Страница:
– Лекси, Лекси, – зашептал он.
– Хочу к тебе, – тихо сказала она.
Лаская гибкое, податливое тело жены, Ричард забыл обо всем.
Глория работала у Ричарда пятнадцать лет. Умудренная жизненным опытом женщина, она после развода в одиночку воспитывала троих детей.
– Мистер Кокс, может быть, имеет смысл посодействовать ей? Пока она не получит роль, вы от нее не отделаетесь.
– Никто в Голливуде о ней и слышать не желает.
– Ну и что? Кино снимают и в других странах.
Ричард ухватился за эту мысль. Он тут же позвонил Дэвиду Квону.
– Мне хотелось бы вложить средства в постановку двух-трех фильмов, а вы, насколько я знаю, предпочитаете брать на главные роли блондинок из Америки. Думаю, мы сможем быть друг другу полезны.
– У вас уже есть кто-то на примете? – заинтересовался Квон.
– Не кто-то, а актриса с громким именем, – веско сказал Ричард. – Единственное условие – чтобы съемки проходили в Гонконге.
Его империя росла и ширилась, а вместе с ней множились проблемы. Однажды в декабре – Трипу было восемь месяцев – Ричард беседовал у себя в офисе с Робби Фрейзером, главой Американского профсоюза гостиничных служащих.
– Надо понимать, вы метите высоко, очень даже высоко, – начал профсоюзный деятель. Его акцент выдавал в нем выходца из шотландской семьи.
– И поднимусь выше всех, – заявил Ричард. – За три года. Ну, самое большее, за четыре.
– Для этого придется прокрутить немалые деньги, причем не только ваши, – заметил Фрейзер.
– Я готов рискнуть, но своего добьюсь. – В голосе Ричарда не было ни тени сомнения.
– Только не за счет членов моего профсоюза, Кокс. У нас остается целый ряд нерешенных вопросов.
– Каких же?
Фрейзер минут двадцать перечислял претензии профсоюза, а под конец дал понять, что не исключает возможность забастовки. Эта скрытая угроза не ускользнула от внимания Ричарда.
– Мне понятна озабоченность профсоюза, но все, что отдает шантажом, вызывает у меня только отвращение. Запомните, Фрейзер: таким способом никто меня не заставит пойти на уступки.
– А вы, Кокс, запомните следующее, – парировал Фрейзер. – Времена меняются, и профсоюз меняется вместе с ними. Приходят новые люди, жесткие, горластые и напористые. Их главный аргумент – кулак. Не могу сказать, чтобы они были мне по душе, но приходится с ними считаться.
– Это, видимо, Танк Марчек?
– И не он один, – со вздохом признал Фрейзер. – Поэтому я вас и предупреждаю: возможно, не сейчас и даже не на будущий год, но гром все равно грянет. Они знают, чего хотят, и свое возьмут.
– Пока я стою у руля, этому не бывать.
– У руля может оказаться и кто-то другой, – тихо возразил Фрейзер.
– Как это понимать?
– Понимайте как хотите, Кокс, только я не зря вас предупреждаю. Покамест мы плывем по течению и много не просим, но пройдет год-другой – и ветер переменится. Вам придется выполнить все наши требования, иначе начнется массовая забастовка. Против нее вам не устоять.
Когда за Фрейзером закрылась дверь, Ричард откинулся на спинку стула. Может быть, и в самом деле стоит слегка сбавить обороты. Каждый новый отель требовал многомиллионных капиталовложений, даже скромный по размерам, но роскошно-изысканный «Парк-Ройял Фитцджеральд» близ Центрального парка в Нью-Йорке – последнее приобретение Ричарда. В экономике наметились опасные тенденции к спаду – они способны пошатнуть достигнутое равновесие.
Ричард предвидел такое положение дел и обезопасил себя, пригласив к сотрудничеству Дрексела Лэмберта, крупнейшего специалиста по ценным бумагам. Если сейчас выпустить на пятьсот миллионов акций с процентной ставкой чуть выше среднего уровня, то в ближайшие года два можно будет жить спокойно. Но сейчас Ричард не собирался сбавлять темпы. Машина была запущена и набирала ход.
Где же Ричард? Александра поручила Глории разыскать его, и секретарша обещала связаться с ним в ближайшие двадцать минут.
Александра неловко повернулась, чтобы увидеть мужа сразу, как только он появится. Она не хотела идти на операцию без него.
– Как наши дела, миссис Кокс? – Акушерка накладывала ей на руку манжету, чтобы измерить давление. – У вас есть какие-нибудь пожелания? Пить, конечно, нельзя. Но могу принести еще одно одеяло или вторую подушку.
– Спасибо, не надо. Я жду мужа. Он не звонил?
– Как же, как же, звонил; обещал быть через десять минут, – сообщила акушерка.
Александра с облегчением вздохнула. Значит, он будет с ней рядом, как и обещал.
Ричард примчался в тот момент, когда Александру уже перекладывали на каталку, чтобы везти в операционную.
– Лекси? Как ты? – Сквозь адскую боль она услышала в его голосе неподдельную тревогу.
– Рич...
– Малышка моя, когда Глория позвонила, я бросил все. Доктор Лорд сказала, что будет делать кесарево. Я связался с главным врачом, он должен быть здесь; мы вызвали лучшего анестезиолога. Неонатологи уже в полной боевой готовности. У них самое современное оборудование.
Он был настолько взволнован, что Александра через силу улыбнулась, чтобы его приободрить.
– Все будет в порядке, Рич, – тихо сказала она, сжимая его руку. – Доктор Лорд говорит, что у него сердцебиение прослушивается хорошо.
– У него? – переспросил Ричард.
– Это мальчик. – Александра только сейчас сообщила мужу долгожданную весть. – Мне делали ультразвуковое исследование. Так что скоро на свет появится маленький Эндрю Уинтроп Кокс.
– М-м-м.
– У вас чудесный мальчик. Три двести.
У Александры вырвался вздох облегчения.
– Он здоров? – Ее собственный голос звучал словно издалека.
– Абсолютно здоров. Светлые волоски. Правда, не так чтобы очень много. Замечательный мальчик.
Энди.Александра почувствовала прилив гордости. Младший сын. Ричард будет так счастлив... Ей хотелось бы еще девочку, но теперь придется немного подождать.
– Я хочу видеть мужа, – слабо проговорила она. – Когда ему разрешат прийти?
Александру перевезли в отдельную палату, которая расцветилась бесчисленными букетами нежно-персиковых роз. Ричард был уже здесь. Он склонился над кроватью и бережно обнял жену.
– Лекси, – произнес он сдавленным шепотом. – Ты не представляешь, что это для меня значит. Еще один ребенок. Ты подарила мне двух сыновей. У меня есть для тебя кое-что в память об этом дне. Кенни постарался на славу.
Ричард выпрямился и достал перламутровый футляр, похожий на тот, который он принес ей на рождение Трипа.
В нем лежали бриллиантовые серьги, дополняющие подаренное ранее колье. Розовые бриллианты играли и переливались множеством граней.
– Какая роскошь, – прошептала Александра, прикоснувшись к одной из подвесок.
– Хочешь примерить?
– Очень хочу, но только... – она совершенно обессилела и опустилась на подушки.
– Позволь мне, дорогая. – Ричард осторожно продел серьги ей в уши. Его нежные прикосновения вселяли в нее покой и умиротворенность.
На столике зазвонил телефон.
– Что такое? – вздрогнула Александра – Кто бы это мог быть? Надеюсь, тебя не вызывают в офис?
– Я подойду. – Ричард снял трубку. – Алло?
Ему ответил незнакомый голос с легким испанским акцентом.
– Это мистер Кокс?
– Слушаю.
– С вами говорит лейтенант Гомес из полицейского управления Лос-Анджелеса. Мне дала этот номер телефона ваша секретарша. Мистер Кокс, я звоню по поводу Дэррил Бойер. Она, если не ошибаюсь, ваша бывшая супруга?
– Да.
– Дело в том, что мисс Бойер находится в крайне тяжелом состоянии: она приняла чрезмерную дозу наркотиков и алкоголя.
Ричард, сжав зубы, тихо застонал. Александра побледнела от волнения и не сводила с него глаз.
– Кто это? – спросила она. Он прикрыл трубку:
– Одну минуточку, Лекси... Что с ней? Она жива?
У Александры глаза расширились от ужаса.
– Ей сделали промывание желудка, однако она все еще в коматозном состоянии. Но врачи надеются спасти ей жизнь, – ответил лейтенант Гомес.
– С какой стати вы позвонили именно мне? – К брезгливой жалости Ричарда примешивалось раздражение.
– Ее экономка сказала, что вы единственный родственник.
– Да какой я ей родственник? – вспылил Ричард. – Где она находится?
Гомес сообщил ему название больницы в Лос-Анджелесе.
– Я скоро вернусь на работу и позвоню ее врачу, – сухо сказал Ричард и повесил трубку.
– Ричард, что случилось? Кто-то попал в больницу? – Александра силилась подняться; у нее в ушах дрожали и переливались длинные бриллиантовые серьги.
– Звонили по поводу Дэррил, – неохотно ответил он.
– Дэррил? – Александра была поражена.
– Наглоталась снотворного у себя в Лос-Анджелесе.
– Но, Ричард, я не понимаю, по какому праву они звонят тебе сюда?
– Понятия не имею, малышка. Выбрось это из головы. Тут какая-то путаница. Экономка смогла назвать полицейским только мое имя.
– Она дала им твое имя? Но с какой стати?.. Боже мой, Ричард, неужели ты снова встречаешься с ней?
Ричард покраснел, вспомнив, как Дэррил подкараулила его в кабинете.
Он подошел к кровати и взял руку жены в свои ладони.
– Поверь, Лекси, я сам не понимаю, почему полицейские решили поставить меня в известность. Не помню, когда я в последний раз ее видел. Мне до нее нет никакого дела. Дэррил мне совершенно чужой человек. Кроме тебя у меня никого нет. Ты для меня – весь мир.
Александра в изнеможении подняла на него глаза.
– Я хочу тебе верить, Ричард, но не могу. Когда мы собирались пожениться, ты обещал мне, что с другими женщинами будет покончено.
– Я ни разу не нарушил своего обещания! Черт возьми, всем известно, что Дэррил – психопатка. Разве я виноват, что какой-то болван-полицейский звонит мне из Лос-Анджелеса? Откуда мне было знать, что там у них произошло? Поверь мне, Лекси. Я тебя безумно люблю, так было, есть и будет.
Она слабо кивнула и протянула к нему руки. Ричард привлек Александру к себе и ласково гладил ее по спине, пока она не успокоилась.
Он всеми силами старался не показать жене, что история с Дэррил привела его в бешенство. Зачем он только пошел на поводу у этой истерички? Черт его дернул просить за нее Дэвида Квона.
XIII
– Хочу к тебе, – тихо сказала она.
Лаская гибкое, податливое тело жены, Ричард забыл обо всем.
* * *
В течение следующих трех недель Дэррил звонила Ричарду в общей сложности шестьдесят два раза. Вся охрана была начеку; секретарше приказали держать язык за зубами.Глория работала у Ричарда пятнадцать лет. Умудренная жизненным опытом женщина, она после развода в одиночку воспитывала троих детей.
– Мистер Кокс, может быть, имеет смысл посодействовать ей? Пока она не получит роль, вы от нее не отделаетесь.
– Никто в Голливуде о ней и слышать не желает.
– Ну и что? Кино снимают и в других странах.
Ричард ухватился за эту мысль. Он тут же позвонил Дэвиду Квону.
– Мне хотелось бы вложить средства в постановку двух-трех фильмов, а вы, насколько я знаю, предпочитаете брать на главные роли блондинок из Америки. Думаю, мы сможем быть друг другу полезны.
– У вас уже есть кто-то на примете? – заинтересовался Квон.
– Не кто-то, а актриса с громким именем, – веско сказал Ричард. – Единственное условие – чтобы съемки проходили в Гонконге.
* * *
Весь год после рождения Трипа Ричард был одержим идеей создания династии.Его империя росла и ширилась, а вместе с ней множились проблемы. Однажды в декабре – Трипу было восемь месяцев – Ричард беседовал у себя в офисе с Робби Фрейзером, главой Американского профсоюза гостиничных служащих.
– Надо понимать, вы метите высоко, очень даже высоко, – начал профсоюзный деятель. Его акцент выдавал в нем выходца из шотландской семьи.
– И поднимусь выше всех, – заявил Ричард. – За три года. Ну, самое большее, за четыре.
– Для этого придется прокрутить немалые деньги, причем не только ваши, – заметил Фрейзер.
– Я готов рискнуть, но своего добьюсь. – В голосе Ричарда не было ни тени сомнения.
– Только не за счет членов моего профсоюза, Кокс. У нас остается целый ряд нерешенных вопросов.
– Каких же?
Фрейзер минут двадцать перечислял претензии профсоюза, а под конец дал понять, что не исключает возможность забастовки. Эта скрытая угроза не ускользнула от внимания Ричарда.
– Мне понятна озабоченность профсоюза, но все, что отдает шантажом, вызывает у меня только отвращение. Запомните, Фрейзер: таким способом никто меня не заставит пойти на уступки.
– А вы, Кокс, запомните следующее, – парировал Фрейзер. – Времена меняются, и профсоюз меняется вместе с ними. Приходят новые люди, жесткие, горластые и напористые. Их главный аргумент – кулак. Не могу сказать, чтобы они были мне по душе, но приходится с ними считаться.
– Это, видимо, Танк Марчек?
– И не он один, – со вздохом признал Фрейзер. – Поэтому я вас и предупреждаю: возможно, не сейчас и даже не на будущий год, но гром все равно грянет. Они знают, чего хотят, и свое возьмут.
– Пока я стою у руля, этому не бывать.
– У руля может оказаться и кто-то другой, – тихо возразил Фрейзер.
– Как это понимать?
– Понимайте как хотите, Кокс, только я не зря вас предупреждаю. Покамест мы плывем по течению и много не просим, но пройдет год-другой – и ветер переменится. Вам придется выполнить все наши требования, иначе начнется массовая забастовка. Против нее вам не устоять.
Когда за Фрейзером закрылась дверь, Ричард откинулся на спинку стула. Может быть, и в самом деле стоит слегка сбавить обороты. Каждый новый отель требовал многомиллионных капиталовложений, даже скромный по размерам, но роскошно-изысканный «Парк-Ройял Фитцджеральд» близ Центрального парка в Нью-Йорке – последнее приобретение Ричарда. В экономике наметились опасные тенденции к спаду – они способны пошатнуть достигнутое равновесие.
Ричард предвидел такое положение дел и обезопасил себя, пригласив к сотрудничеству Дрексела Лэмберта, крупнейшего специалиста по ценным бумагам. Если сейчас выпустить на пятьсот миллионов акций с процентной ставкой чуть выше среднего уровня, то в ближайшие года два можно будет жить спокойно. Но сейчас Ричард не собирался сбавлять темпы. Машина была запущена и набирала ход.
* * *
Александра подняла глаза на большие часы, висевшие на стене родильного отделения: стрелка подвинулась всего на пять минут. Она попыталась найти более удобное положение, выгибая спину от боли, которая мучила ее вот уже шесть часов подряд. Доктор Лорд определила у ребенка ягодичное предлежание и предупредила Александру о необходимости кесарева сечения. Теперь предстояло ждать, пока освободится операционная.Где же Ричард? Александра поручила Глории разыскать его, и секретарша обещала связаться с ним в ближайшие двадцать минут.
Александра неловко повернулась, чтобы увидеть мужа сразу, как только он появится. Она не хотела идти на операцию без него.
– Как наши дела, миссис Кокс? – Акушерка накладывала ей на руку манжету, чтобы измерить давление. – У вас есть какие-нибудь пожелания? Пить, конечно, нельзя. Но могу принести еще одно одеяло или вторую подушку.
– Спасибо, не надо. Я жду мужа. Он не звонил?
– Как же, как же, звонил; обещал быть через десять минут, – сообщила акушерка.
Александра с облегчением вздохнула. Значит, он будет с ней рядом, как и обещал.
Ричард примчался в тот момент, когда Александру уже перекладывали на каталку, чтобы везти в операционную.
– Лекси? Как ты? – Сквозь адскую боль она услышала в его голосе неподдельную тревогу.
– Рич...
– Малышка моя, когда Глория позвонила, я бросил все. Доктор Лорд сказала, что будет делать кесарево. Я связался с главным врачом, он должен быть здесь; мы вызвали лучшего анестезиолога. Неонатологи уже в полной боевой готовности. У них самое современное оборудование.
Он был настолько взволнован, что Александра через силу улыбнулась, чтобы его приободрить.
– Все будет в порядке, Рич, – тихо сказала она, сжимая его руку. – Доктор Лорд говорит, что у него сердцебиение прослушивается хорошо.
– У него? – переспросил Ричард.
– Это мальчик. – Александра только сейчас сообщила мужу долгожданную весть. – Мне делали ультразвуковое исследование. Так что скоро на свет появится маленький Эндрю Уинтроп Кокс.
* * *
– Миссис Кокс! Миссис Кокс! Пора просыпаться.– М-м-м.
– У вас чудесный мальчик. Три двести.
У Александры вырвался вздох облегчения.
– Он здоров? – Ее собственный голос звучал словно издалека.
– Абсолютно здоров. Светлые волоски. Правда, не так чтобы очень много. Замечательный мальчик.
Энди.Александра почувствовала прилив гордости. Младший сын. Ричард будет так счастлив... Ей хотелось бы еще девочку, но теперь придется немного подождать.
– Я хочу видеть мужа, – слабо проговорила она. – Когда ему разрешат прийти?
Александру перевезли в отдельную палату, которая расцветилась бесчисленными букетами нежно-персиковых роз. Ричард был уже здесь. Он склонился над кроватью и бережно обнял жену.
– Лекси, – произнес он сдавленным шепотом. – Ты не представляешь, что это для меня значит. Еще один ребенок. Ты подарила мне двух сыновей. У меня есть для тебя кое-что в память об этом дне. Кенни постарался на славу.
Ричард выпрямился и достал перламутровый футляр, похожий на тот, который он принес ей на рождение Трипа.
В нем лежали бриллиантовые серьги, дополняющие подаренное ранее колье. Розовые бриллианты играли и переливались множеством граней.
– Какая роскошь, – прошептала Александра, прикоснувшись к одной из подвесок.
– Хочешь примерить?
– Очень хочу, но только... – она совершенно обессилела и опустилась на подушки.
– Позволь мне, дорогая. – Ричард осторожно продел серьги ей в уши. Его нежные прикосновения вселяли в нее покой и умиротворенность.
На столике зазвонил телефон.
– Что такое? – вздрогнула Александра – Кто бы это мог быть? Надеюсь, тебя не вызывают в офис?
– Я подойду. – Ричард снял трубку. – Алло?
Ему ответил незнакомый голос с легким испанским акцентом.
– Это мистер Кокс?
– Слушаю.
– С вами говорит лейтенант Гомес из полицейского управления Лос-Анджелеса. Мне дала этот номер телефона ваша секретарша. Мистер Кокс, я звоню по поводу Дэррил Бойер. Она, если не ошибаюсь, ваша бывшая супруга?
– Да.
– Дело в том, что мисс Бойер находится в крайне тяжелом состоянии: она приняла чрезмерную дозу наркотиков и алкоголя.
Ричард, сжав зубы, тихо застонал. Александра побледнела от волнения и не сводила с него глаз.
– Кто это? – спросила она. Он прикрыл трубку:
– Одну минуточку, Лекси... Что с ней? Она жива?
У Александры глаза расширились от ужаса.
– Ей сделали промывание желудка, однако она все еще в коматозном состоянии. Но врачи надеются спасти ей жизнь, – ответил лейтенант Гомес.
– С какой стати вы позвонили именно мне? – К брезгливой жалости Ричарда примешивалось раздражение.
– Ее экономка сказала, что вы единственный родственник.
– Да какой я ей родственник? – вспылил Ричард. – Где она находится?
Гомес сообщил ему название больницы в Лос-Анджелесе.
– Я скоро вернусь на работу и позвоню ее врачу, – сухо сказал Ричард и повесил трубку.
– Ричард, что случилось? Кто-то попал в больницу? – Александра силилась подняться; у нее в ушах дрожали и переливались длинные бриллиантовые серьги.
– Звонили по поводу Дэррил, – неохотно ответил он.
– Дэррил? – Александра была поражена.
– Наглоталась снотворного у себя в Лос-Анджелесе.
– Но, Ричард, я не понимаю, по какому праву они звонят тебе сюда?
– Понятия не имею, малышка. Выбрось это из головы. Тут какая-то путаница. Экономка смогла назвать полицейским только мое имя.
– Она дала им твое имя? Но с какой стати?.. Боже мой, Ричард, неужели ты снова встречаешься с ней?
Ричард покраснел, вспомнив, как Дэррил подкараулила его в кабинете.
Он подошел к кровати и взял руку жены в свои ладони.
– Поверь, Лекси, я сам не понимаю, почему полицейские решили поставить меня в известность. Не помню, когда я в последний раз ее видел. Мне до нее нет никакого дела. Дэррил мне совершенно чужой человек. Кроме тебя у меня никого нет. Ты для меня – весь мир.
Александра в изнеможении подняла на него глаза.
– Я хочу тебе верить, Ричард, но не могу. Когда мы собирались пожениться, ты обещал мне, что с другими женщинами будет покончено.
– Я ни разу не нарушил своего обещания! Черт возьми, всем известно, что Дэррил – психопатка. Разве я виноват, что какой-то болван-полицейский звонит мне из Лос-Анджелеса? Откуда мне было знать, что там у них произошло? Поверь мне, Лекси. Я тебя безумно люблю, так было, есть и будет.
Она слабо кивнула и протянула к нему руки. Ричард привлек Александру к себе и ласково гладил ее по спине, пока она не успокоилась.
Он всеми силами старался не показать жене, что история с Дэррил привела его в бешенство. Зачем он только пошел на поводу у этой истерички? Черт его дернул просить за нее Дэвида Квона.
XIII
ДЖЕТТА, 1984
Щелкали вспышки фотокамер; из толпы раздавались восторженные крики. Поклонники, туристы и просто любопытные проталкивались к ограждениям, чтобы оказаться поближе к знаменитостям, прибывающим на просмотр новой картины с участием Ричарда Гира.
Джетта и Нико расположились на заднем сиденье длинного белого лимузина и ожидали своей очереди в веренице машин, выстроившихся перед входом в «Чайниз Тиэтер» на Голливудском бульваре.
Из автомобиля, стоящего впереди них, выходила Элизабет Тейлор. Ее осаждали репортеры с микрофонами.
Джетта схватила Нико за руку.
– С ума сойти! – воскликнула она. – А теперь наша очередь.
Для этого случая Джетта купила белое вечернее платье от Нины Риччи: броское, с тройным воланом, оно оставляло открытыми ее плечи и намного не доходило до колена. К нему она подобрала огромные белые клипсы и белое боа из страусовых перьев.
– У кинозвезд любимое занятие – пускать пыль в глаза, – проворчал Нико со скучающим видом.
Опустив тонированное стекло, Джетта высунулась из окна. Короткое платье задралось еще выше. Нико протянул руку и одернул воланы. Его прикосновение было неожиданно осторожным.
– Не забывайся, – предостерег он, – кругом телекамеры. И лиф тоже поправь: он и так мало что прикрывает.
– Тут поправь, там поправь, – огрызнулась Джетта. – А что такого? Долли Партон себе вообще ничего не прикрывает, а мне нельзя?
– Нашла с кем себя сравнивать, с этой дешевкой, – отрезал он. – У тебя другой уровень, запомни.
Водитель обошел вокруг машины и открыл дверцу. Джетта ступила на красную ковровую дорожку.
Не успела она сделать и шага, как к ней ринулись журналисты. Они совали ей в лицо микрофоны и сыпали вопросами.
– Джетта! Джетта! Это правда, что вы встречаетесь с Ричардом Гиром?
– С Гиром? О нет, это всего-навсего рекламный ролик, – начала Джетта.
– Разве вы не были его любовницей? Ведь вы...
– Не задерживайся, – приказал Нико, сжимая ее локоть. – Все, больше никаких вопросов. Отстаньте от нее.
Они прошли в фойе, где уже стоял гул бесчисленных голосов. Актеры, руководители киностудий и рекламных бюро, агенты, режиссеры, состоятельные любители кино, раздобывшие пригласительный билет, – все оживленно беседовали, держа в руках бокалы. Мужчины были в смокингах, женщины – в дорогих изысканных платьях.
– Не сердись, – шепнула Джетта, когда они с Нико направлялись к одному из четырех баров. – Эти дурацкие вопросы... Ричард Гир. Да я никогда в жизни... Конечно, в нем море обаяния, но мне не нужен никто, кроме тебя.
– Поверю тебе на слово.
– Правда-правда!
За минувшие три года Джетта узнала Нико так, как его не знала ни одна другая женщина. Тем не менее он иногда ее озадачивал. Наедине с ней Нико был мягким, ласковым и заботливым. Но стоило им оказаться на людях, как он сразу начинал вести себя отчужденно. Джетта объясняла это тем, что он – siciliano,о чем он сам нередко ей напоминал. По его словам, сицилийцы не выставляют напоказ своих слабостей, а любовь к женщине у них считается не чем иным, как проявлением слабости.
В отношениях с Джеттой Нико всегда стремился быть полновластным собственником. Однажды, после того как они четыре часа подряд занимались любовью, а потом в изнеможении лежали рядом, он сказал:
– Ты слишком сильно любишь меня, Джетта.
– В каком смысле? – переспросила она.
– Ты любишь меня безоглядной любовью, хотя ничего обо мне не знаешь. Для тебя я только возлюбленный, малышка Джетта. Но я представляю собой нечто большее. И тебе предстоит узнать меня совершенно с другой стороны, когда в моей семье произойдут кое-какие перемены. А от тебя я требую только одного.
– Чего же?
– Чтобы ты никого не пускала туда, где бываю я.
Джетта сделала вид, что не поняла, хотя ей уже все стало ясно.
Нико положил руку на ее мягкий, влажный пушок в низу живота.
– Это принадлежит мне. Только мне и больше никому.
– Конечно, я бы с удовольствием снялась в кино, – ответила на ее вопрос Джетта. – Но я слишком дорожу своей ролью в «Кэньон-Драйв». Мне известно множество случаев, когда актрисы в погоне за славой отказывались от ролей на телевидении, после чего их имен никто не вспоминал.
Ширли лихорадочно строчила в миниатюрном блокнотике.
– Кто вас сегодня сопровождает, Джетта? Ваш спутник просто неотразим. Он актер?
– О нет, он бизнесмен из Чикаго.
– В какой области он работает?
– В области предпринимательства, – туманно пояснила Джетта. – Он заключает различные контракты.
Когда Ширли отошла в поисках очередного объекта, Джетта обернулась, ища глазами Нико. Она случайно встретилась взглядом с интересным, высоким мужчиной, чье лицо показалось ей знакомым. В ее памяти всплыла свадьба Александры: это был Дерек Уинтроп, брат невесты. Джетта вспомнила, что напропалую кокетничала с ним и в чем-то даже вышла за рамки приличий. Она не смогла сдержать улыбки.
– Вы затмили всех, – сказал Дерек, приближаясь к ней. Его голубые глаза тоже улыбались.
– Даже Элизабет Тейлор? – игриво спросила Джетта.
– Ну, ей-то вы просто дадите сто очков вперед.
– Неужели?
– Я всегда говорю то, что думаю. Вы потрясающе красивы. – Дерек перешел в наступление. – Меня всегда можно застать в Сенате. Звоните моему референту, вас сразу соединят.
Джетта была польщена. Ее с детства окружали знаменитые личности, но политических деятелей среди них не было. Пусть Дерек не отличался такой эффектной внешностью, как Нико, но в нем угадывалась властность. Это интересно. Очень даже интересно.
Она состроила ему глазки:
– Возможно, когда-нибудь позвоню...
– Надеюсь.
В это время вернулся Нико, и они вместе с толпой устремились в зал.
– Здесь даже водопроводные краны сделаны в виде драконов, – сообщил он и без всякого перехода спросил: – Что за субъект?
– Да так. Просто подошел поболтать.
Он взял Джетту за локоть и сжал так, что она чуть не вскрикнула.
– Расскажи это кому-нибудь другому. Он к тебе приставал.
– А хоть бы и так! – не выдержала Джетта. – Нико, вокруг меня все время крутятся мужчины. Пойми, это в порядке вещей. Я же актриса.
Этого говорить не следовало.
В голосе Нико зазвучало нескрываемое бешенство:
– В порядке какихвещей?
– Ну, в актерской среде. Нико, если человек с кем-то заигрывает, он таким способом выражает свою симпатию – и ничего больше. – Джетта начала злиться. – И вообще, какая тебе разница? Ты же не собираешься на мне жениться, правда? Тебе подавай непорочную итальянку.
Его глаза вспыхнули холодным блеском:
– Да, представь себе, я ценю непорочность.
– Скажите на милость, он ценит непорочность! – вскипела Джетта. – Не смеши меня! Ты без возбудителей в постель не ложишься! У тебя целый склад искусственных членов, вибраторов, смазок и черт знает чего. До встречи с тобой я о таких штуках и понятия не имела.
– Джетта... – предостерегающе начал он.
– Да что там говорить! У тебя одно на уме: поскорее уложить меня под себя. Я тебе только для этого и нужна!
– Замолчи, – процедил он сквозь зубы. – Кругом люди.
– Не замолчу. Я тебе не подстилка. Мне каждый раз...
– Прекрати – или я встану и уйду, – перебил Нико. Через пять минут он так и поступил.
Джетта сидела в темном зале, уставившись на экран, но не могла сосредоточиться. Ее душила обида. После просмотра она взяла такси и поехала к Сибилле Шеперд, которая пригласила к себе избранных гостей.
У Сибиллы собралась пестрая голливудская компания. Из динамиков неслась оглушительная музыка: Линда Ронштадт пела новую балладу Александры Уинтроп. Для Джетты это была ничем не примечательная вечеринка. Много воды утекло с тех пор как она, дрожа от волнения, входила с матерью в дом Брэдли Голдфарба. Теперь она стала своей в этом кругу.
– Надо же, мы снова встретились. – Рядом с ней неожиданно возник Дерек Уинтроп.
– Вы проникли сюда хитростью?
– Сознаюсь, виноват, – усмехнулся он. – Помогли друзья из высших сфер. Послушайте, а что если мы отсюда удерем, посидим где-нибудь в баре, немного поболтаем?
Джетта ответила не сразу. Если Нико узнает, ей это даром не пройдет.
– Поверьте, я вас не съем. Просто посидим где-нибудь вдвоем.
– Подождите, я только что вошла. Не знаю, возможно... Мне бы хотелось выпить крюшона. Сладкого, с тропическим вкусом и с кусочками ананаса, только не слишком калорийного.
– Я знаю, где такой подают, – заверил Дерек.
Не прошло и двух месяцев, как Джетта и Дерек Уинтроп стали оченьблизкими знакомыми. Он заинтриговал ее некоторой загадочностью и остроумием, а также абсолютной уверенностью в своей неотразимости. Действительно, какая-то сила притягивала к нему окружающих. Джетта с интересом наблюдала, как в ресторанах Бостона к их столику стекалась масса людей, которые желали завести знакомство не с ней, а с Дереком.
Их роман разворачивался на двух побережьях. Каждую пятницу Дерек присылал Джетте цветы, а дважды в месяц заказывал для нее билеты в Бостон на выходные дни.
Она находила Дерека посредственным любовником. За предварительные ласки она бы поставила ему «четыре», а за выносливость – едва-едва «троечку». Как только приближался кульминационный момент, он заставлял ее говорить непристойности и даже сдавливать самые чувствительные места, чтобы ему было больно.
Джетта мирилась с этими безобидными причудами. Она рассудила, что иначе он будет вообще ни на что не способен. С Дереком ей не приходилось рассчитывать на полное удовлетворение. Видимо, Нико Провенцо был единственным мужчиной, с кем она могла разделить миг высшего наслаждения.
Сенатор и мафиозо. Кто бы мог подумать...
Теперь, когда она ловко манипулировала двумя любовниками, ее жизнь приобрела особую остроту. Дерек и Нико не подозревали о существовании друг друга, хотя оба нередко наезжали в Лос-Анджелес: Нико – по таинственным «семейным делам», а Дерек – на конференции по торговле с Латинской Америкой.
Чтобы разделить две фазы своей интимной жизни, Джетта использовала автоответчик. Принимая у себя одного из любовников, она отключала звонок и до минимума уменьшала громкость, так что ее ответ, заранее записанный на пленку, в доме был не слышен.
Но однажды в июне, когда Нико появился в Лос-Анджелесе и остался на выходные, она утратила бдительность.
Они с Нико лежали в спальне, изящно отделанной бледно-лиловым ситцем, и читали воскресный номер «Лос-Анджелес таймс». Покрывало сбилось в сторону. Над постелью витал мускусный запах разгоряченных тел и пряный аромат огромной пиццы, ждущей своего часа в картонной коробке между ними.
Когда белый с золотом телефон залился трелью, Джетта мгновенно прокляла свою забывчивость. Нико всегда расспрашивал, кто ей звонит, и, если она не снимала трубку, требовал объяснения причин.
Джетта подбежала к аппарату.
– Алло?
– Детка, это я, – раздался у ее уха вкрадчивый голос Дерека Уинтропа.
– Вы не туда попали, – быстро ответила она и повесила трубку.
Телефон немедленно зазвонил снова, и опять Джетта подскочила как ужаленная.
– Вы ошиблись номером, – раздраженно крикнула она и незаметно отключила звонок, соображая, что можно будет наврать Дереку.
Вернувшись к кровати, Джетта плюхнулась рядом с Нико.
– Вот черт! – воскликнула она. – Прямо хоть меняй номер. Постоянно звонят какие-то идиоты.
– Какие идиоты? – Нико оторвался от газеты. Его мускулистый торс был покрыт блестящими черными завитками; можно было подумать, что он позирует для эротического журнала.
Джетта нервно рассмеялась.
– Не знаю, куда деваться от этих дурацких звонков. А ты бы посмотрел, какие я получаю письма – можно подумать, кругом сплошные психи. Один предлагает мне руку и сердце, другой скорбит, что я в последней серии сделала аборт, третий возмущается, зачем я ношу манто из меха убитых животных. А недавно один полоумный написал, будто Господь Бог нам с ним повелел произвести потомство, которое спасет мир. – Она захихикала. – Честное слово! Сибилле тоже пришло почти такое же письмо.
Нико пронзил ее взглядом.
– Любопытно, – тихо сказал он.
Джетта прильнула к нему, выхватила газету и проникновенно заговорила:
– Миленький мой, зачем ты забиваешь себе голову этими несчастными биржевыми сводками? Такая скука, и все одно и то же, разве нет? Купи, продай, сколоти капитал.
Под его пристальным взглядом Джетта поежилась и замолчала. После некоторого раздумья Нико заговорил:
– Люди покупают и продают акции без разбора. Большей глупости не придумаешь. Я предвижу крах фондовой биржи в ближайшие год-два. Если у тебя есть акции, надо поскорее сбыть их с рук.
– Этими вопросами занимается мой поверенный.
– Тебе надо с ним поговорить. А лучше поручи это мне.
Нико потянулся к Джетте и покрыл поцелуями ее лицо и шею. От прикосновений его быстрого, чувственного языка Джетта блаженно постанывала. Только сейчас ей удалось расслабиться. Нельзя забывать про автоответчик, иначе недолго потерять Нико.
В названиях всех песен Александры так или иначе фигурировало слово «женщина». Оно сделалось ее фирменным знаком.
В июле у Коксов гостила Джетта. Она прилетела на уикэнд. Как назло, все выходные не переставая лил дождь.
– Что новенького в музыкальном мире? – спросила она.
Александра светилась от радости.
– У меня столько замыслов! Настоящий творческий подъем. Я разговаривала с дирекцией «Ариста рекордс» – они собираются выпустить целый альбом с моими балладами в исполнении разных певцов.
– Потрясающе!
Александра подошла к белому роялю, который занимал центральное место в гостиной Коксов.
– Хочешь послушать, что я написала совсем недавно?
– Хочу, но сперва сыграй мне «Ласковую женщину», хорошо? Я могу ее слушать сколько угодно. Она в точности передает мои чувства к Нико.
Джетта забралась с ногами на длинный, обтянутый нарядной тканью диван и закрыла глаза.
Джетта и Нико расположились на заднем сиденье длинного белого лимузина и ожидали своей очереди в веренице машин, выстроившихся перед входом в «Чайниз Тиэтер» на Голливудском бульваре.
Из автомобиля, стоящего впереди них, выходила Элизабет Тейлор. Ее осаждали репортеры с микрофонами.
Джетта схватила Нико за руку.
– С ума сойти! – воскликнула она. – А теперь наша очередь.
Для этого случая Джетта купила белое вечернее платье от Нины Риччи: броское, с тройным воланом, оно оставляло открытыми ее плечи и намного не доходило до колена. К нему она подобрала огромные белые клипсы и белое боа из страусовых перьев.
– У кинозвезд любимое занятие – пускать пыль в глаза, – проворчал Нико со скучающим видом.
Опустив тонированное стекло, Джетта высунулась из окна. Короткое платье задралось еще выше. Нико протянул руку и одернул воланы. Его прикосновение было неожиданно осторожным.
– Не забывайся, – предостерег он, – кругом телекамеры. И лиф тоже поправь: он и так мало что прикрывает.
– Тут поправь, там поправь, – огрызнулась Джетта. – А что такого? Долли Партон себе вообще ничего не прикрывает, а мне нельзя?
– Нашла с кем себя сравнивать, с этой дешевкой, – отрезал он. – У тебя другой уровень, запомни.
Водитель обошел вокруг машины и открыл дверцу. Джетта ступила на красную ковровую дорожку.
Не успела она сделать и шага, как к ней ринулись журналисты. Они совали ей в лицо микрофоны и сыпали вопросами.
– Джетта! Джетта! Это правда, что вы встречаетесь с Ричардом Гиром?
– С Гиром? О нет, это всего-навсего рекламный ролик, – начала Джетта.
– Разве вы не были его любовницей? Ведь вы...
– Не задерживайся, – приказал Нико, сжимая ее локоть. – Все, больше никаких вопросов. Отстаньте от нее.
Они прошли в фойе, где уже стоял гул бесчисленных голосов. Актеры, руководители киностудий и рекламных бюро, агенты, режиссеры, состоятельные любители кино, раздобывшие пригласительный билет, – все оживленно беседовали, держа в руках бокалы. Мужчины были в смокингах, женщины – в дорогих изысканных платьях.
– Не сердись, – шепнула Джетта, когда они с Нико направлялись к одному из четырех баров. – Эти дурацкие вопросы... Ричард Гир. Да я никогда в жизни... Конечно, в нем море обаяния, но мне не нужен никто, кроме тебя.
– Поверю тебе на слово.
– Правда-правда!
За минувшие три года Джетта узнала Нико так, как его не знала ни одна другая женщина. Тем не менее он иногда ее озадачивал. Наедине с ней Нико был мягким, ласковым и заботливым. Но стоило им оказаться на людях, как он сразу начинал вести себя отчужденно. Джетта объясняла это тем, что он – siciliano,о чем он сам нередко ей напоминал. По его словам, сицилийцы не выставляют напоказ своих слабостей, а любовь к женщине у них считается не чем иным, как проявлением слабости.
В отношениях с Джеттой Нико всегда стремился быть полновластным собственником. Однажды, после того как они четыре часа подряд занимались любовью, а потом в изнеможении лежали рядом, он сказал:
– Ты слишком сильно любишь меня, Джетта.
– В каком смысле? – переспросила она.
– Ты любишь меня безоглядной любовью, хотя ничего обо мне не знаешь. Для тебя я только возлюбленный, малышка Джетта. Но я представляю собой нечто большее. И тебе предстоит узнать меня совершенно с другой стороны, когда в моей семье произойдут кое-какие перемены. А от тебя я требую только одного.
– Чего же?
– Чтобы ты никого не пускала туда, где бываю я.
Джетта сделала вид, что не поняла, хотя ей уже все стало ясно.
Нико положил руку на ее мягкий, влажный пушок в низу живота.
– Это принадлежит мне. Только мне и больше никому.
* * *
В фойе, как и у входа, сновали газетчики и фоторепортеры. Нико извинился перед Джеттой и отправился в курительную комнату. К Джетте тут же подскочила Ширли Эдер, известная журналистка, снабжавшая светскими новостями сразу несколько популярных изданий.– Конечно, я бы с удовольствием снялась в кино, – ответила на ее вопрос Джетта. – Но я слишком дорожу своей ролью в «Кэньон-Драйв». Мне известно множество случаев, когда актрисы в погоне за славой отказывались от ролей на телевидении, после чего их имен никто не вспоминал.
Ширли лихорадочно строчила в миниатюрном блокнотике.
– Кто вас сегодня сопровождает, Джетта? Ваш спутник просто неотразим. Он актер?
– О нет, он бизнесмен из Чикаго.
– В какой области он работает?
– В области предпринимательства, – туманно пояснила Джетта. – Он заключает различные контракты.
Когда Ширли отошла в поисках очередного объекта, Джетта обернулась, ища глазами Нико. Она случайно встретилась взглядом с интересным, высоким мужчиной, чье лицо показалось ей знакомым. В ее памяти всплыла свадьба Александры: это был Дерек Уинтроп, брат невесты. Джетта вспомнила, что напропалую кокетничала с ним и в чем-то даже вышла за рамки приличий. Она не смогла сдержать улыбки.
– Вы затмили всех, – сказал Дерек, приближаясь к ней. Его голубые глаза тоже улыбались.
– Даже Элизабет Тейлор? – игриво спросила Джетта.
– Ну, ей-то вы просто дадите сто очков вперед.
– Неужели?
– Я всегда говорю то, что думаю. Вы потрясающе красивы. – Дерек перешел в наступление. – Меня всегда можно застать в Сенате. Звоните моему референту, вас сразу соединят.
Джетта была польщена. Ее с детства окружали знаменитые личности, но политических деятелей среди них не было. Пусть Дерек не отличался такой эффектной внешностью, как Нико, но в нем угадывалась властность. Это интересно. Очень даже интересно.
Она состроила ему глазки:
– Возможно, когда-нибудь позвоню...
– Надеюсь.
В это время вернулся Нико, и они вместе с толпой устремились в зал.
– Здесь даже водопроводные краны сделаны в виде драконов, – сообщил он и без всякого перехода спросил: – Что за субъект?
– Да так. Просто подошел поболтать.
Он взял Джетту за локоть и сжал так, что она чуть не вскрикнула.
– Расскажи это кому-нибудь другому. Он к тебе приставал.
– А хоть бы и так! – не выдержала Джетта. – Нико, вокруг меня все время крутятся мужчины. Пойми, это в порядке вещей. Я же актриса.
Этого говорить не следовало.
В голосе Нико зазвучало нескрываемое бешенство:
– В порядке какихвещей?
– Ну, в актерской среде. Нико, если человек с кем-то заигрывает, он таким способом выражает свою симпатию – и ничего больше. – Джетта начала злиться. – И вообще, какая тебе разница? Ты же не собираешься на мне жениться, правда? Тебе подавай непорочную итальянку.
Его глаза вспыхнули холодным блеском:
– Да, представь себе, я ценю непорочность.
– Скажите на милость, он ценит непорочность! – вскипела Джетта. – Не смеши меня! Ты без возбудителей в постель не ложишься! У тебя целый склад искусственных членов, вибраторов, смазок и черт знает чего. До встречи с тобой я о таких штуках и понятия не имела.
– Джетта... – предостерегающе начал он.
– Да что там говорить! У тебя одно на уме: поскорее уложить меня под себя. Я тебе только для этого и нужна!
– Замолчи, – процедил он сквозь зубы. – Кругом люди.
– Не замолчу. Я тебе не подстилка. Мне каждый раз...
– Прекрати – или я встану и уйду, – перебил Нико. Через пять минут он так и поступил.
Джетта сидела в темном зале, уставившись на экран, но не могла сосредоточиться. Ее душила обида. После просмотра она взяла такси и поехала к Сибилле Шеперд, которая пригласила к себе избранных гостей.
У Сибиллы собралась пестрая голливудская компания. Из динамиков неслась оглушительная музыка: Линда Ронштадт пела новую балладу Александры Уинтроп. Для Джетты это была ничем не примечательная вечеринка. Много воды утекло с тех пор как она, дрожа от волнения, входила с матерью в дом Брэдли Голдфарба. Теперь она стала своей в этом кругу.
– Надо же, мы снова встретились. – Рядом с ней неожиданно возник Дерек Уинтроп.
– Вы проникли сюда хитростью?
– Сознаюсь, виноват, – усмехнулся он. – Помогли друзья из высших сфер. Послушайте, а что если мы отсюда удерем, посидим где-нибудь в баре, немного поболтаем?
Джетта ответила не сразу. Если Нико узнает, ей это даром не пройдет.
– Поверьте, я вас не съем. Просто посидим где-нибудь вдвоем.
– Подождите, я только что вошла. Не знаю, возможно... Мне бы хотелось выпить крюшона. Сладкого, с тропическим вкусом и с кусочками ананаса, только не слишком калорийного.
– Я знаю, где такой подают, – заверил Дерек.
Не прошло и двух месяцев, как Джетта и Дерек Уинтроп стали оченьблизкими знакомыми. Он заинтриговал ее некоторой загадочностью и остроумием, а также абсолютной уверенностью в своей неотразимости. Действительно, какая-то сила притягивала к нему окружающих. Джетта с интересом наблюдала, как в ресторанах Бостона к их столику стекалась масса людей, которые желали завести знакомство не с ней, а с Дереком.
Их роман разворачивался на двух побережьях. Каждую пятницу Дерек присылал Джетте цветы, а дважды в месяц заказывал для нее билеты в Бостон на выходные дни.
Она находила Дерека посредственным любовником. За предварительные ласки она бы поставила ему «четыре», а за выносливость – едва-едва «троечку». Как только приближался кульминационный момент, он заставлял ее говорить непристойности и даже сдавливать самые чувствительные места, чтобы ему было больно.
Джетта мирилась с этими безобидными причудами. Она рассудила, что иначе он будет вообще ни на что не способен. С Дереком ей не приходилось рассчитывать на полное удовлетворение. Видимо, Нико Провенцо был единственным мужчиной, с кем она могла разделить миг высшего наслаждения.
Сенатор и мафиозо. Кто бы мог подумать...
Теперь, когда она ловко манипулировала двумя любовниками, ее жизнь приобрела особую остроту. Дерек и Нико не подозревали о существовании друг друга, хотя оба нередко наезжали в Лос-Анджелес: Нико – по таинственным «семейным делам», а Дерек – на конференции по торговле с Латинской Америкой.
Чтобы разделить две фазы своей интимной жизни, Джетта использовала автоответчик. Принимая у себя одного из любовников, она отключала звонок и до минимума уменьшала громкость, так что ее ответ, заранее записанный на пленку, в доме был не слышен.
Но однажды в июне, когда Нико появился в Лос-Анджелесе и остался на выходные, она утратила бдительность.
Они с Нико лежали в спальне, изящно отделанной бледно-лиловым ситцем, и читали воскресный номер «Лос-Анджелес таймс». Покрывало сбилось в сторону. Над постелью витал мускусный запах разгоряченных тел и пряный аромат огромной пиццы, ждущей своего часа в картонной коробке между ними.
Когда белый с золотом телефон залился трелью, Джетта мгновенно прокляла свою забывчивость. Нико всегда расспрашивал, кто ей звонит, и, если она не снимала трубку, требовал объяснения причин.
Джетта подбежала к аппарату.
– Алло?
– Детка, это я, – раздался у ее уха вкрадчивый голос Дерека Уинтропа.
– Вы не туда попали, – быстро ответила она и повесила трубку.
Телефон немедленно зазвонил снова, и опять Джетта подскочила как ужаленная.
– Вы ошиблись номером, – раздраженно крикнула она и незаметно отключила звонок, соображая, что можно будет наврать Дереку.
Вернувшись к кровати, Джетта плюхнулась рядом с Нико.
– Вот черт! – воскликнула она. – Прямо хоть меняй номер. Постоянно звонят какие-то идиоты.
– Какие идиоты? – Нико оторвался от газеты. Его мускулистый торс был покрыт блестящими черными завитками; можно было подумать, что он позирует для эротического журнала.
Джетта нервно рассмеялась.
– Не знаю, куда деваться от этих дурацких звонков. А ты бы посмотрел, какие я получаю письма – можно подумать, кругом сплошные психи. Один предлагает мне руку и сердце, другой скорбит, что я в последней серии сделала аборт, третий возмущается, зачем я ношу манто из меха убитых животных. А недавно один полоумный написал, будто Господь Бог нам с ним повелел произвести потомство, которое спасет мир. – Она захихикала. – Честное слово! Сибилле тоже пришло почти такое же письмо.
Нико пронзил ее взглядом.
– Любопытно, – тихо сказал он.
Джетта прильнула к нему, выхватила газету и проникновенно заговорила:
– Миленький мой, зачем ты забиваешь себе голову этими несчастными биржевыми сводками? Такая скука, и все одно и то же, разве нет? Купи, продай, сколоти капитал.
Под его пристальным взглядом Джетта поежилась и замолчала. После некоторого раздумья Нико заговорил:
– Люди покупают и продают акции без разбора. Большей глупости не придумаешь. Я предвижу крах фондовой биржи в ближайшие год-два. Если у тебя есть акции, надо поскорее сбыть их с рук.
– Этими вопросами занимается мой поверенный.
– Тебе надо с ним поговорить. А лучше поручи это мне.
Нико потянулся к Джетте и покрыл поцелуями ее лицо и шею. От прикосновений его быстрого, чувственного языка Джетта блаженно постанывала. Только сейчас ей удалось расслабиться. Нельзя забывать про автоответчик, иначе недолго потерять Нико.
* * *
В тот год у Александры вышел третий платиновый диск. Баллада «Женщина простит», написанная для Кенни Роджерса и Барбары Мэндрелл, получила международное признание и вошла в «топ-твенти».В названиях всех песен Александры так или иначе фигурировало слово «женщина». Оно сделалось ее фирменным знаком.
В июле у Коксов гостила Джетта. Она прилетела на уикэнд. Как назло, все выходные не переставая лил дождь.
– Что новенького в музыкальном мире? – спросила она.
Александра светилась от радости.
– У меня столько замыслов! Настоящий творческий подъем. Я разговаривала с дирекцией «Ариста рекордс» – они собираются выпустить целый альбом с моими балладами в исполнении разных певцов.
– Потрясающе!
Александра подошла к белому роялю, который занимал центральное место в гостиной Коксов.
– Хочешь послушать, что я написала совсем недавно?
– Хочу, но сперва сыграй мне «Ласковую женщину», хорошо? Я могу ее слушать сколько угодно. Она в точности передает мои чувства к Нико.
Джетта забралась с ногами на длинный, обтянутый нарядной тканью диван и закрыла глаза.