось, и я бродил, наблюдая за пассажирами, с интересом обследующими коридоры, кают-компании и спортивные залы, которые очень скоро станут привычными для них. Я вернулся на первый уровень. Рядом с кубриком по стойке «смирно» стоял, повернувшись к стене, Рейф Трэдвел. Что же, он сам этого хотел. Никто не заставлял его служить.
Спал я плохо, никак не мог прийти в себя после старта. Чтобы привыкнуть к монотонной жизни в синтезе, потребуются многие дни. Я поднялся и от нечего делать побрел на мостик.
– Вы просматривали журнал, сэр? – Лейтенант Шантир указал на записи за два последних дня. «Мистер Тамаров, три штрафных балла от мистера Таера за лень». «Мистер Тамаров неопрятен, два штрафных балла».
Значит, все началось по новой. Я захлопнул журнал и, не сказав ни слова, откинулся в кресле.
– Сколько это будет продолжаться, сэр?
Я открыл один глаз:
– Пока не прикажу прекратить, лейтенант Шантир.
Он покраснел:
– Простите, сэр.
– Вы хороший офицер, – сказал я. – Только не приставайте ко мне.
Он слегка улыбнулся:
– Есть, сэр. – И переменил тему. – Вы играете в шахматы, сэр?
Я встрепенулся:
– Да, а что?
– Я не очень сильный партнер, но шахматы люблю. И держу пари, что ваш компьютер жульничает.
– Ну, спасибо, – обиделась Дарла.
– Я не могу играть на мостике, Ларс. Вы это знаете.
– Правда? А командир Хальстед играл. Я любил наблюдать за ним. Однажды он даже выиграл у компьютера.
Из динамика донеслось:
– Должно быть, это был ужасный день для компьютера.
– Не встревай, Дарла, – проворчал я. Потом спросил: – Он действительно играл во время вахт? – Во мне шевельнулась надежда.
Шантир ответил:
– Конечно, когда мы были в синтезе. А что еще тут делать?
– Это не противоречит уставу?
– Я перечитал его, сэр, ничего такого там нет. Говорится только, что нельзя терять бдительность. А о чтении или играх вообще не упоминается. Тем более что о любых отклонениях дает знать звуковой сигнал.
– Я сообщу, если возникнут проблемы, – горячо заверила Дарла.
– Это что, заговор? Дарла, вы играли когда-нибудь с офицером во время вахты?
– Многие играли. Жанет говорила, что иногда позволяла командиру Хальстеду выигрывать, чтобы поддержать в нем бодрость духа.
– Ты сказала «командир Хальстед». Жанет, видимо, имя их компьютера? Когда ты с ней разговаривала?
– Когда ее корабль причалил к Надежде, чтобы привезти к вам хоть одного интеллигентного офицера, гардема… Я хотела сказать, «командир Сифорт». Я связалась с ней, как обычно.
– А ты с кем играла в шахматы, Дарла?
– С командиром Хагом, разумеется. Но он был не очень интересным противником, – уныло констатировала она.
Я был поражен. Командир Хаг коротал время за игрой в шахматы с компьютером?
– Ладно, расставляй фигуры.
Она выиграла через тридцать семь ходов.
Я настолько расслабился, что остался на второе дежурство, лишь бы быть рядом с ней. Через неделю я стал ограничивать себя одной партией в день. Еще немного, и шахматы стали бы для меня наркотиком. После окончания партии я анализировал каждый свой ход.
Но в один прекрасный день я сыграл вничью. Спустя несколько часов на вахту явился Алекс сменить лейтенанта Кроссборна, явно не одобрявшего мои занятия.
Я все еще пребывал в хорошем расположении духа:
– Садитесь, мистер Тамаров.
Он взялся за спинку кресла:
– Простите, сэр, я не могу сидеть. – Жилка на его виске пульсировала.
Мое радужное настроение вмиг испарилось.
– Вы были у мистера Шантира?
– Я только что от него. – Он уставился на темный экран.
– За что?
– Ни за что, сэр. Просто ни за что. – Последовало долгое молчание. – Сэр, я хочу уйти из Военно-Космических Сил.
– И не думайте, – быстро ответил я. И, помолчав, добавил: – Мне очень жаль, Алекс. – Больше мне нечего было ему сказать.
– Есть, сэр, – спокойно произнес он. И спросил: – У вас есть причина?
– Какая?
– Ждать. Ничего не предпринимая.
– Вы преступили черту, мистер Тамаров.
– А мне теперь все равно.
Я не стал его отчитывать, только сказал:
– Да, у меня есть причина. – Я кивнул в сторону люка. – Вы свободны, Алекс. Полежите немного.
– Если не возражаете, сэр, я останусь здесь. – На мостике он был недосягаем для Таера.
– Оставайтесь. – Я позволил ему отстоять вахту. А потом послал к доктору Убуру за смягчающей мазью. Он нехотя подчинился, но, видимо, был мне благодарен.
Несколько дней я совсем не играл в шахматы.
Мистер Кроссборн, как всегда, удовлетворительно справлялся со своими обязанностями. В свободное время бродил по кораблю, ко всем приставая с вопросами, пока не исчерпал дело Трэдвелов. Однако не успокоился, о чем сообщил мне Вышинский.
– Командир, меня допрашивал один из ваших офицеров, – сказал он, стоя по стойке «смирно» рядом с моим креслом.
– О чем? – Интересоваться, кто именно спрашивал, не было необходимости. Я и сам это знал.
– О гибели командира Хага, сэр. О взрыве на баркасе и поломке компьютера. Он подозревает, что это не несчастные случаи.
Сердце у меня упало.
– Мистер Вышинский, вам что, нечего делать, кроме как доносить на старшего офицера? Объявляю вам выговор.
– Да, сэр, – спокойно ответил Вышинский. – А что делать, если он опять станет спрашивать, сэр?
– Отвечать. Что же еще? Подчиняйтесь приказам, если не хотите, чтобы на вас пришел рапорт.
– Есть, сэр! Можно идти?
– Да. – Я смотрел ему в след. И спохватился, когда люк за ним уже закрывался, – Спасибо! – Сердце бешено колотилось. Кроссборн – параноик. И представляет собой опасность для корабля.
Сразу после вахты я пошел в свою каюту и остановился перед зеркалом.
– Ты командир, – говорил я своему отражению. Но отражение молчало. – У тебя в руках власть. Помнишь рассказанную Ваксом историю о своем дяде адвокате? Он каждый раз напоминал себе, что его клиент попал в беду не потому, что он его подвел, а потому что он сам себя подвел.
Я нахмурился.
– Почему же тогда ты чувствуешь себя виноватым? – снова обратился я к своему отражению.
Риторический вопрос. Ответ известен. Будь я достаточно опытным, смог бы избежать всех этих неприятностей.
– Но разве дело не в самих неприятностях?
Я долго пялился на свое отражение, потом вздохнул. Чувство вины не проходило.
За обедом я не стал уединяться за своим маленьким столиком, а сел вместе с Кроссборном, который сразу завел разговор.
– Что за человек был командир Хаг, сэр?
– Ну, мне, как гардемарину, он казался тогда недоступным и жестким. Говорят, он был замечательным навигатором и пилотом. – Я взялся за бутерброд, дав мистеру Кроссборну возможность развернуться. – Его смерть – огромная потеря для Военно-Космического Флота.
Он сразу ухватился за мои слова:
– Выходит, «клоп» в компьютере оставался до тех пор, пока не уничтожил баркас? Как же такое могло случиться? Уверены ли вы в том, что никто об этом раньше не знал?
– Сейчас ничего не могу вам сказать, – ответил я очень спокойно, – После обеда поговорим. У меня есть для вас кое-какая работа.
– Есть, сэр. – Мы продолжали есть молча, и я делал вид, будто не замечаю его задумчивого взгляда.
Когда он постучал ко мне в каюту, я вышел, захлопнув за собой люк, и повел его на второй уровень в ангар, где стоял наш новый баркас.
– Вот здесь он и стоял, – сказал я ему. Кроссборн был явно озадачен. Разумеется, он стоял здесь. Где же еще стоять корабельному баркасу?
– Мне нужен человек, которому я мог бы доверять.
Заинтригованный, он наклонился ко мне.
– Возможно, тут имел место саботаж, – многозначительно заявил я. – Под сиденьем, к примеру, могла быть спрятана бомба. И где гарантия, что это не повторится? Прошу вас проверить все сиденья.
– Каждое кресло в отдельности? Отвинтить их и вытащить наружу?
– Именно. – Пока он размышлял, я не сводил с него глаз. – Вы заслуживаете доверия, лейтенант. С вашими связями в Адмиралтействе вы просто незаменимы.
Кроссборн просиял:
– Я немедленно организую работы.
– О нет, – возразил я с тревогой, – Никто не должен знать. Если это действительно саботаж, мы можем их вспугнуть. Сделайте все сами.
– Один? – Он смутился. – Но на это уйдет весь день, сэр.
– Знаю. Однако ничего не поделаешь. Отвинтите все сиденья, вытащите и вскройте. Я потом забегу посмотреть, как идут дела. Мы не поставим сиденья на место, пока не убедимся, что все в порядке.
– Есть, сэр. – В голосе его звучало сомнение. – Если вы, конечно, уверены, что это необходимо.
– Да, – ответил я. – Совершенно уверен.
Я оставил его одного.
Повесив возле люка, ведущего в ангар, приказ, запрещающий туда входить, я ушел по своим делам, а за час до обеда заглянул к Кроссборну.
Семь кресел, почти половина, были сняты, по всей палубе валялись винты и гайки. Когда я вошел, Кроссборн, без кителя и галстука, лежал под очередным креслом, пытаясь его отвинтить.
– Отличная работа, лейтенант. Что-нибудь обнаружили?
– Нет, сэр. Пока ничего. – Он выполз из-под кресла.
– Нет-нет, продолжайте. Я вернусь позже. – Я с аппетитом пообедал.
Лишь после полуночи бедняга Кроссборн выполнил мое задание. Я встретил его как раз когда он выходил из ангара, весь в грязи, с переброшенным через плечо кителем.
– Вы уверены, что там ничего нет, лейтенант? – заговорщически прошептал я.
– Абсолютно уверен, сэр. – Он буквально рвался к себе в каюту. Еще бы! Можно было себе представить, какая появится нынче ночью запись в дневнике.
– Я знал, что могу положиться на вас. – Мы прошли через шлюз. – Теперь, по крайней мере, известно, что на данный момент баркас безопасен. Завтра снова проверите.
Он побледнел.
– Что с вами?
– Но, сэр, – пробормотал он. – Я только что разобрал все кресла и не нашел там никаких бомб. Я наклонился к нему:
– Сейчас нет, а ночью могут подложить.
– Сэр, это не…
– Необходимо знать наверняка, – холодно сказал я. – Завтра разберете и соберете все кресла. Это приказ.
– Но, сэр…
– Что положено отвечать на приказ, мистер Кроссборн? – Тон мой стал ледяным. – Или ваш дядя не говорил вам об этом?
– Есть, сэр! Завтра утром начну все по новой! – Он удалился, а я вернулся к себе в каюту.
На следующий день я навестил его в час обеда. Сиденья снова были раскиданы по всей палубе. Злорадствуя, я пошел на обед. Лейтенанту Кроссборну понадобилось двенадцать часов на заданную работу. Начал он после завтрака, а закончил к десяти вечера.
На следующее утро я должен был нести вахту с Кроссборном, однако, увидев его, сказал:
– Лейтенант, я вас освобождаю от вахты. Гораздо важнее снова заняться баркасом. Он медленно встал:
– Командир, вы в порядке?
– Лучшего самочувствия и желать не приходится. – Я с удовольствием потянулся, – Почему вы спрашиваете?
– Третий день подряд разбирать сиденья? Так не бывает, сэр.
– Еще как бывает! Повторите приказ, лейтенант.
Он покачал головой:
– Сэр, я настаиваю, чтобы вы изложили свой приказ в письменной форме. – Говорил он решительно, уверенный в том, что я этого не сделаю.
– Разумеется, – Я раскрыл журнал и вооружился лазерным карандашом. – Приказываю лейтенанту Ардвелу Кроссборну снять и осмотреть все сиденья на корабельном баркасе на предмет проверки наличия в них взрывчатых веществ, как он уже это делал предыдущих два дня. Подпись: Николас Сифорт, командир. – Я показал ему запись. – Все правильно, лейтенант?
Он попал в ловушку.
– Да, сэр. У меня нет выбора.
– Верно. Выбора у вас нет. Свободны.
Оставшись один на мостике, я стал играть с Дарлой в шахматы. На моем четырнадцатом ходу зазвучал зуммер связи.
– Сэр, говорит лейтенант Шантир. – Голос его звучал мрачно. – У меня в каюте мистер Тамаров. У него одиннадцать штрафных баллов. Простите, но мне нужен от вас приказ в письменной форме, прежде чем я приступлю к своим обязанностям. – Терпение Шантира, этого славного человека, лопнуло.
Час пробил.
– Разумеется, лейтенант. Немедленно поднимитесь на мостик.
Когда он пришел, я протянул ему бумагу. Он пробежал ее глазами.
– Я протестую против вашего приказа, сэр.
– И тем не менее выполняйте.
– Могу я узнать, почему, сэр?
– Узнаете завтра за ужином, если, разумеется, захотите, – Озадаченный, он отдал честь и ушел. Я проиграл партию Дарле.
– Кормовой страховочный линь убран, сэр, – сообщил с кормового шлюза лейтенант Хольцер.
– Носовой страховочный линь убран, сэр, – доложил лейтенант Кроссборн с носового шлюза.
Я постукивал пальцами по столу, ожидая, когда закончится вся процедура.
– Носовой шлюз к расстыковке готов, сэр.
– Кормовой шлюз к расстыковке готов, сэр.
– Хорошо. – Я три раза нажал кнопку корабельного свистка. – Отчаливаем. Дело за вами, пилот Хейнц.
В ответ на уверенное прикосновение пилота боковые трастеры выпустили струи реактивного топлива, раскачивая корабль из стороны в сторону. Мы отчалили.
Лейтенант Кроссборн сообщил по громкой связи:
– Люк носового шлюза задраен, сэр.
– Вас понял. Люк задраен. Хорошо.
Я мерил шагами мостик, а тем временем пилот, включив вспомогательные двигатели на полную тягу, уводил корабль все дальше и дальше от станции и от поля тяготения Окраинной колонии. Через два часа мы уже будем достаточно далеко, чтобы войти в синтез.
Началось наше обратное путешествие. Семь недель до Надежды, а потом долгий и нудный путь домой. Я выдержу его. Должен выдержать. Устроившись в кресле, я занялся координатами.
Наконец все было готово.
– Машинное отделение к синтезу готово, сэр.
Я вопросительно взглянул на пилота. Он кивнул.
– Входим в синтез. – Я провел рукой вверх по экрану управления, и двигатели синтеза включились. Звезды с навигационного экрана исчезли. Мы вошли в субэфирное царство непространства и помчались на гребне сгенерированной нами N-волны.
В тот вечер я принимал у себя нескольких молодых людей из олимпийской команды. Общительные и приветливые, они, судя по всему, спокойно отнеслись к выпавшей им чести сидеть за капитанским столиком, оживленно переговаривались между собой и лишь время от времени из вежливости обращались ко мне. Я был приятно удивлен этой новизной – обычно пассажиры более чем серьезно воспринимали приглашение за капитанский столик.
Наступил вечер. Отдыхать мне не хотелось, и я бродил, наблюдая за пассажирами, с интересом обследующими коридоры, кают-компании и спортивные залы, которые очень скоро станут привычными для них. Я вернулся на первый уровень. Рядом с кубриком по стойке «смирно» стоял, повернувшись к стене, Рейф Трэдвел. Что же, он сам этого хотел. Никто не заставлял его служить.
Спал я плохо, никак не мог прийти в себя после старта. Чтобы привыкнуть к монотонной жизни в синтезе, потребуются многие дни. Я поднялся и от нечего делать побрел на мостик.
– Вы просматривали журнал, сэр? – Лейтенант Шантир указал на записи за два последних дня. «Мистер Тамаров, три штрафных балла от мистера Таера за лень». «Мистер Тамаров неопрятен, два штрафных балла».
Значит, все началось по новой. Я захлопнул журнал и, не сказав ни слова, откинулся в кресле.
– Сколько это будет продолжаться, сэр?
Я открыл один глаз:
– Пока не прикажу прекратить, лейтенант Шантир.
Он покраснел:
– Простите, сэр.
– Вы хороший офицер, – сказал я. – Только не приставайте ко мне.
Он слегка улыбнулся:
– Есть, сэр. – И переменил тему. – Вы играете в шахматы, сэр?
Я встрепенулся:
– Да, а что?
– Я не очень сильный партнер, но шахматы люблю. И держу пари, что ваш компьютер жульничает.
– Ну, спасибо, – обиделась Дарла.
– Я не могу играть на мостике, Ларс. Вы это знаете.
– Правда? А командир Хальстед играл. Я любил наблюдать за ним. Однажды он даже выиграл у компьютера.
Из динамика донеслось:
– Должно быть, это был ужасный день для компьютера.
– Не встревай, Дарла, – проворчал я. Потом спросил: – Он действительно играл во время вахт? – Во мне шевельнулась надежда.
Шантир ответил:
– Конечно, когда мы были в синтезе. А что еще тут делать?
– Это не противоречит уставу?
– Я перечитал его, сэр, ничего такого там нет. Говорится только, что нельзя терять бдительность. А о чтении или играх вообще не упоминается. Тем более что о любых отклонениях дает знать звуковой сигнал.
– Я сообщу, если возникнут проблемы, – горячо заверила Дарла.
– Это что, заговор? Дарла, вы играли когда-нибудь с офицером во время вахты?
– Многие играли. Жанет говорила, что иногда позволяла командиру Хальстеду выигрывать, чтобы поддержать в нем бодрость духа.
– Ты сказала «командир Хальстед». Жанет, видимо, имя их компьютера? Когда ты с ней разговаривала?
– Когда ее корабль причалил к Надежде, чтобы привезти к вам хоть одного интеллигентного офицера, гардема… Я хотела сказать, «командир Сифорт». Я связалась с ней, как обычно.
– А ты с кем играла в шахматы, Дарла?
– С командиром Хагом, разумеется. Но он был не очень интересным противником, – уныло констатировала она.
Я был поражен. Командир Хаг коротал время за игрой в шахматы с компьютером?
– Ладно, расставляй фигуры.
Она выиграла через тридцать семь ходов.
Я настолько расслабился, что остался на второе дежурство, лишь бы быть рядом с ней. Через неделю я стал ограничивать себя одной партией в день. Еще немного, и шахматы стали бы для меня наркотиком. После окончания партии я анализировал каждый свой ход.
Но в один прекрасный день я сыграл вничью. Спустя несколько часов на вахту явился Алекс сменить лейтенанта Кроссборна, явно не одобрявшего мои занятия.
Я все еще пребывал в хорошем расположении духа:
– Садитесь, мистер Тамаров.
Он взялся за спинку кресла:
– Простите, сэр, я не могу сидеть. – Жилка на его виске пульсировала.
Мое радужное настроение вмиг испарилось.
– Вы были у мистера Шантира?
– Я только что от него. – Он уставился на темный экран.
– За что?
– Ни за что, сэр. Просто ни за что. – Последовало долгое молчание. – Сэр, я хочу уйти из Военно-Космических Сил.
– И не думайте, – быстро ответил я. И, помолчав, добавил: – Мне очень жаль, Алекс. – Больше мне нечего было ему сказать.
– Есть, сэр, – спокойно произнес он. И спросил: – У вас есть причина?
– Какая?
– Ждать. Ничего не предпринимая.
– Вы преступили черту, мистер Тамаров.
– А мне теперь все равно.
Я не стал его отчитывать, только сказал:
– Да, у меня есть причина. – Я кивнул в сторону люка. – Вы свободны, Алекс. Полежите немного.
– Если не возражаете, сэр, я останусь здесь. – На мостике он был недосягаем для Таера.
– Оставайтесь. – Я позволил ему отстоять вахту. А потом послал к доктору Убуру за смягчающей мазью. Он нехотя подчинился, но, видимо, был мне благодарен.
Несколько дней я совсем не играл в шахматы.
Мистер Кроссборн, как всегда, удовлетворительно справлялся со своими обязанностями. В свободное время бродил по кораблю, ко всем приставая с вопросами, пока не исчерпал дело Трэдвелов. Однако не успокоился, о чем сообщил мне Вышинский.
– Командир, меня допрашивал один из ваших офицеров, – сказал он, стоя по стойке «смирно» рядом с моим креслом.
– О чем? – Интересоваться, кто именно спрашивал, не было необходимости. Я и сам это знал.
– О гибели командира Хага, сэр. О взрыве на баркасе и поломке компьютера. Он подозревает, что это не несчастные случаи.
Сердце у меня упало.
– Мистер Вышинский, вам что, нечего делать, кроме как доносить на старшего офицера? Объявляю вам выговор.
– Да, сэр, – спокойно ответил Вышинский. – А что делать, если он опять станет спрашивать, сэр?
– Отвечать. Что же еще? Подчиняйтесь приказам, если не хотите, чтобы на вас пришел рапорт.
– Есть, сэр! Можно идти?
– Да. – Я смотрел ему в след. И спохватился, когда люк за ним уже закрывался, – Спасибо! – Сердце бешено колотилось. Кроссборн – параноик. И представляет собой опасность для корабля.
Сразу после вахты я пошел в свою каюту и остановился перед зеркалом.
– Ты командир, – говорил я своему отражению. Но отражение молчало. – У тебя в руках власть. Помнишь рассказанную Ваксом историю о своем дяде адвокате? Он каждый раз напоминал себе, что его клиент попал в беду не потому, что он его подвел, а потому что он сам себя подвел.
Я нахмурился.
– Почему же тогда ты чувствуешь себя виноватым? – снова обратился я к своему отражению.
Риторический вопрос. Ответ известен. Будь я достаточно опытным, смог бы избежать всех этих неприятностей.
– Но разве дело не в самих неприятностях?
Я долго пялился на свое отражение, потом вздохнул. Чувство вины не проходило.
За обедом я не стал уединяться за своим маленьким столиком, а сел вместе с Кроссборном, который сразу завел разговор.
– Что за человек был командир Хаг, сэр?
– Ну, мне, как гардемарину, он казался тогда недоступным и жестким. Говорят, он был замечательным навигатором и пилотом. – Я взялся за бутерброд, дав мистеру Кроссборну возможность развернуться. – Его смерть – огромная потеря для Военно-Космического Флота.
Он сразу ухватился за мои слова:
– Выходит, «клоп» в компьютере оставался до тех пор, пока не уничтожил баркас? Как же такое могло случиться? Уверены ли вы в том, что никто об этом раньше не знал?
– Сейчас ничего не могу вам сказать, – ответил я очень спокойно, – После обеда поговорим. У меня есть для вас кое-какая работа.
– Есть, сэр. – Мы продолжали есть молча, и я делал вид, будто не замечаю его задумчивого взгляда.
Когда он постучал ко мне в каюту, я вышел, захлопнув за собой люк, и повел его на второй уровень в ангар, где стоял наш новый баркас.
– Вот здесь он и стоял, – сказал я ему. Кроссборн был явно озадачен. Разумеется, он стоял здесь. Где же еще стоять корабельному баркасу?
– Мне нужен человек, которому я мог бы доверять.
Заинтригованный, он наклонился ко мне.
– Возможно, тут имел место саботаж, – многозначительно заявил я. – Под сиденьем, к примеру, могла быть спрятана бомба. И где гарантия, что это не повторится? Прошу вас проверить все сиденья.
– Каждое кресло в отдельности? Отвинтить их и вытащить наружу?
– Именно. – Пока он размышлял, я не сводил с него глаз. – Вы заслуживаете доверия, лейтенант. С вашими связями в Адмиралтействе вы просто незаменимы.
Кроссборн просиял:
– Я немедленно организую работы.
– О нет, – возразил я с тревогой, – Никто не должен знать. Если это действительно саботаж, мы можем их вспугнуть. Сделайте все сами.
– Один? – Он смутился. – Но на это уйдет весь день, сэр.
– Знаю. Однако ничего не поделаешь. Отвинтите все сиденья, вытащите и вскройте. Я потом забегу посмотреть, как идут дела. Мы не поставим сиденья на место, пока не убедимся, что все в порядке.
– Есть, сэр. – В голосе его звучало сомнение. – Если вы, конечно, уверены, что это необходимо.
– Да, – ответил я. – Совершенно уверен.
Я оставил его одного.
Повесив возле люка, ведущего в ангар, приказ, запрещающий туда входить, я ушел по своим делам, а за час до обеда заглянул к Кроссборну.
Семь кресел, почти половина, были сняты, по всей палубе валялись винты и гайки. Когда я вошел, Кроссборн, без кителя и галстука, лежал под очередным креслом, пытаясь его отвинтить.
– Отличная работа, лейтенант. Что-нибудь обнаружили?
– Нет, сэр. Пока ничего. – Он выполз из-под кресла.
– Нет-нет, продолжайте. Я вернусь позже. – Я с аппетитом пообедал.
Лишь после полуночи бедняга Кроссборн выполнил мое задание. Я встретил его как раз когда он выходил из ангара, весь в грязи, с переброшенным через плечо кителем.
– Вы уверены, что там ничего нет, лейтенант? – заговорщически прошептал я.
– Абсолютно уверен, сэр. – Он буквально рвался к себе в каюту. Еще бы! Можно было себе представить, какая появится нынче ночью запись в дневнике.
– Я знал, что могу положиться на вас. – Мы прошли через шлюз. – Теперь, по крайней мере, известно, что на данный момент баркас безопасен. Завтра снова проверите.
Он побледнел.
– Что с вами?
– Но, сэр, – пробормотал он. – Я только что разобрал все кресла и не нашел там никаких бомб. Я наклонился к нему:
– Сейчас нет, а ночью могут подложить.
– Сэр, это не…
– Необходимо знать наверняка, – холодно сказал я. – Завтра разберете и соберете все кресла. Это приказ.
– Но, сэр…
– Что положено отвечать на приказ, мистер Кроссборн? – Тон мой стал ледяным. – Или ваш дядя не говорил вам об этом?
– Есть, сэр! Завтра утром начну все по новой! – Он удалился, а я вернулся к себе в каюту.
На следующий день я навестил его в час обеда. Сиденья снова были раскиданы по всей палубе. Злорадствуя, я пошел на обед. Лейтенанту Кроссборну понадобилось двенадцать часов на заданную работу. Начал он после завтрака, а закончил к десяти вечера.
На следующее утро я должен был нести вахту с Кроссборном, однако, увидев его, сказал:
– Лейтенант, я вас освобождаю от вахты. Гораздо важнее снова заняться баркасом. Он медленно встал:
– Командир, вы в порядке?
– Лучшего самочувствия и желать не приходится. – Я с удовольствием потянулся, – Почему вы спрашиваете?
– Третий день подряд разбирать сиденья? Так не бывает, сэр.
– Еще как бывает! Повторите приказ, лейтенант.
Он покачал головой:
– Сэр, я настаиваю, чтобы вы изложили свой приказ в письменной форме. – Говорил он решительно, уверенный в том, что я этого не сделаю.
– Разумеется, – Я раскрыл журнал и вооружился лазерным карандашом. – Приказываю лейтенанту Ардвелу Кроссборну снять и осмотреть все сиденья на корабельном баркасе на предмет проверки наличия в них взрывчатых веществ, как он уже это делал предыдущих два дня. Подпись: Николас Сифорт, командир. – Я показал ему запись. – Все правильно, лейтенант?
Он попал в ловушку.
– Да, сэр. У меня нет выбора.
– Верно. Выбора у вас нет. Свободны.
Оставшись один на мостике, я стал играть с Дарлой в шахматы. На моем четырнадцатом ходу зазвучал зуммер связи.
– Сэр, говорит лейтенант Шантир. – Голос его звучал мрачно. – У меня в каюте мистер Тамаров. У него одиннадцать штрафных баллов. Простите, но мне нужен от вас приказ в письменной форме, прежде чем я приступлю к своим обязанностям. – Терпение Шантира, этого славного человека, лопнуло.
Час пробил.
– Разумеется, лейтенант. Немедленно поднимитесь на мостик.
Когда он пришел, я протянул ему бумагу. Он пробежал ее глазами.
– Я протестую против вашего приказа, сэр.
– И тем не менее выполняйте.
– Могу я узнать, почему, сэр?
– Узнаете завтра за ужином, если, разумеется, захотите, – Озадаченный, он отдал честь и ушел. Я проиграл партию Дарле.