Альберт наморщил брови, пытаясь сосредоточиться.
— Вчера… вчера вечером. Он приказал мне и другим ребятам собраться утром. Мы хотели вычистить конюшню. Солнце уже давно взошло, а он так и не пришел. Быть может, лорд Джастин его куда-нибудь послал.
Хотя Диана знала, что это было маловероятно, она промолчала, небрежно пожав плечами:
— Все возможно, Альберт. Почему бы тебе не вернуться сейчас в конюшню и не занять людей работой? Я уверена, дядя оценил бы твою инициативу.
— О да, благодарю вас, мисс Ана.
Альберт выбежал из комнаты. У Дианы снова начался приступ тошноты. Ноги у нее задрожали, и она беспомощно опустилась в кресло у стола, склонив голову на руки.
«Боже, я не верю, что все это действительно происходит. Джад исчез, не сказав ни слова, а я… Но Джад говорил, что любит меня, как он мог меня оставить?»
Сидя одна в пустой комнате, она безудержно разрыдалась.
9.
10.
— Вчера… вчера вечером. Он приказал мне и другим ребятам собраться утром. Мы хотели вычистить конюшню. Солнце уже давно взошло, а он так и не пришел. Быть может, лорд Джастин его куда-нибудь послал.
Хотя Диана знала, что это было маловероятно, она промолчала, небрежно пожав плечами:
— Все возможно, Альберт. Почему бы тебе не вернуться сейчас в конюшню и не занять людей работой? Я уверена, дядя оценил бы твою инициативу.
— О да, благодарю вас, мисс Ана.
Альберт выбежал из комнаты. У Дианы снова начался приступ тошноты. Ноги у нее задрожали, и она беспомощно опустилась в кресло у стола, склонив голову на руки.
«Боже, я не верю, что все это действительно происходит. Джад исчез, не сказав ни слова, а я… Но Джад говорил, что любит меня, как он мог меня оставить?»
Сидя одна в пустой комнате, она безудержно разрыдалась.
9.
Прошла неделя. Отсутствие Джада по-прежнему оставалось необъяснимой загадкой. Оставшись без управляющего своей конюшней, Джастин Прескотт и Виктория по очереди исполняли его обязанности. В такой суете в доме, где было полно больных, никто не замечал, что происходит с Дианой.
Ее это нисколько не обижало, скорее она была рада. Приступы тошноты по утрам продолжались. Месячные у нее задерживались, грудь набухла, нервы расходились. С каждым днем она все больше убеждалась, что беременна. А Джад ничего и не подозревает! Больше всего она опасалась, как бы Тилли и дядя с теткой не обнаружили ее тайну.
Однажды вечером, закрывшись в своей комнате, Диана прилегла на постель.
«Я не могу зря тратить время, ожидая вестей от Джада. Его нет, и мне придется выпутываться самой. Но что мне делать? Я не могу здесь оставаться дольше, это ясно. Как только все поправятся, тетя Виктория поймет, что со мной что-то неладно, и начнет задавать вопросы. А что я ей скажу? Что влюбилась как последняя дура? Что я потеряла голову, и теперь у меня будет ребенок?»
Глаза ее наполнились слезами, в горле образовался комок. Анжела радовалась своей беременности, Диана при мысли о своем положении впадала в отчаяние. Незаконнорожденный ребенок у молодой девушки! Это опозорит семью, она станет парией, отверженной. Ей случалось слышать истории о том, как таких детей отдавали в приюты или пристраивали в семьи ближайших родственников, чтобы скрыть их существование. Это было чудовищно, но все же лучше, чем некоторые другие способы.
Несколько лет назад прошел слух о хорошенькой девушке, только что появившейся в свете, которая умерла, воспользовавшись услугами бабки, пытавшейся помочь ей избавиться от ребенка. Какая-то зараза попала в кровь, и бедняжка умерла, как было объявлено, от инфлюэнцы. Но ее родные и близкие знали правду. Самое ужасное было то, что человек, ее соблазнивший, никак не пострадал. Богатый человек, герцог, вышел сухим из воды. Он просто уехал с семьей путешествовать по Европе на несколько месяцев. К тому времени, когда они вернулись, все слухи улеглись, и он зажил своей прежней жизнью. С ним все обстояло благополучно, а прелестная молодая женщина погибла и была оплакана своей семьей.
Иногда Диане казалось, что Джад сбежал, заподозрив ее состояние. Она вспоминала его вопросы о ее недомогании и как он был озабочен, когда у нее закружилась голова. Была ли его озабоченность искренней тревогой о ее здоровье, или он испугался последствий их связи? Скрылся ли он, опасаясь гнева семьи или желая избежать женитьбы на ней?
Если так, надо надеяться, что он нашел себе надежное укрытие, потому что иначе ему придется плохо. Когда через несколько месяцев вернутся ее родители и узнают о ее положении, ему не избежать их мести. Ее отец, человек редкого благородства, пойдет на все ради защиты своего ребенка. Да и ее мать в такой ситуации не станет сидеть сложа руки. Вместе с мужем она будет защищать честь своей старшей дочери.
Все эти опасения тяготили Диану. Ее родителей будет трудно остановить, но один только бог ведает, что сделает с Джадом ее брат-близнец Джеймс, когда он все узнает. Желает ли она, чтобы Джеймс убил человека, которого она полюбила?
Нет, ни за что! Джад не заслуживает такой суровой участи. Правда, он говорил, что любит ее, но не давал ей никаких обещаний. Наоборот, он не раз предупреждал ее, что у них нет будущего.
Диана утерла слезы.
Что же, слезами горю не поможешь. Она сама навлекла все это на себя, и сама должна отвечать за свои поступки.
Она погладила свой еще совсем плоский живот.
«Не бойся, малыш. Несмотря ни на что, я о тебе позабочусь. Я найду место, где меня никто не знает, и назовусь вдовой. А мое состояние позволит нам как-то устроиться в жизни. Так или иначе, сейчас мне нужно уехать отсюда, пока…»
Стук в дверь прервал ее размышления. Она услышала голос Тилли.
— Миледи, здесь лорд Стивен. Он ждет вас в гостиной.
Диана села в постели. Впервые за много дней у нее забрезжила надежда.
— Спасибо, Тилли. Скажи ему, что я сейчас приду.
Войдя в гостиную, она удивилась, когда Стивен поспешно закрыл за ней двери. Они были одни. Когда она попыталась спросить его, в чем дело, он покачал головой и приложил палец к губам, давая ей знак молчать.
— Что происходит, Стивен? — спросила она шепотом. — К чему вся эта таинственность?
— Мы должны поговорить о Баркли Ивенстоне, чтобы нас никто не слышал.
В эту минуту Диана осознала, насколько новые заботы поглотили все ее внимание. Приступ дурноты на этот раз не имел никакого отношения к ее положению. Как она могла забыть об убитом ею человеке?
— Стивен, идет следствие? Меня разыскивают? Он покачал головой:
— Никакого следствия не ведется.
— Но как же? — настаивала она. — Его тело нашли, и его даже опознали.
— Никто его не опознавал, Ана. Дело в том…
— Но это невозможно! Баркли был пэром Англии и частым посетителем в том притоне. Кто-то должен был…
Стивен зажал ей рот рукой.
— Никто его не опознавал, потому что Баркли Ивенстон жив.
Диана отдернула его руку от своего лица.
— Жив? Но я в него стреляла! Ты сказал мне, что он мертв.
— У него была рана в Груди. Он выглядел мертвым.
— Но, раз Баркли жив, мне больше ничто не угрожает.
Стивен отвернулся.
— Это зависит от того, что ты понимаешь под угрозой.
Она нахмурилась.
— Я тебя не понимаю, Стивен. Если он жив, у нас все основания радоваться. Меня теперь не обвинят в убийстве.
— Да, он жив. Он долго болел, но сейчас он уже на ногах и опаснее, чем когда-либо.. Если он тебя найдет, у тебя не будет оснований радоваться, что он уцелел.
Схватив его за руку, Диана заставила Стивена повернуться к себе лицом.
— Расскажи мне все, Стивен. Как ты об этом узнал?
— Баркли Ивенстон прислал мне письмо, пока он еще болел. Узнав, что меня нет в Лондоне, он отправил его в нашу усадьбу. Он хотел знать, где ты прячешься, Ана, и приказал мне привести тебя к нему под угрозой самых тяжелых последствий.
— Он угрожал тебе, Стивен?
— Не мне, Ана. Предметом его гнусных угроз была ты. Если ты не вернешься в Лондон и не согласишься стать его женой, он потребует твоего ареста.
— Каков наглец! Я случайно ранила напавшего на меня человека, и он требует меня арестовать! В чем он может обвинить меня? Людей не арестовывают за самооборону.
— Но их могут арестовать за попытку убийства, — серьезно отвечал Стивен.
Диана перестала метаться по комнате.
— Попытку убийства? Вздор! У Баркли нет никаких доказательств, а у меня не было повода.
— Он утверждает, что повод был. Это его драка с Джеймсом на балу у Холстремов. По его словам, ты боялась, что он станет мстить твоему брату, и заманила его на свидание в «Утехи сатаны». Монтроз и Глэдис подтвердят, что ты приходила в притон в тот вечер в мужской одежде.
— Но это глупо! Никто им не поверит.
— Джеймс жестоко избил Ивенстона, и все это знают. — Стивен взъерошил себе волосы. — Твой брат всегда имел репутацию человека вспыльчивого, и она еще больше за ним закрепилась после этой истории с дуэлью месяц назад.
Вне себя от возмущения Диана села.
— Я просто вообразить себе не могу, что мне теперь делать.
— Быть может, пора рассказать все дяде и тете.
— Ни за что! Майкл болен, половина всей прислуги слегла с ветрянкой, управляющего конюшней нет — у Виктории и Джастина слишком много своих трудностей.
— Нет управляющего? А куда делся этот парень, которого твой дядя так хвалил?
Диана стиснула руки, стараясь справиться с волнением.
— Джад исчез, и никто не знает, где он. Я думаю, он скрылся из-за меня.
Стивен опустился на софу рядом с ней.
— Почему ты так думаешь, Ана? Вы не ладили с ним?
Усмешка скривила ее губы.
— Боюсь, что слишком хорошо ладили. Будь я поосторожнее, он был бы здесь сейчас, а я не попала бы в такое ужасное положение.
— Я ничего не понимаю, Ана. Какое отношение имеет Девлин к твоим неприятностям с Ивенстоном?
— Никакого. Но я сомневаюсь, что даже Баркли захотел бы жениться на женщине, беременной от другого.
Не слыша ответа, Диана повернулась к нему. Слезы выступили у нее на глазах, когда она увидела, как побледнел ее внезапно умолкший собеседник.
— Прости меня, Стивен. Я не хотела тебя шокировать, объявляя это так громко. Просто… просто мне не с кем было… — Она с трудом сдерживала слезы. — На этот раз я действительно влипла, да? Вот тебе и независимость, и моя хваленая самостоятельность! Немногого они стоят. Я в совершенно ужасном положении. Я жду ребенка Джада, и меня вот-вот арестуют за покушение на Баркли. Боже милостивый, что мне делать? Что мне делать, Стивен?
Он привлек ее к себе, и она с рыданием уткнулась ему в плечо. Все ее страхи и сомнения, которые она так долго сдерживала, вырвались наружу. Стивен поцеловал ее в лоб:
— Не плачь, Ана. Ты не одна. Я помогу тебе. Диана покачала головой:
— Ты ничего не можешь сделать, Стивен.
— Могу. Выходи за меня, Ана. Я увезу тебя во Францию и воспитаю твоего ребенка как своего. С моим титулом и состоянием ни один английский судья не осмелится выдать ордер на твой арест, сколько бы свидетелей Баркли Ивенстон ни привлек.
Диана была так поражена, что даже не могла сразу ответить. Она только безмолвно смотрела в его красивое лицо. Очарование молодости сменилось в его глазах мужественной решимостью. Хотя его предложение и было заманчивым, она бы никогда не согласилась его принять.
— Ты оказал мне честь своим предложением, Стивен, но я не могу стать твоей женой. Ты — мой лучший друг, и я не позволю тебе пожертвовать собой ради меня.
— Это не жертва. Я хочу на тебе жениться, Ана, — настаивал он. — Пусть мне только восемнадцать, но я люблю тебя всю мою жизнь. Я буду тебе хорошим мужем.
Диана улыбнулась сквозь слезы.
— Я не сомневаюсь. Но ты стоишь лучшего.
— А как же ребенок? Выходи за меня, и никто никогда не узнает, что это не мой ребенок.
— А если это будет мальчик, Стивен? Неужели ты захочешь, чтобы чужой ребенок унаследовал твой титул?
Когда он попытался возразить, Диана прижала палец к его губам.
— Ни слова больше, мой благородный друг. Я бесконечно признательна тебе за желание мне помочь, но я не стану твоей женой, и это мое окончательное решение.
— Но я не могу сидеть праздно и дожидаться, пока тебя арестуют. Прикажи Тилли укладываться. Даже если ты не хочешь быть моей женой, почему бы тебе не поехать во Францию и не пожить у меня? Мы сядем на корабль в Дувре и будем у меня дома через неделю.
— Это было бы прекрасно, но Баркли знает, где ты живешь. Если он твердо намерен меня найти, он сразу же бросится туда. — Диана встала и отошла к окну. — Мне нужно найти какое-то место, где бы я могла скрыться до рождения ребенка. Место, о котором Баркли не знает.
— Может быть, у твоего дяди Колина в Америке? — предположил Стивен, подходя к ней. — Ты можешь поехать к нему?
— Могу, — вздохнула она. — Но я не вынесу сейчас длительного морского путешествия. Кроме того, я не хотела бы, чтобы мои родные знали о ребенке, по крайней мере пока. Если бы я только могла найти… — Ее вдруг осенило. — Как это мне раньше в голову не пришло? Феллзмер, усадьба мамы на западном побережье Ирландии. Мама называет ее своим убежищем. Если бы ты помог мне добраться до Бристоля, мы с Тилли сели бы там на корабль.
— А я? — нахмурился Стивен. — Для тебя было бы безопаснее, если бы я вас сопровождал.
— Нет, Стивен. Ты должен остаться в Англии. Скажи Баркли, что не нашел меня. Пусть думает, что я где-то скрываюсь одна. Когда вернутся мои родители, сообщи им о происшедшем, и они займутся моим навязчивым поклонником.
— Но как же… — Щеки Стивена вспыхнули, его взгляд упал на ее живот, который она заботливо прикрывала рукой. — Я не знаю, как я смогу заговорить с ними об… об этом, хотя я попытаюсь, если ты хочешь.
Диана сжалилась над своим другом:
— Не беспокойся, Стивен. Эту новость я сообщу папе и маме сама. — «Как бы тяжело это ни оказалось», — добавила она про себя.
Ее это нисколько не обижало, скорее она была рада. Приступы тошноты по утрам продолжались. Месячные у нее задерживались, грудь набухла, нервы расходились. С каждым днем она все больше убеждалась, что беременна. А Джад ничего и не подозревает! Больше всего она опасалась, как бы Тилли и дядя с теткой не обнаружили ее тайну.
Однажды вечером, закрывшись в своей комнате, Диана прилегла на постель.
«Я не могу зря тратить время, ожидая вестей от Джада. Его нет, и мне придется выпутываться самой. Но что мне делать? Я не могу здесь оставаться дольше, это ясно. Как только все поправятся, тетя Виктория поймет, что со мной что-то неладно, и начнет задавать вопросы. А что я ей скажу? Что влюбилась как последняя дура? Что я потеряла голову, и теперь у меня будет ребенок?»
Глаза ее наполнились слезами, в горле образовался комок. Анжела радовалась своей беременности, Диана при мысли о своем положении впадала в отчаяние. Незаконнорожденный ребенок у молодой девушки! Это опозорит семью, она станет парией, отверженной. Ей случалось слышать истории о том, как таких детей отдавали в приюты или пристраивали в семьи ближайших родственников, чтобы скрыть их существование. Это было чудовищно, но все же лучше, чем некоторые другие способы.
Несколько лет назад прошел слух о хорошенькой девушке, только что появившейся в свете, которая умерла, воспользовавшись услугами бабки, пытавшейся помочь ей избавиться от ребенка. Какая-то зараза попала в кровь, и бедняжка умерла, как было объявлено, от инфлюэнцы. Но ее родные и близкие знали правду. Самое ужасное было то, что человек, ее соблазнивший, никак не пострадал. Богатый человек, герцог, вышел сухим из воды. Он просто уехал с семьей путешествовать по Европе на несколько месяцев. К тому времени, когда они вернулись, все слухи улеглись, и он зажил своей прежней жизнью. С ним все обстояло благополучно, а прелестная молодая женщина погибла и была оплакана своей семьей.
Иногда Диане казалось, что Джад сбежал, заподозрив ее состояние. Она вспоминала его вопросы о ее недомогании и как он был озабочен, когда у нее закружилась голова. Была ли его озабоченность искренней тревогой о ее здоровье, или он испугался последствий их связи? Скрылся ли он, опасаясь гнева семьи или желая избежать женитьбы на ней?
Если так, надо надеяться, что он нашел себе надежное укрытие, потому что иначе ему придется плохо. Когда через несколько месяцев вернутся ее родители и узнают о ее положении, ему не избежать их мести. Ее отец, человек редкого благородства, пойдет на все ради защиты своего ребенка. Да и ее мать в такой ситуации не станет сидеть сложа руки. Вместе с мужем она будет защищать честь своей старшей дочери.
Все эти опасения тяготили Диану. Ее родителей будет трудно остановить, но один только бог ведает, что сделает с Джадом ее брат-близнец Джеймс, когда он все узнает. Желает ли она, чтобы Джеймс убил человека, которого она полюбила?
Нет, ни за что! Джад не заслуживает такой суровой участи. Правда, он говорил, что любит ее, но не давал ей никаких обещаний. Наоборот, он не раз предупреждал ее, что у них нет будущего.
Диана утерла слезы.
Что же, слезами горю не поможешь. Она сама навлекла все это на себя, и сама должна отвечать за свои поступки.
Она погладила свой еще совсем плоский живот.
«Не бойся, малыш. Несмотря ни на что, я о тебе позабочусь. Я найду место, где меня никто не знает, и назовусь вдовой. А мое состояние позволит нам как-то устроиться в жизни. Так или иначе, сейчас мне нужно уехать отсюда, пока…»
Стук в дверь прервал ее размышления. Она услышала голос Тилли.
— Миледи, здесь лорд Стивен. Он ждет вас в гостиной.
Диана села в постели. Впервые за много дней у нее забрезжила надежда.
— Спасибо, Тилли. Скажи ему, что я сейчас приду.
Войдя в гостиную, она удивилась, когда Стивен поспешно закрыл за ней двери. Они были одни. Когда она попыталась спросить его, в чем дело, он покачал головой и приложил палец к губам, давая ей знак молчать.
— Что происходит, Стивен? — спросила она шепотом. — К чему вся эта таинственность?
— Мы должны поговорить о Баркли Ивенстоне, чтобы нас никто не слышал.
В эту минуту Диана осознала, насколько новые заботы поглотили все ее внимание. Приступ дурноты на этот раз не имел никакого отношения к ее положению. Как она могла забыть об убитом ею человеке?
— Стивен, идет следствие? Меня разыскивают? Он покачал головой:
— Никакого следствия не ведется.
— Но как же? — настаивала она. — Его тело нашли, и его даже опознали.
— Никто его не опознавал, Ана. Дело в том…
— Но это невозможно! Баркли был пэром Англии и частым посетителем в том притоне. Кто-то должен был…
Стивен зажал ей рот рукой.
— Никто его не опознавал, потому что Баркли Ивенстон жив.
Диана отдернула его руку от своего лица.
— Жив? Но я в него стреляла! Ты сказал мне, что он мертв.
— У него была рана в Груди. Он выглядел мертвым.
— Но, раз Баркли жив, мне больше ничто не угрожает.
Стивен отвернулся.
— Это зависит от того, что ты понимаешь под угрозой.
Она нахмурилась.
— Я тебя не понимаю, Стивен. Если он жив, у нас все основания радоваться. Меня теперь не обвинят в убийстве.
— Да, он жив. Он долго болел, но сейчас он уже на ногах и опаснее, чем когда-либо.. Если он тебя найдет, у тебя не будет оснований радоваться, что он уцелел.
Схватив его за руку, Диана заставила Стивена повернуться к себе лицом.
— Расскажи мне все, Стивен. Как ты об этом узнал?
— Баркли Ивенстон прислал мне письмо, пока он еще болел. Узнав, что меня нет в Лондоне, он отправил его в нашу усадьбу. Он хотел знать, где ты прячешься, Ана, и приказал мне привести тебя к нему под угрозой самых тяжелых последствий.
— Он угрожал тебе, Стивен?
— Не мне, Ана. Предметом его гнусных угроз была ты. Если ты не вернешься в Лондон и не согласишься стать его женой, он потребует твоего ареста.
— Каков наглец! Я случайно ранила напавшего на меня человека, и он требует меня арестовать! В чем он может обвинить меня? Людей не арестовывают за самооборону.
— Но их могут арестовать за попытку убийства, — серьезно отвечал Стивен.
Диана перестала метаться по комнате.
— Попытку убийства? Вздор! У Баркли нет никаких доказательств, а у меня не было повода.
— Он утверждает, что повод был. Это его драка с Джеймсом на балу у Холстремов. По его словам, ты боялась, что он станет мстить твоему брату, и заманила его на свидание в «Утехи сатаны». Монтроз и Глэдис подтвердят, что ты приходила в притон в тот вечер в мужской одежде.
— Но это глупо! Никто им не поверит.
— Джеймс жестоко избил Ивенстона, и все это знают. — Стивен взъерошил себе волосы. — Твой брат всегда имел репутацию человека вспыльчивого, и она еще больше за ним закрепилась после этой истории с дуэлью месяц назад.
Вне себя от возмущения Диана села.
— Я просто вообразить себе не могу, что мне теперь делать.
— Быть может, пора рассказать все дяде и тете.
— Ни за что! Майкл болен, половина всей прислуги слегла с ветрянкой, управляющего конюшней нет — у Виктории и Джастина слишком много своих трудностей.
— Нет управляющего? А куда делся этот парень, которого твой дядя так хвалил?
Диана стиснула руки, стараясь справиться с волнением.
— Джад исчез, и никто не знает, где он. Я думаю, он скрылся из-за меня.
Стивен опустился на софу рядом с ней.
— Почему ты так думаешь, Ана? Вы не ладили с ним?
Усмешка скривила ее губы.
— Боюсь, что слишком хорошо ладили. Будь я поосторожнее, он был бы здесь сейчас, а я не попала бы в такое ужасное положение.
— Я ничего не понимаю, Ана. Какое отношение имеет Девлин к твоим неприятностям с Ивенстоном?
— Никакого. Но я сомневаюсь, что даже Баркли захотел бы жениться на женщине, беременной от другого.
Не слыша ответа, Диана повернулась к нему. Слезы выступили у нее на глазах, когда она увидела, как побледнел ее внезапно умолкший собеседник.
— Прости меня, Стивен. Я не хотела тебя шокировать, объявляя это так громко. Просто… просто мне не с кем было… — Она с трудом сдерживала слезы. — На этот раз я действительно влипла, да? Вот тебе и независимость, и моя хваленая самостоятельность! Немногого они стоят. Я в совершенно ужасном положении. Я жду ребенка Джада, и меня вот-вот арестуют за покушение на Баркли. Боже милостивый, что мне делать? Что мне делать, Стивен?
Он привлек ее к себе, и она с рыданием уткнулась ему в плечо. Все ее страхи и сомнения, которые она так долго сдерживала, вырвались наружу. Стивен поцеловал ее в лоб:
— Не плачь, Ана. Ты не одна. Я помогу тебе. Диана покачала головой:
— Ты ничего не можешь сделать, Стивен.
— Могу. Выходи за меня, Ана. Я увезу тебя во Францию и воспитаю твоего ребенка как своего. С моим титулом и состоянием ни один английский судья не осмелится выдать ордер на твой арест, сколько бы свидетелей Баркли Ивенстон ни привлек.
Диана была так поражена, что даже не могла сразу ответить. Она только безмолвно смотрела в его красивое лицо. Очарование молодости сменилось в его глазах мужественной решимостью. Хотя его предложение и было заманчивым, она бы никогда не согласилась его принять.
— Ты оказал мне честь своим предложением, Стивен, но я не могу стать твоей женой. Ты — мой лучший друг, и я не позволю тебе пожертвовать собой ради меня.
— Это не жертва. Я хочу на тебе жениться, Ана, — настаивал он. — Пусть мне только восемнадцать, но я люблю тебя всю мою жизнь. Я буду тебе хорошим мужем.
Диана улыбнулась сквозь слезы.
— Я не сомневаюсь. Но ты стоишь лучшего.
— А как же ребенок? Выходи за меня, и никто никогда не узнает, что это не мой ребенок.
— А если это будет мальчик, Стивен? Неужели ты захочешь, чтобы чужой ребенок унаследовал твой титул?
Когда он попытался возразить, Диана прижала палец к его губам.
— Ни слова больше, мой благородный друг. Я бесконечно признательна тебе за желание мне помочь, но я не стану твоей женой, и это мое окончательное решение.
— Но я не могу сидеть праздно и дожидаться, пока тебя арестуют. Прикажи Тилли укладываться. Даже если ты не хочешь быть моей женой, почему бы тебе не поехать во Францию и не пожить у меня? Мы сядем на корабль в Дувре и будем у меня дома через неделю.
— Это было бы прекрасно, но Баркли знает, где ты живешь. Если он твердо намерен меня найти, он сразу же бросится туда. — Диана встала и отошла к окну. — Мне нужно найти какое-то место, где бы я могла скрыться до рождения ребенка. Место, о котором Баркли не знает.
— Может быть, у твоего дяди Колина в Америке? — предположил Стивен, подходя к ней. — Ты можешь поехать к нему?
— Могу, — вздохнула она. — Но я не вынесу сейчас длительного морского путешествия. Кроме того, я не хотела бы, чтобы мои родные знали о ребенке, по крайней мере пока. Если бы я только могла найти… — Ее вдруг осенило. — Как это мне раньше в голову не пришло? Феллзмер, усадьба мамы на западном побережье Ирландии. Мама называет ее своим убежищем. Если бы ты помог мне добраться до Бристоля, мы с Тилли сели бы там на корабль.
— А я? — нахмурился Стивен. — Для тебя было бы безопаснее, если бы я вас сопровождал.
— Нет, Стивен. Ты должен остаться в Англии. Скажи Баркли, что не нашел меня. Пусть думает, что я где-то скрываюсь одна. Когда вернутся мои родители, сообщи им о происшедшем, и они займутся моим навязчивым поклонником.
— Но как же… — Щеки Стивена вспыхнули, его взгляд упал на ее живот, который она заботливо прикрывала рукой. — Я не знаю, как я смогу заговорить с ними об… об этом, хотя я попытаюсь, если ты хочешь.
Диана сжалилась над своим другом:
— Не беспокойся, Стивен. Эту новость я сообщу папе и маме сама. — «Как бы тяжело это ни оказалось», — добавила она про себя.
10.
Феллзмер-Мэнор, северо-западное побережье Ирландии
1 сентября, 1825
Диана стояла на балконе, нависавшем над Ирландским морем, и ее волосы развевались на ветру. Они с Тилли жили в уединенной усадьбе в горах около месяца, и отсутствие каких бы то ни было занятий угнетало ее.
Наедине сама с собой она часто обращалась мысленно к Джаду. Она мучительно тосковала о нем. Ей не хватало его улыбки и даже его упреков и выговоров. Воспоминания об их близости преследовали ее во сне и наяву. Почему он скрылся? Где он? Вспоминает ли он о ней? Ей было бы легче выносить его отсутствие, если бы она ненавидела его. Но это было выше ее сил. Как могла она ненавидеть человека, завладевшего ее сердцем?
Ее размышления прервала вышедшая на балкон Тилли.
— Ана, слишком холодно стоять на ветру без шали или накидки. Не хватало еще простудиться в день рождения. Войди и погрейся у огня. Я приготовила чай в гостиной.
Диана хотела отклонить это предложение и отослать свою старую няню, но ее остановила озабоченность в глазах старушки. Тилли, одна Тилли оставалась единственно неизменной в ее жизни. Она не задала никаких вопросов, узнав, что им предстоит покинуть дом Виктории и Джастина. Она и глазом не моргнула, когда вместо Лондона они отправились в Бристоль. По приезде в Феллзмер, когда Диана была слишком нездорова, чтобы о чем-то думать, Тилли отдавала приказания прислуге и следила за тем, чтобы в доме соблюдался порядок.
Она ни разу не спросила Диану о причинах их внезапного отъезда. Тилли была больше, чем преданная служанка. Она питала к Диане искреннюю, почти материнскую любовь, и Диане вдруг стало стыдно, что она не была с ней откровенна. Пришла пора сказать ей правду.
Взяв ее за худую старческую руку, Диана вошла с ней в комнату.
— Чашка горячего чая — это то, что мне нужно. А булочки и джем ты тоже принесла?
— Ну конечно. Я еще и крем приготовила, детка. С мускатным орехом, как ты любишь. Это легкая и питательная еда. — Она подтолкнула Диану к креслу у камина. — Садись, а я за тобой поухаживаю.
— Но, Тилли, я сама могу…
— Ни слова больше. Я здесь, чтобы заботиться о тебе, этим я и займусь.
Годы, проведенные под опекой Тилли, приучили Диану повиноваться. Она позволила усадить себя в кресло, укутать шалью плечи и закрыть пледом ноги. Чашка чая с медом и сливками оказалась у нее в руках. Сделав глоток, Диана закрыла глаза. Озноб, уже начинавшийся у нее, прекратился. По всему телу разлилось приятное тепло. Несмотря на всю ее самостоятельность, ей нравились нежные заботы Тилли. Но они отягощали ее совесть. Вернув Тилли чашку и взяв у нее тарелку с кремом, Диана решила приступить к делу.
— Тилли, я знаю, ты, наверно, недоумевала, почему я вдруг решила оставить дом тети Виктории и приехать сюда. Мне необходимо было уехать потому, что я… что я…
Тилли покачала седой головой, покрывая Диане колени салфеткой.
— Не мое это дело, Ана. У тебя были на это причины, я полагаю.
— Разумеется, были. Просто я подумала, что мне следует объяснить их тебе.
— В этом нет необходимости. Я знаю больше, чем некоторые думают. А теперь открывай рот и ешь свой крем.
— Но, Тилли, я сама могу… — Ложка у нее во рту не позволила ей договорить. Проглотив сладкую смесь, она схватила Тилли за руку прежде, чем та успела поднести ей еще ложку.
— Пожалуйста, Тилли, мне нужно поговорить с тобой. Я должна рассказать тебе о… о моем… ну почему мне так трудно сказать все это? Ты же со мной всю жизнь, от рождения, я всегда говорила тебе все.
Тилли убрала с ее лба выбившуюся прядь.
— Рассказать, что ты оцарапала колено или порвала новое платье куда легче, чем признаться, что ты ждешь ребенка, Ана.
Диана ощутила, как кровь отлила у нее от лица.
— Ты знаешь? Но откуда? Я никому ни слова не говорила.
— Я, может быть, и старею, Ана, но я знаю все признаки беременности. Ты часто плачешь, по ночам не спишь, тебя мучает тошнота. Я знаю также, что с июня у тебя не было месячных.
— Тилли, — прошептала Диана, — тебе за меня стыдно?
Тилли, наклонившись, погладила ее по щеке.
— Как ты можешь задавать такой глупый вопрос? Ты моя драгоценная крошка, и я люблю тебя как родную. Мне только жаль тебя, Ана. Ты ведь не легкомысленная девчонка. Ты, верно, очень полюбила этого негодяя.
— Я любила его всем сердцем. И это не только его вина. Он предупреждал меня, что у нас нет будущего. Я пошла на это сознательно и теперь должна расплачиваться за последствия. — Глаза ее наполнились слезами. — Я до сих пор поверить не могу, что весной у меня будет ребенок.
— И ты будешь прекрасной матерью. Диана не могла не улыбнуться сквозь слезы.
— Почему ты так уверена?
— Потому что у тебя есть я, и я тебе помогу. Ребенок у нас ни в чем не будет нуждаться. Улыбка Дианы погасла.
— Жаль, что мамы нет. Она бы рассердилась ужасно, но я думаю, она бы меня поняла.
— Леди Кэтрин огорчили бы обстоятельства зачатия этого ребенка, но она никогда бы не осудила тебя за любовь. — Тилли вложила ложку в руку Дианы. — Ну, довольно болтать. Доедай свой крем, а я принесу мою рабочую корзинку. Раз уж ты рассказала мне наконец о ребенке, пора помочь тебе готовиться к его появлению. Я надеюсь, тебе понравится одеяльце и рубашечки, что я сшила на прошлой неделе.
— Ты уже начала готовить для моего малыша приданое?
Тилли ласково улыбнулась.
— Ну конечно. И это будет самое лучшее приданое. Мы пустим в дело тончайшую шерсть самых ярких цветов. Каждая вещичка будет сшита и связана с любовью. Только самое лучшее для нашего ребеночка!
В дверях она обернулась.
— И никаких больше слез и волнений. Это все пустая трата времени и сил. А силы тебе нужны, чтобы выносить здоровое дитя. Думай только о приятном, и все будет отлично, вот увидишь.
Оставшись одна, Диана задумалась над этими словами. Ее старая няня права, как всегда. Ребенок должен стать для нее самым важным событием в жизни. Остальное не имеет значения: ни исчезновение Джада, ни мнение общества, ни даже огорчение семьи.
Приняв такое решение, она сняла с колен салфетку и поставила тарелку на поднос. Подойдя к окну, она посмотрела на море. На темных волнах появились барашки, серые тучи клубились на небе. Приближался шторм, но Диана ничего не замечала. Несмотря на всю ее решимость, один мучительный вопрос занозой сидел у нее в сердце.
Где ты, Джад?
Глядя в окно на моросящий дождь, Джад тяжело вздохнул. Он был дома уже больше месяца и все еще никак не мог придумать способ освободить своего младшего брата. А когда ему удавалось отвлечься от мыслей о Ронане, он был полон воспоминаний о женщине, оставленной им в Англии.
«Ана, должно быть, считает, что я сквозь землю провалился. Если бы только можно было ей написать. А что я могу ей сказать? Что тоскую по ней, но не могу вернуться, потому что моего брата приговорили к смертной казни без суда? И что я сам рискую оказаться на виселице, если не буду осторожен?»
Прикосновением руки мать привлекла его внимание.
— Джад, я уже несколько раз звала тебя ужинать, а ты меня не слышишь. У тебя все в порядке?
— Да, мама. Я просто задумался.
Айрин Девлин Макбрайд была миниатюрной женщиной, с добрым сердцем и ласковой улыбкой. Легкие морщинки разбегались от ее голубых глаз, и в каштановых волосах серебрились седые нити. Хотя она выглядела хрупкой, в ней ощущалась большая внутренняя сила.
— У тебя еще что-то на уме, кроме Ронана, — нахмурилась она. — Уж не оставил ли ты в Англии какую-нибудь зазнобу, о которой теперь тревожишься?
Джад попытался скрыть свое удивление энергичным отрицанием.
— Как ты могла такое подумать, мама? Я вернулся, чтобы помочь Ронану. Ничто другое не имеет значения.
Айрин коснулась пальцем его груди.
— Ты тоже имеешь для меня значение, Джад. Тоска и тревога в твоих глазах вызвана любовью. Материнское сердце такое чует. Кто эта девушка, которая нарушила твой душевный покой?
Зная, что упрямство и интуиция матери не уступали его собственным, Джад бросил всякие попытки притворяться.
— Да, мама. Должен сознаться, ты права. Ее зовут Ана. Она американка, племянница моего хозяина. Я полюбил ее так, как никогда не думал, что могу любить. Когда Дермот и Лайэм сообщили мне об аресте Ронана, я не успел поговорить с ней перед отъездом. Боюсь, она могла подумать, что я не вернусь.
— Но ты же ей дал знать о причине твоего отъезда?
— О да. Я написал ей письмо, где все рассказал. Но все равно, меня беспокоит, что она… — Не желая говорить матери о своих подозрениях насчет возможной беременности Аны, он со вздохом покачал головой. — Достаточно сказать, что я надеюсь, что она простит мне мое долгое отсутствие.
— Расскажи мне о ней. Она хорошенькая?
— Да, мама. Моя Ана красавица. Высокая, стройная, с темными волосами и зелеными глазами. Ее независимость и самостоятельность, быть может, и не пришлись бы по вкусу большинству мужчин, но мне в ней это нравится. А главное, она честная и искренняя и может постоять за свои убеждения.
Айрин одобрительно кивнула:
— Похоже, она стоит любви. Я рада, что ты наконец влюбился. В нашей семье слишком много было трагедий, чтобы еще и ты остался на всю жизнь в одиночестве. Когда ты женишься?
— Но, мама, я же не сказал…
— Ты ее любишь?
— Да, но…
— А она тебя?
— Она меня любит, но ведь за мою голову объявлена награда. Какой из меня муж?
— Вздор! Если вы любите друг друга, вы должны пожениться. — Прежде чем он успел ответить, Айрин погладила его по лицу. — Как только брат будет на свободе, я хочу, чтобы ты вернулся в Англию и женился на своей Ане.
— Но как я могу помочь Ронану, если я сам вынужден скрываться? Прячась тут в доме, я просто тупею.
— Когда город кишит английскими солдатами, мы не можем рисковать еще и твоей жизнью, Джад. Мы ничего не можем сделать, пока не вернется Финбар и не сообщит нам, где содержится твой брат. Финбар что-нибудь придумает, я уверена.
Джад чуть было не сказал, что дядя только и умеет придумывать всякие глупости, из которых получаются одни неприятности. Но, взглянув на мать, он сдержался. Джад недолюбливал Финбара, но он не мог погасить в ее глазах свет надежды.
— А что у нас сегодня на ужин, мама? — спросил он, обнимая ее плечи. — Запах чудесный.
— Тушеная баранина с луком и картофелем. Может быть, это блюдо и не такое изысканное, как те, что ты привык есть в Англии, но все-таки еда отменная.
Вызов в ее голосе заставил Джада улыбнуться. Ни у кого на свете нет такой замечательной мамы, решил он. Поцеловав ее в щеку, он направился с ней на кухню.
— Твоя баранина лучше всего, что мне доводилось есть в Англии. А особенно она хороша в такой холодный дождливый вечер, как сегодня. Давай есть, пока она не остыла.
Едва они сели за стол, как дверь распахнулась и в комнату ворвалась струя холодного сырого воздуха. Джад нахмурился, когда в комнату проворно вошел Финбар Макбрайд.
Скинув шляпу, высокий худощавый пожилой мужчина ухмыльнулся.
— Айрин, дорогая моя. Я ехал в такую бурю, словно за мной гнались все дьяволы преисподней. Надеюсь, у тебя найдется кусочек чего-нибудь, чтобы поддержать мои бренные силы.
Айрин помогла ему снять плащ.
— Придержи язык, Финбар Макбрайд. Тебе всегда найдется место у нас за столом, и ты отлично это знаешь. Я повешу твой плащ у камина и принесу тебе баранины.
Финбар опустился в кресло с возгласом одобрения.
— Ты ангел, Айрин. Ты обращаешься со мной лучше, чем я того заслуживаю.
— Что верно, то верно, — проворчал Джад, глядя себе в тарелку.
Бросив беглый взгляд в сторону Айрин, Финбар наклонился к Джаду и заговорил в приглушенных тонах:
— Я вижу, твое настроение со вчерашнего дня не улучшилось. Но не мог бы ты примириться с моим присутствием, хотя бы ради твоей матери? Ей нужна сейчас наша помощь и поддержка, а не постоянные стычки.
Джад бросил салфетку.
— Если бы не твои идиотские затеи, Ронан не попал бы в беду.
— Но я только предложил обсудить новый налог. Я никак не ожидал, что Ронан с приятелями поднимут шум и затеют свару, которая и привела к беде.
Джад старался сдерживать свой гнев и не повышать голос.
— Я всю жизнь слушаю твои разглагольствования о политике и этих проклятых англичанах. Ты всегда твердил: боритесь с ними, гоните их из нашей страны, убивайте их! Чего было еще ожидать от Ронана, наслушавшегося твоих бредней? Так что не строй из себя невинную овечку, я тебя знаю!
1 сентября, 1825
Диана стояла на балконе, нависавшем над Ирландским морем, и ее волосы развевались на ветру. Они с Тилли жили в уединенной усадьбе в горах около месяца, и отсутствие каких бы то ни было занятий угнетало ее.
Наедине сама с собой она часто обращалась мысленно к Джаду. Она мучительно тосковала о нем. Ей не хватало его улыбки и даже его упреков и выговоров. Воспоминания об их близости преследовали ее во сне и наяву. Почему он скрылся? Где он? Вспоминает ли он о ней? Ей было бы легче выносить его отсутствие, если бы она ненавидела его. Но это было выше ее сил. Как могла она ненавидеть человека, завладевшего ее сердцем?
Ее размышления прервала вышедшая на балкон Тилли.
— Ана, слишком холодно стоять на ветру без шали или накидки. Не хватало еще простудиться в день рождения. Войди и погрейся у огня. Я приготовила чай в гостиной.
Диана хотела отклонить это предложение и отослать свою старую няню, но ее остановила озабоченность в глазах старушки. Тилли, одна Тилли оставалась единственно неизменной в ее жизни. Она не задала никаких вопросов, узнав, что им предстоит покинуть дом Виктории и Джастина. Она и глазом не моргнула, когда вместо Лондона они отправились в Бристоль. По приезде в Феллзмер, когда Диана была слишком нездорова, чтобы о чем-то думать, Тилли отдавала приказания прислуге и следила за тем, чтобы в доме соблюдался порядок.
Она ни разу не спросила Диану о причинах их внезапного отъезда. Тилли была больше, чем преданная служанка. Она питала к Диане искреннюю, почти материнскую любовь, и Диане вдруг стало стыдно, что она не была с ней откровенна. Пришла пора сказать ей правду.
Взяв ее за худую старческую руку, Диана вошла с ней в комнату.
— Чашка горячего чая — это то, что мне нужно. А булочки и джем ты тоже принесла?
— Ну конечно. Я еще и крем приготовила, детка. С мускатным орехом, как ты любишь. Это легкая и питательная еда. — Она подтолкнула Диану к креслу у камина. — Садись, а я за тобой поухаживаю.
— Но, Тилли, я сама могу…
— Ни слова больше. Я здесь, чтобы заботиться о тебе, этим я и займусь.
Годы, проведенные под опекой Тилли, приучили Диану повиноваться. Она позволила усадить себя в кресло, укутать шалью плечи и закрыть пледом ноги. Чашка чая с медом и сливками оказалась у нее в руках. Сделав глоток, Диана закрыла глаза. Озноб, уже начинавшийся у нее, прекратился. По всему телу разлилось приятное тепло. Несмотря на всю ее самостоятельность, ей нравились нежные заботы Тилли. Но они отягощали ее совесть. Вернув Тилли чашку и взяв у нее тарелку с кремом, Диана решила приступить к делу.
— Тилли, я знаю, ты, наверно, недоумевала, почему я вдруг решила оставить дом тети Виктории и приехать сюда. Мне необходимо было уехать потому, что я… что я…
Тилли покачала седой головой, покрывая Диане колени салфеткой.
— Не мое это дело, Ана. У тебя были на это причины, я полагаю.
— Разумеется, были. Просто я подумала, что мне следует объяснить их тебе.
— В этом нет необходимости. Я знаю больше, чем некоторые думают. А теперь открывай рот и ешь свой крем.
— Но, Тилли, я сама могу… — Ложка у нее во рту не позволила ей договорить. Проглотив сладкую смесь, она схватила Тилли за руку прежде, чем та успела поднести ей еще ложку.
— Пожалуйста, Тилли, мне нужно поговорить с тобой. Я должна рассказать тебе о… о моем… ну почему мне так трудно сказать все это? Ты же со мной всю жизнь, от рождения, я всегда говорила тебе все.
Тилли убрала с ее лба выбившуюся прядь.
— Рассказать, что ты оцарапала колено или порвала новое платье куда легче, чем признаться, что ты ждешь ребенка, Ана.
Диана ощутила, как кровь отлила у нее от лица.
— Ты знаешь? Но откуда? Я никому ни слова не говорила.
— Я, может быть, и старею, Ана, но я знаю все признаки беременности. Ты часто плачешь, по ночам не спишь, тебя мучает тошнота. Я знаю также, что с июня у тебя не было месячных.
— Тилли, — прошептала Диана, — тебе за меня стыдно?
Тилли, наклонившись, погладила ее по щеке.
— Как ты можешь задавать такой глупый вопрос? Ты моя драгоценная крошка, и я люблю тебя как родную. Мне только жаль тебя, Ана. Ты ведь не легкомысленная девчонка. Ты, верно, очень полюбила этого негодяя.
— Я любила его всем сердцем. И это не только его вина. Он предупреждал меня, что у нас нет будущего. Я пошла на это сознательно и теперь должна расплачиваться за последствия. — Глаза ее наполнились слезами. — Я до сих пор поверить не могу, что весной у меня будет ребенок.
— И ты будешь прекрасной матерью. Диана не могла не улыбнуться сквозь слезы.
— Почему ты так уверена?
— Потому что у тебя есть я, и я тебе помогу. Ребенок у нас ни в чем не будет нуждаться. Улыбка Дианы погасла.
— Жаль, что мамы нет. Она бы рассердилась ужасно, но я думаю, она бы меня поняла.
— Леди Кэтрин огорчили бы обстоятельства зачатия этого ребенка, но она никогда бы не осудила тебя за любовь. — Тилли вложила ложку в руку Дианы. — Ну, довольно болтать. Доедай свой крем, а я принесу мою рабочую корзинку. Раз уж ты рассказала мне наконец о ребенке, пора помочь тебе готовиться к его появлению. Я надеюсь, тебе понравится одеяльце и рубашечки, что я сшила на прошлой неделе.
— Ты уже начала готовить для моего малыша приданое?
Тилли ласково улыбнулась.
— Ну конечно. И это будет самое лучшее приданое. Мы пустим в дело тончайшую шерсть самых ярких цветов. Каждая вещичка будет сшита и связана с любовью. Только самое лучшее для нашего ребеночка!
В дверях она обернулась.
— И никаких больше слез и волнений. Это все пустая трата времени и сил. А силы тебе нужны, чтобы выносить здоровое дитя. Думай только о приятном, и все будет отлично, вот увидишь.
Оставшись одна, Диана задумалась над этими словами. Ее старая няня права, как всегда. Ребенок должен стать для нее самым важным событием в жизни. Остальное не имеет значения: ни исчезновение Джада, ни мнение общества, ни даже огорчение семьи.
Приняв такое решение, она сняла с колен салфетку и поставила тарелку на поднос. Подойдя к окну, она посмотрела на море. На темных волнах появились барашки, серые тучи клубились на небе. Приближался шторм, но Диана ничего не замечала. Несмотря на всю ее решимость, один мучительный вопрос занозой сидел у нее в сердце.
Где ты, Джад?
Глядя в окно на моросящий дождь, Джад тяжело вздохнул. Он был дома уже больше месяца и все еще никак не мог придумать способ освободить своего младшего брата. А когда ему удавалось отвлечься от мыслей о Ронане, он был полон воспоминаний о женщине, оставленной им в Англии.
«Ана, должно быть, считает, что я сквозь землю провалился. Если бы только можно было ей написать. А что я могу ей сказать? Что тоскую по ней, но не могу вернуться, потому что моего брата приговорили к смертной казни без суда? И что я сам рискую оказаться на виселице, если не буду осторожен?»
Прикосновением руки мать привлекла его внимание.
— Джад, я уже несколько раз звала тебя ужинать, а ты меня не слышишь. У тебя все в порядке?
— Да, мама. Я просто задумался.
Айрин Девлин Макбрайд была миниатюрной женщиной, с добрым сердцем и ласковой улыбкой. Легкие морщинки разбегались от ее голубых глаз, и в каштановых волосах серебрились седые нити. Хотя она выглядела хрупкой, в ней ощущалась большая внутренняя сила.
— У тебя еще что-то на уме, кроме Ронана, — нахмурилась она. — Уж не оставил ли ты в Англии какую-нибудь зазнобу, о которой теперь тревожишься?
Джад попытался скрыть свое удивление энергичным отрицанием.
— Как ты могла такое подумать, мама? Я вернулся, чтобы помочь Ронану. Ничто другое не имеет значения.
Айрин коснулась пальцем его груди.
— Ты тоже имеешь для меня значение, Джад. Тоска и тревога в твоих глазах вызвана любовью. Материнское сердце такое чует. Кто эта девушка, которая нарушила твой душевный покой?
Зная, что упрямство и интуиция матери не уступали его собственным, Джад бросил всякие попытки притворяться.
— Да, мама. Должен сознаться, ты права. Ее зовут Ана. Она американка, племянница моего хозяина. Я полюбил ее так, как никогда не думал, что могу любить. Когда Дермот и Лайэм сообщили мне об аресте Ронана, я не успел поговорить с ней перед отъездом. Боюсь, она могла подумать, что я не вернусь.
— Но ты же ей дал знать о причине твоего отъезда?
— О да. Я написал ей письмо, где все рассказал. Но все равно, меня беспокоит, что она… — Не желая говорить матери о своих подозрениях насчет возможной беременности Аны, он со вздохом покачал головой. — Достаточно сказать, что я надеюсь, что она простит мне мое долгое отсутствие.
— Расскажи мне о ней. Она хорошенькая?
— Да, мама. Моя Ана красавица. Высокая, стройная, с темными волосами и зелеными глазами. Ее независимость и самостоятельность, быть может, и не пришлись бы по вкусу большинству мужчин, но мне в ней это нравится. А главное, она честная и искренняя и может постоять за свои убеждения.
Айрин одобрительно кивнула:
— Похоже, она стоит любви. Я рада, что ты наконец влюбился. В нашей семье слишком много было трагедий, чтобы еще и ты остался на всю жизнь в одиночестве. Когда ты женишься?
— Но, мама, я же не сказал…
— Ты ее любишь?
— Да, но…
— А она тебя?
— Она меня любит, но ведь за мою голову объявлена награда. Какой из меня муж?
— Вздор! Если вы любите друг друга, вы должны пожениться. — Прежде чем он успел ответить, Айрин погладила его по лицу. — Как только брат будет на свободе, я хочу, чтобы ты вернулся в Англию и женился на своей Ане.
— Но как я могу помочь Ронану, если я сам вынужден скрываться? Прячась тут в доме, я просто тупею.
— Когда город кишит английскими солдатами, мы не можем рисковать еще и твоей жизнью, Джад. Мы ничего не можем сделать, пока не вернется Финбар и не сообщит нам, где содержится твой брат. Финбар что-нибудь придумает, я уверена.
Джад чуть было не сказал, что дядя только и умеет придумывать всякие глупости, из которых получаются одни неприятности. Но, взглянув на мать, он сдержался. Джад недолюбливал Финбара, но он не мог погасить в ее глазах свет надежды.
— А что у нас сегодня на ужин, мама? — спросил он, обнимая ее плечи. — Запах чудесный.
— Тушеная баранина с луком и картофелем. Может быть, это блюдо и не такое изысканное, как те, что ты привык есть в Англии, но все-таки еда отменная.
Вызов в ее голосе заставил Джада улыбнуться. Ни у кого на свете нет такой замечательной мамы, решил он. Поцеловав ее в щеку, он направился с ней на кухню.
— Твоя баранина лучше всего, что мне доводилось есть в Англии. А особенно она хороша в такой холодный дождливый вечер, как сегодня. Давай есть, пока она не остыла.
Едва они сели за стол, как дверь распахнулась и в комнату ворвалась струя холодного сырого воздуха. Джад нахмурился, когда в комнату проворно вошел Финбар Макбрайд.
Скинув шляпу, высокий худощавый пожилой мужчина ухмыльнулся.
— Айрин, дорогая моя. Я ехал в такую бурю, словно за мной гнались все дьяволы преисподней. Надеюсь, у тебя найдется кусочек чего-нибудь, чтобы поддержать мои бренные силы.
Айрин помогла ему снять плащ.
— Придержи язык, Финбар Макбрайд. Тебе всегда найдется место у нас за столом, и ты отлично это знаешь. Я повешу твой плащ у камина и принесу тебе баранины.
Финбар опустился в кресло с возгласом одобрения.
— Ты ангел, Айрин. Ты обращаешься со мной лучше, чем я того заслуживаю.
— Что верно, то верно, — проворчал Джад, глядя себе в тарелку.
Бросив беглый взгляд в сторону Айрин, Финбар наклонился к Джаду и заговорил в приглушенных тонах:
— Я вижу, твое настроение со вчерашнего дня не улучшилось. Но не мог бы ты примириться с моим присутствием, хотя бы ради твоей матери? Ей нужна сейчас наша помощь и поддержка, а не постоянные стычки.
Джад бросил салфетку.
— Если бы не твои идиотские затеи, Ронан не попал бы в беду.
— Но я только предложил обсудить новый налог. Я никак не ожидал, что Ронан с приятелями поднимут шум и затеют свару, которая и привела к беде.
Джад старался сдерживать свой гнев и не повышать голос.
— Я всю жизнь слушаю твои разглагольствования о политике и этих проклятых англичанах. Ты всегда твердил: боритесь с ними, гоните их из нашей страны, убивайте их! Чего было еще ожидать от Ронана, наслушавшегося твоих бредней? Так что не строй из себя невинную овечку, я тебя знаю!