Страница:
У входа он коснулся чувствительной мембраны, и органика в ответ раздалась в стороны. За ней обнаружилась Карин Алэ, стоящая в дверном проеме. Она нервно вздрогнула при виде него, затем улыбнулась.
– Полномочный посланник Алэ, – произнес он и тут же сам подивился собственной официальности. Во время деловых обсуждений они вот уже несколько сезонов называли друг друга Карин и Уорд. Но нечто – может, ее нервная напряженность – подсказало ему, что это официальный визит.
– Простите, что явилась к вам домой без предупреждения, – сказала она. – Но нам нужно кое-что обсудить, Уорд.
Она бросила взгляд на изображение в его руке и кивнула, словно оно что-то подтверждало.
Киль посторонился, чтобы пропустить ее, и закрыл за ней дверь. Он смотрел, как Алэ придвигает стул и садится без приглашения. Как всегда, он остро сознавал ее красоту.
– Я слышала об этом, – сказала Алэ, указывая на лист с изображением у него в руках.
Он поднял листок вверх и взглянул на него.
– Вы из-за этого явились впопыхах?
Поначалу она и глазом не моргнула. Затем пожала плечами.
– Мы отслеживаем разные виды активности наверху.
– Я всегда интересовался вашей следящей системой, – заметил Киль. – Я начинаю утрачивать доверие к вам, Карин.
– Почему вы на меня нападаете, Уорд?
– Это же ракета, разве нет? – он взмахнул изображением. – Морянская ракета?
Алэ скривилась, но догадка Киля ее не удивила.
– Уорд, я хотела бы взять вас с собой вниз. Назовем это информационным визитом.
Она не ответила на его вопрос, но ее поведение само по себе уже было признанием. Что бы ни происходило, моряне желали сохранить это в секрете от островитян и религиозных сообществ. Киль кивнул.
– Вы пытаетесь добыть гибербаки? Почему КП не попросили благословить это мероприятие?
– Среди нас есть те, кто… – она пожала плечами. – Это вопрос политики морянского руководства.
– Вы хотите заполучить еще одну морянскую монополию! – обвиняюще воскликнул он.
Она смотрела на него, не отвечая.
– Как долго продлится ваш информационный визит? – спросил он.
– Возможно, неделю. – Она встала. – Может быть, и дольше.
– И какой вопрос мы будем обсуждать во время этого визита?
– Он сам по себе будет ответом на ваши вопросы.
– Значит, я должен быть готов к неопределенно долгому посещению, чья истинная цель до моего приезда остается мне неизвестной?
– Пожалуйста, верьте мне, Уорд.
– Я верю, что вы будете лояльны к морянским интересам, – ответил он. – Как и я лоялен по отношению к интересам островитян.
– Я клянусь, что вам не будет причинено никакого вреда.
Он позволил себе мрачно улыбнуться. Какая незадача для морян, если он умрет, находясь внизу! Врачи не установили точный срок смертного приговора, уже вынесенного Верховному судье Уорду Килю.
– Дайте мне пару минут, чтобы собраться и передать самые неотложные из своих обязанностей другим, – сказал Киль.
Карин расслабилась.
– Спасибо, Уорд. Вы об этом не пожалеете.
– Меня всегда занимали политические тайны, – отозвался он. Не забыть бы взять неначатый блокнот для дневника. Во время этого информационного визита ему явно будет что записывать. Слова на плазе и напевы наизусть. Это будет настоящее действие, а не спекулятивная философия.
Заплетенные в толстую косу волосы Тени Паниля так и хлестали его по спине, когда он бежал по длинному коридору в помещение Текущего Контроля. Остальные моряне расступались перед ним. Они знали, в чем заключается работа Паниля. Да и слухи уже распространились: стряслась непонятная беда с крупным островом. Большая беда.
Возле шлюзовой камеры перед ТК Паниль не остановился перевести дух. Он открыл внешний люк, нырнул вовнутрь и закрыл его одной рукой в то время, как другая уже открывала внутренний люк, – решительно против всех инструкций.
Он оказался в слабо освещенном помещении ТК. Длинные ряды экранов мерцали вдоль двух стен. Необычная активность всех экранов и всего персонала показывала, что ТК по уши в кризисной ситуации. Восемь экранов, настроенные на дальний обзор, демонстрировали морское дно, усыпанное обломками пузырчатки и прочими останками острова. Поверхностные мониторы отображали толкотню лодок, переполненных уцелевшими людьми.
На мгновение Паниль остановился, чтобы осознать увиденное. Крохотное суденышко колыхалось по широкой маслянистой поверхности. Лица немногих островитян, угодивших под взгляд камеры, выражали угрюмое потрясение и безнадежность. Среди выживших было полным-полно раненых. Способные двигаться пытались остановить кровотечение из их многочисленных ран. Иные корчились и извивались от боли, вызванной высокотемпературными ожогами. Практически все суденышки дрейфовали без управления. Одно было забито мертвыми телами и частями трупов. Седовласая старуха привязана к лодке – явно чтобы не бросилась в море. Передача велась без звука, но Паниль видел, что она кричит.
– Что случилось? – спросил Паниль. – Взрыв?
– Может, на водородном заводе, но мы пока еще не уверены.
Это ответил Лонсон, дневной дублер Паниля, стоящий возле консоли, ответил, не оборачиваясь.
– Который остров? – приблизившись, спросил Паниль.
– Гуэмес, – ответил Лонсон. – Они от нас довольно далеко, но мы уже задействовали службу спасения в их районе. И, как видишь, подняли со дна сканнеры.
– Гуэмес, – повторил Паниль, припоминая последний отчет. Многие часы пути даже для самых скоростных спасательных субмарин. – И как скоро мы сможем забрать первых выживших?
– Не раньше завтрашнего утра, – сказал Лонсон.
– Проклятье! Скоростной транспорт нам нужен, а не спасательный! – воскликнул Паниль. – Ты уже сделал запрос?
– С этого и начал. Диспетчер говорит, у них нет лишних. Приоритет за Космическим Контролем, – Лонсон скорчил гримасу. – Само собой.
– Полегче, Лонсон. Спросят все равно с нас. Выясни, сможет ли первая же спасательная команда выделить людей, чтобы расспросить уцелевших.
– Боишься, что у Гуэмеса дно лопнуло? – поинтересовался Лонсон.
– Да нет, здесь что-то другое. Клянусь Кораблем, что за неразбериха! – прямой рот Паниля стянулся в тонкую линию, и он потер вмятинку на подбородке. – Предварительная оценка числа выживших есть?
– Меньше тысячи, – ответила молодая женщина, сидящая за обработкой данных компьютера.
– Согласно последней переписи, население у них около десяти тысяч, – сообщил Лонсон.
Девять тысяч погибших!
Паниль, потрясенный монументальностью задачи – собрать и разместить такое множество тел – только головой покачал. Трупы надо убрать. Они загрязняют среду обитания морян. И, находясь в воде, они способны лишь довести рвачей и прочих хищников до нового витка агрессии. Паниль вздрогнул. Мало что так тяжко для морянина, как отслеживать и собирать мертвых распухших островитян.
– Наш последний обзор, – вставил Лонсон, прокашлявшись, – показал, что Гуэмес – остров бедный, и теряет пузырчатку вдоль ватерлинии.
– Это всего не объясняет, – возразил Паниль. Он высматривал на мониторе локатора координаты места трагедии и приближающихся спасательных судов. – Слишком сильно для простого разрыва дна. Должно быть, это взрыв.
Паниль развернулся влево и пошел вдоль ряда дисплеев, глядя через плечо на их операторов. Когда он остановился и принялся их расспрашивать, операторы отвечали уклончиво.
– Этот остров не просто развалился, – заметил Паниль.
– Выглядит так, словно он был разорван в куски и обожжен, – ответил оператор. – Что там, во имя Зубов Корабля, стряслось?
– Возможно, выжившие нам скажут, – высказал предположение Паниль.
Люк за спиной Паниля зашипел, и Карин Алэ скользнула внутрь. Паниль нахмурился, увидев на темной поверхности экрана ее отражение. До чего же грязно шутит судьба! Послать Алэ за его первым отчетом! А ведь было же время, когда… было – и прошло.
Она остановилась возле Паниля и пробежала взглядом по ряду дисплеев. Паниль видел, как потрясение все сильнее искажает ее черты по мере осознания открывшейся перед нею картины.
– По нашим предварительным оценкам, – сказал он прежде, чем она успела заговорить, – нам придется подобрать по меньшей мере девять тысяч тел. А течение выносит их на одну из старейших и крупнейших плантаций келпа. Вытащить их оттуда – адова работа.
– У нас есть данные зонда из Космического Контроля, – сказала она.
Губы Паниля беззвучно произнесли: «А-га-а-а!» Карин получила их, как член дипломатического корпуса или как директор «Мерман Меркантайл»? Хотя какая разница…
– А мы не смогли получить данные с зондов, – заметил Лонсон через все помещение.
– Их придержали, – отозвалась Алэ.
– Что на них видно? – спросил Паниль.
– Гуэмес разломился вовнутрь и утонул.
– И никакого взрыва? – Паниль был этим удивлен даже больше, чем самим фактом задержки данных зонда. Такая задержка могла быть вызвана многими причинами. Но острова такого размера, как Гуэмес, на разваливаются и не тонут ни с того, ни с сего!
– Никакого взрыва, – подтвердила Алэ. – Просто какое-то происшествие в центре. Гуэмес разломился и затонул.
– Вероятно, сгнил по всем швам, – предположил оператор рядом с Панилем.
– Ни в коем случае, – возразил Паниль, указывая на экран, заполненный изображениями покалеченных жертв.
– Это могла сделать субмарина? – спросила Алэ.
Паниль промолчал, потрясенный подтекстом вопроса.
– Ну же? – настаивала Алэ.
– Могла бы, – признал Паниль. – Но каким образом подобная катастрофа…
– Не продолжай, – оборвала его Алэ. – И вообще забудь, что я об этом спрашивала.
Вне всяких сомнений, то был приказ. И угрюмое выражение лица Алэ сообщало этому приказу еще большую горечь. Паниль от этого разозлился только пуще. Что же такое было в этих скрытых данных с зонда?
– Когда мы примем первых спасенных? – спросила Алэ.
– Завтра с утра, – ответил Паниль. – Но я отдал распоряжение первым же спасательным командам начать расспросы. Мы можем получить от них…
– Им запрещается передавать свои сообщения на открытых частотах, – сказала Алэ.
– Но…
– Мы вышлем скоростной транспорт, – отрезала Алэ. Она подошла к переговорному устройству и отдала негромкий приказ, затем снова повернулась к Панилю. – Спасательные субмарины слишком медленные. Здесь нам надо действовать быстро.
– Я не знал, что у нас есть лишние скоростные транспорты.
– Я назначила новые приоритеты, – ответила Алэ. Она отступила на шаг и обратилась ко всем присутствующим. – Внимание, всем! Это случилось в очень плохое время. Я только что привезла к нам Верховного Судью. Мы заняты исключительно деликатными переговорами. Слухи и преждевременные выводы могут спровоцировать крупные неприятности. То, что вы видите и слышите, не должно выходить за пределы этого помещения. Никаких обсуждений снаружи.
Паниль услышал сдержанное ворчание. Все знали, какой властью обладает Алэ – и то, что она отдавала приказания на его территории, говорило о напряженности ситуации. Алэ была дипломатом, искушенным в затушевывании неприятностей.
– Слухи уже возникли, – сказал Паниль. – я слышал толки в коридорах по дороге сюда.
– А люди видели, как ты бежишь, – добавила Алэ.
– Мне сказали, что произошла катастрофа.
– Да… неважно. Но мы не должны подпитывать слухи.
– Разве не лучше объявить, что погиб остров, и мы подбираем уцелевших? – спросил Паниль.
– Мы готовим заявление, – тихо произнесла Алэ, подойдя к нему вплотную, – но сформулировать его надо… деликатно. Это какой-то политический кошмар… и в такое неподходящее время. С этим нужно управиться поосторожней.
Сладкий запах ароматического мыла, которым пользовалась Алэ, оживил воспоминания Паниля. Он отодвинул их в сторонку. Конечно, она права.
– КП родом с Гуэмеса, – напомнила ему Алэ.
– Это могли сделать островитяне? – спросил он.
– Возможно. Фанатизм уроженцев Гуэмеса вызывал всеобщее отвращение. Но все же…
– Если это сделала субмарина, – возразил Паниль, – то только одна из наших. На островитянских субмаринах нет для этого подходящего оборудования. Это просто рыбацкие суденышки.
– Да забудь ты про эти субмарины, – отмахнулась она. – Кто отдал бы такой чудовищный приказ? И кто бы его исполнил? – Алэ вновь повернулась к экранам; лицо ее выражало глубокую сосредоточенность.
«Она убеждена, что это субмарина», подумал Паниль. «Должно быть, данные с зонда опасно откровенны. Наверняка наша субмарина!»
Он чувствовал, что политические последствия взметнулись над ними, подобно кнуту. «Гуэмес! Нет, ну надо же!» Островитяне и моряне в значительной степени поддерживали взаимозависимость, а нынешняя катастрофа, произошедшая с Гуэмесом, грозила ее разрушить. Островитянский водород, выделяемый из морской воды органическим путем, был гораздо чище… а космическая программа нуждалась в самом чистом водороде.
Движение за плазмагласовым иллюминатором привлекло рассеявшееся внимание Паниля. Целая команда морян проплывала мимо. Их плавательные костюмы облегали их, как вторая кожа, демонстрируя работу их великолепных мускулов.
«Плавательные костюмы», подумал он.
Даже и они были потенциальной проблемой. Лучшие костюмы производились островитянами, но рынок контролировали моряне. Жалобы островитян на контроль цен имели мало веса.
Алэ, видя, что привлекло его внимание и, вероятно, разделяя его тревоги, махнула рукой в сторону новой посадки келпа, видимой через иллюминатор.
– Это только часть проблемы.
– Что?
– Келп. Без согласия островитян проект «келп» будет приостановлен, практически прикрыт.
– Зря мы развели секретность, – вздохнул Паниль. – Надо было с самого начала осведомить обо всем островитян.
– Но их не осведомили, – заметила Алэ. – А когда мы выведем на поверхность большую массу суши…
– То опасность разрыва дна для островов возрастет, – закончил Паниль. – Я знаю. Не забывай, это Текущий Контроль.
– Я рада, что ты осознаешь политическую опасность, – сказала она. – Надеюсь, ты втолкуешь это своим людям.
– Сделаю, что смогу, – ответил он, – но боюсь, поводья уже выпущены.
Алэ произнесла что-то так тихо, что даже Паниль не разобрал.
– Я не расслышал, – сказал он, придвинувшись еще ближе.
– Я сказала – чем больше келпа, тем больше рыбы. А это и островитянам на пользу.
«О да», подумал Паниль. Политические манипуляции делали его все циничнее. Слишком поздно, чтобы остановить проект «Келп» – но его можно замедлить, и осуществление морянской мечты будет отложено на долгие поколения. Это очень скверная политика. Нет… польза должна быть очевидна всем и каждому. Все сосредоточено вокруг келпа и гибербаков. Сначала вернуть гибербаки с орбиты, а там уже и с мечтателями можно разбираться. Паниль был человеком практичным и понимал, что политики должны действовать так, как требует практичность – а вот говорить по большей части о мечтах.
– Мы поступим так, как требует практичность, – пообещал он низким голосом.
– Я в тебе уверена, – ответила Алэ.
– Для этого и существует текущий контроль, – откликнулся он. – Я понимаю, почему ты мне расписываешь всю значимость келпа. Нет келпа – нет и Текущего Контроля.
– Зачем столько горечи, Тень!
Впервые с того момента, как Алэ вошла в помещение ТК, она обратилась к нему по имени – но Паниль не принял это предложение интимности.
– Там погибло более девяти тысяч человек, – тихо промолвил он. – И если это сделала одна из наших субмарин…
– Обвинение должно быть сформулировано четко, – сказала она. – Чтобы никаких сомнений, никаких вопросов…
– Вопросов о том, не островитяне ли это сделали, – подхватил он.
– Не играй со мной в такие игры, Тень. Мы оба знаем, что полным-полно морян восприняли бы уничтожение Гуэмеса как благо для всей Пандоры.
Паниль оглядел помещение ТК, пристально всматриваясь в своих людей, в то, как они сосредотачиваются на работе, делая вид, что не прислушиваются к разговору. Но они все равно слышали. К его разочарованию, даже здесь могли найтись те, кто разделял только что высказанное Алэ чувство. Но то, что до сих пор было вечерней болтовней, сплетнями и безответственными толками, приобрело новое измерение. Это осуществление было подобно нежеланной зрелости, словно в случае смерти родителей. Жестокую действительность нельзя было игнорировать. Он с испугом понял, что и ему случалось размечтаться о доброй воле, лежащей в основе человеческих взаимоотношений… до самого недавнего времени. Пробуждение рассердило его.
– Я собираюсь лично узнать, кто это сделал, – сказал он.
– Будем молиться, чтобы это оказалось несчастным случаем, – возразила Алэ.
– Ты в это не веришь, и я тоже, – он отвел взгляд от жутких свидетельств на мерцающих экранах. – Это была большая субмарина – одна из наших S-20 или еще больше. Она подплыла снизу, скрываясь под самим островом?
– В данных зонда нет ничего определенного.
– Значит, так они и сделали.
– Тень, не напрашивайся на неприятности, – предостерегла Алэ. – Я ведь как друг советую. Придержи свои подозрения при себе… и никаких сплетен за пределами этой комнаты.
– Это очень плохо для бизнеса, – заметил он. – Я понимаю твою озабоченность.
Она застыла, и ее голос холодно зазвенел.
– Я должна идти приготовить все к приему пострадавших. Мы обсудим это позже. – Она развернулась на каблуке и вышла.
«Конечно, она должна идти», подумал Паниль. Она же медик, а по такому случаю каждый медик на счету. Но она ведь не только медик. «Политика! И почему это от каждого политического кризиса так и воняет набежавшими торгашами?»
– Она сновидит меня, – сказал Дьюк. Его голос звучно отдавался посреди теней в углу органического бассейна, который он делил с Вьятой.
Наблюдатель побежал за КП.
И вправду, Ваата увидела сны. Странные то были сны, частично исходящие из ее собственной памяти, частично из той, что она унаследовала от келпа. Память Авааты. Эта последняя включала и человеческие воспоминания, подсмотренные келпом через дирижаблики, и другие человеческие воспоминания, взявшиеся неведомо для него откуда… но содержащие смерть и боль. Были там даже воспоминания Корабля – самые странные из всех. Ничто подобное не входило в человеческий разум таким путем на протяжении поколений.
«Корабль!» подумал Дьюк.
Корабль пронзал бездну, словно игла – сложенную ткань: в одну складку вошел, в другую, дальнюю, вышел, и все это – в мгновение ока. Корабль создал однажды райскую планету и расселил на ее поверхности людей, воззвав:
– Вы должны решить, как вы будете богоТворить меня!
Корабль принес людей на Пандору, которая оказалась отнюдь не раем, а планетой, почти полностью залитой морями, чьи воды покорялись нерегулярным циклам двух солнц. Физически невозможно – когда бы Корабль этого не сотворил. И все это Дьюк видел в дрожащих вспышках снов Вьяты.
– Почему Корабль принес ко мне своих людей? – таков был вопрос Авьяты.
Ни люди, ни Корабль не отвечали. А теперь Корабль ушел, а люди остались. И новый келп, бывший прежде Аваатой, стал порослью в океане, и его сны наполняли бодрствование Дьюка.
Ваата видела нескончаемые сны.
Дьюк воспринимал ее сны, как видеопьесы, разыгранные посредством его собственных органов чувств. Он знал их источник. То, что исходило от Вьяты, имело своеобычный привкус, всегда безошибочно узнаваемый.
Она видела сны о женщине по имени Ваэла и о другой, которую звали Хали Экель. Сон о Хали тревожил Дьюка. Он чувствовал реальность его так, словно собственная плоть Дьюка шла этими путями и терзалась этими страданиями. Это Корабль тащил его сквозь время и другие измерения, чтобы он увидел нагого человека, прибитого к кресту. Дьюк знал, что это видела Хали Экель, но не мог отделить себя от ее переживаний. Почему одни зрители плюют на этого человека, а другие плачут?
Нагой человек поднял голову и воззвал: «Отче, прости их!»
Дьюк ощутил это как проклятие. Простить подобное хуже, чем требовать отмщения. Быть прощенным за такое – да это хуже любого проклятия.
КП прибыла в комнату Вааты. Даже длинные складки ее мешковатых одежд не могли скрыть красивых изгибов ее стройных бедер и полных грудей. Ее тело не соответствовало ей вдвойне – поскольку она была КП, и поскольку дух ее был заперт в тюрьме ее лица – лица уроженки Гуэмеса. Она склонилась над Дьюком, и в помещении все мгновенно затихло, кроме побулькивания систем жизнеобеспечения.
– Дьюк, – сказала КП, – что случилось?
– Это на самом деле, – произнес Дьюк голосом тревожным и напряженным. – Это было.
– Что было, Дьюк? – спросила она.
Для Дьюка голос ее звучал из дали гораздо более дальней, чем сон о Хали Экель. Он чувствовал печаль Хали, чувствовал ее плоть, в которой она волей Корабля восходила на гору жутких крестов, он чувствовал растерянность Хали.
«Почему они это сделали? Почему Корабль дозволил мне это увидеть?»
Дьюк воспринимал оба вопроса как свои собственные. Ответов у него не было.
– Что случилось, Дьюк? – снова спросила КП.
Дальний голос зудел в ушах, словно докучное насекомое. Дьюку хотелось его прихлопнуть.
– Корабль, – сказал он.
Наблюдатели так и ахнули, но КП не шелохнулась.
– Корабль возвращается? – спросила КП.
Вопрос привел Дьюка в ярость. Он хотел сосредоточиться на сне о Хали Экель. Он чувствовал, что если бы только его оставили одного, он мог бы найти ответы на свои вопросы.
– Корабль возвращается, Дьюк? – КП возвысила голос. – Ты должен ответить!
– Везде Корабль! – вскричал Дьюк.
Его крик изгнал сон о Хали Экель бесповоротно.
Дьюк был разочарован. Он подобрался так близко! Еще бы несколько секунд… и он мог постичь ответ.
Теперь же Ваата видела сон о поэте по имени Керро Паниль и юной Ваэле – той женщине из предыдущего сна. Ее лицо уплывала вместе с келпом, но плоть ее, соединенная с плотью Паниля, была жаркой, и их оргазм сотряс Дьюка, смывая все прочие ощущения.
КП повернула свои торчащие красные глазки к наблюдателям, выражение ее лица было суровым.
– Об этом нельзя никому говорить! – велела она.
Они согласно кивнули, но кое-кто уже раздумывал, с кем можно поделиться этим откровением – с одним-единственным доверенным другом или возлюбленным. Слишком оно велико, чтобы его скрыть.
Везде Корабль!
Присутствовал ли Корабль в некоем мистическом смысле в этой самой комнате?
Эта мысль посетила КП, и она задала вопрос Дьюку, пребывавшему в полуосознанной посткоитальной расслабленности.
– Везде – это везде, – пробормотал Дьюк.
Такую логику КП оспорить не могла. Она боязливо осмотрелась, вглядываясь в тени, наполнявшие комнату Вааты. Подражая ей, наблюдатели окинули окружающее вопросительным взглядом. Припомнив возглас, ради которого ее и призвали, КП спросила:
– Кто сновидит тебя?
– Ваата!
Вьята дремотно шевельнулась, и мутный питательный раствор колыхнулся вокруг ее грудей.
КП нагнулась к одному из выпуклых ушей Дьюка и заговорила так тихо, что только наиболее близко стоявшие наблюдатели могли ее расслышать, да и те не все расслышали правильно.
– Ваата пробуждается?
– Ваата сновидит меня, – простонал Дьюк.
– Ваата видит Корабль?
– Дааааа…. – он был готов сказать им что угодно, лишь бы они ушли и оставили его наедине с этими жуткими и дивными снами.
– Корабль ниспосылает нам откровение? – спросила КП.
– Уйдите! – выкрикнул Дьюк.
КП так и села.
– Это послание Корабля?
Дьюк молчал.
– Куда нам уйти? – спросила КП.
Но Дьюк был захвачен сном рождения Вааты и стенанием Ваэлы, ее матери: «Дитя мое будет спать в море».
Дьюк повторил эти слова.
КП застонала. Никогда прежде речения Дьюка не был настолько внятными.
– Дьюк, Корабль велит нам уйти под воду?
Дьюк молчал. Он видел тень Корабля, сгущающуюся на кровавой равниной, слышал голос его, от которого не укрыться.
КП повторила вопрос, почти простонала. Но знамение было явственным. Дьюк свое сказал и больше не отвечает. Медленно, неуклюже КП поднялась на ноги. Она чувствовала себя старой и усталой, гораздо старше своих тридцати пяти лет. В мыслях ее было сплошное смятение. В чем смысл этого послания? Его следует рассматривать осторожно. Мысль выражена совершенно ясно… но не может ли найтись другого объяснения?
«Мы – дети Корабля?»
Серьезный вопрос.
Она медленно перевела взгляд на потрясенных свидетелей.
– Помните мой приказ!
Они закивали, но всего через несколько часов весь Вашон так и бурлил: Корабль вернулся, Ваата пробуждается, Корабль повелел им всем уйти под воду.
К ночи шестнадцать других островов обменивались радиопосланиями, иногда зашифрованными. Моряне, подслушав часть из них, подвергли допросу своих наблюдателей в покоях Вааты и послали КП резкий запрос.
– Полномочный посланник Алэ, – произнес он и тут же сам подивился собственной официальности. Во время деловых обсуждений они вот уже несколько сезонов называли друг друга Карин и Уорд. Но нечто – может, ее нервная напряженность – подсказало ему, что это официальный визит.
– Простите, что явилась к вам домой без предупреждения, – сказала она. – Но нам нужно кое-что обсудить, Уорд.
Она бросила взгляд на изображение в его руке и кивнула, словно оно что-то подтверждало.
Киль посторонился, чтобы пропустить ее, и закрыл за ней дверь. Он смотрел, как Алэ придвигает стул и садится без приглашения. Как всегда, он остро сознавал ее красоту.
– Я слышала об этом, – сказала Алэ, указывая на лист с изображением у него в руках.
Он поднял листок вверх и взглянул на него.
– Вы из-за этого явились впопыхах?
Поначалу она и глазом не моргнула. Затем пожала плечами.
– Мы отслеживаем разные виды активности наверху.
– Я всегда интересовался вашей следящей системой, – заметил Киль. – Я начинаю утрачивать доверие к вам, Карин.
– Почему вы на меня нападаете, Уорд?
– Это же ракета, разве нет? – он взмахнул изображением. – Морянская ракета?
Алэ скривилась, но догадка Киля ее не удивила.
– Уорд, я хотела бы взять вас с собой вниз. Назовем это информационным визитом.
Она не ответила на его вопрос, но ее поведение само по себе уже было признанием. Что бы ни происходило, моряне желали сохранить это в секрете от островитян и религиозных сообществ. Киль кивнул.
– Вы пытаетесь добыть гибербаки? Почему КП не попросили благословить это мероприятие?
– Среди нас есть те, кто… – она пожала плечами. – Это вопрос политики морянского руководства.
– Вы хотите заполучить еще одну морянскую монополию! – обвиняюще воскликнул он.
Она смотрела на него, не отвечая.
– Как долго продлится ваш информационный визит? – спросил он.
– Возможно, неделю. – Она встала. – Может быть, и дольше.
– И какой вопрос мы будем обсуждать во время этого визита?
– Он сам по себе будет ответом на ваши вопросы.
– Значит, я должен быть готов к неопределенно долгому посещению, чья истинная цель до моего приезда остается мне неизвестной?
– Пожалуйста, верьте мне, Уорд.
– Я верю, что вы будете лояльны к морянским интересам, – ответил он. – Как и я лоялен по отношению к интересам островитян.
– Я клянусь, что вам не будет причинено никакого вреда.
Он позволил себе мрачно улыбнуться. Какая незадача для морян, если он умрет, находясь внизу! Врачи не установили точный срок смертного приговора, уже вынесенного Верховному судье Уорду Килю.
– Дайте мне пару минут, чтобы собраться и передать самые неотложные из своих обязанностей другим, – сказал Киль.
Карин расслабилась.
– Спасибо, Уорд. Вы об этом не пожалеете.
– Меня всегда занимали политические тайны, – отозвался он. Не забыть бы взять неначатый блокнот для дневника. Во время этого информационного визита ему явно будет что записывать. Слова на плазе и напевы наизусть. Это будет настоящее действие, а не спекулятивная философия.
Планетарный разум погиб вместе с келпом, а заодно с ним и зачатки человеческой совести. Может быть, именно поэтому мы и уничтожили келп?
Керро Паниль, «Собрание сочинений».
Заплетенные в толстую косу волосы Тени Паниля так и хлестали его по спине, когда он бежал по длинному коридору в помещение Текущего Контроля. Остальные моряне расступались перед ним. Они знали, в чем заключается работа Паниля. Да и слухи уже распространились: стряслась непонятная беда с крупным островом. Большая беда.
Возле шлюзовой камеры перед ТК Паниль не остановился перевести дух. Он открыл внешний люк, нырнул вовнутрь и закрыл его одной рукой в то время, как другая уже открывала внутренний люк, – решительно против всех инструкций.
Он оказался в слабо освещенном помещении ТК. Длинные ряды экранов мерцали вдоль двух стен. Необычная активность всех экранов и всего персонала показывала, что ТК по уши в кризисной ситуации. Восемь экранов, настроенные на дальний обзор, демонстрировали морское дно, усыпанное обломками пузырчатки и прочими останками острова. Поверхностные мониторы отображали толкотню лодок, переполненных уцелевшими людьми.
На мгновение Паниль остановился, чтобы осознать увиденное. Крохотное суденышко колыхалось по широкой маслянистой поверхности. Лица немногих островитян, угодивших под взгляд камеры, выражали угрюмое потрясение и безнадежность. Среди выживших было полным-полно раненых. Способные двигаться пытались остановить кровотечение из их многочисленных ран. Иные корчились и извивались от боли, вызванной высокотемпературными ожогами. Практически все суденышки дрейфовали без управления. Одно было забито мертвыми телами и частями трупов. Седовласая старуха привязана к лодке – явно чтобы не бросилась в море. Передача велась без звука, но Паниль видел, что она кричит.
– Что случилось? – спросил Паниль. – Взрыв?
– Может, на водородном заводе, но мы пока еще не уверены.
Это ответил Лонсон, дневной дублер Паниля, стоящий возле консоли, ответил, не оборачиваясь.
– Который остров? – приблизившись, спросил Паниль.
– Гуэмес, – ответил Лонсон. – Они от нас довольно далеко, но мы уже задействовали службу спасения в их районе. И, как видишь, подняли со дна сканнеры.
– Гуэмес, – повторил Паниль, припоминая последний отчет. Многие часы пути даже для самых скоростных спасательных субмарин. – И как скоро мы сможем забрать первых выживших?
– Не раньше завтрашнего утра, – сказал Лонсон.
– Проклятье! Скоростной транспорт нам нужен, а не спасательный! – воскликнул Паниль. – Ты уже сделал запрос?
– С этого и начал. Диспетчер говорит, у них нет лишних. Приоритет за Космическим Контролем, – Лонсон скорчил гримасу. – Само собой.
– Полегче, Лонсон. Спросят все равно с нас. Выясни, сможет ли первая же спасательная команда выделить людей, чтобы расспросить уцелевших.
– Боишься, что у Гуэмеса дно лопнуло? – поинтересовался Лонсон.
– Да нет, здесь что-то другое. Клянусь Кораблем, что за неразбериха! – прямой рот Паниля стянулся в тонкую линию, и он потер вмятинку на подбородке. – Предварительная оценка числа выживших есть?
– Меньше тысячи, – ответила молодая женщина, сидящая за обработкой данных компьютера.
– Согласно последней переписи, население у них около десяти тысяч, – сообщил Лонсон.
Девять тысяч погибших!
Паниль, потрясенный монументальностью задачи – собрать и разместить такое множество тел – только головой покачал. Трупы надо убрать. Они загрязняют среду обитания морян. И, находясь в воде, они способны лишь довести рвачей и прочих хищников до нового витка агрессии. Паниль вздрогнул. Мало что так тяжко для морянина, как отслеживать и собирать мертвых распухших островитян.
– Наш последний обзор, – вставил Лонсон, прокашлявшись, – показал, что Гуэмес – остров бедный, и теряет пузырчатку вдоль ватерлинии.
– Это всего не объясняет, – возразил Паниль. Он высматривал на мониторе локатора координаты места трагедии и приближающихся спасательных судов. – Слишком сильно для простого разрыва дна. Должно быть, это взрыв.
Паниль развернулся влево и пошел вдоль ряда дисплеев, глядя через плечо на их операторов. Когда он остановился и принялся их расспрашивать, операторы отвечали уклончиво.
– Этот остров не просто развалился, – заметил Паниль.
– Выглядит так, словно он был разорван в куски и обожжен, – ответил оператор. – Что там, во имя Зубов Корабля, стряслось?
– Возможно, выжившие нам скажут, – высказал предположение Паниль.
Люк за спиной Паниля зашипел, и Карин Алэ скользнула внутрь. Паниль нахмурился, увидев на темной поверхности экрана ее отражение. До чего же грязно шутит судьба! Послать Алэ за его первым отчетом! А ведь было же время, когда… было – и прошло.
Она остановилась возле Паниля и пробежала взглядом по ряду дисплеев. Паниль видел, как потрясение все сильнее искажает ее черты по мере осознания открывшейся перед нею картины.
– По нашим предварительным оценкам, – сказал он прежде, чем она успела заговорить, – нам придется подобрать по меньшей мере девять тысяч тел. А течение выносит их на одну из старейших и крупнейших плантаций келпа. Вытащить их оттуда – адова работа.
– У нас есть данные зонда из Космического Контроля, – сказала она.
Губы Паниля беззвучно произнесли: «А-га-а-а!» Карин получила их, как член дипломатического корпуса или как директор «Мерман Меркантайл»? Хотя какая разница…
– А мы не смогли получить данные с зондов, – заметил Лонсон через все помещение.
– Их придержали, – отозвалась Алэ.
– Что на них видно? – спросил Паниль.
– Гуэмес разломился вовнутрь и утонул.
– И никакого взрыва? – Паниль был этим удивлен даже больше, чем самим фактом задержки данных зонда. Такая задержка могла быть вызвана многими причинами. Но острова такого размера, как Гуэмес, на разваливаются и не тонут ни с того, ни с сего!
– Никакого взрыва, – подтвердила Алэ. – Просто какое-то происшествие в центре. Гуэмес разломился и затонул.
– Вероятно, сгнил по всем швам, – предположил оператор рядом с Панилем.
– Ни в коем случае, – возразил Паниль, указывая на экран, заполненный изображениями покалеченных жертв.
– Это могла сделать субмарина? – спросила Алэ.
Паниль промолчал, потрясенный подтекстом вопроса.
– Ну же? – настаивала Алэ.
– Могла бы, – признал Паниль. – Но каким образом подобная катастрофа…
– Не продолжай, – оборвала его Алэ. – И вообще забудь, что я об этом спрашивала.
Вне всяких сомнений, то был приказ. И угрюмое выражение лица Алэ сообщало этому приказу еще большую горечь. Паниль от этого разозлился только пуще. Что же такое было в этих скрытых данных с зонда?
– Когда мы примем первых спасенных? – спросила Алэ.
– Завтра с утра, – ответил Паниль. – Но я отдал распоряжение первым же спасательным командам начать расспросы. Мы можем получить от них…
– Им запрещается передавать свои сообщения на открытых частотах, – сказала Алэ.
– Но…
– Мы вышлем скоростной транспорт, – отрезала Алэ. Она подошла к переговорному устройству и отдала негромкий приказ, затем снова повернулась к Панилю. – Спасательные субмарины слишком медленные. Здесь нам надо действовать быстро.
– Я не знал, что у нас есть лишние скоростные транспорты.
– Я назначила новые приоритеты, – ответила Алэ. Она отступила на шаг и обратилась ко всем присутствующим. – Внимание, всем! Это случилось в очень плохое время. Я только что привезла к нам Верховного Судью. Мы заняты исключительно деликатными переговорами. Слухи и преждевременные выводы могут спровоцировать крупные неприятности. То, что вы видите и слышите, не должно выходить за пределы этого помещения. Никаких обсуждений снаружи.
Паниль услышал сдержанное ворчание. Все знали, какой властью обладает Алэ – и то, что она отдавала приказания на его территории, говорило о напряженности ситуации. Алэ была дипломатом, искушенным в затушевывании неприятностей.
– Слухи уже возникли, – сказал Паниль. – я слышал толки в коридорах по дороге сюда.
– А люди видели, как ты бежишь, – добавила Алэ.
– Мне сказали, что произошла катастрофа.
– Да… неважно. Но мы не должны подпитывать слухи.
– Разве не лучше объявить, что погиб остров, и мы подбираем уцелевших? – спросил Паниль.
– Мы готовим заявление, – тихо произнесла Алэ, подойдя к нему вплотную, – но сформулировать его надо… деликатно. Это какой-то политический кошмар… и в такое неподходящее время. С этим нужно управиться поосторожней.
Сладкий запах ароматического мыла, которым пользовалась Алэ, оживил воспоминания Паниля. Он отодвинул их в сторонку. Конечно, она права.
– КП родом с Гуэмеса, – напомнила ему Алэ.
– Это могли сделать островитяне? – спросил он.
– Возможно. Фанатизм уроженцев Гуэмеса вызывал всеобщее отвращение. Но все же…
– Если это сделала субмарина, – возразил Паниль, – то только одна из наших. На островитянских субмаринах нет для этого подходящего оборудования. Это просто рыбацкие суденышки.
– Да забудь ты про эти субмарины, – отмахнулась она. – Кто отдал бы такой чудовищный приказ? И кто бы его исполнил? – Алэ вновь повернулась к экранам; лицо ее выражало глубокую сосредоточенность.
«Она убеждена, что это субмарина», подумал Паниль. «Должно быть, данные с зонда опасно откровенны. Наверняка наша субмарина!»
Он чувствовал, что политические последствия взметнулись над ними, подобно кнуту. «Гуэмес! Нет, ну надо же!» Островитяне и моряне в значительной степени поддерживали взаимозависимость, а нынешняя катастрофа, произошедшая с Гуэмесом, грозила ее разрушить. Островитянский водород, выделяемый из морской воды органическим путем, был гораздо чище… а космическая программа нуждалась в самом чистом водороде.
Движение за плазмагласовым иллюминатором привлекло рассеявшееся внимание Паниля. Целая команда морян проплывала мимо. Их плавательные костюмы облегали их, как вторая кожа, демонстрируя работу их великолепных мускулов.
«Плавательные костюмы», подумал он.
Даже и они были потенциальной проблемой. Лучшие костюмы производились островитянами, но рынок контролировали моряне. Жалобы островитян на контроль цен имели мало веса.
Алэ, видя, что привлекло его внимание и, вероятно, разделяя его тревоги, махнула рукой в сторону новой посадки келпа, видимой через иллюминатор.
– Это только часть проблемы.
– Что?
– Келп. Без согласия островитян проект «келп» будет приостановлен, практически прикрыт.
– Зря мы развели секретность, – вздохнул Паниль. – Надо было с самого начала осведомить обо всем островитян.
– Но их не осведомили, – заметила Алэ. – А когда мы выведем на поверхность большую массу суши…
– То опасность разрыва дна для островов возрастет, – закончил Паниль. – Я знаю. Не забывай, это Текущий Контроль.
– Я рада, что ты осознаешь политическую опасность, – сказала она. – Надеюсь, ты втолкуешь это своим людям.
– Сделаю, что смогу, – ответил он, – но боюсь, поводья уже выпущены.
Алэ произнесла что-то так тихо, что даже Паниль не разобрал.
– Я не расслышал, – сказал он, придвинувшись еще ближе.
– Я сказала – чем больше келпа, тем больше рыбы. А это и островитянам на пользу.
«О да», подумал Паниль. Политические манипуляции делали его все циничнее. Слишком поздно, чтобы остановить проект «Келп» – но его можно замедлить, и осуществление морянской мечты будет отложено на долгие поколения. Это очень скверная политика. Нет… польза должна быть очевидна всем и каждому. Все сосредоточено вокруг келпа и гибербаков. Сначала вернуть гибербаки с орбиты, а там уже и с мечтателями можно разбираться. Паниль был человеком практичным и понимал, что политики должны действовать так, как требует практичность – а вот говорить по большей части о мечтах.
– Мы поступим так, как требует практичность, – пообещал он низким голосом.
– Я в тебе уверена, – ответила Алэ.
– Для этого и существует текущий контроль, – откликнулся он. – Я понимаю, почему ты мне расписываешь всю значимость келпа. Нет келпа – нет и Текущего Контроля.
– Зачем столько горечи, Тень!
Впервые с того момента, как Алэ вошла в помещение ТК, она обратилась к нему по имени – но Паниль не принял это предложение интимности.
– Там погибло более девяти тысяч человек, – тихо промолвил он. – И если это сделала одна из наших субмарин…
– Обвинение должно быть сформулировано четко, – сказала она. – Чтобы никаких сомнений, никаких вопросов…
– Вопросов о том, не островитяне ли это сделали, – подхватил он.
– Не играй со мной в такие игры, Тень. Мы оба знаем, что полным-полно морян восприняли бы уничтожение Гуэмеса как благо для всей Пандоры.
Паниль оглядел помещение ТК, пристально всматриваясь в своих людей, в то, как они сосредотачиваются на работе, делая вид, что не прислушиваются к разговору. Но они все равно слышали. К его разочарованию, даже здесь могли найтись те, кто разделял только что высказанное Алэ чувство. Но то, что до сих пор было вечерней болтовней, сплетнями и безответственными толками, приобрело новое измерение. Это осуществление было подобно нежеланной зрелости, словно в случае смерти родителей. Жестокую действительность нельзя было игнорировать. Он с испугом понял, что и ему случалось размечтаться о доброй воле, лежащей в основе человеческих взаимоотношений… до самого недавнего времени. Пробуждение рассердило его.
– Я собираюсь лично узнать, кто это сделал, – сказал он.
– Будем молиться, чтобы это оказалось несчастным случаем, – возразила Алэ.
– Ты в это не веришь, и я тоже, – он отвел взгляд от жутких свидетельств на мерцающих экранах. – Это была большая субмарина – одна из наших S-20 или еще больше. Она подплыла снизу, скрываясь под самим островом?
– В данных зонда нет ничего определенного.
– Значит, так они и сделали.
– Тень, не напрашивайся на неприятности, – предостерегла Алэ. – Я ведь как друг советую. Придержи свои подозрения при себе… и никаких сплетен за пределами этой комнаты.
– Это очень плохо для бизнеса, – заметил он. – Я понимаю твою озабоченность.
Она застыла, и ее голос холодно зазвенел.
– Я должна идти приготовить все к приему пострадавших. Мы обсудим это позже. – Она развернулась на каблуке и вышла.
«Конечно, она должна идти», подумал Паниль. Она же медик, а по такому случаю каждый медик на счету. Но она ведь не только медик. «Политика! И почему это от каждого политического кризиса так и воняет набежавшими торгашами?»
Сознание – дар Бога Вида индивидууму. Совесть – это дар Бога Личности всему виду. В совести ты найдешь форму, придаваемую сознанию, и красоту.
Керро Паниль, перевод из «Аваата», Анналы
– Она сновидит меня, – сказал Дьюк. Его голос звучно отдавался посреди теней в углу органического бассейна, который он делил с Вьятой.
Наблюдатель побежал за КП.
И вправду, Ваата увидела сны. Странные то были сны, частично исходящие из ее собственной памяти, частично из той, что она унаследовала от келпа. Память Авааты. Эта последняя включала и человеческие воспоминания, подсмотренные келпом через дирижаблики, и другие человеческие воспоминания, взявшиеся неведомо для него откуда… но содержащие смерть и боль. Были там даже воспоминания Корабля – самые странные из всех. Ничто подобное не входило в человеческий разум таким путем на протяжении поколений.
«Корабль!» подумал Дьюк.
Корабль пронзал бездну, словно игла – сложенную ткань: в одну складку вошел, в другую, дальнюю, вышел, и все это – в мгновение ока. Корабль создал однажды райскую планету и расселил на ее поверхности людей, воззвав:
– Вы должны решить, как вы будете богоТворить меня!
Корабль принес людей на Пандору, которая оказалась отнюдь не раем, а планетой, почти полностью залитой морями, чьи воды покорялись нерегулярным циклам двух солнц. Физически невозможно – когда бы Корабль этого не сотворил. И все это Дьюк видел в дрожащих вспышках снов Вьяты.
– Почему Корабль принес ко мне своих людей? – таков был вопрос Авьяты.
Ни люди, ни Корабль не отвечали. А теперь Корабль ушел, а люди остались. И новый келп, бывший прежде Аваатой, стал порослью в океане, и его сны наполняли бодрствование Дьюка.
Ваата видела нескончаемые сны.
Дьюк воспринимал ее сны, как видеопьесы, разыгранные посредством его собственных органов чувств. Он знал их источник. То, что исходило от Вьяты, имело своеобычный привкус, всегда безошибочно узнаваемый.
Она видела сны о женщине по имени Ваэла и о другой, которую звали Хали Экель. Сон о Хали тревожил Дьюка. Он чувствовал реальность его так, словно собственная плоть Дьюка шла этими путями и терзалась этими страданиями. Это Корабль тащил его сквозь время и другие измерения, чтобы он увидел нагого человека, прибитого к кресту. Дьюк знал, что это видела Хали Экель, но не мог отделить себя от ее переживаний. Почему одни зрители плюют на этого человека, а другие плачут?
Нагой человек поднял голову и воззвал: «Отче, прости их!»
Дьюк ощутил это как проклятие. Простить подобное хуже, чем требовать отмщения. Быть прощенным за такое – да это хуже любого проклятия.
КП прибыла в комнату Вааты. Даже длинные складки ее мешковатых одежд не могли скрыть красивых изгибов ее стройных бедер и полных грудей. Ее тело не соответствовало ей вдвойне – поскольку она была КП, и поскольку дух ее был заперт в тюрьме ее лица – лица уроженки Гуэмеса. Она склонилась над Дьюком, и в помещении все мгновенно затихло, кроме побулькивания систем жизнеобеспечения.
– Дьюк, – сказала КП, – что случилось?
– Это на самом деле, – произнес Дьюк голосом тревожным и напряженным. – Это было.
– Что было, Дьюк? – спросила она.
Для Дьюка голос ее звучал из дали гораздо более дальней, чем сон о Хали Экель. Он чувствовал печаль Хали, чувствовал ее плоть, в которой она волей Корабля восходила на гору жутких крестов, он чувствовал растерянность Хали.
«Почему они это сделали? Почему Корабль дозволил мне это увидеть?»
Дьюк воспринимал оба вопроса как свои собственные. Ответов у него не было.
– Что случилось, Дьюк? – снова спросила КП.
Дальний голос зудел в ушах, словно докучное насекомое. Дьюку хотелось его прихлопнуть.
– Корабль, – сказал он.
Наблюдатели так и ахнули, но КП не шелохнулась.
– Корабль возвращается? – спросила КП.
Вопрос привел Дьюка в ярость. Он хотел сосредоточиться на сне о Хали Экель. Он чувствовал, что если бы только его оставили одного, он мог бы найти ответы на свои вопросы.
– Корабль возвращается, Дьюк? – КП возвысила голос. – Ты должен ответить!
– Везде Корабль! – вскричал Дьюк.
Его крик изгнал сон о Хали Экель бесповоротно.
Дьюк был разочарован. Он подобрался так близко! Еще бы несколько секунд… и он мог постичь ответ.
Теперь же Ваата видела сон о поэте по имени Керро Паниль и юной Ваэле – той женщине из предыдущего сна. Ее лицо уплывала вместе с келпом, но плоть ее, соединенная с плотью Паниля, была жаркой, и их оргазм сотряс Дьюка, смывая все прочие ощущения.
КП повернула свои торчащие красные глазки к наблюдателям, выражение ее лица было суровым.
– Об этом нельзя никому говорить! – велела она.
Они согласно кивнули, но кое-кто уже раздумывал, с кем можно поделиться этим откровением – с одним-единственным доверенным другом или возлюбленным. Слишком оно велико, чтобы его скрыть.
Везде Корабль!
Присутствовал ли Корабль в некоем мистическом смысле в этой самой комнате?
Эта мысль посетила КП, и она задала вопрос Дьюку, пребывавшему в полуосознанной посткоитальной расслабленности.
– Везде – это везде, – пробормотал Дьюк.
Такую логику КП оспорить не могла. Она боязливо осмотрелась, вглядываясь в тени, наполнявшие комнату Вааты. Подражая ей, наблюдатели окинули окружающее вопросительным взглядом. Припомнив возглас, ради которого ее и призвали, КП спросила:
– Кто сновидит тебя?
– Ваата!
Вьята дремотно шевельнулась, и мутный питательный раствор колыхнулся вокруг ее грудей.
КП нагнулась к одному из выпуклых ушей Дьюка и заговорила так тихо, что только наиболее близко стоявшие наблюдатели могли ее расслышать, да и те не все расслышали правильно.
– Ваата пробуждается?
– Ваата сновидит меня, – простонал Дьюк.
– Ваата видит Корабль?
– Дааааа…. – он был готов сказать им что угодно, лишь бы они ушли и оставили его наедине с этими жуткими и дивными снами.
– Корабль ниспосылает нам откровение? – спросила КП.
– Уйдите! – выкрикнул Дьюк.
КП так и села.
– Это послание Корабля?
Дьюк молчал.
– Куда нам уйти? – спросила КП.
Но Дьюк был захвачен сном рождения Вааты и стенанием Ваэлы, ее матери: «Дитя мое будет спать в море».
Дьюк повторил эти слова.
КП застонала. Никогда прежде речения Дьюка не был настолько внятными.
– Дьюк, Корабль велит нам уйти под воду?
Дьюк молчал. Он видел тень Корабля, сгущающуюся на кровавой равниной, слышал голос его, от которого не укрыться.
КП повторила вопрос, почти простонала. Но знамение было явственным. Дьюк свое сказал и больше не отвечает. Медленно, неуклюже КП поднялась на ноги. Она чувствовала себя старой и усталой, гораздо старше своих тридцати пяти лет. В мыслях ее было сплошное смятение. В чем смысл этого послания? Его следует рассматривать осторожно. Мысль выражена совершенно ясно… но не может ли найтись другого объяснения?
«Мы – дети Корабля?»
Серьезный вопрос.
Она медленно перевела взгляд на потрясенных свидетелей.
– Помните мой приказ!
Они закивали, но всего через несколько часов весь Вашон так и бурлил: Корабль вернулся, Ваата пробуждается, Корабль повелел им всем уйти под воду.
К ночи шестнадцать других островов обменивались радиопосланиями, иногда зашифрованными. Моряне, подслушав часть из них, подвергли допросу своих наблюдателей в покоях Вааты и послали КП резкий запрос.