Страница:
Вынув из кармана золотую шкатулочку, мистер Червеубивец щелчком откинул крышку, извлек что-то, напоминающее белую жевательную резинку, и это нечто проглотил.
– Кошмарные листы бумаги, которые вы перебирали, – продолжал он, – расшифровки данных с каждого счетчика. Да, как вы уже скорее всего заметили, это просто нагромождение, на первый взгляд, бессмысленных цифр. На самом деле счетчики выдают сведения в цифровом формате, как радиотелескопы, и, изучая распечатки, мы получаем самую разную информацию, которая нам нужна для того, чтобы делать свое дело. Для нас это – все равно что прогноз погоды, индекс котировок в «Файнэншил таймс», номера лотереи, Всеанглийская сводка криминальных новостей, отчет об Уимблдонском турнире, лошади и наездники на ипподроме в Сандаун-парк, вместе взятые. Загвоздка в том, что счетчики передают свои данные во внерабочие часы, а гоб... – тут он осекся и улыбнулся, – прошу прощения, сестры, кузины и дядюшки мистера Тэннера не могут удержаться и то и дело выхватывают их из принтеров, чтобы поиграть. А в итоге, – со вздохом добавил он, – когда мы приходим утром, вместо аккуратных стопок нас ждет кошмарная свалка по всему полу в зале Мортенсена. Приходится их собирать, – за вычетом тех, которые семья мистера Тэннера съела или использовала как туалетную бумагу, – и отдавать сортировать какому-нибудь бедняге. За что мы вам глубоко благодарны, хотя, насколько я понимаю, никто не потрудился вам об этом сказать. Ну да ладно, теперь я это сделал.
Ответом ему было мертвое молчание. Перед мысленным взором Пола возникла жуткая картина: мистер Тэннер в скафандре водружает флаг с логотипом «Дж.В. Уэлс», а кругом парят, швыряя друг в друга лунными булыжниками, гоблины. Он не мог бы сказать, о чем думала Софи, но не сомневался, что новости произвели впечатление и на нее.
– Впрочем, поговорить с вами я хотел не об этом, – продолжал мистер Червеубивец. – Я хотел произнести торжественную речь о Смертельных Опасностях. Правду сказать, вам следовало бы ее прослушать в первый же день, но поскольку нашему офису действительно удается достичь того уровня секретности и общей неразберихи, которого столь трогательно пытается добиться МИ-5, то пришлось подождать до сего момента. Глупо, по-моему, но ничего не поделаешь.
Софи, взиравшая на мистера Червеубивца с зачарованным вниманием змеи, смотрящей на своего заклинателя, как будто внезапно очнулась.
– Какие Смертельные Опасности? – спросила она.
– Ага, – отозвался мистер Червеубивец, – к этому я и вел. На самом деле с Пунктом Первым вы сами столкнулись, а именно: «Бога ради, не забудьте к половине шестого покинуть помещение!» Хвала всевышнему, ничего непоправимого не произошло, поэтому переходим к Пункту Второму. Кому-нибудь из вас случалось пользоваться уборной на третьем этаже?
Пол и Софи помотали головами.
– Хорошо, – ответил мистер Червеубивец. – И не Пользуйтесь. В детали я бы предпочел не вдаваться, поскольку завтра мне рано вставать, и сегодня хотелось бы выспаться, а если я начну об этом думать, то не смогу заснуть. Просто не пользуйтесь, и все. Пункт Третий: внешние и остаточные (радиоактивные) осадки. Долго ли, коротко, мы тут творим чертовски много магии и... Ну, если вы думаете, что промышленные отходы нефтехимической промышленности – это крупная проблема, то вам лучше даже не знать, что мы сбрасываем в окружающую среду триста шестьдесят пять дней в году. Но тут все в порядке, потому что мы заботливые, ответственные работодатели, и какой нам от вас прок, если в один прекрасный день мы придем и обнаружим, что вы прыгаете по офису, как мокрицы, поэтому всегда носите вот эти... – Он достал из кармана два сияющих золотых колечка. – Примерьте, пожалуйста, они безразмерные и довольно безвредные: вы не исчезнете, и на рыбу вас не потянет, и называть себя «Моя прелесть» вы тоже не станете. Должен сказать, вам повезло: ваши кольца шестой пробы, у меня – только пятой. Пол нехотя надел кольцо на палец. Поначалу оно как будто не хотело налезать, но потом растянулось, будто резиновое. Он почувствовал, как покалывает кожу там, где ее касается металл.
– Разумеется, – продолжал мистер Червеубивец, – эти душечки не защитят вас от всего, что тут есть. Если быть предельно честным, эти кольца – магический эквивалент «Наземного бомбоубежища Адерсона», но все же гигантский шаг вперед по сравнению с альтернативным вариантом «вообще ничего». Помните, не снимайте их ни на минуту, потому что у Хамфри Уэлса и графини Джуди есть дела поважнее, чем тратить время, целуя практикантов. Пункт Четвертый.
Мистер Червеубивец встал и протянул руку над столом. В руке у него было что-то живое и вертящееся. Он чуть раздвинул пальцы, и между ними высунулась головка мыши. Другой рукой он очень осторожно надел на мышь тончайшего плетения серебряный ошейник с поводком, а после посадил грызуна на стол.
– Познакомьтесь, – сказал мистер Червеубивец, – это Курт. Ну, если уж на то пошло, мистер Лундквист, поскольку теоретически он все еще партнер фирмы, хотя по вполне очевидным причинам уже некоторое время не принимает непосредственного участия в повседневной работе. Мистер Лундквист... Поздоровайтесь с милыми практикантами, Курт. – Мышь встала на задние лапки и помахала. – Мистер Лундквист занимался тем, чем занимаюсь сейчас я: стрелял драконов и вообще изводил нечисть, пока как-то раз не наступил на Мину Последствий. Ну, по роду своей деятельности такие, как мы с Куртом, подолгу бываем вне офиса и неделями ни с кем не контактируем, поэтому прошло некоторое время, прежде чем кто-то заметил, что его давно не видели, и начал искать. К тому моменту, боюсь, воздействие стало более или менее необратимым, и теперь Курт застрял в таком облике – в точности, как его предостерегала мамочка. – Ощетинившись, мышь попыталась укусить мистера Червеубивца за руку. – Шучу-шучу, Курт, – сказал, отдергивая руку, мистер Червеубивец. – Суть вот в чем: Мины Последствий, Колодцы Вероятностей, Искажения Ксавье, Петли Дня Сурка, сами продолжите список, существуют на самом деле. Наша работа связана с определенным риском, и, боюсь, в тот или иной момент вы вполне можете вывести кого-нибудь из себя, причем зачастую довольно основательно. И по ряду разнообразных причин эти личности будут пытаться сделать вам гадость. Как оно и произошло с Куртом. Он выслеживал довольно неприятную личность, которая зарабатывала себе на жизнь тем, что превращала покойников в зомби и сажала их работать в ночную смену на службе поддержки в интернет. Нехороший мальчик все таился, всякий раз уворачивался и сбегал, стоило Курту хотя бы на милю приблизиться к нему. Поэтому Курт в конце концов малость вышел из себя и послал ему электронное письмо, в котором спрашивал, да человек ли он вообще или пугливая мышь. На самом деле, – пояснил мистер Червеубивец, – Мины Последствий – настоящая гнуеь, они не просто убивают или пренеприятно увечат, но специально задуманы с тем, чтобы выставить вас полным идиотом. Однако, – добавил он, когда мышь совершила решительный, но тщетный прыжок, чтобы дотянуться до его мизинца, – мы мало что можем тут сделать, только – и это очевидно – проявлять осмотрительность. Да, конечно, это один из самых бесполезных в мире советов, поэтому всегда носите еще и это. – Он достал из внутреннего кармана два маленьких эмалированных беджа с пометкой «СОВЕРШЕННЫЙ». – Прощу прощения за надпись. Если хотите, носите за отворотом, чтобы никто не видел. Я так и делаю. Смысл в том, что как только с вами случается что-то гнусное, эти штуки посылают кодированный сигнал на Зонд Три, а он, в свою очередь, поднимает тревогу. Тогда один из нас все бросит и за вами приедет, и если мы хоть что-нибудь сможем сделать... А вот наш Курт был непослушным мальчиком и забыл надеть свой бедж, поэтому пусть это послужит уроком вам обоим. – Мышь предприняла отчаянную попытку убежать, едва не вырвав конец поводка из пальцев мистера Червеубивца. – И последнее, – добавил мистер Червеубивец. – Я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели на Курта, а потом, просто ради развлечения, взглянули на его отражение в столешнице.
Пол послушался: вверх ногами под лапами мыши он увидел изображение крохотного человека в боевом камуфляже и стильных «рейбэнсах» с крошечным (в масштабе один к тридцати) «Калашниковым» за спиной, который тщетно скребся руками и ногами о полированное дерево.
– Мы зовем их бесоотражающими зеркалами. Крайне полезное китайское изобретение. В таком зеркале все, что изменило свой облик или было трансформировано при помощи магии, показывает свою истинную суть. Зеркало можно налепить на что угодно – в разумных пределах, разумеется. Мы держим такое на столе совещаний, потому что, когда сидишь лицом к лицу с натасканной командой переговорщиков противной стороны, не мешает знать, с чем, собственно, имеешь дело. Ну, конечно, те, кого действительно надо беречься, в зеркале вообще не видны. Если столкнетесь с таким, мой вам совет: бегите со всех ног.
Подняв мышь со стола за поводок, мистер Червеубивец убрал ее во внутренний карман.
– Ладно, на первое время достаточно. Главное, конечно, не паниковать и попусту не волноваться, потому что наша работа хоть и опасная, все не так уж и плохо. Несколько наших партнеров прожили долгую, насыщенную жизнь и умерли в своей постели или, во всяком случае, в кровати. А если ничего больше не поможет, уверен, для вас большим облегчением будет знать, что ваш социальный пакет включает специализированную медицинскую страховку, а также щедрую премию за «смерть при исполнении» и еще более щедрую ежегодную выплату за «несмерть при исполнении», индексируемую с тем, чтобы ваши родные жили в роскоши, а ваши тела мирно покоились в гробах, в целости до скончания времен. Согласитесь, это большое утешение. – Мистер Червеубивец бросил взгляд на часы. – Ну, я мог бы еще долго предостерегать вас о том о сем, но уже двадцать пять минут шестого, и вам лучше забирать пальто. И последнее – на дорогу.
Посмотрев на Пола и Софи, он повернулся к зашторенному окну, словно был чем-то смущен.
– Личные отношения. Да, я знаю, не наше дело, с кем или с чем вы водите романы или дружбу в свободное время. И если бы мне кто-нибудь сказал то, что я собираюсь сказать вам, я скорее всего расквасил бы ему нос, но... Во-первых, присмотритесь внимательнее, прежде чем бросаться очертя голову: внешний лоск не обязательно реальность, и нет решительно ничего хуже, чем проснуться поутру, наскоро провести зеркальцем по встрепанной голове того, кто лежит рядом, а потом со всех ног бежать в ванную, где тебя стошнит. Поэтому, если не знаете, где это побывало, с ним не играйте. Во-вторых, в нашем деле «безопасный секс» – все равно что «безопасные ручные гранаты». Если сомневаетесь – прервите отношения, сбегите или как минимум побыстрее избавьтесь. Наконец, номер три. Затвердите как катехизис: лучше, кривясь, обойтись овощами, чем иметь дело с быком, под копытами которого земля дрожит и разваливается на части. В первом случае вы хотя бы знаете, с каким подвидом имеете дело, а во втором нужно быть загодя уверенным, что этот «бык» сумеет собрать разгромленное. – Слегка поморщившись, он добавил: – Вероятно, я коряво выразился, но уверен, общий смысл вы поняли. И вообще вы люди взрослые, вам решать, но не пренебрегайте здравым смыслом и по возможности изыскивайте предлоги всегда держать при себе бедж: тогда, если что-нибудь пойдет наперекосяк, у вас будет больше шансов, что мы вас найдем, пока еще осталось что искать. Ладно, вам пора бежать, пока дверь не закрыли.
Последовавшее затем долгое, холодное молчание наконец нарушила Софи:
– Мы можем идти?
Полу не потребовался магический камень или бесоотражающая полировка, или даже драконьи погадки в шоколаде, чтобы понять: ей не терпится побежать на встречу с горшечником. Более того, он подозревал, что если бы мистер Червеубивец знал о людях хотя бы десятую часть того, что, предположительно, знает о драконах, ему достаточно было бы увидеть свирепый блеск в ее глазах, чтобы тут же выпрыгнуть в окно. Пол пропустил ее вперед и всю дорогу до кабинета тщательно старался держаться на десять шагов позади.
Всю свою жизнь Пол не сомневался, что «шесть утра» для кого-то все же существуют, так же как всегда верил в йети или в лох-несское чудовище. Но при этом он всегда истово надеялся, что ему никогда не придется столкнуться с ними лицом к лицу. Тем не менее к двери конторы он прибыл вовремя, чтобы обнаружить, что Софи уже там. На ней был костюм, скорее всего принадлежавший ее бабушке, которая хранила его для похорон.
– Привет, – бросила она прекрасным похоронным тоном.
– Привет, – ответил он, надеясь, что дверь откроется. Не открылась.
– Ну и что? – поинтересовалась Софи, всячески изображая, что смотрит на часы. – Мы-то пришли вовремя.
Пол кивнул:
– Он ведь сказал в шесть, да?
– Да.
– Так я и думал. Конечно, он мог иметь в виду шесть вечера.
– Нет, он сказал в шесть утра.
– Да, мне тоже послышалось, что он так сказал.
На улицах людей было несколько больше, чем ожидал Пол, и довольно многие оборачивались поглядеть на Софи. Вслух никто не смеялся, а это уже кое-что. Тем не менее Пол почувствовал, как нарастает напряжение, и решил, что лучше бы его разрядить, сказав что-нибудь, прежде чем произойдет кровопролитие.
– Как жизнь? – неловко спросил он. Она посмотрела на него странно.
– О, вообще...
– Нормально, – ответила Софи.
Долгое молчание, определенно Мгновение, даже Мгновение с четвертью. Потом она нахмурилась и добавила:
– Я думала, ты со мной не разговариваешь.
– Что? – Пол почувствовал, что паникует. Неудачная идея: сегодня скорее всего будет длинный день, и без того трудный, не хватает еще и мелодрамы. – Нет, – промямлил он. – В смысле – разве? Я думал, разговариваю.
– Неужели? За последние несколько недельты и слова мне не сказал, только «Передай степлер» или «Тебе еще нужен скотч?»
– О, – протянул Пол. – Я даже не знал... Не обижайся. Наверное, я был... ну, то есть у меня мысли были заняты другим.
Софи наградила его таким взглядом, на который можно насаживать бараний фарш для кебаба.
– Значит, ты на меня не сердишься? Ничего такого?
– Нет. Конечно, нет.
– Хорошо. – Она слегка передернула плечами, всем своим видом говоря: «Сволочь лживая». – Тогда вот что. Это глупо.
– Извини?
– Заставлять нас вставать ни свет ни заря, а потом бить баклуши на пороге.
– Да, – согласился Пол.
Мгновения роились, как мухи на коровьей лепешке.
– А у тебя как? – спросила она.
– У меня? О, нормально.
– Ты сказал, тебя что-то беспокоит. Он утрированно нахмурился:
– Нет, ничего особенного.
– Ты сказал, у тебя голова была занята другим.
– Ах да. – Он закивал даже слишком усердно. – Да так, просто вообще. Знаешь, гоблины, магия и все такое.
Она вздохнула:
– И что ты обо всем этом думаешь?
– Не знаю, – ответил Пол. – Ну, то есть все противно и странно, но ситуация патовая, да?
– Разве?
– Полагаю, так. Я хочу сказать, если мы не придем в офис, мистер Тэннер заставит нас делать отвратительные вещи посреди улицы.
– Пожалуй, что да. – Софи снова поглядела на часы, как будто это они во всем виноваты. – Если честно, с того самого вечера, как нас тут заперли, все пошло вкривь и вкось. Я все думала, что если в самое ближайшее время не поговорю с кем-нибудь про это, то просто сойду с ума. Даже подумала, не рассказать ли родителям.
– Рассказала?
Она поморщилась – мол, не будь дураком.
– А еще плохо, что, наверное, мне следовало бы рассказать Шазу. Разве отношения у людей не для этого?
– Шазу? Ах да, извини.
– Моему парню, – ледяным тоном отозвалась Софи. – Мне казалось, я тебе говорила...
– Да, конечно. Извини.
– Ну... – Она сдвинула густые брови. – Мне следует ему рассказать, но почему-то я не могу. Все пытаюсь, но по какой-то причине не могу. Боюсь, что он меня высмеет или решит, что я сошла с ума или обкурилась. И из-за этого у нас все так сложно.
Пол не закричал во всю глотку «У-рр-аа!» и не сплясал джигу, даже не расплылся в улыбке. И потому очень собой гордился. Вместо этого он промямлил, мол, понимает, как это все, наверное, неприятно.
– Неприятно, – повторила Софи. – Ты даже не представляешь, насколько неприятно. Нет, он-то хочет говорить только про все эти шоу да выступления, которые у него запланированы, можно подумать, это действительно важно. А хуже всего то, что в итоге его интересуют только деньги.
– Э... Значит, это хорошо оплачивается. Я хочу сказать, шоу-керамисты?
Она покачала головой:
– Поступления совершенно никудышные. Но ему всякий раз кажется, что завтра будет большое шоу, и он твердит не переставая, что вот-вот получит постоянный ангажемент в таком-то клубе или, может, поедет на такую-то ярмарку, и одни и те же люди станут приглашать его снова и снова. Правду сказать, он этим просто одержим.
«Зарабатыванием на жизнь?» – подумал Пол, но не спросил.
– Похоже, он довольно серьезно к этому относится, – рискнул предположить он вслух.
– Да это же глупо! – отрезала Софи. – Или ты собираешься быть нонконформистом, и тогда тебе плевать на всякую скучную муру, или найди себе работу в офисе.
Тут Полу пришло в голову, что шоумен-горшечник Шаз вдруг заинтересовался скучными и постыдными деньгами, потому что решил несколько остепениться, как это бывает с людьми, у которых складываются серьезные отношения с видами на будущее. Галлюцинаторная картина: горшечник (которому мысленный взор Пола придал сильное семейное сходство с кланом Тэннеров) рыщет по универмагу «Лора Эшли» в поисках ткани на занавески для переднего окна автобуса – пришлась как обухом по голове. Потребовалось немало усилий, чтобы вернуться к реальности.
– Наверное, – сказал он и замолчал. Вот она, ниспосланная небом возможность вогнать клин-другой, но почему-то Полу не хотелось этого делать. Если быть предельно честным, он был на стороне горшечника. – Но это, наверное, трудно, – осторожно продолжил он. – Отыскать нужное равновесие. С одной стороны, артистичность и самобытность, с другой – овсянка и рулоны туалетной бумаги. Это просто Жизнь.
Софи снова шумно вдохнула.
– Что ж, честно говоря, я и не ожидала, что ты поймешь. На крохотную долю секунды, ровно на столько, сколько требуется фотону, чтобы преодолеть путь в ярд, Пол поймал себя на мысли: а может быть, во всех этих эмоциональных бурях хуже всего приходится самому шоумену-горшечнику. Но от этой мысли он отмахнулся мухобойкой жалости к себе.
– Ну, по правде сказать, для меня это темный лес. Эй, послушай-ка. Кажется, что-то происходит.
Изнутри загремели скобяные изделия, дверь приотворилась, и, проскользнув в щелку, мистер Уэлс поскорее ее закрыл. В руках у него был большой чемодан, на ремне через плечо висела большая дорожная сумка.
– Ладно, – слегка задыхаясь, сказал он. – Пора ехать.
Ровно в этот момент к обочине подкатил большой желтый микроавтобус. Пол успел краем глаза углядеть пугающий отблеск красного глаза и солнечный блик на бивне, но тут мистер Уэлс поспешно загнал их через задние двери в салон.
Микроавтобус оказался комфортабельным, почти роскошным: глубокое, точь-в-точь из мужского клуба кожаное кресло для мистера Уэлса, два самолетных кресла для Софи и Пола. На столике в середине (который, надо сказать, умудрялся стоять совершенно неподвижно, когда микроавтобус, трогая от обочины, развил скорость в несколько раз больше световой) – изысканный континентальный завтрак: круассаны, кексы, нарезанные тонкими ломтиками немецкие сардельки и голландский сыр, маленькие французские булочки с кусочками шоколада внутри, кувшин апельсинового сока и термос с кофе.
– Угощайтесь, – предложил мистер Уэлс, открывая чемодан и доставая кипу бумаг. – Я уже позавтракал.
Через минуту-другую Софи наклонилась к столу и налила себе стакан апельсинового сока. Полу, которого внезапно обуял голод, не терпелось навалить себе побольше и начать уписывать за обе щеки, оказывая особое внимание булочкам с шоколадом, но почему-то он не хотел прикасаться кеде. В конце концов, он взял ближайший круассан и стал грызть – без масла. Микроавтобус шел, казалось, на девяносто, с частыми и внезапными торможениями перед светофорами и пешеходными переходами, но еда и стол не двигались ни на миллиметр.
– Нам понадобится около пяти часов, чтобы прибыть на место, – сказал мистер Уэлс. – Мне следовало бы посоветовать вам прихватить что-нибудь почитать. Чуть позже я расскажу, что мы будем делать, но сначала мне нужно покончить с этой макулатурой. Если хотите, можете поспать.
«Пять часов, – подумал Пол, – вот черт!» Сидеть без перерыва на одном месте в движущемся транспорте – то, что он умеет делать хуже всего. Впрочем, даже будь у него с собой книга, он все равно не смог бы читать. Софи, влив в себя апельсиновый сок, открыла сумочку (он впервые видел у нее такой предмет) и достала толстый альбом в бумажной обложке. «Обливная глазурь против Франко, – прочел он, скосив глаза. – Тенденции в керамике в период Гражданской войны в Испании». Но уже через пять минут Софи убрала альбом, даже не заложив страницу, и это было самое лучшее, что случилось с Полом за весь день. Особой сонливости он не чувствовал, но в какой-то момент, наверное, все-таки закрыл глаза, потому что провалился в сон. Ему снилось, что он сидит в самолетном кресле в салоне желтого микроавтобуса, который ранним утром несется с немыслимой скоростью по окраинам Лондона. А рядом с ним сидит худая девушка (чье имя вдруг выскользнуло у него из головы) и крепко спит, совершенно мертвая для мира. Поэтому она не слышит беседы, которую ведут профессор Ваншпее и высокая сухопарая женщина с акцентом Новой Англии (Пол был почти уверен, что это графиня Джуди, партнер, отвечающий за индустрию развлечений и законная Королева Фей).
– Я по-прежнему считаю, что мы должны что-нибудь предпринять, – сказала графиня Джуди. – Это просто нечестно. Мы не можем позволить ему снова безнаказанно такое проделать.
Профессор иронически улыбнулся:
– Это необходимо. Один из нас должен был уйти. Вышло так, что это Джон. Бизнес есть бизнес.
– Так ли это было необходимо? – Графиня поджала тонкие губы. – Я в этом не уверена. К тому же у нас есть только его слово, не более того.
– Он не стал бы лгать. Только не нам. Графиня задумалась, а потом сказала:
– И те бедные мальчики. Даже если вы правы относительно Джона, тут он зашел слишком далеко.
– Бизнес есть бизнес, – смущенно отозвался профессор.
– Я вас умоляю, Тео. – Графиня как будто была совсем им недовольна. – Спорить я с вами не стану, во всяком случае сейчас. Но это определенно не должно повториться, не с этими двумя. Кстати, они гораздо более ценные.
Профессор улыбнулся.
– Любопытно. Не будь они такими для нас ценными... – он помедлил на этом последнем слове, – так ли бы вы стали ратовать в их защиту?
– Это гадкие слова, Тео. Вы же хорошо меня знаете. Профессор признал свой недостаток, слегка наклонив голову.
– Иными словами, не имеет значения, – добавил он. – Ваше замечание совершенно справедливо, они действительно ценные, и мне бы не хотелось, чтобы с ними что-то случилось. То есть я не убежден, что с ними должно что-то случиться. Впрочем, разумеется, не мне тягаться с вами интуицией в таких вещах...
– Тео, – предостерегающе проговорила графиня.
– Я только хочу сказать, – продолжал профессор, – что сейчас нет никаких причин волноваться. Несомненно, они оба уязвимы – особенно, разумеется, мальчик, – но главное не это. Начнем с того, что нет никаких доказательств, даже указаний на то, что тот несносный предмет действительно у него. А если и у него, это не обязательно означает, что он его использовал, хотя бы знает, что он собой представляет и на что способен. Я бы предположил, что если бы он умудрился сообразить, как оно работает, то использовал бы как какую-нибудь игрушку и довольно скоро пресытился бы. Разумеется, – добавил он, – не было бы даже проблемы, если бы мы не потеряли эту кошмарную штуковину.
Последнее, очевидно, было больным местом графини – прежде чем ответить, она нахмурилась.
– Не разыгрывайте бестолковость, Тео. Деннис отправил их обоих прибираться в хранилище. Это все равно что нарисовать карту с большим красным крестиком в нужном месте.
Профессор поднял бровь.
– Вы полагаете, предмет в хранилище?
– Не знаю. В противном случае он бы не был потерян. Я знаю только, что мы оба сто раз обыскали помещение с пола до потолка и не смогли его найти.
– Мы-то, разумеется, не могли бы его найти, как вам прекрасно известно. Перестаньте разговаривать со мной, как с маленьким. На мой взгляд, предмет у мальчишки, и он знает, что у него, вот из-за чего весь сыр-бор. Нам следует что-то предпринять.
Профессор посмотрел на нее свысока.
– И что же?
– Предупредить их, разумеется.
– При всем моем уважении к вам. – Профессор потер лоб, будто от этого разговора у него разыгралась мигрень. – Предположим, мы его предупредим. И, скажите на милость, как? Крикнем «Берегись!»? Все остальное будет непростительным нарушением профессиональной этики. А если мы ошибаемся, это обернется просто катастрофой.
– Кошмарные листы бумаги, которые вы перебирали, – продолжал он, – расшифровки данных с каждого счетчика. Да, как вы уже скорее всего заметили, это просто нагромождение, на первый взгляд, бессмысленных цифр. На самом деле счетчики выдают сведения в цифровом формате, как радиотелескопы, и, изучая распечатки, мы получаем самую разную информацию, которая нам нужна для того, чтобы делать свое дело. Для нас это – все равно что прогноз погоды, индекс котировок в «Файнэншил таймс», номера лотереи, Всеанглийская сводка криминальных новостей, отчет об Уимблдонском турнире, лошади и наездники на ипподроме в Сандаун-парк, вместе взятые. Загвоздка в том, что счетчики передают свои данные во внерабочие часы, а гоб... – тут он осекся и улыбнулся, – прошу прощения, сестры, кузины и дядюшки мистера Тэннера не могут удержаться и то и дело выхватывают их из принтеров, чтобы поиграть. А в итоге, – со вздохом добавил он, – когда мы приходим утром, вместо аккуратных стопок нас ждет кошмарная свалка по всему полу в зале Мортенсена. Приходится их собирать, – за вычетом тех, которые семья мистера Тэннера съела или использовала как туалетную бумагу, – и отдавать сортировать какому-нибудь бедняге. За что мы вам глубоко благодарны, хотя, насколько я понимаю, никто не потрудился вам об этом сказать. Ну да ладно, теперь я это сделал.
Ответом ему было мертвое молчание. Перед мысленным взором Пола возникла жуткая картина: мистер Тэннер в скафандре водружает флаг с логотипом «Дж.В. Уэлс», а кругом парят, швыряя друг в друга лунными булыжниками, гоблины. Он не мог бы сказать, о чем думала Софи, но не сомневался, что новости произвели впечатление и на нее.
– Впрочем, поговорить с вами я хотел не об этом, – продолжал мистер Червеубивец. – Я хотел произнести торжественную речь о Смертельных Опасностях. Правду сказать, вам следовало бы ее прослушать в первый же день, но поскольку нашему офису действительно удается достичь того уровня секретности и общей неразберихи, которого столь трогательно пытается добиться МИ-5, то пришлось подождать до сего момента. Глупо, по-моему, но ничего не поделаешь.
Софи, взиравшая на мистера Червеубивца с зачарованным вниманием змеи, смотрящей на своего заклинателя, как будто внезапно очнулась.
– Какие Смертельные Опасности? – спросила она.
– Ага, – отозвался мистер Червеубивец, – к этому я и вел. На самом деле с Пунктом Первым вы сами столкнулись, а именно: «Бога ради, не забудьте к половине шестого покинуть помещение!» Хвала всевышнему, ничего непоправимого не произошло, поэтому переходим к Пункту Второму. Кому-нибудь из вас случалось пользоваться уборной на третьем этаже?
Пол и Софи помотали головами.
– Хорошо, – ответил мистер Червеубивец. – И не Пользуйтесь. В детали я бы предпочел не вдаваться, поскольку завтра мне рано вставать, и сегодня хотелось бы выспаться, а если я начну об этом думать, то не смогу заснуть. Просто не пользуйтесь, и все. Пункт Третий: внешние и остаточные (радиоактивные) осадки. Долго ли, коротко, мы тут творим чертовски много магии и... Ну, если вы думаете, что промышленные отходы нефтехимической промышленности – это крупная проблема, то вам лучше даже не знать, что мы сбрасываем в окружающую среду триста шестьдесят пять дней в году. Но тут все в порядке, потому что мы заботливые, ответственные работодатели, и какой нам от вас прок, если в один прекрасный день мы придем и обнаружим, что вы прыгаете по офису, как мокрицы, поэтому всегда носите вот эти... – Он достал из кармана два сияющих золотых колечка. – Примерьте, пожалуйста, они безразмерные и довольно безвредные: вы не исчезнете, и на рыбу вас не потянет, и называть себя «Моя прелесть» вы тоже не станете. Должен сказать, вам повезло: ваши кольца шестой пробы, у меня – только пятой. Пол нехотя надел кольцо на палец. Поначалу оно как будто не хотело налезать, но потом растянулось, будто резиновое. Он почувствовал, как покалывает кожу там, где ее касается металл.
– Разумеется, – продолжал мистер Червеубивец, – эти душечки не защитят вас от всего, что тут есть. Если быть предельно честным, эти кольца – магический эквивалент «Наземного бомбоубежища Адерсона», но все же гигантский шаг вперед по сравнению с альтернативным вариантом «вообще ничего». Помните, не снимайте их ни на минуту, потому что у Хамфри Уэлса и графини Джуди есть дела поважнее, чем тратить время, целуя практикантов. Пункт Четвертый.
Мистер Червеубивец встал и протянул руку над столом. В руке у него было что-то живое и вертящееся. Он чуть раздвинул пальцы, и между ними высунулась головка мыши. Другой рукой он очень осторожно надел на мышь тончайшего плетения серебряный ошейник с поводком, а после посадил грызуна на стол.
– Познакомьтесь, – сказал мистер Червеубивец, – это Курт. Ну, если уж на то пошло, мистер Лундквист, поскольку теоретически он все еще партнер фирмы, хотя по вполне очевидным причинам уже некоторое время не принимает непосредственного участия в повседневной работе. Мистер Лундквист... Поздоровайтесь с милыми практикантами, Курт. – Мышь встала на задние лапки и помахала. – Мистер Лундквист занимался тем, чем занимаюсь сейчас я: стрелял драконов и вообще изводил нечисть, пока как-то раз не наступил на Мину Последствий. Ну, по роду своей деятельности такие, как мы с Куртом, подолгу бываем вне офиса и неделями ни с кем не контактируем, поэтому прошло некоторое время, прежде чем кто-то заметил, что его давно не видели, и начал искать. К тому моменту, боюсь, воздействие стало более или менее необратимым, и теперь Курт застрял в таком облике – в точности, как его предостерегала мамочка. – Ощетинившись, мышь попыталась укусить мистера Червеубивца за руку. – Шучу-шучу, Курт, – сказал, отдергивая руку, мистер Червеубивец. – Суть вот в чем: Мины Последствий, Колодцы Вероятностей, Искажения Ксавье, Петли Дня Сурка, сами продолжите список, существуют на самом деле. Наша работа связана с определенным риском, и, боюсь, в тот или иной момент вы вполне можете вывести кого-нибудь из себя, причем зачастую довольно основательно. И по ряду разнообразных причин эти личности будут пытаться сделать вам гадость. Как оно и произошло с Куртом. Он выслеживал довольно неприятную личность, которая зарабатывала себе на жизнь тем, что превращала покойников в зомби и сажала их работать в ночную смену на службе поддержки в интернет. Нехороший мальчик все таился, всякий раз уворачивался и сбегал, стоило Курту хотя бы на милю приблизиться к нему. Поэтому Курт в конце концов малость вышел из себя и послал ему электронное письмо, в котором спрашивал, да человек ли он вообще или пугливая мышь. На самом деле, – пояснил мистер Червеубивец, – Мины Последствий – настоящая гнуеь, они не просто убивают или пренеприятно увечат, но специально задуманы с тем, чтобы выставить вас полным идиотом. Однако, – добавил он, когда мышь совершила решительный, но тщетный прыжок, чтобы дотянуться до его мизинца, – мы мало что можем тут сделать, только – и это очевидно – проявлять осмотрительность. Да, конечно, это один из самых бесполезных в мире советов, поэтому всегда носите еще и это. – Он достал из внутреннего кармана два маленьких эмалированных беджа с пометкой «СОВЕРШЕННЫЙ». – Прощу прощения за надпись. Если хотите, носите за отворотом, чтобы никто не видел. Я так и делаю. Смысл в том, что как только с вами случается что-то гнусное, эти штуки посылают кодированный сигнал на Зонд Три, а он, в свою очередь, поднимает тревогу. Тогда один из нас все бросит и за вами приедет, и если мы хоть что-нибудь сможем сделать... А вот наш Курт был непослушным мальчиком и забыл надеть свой бедж, поэтому пусть это послужит уроком вам обоим. – Мышь предприняла отчаянную попытку убежать, едва не вырвав конец поводка из пальцев мистера Червеубивца. – И последнее, – добавил мистер Червеубивец. – Я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели на Курта, а потом, просто ради развлечения, взглянули на его отражение в столешнице.
Пол послушался: вверх ногами под лапами мыши он увидел изображение крохотного человека в боевом камуфляже и стильных «рейбэнсах» с крошечным (в масштабе один к тридцати) «Калашниковым» за спиной, который тщетно скребся руками и ногами о полированное дерево.
– Мы зовем их бесоотражающими зеркалами. Крайне полезное китайское изобретение. В таком зеркале все, что изменило свой облик или было трансформировано при помощи магии, показывает свою истинную суть. Зеркало можно налепить на что угодно – в разумных пределах, разумеется. Мы держим такое на столе совещаний, потому что, когда сидишь лицом к лицу с натасканной командой переговорщиков противной стороны, не мешает знать, с чем, собственно, имеешь дело. Ну, конечно, те, кого действительно надо беречься, в зеркале вообще не видны. Если столкнетесь с таким, мой вам совет: бегите со всех ног.
Подняв мышь со стола за поводок, мистер Червеубивец убрал ее во внутренний карман.
– Ладно, на первое время достаточно. Главное, конечно, не паниковать и попусту не волноваться, потому что наша работа хоть и опасная, все не так уж и плохо. Несколько наших партнеров прожили долгую, насыщенную жизнь и умерли в своей постели или, во всяком случае, в кровати. А если ничего больше не поможет, уверен, для вас большим облегчением будет знать, что ваш социальный пакет включает специализированную медицинскую страховку, а также щедрую премию за «смерть при исполнении» и еще более щедрую ежегодную выплату за «несмерть при исполнении», индексируемую с тем, чтобы ваши родные жили в роскоши, а ваши тела мирно покоились в гробах, в целости до скончания времен. Согласитесь, это большое утешение. – Мистер Червеубивец бросил взгляд на часы. – Ну, я мог бы еще долго предостерегать вас о том о сем, но уже двадцать пять минут шестого, и вам лучше забирать пальто. И последнее – на дорогу.
Посмотрев на Пола и Софи, он повернулся к зашторенному окну, словно был чем-то смущен.
– Личные отношения. Да, я знаю, не наше дело, с кем или с чем вы водите романы или дружбу в свободное время. И если бы мне кто-нибудь сказал то, что я собираюсь сказать вам, я скорее всего расквасил бы ему нос, но... Во-первых, присмотритесь внимательнее, прежде чем бросаться очертя голову: внешний лоск не обязательно реальность, и нет решительно ничего хуже, чем проснуться поутру, наскоро провести зеркальцем по встрепанной голове того, кто лежит рядом, а потом со всех ног бежать в ванную, где тебя стошнит. Поэтому, если не знаете, где это побывало, с ним не играйте. Во-вторых, в нашем деле «безопасный секс» – все равно что «безопасные ручные гранаты». Если сомневаетесь – прервите отношения, сбегите или как минимум побыстрее избавьтесь. Наконец, номер три. Затвердите как катехизис: лучше, кривясь, обойтись овощами, чем иметь дело с быком, под копытами которого земля дрожит и разваливается на части. В первом случае вы хотя бы знаете, с каким подвидом имеете дело, а во втором нужно быть загодя уверенным, что этот «бык» сумеет собрать разгромленное. – Слегка поморщившись, он добавил: – Вероятно, я коряво выразился, но уверен, общий смысл вы поняли. И вообще вы люди взрослые, вам решать, но не пренебрегайте здравым смыслом и по возможности изыскивайте предлоги всегда держать при себе бедж: тогда, если что-нибудь пойдет наперекосяк, у вас будет больше шансов, что мы вас найдем, пока еще осталось что искать. Ладно, вам пора бежать, пока дверь не закрыли.
Последовавшее затем долгое, холодное молчание наконец нарушила Софи:
– Мы можем идти?
Полу не потребовался магический камень или бесоотражающая полировка, или даже драконьи погадки в шоколаде, чтобы понять: ей не терпится побежать на встречу с горшечником. Более того, он подозревал, что если бы мистер Червеубивец знал о людях хотя бы десятую часть того, что, предположительно, знает о драконах, ему достаточно было бы увидеть свирепый блеск в ее глазах, чтобы тут же выпрыгнуть в окно. Пол пропустил ее вперед и всю дорогу до кабинета тщательно старался держаться на десять шагов позади.
Всю свою жизнь Пол не сомневался, что «шесть утра» для кого-то все же существуют, так же как всегда верил в йети или в лох-несское чудовище. Но при этом он всегда истово надеялся, что ему никогда не придется столкнуться с ними лицом к лицу. Тем не менее к двери конторы он прибыл вовремя, чтобы обнаружить, что Софи уже там. На ней был костюм, скорее всего принадлежавший ее бабушке, которая хранила его для похорон.
– Привет, – бросила она прекрасным похоронным тоном.
– Привет, – ответил он, надеясь, что дверь откроется. Не открылась.
– Ну и что? – поинтересовалась Софи, всячески изображая, что смотрит на часы. – Мы-то пришли вовремя.
Пол кивнул:
– Он ведь сказал в шесть, да?
– Да.
– Так я и думал. Конечно, он мог иметь в виду шесть вечера.
– Нет, он сказал в шесть утра.
– Да, мне тоже послышалось, что он так сказал.
На улицах людей было несколько больше, чем ожидал Пол, и довольно многие оборачивались поглядеть на Софи. Вслух никто не смеялся, а это уже кое-что. Тем не менее Пол почувствовал, как нарастает напряжение, и решил, что лучше бы его разрядить, сказав что-нибудь, прежде чем произойдет кровопролитие.
– Как жизнь? – неловко спросил он. Она посмотрела на него странно.
– О, вообще...
– Нормально, – ответила Софи.
Долгое молчание, определенно Мгновение, даже Мгновение с четвертью. Потом она нахмурилась и добавила:
– Я думала, ты со мной не разговариваешь.
– Что? – Пол почувствовал, что паникует. Неудачная идея: сегодня скорее всего будет длинный день, и без того трудный, не хватает еще и мелодрамы. – Нет, – промямлил он. – В смысле – разве? Я думал, разговариваю.
– Неужели? За последние несколько недельты и слова мне не сказал, только «Передай степлер» или «Тебе еще нужен скотч?»
– О, – протянул Пол. – Я даже не знал... Не обижайся. Наверное, я был... ну, то есть у меня мысли были заняты другим.
Софи наградила его таким взглядом, на который можно насаживать бараний фарш для кебаба.
– Значит, ты на меня не сердишься? Ничего такого?
– Нет. Конечно, нет.
– Хорошо. – Она слегка передернула плечами, всем своим видом говоря: «Сволочь лживая». – Тогда вот что. Это глупо.
– Извини?
– Заставлять нас вставать ни свет ни заря, а потом бить баклуши на пороге.
– Да, – согласился Пол.
Мгновения роились, как мухи на коровьей лепешке.
– А у тебя как? – спросила она.
– У меня? О, нормально.
– Ты сказал, тебя что-то беспокоит. Он утрированно нахмурился:
– Нет, ничего особенного.
– Ты сказал, у тебя голова была занята другим.
– Ах да. – Он закивал даже слишком усердно. – Да так, просто вообще. Знаешь, гоблины, магия и все такое.
Она вздохнула:
– И что ты обо всем этом думаешь?
– Не знаю, – ответил Пол. – Ну, то есть все противно и странно, но ситуация патовая, да?
– Разве?
– Полагаю, так. Я хочу сказать, если мы не придем в офис, мистер Тэннер заставит нас делать отвратительные вещи посреди улицы.
– Пожалуй, что да. – Софи снова поглядела на часы, как будто это они во всем виноваты. – Если честно, с того самого вечера, как нас тут заперли, все пошло вкривь и вкось. Я все думала, что если в самое ближайшее время не поговорю с кем-нибудь про это, то просто сойду с ума. Даже подумала, не рассказать ли родителям.
– Рассказала?
Она поморщилась – мол, не будь дураком.
– А еще плохо, что, наверное, мне следовало бы рассказать Шазу. Разве отношения у людей не для этого?
– Шазу? Ах да, извини.
– Моему парню, – ледяным тоном отозвалась Софи. – Мне казалось, я тебе говорила...
– Да, конечно. Извини.
– Ну... – Она сдвинула густые брови. – Мне следует ему рассказать, но почему-то я не могу. Все пытаюсь, но по какой-то причине не могу. Боюсь, что он меня высмеет или решит, что я сошла с ума или обкурилась. И из-за этого у нас все так сложно.
Пол не закричал во всю глотку «У-рр-аа!» и не сплясал джигу, даже не расплылся в улыбке. И потому очень собой гордился. Вместо этого он промямлил, мол, понимает, как это все, наверное, неприятно.
– Неприятно, – повторила Софи. – Ты даже не представляешь, насколько неприятно. Нет, он-то хочет говорить только про все эти шоу да выступления, которые у него запланированы, можно подумать, это действительно важно. А хуже всего то, что в итоге его интересуют только деньги.
– Э... Значит, это хорошо оплачивается. Я хочу сказать, шоу-керамисты?
Она покачала головой:
– Поступления совершенно никудышные. Но ему всякий раз кажется, что завтра будет большое шоу, и он твердит не переставая, что вот-вот получит постоянный ангажемент в таком-то клубе или, может, поедет на такую-то ярмарку, и одни и те же люди станут приглашать его снова и снова. Правду сказать, он этим просто одержим.
«Зарабатыванием на жизнь?» – подумал Пол, но не спросил.
– Похоже, он довольно серьезно к этому относится, – рискнул предположить он вслух.
– Да это же глупо! – отрезала Софи. – Или ты собираешься быть нонконформистом, и тогда тебе плевать на всякую скучную муру, или найди себе работу в офисе.
Тут Полу пришло в голову, что шоумен-горшечник Шаз вдруг заинтересовался скучными и постыдными деньгами, потому что решил несколько остепениться, как это бывает с людьми, у которых складываются серьезные отношения с видами на будущее. Галлюцинаторная картина: горшечник (которому мысленный взор Пола придал сильное семейное сходство с кланом Тэннеров) рыщет по универмагу «Лора Эшли» в поисках ткани на занавески для переднего окна автобуса – пришлась как обухом по голове. Потребовалось немало усилий, чтобы вернуться к реальности.
– Наверное, – сказал он и замолчал. Вот она, ниспосланная небом возможность вогнать клин-другой, но почему-то Полу не хотелось этого делать. Если быть предельно честным, он был на стороне горшечника. – Но это, наверное, трудно, – осторожно продолжил он. – Отыскать нужное равновесие. С одной стороны, артистичность и самобытность, с другой – овсянка и рулоны туалетной бумаги. Это просто Жизнь.
Софи снова шумно вдохнула.
– Что ж, честно говоря, я и не ожидала, что ты поймешь. На крохотную долю секунды, ровно на столько, сколько требуется фотону, чтобы преодолеть путь в ярд, Пол поймал себя на мысли: а может быть, во всех этих эмоциональных бурях хуже всего приходится самому шоумену-горшечнику. Но от этой мысли он отмахнулся мухобойкой жалости к себе.
– Ну, по правде сказать, для меня это темный лес. Эй, послушай-ка. Кажется, что-то происходит.
Изнутри загремели скобяные изделия, дверь приотворилась, и, проскользнув в щелку, мистер Уэлс поскорее ее закрыл. В руках у него был большой чемодан, на ремне через плечо висела большая дорожная сумка.
– Ладно, – слегка задыхаясь, сказал он. – Пора ехать.
Ровно в этот момент к обочине подкатил большой желтый микроавтобус. Пол успел краем глаза углядеть пугающий отблеск красного глаза и солнечный блик на бивне, но тут мистер Уэлс поспешно загнал их через задние двери в салон.
Микроавтобус оказался комфортабельным, почти роскошным: глубокое, точь-в-точь из мужского клуба кожаное кресло для мистера Уэлса, два самолетных кресла для Софи и Пола. На столике в середине (который, надо сказать, умудрялся стоять совершенно неподвижно, когда микроавтобус, трогая от обочины, развил скорость в несколько раз больше световой) – изысканный континентальный завтрак: круассаны, кексы, нарезанные тонкими ломтиками немецкие сардельки и голландский сыр, маленькие французские булочки с кусочками шоколада внутри, кувшин апельсинового сока и термос с кофе.
– Угощайтесь, – предложил мистер Уэлс, открывая чемодан и доставая кипу бумаг. – Я уже позавтракал.
Через минуту-другую Софи наклонилась к столу и налила себе стакан апельсинового сока. Полу, которого внезапно обуял голод, не терпелось навалить себе побольше и начать уписывать за обе щеки, оказывая особое внимание булочкам с шоколадом, но почему-то он не хотел прикасаться кеде. В конце концов, он взял ближайший круассан и стал грызть – без масла. Микроавтобус шел, казалось, на девяносто, с частыми и внезапными торможениями перед светофорами и пешеходными переходами, но еда и стол не двигались ни на миллиметр.
– Нам понадобится около пяти часов, чтобы прибыть на место, – сказал мистер Уэлс. – Мне следовало бы посоветовать вам прихватить что-нибудь почитать. Чуть позже я расскажу, что мы будем делать, но сначала мне нужно покончить с этой макулатурой. Если хотите, можете поспать.
«Пять часов, – подумал Пол, – вот черт!» Сидеть без перерыва на одном месте в движущемся транспорте – то, что он умеет делать хуже всего. Впрочем, даже будь у него с собой книга, он все равно не смог бы читать. Софи, влив в себя апельсиновый сок, открыла сумочку (он впервые видел у нее такой предмет) и достала толстый альбом в бумажной обложке. «Обливная глазурь против Франко, – прочел он, скосив глаза. – Тенденции в керамике в период Гражданской войны в Испании». Но уже через пять минут Софи убрала альбом, даже не заложив страницу, и это было самое лучшее, что случилось с Полом за весь день. Особой сонливости он не чувствовал, но в какой-то момент, наверное, все-таки закрыл глаза, потому что провалился в сон. Ему снилось, что он сидит в самолетном кресле в салоне желтого микроавтобуса, который ранним утром несется с немыслимой скоростью по окраинам Лондона. А рядом с ним сидит худая девушка (чье имя вдруг выскользнуло у него из головы) и крепко спит, совершенно мертвая для мира. Поэтому она не слышит беседы, которую ведут профессор Ваншпее и высокая сухопарая женщина с акцентом Новой Англии (Пол был почти уверен, что это графиня Джуди, партнер, отвечающий за индустрию развлечений и законная Королева Фей).
– Я по-прежнему считаю, что мы должны что-нибудь предпринять, – сказала графиня Джуди. – Это просто нечестно. Мы не можем позволить ему снова безнаказанно такое проделать.
Профессор иронически улыбнулся:
– Это необходимо. Один из нас должен был уйти. Вышло так, что это Джон. Бизнес есть бизнес.
– Так ли это было необходимо? – Графиня поджала тонкие губы. – Я в этом не уверена. К тому же у нас есть только его слово, не более того.
– Он не стал бы лгать. Только не нам. Графиня задумалась, а потом сказала:
– И те бедные мальчики. Даже если вы правы относительно Джона, тут он зашел слишком далеко.
– Бизнес есть бизнес, – смущенно отозвался профессор.
– Я вас умоляю, Тео. – Графиня как будто была совсем им недовольна. – Спорить я с вами не стану, во всяком случае сейчас. Но это определенно не должно повториться, не с этими двумя. Кстати, они гораздо более ценные.
Профессор улыбнулся.
– Любопытно. Не будь они такими для нас ценными... – он помедлил на этом последнем слове, – так ли бы вы стали ратовать в их защиту?
– Это гадкие слова, Тео. Вы же хорошо меня знаете. Профессор признал свой недостаток, слегка наклонив голову.
– Иными словами, не имеет значения, – добавил он. – Ваше замечание совершенно справедливо, они действительно ценные, и мне бы не хотелось, чтобы с ними что-то случилось. То есть я не убежден, что с ними должно что-то случиться. Впрочем, разумеется, не мне тягаться с вами интуицией в таких вещах...
– Тео, – предостерегающе проговорила графиня.
– Я только хочу сказать, – продолжал профессор, – что сейчас нет никаких причин волноваться. Несомненно, они оба уязвимы – особенно, разумеется, мальчик, – но главное не это. Начнем с того, что нет никаких доказательств, даже указаний на то, что тот несносный предмет действительно у него. А если и у него, это не обязательно означает, что он его использовал, хотя бы знает, что он собой представляет и на что способен. Я бы предположил, что если бы он умудрился сообразить, как оно работает, то использовал бы как какую-нибудь игрушку и довольно скоро пресытился бы. Разумеется, – добавил он, – не было бы даже проблемы, если бы мы не потеряли эту кошмарную штуковину.
Последнее, очевидно, было больным местом графини – прежде чем ответить, она нахмурилась.
– Не разыгрывайте бестолковость, Тео. Деннис отправил их обоих прибираться в хранилище. Это все равно что нарисовать карту с большим красным крестиком в нужном месте.
Профессор поднял бровь.
– Вы полагаете, предмет в хранилище?
– Не знаю. В противном случае он бы не был потерян. Я знаю только, что мы оба сто раз обыскали помещение с пола до потолка и не смогли его найти.
– Мы-то, разумеется, не могли бы его найти, как вам прекрасно известно. Перестаньте разговаривать со мной, как с маленьким. На мой взгляд, предмет у мальчишки, и он знает, что у него, вот из-за чего весь сыр-бор. Нам следует что-то предпринять.
Профессор посмотрел на нее свысока.
– И что же?
– Предупредить их, разумеется.
– При всем моем уважении к вам. – Профессор потер лоб, будто от этого разговора у него разыгралась мигрень. – Предположим, мы его предупредим. И, скажите на милость, как? Крикнем «Берегись!»? Все остальное будет непростительным нарушением профессиональной этики. А если мы ошибаемся, это обернется просто катастрофой.