– Ну да?… – произнес Лопух.
– Но если выбираешь вариант с одеялом, – добавил Ястреб, – ни в коем случае не отходи от Клуба дальше чем на десять ярдов к северу, иначе расстелешь одеяло прямо на мине. Взорвавшаяся мина может создать главному герою репутацию Тора, бога Грома, но это не лучшее завершение акта.
– Ага, – сказал Дюк.
– И, конечно, – добавил Ястреб, – этот метод не гарантирует успеха. Можешь и проиграть. Избранный цветок женственности может потребовать не одну, а две недели культивации, а затем попадешь под действие закона убывающей отдачи. Наши лучшие тактики рекомендуют для этого метода максимум неделю.
– Ну да, – сказал Лопух, показывая, что хочет мартини номер три, – но есть ведь второй метод?
– Второй метод быстрый и статистически более надежен. Ты болтаешь с бабой пару минут на людях, лучше за выпивкой, и говоришь «Дорогая, давай пойдем куда-нибудь и «потремся». Она или согласится, или убежит как трусливый краснозадый бабуин. Огромный плюс этой тактики в том, что ты выигрываешь или проигрываешь сразу же, и в случае проигрыша свободен идти окучивать следующий бутончик, не теряя времени, усилий и хорошей выпивки.
– И какой метод ты рекомендуешь? – поинтересовался Лопух.
– Ну, по правде говоря, не знаю, – ответил Ястреб. – Для меня это все теория. Как считаешь, Ловец?
– Ну, сказал Ловец, – может ему следует публично объявить о своей готовности? Сейчас все кофе в столовке попивают, так что, давайте пойдем – перекусим.
Лопуха, которому теперь и ноги передвигать было сложно, проводили до двери столовой. Б ольшая часть сестер действительно присутствовали в палатке. Силуэт Лопуха прорисовался в дверях, обитатели Болота спрятались по бокам от него, и он сделал заявление.
– Я вставлю каждой чертовой сестричке по самое небалуй! – громко продекламировал он.
– Начиная с Горячих Губок Халигэн, – прошептал ему Ловец Джон.
– Начиная с Горячих Губок Халигэн, – задиристо крикнул Лопух.
Хирурги не пошли за ним внутрь. Они вернулись в Болото, выпили и поужинали позже. На следующее утро Лопух знал только, что ему плохо, а после взбучки от полковника Блэйка, что он как-то опозорился. Так все оставалось до прибытия спустя несколько часов Роджера Хитреца Дэнфорта, после чего всем стало не до него.
Роджер Дэнфорт по кличке Хитрец был хирургом МЭШа 6073 – в двадцати пяти милях к востоку. Роджер и Ужасный Джон Блэк вместе проходили практику в Штатах, так что Дэнфорт и обитатели Болота давно уже были хорошо знакомы. К тому же, их объединяло как неуважение к большинству вещей, которые признавались достойными другими, так и взаимное уважение друг к другу. И хотя Хитреца Роджера не считали большей угрозой чем троих обитателей Болота, он был, как минимум, равный им по чокнутости.
– Слава Богу, – говаривал полковник Блэйк после визитов Хитреца Роджера, – что и этот сукин сын не приписан к нашей части.
На следующий день после Заявления Лопуха, в полдень в дверях столовой появился Хитрец Роджер. Ястреб только закончил ампутацию ноги у единственного клиента сегодняшнего утра – корейца, решившего, что у него иммунитет к минам, и отправился в столовую слегка перекусить.
– Где ребята? – спросил он у Даго Красного.
– Хитрец Роджер здесь, – сказал Даго. – Он с Ужасным Джоном и твоими друзьями уже засели в Болоте, так что… дай нам Бог силы.
– Поддерживаю предложение, – обратился к небесам Ястреб, – Не заправиться ли мне поплотнее?
После плотного обеда Ястреб направился к Болоту со смешанным чувством предвкушения и неохоты. На полпути через поляну, отделявшую Болото от столовой, его поприветствовал Хитрец Роджер. Он стоял в дверях Болота со стаканом в руке и орал: «Привет, Ястреб, старая деревенщина! В задницу регулярную армию! Как делищи?»
– Лучше не бывает, – ответил Ястреб.
– Выпей, – пригласил Хитрец Роджер. – Вот, притащил две бутылки собственного.
– Какого черта ты тут делаешь, а? – поинтересовался Ястреб.
– Не знаю, если честно – ответил Роджер. – Мне вчера вечером позвонил некий чертов полковник О’Рэйли, приказал приехать…
– Кто? – спросил Ястреб.
– Не в курсе, – сказал Хитрец Роджер. – Выяснилось, у вас тут один О'Рэйли, капрал, похож на сраного синоптика. Да какая к черту разница? Выпей.
– Как раз собирался, – сказал Ястреб.
Все выпили по паре стаканов, и дружеский накал стал заполнять Болото. Все шло хорошо, за исключением того, что Роджер Хитрец, несомненно, получивший звонок, чтобы зажечь свет в этом темном царстве, настойчиво требовал подходить к двери каждые пятнадцать минут и орать: «В задницу регулярную армию!»
Днем, с 3 до 4 часов, душевые в МЭШе 4077 занимали сестры. Часть сестер была уже не первой молодости. Некоторые из них забыли о диете. Им приходилось проходить мимо Болота по пути к душевым и обратно, и кое-кто из этой процессии попал в поле зрения Хитреца Роджера, в очередной раз призывавшего население к неестественным связям с армией.
– Все сестры, – кричал теперь Хитрец Роджер, – слонихи!
Потом он сменил пластинку на: «У всех слоних триппер!»
– А Горячие Губки Халигэн, – подсказал Ловец Джон, – их погонщик, и должна понести наказание.
– А Горячие Губки Халигэн, – проорал Хитрец Роджер, – их погонщик, и должна понести наказание.
Естественно, наступили последствия. В течение двух часов полковник Блэйк сидел в своей палатке, слушал эти лозунги, и тщетно надеялся на их окончание. Он вызвал отца Джона Патрика Мулкахи, и за пивом они обсудили варианты действий.
– Откровенно говоря, – сказал полковник Блэйк, – я боюсь. Любой командующий, будь у него хоть толика мозга, изначально не допустил бы такого.
– Нет, полковник, ты не прав, – сказал отец Мулкахи. – В нашей ситуации что-то должно было сломаться, и я справедливо боялся, что сломаются наши ребята.
– Знаю, – сказал полковник. – Намедни Дюк назвал меня «сэр». В любой момент я ждал, что Пирс отдаст мне честь. С ними не всё в порядке, точно тебе говорю. Они выжаты, и потому я позволил Хитрецу Роджеру снова приехать сюда. Ой, чую , что-то случится .
– И уже скоро, сказал отец Мулкахи, когда они оба в ужасе услышали, как Хитрец Роджер выкрикивал заклятия в адрес начальницы медсестер. – Я, наверное, пойду к себе, или хотите, чтоб я остался?
– Нет, – сказал полковник Блэйк. – Это моя вина, я сам разберусь с этой амазонкой.
Не успел отец Мулкахи уйти, как прибыла майор Халигэн. Они прилетела прямо из душа, кончики ее волос все еще были сырые и веревка шапочки для душа болталась позади обмотанного полотенца. Она была в ярости, и Генри, даже если б захотел, не смог бы не обращать на нее внимания.
– Это не госпиталь, – услышал он как кричит на него Главная медсестра. – Это дурдом, а виноваты – Вы!
– Ну, минутку, майор, – начал Генри, – вы…
– Не минутакайте мне тут! – продолжала Главная медсестра, – Если вы не остановите этих чудовищ, эту ТВАРЬ, которую они зовут Ловцом Джоном, и которая называет меня Горячие Губки и всех на это подбивает, я просто уволюсь и…
– Да черт возьми, Горячие Губки, – услышал свой голос Генри, – увольняйся к чертовой матери, и проваливай отсюда!
Пять минут спустя здоровый крепкий сон Радара О’Рэйли был резко прерван. Его разбудил телефонный разговор между Маргарет Халлиган и генералом Хаммондом, в котором майор Халлиган живописала картину военного госпиталя, где царят анархия и вседозволеность. Затем последовал разговор между генералом Хаммондом и полковником Блэйком, из которого Радар услышал, как генерал сказал:
– Генри, ради Бога, какого черта у тебя там происходит? Завтра утром в 9:30 тащись сюда, и я очень надеюсь, что твоя версия будет, черт возьми, намного лучше.
Радар поспешил в Болото. К тому времени Хитрец Роджер, окутав себя еще одной легендой, уехал к себе в госпиталь, оставив Ужаса и обитателей Болота расчищать поле битвы. Радар посвятил их в услышанный разговор.
– Знаешь, у Генри могут быть реальные проблемы, – сказал Ястреб. – Эта чертова дурища-сестра стала настоящей угрозой.
– Точно, – подтвердил Дюк.
– Ловец, – сказал Ястреб, – какого черта ты все время зовешь ее Горячие Губки?
– Я вовсе не всегда зову её Горячие Губки. Например, сегодня с утра я был с ней очень даже мил. Я назвал ее «Майор Горячие Губки».
– Что делать-то будем? – спросил Дюк.
– Ну, – сказал Ловец, – думаю, если б я не назвал эту террористку «Горячие Губки», а потом не натравил на нее Лопуха и Хитреца Роджера, генерал не жевал бы сейчас задницу Генри. Поэтому так уж и быть – я снизойду и обсужу это с генералом.
– Мы с тобой, – в голос сказали Форрест и Пирс.
Их встреча с генералом была назначена на 9 утра следующего дня, но они прибыли в его приемную аж в 8:30. На них была рабочая солдатская одежда, имевшая поношенный вид, без знаков отличия. Они присели на скамью, тянувшуюся вдоль стены. В приемной святая святых генерала, за рабочими местами сидели три вполне привлекательных члена Женского Военного Корпуса: лейтенант и два сержанта.
– Ну, – произнес Ловец Джон через несколько минут, – будем?
– Почему бы и нет? – ответил Пирс.
Из дебрей одежды каждый достал бутылочку с черной этикеткой «Джонни Уокер Блэк Лэйбл». Ранее, еще в Двойно мНеразбавленном, эти бутылки наполнили чаем от сержанта Мама-Дорогая, и теперь Дюк Форрест поднялся со скамьи и обратился к лейтенанту ЖВК.
– Эт-та, а нету ли у вас бумажных стаканчиков, дорогая? – спросил он вежливо.
Сбитая с толку лейтенантша достала стаканчики. Их наполнили и зажгли сигареты.
– Как думаете, этим бабищам понравится чай? – поинтересовался Ловец театральным шепотом.
– Это не бабищи, – ответил Ястреб. – Это два сержанта и лейтенант.
– А кто главнее, сержанты или капитаны? – спросил Дюк. – Мы их выше по званию?
– Не знаю, – пожал плечами Ловец.
– Даже если они главнее нас, может им тоже хочется чаю, – сказал Ястреб.
Дюк снова встал, ну ни дать ни взять джентльмен-южанин.
– Пардон, леди, вы эт-та, не желаете ли отведать чаю?
– Нет, спасибо, – холодно ответила лейтенант.
Болотники попивали чай в тишине. Вскоре молчание прервал Ловец Джон:
– А спорим, генералам частенько обламывается?
Лейтенант взвилась из-за своего стола:
– Да, что же вы за люди? – спросила она возмущенно.
– Не кипятись, милочка, – сказал Ястреб. – Всего лишь кучка ошибок природы с фронта. Мы приперлись встретиться с генералом в 9 утра, нормальное штатское время, чтобы вздуть его.
– Генерал ожидает встречи в 9 с тремя военными медиками, – огрызнулась она, теряя самообладание.
– Эт-мы-и-есть, мэм, – заговорил Дюк Форрест. – Если вы, дамочки, от этого чувствуете себя дурно, мы вас с удовольствием осмотрим.
Несмотря на суровую подготовку, обязательную для всех офицеров и младшего командного состава в Военном Женском Корпусе, лейтенант и ее команда были абсолютно неподготовлены к таким ситуациям, и при виде врага дезертировали.
– Наверно, перерыв – кофе пошли попить, – заметил Ястреб.
Через несколько минут разговоров ни-о-чем, Болотники заметили, что время проходит бесполезно. Ястреб извлек пару кубиков и началась игра в кости.
В 8:45 прибыл генерал Хаммонд. Когда он проходил из приемной святая святых в свои внутренние священные покои, он с неприятным удивлением обнаружил отсутствие своих секретарских войск, плюс натюрморт из трех растрепанных игроков в кости и трех бутылок Джонни Уокера Блэк Лэйбл, что не понравилось еще больше.
– Хайль, генерал, как делищи? – поинтересовался Ястреб.
Генерала просто пригвоздило к месту.
– Дюк пытается выкинуть четыре, – сообщил Ловец Джон генералу.
– Давай-же, Малышка Джо! – умолял кубики Дюк.
– У Дюка четверки плохо получаются, – заверил Ястреб генерала. – Он вылетит через минуту и мы к вам присоединимся.
Дюк выкинул семь и встал.
– Рад вас видеть, генерал, – сказал он. – Я продул. Зато Вам везёт – три милашки из ВЖК вкалывают на вас, а вы-та сами на работу только к середине утра приползаете.
– А вот мы прибыли раньше, – объяснил Ловец Джон, – потому что провели ночь в борделе, и нам надо было свалить раньше дневной смены. Хотите рюмку чая?
Он предложил бутылку генералу. Генерал продолжал стоять как каменный.
– Входите, – наконец приказал он.
Генерал, а за ним и хирурги прошествовали в кабинет. Чувствуя себя лучше за родным столом, генерал недобро глянул на них.
– Я слыхал о вас, – сказал он, – но никогда не верил в это. Теперь верю.
– У вас в офисе работают симпатичные штучки, – заметил ему Ястреб.
– Заткнись! – рыкнул генерал.
– Генерал, – сказал Ловец. – Позвольте изменить тон разговора на серьезный. Мы были в каждом госпитале, что под вашим руководством. 4077 – самое лучшее, что у вас есть, и самая главная тому причина – полковник Генри Брэймор Блэйк. Да, это я довел ту глупую медсестру, даже зная, что нервы Генри на пределе. С нами – делай, что хошь. Но будешь чертовым глупцом, если избавишься от лучшего командующего МЭШ только из-за того, что Горячие Губки Халиган не переносит свое имя.
Генерал скрипнул зубами, нервно глотнул воды и зажег сигарету.
– Вы это серьезно, ребята?
– Генерал, – сказал Ястреб, – мы знаем, о чем говорим. Мы знаем изнанку таких госпиталей лучше тебя. Да и стали бы мы так стараться ради какого-то другого полковника Регулярной Армии Нехристей? Будь уверен – мы это серьезно. Прощу прощения, конечно, генерал. Я забыл с кем разговариваю.
– Это видно, – сказал генерал, задумавшись. – Предположим, я заменю Генри кем-то другим? Что тогда будет?
– Парень долго не выдержит, – сообщил ему Ловец Джон.
– Определенно, не задержится, – сказал Пирс.
– Точно, – встрял Дюк.
– Хорошо, – сказал генерал. – Ценю ваше старание и откровенность. За Генри не волнуйтесь.
Обитатели Болота толкаясь выскочили из двери как раз в тот момент, когда взволнованный, испуганный и растерянный Генри, торопившийся на собственную экзекуцию, внезапно ворвался сквозь другую.
– Рад тебя видеть, Генри, – приветствовал его генерал. – Наверно, мне не стоило приглашать тебя к себе за столько миль. На самом деле мне просто наскучила здешняя компания. Я просто хотел с кем-нибудь пропустить пару рюмочек и пообедать.
– А как же насчет майора Халиган? – сглотнул Генри.
– Ты про Горячие Губки? – спросил генерал. – Вставь ей.
– Нннет, ссспасссибо, генерал, – ответил Генри.
11
Каждый полдень, день за днем, воздух прогревался до +35 +38 °С. Каждую полночь, ночь за ночью, градусник показывал + 32 +35 °С. Поскольку жар и темп войны тоже резко подскочил, раненных солдат все привозили и привозили, и скорыми, и вертолетами, а Двойной-Неразбавленный изнемогал и от жары, и от работы.
Хирургам было тяжко оперировать в парилке под волнистой жестяной крышей ангара, да и пациентам это не добавляло здоровья. Все страдали от потери жидкости и солей. Капитан Ужасный Джон Блэк, анестезиолог, заявил, что любой пациент, получивший положенную внутривенную жидкость, выглядел обычно здоровее любого хирурга. Сон для уставших сотрудников был необходим как вода, но поспать было абсолютно некогда, особенно обитателям Болота. Они работали в ночную смену, и пытались отоспаться днем. Хирурги давно отказались от идеи спать днем в своей палатке. Вместо этого троица топала к реке в сотне ярдов к северу, спускала в нее надувные матрасы и дремала, наполовину свесившись в воду, в тени железнодорожного моста, где мягкое течение укачивало их между свай.
Потом случились два события. Во-первых, бои на фронте (а потому и в операционной ) затихли. Во-вторых, полковника Генри Блэйка отослали в Токио на временное дежурство в Токийском Армейском Госпитале. На три недели его заменил полковник Гораций ДеЛонг – врач Регулярных Войск, постоянно закрепленный за Токийским Армейским Госпиталем.
Жаркая работа и собственно жара раскалили нервы до предела. Около полуночи, вскоре после прибытия полковника ДеЛонга, привезли солдата, раненного осколками в грудь и живот. Ранение в грудь не было главным, но все же требовало введения дренажной трубки для расправления легкого. Брюшное ранение было экстренным, но было весьма заурядным делом. Такой случай предполагал наличия осмысленного плана предоперационной подготовки, тщательно контролируемой анестезии, разумной торопливости, технически точной хирургии, знания и дотошности. Капитан Пирс вынес этот урок из истории с капитаном Уильямом Логаном: как просто пропустить одну малюсенькую дырочку в кишечнике, когда их десять или двенадцать.
Ястреб Пирс снова был рулевым в этом путешествии в брюшину. Он посмотрел рентген, взглянул на пациента и принял решение, что нужно сделать и когда это нужно будет сделать лучше всего. Он и Ужасный Джон решили, что лучше всего приступить к делу около 3 ночи, после вливания в пациента крови; после того, как ограниченная торакотомия возымеет действие; и после того, как пульс и давление раненного стабилизируются.
Около 1:30 появились признаки что пациент приходит в себя. Так что насчет 3:00 они угадали совершенно верно. В 1:30 Ястреб Пирс вошел в Стоматологическую и Покерную Клинику Доброго Поляка убить время, пока «точатся скальпели». В 1:45 в Клинику вошел полковник ДеЛонг и повел себя согласно своему рангу.
– Капитан Пирс, – заявил он, – у вас тяжело раненный пациент, за которого вы отвечаете. А я нахожу вас за игрой в покер.
Ястреб знал, что полковник превосходит его опытом и возрастом, а еще он знал, что не у всех вырабатываются полезные рефлексы в такой хирургии, как у него самого, занимавшегося ею изо дня в день уже продолжительное время.
– Клянусь Вашей жопой, Папаша.
– Что? – сказал полковник.
– Мне три, – сказал Ястреб капитану Вальдовски.
Добрый Поляк сдал ему три карты.
– Пирс, – завопил полковник ДеЛонг, – солдату требуется экстренная операция.
– Клянусь Вашей жопой, полковник.
– Ну так что, капитан, ты позаботишься о пациенте, или будешь в покер играть?
– Я буду играть в покер до 3 часов, или до тех пор, пока пациент не будет полностью готов к операции. Если тебе не нравится, можешь сам его оперировать прямо сейчас, полковник. От нашего стола – вашему, так сказать. Сверх получки мне все равно не заплатят – буду я сверх меры работать, или нет.
Полковник стоял как вкопанный. У Ястреба на руках была пара тузов, лучше ничего не пришло, и пока что он ждал своей очереди чтобы пасануть, зная, что Добрый Поляк собрал или стрит или флэш.
Полковник все еще стоял рядом. Ястреб прикурил, полностью игнорируя его. Полковник произнес:
– Пирс, мне надо с тобой побеседовать.
Ястреб ответил:
– Слушай, ДеЛонг. Мое настроение и пребывание в должности в этой шарашке сводятся к тому, что я не хочу говорить с тобой. По мне, так ты – очередной нытик Регулярной Армии. А от всех вас, кроме может быть Генри Блэйка, у меня сыпь на заднице. Почему бы тебе или самому напрячься, или присоединиться ко мне в 3 часа?
Игнорируемый игроками, заинтересованными покером больше, чем разыгравшейся интерлюдией, полковник ДеЛонг удалился. В 2:45 Ястреб вышел из-за стола. Пациента перенесли в операционную. Ужасный Джон стал усыплять его.
– Пошлите за полковником ДеЛонгом, – сказал Ястреб санитару.
Полковник пришел и присоединился к Ястребу, вымыв руки. Ястреб вдруг чувствовал угрызения совести за наезд на полковника.
– Полковник, – примирительно сказал он, – в 1:30 в этом парне было меньше пинты крови, он потерял две или три пинты. Пульс был 120, а кровяное давление около 90. Сейчас, в три часа, в нем три пинты крови. Пульс 80 и давление 120. Сдавленное легкое расправилось. Ему внутривенно вкололи грамм террамизина. Теперь мы спокойно можем его оперировать. Сделать надо все быстро, но нельзя делать это безрассудно и неосторожно.
Операция вошла в свой обычный ритм. Несколько дыр заштопали и удалили маленький кусок кишечника. Через час все видимые повреждения устранили.
– Теперь, полковник, – сказал Ястреб, – я огорошу тебя. Ты считаешь, что уже можно выбираться из этого брюха?
– Видимо, ты так не считаешь, хоть я не понимаю, почему, – заметил полковник ДеЛонг.
– Ну, папуля, мы не нашли ран в толстой кишке. Все дырки были в тонком кишечнике, но запах-то другой. Я уловил душок толстого кишечника, но нам ничего не бросилось в глаза, так?
– Так, – подтвердил полковник.
– Так что, если она не бросается в глаза, значит она где-то за брюшиной, – сказал Ястреб, имея в виду, что разрыв должен быть где-то в толстой кишке, спрятанной в брюшной полости. – Исходя из этого, я считаю, что дыра в сигмовидной ободочной кишке, и мы не обнаружим ее, пока не станем искать.
Они поискали и нашли. Полковник был впечатлен. Они зашили разрыв, сделали колостомию и зашили живот.
Несколько позже, сидя за чашечкой кофе, полковник сказал:
– Хорошо, Пирс, прекрасная работа, но и ты меня пойми. Я не могу позволить тебе такую грубость и несоблюдение субординации, которые ты проявил в разговоре со мной за игрой в покер.
– Ну, так и не позволяй, – согласился Ястреб.
– Пирс, ты меня невзлюбил, так ведь?
– Бога ради, полковник, – взорвался Ястреб, – шел бы ты поспать, а? Сейчас я сам себе противен, и, чтобы лопнуть, мне как раз не хватает упреков военврача регулярной армии.
Полковник отправился спать. Больше ему ничего не оставалось.
Два дня спустя делать стало абсолютно нечего. Жара усиливалась. Было слишком жарко даже, чтобы пить. Слишком жарко, чтобы спать. Слишком жарко для игры в бейсбол. Слишком жарко для покера. Обитатели Болота несмело попытались восстановить силы. Они начитались историй Соммерсета Моэма о малайских каучуковых плантациях. В 9 утра они взяли контейнеры со льдом из холодильника в лаборатории. Вскоре все трое восседали в креслах перед Болотом со стаканами пунша Пиммз