Страница:
— Найджел, предоставь мне разобраться с Брайаном Харкорт-Смитом, сказал сэр Бернард мрачно. — Может быть, я уже не тот, что раньше, но я еще докажу, что и старый пес не разучился лаять. Я приму на себя непосредственное руководство этой операцией.
Сэр Найджел наклонился и положил руку на плечо сэру Бернарду:
— Мне действительно этого очень хотелось.
Манго и Барни вернулись в Дербишир.
Винклер больше не возвращался в пансион. Все вещи он оставил там так же, как оставил в поезде свой саквояж, в котором оказались пижама и рубашка. Он прямиком отправился в Хитроу. Дневным рейсом Винклер вылетел в Вену. Резидент МИ-6 в Вене позже доложил, что в аэропорту его встречали двое из советского посольства.
Престон провел весь остаток дня безвылазно в полицейском участке. Нужно было уладить массу проблем, связанных с организацией полицейской засады.
Бюрократическое колесо вращалось медленно. С Чарльз-стрит подталкивали министерство внутренних дел, оно — главного констебля графства Дербишир, тот — начальника полиции Кинга. Начальник полиции и без того был рад помогать Престону, но все формальности должны быть соблюдены.
На машине прибыла еще одна бригада наблюдения под командой Лена Стюарта. Ее разместили в мужском полицейском общежитии. Были сделаны фотографии обоих братьев, когда те около полудня отправились из дома на работу к себе в ресторанчик на Холивелл-кросс. Снимки доставили в Лондон. Из Манчестера прибыли специалисты, которые установили на местной телефонной станции прослушивающие устройства на обоих телефонах, принадлежавших братьям, — домашнем и том, что находился в ресторанчике. В их машину был вмонтирован специальный датчик сигналов, позволяющий точно определить местонахождение автомобиля.
Ближе к вечеру Лондону удалось узнать подробности о греках. Они действительно были братьями, ветеранами греческого движения ЭЛЛАС и двадцать лет назад перебрались из Греции на Кипр. Тем не менее Афины любезно информировали Лондон о том, что их настоящая фамилия была Костапопулос, а из Никозии сообщили, что братья исчезли с Кипра около восьми лет назад.
Архив иммиграционной службы в Кройдоне дал справку: братья Стефанидисы прибыли в Великобританию пять лет назад на законных основаниях как граждане Кипра и получили вид на жительство.
По сведениям из архива Честерфилда, в городе братья поселились три с половиной года назад, взяли на длительный срок в аренду ресторанчик, купили домик на Комптон — стрит. Все это время они жили тихо и считались вполне добропорядочными гражданами. Шесть раз в неделю в обеденное время они открывали свой кебаб-заус и работали до позднего вечера, бойко торгуя ужинами на вынос.
Никому из полицейских, кроме начальника полиции Кинга, не была известна истинная причина, по которой был взят под наблюдение дом на Комптон-стрит. Остальным сообщили, что в стране проводится операция по пресечению нелегальной торговли наркотиками.
Вечером Престон закончил свои дела в полицейском участке и собрался пойти к Буркиншоу.
Уходя, он долго благодарил начальника полиции Кинга за все, что тот для него сделал за день.
— Вы все время будете сидеть в засаде? — спросил начальник полиции.
— Да, я буду там. А почему вы спрашиваете? Полицейский грустно улыбнулся.
— Вчера почти полночи мы разбирались с одним очень сердитым носильщиком с вокзала. Кто-то столкнул его с мопеда на привокзальной площади и удрал на нем. Мы обнаружили мопед на Фолджамиб-роуд целым и невредимым. Носильщик оставил нам очень точное описание нападавшего. Вы ведь не собираетесь разгуливать по городу, правда?
— Думаю, нет.
— Очень благоразумно с вашей стороны, — заметил Кинг.
В доме на Комптон-стрит все-таки удалось убедить мистера Ройстона заняться своими обычными делами. Утром он сходил по магазинам, а потом отправился на площадку для боулинга. Запасы продуктов для «топтунов» должны были привезти вечером, когда стемнеет, чтобы у соседей не возникло подозрений по поводу аппетита Ройстонов. «Ребятам наверху», так окрестила их миссис Ройстон, доставили небольшой телевизор, чтобы не скучали.
Ройстоны перебрались в другую спальню, одна кровать осталась для Буркиншоу и его парней. На ней они будут по очереди отдыхать. Также им доставили бинокль на треноге, фотоаппарат с длиннофокусным объективом для съемок в светлое время суток и аппарат для ночных съемок. Неподалеку от дома наготове с полными баками стояли две машины, а в полицейском участке люди Лена Стюарта наладили пункт связи между наблюдателями и Лондоном.
Когда Престон появился на Комптон-стрит, все четверо там уже чувствовали себя как дома. Барни и Манго, вернувшись из Лондона, дремали, один — на кровати, другой — прямо на полу. Джинджер обосновался в кресле-качалке, попивая только что заваренный чай. Гарри Буркиншоу сидел неподвижно, как статуя Будды, в кресле перед окном и смотрел сквозь занавеску на пустой дом.
Гарри, который полжизни провел под дождем и ветром, был вполне доволен. Он сидит в тепле под крышей, карманы набиты мятными леденцами, он снял ботинки. В жизни «топтунов» такие условия — редкость. Хорошо, что за домом 59 возвышается бетонная ограда стадиона. Это значит, что никому не придется сидеть ночь в кустах, наблюдая за домом с другой стороны. Престон уселся на свободный стул рядом с Гарри прямо за фотоаппаратом на штативе и взял чашку чая, поданную Джинджером.
— Ты будешь вызывать бригаду? — спросил Гарри.
Он имел в виду «взломщиков», которых технические службы используют для незаметного проникновения в жилища.
— Нет. Во-первых, вдруг в доме кто-то остался. Во-вторых, там может быть сигнальное устройство от незваных чужаков. И, наконец, я жду появления «друга». Как только он объявится, мы сядем в машины и поедем за ним. А домом займется Лен.
Он немного посидел молча. Проснулся Барни.
— Есть что-нибудь по ящику? — спросил он.
— Ничего интересного, — ответил Джинджер. — Вечерние новости. Обычная дребедень.
Премьер-министр только что вернулась из Букингемского дворца, где подала Ее Величеству просьбу о роспуске парламента. Британия начинает подготовку к всеобщим выборам, которые состоятся в следующем месяце, 18 июня.
Остальное экранное время шло обсуждение этой сенсации, интервью с политическими лидерами и другими знаменитостями. Все они с завидным единодушием заявляли о своей твердой уверенности в победе на предстоящих выборах именно их партии.
— Вот так так, — обратился Буркиншоу к Престону. Ответа не последовало. Престон долго смотрел на экран и наконец произнес.
— Кажется, я все понял.
— Только будь добр, не пользуйся общей уборной, — ляпнул Манго.
Когда гогот стих, Гарри спросил:
— Что ты понял, Джон?
— Сколько времени мне отпущено, — ответил Престон, но отказался объяснить, что собственно имеет в виду.
За четыре недели до этого дня машина была куплена в Австрии, затем ее перегнали в конспиративный гараж на территории Германии, там в ней сделали необходимые конструктивные изменения и отправили обратно в Зальцбург. Документы машины и туриста за рулем были безупречны. Австриец в действительности был гражданином Чехословакии, предоставленным СГБ в распоряжение майора Волкова для провоза в Великобританию компонентов, которые ждал Валерий Петровский.
На таможне машину тщательно досмотрели и ничего подозрительного не обнаружили. Выехав из сауттемптонских доков, водитель по дорожным указателям выбрался на лондонскую дорогу и поехал на север. В одном из дальних пригородов Саутгемптона он свернул с дороги на большую автостоянку и оставил свой «остин». Стемнело, поэтому с дороги машину не было видно.
Водитель вышел из машины и отверткой снял крепежные болты на фарах. Сначала он снял хромированное кольцо, прикрывающее зазор между фарой и окружающей ее металлической частью крыла, отверткой побольше освободил болты, удерживающие фару в гнезде. Затем он аккуратно вынул фару из гнезда, отсоединил провода, идущие от электрической сети автомобиля к патрону лампы, и положил фару, которая оказалась очень тяжелой, в холщовую сумку, лежащую рядом.
Чтобы снять обе фары, водителю потребовалось около часа. Когда он закончил, автомобиль ослеп — на мир смотрели пустые черные глазницы.
Приезжий знал, что утром купит в Саутгемптоне новые фары, привезет сюда, установит их на место и уедет.
Он поднял сумку и мгновение подержал ее в руке, пытаясь определить вес, затем вышел обратно на шоссе и прошагал метров триста назад, к порту. Там была автобусная остановка. Он посмотрел на часы: до встречи оставалось десять минут.
Ровно через десять минут человек в кожаном костюме мотоциклиста не спеша подошел к остановке. Вокруг никого не было. Незнакомец взглянул на дорогу и сказал:
— Последнего автобуса всегда приходится ждать долго. Чех с облегчением выдохнул.
— Да, — ответил он, — слава богу, я буду дома к полуночи.
Они молча подождали пока подошел автобус до Саутгемптона. Чех оставил ношу на земле, а сам сел в автобус. Когда огни автобуса исчезли из виду, мотоциклист поднял сумку и пошел по шоссе к небольшому поселку, где он оставил свой мотоцикл.
К рассвету, заехав в Тетфорд и пересев с мотоцикла на автомобиль, он привез домой в Ипсвич последний из всех необходимых компонентов, которые он ждал все это время. Курьер номер девять выполнил свою задачу.
Братья-греки жили удивительно однообразно. Вставали в девять, занимались делами по дому (по всей видимости они сами справлялись с уборкой), а затем около полудня уезжали в ресторанчик на своем пикапе выпуска пятилетней давности. Там они оставались почти до полуночи, потом возвращались домой и ложились спать. К ним никто не приходил. Телефонных звонков тоже было немного. В основном это были заказы на мясо, овощи и другую снедь.
В ресторане на Холивелл-кросс тоже не происходило ничего особенного, судя по тому, что сообщал Лен Стюарт. Звонили туда чаще, но тоже для того, чтобы заказать обед или ужин, столик или несколько бутылок вина. Конечно, парни Стюарта не могли ходить туда ужинать каждый вечер: если греки настоящие профессионалы с солидным опытом конспиративной работы, то наверняка бы обратили внимание на посетителей, зачастивших к ним в ресторан. Стюарт и его бригада делали все возможное.
Для тех, кто дежурил у Ройстонов на Комптон-стрит, главной проблемой была скука. Мистер и миссис Ройстон стали уставать от неудобств, которые доставляли им «гости». Мистер Ройстон согласился стать предвыборным агитатором местной организации консервативной партии; он решительно отказался помогать кому-либо другому, теперь все окна его дома, выходящие на улицу, были заклеены плакатами, призывающими избирателей отдать свои голоса в поддержку местного кандидата от партии тори.
Это позволяло приходить в дом большому количеству людей. Любой входящий сюда с шелковой розочкой на лацкане — символ консерваторов — не привлекал внимания соседей. Эта военная хитрость позволила Гарри и его ребятам, которые, разумеется, обзавелись приличествующими случаю консервативными розочками, пока греки были у себя в ресторане, выходить время от времени поразмяться на улицу. Единственным человеком, которому не было скучно, был сам Гарри Буркиншоу.
Для остальных главным развлечением служил телевизор. Правда, когда Ройстоны уходили из дома, звук приходилось убавлять до минимума. Главной темой теленовостей круглые сутки была предвыборная кампания. Через неделю избирательной гонки очевидными стали три момента.
Альянс либеральной и социал-демократической партии так и не сумел приобрести более широкую поддержку среди избирателей. Стало ясно, что борьба разворачивается по традиционному сценарию между консерваторами и лейбористами. Вторым важным моментом было то, что по опросам общественного мнения разрыв между двумя главными соперниками стал гораздо меньше, чем можно было предположить четыре года назад, когда консерваторы одержали крупную победу. Сегодня опросы показывали: каким будет следующее правительство страны, решат во многом результаты голосования в восьмидесяти округах, где обе партии имели одинаковые шансы на успех. Опросы свидетельствовали о том, что существует группа избирателей, которая пока не определилась за кого отдавать свои голоса. Такие составляли от 10 до 20 процентов в каждом из округов, именно они могли в конечном счете повлиять на расстановку политических сил.
Третьим важным фактором было то, что, несмотря на все экономические и политические вопросы, вокруг которых велась предвыборная полемика, несмотря на то, что каждая политическая партия стремилась заработать себе как можно больший политический капитал на этих проблемах, на первое место в предвыборной кампании все больше и больше выдвигалась проблема одностороннего ядерного разоружения. Опросы общественного мнения выдвигали эту проблему на первое место в ряду приоритетных.
Пацифистские движения, представленные в основном левыми, в кои — то веки сумевшие объединиться, разворачивали собственную кампанию. Почти ежедневно проходили грандиозные демонстрации, которые потом подробно освещали пресса и телевидение. Эти движения оказались способными из объединенных средств финансировать поездки своих активистов по всей стране.
Известные лидеры крайне — левого крыла лейбористской партии (все до одного атеисты) на всех митингах и телепередачах появлялись вместе с церковнослужителями, изо всех сил стремившимися не отставать от жизни. Представители обеих сторон на протяжении всего отведенного им эфирного времени кивали головами с очень серьезным видом, одобряя то, что говорил собеседник.
Тем самым, хотя альянс не относился к числу сторонников полного разоружения, основной мишенью для нападок становились консерваторы. Лидер лейбористской партии, а с ним и ее национальный исполнительный комитет, поняв откуда дует ветер, публично заявили, что их партия полностью разделяет все требования об одностороннем разоружении.
Другим козырем левых был антиамериканизм. Журналисты и телерепортеры скоро поняли, что от сторонников идеи разоружения им не удастся добиться ни слова осуждения в адрес Советской России, зато ненависти к Америке в их речах было с избытком. Ее представляли оплотом империализма и милитаризма, страной, от которой исходит угроза миру.
В четверг, 4 июня, произошло событие, которое оживило предвыборную кампанию. Советский Союз выступил с предложением «гарантировать» всем западноевропейским странам (и нейтральным, и членам НАТО) в одинаковой степени зону, свободную от ядерного оружия на вечные времена, если американцы пообещают то же самое.
Попытка министра обороны Великобритании объяснить, что ликвидация соответствующих вооружений европейских стран и США поддается контролю, а советских — нет; что страны Варшавского договора имеют четырехкратное превосходство над НАТО в обычных вооружениях, потонула в криках толпы. Дело кончилось тем, что министра пришлось вызволять из кольца обступивших его пацифистов с помощью телохранителей.
— Можно подумать, — ворчал Гарри Буркиншоу, развертывая очередную конфету, — что это не выборы, а все — британский референдум по вопросу о ядерном разоружении.
— Так оно и есть, — коротко подтвердил Престон.
В магазине офисного оборудования был куплен стальной шкаф для хранения документов, семьдесят пять сантиметров высотой, сорок пять сантиметров шириной и тридцать сантиметров глубиной, с надежно закрывающейся дверцей. В магазине стройматериалов он купил рейки, круглые палочки, короткие брусочки, набор слесарных инструментов, включая скоростную дрель с несколькими сверлами для работы и по металлу, и по дереву, а также гвозди, болты, гайки, шурупы и пара толстых рабочих перчаток. На складе упаковочных материалов Петровский купил пористый изоляционный материал. Утро завершилось посещением магазина электротоваров, где он купил четыре плоские батареи, напряжением по девять вольт каждая и несколько мотков цветного одножильного провода. Для того чтобы доставить все это в Черрихейз Клоуз, Петровскому понадобились две ездки. Он сложил все в гараже, а когда стемнело, перенес почти все в дом.
В эту ночь ему по радио передали полную инструкцию о встрече сборщика. В сообщении содержалась информация, которую ему не нужно было запоминать. Он знал, что встреча номер 10 состоится 8-го числа в понедельник. «Жестко, — подумал он, — очень жестко». Но он все выполнит!
— Джон, сколько можно безрезультатно ждать в Честерфилде? — спросил сэр Бернард.
— Прошла только неделя, сэр, — ответил Престон, — мы вели наблюдения и более длительный срок.
— Да, я прекрасно знаю об этом. Но в тех случаях у нас было основание ждать. Здесь полагают, что нужно навестить этих греков и посмотреть, что у них там в доме припрятано, если, конечно, что-нибудь припрятано вообще. Почему бы вам так не поступить, когда оба будут на работе?
— Потому что они профессионалы и сразу поймут, что засветились. На такой случай у них наверняка есть надежный способ предупредить главного агента.
— Да, пожалуй. Конечно, хорошо, что вы там сидите и ждете, как козел на привязи, когда появится тигр. А если тигр не появится?
— Думаю, появится, сэр Бернард. Дайте мне еще немного времени, попросил Престон.
— Хорошо, — уступил Хеммингс, посовещавшись с кем-то. — Даю вам неделю, Джон. В следующую пятницу я подниму ребят из Специального отдела, и они там все перевернут. Давай смотреть правде в глаза, человек, которого вы ищите, мог находиться в доме все это время.
— Я так не считаю. Винклер никогда бы не пришел прямо в логово тигра. Я думаю, он где-то поблизости, и скоро придет.
— Ладно. Неделя, Джон. Учти, до следующей пятницы.
Сэр Бернард повесил трубку. Престон еще некоторое время держал свою в руках, задумчиво глядя на нее. Выборы через тринадцать дней. Он был подавлен. Появилось сомнение: вдруг он ошибся? Никто, за исключением сэра Найджела, не верит его интуиции. Диск полония и курьер-чех — этого недостаточно, чтобы начать расследование, да и есть ли между ними связь?
— Хорошо, сэр Бернард, — сказал он в трубку, из которой неслись короткие гудки. — Неделя.
Пройдя через таможню, он отправился в гостиницу «Пента» в Хитроу на автобусе, который бесплатно предоставлял пассажирам аэропорт. Там он вошел в вестибюль, прошел стойку регистрации и повернул направо к выходу на автомобильную стоянку. Незамеченный никем, он постоял у двери в лучах теплого вечернего солнца, пока прямо перед ним не затормозил небольшой пикап. Водитель опустил стекло.
— Скажите, сюда автобусы привозят пассажиров из аэропорта?
— Нет, — ответил стоявший у двери, — к парадному подъезду.
— А вы откуда? — спросил молодой человек за рулем.
— Из Финляндии, — сказал бородач.
— Должно быть в Финляндии очень холодно?
— Нет. В это время года там тепло и кусают комары. Молодой человек кивнул бородачу, чтобы тот садился. Пикап отъехал.
— Как зовут?
— Васильев.
— Достаточно. Остальное держите при себе. Я — Росс.
— Далеко ехать? — спросил Васильев.
— Около двух часов.
Остальную часть пути они проехали молча. По дороге Петровский проделал три разных маневра, чтобы узнать, нет ли за ними «хвоста». Не было. Они приехали в Черрихейз Клоуз, когда уже почти стемнело. У себя во дворе сосед, мистер Армитэдж, стриг траву на лужайке.
— Гости? — спросил он, когда Васильев вышел из машины и пошел к дому.
Петровский взял единственный маленький чемоданчик своего пассажира и подмигнул соседу:
— Шеф, — шепнул он, — пытаюсь выслужиться. Может повысят.
— Наверняка, — засмеялся Армитэдж.
Он ободряюще кивнул и продолжал свое дело.
В гостиной Петровский задернул портьеры, как делал всегда перед тем как зажечь свет. Васильев неподвижно стоял в темноте.
— Отлично, — сказал он, когда наконец вспыхнул свет, — теперь за дело. Вы получили все девять посылок?
— Да, все девять.
— Давайте проверим. Детский мяч весом около двадцати килограммов.
— Есть.
— Одна пара мужских туфель, одна коробка сигарет, один гипсовый лубок.
— Есть.
— Один транзисторный радиоприемник, одна электробритва, одна стальная труба, очень тяжелая.
— Должно быть, это она.
Петровский подошел к шкафу и вынул короткий и очень тяжелый металлический предмет, завернутый в теплоизоляционный материал.
— Да, это она, — подтвердил Васильев. — И последнее — один ручной огнетушитель, чрезвычайно тяжелый, и одна пара автомобильных фар, также очень тяжелых.
— Есть.
— Ну, тогда все в порядке. Если вы запаслись всем остальным, утром я начну сборку.
— Почему не сейчас?
— Послушайте, молодой человек, во-первых, вашим соседям вряд ли понравится, если мы начнем пилить и сверлить в такой час. А во-вторых, я устал. Эти игрушки ошибок не прощают. Завтра я начну на свежую голову и к вечеру закончу.
Петровский кивнул.
— Комната готова. В среду утром я отвезу вас в Хитроу, чтобы вы успели на первый рейс.
Сэр Найджел наклонился и положил руку на плечо сэру Бернарду:
— Мне действительно этого очень хотелось.
* * *
Винклер вышел из дома на Комптон-стрит в половине десятого и пошел пешком. Манго и Барни выскользнули из дома Рейстонов через заднюю дверь и садами выбрались на угол Эшгейт-роуд, где и «подобрали» чеха. Тот пришел на вокзал, сел в лондонский поезд и доехал до вокзала Сент-Пэнкрэс, где его уже встречала свежая бригада «топтунов».Манго и Барни вернулись в Дербишир.
Винклер больше не возвращался в пансион. Все вещи он оставил там так же, как оставил в поезде свой саквояж, в котором оказались пижама и рубашка. Он прямиком отправился в Хитроу. Дневным рейсом Винклер вылетел в Вену. Резидент МИ-6 в Вене позже доложил, что в аэропорту его встречали двое из советского посольства.
Престон провел весь остаток дня безвылазно в полицейском участке. Нужно было уладить массу проблем, связанных с организацией полицейской засады.
Бюрократическое колесо вращалось медленно. С Чарльз-стрит подталкивали министерство внутренних дел, оно — главного констебля графства Дербишир, тот — начальника полиции Кинга. Начальник полиции и без того был рад помогать Престону, но все формальности должны быть соблюдены.
На машине прибыла еще одна бригада наблюдения под командой Лена Стюарта. Ее разместили в мужском полицейском общежитии. Были сделаны фотографии обоих братьев, когда те около полудня отправились из дома на работу к себе в ресторанчик на Холивелл-кросс. Снимки доставили в Лондон. Из Манчестера прибыли специалисты, которые установили на местной телефонной станции прослушивающие устройства на обоих телефонах, принадлежавших братьям, — домашнем и том, что находился в ресторанчике. В их машину был вмонтирован специальный датчик сигналов, позволяющий точно определить местонахождение автомобиля.
Ближе к вечеру Лондону удалось узнать подробности о греках. Они действительно были братьями, ветеранами греческого движения ЭЛЛАС и двадцать лет назад перебрались из Греции на Кипр. Тем не менее Афины любезно информировали Лондон о том, что их настоящая фамилия была Костапопулос, а из Никозии сообщили, что братья исчезли с Кипра около восьми лет назад.
Архив иммиграционной службы в Кройдоне дал справку: братья Стефанидисы прибыли в Великобританию пять лет назад на законных основаниях как граждане Кипра и получили вид на жительство.
По сведениям из архива Честерфилда, в городе братья поселились три с половиной года назад, взяли на длительный срок в аренду ресторанчик, купили домик на Комптон — стрит. Все это время они жили тихо и считались вполне добропорядочными гражданами. Шесть раз в неделю в обеденное время они открывали свой кебаб-заус и работали до позднего вечера, бойко торгуя ужинами на вынос.
Никому из полицейских, кроме начальника полиции Кинга, не была известна истинная причина, по которой был взят под наблюдение дом на Комптон-стрит. Остальным сообщили, что в стране проводится операция по пресечению нелегальной торговли наркотиками.
Вечером Престон закончил свои дела в полицейском участке и собрался пойти к Буркиншоу.
Уходя, он долго благодарил начальника полиции Кинга за все, что тот для него сделал за день.
— Вы все время будете сидеть в засаде? — спросил начальник полиции.
— Да, я буду там. А почему вы спрашиваете? Полицейский грустно улыбнулся.
— Вчера почти полночи мы разбирались с одним очень сердитым носильщиком с вокзала. Кто-то столкнул его с мопеда на привокзальной площади и удрал на нем. Мы обнаружили мопед на Фолджамиб-роуд целым и невредимым. Носильщик оставил нам очень точное описание нападавшего. Вы ведь не собираетесь разгуливать по городу, правда?
— Думаю, нет.
— Очень благоразумно с вашей стороны, — заметил Кинг.
В доме на Комптон-стрит все-таки удалось убедить мистера Ройстона заняться своими обычными делами. Утром он сходил по магазинам, а потом отправился на площадку для боулинга. Запасы продуктов для «топтунов» должны были привезти вечером, когда стемнеет, чтобы у соседей не возникло подозрений по поводу аппетита Ройстонов. «Ребятам наверху», так окрестила их миссис Ройстон, доставили небольшой телевизор, чтобы не скучали.
Ройстоны перебрались в другую спальню, одна кровать осталась для Буркиншоу и его парней. На ней они будут по очереди отдыхать. Также им доставили бинокль на треноге, фотоаппарат с длиннофокусным объективом для съемок в светлое время суток и аппарат для ночных съемок. Неподалеку от дома наготове с полными баками стояли две машины, а в полицейском участке люди Лена Стюарта наладили пункт связи между наблюдателями и Лондоном.
Когда Престон появился на Комптон-стрит, все четверо там уже чувствовали себя как дома. Барни и Манго, вернувшись из Лондона, дремали, один — на кровати, другой — прямо на полу. Джинджер обосновался в кресле-качалке, попивая только что заваренный чай. Гарри Буркиншоу сидел неподвижно, как статуя Будды, в кресле перед окном и смотрел сквозь занавеску на пустой дом.
Гарри, который полжизни провел под дождем и ветром, был вполне доволен. Он сидит в тепле под крышей, карманы набиты мятными леденцами, он снял ботинки. В жизни «топтунов» такие условия — редкость. Хорошо, что за домом 59 возвышается бетонная ограда стадиона. Это значит, что никому не придется сидеть ночь в кустах, наблюдая за домом с другой стороны. Престон уселся на свободный стул рядом с Гарри прямо за фотоаппаратом на штативе и взял чашку чая, поданную Джинджером.
— Ты будешь вызывать бригаду? — спросил Гарри.
Он имел в виду «взломщиков», которых технические службы используют для незаметного проникновения в жилища.
— Нет. Во-первых, вдруг в доме кто-то остался. Во-вторых, там может быть сигнальное устройство от незваных чужаков. И, наконец, я жду появления «друга». Как только он объявится, мы сядем в машины и поедем за ним. А домом займется Лен.
Он немного посидел молча. Проснулся Барни.
— Есть что-нибудь по ящику? — спросил он.
— Ничего интересного, — ответил Джинджер. — Вечерние новости. Обычная дребедень.
* * *
На следующий день, в четверг, вечерние новости оказались очень интересными. На экране появилась премьер — министр в скромном синем костюме великолепного покроя. Она стояла на ступеньках своей резиденции на Даунинг — стрит, 10 и обращалась к толпе газетчиков и тележурналистов.Премьер-министр только что вернулась из Букингемского дворца, где подала Ее Величеству просьбу о роспуске парламента. Британия начинает подготовку к всеобщим выборам, которые состоятся в следующем месяце, 18 июня.
Остальное экранное время шло обсуждение этой сенсации, интервью с политическими лидерами и другими знаменитостями. Все они с завидным единодушием заявляли о своей твердой уверенности в победе на предстоящих выборах именно их партии.
— Вот так так, — обратился Буркиншоу к Престону. Ответа не последовало. Престон долго смотрел на экран и наконец произнес.
— Кажется, я все понял.
— Только будь добр, не пользуйся общей уборной, — ляпнул Манго.
Когда гогот стих, Гарри спросил:
— Что ты понял, Джон?
— Сколько времени мне отпущено, — ответил Престон, но отказался объяснить, что собственно имеет в виду.
* * *
К 1987 году в Европе прекратили производство автомобилей со старомодными большими круглыми передними фарами. Однако модель «остин-мини» по-прежнему была популярна. Именно такая машина съехала 2 июня с парома, пришедшего из Шербура в Саутгемптон.За четыре недели до этого дня машина была куплена в Австрии, затем ее перегнали в конспиративный гараж на территории Германии, там в ней сделали необходимые конструктивные изменения и отправили обратно в Зальцбург. Документы машины и туриста за рулем были безупречны. Австриец в действительности был гражданином Чехословакии, предоставленным СГБ в распоряжение майора Волкова для провоза в Великобританию компонентов, которые ждал Валерий Петровский.
На таможне машину тщательно досмотрели и ничего подозрительного не обнаружили. Выехав из сауттемптонских доков, водитель по дорожным указателям выбрался на лондонскую дорогу и поехал на север. В одном из дальних пригородов Саутгемптона он свернул с дороги на большую автостоянку и оставил свой «остин». Стемнело, поэтому с дороги машину не было видно.
Водитель вышел из машины и отверткой снял крепежные болты на фарах. Сначала он снял хромированное кольцо, прикрывающее зазор между фарой и окружающей ее металлической частью крыла, отверткой побольше освободил болты, удерживающие фару в гнезде. Затем он аккуратно вынул фару из гнезда, отсоединил провода, идущие от электрической сети автомобиля к патрону лампы, и положил фару, которая оказалась очень тяжелой, в холщовую сумку, лежащую рядом.
Чтобы снять обе фары, водителю потребовалось около часа. Когда он закончил, автомобиль ослеп — на мир смотрели пустые черные глазницы.
Приезжий знал, что утром купит в Саутгемптоне новые фары, привезет сюда, установит их на место и уедет.
Он поднял сумку и мгновение подержал ее в руке, пытаясь определить вес, затем вышел обратно на шоссе и прошагал метров триста назад, к порту. Там была автобусная остановка. Он посмотрел на часы: до встречи оставалось десять минут.
Ровно через десять минут человек в кожаном костюме мотоциклиста не спеша подошел к остановке. Вокруг никого не было. Незнакомец взглянул на дорогу и сказал:
— Последнего автобуса всегда приходится ждать долго. Чех с облегчением выдохнул.
— Да, — ответил он, — слава богу, я буду дома к полуночи.
Они молча подождали пока подошел автобус до Саутгемптона. Чех оставил ношу на земле, а сам сел в автобус. Когда огни автобуса исчезли из виду, мотоциклист поднял сумку и пошел по шоссе к небольшому поселку, где он оставил свой мотоцикл.
К рассвету, заехав в Тетфорд и пересев с мотоцикла на автомобиль, он привез домой в Ипсвич последний из всех необходимых компонентов, которые он ждал все это время. Курьер номер девять выполнил свою задачу.
* * *
Прошла ровно неделя с тех пор как в доме на Комптон — стрит в Честерфилде был организован пост наблюдения. Пока это не дало никаких результатов.Братья-греки жили удивительно однообразно. Вставали в девять, занимались делами по дому (по всей видимости они сами справлялись с уборкой), а затем около полудня уезжали в ресторанчик на своем пикапе выпуска пятилетней давности. Там они оставались почти до полуночи, потом возвращались домой и ложились спать. К ним никто не приходил. Телефонных звонков тоже было немного. В основном это были заказы на мясо, овощи и другую снедь.
В ресторане на Холивелл-кросс тоже не происходило ничего особенного, судя по тому, что сообщал Лен Стюарт. Звонили туда чаще, но тоже для того, чтобы заказать обед или ужин, столик или несколько бутылок вина. Конечно, парни Стюарта не могли ходить туда ужинать каждый вечер: если греки настоящие профессионалы с солидным опытом конспиративной работы, то наверняка бы обратили внимание на посетителей, зачастивших к ним в ресторан. Стюарт и его бригада делали все возможное.
Для тех, кто дежурил у Ройстонов на Комптон-стрит, главной проблемой была скука. Мистер и миссис Ройстон стали уставать от неудобств, которые доставляли им «гости». Мистер Ройстон согласился стать предвыборным агитатором местной организации консервативной партии; он решительно отказался помогать кому-либо другому, теперь все окна его дома, выходящие на улицу, были заклеены плакатами, призывающими избирателей отдать свои голоса в поддержку местного кандидата от партии тори.
Это позволяло приходить в дом большому количеству людей. Любой входящий сюда с шелковой розочкой на лацкане — символ консерваторов — не привлекал внимания соседей. Эта военная хитрость позволила Гарри и его ребятам, которые, разумеется, обзавелись приличествующими случаю консервативными розочками, пока греки были у себя в ресторане, выходить время от времени поразмяться на улицу. Единственным человеком, которому не было скучно, был сам Гарри Буркиншоу.
Для остальных главным развлечением служил телевизор. Правда, когда Ройстоны уходили из дома, звук приходилось убавлять до минимума. Главной темой теленовостей круглые сутки была предвыборная кампания. Через неделю избирательной гонки очевидными стали три момента.
Альянс либеральной и социал-демократической партии так и не сумел приобрести более широкую поддержку среди избирателей. Стало ясно, что борьба разворачивается по традиционному сценарию между консерваторами и лейбористами. Вторым важным моментом было то, что по опросам общественного мнения разрыв между двумя главными соперниками стал гораздо меньше, чем можно было предположить четыре года назад, когда консерваторы одержали крупную победу. Сегодня опросы показывали: каким будет следующее правительство страны, решат во многом результаты голосования в восьмидесяти округах, где обе партии имели одинаковые шансы на успех. Опросы свидетельствовали о том, что существует группа избирателей, которая пока не определилась за кого отдавать свои голоса. Такие составляли от 10 до 20 процентов в каждом из округов, именно они могли в конечном счете повлиять на расстановку политических сил.
Третьим важным фактором было то, что, несмотря на все экономические и политические вопросы, вокруг которых велась предвыборная полемика, несмотря на то, что каждая политическая партия стремилась заработать себе как можно больший политический капитал на этих проблемах, на первое место в предвыборной кампании все больше и больше выдвигалась проблема одностороннего ядерного разоружения. Опросы общественного мнения выдвигали эту проблему на первое место в ряду приоритетных.
Пацифистские движения, представленные в основном левыми, в кои — то веки сумевшие объединиться, разворачивали собственную кампанию. Почти ежедневно проходили грандиозные демонстрации, которые потом подробно освещали пресса и телевидение. Эти движения оказались способными из объединенных средств финансировать поездки своих активистов по всей стране.
Известные лидеры крайне — левого крыла лейбористской партии (все до одного атеисты) на всех митингах и телепередачах появлялись вместе с церковнослужителями, изо всех сил стремившимися не отставать от жизни. Представители обеих сторон на протяжении всего отведенного им эфирного времени кивали головами с очень серьезным видом, одобряя то, что говорил собеседник.
Тем самым, хотя альянс не относился к числу сторонников полного разоружения, основной мишенью для нападок становились консерваторы. Лидер лейбористской партии, а с ним и ее национальный исполнительный комитет, поняв откуда дует ветер, публично заявили, что их партия полностью разделяет все требования об одностороннем разоружении.
Другим козырем левых был антиамериканизм. Журналисты и телерепортеры скоро поняли, что от сторонников идеи разоружения им не удастся добиться ни слова осуждения в адрес Советской России, зато ненависти к Америке в их речах было с избытком. Ее представляли оплотом империализма и милитаризма, страной, от которой исходит угроза миру.
В четверг, 4 июня, произошло событие, которое оживило предвыборную кампанию. Советский Союз выступил с предложением «гарантировать» всем западноевропейским странам (и нейтральным, и членам НАТО) в одинаковой степени зону, свободную от ядерного оружия на вечные времена, если американцы пообещают то же самое.
Попытка министра обороны Великобритании объяснить, что ликвидация соответствующих вооружений европейских стран и США поддается контролю, а советских — нет; что страны Варшавского договора имеют четырехкратное превосходство над НАТО в обычных вооружениях, потонула в криках толпы. Дело кончилось тем, что министра пришлось вызволять из кольца обступивших его пацифистов с помощью телохранителей.
— Можно подумать, — ворчал Гарри Буркиншоу, развертывая очередную конфету, — что это не выборы, а все — британский референдум по вопросу о ядерном разоружении.
— Так оно и есть, — коротко подтвердил Престон.
* * *
В пятницу майор Петровский обходил магазины в центре Ипсвича. В магазине скобяных изделий он приобрел легкую двухколесную тележку с короткими ручками, что используют для перевозки мешков, контейнеров для мусора и тяжелых чемоданов. В магазине стройматериалов он купил две толстые доски метра по три длиной.В магазине офисного оборудования был куплен стальной шкаф для хранения документов, семьдесят пять сантиметров высотой, сорок пять сантиметров шириной и тридцать сантиметров глубиной, с надежно закрывающейся дверцей. В магазине стройматериалов он купил рейки, круглые палочки, короткие брусочки, набор слесарных инструментов, включая скоростную дрель с несколькими сверлами для работы и по металлу, и по дереву, а также гвозди, болты, гайки, шурупы и пара толстых рабочих перчаток. На складе упаковочных материалов Петровский купил пористый изоляционный материал. Утро завершилось посещением магазина электротоваров, где он купил четыре плоские батареи, напряжением по девять вольт каждая и несколько мотков цветного одножильного провода. Для того чтобы доставить все это в Черрихейз Клоуз, Петровскому понадобились две ездки. Он сложил все в гараже, а когда стемнело, перенес почти все в дом.
В эту ночь ему по радио передали полную инструкцию о встрече сборщика. В сообщении содержалась информация, которую ему не нужно было запоминать. Он знал, что встреча номер 10 состоится 8-го числа в понедельник. «Жестко, — подумал он, — очень жестко». Но он все выполнит!
* * *
В то время как Петровский сидел, склонившись над блокнотом, дешифруя сообщение, а греки продавали муссаку с кебаб в своем заведении, Престон в полицейском участке разговаривал с сэром Бернардом Хеммингсом.— Джон, сколько можно безрезультатно ждать в Честерфилде? — спросил сэр Бернард.
— Прошла только неделя, сэр, — ответил Престон, — мы вели наблюдения и более длительный срок.
— Да, я прекрасно знаю об этом. Но в тех случаях у нас было основание ждать. Здесь полагают, что нужно навестить этих греков и посмотреть, что у них там в доме припрятано, если, конечно, что-нибудь припрятано вообще. Почему бы вам так не поступить, когда оба будут на работе?
— Потому что они профессионалы и сразу поймут, что засветились. На такой случай у них наверняка есть надежный способ предупредить главного агента.
— Да, пожалуй. Конечно, хорошо, что вы там сидите и ждете, как козел на привязи, когда появится тигр. А если тигр не появится?
— Думаю, появится, сэр Бернард. Дайте мне еще немного времени, попросил Престон.
— Хорошо, — уступил Хеммингс, посовещавшись с кем-то. — Даю вам неделю, Джон. В следующую пятницу я подниму ребят из Специального отдела, и они там все перевернут. Давай смотреть правде в глаза, человек, которого вы ищите, мог находиться в доме все это время.
— Я так не считаю. Винклер никогда бы не пришел прямо в логово тигра. Я думаю, он где-то поблизости, и скоро придет.
— Ладно. Неделя, Джон. Учти, до следующей пятницы.
Сэр Бернард повесил трубку. Престон еще некоторое время держал свою в руках, задумчиво глядя на нее. Выборы через тринадцать дней. Он был подавлен. Появилось сомнение: вдруг он ошибся? Никто, за исключением сэра Найджела, не верит его интуиции. Диск полония и курьер-чех — этого недостаточно, чтобы начать расследование, да и есть ли между ними связь?
— Хорошо, сэр Бернард, — сказал он в трубку, из которой неслись короткие гудки. — Неделя.
* * *
Самолет компании «Финнэйр» из Хельсинки совершил посадку в аэропорту Хитроу, как всегда, точно по расписанию. Его пассажиры прошли все необходимые формальности без особых задержек. Одним из них был высокий бородатый человек средних лет. По паспорту он значился как Урхо Нуутила, его беглый финский язык объяснялся тем, что его родители были из Карелии. В действительности это был русский, по фамилии Васильев. По профессии он был инженером-физиком, специалистом по ядерной технике, состоял на службе в вооруженных силах СССР, а точнее — в управлении по разработке новой техники и вооружений ракетных войск и артиллерии. Как многие финны, он сносно владел английским.Пройдя через таможню, он отправился в гостиницу «Пента» в Хитроу на автобусе, который бесплатно предоставлял пассажирам аэропорт. Там он вошел в вестибюль, прошел стойку регистрации и повернул направо к выходу на автомобильную стоянку. Незамеченный никем, он постоял у двери в лучах теплого вечернего солнца, пока прямо перед ним не затормозил небольшой пикап. Водитель опустил стекло.
— Скажите, сюда автобусы привозят пассажиров из аэропорта?
— Нет, — ответил стоявший у двери, — к парадному подъезду.
— А вы откуда? — спросил молодой человек за рулем.
— Из Финляндии, — сказал бородач.
— Должно быть в Финляндии очень холодно?
— Нет. В это время года там тепло и кусают комары. Молодой человек кивнул бородачу, чтобы тот садился. Пикап отъехал.
— Как зовут?
— Васильев.
— Достаточно. Остальное держите при себе. Я — Росс.
— Далеко ехать? — спросил Васильев.
— Около двух часов.
Остальную часть пути они проехали молча. По дороге Петровский проделал три разных маневра, чтобы узнать, нет ли за ними «хвоста». Не было. Они приехали в Черрихейз Клоуз, когда уже почти стемнело. У себя во дворе сосед, мистер Армитэдж, стриг траву на лужайке.
— Гости? — спросил он, когда Васильев вышел из машины и пошел к дому.
Петровский взял единственный маленький чемоданчик своего пассажира и подмигнул соседу:
— Шеф, — шепнул он, — пытаюсь выслужиться. Может повысят.
— Наверняка, — засмеялся Армитэдж.
Он ободряюще кивнул и продолжал свое дело.
В гостиной Петровский задернул портьеры, как делал всегда перед тем как зажечь свет. Васильев неподвижно стоял в темноте.
— Отлично, — сказал он, когда наконец вспыхнул свет, — теперь за дело. Вы получили все девять посылок?
— Да, все девять.
— Давайте проверим. Детский мяч весом около двадцати килограммов.
— Есть.
— Одна пара мужских туфель, одна коробка сигарет, один гипсовый лубок.
— Есть.
— Один транзисторный радиоприемник, одна электробритва, одна стальная труба, очень тяжелая.
— Должно быть, это она.
Петровский подошел к шкафу и вынул короткий и очень тяжелый металлический предмет, завернутый в теплоизоляционный материал.
— Да, это она, — подтвердил Васильев. — И последнее — один ручной огнетушитель, чрезвычайно тяжелый, и одна пара автомобильных фар, также очень тяжелых.
— Есть.
— Ну, тогда все в порядке. Если вы запаслись всем остальным, утром я начну сборку.
— Почему не сейчас?
— Послушайте, молодой человек, во-первых, вашим соседям вряд ли понравится, если мы начнем пилить и сверлить в такой час. А во-вторых, я устал. Эти игрушки ошибок не прощают. Завтра я начну на свежую голову и к вечеру закончу.
Петровский кивнул.
— Комната готова. В среду утром я отвезу вас в Хитроу, чтобы вы успели на первый рейс.
Глава 21
Васильев решил, что будет работать в гостиной при задернутых портьерах и электрическом свете. Он попросил принести все девять «посылок».
— Нам понадобится мешок для мусора, — сказал он. Петровский принес мешок из кухни.
— Передавайте мне предметы в той последовательности, в какой я скажу, — приказал сборщик. — Сначала коробку сигар.
Он разорвал упаковку и открыл крышку. В коробке сигары были уложены в два ряда — двенадцать внизу и тринадцать сверху, каждая обернута в алюминиевую фольгу.
— Третья слева в нижнем ряду.
Он снял фольгу и разрезал сигару по всей длине лезвием. Изнутри он извлек тонкую стеклянную ампулу с резьбой на одном конце и торчащими наружу переплетенными проводками. Электродетонатор. Все остальное полетело в мусор.
— Гипсовый лубок.
Гипсовый лубок обработали в два приема. Сначала сняли первый слой, затем второй. Внутри, заключенная в полиэтилен, находилась прослойка из какого — то серого вязкого вещества, очень напоминающего замазку. Сборщик вынул серую пластилинообразную массу, снял полиэтилен и скатал ее в шар. Двести граммов пластиковой взрывчатки.
Взяв туфли Лички, он с обеих срезал каблуки. Из одного каблука он извлек стальной диск диаметром два дюйма и толщиной в один дюйм. Сбоку по всему периметру была нанесена резьба таким образом, что диск походил на широкий и плоский винт, на плоской стороне было углубление, в которое вошла бы отвертка с широким концом. Из другого каблука Васильев вынул второй диск из серого металла такого же диаметра, как первый, но потоньше. Этот был из лития, инертного металла, который, взаимодействуя с полонием, запускает и поддерживает цепную ядерную реакцию.
Дополнительный диск полония оказался в электробритве, привезенной Карелом Возняком. Он заменил утерянный в Глазго. Оставалось еще пять предметов.
Теплоизоляцию с выхлопной трубы «Ханомага» сняли. Внутри находилась стальная трубка весом в двадцать килограммов. Она имела внешний диаметр четыре дюйма, внутренний — два дюйма, толщина листа закаленной стали, из которого она была сделана, составляла один дюйм. Один конец имел фланец и внутреннюю резьбу, другой был наглухо заварен. В середине приваренного колпака было высверлено небольшое отверстие, достаточное, чтобы в него прошел электродетонатор. Из транзисторного радиоприемника первого пилота Романова Васильев извлек часовой механизм — плоскую, запаянную со всех сторон, коробку размером не более двух сигаретных пачек. Сверху на коробке были две кнопки, красная и желтая, снизу выходили два разноцветных проводка — плюс и минус. На каждом углу было по крепежному ушку, через которые болтами можно было привернуть часовой механизм снаружи к стальному шкафу, где будет помещаться бомба.
— Нам понадобится мешок для мусора, — сказал он. Петровский принес мешок из кухни.
— Передавайте мне предметы в той последовательности, в какой я скажу, — приказал сборщик. — Сначала коробку сигар.
Он разорвал упаковку и открыл крышку. В коробке сигары были уложены в два ряда — двенадцать внизу и тринадцать сверху, каждая обернута в алюминиевую фольгу.
— Третья слева в нижнем ряду.
Он снял фольгу и разрезал сигару по всей длине лезвием. Изнутри он извлек тонкую стеклянную ампулу с резьбой на одном конце и торчащими наружу переплетенными проводками. Электродетонатор. Все остальное полетело в мусор.
— Гипсовый лубок.
Гипсовый лубок обработали в два приема. Сначала сняли первый слой, затем второй. Внутри, заключенная в полиэтилен, находилась прослойка из какого — то серого вязкого вещества, очень напоминающего замазку. Сборщик вынул серую пластилинообразную массу, снял полиэтилен и скатал ее в шар. Двести граммов пластиковой взрывчатки.
Взяв туфли Лички, он с обеих срезал каблуки. Из одного каблука он извлек стальной диск диаметром два дюйма и толщиной в один дюйм. Сбоку по всему периметру была нанесена резьба таким образом, что диск походил на широкий и плоский винт, на плоской стороне было углубление, в которое вошла бы отвертка с широким концом. Из другого каблука Васильев вынул второй диск из серого металла такого же диаметра, как первый, но потоньше. Этот был из лития, инертного металла, который, взаимодействуя с полонием, запускает и поддерживает цепную ядерную реакцию.
Дополнительный диск полония оказался в электробритве, привезенной Карелом Возняком. Он заменил утерянный в Глазго. Оставалось еще пять предметов.
Теплоизоляцию с выхлопной трубы «Ханомага» сняли. Внутри находилась стальная трубка весом в двадцать килограммов. Она имела внешний диаметр четыре дюйма, внутренний — два дюйма, толщина листа закаленной стали, из которого она была сделана, составляла один дюйм. Один конец имел фланец и внутреннюю резьбу, другой был наглухо заварен. В середине приваренного колпака было высверлено небольшое отверстие, достаточное, чтобы в него прошел электродетонатор. Из транзисторного радиоприемника первого пилота Романова Васильев извлек часовой механизм — плоскую, запаянную со всех сторон, коробку размером не более двух сигаретных пачек. Сверху на коробке были две кнопки, красная и желтая, снизу выходили два разноцветных проводка — плюс и минус. На каждом углу было по крепежному ушку, через которые болтами можно было привернуть часовой механизм снаружи к стальному шкафу, где будет помещаться бомба.