Страница:
Через два года в Чехословакии жертвы антисемитской травли были лишены
этой защиты: еврейское происхождение перевешивало "московскую эмиграцию".
Московские советники больше не мешали отправлять на виселицу таких людей,
как Бедржих Геминдер, испытанный работник аппарата Коминтерна или Бедржих
Рейчин, начальник Отдела пропаганды московского радио и политкомиссар
чехословацкой бригады, созданной в Советском Союзе. Также под колеса
следствия попали и неевреи, когда-то эмигрировавшие в СССР, а теперь ставшие
"подозрительными", как например генерал Людвик Свобода, командир
чехословацкого армейского корпуса в Советском Союзе, со звездой "Героя
Советского Союза" на груди или Мария Швермова, член партийного руководства в
московском изгнании.
Самой выдающейся жертвой среди "московских евреев" был Рудольф
Сланский. В возрасте 20 лет он стал одним из основателей коммунистической
партии и вскоре стал вторым человеком в ЦК после Готтвальда. Сразу же после
мюнхенского сговора он бежал в Советский Союз и сыграл в последние военные
годы руководящую роль в организации партизанской борьбы в Словакии. После
освобождения он, как доверенное лицо Сталина, стал Генеральным Секретарем
партии. Сталинист - доктринер, лишенный чувства юмора, в первой фазе террора
он был добровольным орудием Берия и помогал ему разоблачать своих товарищей,
как "врагов партии" и выдавать их органам госбезопасности. К 50 - ой
годовщине его рождения Готтвальд послал ему телеграмму:
"Дорогой товарищ! Вместе со всей нашей партией шлю тебе большевистский
привет по случаю пятидесятой годовщины со дня твоего рождения... В самых
передовых рядах классовых битв ты всегда последовательно борешься за
проведение большевистской линии против оппортунистических уклонистов и
вредителей... верный идеям Ленина и Сталина...Вся наша партия и весь
трудовой народ приветствует тебя, как своего верного сына и борца, который
посвятил свою жизнь трудовому народу, Советскому Союзу и великому Сталину.
(цит. по Slanska 1969. c. 16f).
Эта приветственная телеграмма датирована 31 июля 1951 г. В тот же самый
день в Ружинской тюрьме советские "учителя" и их помощники усердно выбивали
из заключенных показания против Сланского.
Ко времени начала открытых слушаний процесса Райка, с его "признания" о
чехословацких связях, "дело Сланского" пошло уже полным ходом
[32]. Оно началось, как и в Венгрии с "швейцарской группы (см. о
"фильдовской" начальной фазе Kaplan 1986, c. 129ff; Pelikan 1970, c. 80 ff).
28 мая 1949 г. через десять дней после первых арестов в Венгрии полковник
AVH Эрне Сюч поспешил из Будапешта в Прагу и потребовал задержания четы
Павликов: из "признаний Соньи" следовало, что они являются членами
троцкисткой группы, связными с американским шпионом Ноэлем Фильдом.
После Октябрьской революции Гейза Павлик сражался в рядах Красной
Армии, участвовал в неудавшейся венгерской коммуне 1919 г. и в межвоенный
период работал в словацкой компартии. После мюнхенского сговора он со своей
женой Шарлоттой бежал в Швейцарию, где входил в состав группы чехословацких
эмигрантов, которым оказывал финансовую помощь Ноэль Фильд.
Вернувшись на освобожденную Родину, он помог создать пражский филиал
благотворительной организации Unitarian Service Committe, руководимой
Фильдом, а позднее стал директором государственного туристического бюро
CEDOK.
В будапештской камере пыток офицеры AVH и советского МВД за четыре
недели непрерывных допросов выжали из Павлика, Фильда и арестованных членов
"венгерской швейцарской группы" имена 60 выдающихся чехословацких
коммунистов, которые, якобы, принимали участие
"титоистско-империалистическом шпионаже и заговоре". Когда по требованию
чехословацких органов безопасности чета Павликов была передана 30 июня в
пражскую тюрьму, Готтвальд и Слански приказали создать партийную комиссию
под руководством начальника управления кадрами Копрживы, начальника
госбезопасности Веселого и его заместителя Карела Шваба. Комиссия приказала
арестовать Рудольфа Фейгля, высокого чиновника в министерстве информации и
его спутницу жизни Власту Веселу. Вместе с ними были арестованы также Алиция
Когнова, которая служила в Испании врачом в Интербригаде, Карел Маркус,
начальник секции в министерстве внешней торговли, Милан Рейман, начальник
Главка и шесть других коммунистических функционеров. В тайный процесс
"группы Фильда", однако, были включены только одиннадцать обвиняемых: Рейман
и Весела избежали пыток, поскольку совершили в следственной тюрьме
самоубийство. Гейза Павлик за шпионаж был приговорен к пожизненному
тюремному заключению, другие обвиняемые получили длительные сроки.
Комиссия изучила остальные имена "подозрительных", сообщенные
венгерской AVH - в основном "лондонцев", которые смогли уйти с помощью Ноэля
Фильда из Парижа или с помощью его брата Германа и его благотворительного
Czech Refugee Trust Fund через Польшу в Англию. Все они стали функционерами
госбезопасности и ЦК партии (см об этих допросах London 1970, c. 28ff, Loebl
1978, c. 54ff). и пришли к выводу, что веских причин для арестов нет. Тем
самым Чехословацкая чистка казалась остановленной.
Сталина и Берия эта "аполитическая" законность не устраивала:
сфабрикованный процесс должен был состояться и "чехословацкий Райк" должен
быть найден. Для Матиаша Ракоци затишье в Праге означало катастрофу. Если в
Чехословакии не будет раскрыт заговор, "признания" Райка, Соньи, Бранкова и
Пальффи окажутся фальшивкой и клеветническими сказками о подстрекательской
деятельности Тито в странах народных демократий. и весь процесс Райка
окажется чистой иллюзией. Сталин, от которого естественно не скрывалось
бедственное положение его марионетки, требовал найти в Чехословакии заговор.
Уже в начале августа 1949 г. полковник AVH Эрне Сюч снова оправился в
Прагу и предложил своему коллеге Карелу Швабу доверить руководство и
координирование следствием против врагов партии советским товарищам. 3
сентября Ракоши направил напоминающее, даже скорее угрожающее письмо
Готтвальду: чехословацкая партия засорена преступниками, даже министру
внутренних дел Носеку и министру иностранных дел Клементису нельзя доверять.
Нужно сделать решающий шаг. Он писал:
"Две недели назад начались слушания Дела группы обвиняемых в процессе
Райка. Обвинительный акт будет опубликован на этой неделе. В связи с этим
возникают трудности: если включить в эту группу шпионов, которые попали в
Венгрию из Англии, то в процессе прозвучат десятки чехословацких имен,
которые Тебе известны. Все эти лица без исключения находятся на свободе. Для
чехословацкой общественности эта часть процесса будет совершенно
неожиданной. Можно ожидать, что в этом случае круг названных лиц будет
протестовать против того, что будет говориться на процессе и тем самым будет
создан фронт с титоистами" (Цит. по Pelikan, 1970, c. 86).
7 cентября Готтвальд отправил Шваба в Будапешт, где Ракоши и советский
генерал Белкин потребовали арестовать подозрительных. 12 сентября Веселы
выехал по просьбе польского президента Берута в Варшаву. Там полковники
госбезопасности Розаньски и Святло сообщили ему показания польской "группы
Фильда" при этом министр внутренних дел Радкевич, Генеральный Секретарь
Замбровский и начальник госбезопасности Берман настаивали на энергичных
действиях (еbd. c. 87) [33].
Давление из Будапешта и Варшавы достигло своей цели. Сразу же после
процесса Райка Готтвальд попросил Сталина направить в Чехословакию своих
советников чтобы они помогли органам безопасности разоблачить врагов. В
октябре 1949 г. в Прагу приехали советские генерал Макаров и Лихачев,
которые по указанию Белкина уже провели допросы в Будапеште. Вскоре их
сменила вторая группа МВД во главе с генералом Владимиром Боярским и наконец
группа генерала Бещанова (ebd. c. 90 и 114).
С прибытием московских "советников" и "инструкторов" первая медленная
фаза чистки быстро закончилась. С этого момента строго повторялась механика
венгерского образцового процесса и была открыта дорога для террора. С
сентября по декабрь 1949 г. был арестован ряд "лондонцев", "троцкистов" и
интернационалистов, которые во время гражданской войны сражались бригаде им.
Димитрова. Самыми известными из них были заместитель министра внeшней
торговли Евжен Лебль и главный редактор партийной газеты "Rude Pravo" Вилем
Новы.
Поиски "чехословацкого Райка" потребовали в последующие годы все больше
и больше высокопоставленных жертв, которые были арестованы. Теперь
концентрические круги террора все глубже и глубже проникали в руководящие
слои партии и государства. Тюрьмы Панкрац, Колодес, Леопольдова, камеры
Ружика и самой страшной из них камеры пыток вблизи Праги, называемой "Дача",
заполнились тысячами коммунистов. Были арестованы заместители министра
иностранных дел Вавро Гайду, "лондонец", и Артур Лондон, отягчающим
обстоятельством для которого было не только участие в интербригаде, но и
участие во французском движении сопротивления, а также то, что после
освобождения из концлагеря Маутхаузен он лечился в Швейцарии от туберкулеза
за счет Ноэля Фильда. Также были арестованы дипломаты Павел Каван, Карел
Дифек и Эдуард Голдштюкер, потом Мария Швермова, вдова партизана-героя и
член президиум партии, а также "лондонец" Отто Шлинг, член президиума и
партийный секретарь Брно.
Категории "западников", "местных коммунистов", "троцкистов" и
"испанцев", установленные Сталиным для Венгрии и Чехословакии были
значительно расширены. Сюда вошли словацкий "буржуазный национализм" -
обвинение, по которому были арестованы почти все словацкие партийные
руководители, в том числе Густав Гусак, Ладислав Новомейски, Йожеф Вало,
Иван Хорват с министром иностранных дел и членом ЦК Владимиром Клементисом
во главе. За ними последовали "военная группа" с генералами Буландером,
Новаком, Копольдом, Громадкой, Бедржихом Рейчином (сначала он был
начальником разведки, а потом заместителем министра обороны) и Людвиком
Свободой, "Героем Советского Союза", и группа бывших социал-демократов: в их
массовом сфабрикованном процессе с более 600 обвиняемыми др. Милада Горакова
и трое соучастников были приговорены к смерти и казнены. В заключении пришла
очередь следователей: была арестована верхушка госбезопасности, как
например, ветеран Испании Освальд Завосдкий, оба заместителя министра
внутренних дел Йожеф Павел и Оскар Валеш, а также десятки офицеров во главе
со своим могущественным шефом Карелом Швабом. Все они с точки зрения
московских "советников" или как "интеровцы", или как "лондонцы", или как
евреи, подозревались в том, что саботировали уже ведущиеся или
запланированные расследования. Также был арестован начальник контрразведки
Степан Рлацек, который незадолго до этого приказал расстрелять своего
коллегу Конечного, как империалистического агента (о первой фазе чисток
1950/51 г. см. Pelikan 1970, c. 90ff).
В 1950 и 1951 гг. Сталин снова и снова требовал провести "Большой
Сфабрикованный Процесс", однако его приходилось постоянно откладывать, т.к.
среди сотен арестованных ни один не подходил на роль "чехословацкого Райка".
До сих пор это были второстепенные фигуры, не хватало центрального
символического лица. Также представленный список главных обвиняемых: Артур
Лондон, Клементис, Лебль, Шингл и Швермова в Москве был сочтен
недостаточным. Весной 1951 г. московские "советники" получили от Берия
указание: титоистско-троцкистское основное направление обвинений дополнить
иудейско-сионистским и распространить расследование на партийную верхушку.
[34].
К этому времени за руководство допросами и лавинообразно нарастающими
арестами целиком и полностью отвечали "советники" и "инструкторы". Их
орудием стали не только пользующиеся самой дурной славой руководители
следственного управления министерства безопасности Доубек, Когоутек и
Коштал. Президент Республики Клемент Готтвальд и министр безопасности
Копржива также были готовы стать безоговорочно добровольными соучастниками,
политически обосновывая и оправдывая все желания Берия. По его приказу
московские "советники" дали своим чехословацким коллегам задание выбить из
арестованных показания против Генерального Секретаря ЦК КПЧ Рудольфа
Сланского, который до сих пор был вне подозрений. В августе Готтвальд
получил фальшивые показания, в сентябре за "ошибочную кадровую политику"
Сланский был смещен со своего поста и назначен заместителем премьер
министра. [35] После этого допросы с пристрастием усилились и в
ноябре Готтвальд получил от "советников" новейшую версию, в которой Сланский
уже фигурировал как "сионистский преступник и глава загoворa.
Гoттвальд колебалcя. Сланский был eгo старым другом eще сo врeмен
моcковской эмиграции, и его лучшей опорой партийном руководстве.. Однако,
Сталин не выносил промедлений. 11 ноября он направил в Прагу своего
заместителя Анастаса Микояна с личным поручением добиться немедленного
ареста Сланского. Но Готтвальд продолжал колебаться. Теперь Сталин вмешался
сам. В телефонном разговоре он дал понять Готтвальду, что настаивает на
немедленном аресте Сланского. В это же время московские советники
представили фальшивое письмо, якобы найденное у арестованного агента ЦРУ
Каудера. Адресату этого письма, которым по "неопровержимым доказательствам"
мог быть только Сланский, предлагалась помощь для ухода на Запад.
[36]. Теперь Готтвальд понял, что у него больше нет выбора и
известил Микояна, о том, что желание Сталина будет выполнено. 23 ноября 1951
г. шеф "советников" Владимир Боярский получил его согласие на арест
Сланского. Наконец-то "чехословацкий Райк" был найден.
Вскоре после этого был арестован ряд членов партийного и
государственного аппарата еврейского происхождения, находившихся до сих пор
на свободе: бывший агент Коминтерна и начальник международного отдела ЦК
Бедржих Геминдер, заместитель министра внешней торговли Рудольф Марголиус,
начальник хозяйственного управления канцелярии президента Людвик Ферейка,
заеститель министра финансов Отто Фишль и внешнеполитический редактор
партийной газеты "Rude Pravo" Андре Симоне. Вместе с уже арестованным
генералом Рейчином, Артуром Лондоном, Евженом Леблем, Вавру Гайду и Отто
Шлингом теперь были собраны все одиннадцать обвиняемых еврейского
происхождения процесса Сланского. Из сотен высокопоставленных жертв к ним
были добавлены заместитель генерального секретаря КД Йожеф Франк, министр
иностранных дел Клементис и начальник службы безопасности Шваб.
"Московские" инструкторы ликовали. Когда полковник Когоутек потребовал
от Лебля показаний против Сланского, он утешал своего подследственного:
"Он заверил меня, что перед показаниями мне не надо бояться. Очень
скоро Сланского арестуют, что для меня будет очень выгодно, т.к. я больше не
буду главным обвиняемым. Тюрьмы буквально кишат членами Политбюро,
министрами и членами ЦК. Заместитель министра больше не представляет особого
интереса" (Loebl/Pokorny 1968, c. 40).
Через несколько дней после своего ареста Сланский попробовал совершить
самоубийство, однако эта попытка не удалась. С ним обходились самым жестоким
образом. Когда он уже не мог стоять, его приковывали к стене. Тридцать дней
он сопротивлялся как нажиму советско-чехословацких следователей, так и
"дружеским" уговорам нового министра госбезопасности, который приходил к
нему в камеру и требовал "в интересах партии" сделать признание. Однако
потом это сопротивление было сломлено и он подписал протокол, продиктованный
следователем.
Теперь следственной группе потребовалось еще полгода для того, чтобы
заново сформулировать сотни протоколов, поставить Сланского, как "главу
заговора" в центр обвинения и согласовать оформленные таким образом
показания обвиняемых друг с другом. В августе ударная фаза закончилась и
началась фаза соучастников, разработанная во время "процесса Райка". Пытки
прекратились, началась откормка обвиняемых 13, внимательные врачи заботились
об измученных, дружелюбные следователи обещали своим жертвам мягкие
приговоры и добивались совместными усилиями наилучшего согласования
протоколов вопросов и ответов, которые потом переводились на русский язык и
утверждались Сталиным и должны были заучиваться наизусть. В конце августа
главный "советник" генерал Бещаснов предложил Готтвальду сценарий, на
основании которого комиссия ЦК подготовила Обвинительный акт. Комиссия в
составе зятя Готтвальда Чепички, министра госбезопасности Бачилека, министра
информации Копецкого, секретаря ЦК Новотного и министра юстиции Райса,
доверила в октябре Йожефу Урвалеку как государственному обвинителю подобрать
членов суда и защитников, передать им протоколы вопросов и ответов и
определить после беседы с Бещановым и Готтвальдом приговоры (о роли юстиции
см. Rfhlan 1986, c. 203 ff; Pelikan 1970, c. 272ff).
Венгерский образец был превзойден. В то время как в Будапеште Кадар
посетил в тюрьме только Райка и обещал ему за демонстрацию верности партии
сохранить жизнь, за несколько дней до начала процесса министр
госбезопасности Бачилек собрал всех обвиняемых в канцелярии ружинской
тюрьмы, где воззвал к их коммунистической сознательности и предлагал мягкие
приговоры, если они правильно повторят перед судом свои протоколы. (см.
London 1970, c. 275). 38 Также было введено и другое новшество: генеральная
репетиция процесса со следователями в роли судей, записывалась на магнитную
ленту на тот невероятный случай, если обвиняемый откажется от своих
"признаний". Магнитная запись была проиграна перед Готтвальдом и членами
президиума партии - даже для сталинизма беспримерно циничный акт
сфабрикованного "правосудия" (см. об этом Pelikan 1970, c. 121).
"Процесс против руководства антигосударственного заговорщического
Центра с Рудольфом Сланским во главе" начался 20 ноября и закончился 27
ноября 1952 г. 14 обвиняемых были ведущими коммунистами, которые на полях
гражданской войны в Испании и Второй мировой войны, в фашистских тюрьмах и
концлагерях, в рядах партизан во Франции и Словакии, рисковали своими
жизнями ради идеалов революционного рабочего движения. Вся их жизнь, все их
поступки, по образцу "процесса Райка" были превращены в свою
противоположность. В большом зале суда на Панкраце они признались перед
своими судьями, перед тщательно отобранной публикой и перед миллионами
чехословаков, следившими за ходом процесса по радио в том, что еще с ранней
молодости они были империалистическими шпионами, троцкистскими заговорщиками
и агентами титоистского, сионистского и буржуазно - националистического
заговора, направленного на свержение народно-демократического порядка и
убийство Готтвальда.
Подробности "преступлений" имели второстепенное значение. Как и в
венгерском процессе каждый контакт с Западом или Югославией систематически и
произвольно превращался в шпионские связи. Отличие от Венгрии состояло
только в историческом фоне и прежде всего в том, что после вступления в
Прагу Гитлера многие коммунистические функционеры нашли убежище в Лондоне,
где под руководством бывшего президента государства Эдуарда Бенеша и
министра Руперта Рипки было создано правительство в изгнании. Это позволило
заклеймить Фрейку, Клементиса, Гайду, Лебля, Шлинга и Симоне, как орудие
Бенеша, "старых агентов Запада". "Все эти продажные креатуры Бенеша и Рипки,
завербованные иностранными шпионскими службами, устремилась после войны из
Лондона в освобожденную Чехословакию, для того, чтобы действовать в
интересах западных империалистов" - так обвинительный акт передал
высказывания Клементиса (см. ProzeЯ ... 1953, c. 13). В соответствии с этим
в процессе Сланского английская шпионская служба сыграла более заметную
роль, чем в сфабрикованных процессах в других странах народной демократии.
Роль центрального злодея на этот раз была поручена левому депутату
лейбористу Конни Циллиакусу. В обвинительном акте было сказано:
"Т. к. империалисты предписывают в своих поджигательских планах большое
значение ликвидации народно - демократической системы в Чехословакии, они
доверили эту важную миссию своему доверенному человеку, члену английского
парламента и мастеру лжи и провокаций Конни Циллиакусу, одному из самых
опытных агентов британской шпионской службы Intelligence Service... После
установления связи с главой заговора Сланским он поддерживал и руководил
подрывной деятельностью заговорщиков" (с. 45).
И Сланский дополнил: " Конни Циллиакус как представитель
американо-английских правящих кругов и Intelligence Service этой связью
преследовал намерением империалистов оторвать Чехословакию из лагеря
народной демократии и от Советского Союза. (с. 46).
В соответствии с советским сценарием, Циллиакус, наряду с Фильдом,
должен был стать вторым мостом к последующим сфабрикованным процессам в
других странах - сателлитах. Сланский заявил в рамках обвинительного акта:
"Такие цели правящие круги империалистов преследовали не только в
Чехословакии, но и в других странах народной демократии... Поэтому
Циллиакус, как империалистический агент, специализировался на подрывной
деятельности именно в этой стране, в которой предстал перед общественностью
в маске левого социал-демократа, для того, чтобы скрыть свои враждебные
цели... Поэтому, например, он поддерживал постоянные связи с
империалистическим агентом Гомулкой" (с. 49).
Далее, Ноэль Фильд служил трамплином для волны сталинского террора в
Чехословакии, однако здесь он находился в тени своего брата Германа Фильда,
который в рамках британской благотворительной организации Trust Fund помог
сотням преследуемым бежать через Польшу в Англию и во время их изгнания
оказывал им финансовую поддержку. В обвинительном акте об этом было сказано
следующее:
" Trust Fund, важная организация американо-английских шпионских служб,
осуществляла свою деятельность под прикрытием помощи чехословацким
беженцам... Здесь из рядов беженцев набиралась агентура, которая потом с
помощью Trust Fund переправлялась из Кракова в Лондон. Этой деятельностью
руководили Герман Фильд, позднее его брат Ноэль Фильд, ближайший сотрудник
Алена Даллеса, руководителя американской шпионской организации УСС. .. Шлинг
заявил об этом следующее: Trust Fund в действительности был шпионской
организацией, в которой совпадали интересы англо - американских шпионских
служб и клики Бенеша" (с. 9)
При выборе беженцев братья Фильд якобы руководствовались двумя
критериями: во-первых они должны быть левыми, во-вторых: евреями (см. с.
10). Так была построена связь между давно известным троцкистко -
империалистическим врагом и новым врагом - евреями. В процессе Сланского
антисемитизм занял центральное место и все разделы обвинения были снабжены
соответствующими указаниями. Типичный пример: "Свидетель показал: Сланский
родился в еврейской семье. Он стал большой надеждой евреев внутри
коммунистической партии" (с. 11). Всегда подчеркивалось еврейское
происхождение "преступника". Например: "троцкист и еврейский буржуазный
националист Бедржих Геминдер", "Андре Симон - настоящее имя которого Отто
Кац и который является международным шпионом, сионистом и троцкистом",
"Ганус Ломски - настоящее имя Габриэль Либен", "Сланский и Фишль
организовали под прикрытием выезда евреев в Израиль нелегальное бегство из
Чехословакии значительного количества капиталистических и враждебных
элементов" (с. 36).
Однако обвинительный акт не ограничивался простым напоминанием
обвиняемым их еврейского происхождения. Он неоднократно указывал на контуры
конспиративного "мирового еврейства". "Сланский, Геминдер и остальные
преступники поддерживали и с особым вниманием защищали подрывную
деятельность сионистов - этой передовой агентуры американского империализма"
(с. 42). И сам Геминдер добавил: "Сионистские органы образуют выдвинутую
вперед позицию американского империализма в борьбе против стран народной
демократии и Советского Союза" (с. 42f). Сам Израиль стал мишенью атаки:
"Правительство Бен Гуриона превратило Израиль в американскую колонию и
безоговорочно поддерживает вредительские планы американских поджигателей
войны, которые сделали из Израиля плацдарм для наступления на СССР" (с. 43).
Кроме этого Израиль установил прямые связи с "заговорщиками". В конце 1951
г. в Праге был арестован израильтянин Мордехай Орен - левый социалист,
который объезжавшего с полудипломатической миссией государства-сателлиты,
для того, чтобы привлечь симпатии к Израилю, как показал "свидетель" на
главном процессе, есть прямые связи между Сланским и израильской шпионской
службой. В обвинительном акте приводились и другие "доказательства". Так
якобы американский шпион Егуд Авриэль, бывший раннее послом Израиля в
Чехословакии, а также сотрудники посольства Феликс и Шалон под прикрытием
дипломатических паспортов поддерживали шпионские связи с Бедржихом
этой защиты: еврейское происхождение перевешивало "московскую эмиграцию".
Московские советники больше не мешали отправлять на виселицу таких людей,
как Бедржих Геминдер, испытанный работник аппарата Коминтерна или Бедржих
Рейчин, начальник Отдела пропаганды московского радио и политкомиссар
чехословацкой бригады, созданной в Советском Союзе. Также под колеса
следствия попали и неевреи, когда-то эмигрировавшие в СССР, а теперь ставшие
"подозрительными", как например генерал Людвик Свобода, командир
чехословацкого армейского корпуса в Советском Союзе, со звездой "Героя
Советского Союза" на груди или Мария Швермова, член партийного руководства в
московском изгнании.
Самой выдающейся жертвой среди "московских евреев" был Рудольф
Сланский. В возрасте 20 лет он стал одним из основателей коммунистической
партии и вскоре стал вторым человеком в ЦК после Готтвальда. Сразу же после
мюнхенского сговора он бежал в Советский Союз и сыграл в последние военные
годы руководящую роль в организации партизанской борьбы в Словакии. После
освобождения он, как доверенное лицо Сталина, стал Генеральным Секретарем
партии. Сталинист - доктринер, лишенный чувства юмора, в первой фазе террора
он был добровольным орудием Берия и помогал ему разоблачать своих товарищей,
как "врагов партии" и выдавать их органам госбезопасности. К 50 - ой
годовщине его рождения Готтвальд послал ему телеграмму:
"Дорогой товарищ! Вместе со всей нашей партией шлю тебе большевистский
привет по случаю пятидесятой годовщины со дня твоего рождения... В самых
передовых рядах классовых битв ты всегда последовательно борешься за
проведение большевистской линии против оппортунистических уклонистов и
вредителей... верный идеям Ленина и Сталина...Вся наша партия и весь
трудовой народ приветствует тебя, как своего верного сына и борца, который
посвятил свою жизнь трудовому народу, Советскому Союзу и великому Сталину.
(цит. по Slanska 1969. c. 16f).
Эта приветственная телеграмма датирована 31 июля 1951 г. В тот же самый
день в Ружинской тюрьме советские "учителя" и их помощники усердно выбивали
из заключенных показания против Сланского.
Ко времени начала открытых слушаний процесса Райка, с его "признания" о
чехословацких связях, "дело Сланского" пошло уже полным ходом
[32]. Оно началось, как и в Венгрии с "швейцарской группы (см. о
"фильдовской" начальной фазе Kaplan 1986, c. 129ff; Pelikan 1970, c. 80 ff).
28 мая 1949 г. через десять дней после первых арестов в Венгрии полковник
AVH Эрне Сюч поспешил из Будапешта в Прагу и потребовал задержания четы
Павликов: из "признаний Соньи" следовало, что они являются членами
троцкисткой группы, связными с американским шпионом Ноэлем Фильдом.
После Октябрьской революции Гейза Павлик сражался в рядах Красной
Армии, участвовал в неудавшейся венгерской коммуне 1919 г. и в межвоенный
период работал в словацкой компартии. После мюнхенского сговора он со своей
женой Шарлоттой бежал в Швейцарию, где входил в состав группы чехословацких
эмигрантов, которым оказывал финансовую помощь Ноэль Фильд.
Вернувшись на освобожденную Родину, он помог создать пражский филиал
благотворительной организации Unitarian Service Committe, руководимой
Фильдом, а позднее стал директором государственного туристического бюро
CEDOK.
В будапештской камере пыток офицеры AVH и советского МВД за четыре
недели непрерывных допросов выжали из Павлика, Фильда и арестованных членов
"венгерской швейцарской группы" имена 60 выдающихся чехословацких
коммунистов, которые, якобы, принимали участие
"титоистско-империалистическом шпионаже и заговоре". Когда по требованию
чехословацких органов безопасности чета Павликов была передана 30 июня в
пражскую тюрьму, Готтвальд и Слански приказали создать партийную комиссию
под руководством начальника управления кадрами Копрживы, начальника
госбезопасности Веселого и его заместителя Карела Шваба. Комиссия приказала
арестовать Рудольфа Фейгля, высокого чиновника в министерстве информации и
его спутницу жизни Власту Веселу. Вместе с ними были арестованы также Алиция
Когнова, которая служила в Испании врачом в Интербригаде, Карел Маркус,
начальник секции в министерстве внешней торговли, Милан Рейман, начальник
Главка и шесть других коммунистических функционеров. В тайный процесс
"группы Фильда", однако, были включены только одиннадцать обвиняемых: Рейман
и Весела избежали пыток, поскольку совершили в следственной тюрьме
самоубийство. Гейза Павлик за шпионаж был приговорен к пожизненному
тюремному заключению, другие обвиняемые получили длительные сроки.
Комиссия изучила остальные имена "подозрительных", сообщенные
венгерской AVH - в основном "лондонцев", которые смогли уйти с помощью Ноэля
Фильда из Парижа или с помощью его брата Германа и его благотворительного
Czech Refugee Trust Fund через Польшу в Англию. Все они стали функционерами
госбезопасности и ЦК партии (см об этих допросах London 1970, c. 28ff, Loebl
1978, c. 54ff). и пришли к выводу, что веских причин для арестов нет. Тем
самым Чехословацкая чистка казалась остановленной.
Сталина и Берия эта "аполитическая" законность не устраивала:
сфабрикованный процесс должен был состояться и "чехословацкий Райк" должен
быть найден. Для Матиаша Ракоци затишье в Праге означало катастрофу. Если в
Чехословакии не будет раскрыт заговор, "признания" Райка, Соньи, Бранкова и
Пальффи окажутся фальшивкой и клеветническими сказками о подстрекательской
деятельности Тито в странах народных демократий. и весь процесс Райка
окажется чистой иллюзией. Сталин, от которого естественно не скрывалось
бедственное положение его марионетки, требовал найти в Чехословакии заговор.
Уже в начале августа 1949 г. полковник AVH Эрне Сюч снова оправился в
Прагу и предложил своему коллеге Карелу Швабу доверить руководство и
координирование следствием против врагов партии советским товарищам. 3
сентября Ракоши направил напоминающее, даже скорее угрожающее письмо
Готтвальду: чехословацкая партия засорена преступниками, даже министру
внутренних дел Носеку и министру иностранных дел Клементису нельзя доверять.
Нужно сделать решающий шаг. Он писал:
"Две недели назад начались слушания Дела группы обвиняемых в процессе
Райка. Обвинительный акт будет опубликован на этой неделе. В связи с этим
возникают трудности: если включить в эту группу шпионов, которые попали в
Венгрию из Англии, то в процессе прозвучат десятки чехословацких имен,
которые Тебе известны. Все эти лица без исключения находятся на свободе. Для
чехословацкой общественности эта часть процесса будет совершенно
неожиданной. Можно ожидать, что в этом случае круг названных лиц будет
протестовать против того, что будет говориться на процессе и тем самым будет
создан фронт с титоистами" (Цит. по Pelikan, 1970, c. 86).
7 cентября Готтвальд отправил Шваба в Будапешт, где Ракоши и советский
генерал Белкин потребовали арестовать подозрительных. 12 сентября Веселы
выехал по просьбе польского президента Берута в Варшаву. Там полковники
госбезопасности Розаньски и Святло сообщили ему показания польской "группы
Фильда" при этом министр внутренних дел Радкевич, Генеральный Секретарь
Замбровский и начальник госбезопасности Берман настаивали на энергичных
действиях (еbd. c. 87) [33].
Давление из Будапешта и Варшавы достигло своей цели. Сразу же после
процесса Райка Готтвальд попросил Сталина направить в Чехословакию своих
советников чтобы они помогли органам безопасности разоблачить врагов. В
октябре 1949 г. в Прагу приехали советские генерал Макаров и Лихачев,
которые по указанию Белкина уже провели допросы в Будапеште. Вскоре их
сменила вторая группа МВД во главе с генералом Владимиром Боярским и наконец
группа генерала Бещанова (ebd. c. 90 и 114).
С прибытием московских "советников" и "инструкторов" первая медленная
фаза чистки быстро закончилась. С этого момента строго повторялась механика
венгерского образцового процесса и была открыта дорога для террора. С
сентября по декабрь 1949 г. был арестован ряд "лондонцев", "троцкистов" и
интернационалистов, которые во время гражданской войны сражались бригаде им.
Димитрова. Самыми известными из них были заместитель министра внeшней
торговли Евжен Лебль и главный редактор партийной газеты "Rude Pravo" Вилем
Новы.
Поиски "чехословацкого Райка" потребовали в последующие годы все больше
и больше высокопоставленных жертв, которые были арестованы. Теперь
концентрические круги террора все глубже и глубже проникали в руководящие
слои партии и государства. Тюрьмы Панкрац, Колодес, Леопольдова, камеры
Ружика и самой страшной из них камеры пыток вблизи Праги, называемой "Дача",
заполнились тысячами коммунистов. Были арестованы заместители министра
иностранных дел Вавро Гайду, "лондонец", и Артур Лондон, отягчающим
обстоятельством для которого было не только участие в интербригаде, но и
участие во французском движении сопротивления, а также то, что после
освобождения из концлагеря Маутхаузен он лечился в Швейцарии от туберкулеза
за счет Ноэля Фильда. Также были арестованы дипломаты Павел Каван, Карел
Дифек и Эдуард Голдштюкер, потом Мария Швермова, вдова партизана-героя и
член президиум партии, а также "лондонец" Отто Шлинг, член президиума и
партийный секретарь Брно.
Категории "западников", "местных коммунистов", "троцкистов" и
"испанцев", установленные Сталиным для Венгрии и Чехословакии были
значительно расширены. Сюда вошли словацкий "буржуазный национализм" -
обвинение, по которому были арестованы почти все словацкие партийные
руководители, в том числе Густав Гусак, Ладислав Новомейски, Йожеф Вало,
Иван Хорват с министром иностранных дел и членом ЦК Владимиром Клементисом
во главе. За ними последовали "военная группа" с генералами Буландером,
Новаком, Копольдом, Громадкой, Бедржихом Рейчином (сначала он был
начальником разведки, а потом заместителем министра обороны) и Людвиком
Свободой, "Героем Советского Союза", и группа бывших социал-демократов: в их
массовом сфабрикованном процессе с более 600 обвиняемыми др. Милада Горакова
и трое соучастников были приговорены к смерти и казнены. В заключении пришла
очередь следователей: была арестована верхушка госбезопасности, как
например, ветеран Испании Освальд Завосдкий, оба заместителя министра
внутренних дел Йожеф Павел и Оскар Валеш, а также десятки офицеров во главе
со своим могущественным шефом Карелом Швабом. Все они с точки зрения
московских "советников" или как "интеровцы", или как "лондонцы", или как
евреи, подозревались в том, что саботировали уже ведущиеся или
запланированные расследования. Также был арестован начальник контрразведки
Степан Рлацек, который незадолго до этого приказал расстрелять своего
коллегу Конечного, как империалистического агента (о первой фазе чисток
1950/51 г. см. Pelikan 1970, c. 90ff).
В 1950 и 1951 гг. Сталин снова и снова требовал провести "Большой
Сфабрикованный Процесс", однако его приходилось постоянно откладывать, т.к.
среди сотен арестованных ни один не подходил на роль "чехословацкого Райка".
До сих пор это были второстепенные фигуры, не хватало центрального
символического лица. Также представленный список главных обвиняемых: Артур
Лондон, Клементис, Лебль, Шингл и Швермова в Москве был сочтен
недостаточным. Весной 1951 г. московские "советники" получили от Берия
указание: титоистско-троцкистское основное направление обвинений дополнить
иудейско-сионистским и распространить расследование на партийную верхушку.
[34].
К этому времени за руководство допросами и лавинообразно нарастающими
арестами целиком и полностью отвечали "советники" и "инструкторы". Их
орудием стали не только пользующиеся самой дурной славой руководители
следственного управления министерства безопасности Доубек, Когоутек и
Коштал. Президент Республики Клемент Готтвальд и министр безопасности
Копржива также были готовы стать безоговорочно добровольными соучастниками,
политически обосновывая и оправдывая все желания Берия. По его приказу
московские "советники" дали своим чехословацким коллегам задание выбить из
арестованных показания против Генерального Секретаря ЦК КПЧ Рудольфа
Сланского, который до сих пор был вне подозрений. В августе Готтвальд
получил фальшивые показания, в сентябре за "ошибочную кадровую политику"
Сланский был смещен со своего поста и назначен заместителем премьер
министра. [35] После этого допросы с пристрастием усилились и в
ноябре Готтвальд получил от "советников" новейшую версию, в которой Сланский
уже фигурировал как "сионистский преступник и глава загoворa.
Гoттвальд колебалcя. Сланский был eгo старым другом eще сo врeмен
моcковской эмиграции, и его лучшей опорой партийном руководстве.. Однако,
Сталин не выносил промедлений. 11 ноября он направил в Прагу своего
заместителя Анастаса Микояна с личным поручением добиться немедленного
ареста Сланского. Но Готтвальд продолжал колебаться. Теперь Сталин вмешался
сам. В телефонном разговоре он дал понять Готтвальду, что настаивает на
немедленном аресте Сланского. В это же время московские советники
представили фальшивое письмо, якобы найденное у арестованного агента ЦРУ
Каудера. Адресату этого письма, которым по "неопровержимым доказательствам"
мог быть только Сланский, предлагалась помощь для ухода на Запад.
[36]. Теперь Готтвальд понял, что у него больше нет выбора и
известил Микояна, о том, что желание Сталина будет выполнено. 23 ноября 1951
г. шеф "советников" Владимир Боярский получил его согласие на арест
Сланского. Наконец-то "чехословацкий Райк" был найден.
Вскоре после этого был арестован ряд членов партийного и
государственного аппарата еврейского происхождения, находившихся до сих пор
на свободе: бывший агент Коминтерна и начальник международного отдела ЦК
Бедржих Геминдер, заместитель министра внешней торговли Рудольф Марголиус,
начальник хозяйственного управления канцелярии президента Людвик Ферейка,
заеститель министра финансов Отто Фишль и внешнеполитический редактор
партийной газеты "Rude Pravo" Андре Симоне. Вместе с уже арестованным
генералом Рейчином, Артуром Лондоном, Евженом Леблем, Вавру Гайду и Отто
Шлингом теперь были собраны все одиннадцать обвиняемых еврейского
происхождения процесса Сланского. Из сотен высокопоставленных жертв к ним
были добавлены заместитель генерального секретаря КД Йожеф Франк, министр
иностранных дел Клементис и начальник службы безопасности Шваб.
"Московские" инструкторы ликовали. Когда полковник Когоутек потребовал
от Лебля показаний против Сланского, он утешал своего подследственного:
"Он заверил меня, что перед показаниями мне не надо бояться. Очень
скоро Сланского арестуют, что для меня будет очень выгодно, т.к. я больше не
буду главным обвиняемым. Тюрьмы буквально кишат членами Политбюро,
министрами и членами ЦК. Заместитель министра больше не представляет особого
интереса" (Loebl/Pokorny 1968, c. 40).
Через несколько дней после своего ареста Сланский попробовал совершить
самоубийство, однако эта попытка не удалась. С ним обходились самым жестоким
образом. Когда он уже не мог стоять, его приковывали к стене. Тридцать дней
он сопротивлялся как нажиму советско-чехословацких следователей, так и
"дружеским" уговорам нового министра госбезопасности, который приходил к
нему в камеру и требовал "в интересах партии" сделать признание. Однако
потом это сопротивление было сломлено и он подписал протокол, продиктованный
следователем.
Теперь следственной группе потребовалось еще полгода для того, чтобы
заново сформулировать сотни протоколов, поставить Сланского, как "главу
заговора" в центр обвинения и согласовать оформленные таким образом
показания обвиняемых друг с другом. В августе ударная фаза закончилась и
началась фаза соучастников, разработанная во время "процесса Райка". Пытки
прекратились, началась откормка обвиняемых 13, внимательные врачи заботились
об измученных, дружелюбные следователи обещали своим жертвам мягкие
приговоры и добивались совместными усилиями наилучшего согласования
протоколов вопросов и ответов, которые потом переводились на русский язык и
утверждались Сталиным и должны были заучиваться наизусть. В конце августа
главный "советник" генерал Бещаснов предложил Готтвальду сценарий, на
основании которого комиссия ЦК подготовила Обвинительный акт. Комиссия в
составе зятя Готтвальда Чепички, министра госбезопасности Бачилека, министра
информации Копецкого, секретаря ЦК Новотного и министра юстиции Райса,
доверила в октябре Йожефу Урвалеку как государственному обвинителю подобрать
членов суда и защитников, передать им протоколы вопросов и ответов и
определить после беседы с Бещановым и Готтвальдом приговоры (о роли юстиции
см. Rfhlan 1986, c. 203 ff; Pelikan 1970, c. 272ff).
Венгерский образец был превзойден. В то время как в Будапеште Кадар
посетил в тюрьме только Райка и обещал ему за демонстрацию верности партии
сохранить жизнь, за несколько дней до начала процесса министр
госбезопасности Бачилек собрал всех обвиняемых в канцелярии ружинской
тюрьмы, где воззвал к их коммунистической сознательности и предлагал мягкие
приговоры, если они правильно повторят перед судом свои протоколы. (см.
London 1970, c. 275). 38 Также было введено и другое новшество: генеральная
репетиция процесса со следователями в роли судей, записывалась на магнитную
ленту на тот невероятный случай, если обвиняемый откажется от своих
"признаний". Магнитная запись была проиграна перед Готтвальдом и членами
президиума партии - даже для сталинизма беспримерно циничный акт
сфабрикованного "правосудия" (см. об этом Pelikan 1970, c. 121).
"Процесс против руководства антигосударственного заговорщического
Центра с Рудольфом Сланским во главе" начался 20 ноября и закончился 27
ноября 1952 г. 14 обвиняемых были ведущими коммунистами, которые на полях
гражданской войны в Испании и Второй мировой войны, в фашистских тюрьмах и
концлагерях, в рядах партизан во Франции и Словакии, рисковали своими
жизнями ради идеалов революционного рабочего движения. Вся их жизнь, все их
поступки, по образцу "процесса Райка" были превращены в свою
противоположность. В большом зале суда на Панкраце они признались перед
своими судьями, перед тщательно отобранной публикой и перед миллионами
чехословаков, следившими за ходом процесса по радио в том, что еще с ранней
молодости они были империалистическими шпионами, троцкистскими заговорщиками
и агентами титоистского, сионистского и буржуазно - националистического
заговора, направленного на свержение народно-демократического порядка и
убийство Готтвальда.
Подробности "преступлений" имели второстепенное значение. Как и в
венгерском процессе каждый контакт с Западом или Югославией систематически и
произвольно превращался в шпионские связи. Отличие от Венгрии состояло
только в историческом фоне и прежде всего в том, что после вступления в
Прагу Гитлера многие коммунистические функционеры нашли убежище в Лондоне,
где под руководством бывшего президента государства Эдуарда Бенеша и
министра Руперта Рипки было создано правительство в изгнании. Это позволило
заклеймить Фрейку, Клементиса, Гайду, Лебля, Шлинга и Симоне, как орудие
Бенеша, "старых агентов Запада". "Все эти продажные креатуры Бенеша и Рипки,
завербованные иностранными шпионскими службами, устремилась после войны из
Лондона в освобожденную Чехословакию, для того, чтобы действовать в
интересах западных империалистов" - так обвинительный акт передал
высказывания Клементиса (см. ProzeЯ ... 1953, c. 13). В соответствии с этим
в процессе Сланского английская шпионская служба сыграла более заметную
роль, чем в сфабрикованных процессах в других странах народной демократии.
Роль центрального злодея на этот раз была поручена левому депутату
лейбористу Конни Циллиакусу. В обвинительном акте было сказано:
"Т. к. империалисты предписывают в своих поджигательских планах большое
значение ликвидации народно - демократической системы в Чехословакии, они
доверили эту важную миссию своему доверенному человеку, члену английского
парламента и мастеру лжи и провокаций Конни Циллиакусу, одному из самых
опытных агентов британской шпионской службы Intelligence Service... После
установления связи с главой заговора Сланским он поддерживал и руководил
подрывной деятельностью заговорщиков" (с. 45).
И Сланский дополнил: " Конни Циллиакус как представитель
американо-английских правящих кругов и Intelligence Service этой связью
преследовал намерением империалистов оторвать Чехословакию из лагеря
народной демократии и от Советского Союза. (с. 46).
В соответствии с советским сценарием, Циллиакус, наряду с Фильдом,
должен был стать вторым мостом к последующим сфабрикованным процессам в
других странах - сателлитах. Сланский заявил в рамках обвинительного акта:
"Такие цели правящие круги империалистов преследовали не только в
Чехословакии, но и в других странах народной демократии... Поэтому
Циллиакус, как империалистический агент, специализировался на подрывной
деятельности именно в этой стране, в которой предстал перед общественностью
в маске левого социал-демократа, для того, чтобы скрыть свои враждебные
цели... Поэтому, например, он поддерживал постоянные связи с
империалистическим агентом Гомулкой" (с. 49).
Далее, Ноэль Фильд служил трамплином для волны сталинского террора в
Чехословакии, однако здесь он находился в тени своего брата Германа Фильда,
который в рамках британской благотворительной организации Trust Fund помог
сотням преследуемым бежать через Польшу в Англию и во время их изгнания
оказывал им финансовую поддержку. В обвинительном акте об этом было сказано
следующее:
" Trust Fund, важная организация американо-английских шпионских служб,
осуществляла свою деятельность под прикрытием помощи чехословацким
беженцам... Здесь из рядов беженцев набиралась агентура, которая потом с
помощью Trust Fund переправлялась из Кракова в Лондон. Этой деятельностью
руководили Герман Фильд, позднее его брат Ноэль Фильд, ближайший сотрудник
Алена Даллеса, руководителя американской шпионской организации УСС. .. Шлинг
заявил об этом следующее: Trust Fund в действительности был шпионской
организацией, в которой совпадали интересы англо - американских шпионских
служб и клики Бенеша" (с. 9)
При выборе беженцев братья Фильд якобы руководствовались двумя
критериями: во-первых они должны быть левыми, во-вторых: евреями (см. с.
10). Так была построена связь между давно известным троцкистко -
империалистическим врагом и новым врагом - евреями. В процессе Сланского
антисемитизм занял центральное место и все разделы обвинения были снабжены
соответствующими указаниями. Типичный пример: "Свидетель показал: Сланский
родился в еврейской семье. Он стал большой надеждой евреев внутри
коммунистической партии" (с. 11). Всегда подчеркивалось еврейское
происхождение "преступника". Например: "троцкист и еврейский буржуазный
националист Бедржих Геминдер", "Андре Симон - настоящее имя которого Отто
Кац и который является международным шпионом, сионистом и троцкистом",
"Ганус Ломски - настоящее имя Габриэль Либен", "Сланский и Фишль
организовали под прикрытием выезда евреев в Израиль нелегальное бегство из
Чехословакии значительного количества капиталистических и враждебных
элементов" (с. 36).
Однако обвинительный акт не ограничивался простым напоминанием
обвиняемым их еврейского происхождения. Он неоднократно указывал на контуры
конспиративного "мирового еврейства". "Сланский, Геминдер и остальные
преступники поддерживали и с особым вниманием защищали подрывную
деятельность сионистов - этой передовой агентуры американского империализма"
(с. 42). И сам Геминдер добавил: "Сионистские органы образуют выдвинутую
вперед позицию американского империализма в борьбе против стран народной
демократии и Советского Союза" (с. 42f). Сам Израиль стал мишенью атаки:
"Правительство Бен Гуриона превратило Израиль в американскую колонию и
безоговорочно поддерживает вредительские планы американских поджигателей
войны, которые сделали из Израиля плацдарм для наступления на СССР" (с. 43).
Кроме этого Израиль установил прямые связи с "заговорщиками". В конце 1951
г. в Праге был арестован израильтянин Мордехай Орен - левый социалист,
который объезжавшего с полудипломатической миссией государства-сателлиты,
для того, чтобы привлечь симпатии к Израилю, как показал "свидетель" на
главном процессе, есть прямые связи между Сланским и израильской шпионской
службой. В обвинительном акте приводились и другие "доказательства". Так
якобы американский шпион Егуд Авриэль, бывший раннее послом Израиля в
Чехословакии, а также сотрудники посольства Феликс и Шалон под прикрытием
дипломатических паспортов поддерживали шпионские связи с Бедржихом