Страница:
Берт принял тарелку с подгорелым омлетом из яичного порошка и пережаренным беконом, который мог вызвать лишь профессиональный интерес патологоанатома. Он попытался было сделать себе бутерброд из двух кусков черствого белого хлеба и маргарина, но бекон рассыпался, едва он дотронулся до него ножом.
– Вы что, не можете человека покормить нормально? – спросил торговец, показывая на тарелку со словно бы жеваным омлетом и беконом, превратившимся в сплошные угли.
– Я не могу взять ваш бекон назад, господин Хаммонд, – огрызнулась мисс Гей, хлопая по затылку проходившую мимо Рут, – раз вы его попробовали.
Берт отхлебнул было чая и чуть не поперхнулся.
После завтрака работяги разошлись, и господин Бартон тоже засобирался. Он взял шляпу и трость, облачился в шерстяное пальто и крикнул Рут:
– Вызови-ка мне такси, девочка.
Берт поспешил воспользоваться моментом.
– Я сам вам его раздобуду, сэр, – предложил он любезно и вошел на кухню, где у мисс Гей был телефон.
– Рути, – прошептал он, – мы сейчас увезем господина Бартона. Вот карточка. Приходи в этот дом, если хозяйка станет тебя обижать.
Рут кивнула, сунула карточку в карман, а Берт прошмыгнул назад в холл.
– Сейчас будет у подъезда, сэр, – сказал он и спустился по шатким ступеням навстречу Сесу, который объявился как раз вовремя.
Новенькое блестящее такси затормозило, и Берт распахнул дверцу, пропуская джентльмена, затем захлопнул ее и сам уселся на первое сиденье.
– Эй! – запротестовал господин Бартон. – Я не просил вас делить со мной такси.
Берт усмехнулся.
– Это мое такси – ну, наполовину. А это мой приятель Сес. Поздоровайся с милым джентльменом, Сес.
Сес, не сводя глаз с дороги, пробурчал:
– Здрасьте.
– Куда вы меня везете? – спросил Бартон.
– К одной нашей знакомой даме, ей страсть как хотелось с вами встретиться.
– Что еще за дама?
– Досточтимая мисс Фишер, вот кто.
– Она что, моя поклонница? Надеюсь, она не хочет, чтобы я предсказал ей будущее. Я гаданиями не занимаюсь, так ей и скажите.
– Нет, она хочет, чтобы вы провели сеанс гипноза, – пояснил Берт.
Они как ветер мчались по Дайнон-роуд в направлении Сент Килды. Если удастся еще немного заговорить зубы этому подонку, все пройдет как по маслу.
– Ну да, я имею в виду гипноз, который вы показываете на концертах, говорят, вы в этом были настоящий мастак.
– Был? Любезнейший господин, я Великий Гипнотизер. Вы же сами имели случай удостовериться в моих возможностях.
– Ну да, я помню. Вы еще делали девчонку твердой как доска и клали между двух стульев. Но что-то не припомню, чтобы вам удавалось подчинить кого-то против его воли, – беспечно заметил Берт, и Генри Бартон ощетинился.
– Ах вот как! Может, вас, например?
– Может, и меня.
– Глядите мне в глаза, – велел Генри Бартон, – а там посмотрим. В самую глубь глядите.
Берт посмотрел. Взгляд карих глаз, казавшийся жестким, теперь словно смягчился и стал похож на взгляд оленя или кролика; такой глубокий, что в нем можно было утонуть. Глаза словно стали больше, пока не поглотили все поле зрения Берта; голос звучал успокаивающе.
– Вы ничего не слышите, кроме моего голоса, – мягко увещевал Бартон. – Вы ничего не слышите, кроме моих слов, моего голоса, вы выполняете только мои команды. Вы не можете пошевелиться, – добавил он мягко. – Вы не можете поднять руку, пока я вам не прикажу. – Берт с ужасом обнаружил, что рука его не слушается. Он словно примерз, сидя вполоборота, и не видел ничего, кроме глаз, и лишь смутно недоумевал, почему он не слышит шум мотора и другие звуки.
Берту стало не по себе, он тщетно пытался пошевелить хотя бы пальцем.
Сес остановил машину перед домом Фрины и вышел. Он открыл дверцу и сказал тихим ровным голосом:
– Если вы не освободите моего приятеля, я вам шею сверну.
Господин Бартон покраснел, подался вперед и щелкнул пальцами перед лицом Берта.
– Вы чувствуете себя отдохнувшим и посвежевшим, – торопливо сказал он. – Вы проснетесь, когда я досчитаю от десяти до нуля. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, вы уже чувствуете себя свободнее, четыре, три, два, один. Готово.
– Просто небольшая демонстрация, – заявил как ни в чем не бывало Бартон, вылез из автомобиля и поднялся по ступеням к парадной двери дома Фрины.
Глава двенадцатая
– Ага, вот и Великий Гипнотизер пожаловал! – воскликнула Фрина, когда господин Батлер ввел в гостиную прибывшего гостя. – Это моя компаньонка мисс Уильямс. Очень рады вас видеть. Садитесь, пожалуйста. Хотите что-нибудь выпить?
Великий Гипнотизер натужно улыбнулся и поклонился, отдал господину Батлеру пальто и шляпу, сел и взял стакан виски с содовой.
– Вы хотели меня видеть, мисс Фишер? С какой целью, могу я узнать? Я вынужден проявить настойчивость, ведь вы меня похитили. Мне лестно, что моя слава все еще столь велика, ведь я не выступаю на сцене уже пять лет.
– Да, кстати, а почему вы перестали выступать? Сборы упали?
Гость вспыхнул, но сдержался и лишь нервно пригладил свою напомаженную челку.
– Конечно, нет, – ответил он возмущенно. – Я нашел другое… э-э-э… занятие, которое поглотило меня целиком и не оставляет свободного времени.
– Да, я всегда предполагала, что поставлять в бордели женщин – весьма хлопотная работенка.
Берт, оставшийся стоять у двери, кивнул в знак согласия, словно его подозрения подтвердились. Сес наблюдал за происходящим с невозмутимым выражением лица, но кулаки его сжимались.
– Вы брали подходящих девочек из приюта, – заявила Фрина, – и омерзительная мисс Гей становилась их опекуншей. Какая благодетельная женщина! Я разговаривала с тремя приютами, там ее до сих пор отлично помнят. Дама с чувством общественного долга, говорили мне эти глупцы, дама, которая берется за сложные случаи, не боится иметь дело с трудными девочками и подыскивает им работу. И тут ей на подмогу приходит месмерист, который заботится о том, чтобы трудные девочки не подняли лишнего шума. Так, господин Бартон?
– Никогда в жизни не слышал подобных оскорблений! – возмутился мужчина и попытался извлечь свое дородное тело из кресла.
Фрина рассмеялась.
– Полноте, так уж и никогда в жизни? Да вы просто не слушали. Оставайтесь на месте, господин Бартон, – добавила она, доставая изящный пистолет и наводя его на гостя.
Господин Бартон побледнел. Он рухнул назад в кресло, вынул шелковый носовой платок и отер лицо.
– Ну же, сознавайтесь, не тратьте мое время! – рявкнула Фрина. – А то как бы не произошел несчастный случай с этим моим пистолетиком: вот увидите, для меня это пара пустяков. Так сколько было девочек? Говорите!
– Ну, тридцать пять… или вроде того. Да, тридцать пять, если не считать Джейн.
– Тридцать пять, – мрачно повторила Фрина. – Ясно. И кому вы их продавали?
– В разные места. В основном я снабжал провинцию. Они приходили из приютов уже сломленными, маленькие шлюшки, и ни на что другое не годились, многих даже гипнотизировать не надо было – пустая трата моих талантов, я так и говорил мисс Гей. Достаточно было в общих чертах объяснить положение вещей, сказать, что они будут получать много денег, выполняя что-то более приятное, чем работа по дому, и большинство соглашались сами.
– А что потом?
– Вправив девчонке мозги, мы отправляли ее по надлежащему адресу, предварительно известив покупателя телеграммой.
– Сколько вы запрашивали за каждую девочку?
– Сто пятьдесят фунтов. Это были хорошие девочки в большинстве своем. Хотя за ту маленькую сучку от Эмили Макферсон я выручил всего сотню. Конечно, были и отходы – в таком деле это неизбежно: в основном самоубийства, алкоголь, наркотики, ну и, конечно, венерические заболевания. Но все, кого я отправлял, были чистенькими и относительно новенькими, мои покупатели это знали.
Фрина сглотнула. Дот смотрела на говорившего, раскрыв рот. Сес дотянулся до ближайшего графина, сделал три жадных глотка и передал его Берту. Господин Бартон, откормленный и холеный, откинулся на спинку кресла, забавляясь произведенным эффектом.
– Что вас так шокировало? Это же ваше прекрасное общество требует, чтобы существовали проститутки и порядочные девушки. Пока есть порядочные девушки, должны быть и шлюшки, а я только поставлял последних.
– Женщина должна сама решать, согласна ли она стать проституткой, – сказала Фрина. – А какой выбор вы им оставляли? Разве вы спросили Габриэлу Харт, хочет ли она, чтобы над ней надругались и накачали наркотиками? Так вот, господин Бартон, у меня есть к вам предложение.
– Я так и предполагал, – ухмыльнулся господин Бартон.
– Вы помните Джейн?
– Да, у нее вечно глаза были на мокром месте, все талдычила о своих книжках, Рути и бабке.
– Да, это Джейн. Вы загипнотизировали ее, верно?
– Верно. Ее отправили поездом в Балларат, где она должна была поступить в одно изысканное местечко, которое держит мой щедрый приятель, но она туда так и не доехала. Я посадил девчонку на дневной поезд, а нашли ее на ночном. Видимо, она сошла где-то по дороге, но я не могу объяснить, где произошел сбой: у нее были четкие постгипнотические установки.
– Я хочу, чтобы вы вернули Джейн память, – поспешно сказала Фрина.
– А если я откажусь?
– Тогда боюсь… – начала Фрина, помахивая пистолетом.
Господин Бартон заметил, что ее манеры небрежны, а пурпурное шелковое платье явно декадентского стиля, но рука была крепкой, а палец лежал на курке.
– Приведите девчонку, – проговорил он, кашляя в платок. – Я попробую. Но она может оказаться невосприимчива. Сразу предупреждаю: произошло внешнее вмешательство, какая-то травма.
– А вы всегда принуждаете девочек отдаваться вам, господин Бартон? – поинтересовалась Фрина.
– Да, мисс Фишер, это часть воспитания и одна из причин, по которой я оставался в этом бизнесе, – ответил он беспечно. – Должна же быть хоть какая-то компенсация за уход со сцены. Но эта ваша Джейн подняла такой шум, вот я и вспомнил, что бордель в Балларате доплачивает пятьдесят фунтов за девственниц, и не стал связываться. Не люблю причинять боль, знаете.
Берт кашлянул и так смял шляпу, что она была навсегда испорчена. Фрина строго на него зыркнула.
– Так, значит, травма, о которой вы говорили, была иного рода, и вы имели в виду не сексуальное насилие? – спросила она невозмутимо.
– Да, случилось что-то непредвиденное, – сказал господин Бартон, не замечая иронии. Дот привела Джейн, та робко вступила в комнату, не узнавая господина Бартона, но поглядывая на него недружелюбно.
Фрина спрятала пистолет и взяла девочку за руку.
– Джейн, дорогая, сядь сюда и посмотри на этого джентльмена. Не бойся, ты в безопасности. Я здесь и не оставлю тебя.
Уголек перепрыгнул с плеча Джейн на колени Фрины, свернулся в пушистый комок и замурлыкал. Джейн успокоилась. Господин Бартон наклонился вперед и коснулся большим пальцем лба девочки.
– Тебе хочется спать, Джейн, верно? – глубокий голос был величественным, как звуки органа. – Ты заснула, Джейн?
Глаза Джейн были раскрыты, но ее голос был холодным и бесцветным, как голос призрака.
– Я сплю.
– Что этот человек велел тебе? – спросила Фрина.
Джейн слегка вздрогнула от показавшегося ей незнакомым голоса, но ответила:
– Он велел мне забыть, что он со мной делал.
– Джейн, эта команда отменяется, – сказал господин Бартон, косясь на дуло пистолета всего в нескольких дюймах от своего лица. – Ты свободна и не должна выполнять никакие команды, неважно, я их давал или кто-то другой. Как только я посчитаю от десяти до единицы, к тебе станет возвращаться память, и к полуночи ты вспомнишь все, что случилось. Ты поняла меня, Джейн?
– Я поняла, что я свободна, – повторил механический голос, но даже в глубоком трансе он звучал уже иначе, – и что больше не подчиняюсь вашим приказам.
– Десять, девять, восемь… Распрямись, Джейн!.. Семь, шесть, пять, четыре… Моргни, девочка, ты чувствуешь себя отдохнувшей, посвежевшей, и к тебе до полуночи полностью вернется память… Три, два, один, проснись!
Гипнотизер щелкнул пальцами перед лицом Джейн, она моргнула, взгляд ее стал осмысленным, девочка с плачем упала в объятия Фрины.
– Это он! Тот мужчина, который… сделал мне больно. Он постучал в окно и заставил меня впустить его. О мисс Фишер, не отдавайте меня ему!
Фрина обняла Джейн, а потом передала ее Дот; меж тем господин Бартон поднялся и довольно улыбнулся. Дот сдерживала обезумевшую Джейн, а раздосадованный Уголек норовил царапнуть ее, решив, что девочка виновата в том, что Фрина сбросила его со своих коленей.
– Итак, мисс Фишер, я исполнил то, что вы просили, не пора ли обсудить вознаграждение?
Сес заворчал, а Берт сделал два шага вперед.
– Вознаграждение? – прокричал он. – Ах ты грязный кобель, да я тебе шею сверну!
– Минуточку, – Фрина жестом остановила Берта. – Вы готовы сдаться в руки полиции?
– Да вы что, мисс Фишер, шутите? Если вы позволите своим наемным громилам хоть пальцем меня тронуть, я на вас в суд подам за нападение и побои. Я выйду из этих дверей свободным человеком, мисс Фишер. И знаете, почему? Потому что ни одна из этих тридцати пяти девчонок не станет давать показания против меня. Они все любят меня как отца родного, глупышки, и в любом случае семь из них мертвы.
– Вы не выйдете из этой двери, и знаете, почему? – проговорила Фрина с недоброй улыбкой. – Потому что у нас есть рояль в кустах. Ваша стенографистка все успела записать, Джек?
– Да, мисс, все чисто сработано, – отвечал детектив-инспектор, выходя из-за занавески. – Думаю, вы не предполагали встретить меня снова, Генри?
– Робинсон! – охнул Генри Бартон. – А вы-то как здесь очутились?
– Я давно тебя подозревал, старый ублюдок, – детектив-инспектор улыбнулся своей милейшей улыбкой, словно бы говорящей «пройдемте со мной». – У меня есть показания девяти из этих девочек, которые они дали, когда вышли из транса, но этого было недостаточно, поскольку в их памяти оставались большие провалы. Девочки не могли вспомнить, как оказались в когтях дородного респектабельного джентльмена с красивыми глазами. Теперь я знаю, что мисс Гей брала их из приюта, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы соединить это все так, что даже мой шеф поверит.
Берт и Сес схватили Великого Гипнотизера.
– Всего один пинок, – взмолился Берт. – Только один!
– Нет, я должен доставить арестованного в участок. Он нужен мне для дачи показаний. Он знает все о преступных кругах и белой работорговле в штате Виктория. Я не могу позволить, чтобы его подпортили.
Прошмыгнув под руками спорящих мужчин, быстрая, как птица, и верткая, как червь, Джейн выскользнула из объятий Дот и, вытянув пальцы словно когти, набросилась на господина Бартона. Девочка обезумела от чувства свободы и непереносимой поспешности, с какой к ней возвращалась память. Меж тем Уголек, спрыгнув с плеча хозяйки, норовил куда-нибудь запустить коготки. Сес попытался унять разошедшуюся Джейн и оттащить ее от изувеченного лица Генри Бартона.
Уголек бросился к Сесу, как делали все кошки, и спрятал крошечную головку в сгибе его руки. Ярость Джейн прошла, и она уткнула лицо в плечо Сеса, а тот держал девочку, не давая поднять голову, чтобы новые потрясения не легли тяжким грузом на ее память.
Острые как бритва коготки котенка, отчаянно цеплявшегося, чтобы не упасть, сделали то, что не смогла совершить ни одна из двенадцатилетних проституток. Они заставили потускнеть магический взгляд Генри Бартона.
Потрясенный, Берт отпустил мужчину, и господин Батлер, который все это время был сторонним наблюдателем, поспешил вызвать «Скорую помощь». В комнате воцарилось молчание. Слышались лишь всхлипы Джейн и нечленораздельные стенания Бартона, который закрывал лицо руками.
«Скорая помощь» прибыла через десять минут, за это время никто не пошевелился и не произнес ни слова. Робинсон и его стенографист вышли вместе с заключенным. Парадная дверь захлопнулась. Сес с одинаковой нежностью гладил котенка и Джейн. Дот, вздохнув, поднялась с места.
– Что ж, теперь все позади, пусть это и гадкий конец, но нельзя сказать, что этот ужасный человек не заслужил его. Господин Батлер, попросите, пожалуйста, госпожу Батлер приготовить чай. Мисс, не хотите ли бренди? Господин Сес, могу я предложить вам что-нибудь выпить? Чашку чая?
Бодрый голос Дот привел остальных в чувство. Фрина принялась шарить в карманах в поисках зажигалки. Джейн утерла лицо о рубашку Сеса. Берт сел и свернул самокрутку уверенными руками, которые не знали дрожи. Сес улыбнулся Дот.
– Спасибо, мисс, я бы предпочел пиво, да и Берт тоже. А потом неплохо бы поесть. Мой приятель так долго перебивался на капустных кочерыжках и всяких объедках.
Через несколько минут они почувствовали себя лучше. Но когда Уголек, вынув голову из сгиба руки Сеса, принялся вылизывать свои передние лапки, все содрогнулись от мысли, что' именно он слизывает.
– Приятель, мы ведь совсем забыли! – спохватился Берт и с громким стуком опустил пустой стакан на стол. – А как же Рути?
– Девочка на кухне, – сообщила госпожа Батлер, с привычной сноровкой наполняя опустошенный стакан. – Она там уже минут десять, но я не решалась вас прервать. Такие события в доме уважаемой дамы! Но теперь-то, кажется, все улеглось. С Рут все в порядке, господин… э-э-э… Берт. Она говорит, что мисс Гей снова ее поколотила; у нее и впрямь синяк под глазом. Бедная крошка! Вот она и убежала к мисс Фишер, как вы ей велели. Девочка сейчас как раз принимает ванну, а то бы я ее позвала. Так это ужасное дело наконец завершено? – спросила госпожа Батлер с тревогой вполголоса, но не настолько тихо, чтобы Фрина не расслышала.
Господин Батлер отступил, пропуская Джейн и Уголька, которые бросились в кухню. Из ванной комнаты Батлеров донеслись радостные крики.
– Это ужасное дело закончено, – сказала Фрина, похлопывая свою домоправительницу по руке, – но в другом ужасном деле надо все начинать сначала. Человек, который по всем признакам и есть убийца, орудовавший в поезде, предъявил наилучшее алиби: он сидел под арестом в полиции, что полностью исключает его участие. Господи, какой утомительный день! Не могли бы вы подать ужин пораньше, госпожа Батлер? Бедняге Берту последние дни пришлось сидеть на строжайшей диете. А затем, думаю, нам всем не повредит, если мы ляжем спать пораньше. Завтра я съезжу к мисс Хендерсон, чтобы открыть ее дом и помочь ей с уборкой, Дот и Джейн поедут со мной. Это будет весьма утомительное занятие, а еще я вспомнила, что на завтрашний вечер назначена спевка студенческого хора на лодочной станции.
– Хорошо, мисс, я приготовлю ранний ужин. У меня есть рыба, мальчишка клялся, что поймал ее сегодня утром, и мне не составит труда пожарить побольше картошки. Это годится? И не кручиньтесь так. Может, все еще само собой уладится, если вы не станете слишком беспокоиться, – попыталась успокоить Фрину госпожа Батлер, заметив, как бледна и утомлена ее хозяйка. – Еще пива, господин Берт?
Берт протянул свой стакан и улыбнулся.
– Любые лишения можно пережить, если знать, что в награду отведаешь ваш ужин, госпожа Батлер.
– Так я вам и поверила, – хмыкнула домоправительница и поторопилась назад на кухню, чтобы истово отдаться готовке.
Джейн сидела на ковре у камина рядом с отмытой дочиста Рут. Уголек лежал у нее на коленях. Котенок совершенно оправился и теперь, прижав уши, следил за языками пламени.
– Я еще много чего вспомнила, – тихо сказала Джейн. – Как сошла с поезда на станции посреди полей. Я не знала, ни кто я, ни куда еду, но понимала, что не хочу туда ехать. Я села на скамейку, потом начало темнеть, остановился какой-то поезд, и я услышала плач ребенка. Я нашла его и снова посадила на поезд. А потом мне показалось глупо оставаться там, где я была, так что я тоже села в поезд и спряталась в дамской комнате. Я пробыла там до тех пор, пока… что-то не случилось… А потом я оказалась в Балларате и ничего не могла вспомнить. Как будто это произошло не со мной, – объяснила она. – Все как в тумане, словно это было кино.
– И конечно, на станции тебя никто не встретил, ведь ты приехала на совершенно другом поезде, – задумчиво произнесла Фрина. – Все сходится, Джейн.
Девочка вдруг подняла глаза и положила руку на обтянутое шелковыми колготками колено Фрины. Ее лицо казалось особенно юным.
– А я все еще хорошая девочка, мисс?
Фрина с непривычным для нее замиранием сердца наклонилась, чтобы обнять Джейн, и заверила девочку, что ей не о чем тревожиться.
Глава тринадцатая
– Господи, ну и холодина же здесь! Ничего, Дот скоро растопит камин. Были у вас слуги, Юнис? Если так, то они оставили дом неприбранным.
– Нет, я их рассчитала, но, конечно, предупредила об увольнении заранее. Боюсь, они не справлялись со своими обязанностями.
Фрина, Дот, Джейн и Рут последовали за Юнис Хендерсон в ее дом, опасаясь, что, когда та поднимется по ступеням и окажется перед унылой серой дверью, возвращение может стать для нее слишком сильным потрясением. Однако выяснилось, что Юнис умеет держать себя в руках, и они обратились к более насущным делам, которые поджидали их в оставленном доме.
Здесь стоял стылый запах плесени, который появляется в нежилом доме и наводит уныние на всех, кто переступает его порог. Дот повесила свое синее пальто на вешалку и, взяв с собой девочек, отправилась на поиски кухни, чтобы зажечь плиту и открыть некоторые окна. Она несла вместительную корзину, нагруженную всякой снедью для пикника, а еще там были чай, сахар и бутылка молока. Фрина помогла Юнис снять пальто, но сама предпочла оставаться укутанной в соболью шубу.
Юнис провела рукой в перчатке по столу в холле и посмотрела на пальцы – на них остался слой пыли. Дом оказался изысканным эдвардианским особняком прочной постройки. Но он пребывал в небрежении, был переполнен вещами и порядком обветшал. Фрина взяла вазу с увядшими лилиями; цветы с тихим плеском закачались в зеленоватой от тины воде.
– Понадобится целая армия служанок, чтобы навести здесь порядок, – вздохнула Юнис. – Когда объявятся ваши уборщицы, мисс Фишер?
– Я велела им прийти в десять. А вот, наверное, и они! Замечательные женщины – их рекомендовала госпожа Батлер.
Раздался резкий звонок в дверь, и Фрина ввела в дом двух женщин; обе были невысокого роста, но одна худенькая, а другая толстушка. Она помогла им снять пальто и указала на столовую.
– Вот, дамы, предлагаю вам для начала открыть все окна и впустить свежий воздух. Мисс Хендерсон, это госпожа Прайс и госпожа Каммингс.
– Рада познакомиться, дамы, – произнесла Юнис. – Как вы думаете – справитесь? Здесь ужасный беспорядок.
Худенькая женщина подоткнула подол юбки, надела передник и повязала на голову огромный красно-белый платок.
– Мы с Мейси справимся, – заверила она. – Мы и похуже работенку делали, так, Мейси?
Ее напарница, повязывая голову голубым шарфом, мотнула головой в знак согласия.
– Горячая вода на кухне? – осведомилась Адела Прайс.
Фрина кивнула. Женщины взялись за дело.
– Я займусь окнами, Делл, а ты открой дымоходы и разведи огонь, – распорядилась Мейси.
Юнис повела Фрину наверх.
– Боюсь, тут все обветшало, с тех пор как мама потеряла все свои деньги, – извинилась мисс Хендерсон. – Она привыкла жить на широкую ногу, привыкла к роскоши. Я с трудом ухитрялась сохранять для нее тонкое белье после банкротства «Мегатерий-Траст», понимаете?
– Так ваша мать вложила деньги в эту компанию? – изумилась Фрина.
Она догнала мисс Хендерсон на пыльной лестнице и проследовала за ней в темную спальню.
«Мегатерий-Траст» – поспешно созданная фиктивная компания, детище досточтимого Бобби Мэтьюcа, эмигранта, жившего на денежки, которые ему присылали родственники. Фрина была с ними знакома. Эта компания с громким треском обанкротилась в конце мая 1928 года и погребла под своими обломками вклады всех инвесторов. Бобби предпочел поискать более теплый и менее чреватый уголовным преследованием климат в Южной Америке. Фрина не сожалела о его отъезде. Надо же – «Мегатерий»! Сколько горьких шуток сочинили о доисторических чудищах [11]после его краха!
– Ну да, все деньги были вложены в «Мегатерий». Мама потеряла все до последнего пенни. Господи, эти ковры совсем съела моль! Как вы думаете, возьмут ваши друзья такую убогую ветошь?
– Вы что, не можете человека покормить нормально? – спросил торговец, показывая на тарелку со словно бы жеваным омлетом и беконом, превратившимся в сплошные угли.
– Я не могу взять ваш бекон назад, господин Хаммонд, – огрызнулась мисс Гей, хлопая по затылку проходившую мимо Рут, – раз вы его попробовали.
Берт отхлебнул было чая и чуть не поперхнулся.
После завтрака работяги разошлись, и господин Бартон тоже засобирался. Он взял шляпу и трость, облачился в шерстяное пальто и крикнул Рут:
– Вызови-ка мне такси, девочка.
Берт поспешил воспользоваться моментом.
– Я сам вам его раздобуду, сэр, – предложил он любезно и вошел на кухню, где у мисс Гей был телефон.
– Рути, – прошептал он, – мы сейчас увезем господина Бартона. Вот карточка. Приходи в этот дом, если хозяйка станет тебя обижать.
Рут кивнула, сунула карточку в карман, а Берт прошмыгнул назад в холл.
– Сейчас будет у подъезда, сэр, – сказал он и спустился по шатким ступеням навстречу Сесу, который объявился как раз вовремя.
Новенькое блестящее такси затормозило, и Берт распахнул дверцу, пропуская джентльмена, затем захлопнул ее и сам уселся на первое сиденье.
– Эй! – запротестовал господин Бартон. – Я не просил вас делить со мной такси.
Берт усмехнулся.
– Это мое такси – ну, наполовину. А это мой приятель Сес. Поздоровайся с милым джентльменом, Сес.
Сес, не сводя глаз с дороги, пробурчал:
– Здрасьте.
– Куда вы меня везете? – спросил Бартон.
– К одной нашей знакомой даме, ей страсть как хотелось с вами встретиться.
– Что еще за дама?
– Досточтимая мисс Фишер, вот кто.
– Она что, моя поклонница? Надеюсь, она не хочет, чтобы я предсказал ей будущее. Я гаданиями не занимаюсь, так ей и скажите.
– Нет, она хочет, чтобы вы провели сеанс гипноза, – пояснил Берт.
Они как ветер мчались по Дайнон-роуд в направлении Сент Килды. Если удастся еще немного заговорить зубы этому подонку, все пройдет как по маслу.
– Ну да, я имею в виду гипноз, который вы показываете на концертах, говорят, вы в этом были настоящий мастак.
– Был? Любезнейший господин, я Великий Гипнотизер. Вы же сами имели случай удостовериться в моих возможностях.
– Ну да, я помню. Вы еще делали девчонку твердой как доска и клали между двух стульев. Но что-то не припомню, чтобы вам удавалось подчинить кого-то против его воли, – беспечно заметил Берт, и Генри Бартон ощетинился.
– Ах вот как! Может, вас, например?
– Может, и меня.
– Глядите мне в глаза, – велел Генри Бартон, – а там посмотрим. В самую глубь глядите.
Берт посмотрел. Взгляд карих глаз, казавшийся жестким, теперь словно смягчился и стал похож на взгляд оленя или кролика; такой глубокий, что в нем можно было утонуть. Глаза словно стали больше, пока не поглотили все поле зрения Берта; голос звучал успокаивающе.
– Вы ничего не слышите, кроме моего голоса, – мягко увещевал Бартон. – Вы ничего не слышите, кроме моих слов, моего голоса, вы выполняете только мои команды. Вы не можете пошевелиться, – добавил он мягко. – Вы не можете поднять руку, пока я вам не прикажу. – Берт с ужасом обнаружил, что рука его не слушается. Он словно примерз, сидя вполоборота, и не видел ничего, кроме глаз, и лишь смутно недоумевал, почему он не слышит шум мотора и другие звуки.
Берту стало не по себе, он тщетно пытался пошевелить хотя бы пальцем.
Сес остановил машину перед домом Фрины и вышел. Он открыл дверцу и сказал тихим ровным голосом:
– Если вы не освободите моего приятеля, я вам шею сверну.
Господин Бартон покраснел, подался вперед и щелкнул пальцами перед лицом Берта.
– Вы чувствуете себя отдохнувшим и посвежевшим, – торопливо сказал он. – Вы проснетесь, когда я досчитаю от десяти до нуля. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, вы уже чувствуете себя свободнее, четыре, три, два, один. Готово.
– Просто небольшая демонстрация, – заявил как ни в чем не бывало Бартон, вылез из автомобиля и поднялся по ступеням к парадной двери дома Фрины.
Глава двенадцатая
– Ну вот, теперь отвечай! – сказала Королева, посмотрев на часы. – Когда говоришь, открывай рот немного шире…
Льюис Кэрролл «Алиса в Зазеркалье»
– Ага, вот и Великий Гипнотизер пожаловал! – воскликнула Фрина, когда господин Батлер ввел в гостиную прибывшего гостя. – Это моя компаньонка мисс Уильямс. Очень рады вас видеть. Садитесь, пожалуйста. Хотите что-нибудь выпить?
Великий Гипнотизер натужно улыбнулся и поклонился, отдал господину Батлеру пальто и шляпу, сел и взял стакан виски с содовой.
– Вы хотели меня видеть, мисс Фишер? С какой целью, могу я узнать? Я вынужден проявить настойчивость, ведь вы меня похитили. Мне лестно, что моя слава все еще столь велика, ведь я не выступаю на сцене уже пять лет.
– Да, кстати, а почему вы перестали выступать? Сборы упали?
Гость вспыхнул, но сдержался и лишь нервно пригладил свою напомаженную челку.
– Конечно, нет, – ответил он возмущенно. – Я нашел другое… э-э-э… занятие, которое поглотило меня целиком и не оставляет свободного времени.
– Да, я всегда предполагала, что поставлять в бордели женщин – весьма хлопотная работенка.
Берт, оставшийся стоять у двери, кивнул в знак согласия, словно его подозрения подтвердились. Сес наблюдал за происходящим с невозмутимым выражением лица, но кулаки его сжимались.
– Вы брали подходящих девочек из приюта, – заявила Фрина, – и омерзительная мисс Гей становилась их опекуншей. Какая благодетельная женщина! Я разговаривала с тремя приютами, там ее до сих пор отлично помнят. Дама с чувством общественного долга, говорили мне эти глупцы, дама, которая берется за сложные случаи, не боится иметь дело с трудными девочками и подыскивает им работу. И тут ей на подмогу приходит месмерист, который заботится о том, чтобы трудные девочки не подняли лишнего шума. Так, господин Бартон?
– Никогда в жизни не слышал подобных оскорблений! – возмутился мужчина и попытался извлечь свое дородное тело из кресла.
Фрина рассмеялась.
– Полноте, так уж и никогда в жизни? Да вы просто не слушали. Оставайтесь на месте, господин Бартон, – добавила она, доставая изящный пистолет и наводя его на гостя.
Господин Бартон побледнел. Он рухнул назад в кресло, вынул шелковый носовой платок и отер лицо.
– Ну же, сознавайтесь, не тратьте мое время! – рявкнула Фрина. – А то как бы не произошел несчастный случай с этим моим пистолетиком: вот увидите, для меня это пара пустяков. Так сколько было девочек? Говорите!
– Ну, тридцать пять… или вроде того. Да, тридцать пять, если не считать Джейн.
– Тридцать пять, – мрачно повторила Фрина. – Ясно. И кому вы их продавали?
– В разные места. В основном я снабжал провинцию. Они приходили из приютов уже сломленными, маленькие шлюшки, и ни на что другое не годились, многих даже гипнотизировать не надо было – пустая трата моих талантов, я так и говорил мисс Гей. Достаточно было в общих чертах объяснить положение вещей, сказать, что они будут получать много денег, выполняя что-то более приятное, чем работа по дому, и большинство соглашались сами.
– А что потом?
– Вправив девчонке мозги, мы отправляли ее по надлежащему адресу, предварительно известив покупателя телеграммой.
– Сколько вы запрашивали за каждую девочку?
– Сто пятьдесят фунтов. Это были хорошие девочки в большинстве своем. Хотя за ту маленькую сучку от Эмили Макферсон я выручил всего сотню. Конечно, были и отходы – в таком деле это неизбежно: в основном самоубийства, алкоголь, наркотики, ну и, конечно, венерические заболевания. Но все, кого я отправлял, были чистенькими и относительно новенькими, мои покупатели это знали.
Фрина сглотнула. Дот смотрела на говорившего, раскрыв рот. Сес дотянулся до ближайшего графина, сделал три жадных глотка и передал его Берту. Господин Бартон, откормленный и холеный, откинулся на спинку кресла, забавляясь произведенным эффектом.
– Что вас так шокировало? Это же ваше прекрасное общество требует, чтобы существовали проститутки и порядочные девушки. Пока есть порядочные девушки, должны быть и шлюшки, а я только поставлял последних.
– Женщина должна сама решать, согласна ли она стать проституткой, – сказала Фрина. – А какой выбор вы им оставляли? Разве вы спросили Габриэлу Харт, хочет ли она, чтобы над ней надругались и накачали наркотиками? Так вот, господин Бартон, у меня есть к вам предложение.
– Я так и предполагал, – ухмыльнулся господин Бартон.
– Вы помните Джейн?
– Да, у нее вечно глаза были на мокром месте, все талдычила о своих книжках, Рути и бабке.
– Да, это Джейн. Вы загипнотизировали ее, верно?
– Верно. Ее отправили поездом в Балларат, где она должна была поступить в одно изысканное местечко, которое держит мой щедрый приятель, но она туда так и не доехала. Я посадил девчонку на дневной поезд, а нашли ее на ночном. Видимо, она сошла где-то по дороге, но я не могу объяснить, где произошел сбой: у нее были четкие постгипнотические установки.
– Я хочу, чтобы вы вернули Джейн память, – поспешно сказала Фрина.
– А если я откажусь?
– Тогда боюсь… – начала Фрина, помахивая пистолетом.
Господин Бартон заметил, что ее манеры небрежны, а пурпурное шелковое платье явно декадентского стиля, но рука была крепкой, а палец лежал на курке.
– Приведите девчонку, – проговорил он, кашляя в платок. – Я попробую. Но она может оказаться невосприимчива. Сразу предупреждаю: произошло внешнее вмешательство, какая-то травма.
– А вы всегда принуждаете девочек отдаваться вам, господин Бартон? – поинтересовалась Фрина.
– Да, мисс Фишер, это часть воспитания и одна из причин, по которой я оставался в этом бизнесе, – ответил он беспечно. – Должна же быть хоть какая-то компенсация за уход со сцены. Но эта ваша Джейн подняла такой шум, вот я и вспомнил, что бордель в Балларате доплачивает пятьдесят фунтов за девственниц, и не стал связываться. Не люблю причинять боль, знаете.
Берт кашлянул и так смял шляпу, что она была навсегда испорчена. Фрина строго на него зыркнула.
– Так, значит, травма, о которой вы говорили, была иного рода, и вы имели в виду не сексуальное насилие? – спросила она невозмутимо.
– Да, случилось что-то непредвиденное, – сказал господин Бартон, не замечая иронии. Дот привела Джейн, та робко вступила в комнату, не узнавая господина Бартона, но поглядывая на него недружелюбно.
Фрина спрятала пистолет и взяла девочку за руку.
– Джейн, дорогая, сядь сюда и посмотри на этого джентльмена. Не бойся, ты в безопасности. Я здесь и не оставлю тебя.
Уголек перепрыгнул с плеча Джейн на колени Фрины, свернулся в пушистый комок и замурлыкал. Джейн успокоилась. Господин Бартон наклонился вперед и коснулся большим пальцем лба девочки.
– Тебе хочется спать, Джейн, верно? – глубокий голос был величественным, как звуки органа. – Ты заснула, Джейн?
Глаза Джейн были раскрыты, но ее голос был холодным и бесцветным, как голос призрака.
– Я сплю.
– Что этот человек велел тебе? – спросила Фрина.
Джейн слегка вздрогнула от показавшегося ей незнакомым голоса, но ответила:
– Он велел мне забыть, что он со мной делал.
– Джейн, эта команда отменяется, – сказал господин Бартон, косясь на дуло пистолета всего в нескольких дюймах от своего лица. – Ты свободна и не должна выполнять никакие команды, неважно, я их давал или кто-то другой. Как только я посчитаю от десяти до единицы, к тебе станет возвращаться память, и к полуночи ты вспомнишь все, что случилось. Ты поняла меня, Джейн?
– Я поняла, что я свободна, – повторил механический голос, но даже в глубоком трансе он звучал уже иначе, – и что больше не подчиняюсь вашим приказам.
– Десять, девять, восемь… Распрямись, Джейн!.. Семь, шесть, пять, четыре… Моргни, девочка, ты чувствуешь себя отдохнувшей, посвежевшей, и к тебе до полуночи полностью вернется память… Три, два, один, проснись!
Гипнотизер щелкнул пальцами перед лицом Джейн, она моргнула, взгляд ее стал осмысленным, девочка с плачем упала в объятия Фрины.
– Это он! Тот мужчина, который… сделал мне больно. Он постучал в окно и заставил меня впустить его. О мисс Фишер, не отдавайте меня ему!
Фрина обняла Джейн, а потом передала ее Дот; меж тем господин Бартон поднялся и довольно улыбнулся. Дот сдерживала обезумевшую Джейн, а раздосадованный Уголек норовил царапнуть ее, решив, что девочка виновата в том, что Фрина сбросила его со своих коленей.
– Итак, мисс Фишер, я исполнил то, что вы просили, не пора ли обсудить вознаграждение?
Сес заворчал, а Берт сделал два шага вперед.
– Вознаграждение? – прокричал он. – Ах ты грязный кобель, да я тебе шею сверну!
– Минуточку, – Фрина жестом остановила Берта. – Вы готовы сдаться в руки полиции?
– Да вы что, мисс Фишер, шутите? Если вы позволите своим наемным громилам хоть пальцем меня тронуть, я на вас в суд подам за нападение и побои. Я выйду из этих дверей свободным человеком, мисс Фишер. И знаете, почему? Потому что ни одна из этих тридцати пяти девчонок не станет давать показания против меня. Они все любят меня как отца родного, глупышки, и в любом случае семь из них мертвы.
– Вы не выйдете из этой двери, и знаете, почему? – проговорила Фрина с недоброй улыбкой. – Потому что у нас есть рояль в кустах. Ваша стенографистка все успела записать, Джек?
– Да, мисс, все чисто сработано, – отвечал детектив-инспектор, выходя из-за занавески. – Думаю, вы не предполагали встретить меня снова, Генри?
– Робинсон! – охнул Генри Бартон. – А вы-то как здесь очутились?
– Я давно тебя подозревал, старый ублюдок, – детектив-инспектор улыбнулся своей милейшей улыбкой, словно бы говорящей «пройдемте со мной». – У меня есть показания девяти из этих девочек, которые они дали, когда вышли из транса, но этого было недостаточно, поскольку в их памяти оставались большие провалы. Девочки не могли вспомнить, как оказались в когтях дородного респектабельного джентльмена с красивыми глазами. Теперь я знаю, что мисс Гей брала их из приюта, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы соединить это все так, что даже мой шеф поверит.
Берт и Сес схватили Великого Гипнотизера.
– Всего один пинок, – взмолился Берт. – Только один!
– Нет, я должен доставить арестованного в участок. Он нужен мне для дачи показаний. Он знает все о преступных кругах и белой работорговле в штате Виктория. Я не могу позволить, чтобы его подпортили.
Прошмыгнув под руками спорящих мужчин, быстрая, как птица, и верткая, как червь, Джейн выскользнула из объятий Дот и, вытянув пальцы словно когти, набросилась на господина Бартона. Девочка обезумела от чувства свободы и непереносимой поспешности, с какой к ней возвращалась память. Меж тем Уголек, спрыгнув с плеча хозяйки, норовил куда-нибудь запустить коготки. Сес попытался унять разошедшуюся Джейн и оттащить ее от изувеченного лица Генри Бартона.
Уголек бросился к Сесу, как делали все кошки, и спрятал крошечную головку в сгибе его руки. Ярость Джейн прошла, и она уткнула лицо в плечо Сеса, а тот держал девочку, не давая поднять голову, чтобы новые потрясения не легли тяжким грузом на ее память.
Острые как бритва коготки котенка, отчаянно цеплявшегося, чтобы не упасть, сделали то, что не смогла совершить ни одна из двенадцатилетних проституток. Они заставили потускнеть магический взгляд Генри Бартона.
Потрясенный, Берт отпустил мужчину, и господин Батлер, который все это время был сторонним наблюдателем, поспешил вызвать «Скорую помощь». В комнате воцарилось молчание. Слышались лишь всхлипы Джейн и нечленораздельные стенания Бартона, который закрывал лицо руками.
«Скорая помощь» прибыла через десять минут, за это время никто не пошевелился и не произнес ни слова. Робинсон и его стенографист вышли вместе с заключенным. Парадная дверь захлопнулась. Сес с одинаковой нежностью гладил котенка и Джейн. Дот, вздохнув, поднялась с места.
– Что ж, теперь все позади, пусть это и гадкий конец, но нельзя сказать, что этот ужасный человек не заслужил его. Господин Батлер, попросите, пожалуйста, госпожу Батлер приготовить чай. Мисс, не хотите ли бренди? Господин Сес, могу я предложить вам что-нибудь выпить? Чашку чая?
Бодрый голос Дот привел остальных в чувство. Фрина принялась шарить в карманах в поисках зажигалки. Джейн утерла лицо о рубашку Сеса. Берт сел и свернул самокрутку уверенными руками, которые не знали дрожи. Сес улыбнулся Дот.
– Спасибо, мисс, я бы предпочел пиво, да и Берт тоже. А потом неплохо бы поесть. Мой приятель так долго перебивался на капустных кочерыжках и всяких объедках.
Через несколько минут они почувствовали себя лучше. Но когда Уголек, вынув голову из сгиба руки Сеса, принялся вылизывать свои передние лапки, все содрогнулись от мысли, что' именно он слизывает.
– Приятель, мы ведь совсем забыли! – спохватился Берт и с громким стуком опустил пустой стакан на стол. – А как же Рути?
– Девочка на кухне, – сообщила госпожа Батлер, с привычной сноровкой наполняя опустошенный стакан. – Она там уже минут десять, но я не решалась вас прервать. Такие события в доме уважаемой дамы! Но теперь-то, кажется, все улеглось. С Рут все в порядке, господин… э-э-э… Берт. Она говорит, что мисс Гей снова ее поколотила; у нее и впрямь синяк под глазом. Бедная крошка! Вот она и убежала к мисс Фишер, как вы ей велели. Девочка сейчас как раз принимает ванну, а то бы я ее позвала. Так это ужасное дело наконец завершено? – спросила госпожа Батлер с тревогой вполголоса, но не настолько тихо, чтобы Фрина не расслышала.
Господин Батлер отступил, пропуская Джейн и Уголька, которые бросились в кухню. Из ванной комнаты Батлеров донеслись радостные крики.
– Это ужасное дело закончено, – сказала Фрина, похлопывая свою домоправительницу по руке, – но в другом ужасном деле надо все начинать сначала. Человек, который по всем признакам и есть убийца, орудовавший в поезде, предъявил наилучшее алиби: он сидел под арестом в полиции, что полностью исключает его участие. Господи, какой утомительный день! Не могли бы вы подать ужин пораньше, госпожа Батлер? Бедняге Берту последние дни пришлось сидеть на строжайшей диете. А затем, думаю, нам всем не повредит, если мы ляжем спать пораньше. Завтра я съезжу к мисс Хендерсон, чтобы открыть ее дом и помочь ей с уборкой, Дот и Джейн поедут со мной. Это будет весьма утомительное занятие, а еще я вспомнила, что на завтрашний вечер назначена спевка студенческого хора на лодочной станции.
– Хорошо, мисс, я приготовлю ранний ужин. У меня есть рыба, мальчишка клялся, что поймал ее сегодня утром, и мне не составит труда пожарить побольше картошки. Это годится? И не кручиньтесь так. Может, все еще само собой уладится, если вы не станете слишком беспокоиться, – попыталась успокоить Фрину госпожа Батлер, заметив, как бледна и утомлена ее хозяйка. – Еще пива, господин Берт?
Берт протянул свой стакан и улыбнулся.
– Любые лишения можно пережить, если знать, что в награду отведаешь ваш ужин, госпожа Батлер.
– Так я вам и поверила, – хмыкнула домоправительница и поторопилась назад на кухню, чтобы истово отдаться готовке.
Джейн сидела на ковре у камина рядом с отмытой дочиста Рут. Уголек лежал у нее на коленях. Котенок совершенно оправился и теперь, прижав уши, следил за языками пламени.
– Я еще много чего вспомнила, – тихо сказала Джейн. – Как сошла с поезда на станции посреди полей. Я не знала, ни кто я, ни куда еду, но понимала, что не хочу туда ехать. Я села на скамейку, потом начало темнеть, остановился какой-то поезд, и я услышала плач ребенка. Я нашла его и снова посадила на поезд. А потом мне показалось глупо оставаться там, где я была, так что я тоже села в поезд и спряталась в дамской комнате. Я пробыла там до тех пор, пока… что-то не случилось… А потом я оказалась в Балларате и ничего не могла вспомнить. Как будто это произошло не со мной, – объяснила она. – Все как в тумане, словно это было кино.
– И конечно, на станции тебя никто не встретил, ведь ты приехала на совершенно другом поезде, – задумчиво произнесла Фрина. – Все сходится, Джейн.
Девочка вдруг подняла глаза и положила руку на обтянутое шелковыми колготками колено Фрины. Ее лицо казалось особенно юным.
– А я все еще хорошая девочка, мисс?
Фрина с непривычным для нее замиранием сердца наклонилась, чтобы обнять Джейн, и заверила девочку, что ей не о чем тревожиться.
Глава тринадцатая
…Она… очень обрадовалась, увидев, что в нем жарко; пылают дрова; огонь был настоящий, совсем такой же, как дома!
«Значит, здесь мне будет так же тепло, как и там, – подумала Алиса. – И даже, наверное, теплее! Здесь никто не станет гнать меня от камина».
Льюис Кэрролл «Алиса в Зазеркалье»
– Господи, ну и холодина же здесь! Ничего, Дот скоро растопит камин. Были у вас слуги, Юнис? Если так, то они оставили дом неприбранным.
– Нет, я их рассчитала, но, конечно, предупредила об увольнении заранее. Боюсь, они не справлялись со своими обязанностями.
Фрина, Дот, Джейн и Рут последовали за Юнис Хендерсон в ее дом, опасаясь, что, когда та поднимется по ступеням и окажется перед унылой серой дверью, возвращение может стать для нее слишком сильным потрясением. Однако выяснилось, что Юнис умеет держать себя в руках, и они обратились к более насущным делам, которые поджидали их в оставленном доме.
Здесь стоял стылый запах плесени, который появляется в нежилом доме и наводит уныние на всех, кто переступает его порог. Дот повесила свое синее пальто на вешалку и, взяв с собой девочек, отправилась на поиски кухни, чтобы зажечь плиту и открыть некоторые окна. Она несла вместительную корзину, нагруженную всякой снедью для пикника, а еще там были чай, сахар и бутылка молока. Фрина помогла Юнис снять пальто, но сама предпочла оставаться укутанной в соболью шубу.
Юнис провела рукой в перчатке по столу в холле и посмотрела на пальцы – на них остался слой пыли. Дом оказался изысканным эдвардианским особняком прочной постройки. Но он пребывал в небрежении, был переполнен вещами и порядком обветшал. Фрина взяла вазу с увядшими лилиями; цветы с тихим плеском закачались в зеленоватой от тины воде.
– Понадобится целая армия служанок, чтобы навести здесь порядок, – вздохнула Юнис. – Когда объявятся ваши уборщицы, мисс Фишер?
– Я велела им прийти в десять. А вот, наверное, и они! Замечательные женщины – их рекомендовала госпожа Батлер.
Раздался резкий звонок в дверь, и Фрина ввела в дом двух женщин; обе были невысокого роста, но одна худенькая, а другая толстушка. Она помогла им снять пальто и указала на столовую.
– Вот, дамы, предлагаю вам для начала открыть все окна и впустить свежий воздух. Мисс Хендерсон, это госпожа Прайс и госпожа Каммингс.
– Рада познакомиться, дамы, – произнесла Юнис. – Как вы думаете – справитесь? Здесь ужасный беспорядок.
Худенькая женщина подоткнула подол юбки, надела передник и повязала на голову огромный красно-белый платок.
– Мы с Мейси справимся, – заверила она. – Мы и похуже работенку делали, так, Мейси?
Ее напарница, повязывая голову голубым шарфом, мотнула головой в знак согласия.
– Горячая вода на кухне? – осведомилась Адела Прайс.
Фрина кивнула. Женщины взялись за дело.
– Я займусь окнами, Делл, а ты открой дымоходы и разведи огонь, – распорядилась Мейси.
Юнис повела Фрину наверх.
– Боюсь, тут все обветшало, с тех пор как мама потеряла все свои деньги, – извинилась мисс Хендерсон. – Она привыкла жить на широкую ногу, привыкла к роскоши. Я с трудом ухитрялась сохранять для нее тонкое белье после банкротства «Мегатерий-Траст», понимаете?
– Так ваша мать вложила деньги в эту компанию? – изумилась Фрина.
Она догнала мисс Хендерсон на пыльной лестнице и проследовала за ней в темную спальню.
«Мегатерий-Траст» – поспешно созданная фиктивная компания, детище досточтимого Бобби Мэтьюcа, эмигранта, жившего на денежки, которые ему присылали родственники. Фрина была с ними знакома. Эта компания с громким треском обанкротилась в конце мая 1928 года и погребла под своими обломками вклады всех инвесторов. Бобби предпочел поискать более теплый и менее чреватый уголовным преследованием климат в Южной Америке. Фрина не сожалела о его отъезде. Надо же – «Мегатерий»! Сколько горьких шуток сочинили о доисторических чудищах [11]после его краха!
– Ну да, все деньги были вложены в «Мегатерий». Мама потеряла все до последнего пенни. Господи, эти ковры совсем съела моль! Как вы думаете, возьмут ваши друзья такую убогую ветошь?