– Единственным и неповторимым, – подтвердил Ястреб.
– Ловец, плохую компанию водишь, – сокрушался Моя Трах, – Но я все же с удовольствием пожму тебе руку, как только ты грудь закроешь. Как сам-то, все на поездах катаешься?
– На самолетах в основном. Думаю попробовать и на рикше. А ты все так же напролом действуешь?
– Не. Прекратил с тех пор, как на Бабенции женился. Уже четыре года без действий.
– А чем ты тут занимаешься, черт возьми? – спросил Ястреб. – Не сказал бы, что вы все тут в работе по уши. И ты хочешь мне сказать что не бегаешь за местными девками?
– Интерес пропал отчего-то. Я как приехал сюда, первый месяц ни черта не делал, только часы заводил да ссал. Теперь я учусь на курсах Управления Борделем.
– С подачи Армейского отдела Продвижения Карьеры?
– Нет, по собственной инициативе.
– Богатство Марстонов добыто характерным для Янки усердием и изобретательностью, – отметил Ястреб. – Я горжусь тобой, Моя Трах. И куда ты на курсы ходишь?
– В Самый Лучший Педиатрический Госпиталь и Бордель Доктора Ямамото, – ответил капитан Марстон.
– Да ладно трепаться, Моя Трах. Это уже слишком, даже для тебя.
– Я серьезно. Он заведует педиатрической клиникой и публичным домом, всё в одном здании.
– Так ты что, сводник?
– Не, я веду бухгалтерию, проверяю девок, и лечу некоторых детишек. Иногда я еще барменом или вышибалой могу подрабатывать. Ведь для такой карьеры необходимо разностороннее образование.
Несмотря на болтовню, грудь зашили. В раздевалке обитатели Болота переоделись обратно в свои наряды «Папа-Санов» и продолжили воссоединение с Моя Трах Марстоном.
– Слушай, а что там с этим полковником Мерриллом? – спросил Ловец.
– Служака из регулярной армии, – ответил капитан Марстон, – Всю кровь вам выпьет, если ему позволите.
Вошел посыльный и сообщил что капитанам Пирсу и Макинтайру надлежит срочно явиться в кабинет полковника.
Моя Трах записал им адрес Борделя Доктора Ямамото и предложил встретиться там часов в семь, чтоб отужинать и всякое такое.
– Окей, – сказал Ястреб и повернулся к посыльному, ждавшему, чтобы проводить их в кабинет полковника. – Тележки для клюшек имеются?
– Чего? – спросил посыльный.
Печально вздохнув, они закинули чехлы с клюшками за плечи и последовали за проводником. Не застав полковника на месте, вместо того чтоб просто сидеть и перечитывать почту на его столе, доктора решили не терять времени и попрактиковаться в паттинге на ковре кабинета.
– Вы оба под арестом! – заорал полковник, ворвавшись в комнату.
– Тихо! – сказал Ловец. – Не видишь, я тренируюсь?
– Ах вы…
– Давайте обратимся к голым фактам, полковник, – прервал его Ястреб, – Вполне вероятно, наше присутствие здесь и не требовалось. Но, по-любому, ваши мОлодцы лажанулись. Мы во всем разобрались, а для одного конгресмена это было очень важно. По нашему мнению, парня надо наблюдать в течение следующих пяти дней, а так же, по нашему мнению, мы должны участвовать в Открытом чемпионате Кокуры. Если Вас это не устраивает, мы позвоним паре конгрессменов…
– По крайней мере – одному, – добавил Ловец.
Сказанное было грубостью, но не слишком, и они знали, что оно подействует. Подхватив клюшки, доктора вышли. У входа в госпиталь стоял автомобиль – тот самый, который доставил их сюда. Это была машина полковника. Сержант болтался неподалеку, ожидая начальника. Ловец и Ястреб забрались на переднее сиденье.
– Эй, постойте! – сказал сержант.
– Нам полковник разрешил, – проинформировал сержанта Ястреб, – после Чемпионата отдадим.
– Вот-вот, – сказал Ловец, – начальник велел тебе идти написать пару писем для конгрессменового сынка.
– Чёртова армия, – сообщил сержант.
Они подъехали к гольф-полю, запарковались, достали клюшки и направились в приемную клуба. Несмотря на то, что членами клуба были в основном служащие американских или британских войск, заведующий был японцем. Он встретил двух корейских Папа-Санов с видимой враждебностью.
– Как нам попасть в списки игроков? – спросил Ястреб.
-Вступительный взнос – двадцать пять долларов, – ответил заведующий, оглядывая его холодным взглядом.
– Но я же профи из Доувера, а это – мой ассистент, – назвался Ястреб протягивая удостоверение Мэйнской Гольф-Ассоциации.
– Ах, вот как, – прошипел японец.
– Мы родственников в Корее навещали, – проинформировал Ловец, – Наши шмотки сгорели. Других нам не достать, пока не заработаем на Чемпионате призовые деньги.
– Ах, вот как, – снова прошипел японец. Удовлетворенный объяснением он тут же снабдил их туфлями для гольфа и двумя кадди женского пола.
Сопровождаемые изумленными девушками, тащившими клюшки на спине, они направились к первой ти. Там, ожидая их очереди, они попрактиковали дальние удары, что вызвало интерес со стороны всех присутствующих, после чего к ним подошли четверо британских офицеров, один из которых был полковником. Судя по его разминочным ударам, полковник вовсе не приехал по обмену с английского турнира Кубка Куртиса, а по обескураженному выражению лица было заметно, что он не горит желанием делить гольф-трассу с всякими-тут папа-Санами.
– Проклятый наряд, – жаловался Ястреб Ловцу, – я в нем размахнуться не могу как следует.
– Вот и здорово, – ответил Ловец, прибавляя неуклюжести своим действиям.
– Не понял, что в этом хорошего? – спросил Ястреб.
– Тише говори, – ответил Ловец, – по-моему, этот сейчас наживку заглотит.
– Послушайте, вы, двое, – заблеял полковник, подходя к ним, – Не знаю, кем вы себя тут воображаете, но думаю…
– Вот ты еще раз и подумай, – ответил Ловец.
– К вашему сведению, я – полковник Корнвалл…
– Корнваллис? – перебил Ястреб, – мы-ж тебя вразумили еще под Йорктауном .
– Я сказал Корнвалл.
– А там так очаровательно весной, – добавил Ловец, – Рододендроны и всякое такое.
– Слушайте вы! – покраснев рявкнул полковник. – Не знаю, чего вам тут надо, но чтобы не раздувать скандал, потрудитесь уступить нам ти.
– Слушай, Корни, – сказал Ястреб, – Успокойся, а то мы тебя вместо ти приспособим.
– Нет, полковник, давайте лучше вот что, – сказал Ловец, – Вы на вид спортивный типчик, давайте чтоб разрешить сей диспут по-спортивному, мы вдвоем против вас поставим десяти-фунтовый Нассау.
– Извините, что?
– Вы правильно расслышали, – ответил Ястреб.
– Извините на минуточку, сказал полковник, развернувшись и отправившись к своим компаньонам обсудить предложение.
– Ну, что думаешь? – спросил Ястреб.
– Мы его подцепили, – ответил Ловец, изображая самый неуклюжий в рамках правдоподобности размах клюшкой.
– Идет, – шепнул Ястреб.
– Ладно, – сказал полковник, – Играем. Только имейте ввиду: мы будем следить за вашим каждым ударом.
Вторая лунка была короткой пар-три, и никаких затруднений не вызвала. Оба получили богги на третьей и четвертой, что сделало очевидным, что, практикуя драйвы в Двойном-неразбавленном, они совершенно не отработали ни паттинг ни способность верно определить дистанцию. Невзирая на это девушки-носильщицы были под впечатлением, особенно от Ловца, чьи движения они наблюдали едва дыша.
На седьмой лунке он уже был посередине, ярдов 260, Ястреб слегка позади. Второй удар Ястреба был совсем никудышный, и ему оставалоь играть только пятый-айрон. Зато Ловец удивил всех превосходным ударом вторым вудом, слегка закрутив удар так, что мяч упал на фэйрвэй , подскочил, перелетел через песочную яму, и, прокатившись, замер в двух шагах от лунки.
– Иисусе! – отреагировал Ястреб, а кадди настолько многозначительно переглянулись, что и обитатели Болота поняли, в чем заключался все увеличивающийся ажиотаж. К счастью, у Ястреба в кошельке нашлись несколько фотокарточек с автографом, копиями которых он широким жестом одарил девушек, тем самым подтверждая их предположения и вгоняя в экстаз. Ястреб отвел их в сторону, чтобы успокоить, после чего объяснил что игра Мастера немного хромает, и что Он хотел хоть лунок восемнадцать сыграть до всенародного объявления о своем возвращении.
– Эти девахи, – сообщил он подходящему к восьмой ти Ловцу, – настоящие Христианки, так что не разочаруй их смотри.
Ловец схватился за драйвер, поморщился и посмотрел на ладони.
– Чертовы гвозди, – пожаловался он.
Оставшиеся несложные и недлинные лунки Ловец сыграл на пар, и закончил трассу с семьюдесятью-тремя очками. Ястреб так и не смог прочувствовать трассу и на восемнадцатой лунке оказался аж в десяти футах от ямки. Ловец благословил и мяч, и лунку, Ястреб ударил и мяч закатился в лунку будто у него были глаза. Носильщицы, постоянно кланяясь, удалились распространять благую весть.
– Итак, – сказал Ловец, – приготовимся облегчить кошелек Корни. Если этот жулик только скажет, что разменял восемдесят-пар – я его в Верховный Суд потащу.
Доктора, облачив Ловца по полной форме, отыскали бар. Они уже заказали по второму виски, когда заметили заглядывающие в оконца японские лица и полковника Корнвалла со свитой, расталкивающих толпу у входной двери.
– Я не понимаю, – заявил полковник отряхиваясь, – в чем дело, кто-нибудь знает?
– Конечно, – ответил Ястреб, показывая на Ловца, кланяющегося толпе в дверях и у окон. – Великая Религиозная Личность приветствует своих поклонников.
– Конечно же, – засмеялся полковник. – Надо же! Как потешно, не правда-ли?
– Что потешно, сэр? – спросил один из его коллег.
– Да, вот наш приятель изображает Иоанна Крестителя! – кивнул он на Ловца.
– Полковник, – обратился к нему Ястреб, протягивая фотокарточку, – Очевидно вы не узнаете игроков, не посмотрев на карточку результатов игры.
– О, надо же! – восторгался полковник, – И впрям похож, не так ли? Я теперь понимаю. Ребятки, давайте я вас угощу! Ну, надо же!
Доктора выпили несколько раз за его счет, а когда пришло время сравнить очки, полковник, сыгравший в восемьдесят, заплатил без возражений.
– Корни, – вдруг услышал сам себя Ястреб, – А не хотел бы ты и эти вот твои джентельмены пойти с нами на ужин в Самый Лучший Педиатрический Госпиталь и Бордель Доктора Ямамото?
– О, надо же! – воскликнул полковник, – Это так заманчиво!
Вскоре после семи вечера, мирно посасывающий мартини в баре СЛПГиБ Моя Трах Марстон услышал подозрительный шум за дверью. Отворив её, он обнаружил Ястреба, за ним – Британский контингент, и прикрывающего тыл Ловца. Ловец пытался выпутаться из облепивших его новообращенных и просто любопытных.
Моя Трах, – сказал Ловец, оказавшись внутри, – Я больше не могу, тащи ножницы и бритву.
Вскоре Ловец был побрит, подстрижен и вымыт, после чего ужин был подан заботливыми девицами. Когда гости принялись за послеобеденные ликеры, Моя Трах извинился и вышел совершить обход в соседствующем госпитале. Он вернулся через несколько минут с озабоченным выражением на лице.
– Ребят, а что вы сегодня планируете на вечер? – спросил он.
– Ну как, – сказал Ловец, – мы думали: щас закажем нам…
– Не могли бы посмотреть одного малыша?
– Слушай, Моя Трах, – возразил Ястреб, – это ты тут на стажировке…
– Да заткнись ты, и лучше иди сюда, посмотри малыша.
– А что с ним? – спросил Ловец.
– Ну, как сказать, одна из наших менее осторожных девиц два дня назад родила восьмифунтового японско-американского мальчугана.
– И что с ним?
– Каждый раз, когда мы его кормим, он или назад все сдает, или заходится кашлем, синеет и сильно мучается.
– А причем здесь мы, – сказал Ловец, – Позвони в свою гребаную Армейскую больницу, скажи пусть приготовят липиодал для пищевода, чтоб сделать рентген.
– Но ведь уже пол-одиннадцатого ночи. Мы их ради гражданского не поднимем. Они им не займутся.
– Спорим что не так, Моя Трах – спросил Ястреб. – Звякни им и скажи что два профи из Доувера с пациентом уже на пути к ним. И скажи пусть операционную готовят, потому что чувствую тебе придется подавать газ пока я буду помогать Ловцу закрыть трахео-пищеводную фистулу.
– Надо же, – встрял любознательный полковник, – а что это?
– Это дырка между пищеводом и трахеей там, где её не должно быть, – объяснил Ястреб.
– И вы это можете починить?
– Можем попробовать, – ответил Моя Трах.
Дежурный офицер 25-го Стационарного Госпиталя был предупрежден звонком капитана Марстона о скором прибытии тяжелого пациента на рентген. Вскоре в рентген-отделение вошли Ястреб и Ловец в костюмах Папа-Санов, и Моя Трах, с младенцем на руках.
Подоспевший дежурный капитан Бэнкс поинтересовался: – Что все это значит?
– Это значит у нас больной ребенок, – ответил Ястреб. – Мы хотим сделать рентген и прямо сейчас, и не хотим впутываться в бесцельные разговоры, навязываемые нудными офисно-военными типчиками вроде тебя.
– Но мы не можем…
Ястреб усадил капитана Бэнкса на край его стола и протянул телефонную трубку.
– Ну, будь хорошим, капитан. Позвони рентген-технарю. А если будешь нам мешаться, мне и Ловцу Джону придется начистить тебе рыло. Мы отвергнутые любовники, и потому весьма опасны.
Капитан Бэнкс позвонил. В ожидании техника, Ловец и Моя Трах вставили маленький катетер в пищевод малыша. Через несколько минут через катетер было впрыснуто контрастное вещество. Снимок показал, что между пищеводом и трахеей существует аномальное отверстие и совсем незначительное сужение пищевода. Это означало, что все, что съедал малыш могло оказаться прямо в его легких, и что если отверстие закрыть, то пищевод сможет справляться с потребляемой пищей. Для этого были нужны тщательная подготовка, анестезия, срочная, но компетентная хирургия, и куча везения.
– Моя Трах, давай иголку в вену вставлять, – сказал Ловец. Затем обернувшись к капитану Бэнксу распорядился: – Эй ты, в блестящих ботинках, скажи лаборатории пусть сделают анализ и выделят пинту донорской крови. Нам столько не потребуется, но иначе они вряд ли поймут. А потом скажи – пусть подготовят операционную к торакотомии . Оперируем через два часа. Ястреб, проследи за эффективностью этого Алисы, или как там его зовут.
Дежурному офицеру ничего не оставалось кроме как отличиться эффективностью. Вызвали медсестер, вовсе не пышущих желанием оперировать во второй раз под руководством двух профи из Доувера. Было выражено даже откровенное негодование, быстро пресеченное Ястребом Пирсом.
– Дамы, – обратился он, – мы тоже сожалеем, что подняли вас в такой поздний час. Но нам попался этот случай, и мы не можем его бросить, не важно чьими и какими правилами приходится пренебрегать. Если мы ему не поможем, малыш умрет, так что давайте не будем возмущаться и будем думать только о ребенке.
К счастью, такие доводы подействовали на сестер, и они прекратили попытки протестовать, особенно после того как увидели малыша. Зато капитана Бэнкса Ястреб поймал во время звонка полковнику Мерриллу.
– Ну, капитан, – побранил его Ястреб, – Возможно мне и придется отвесить вам тумаков, но сначала позвольте я звякну в Самый Лучший Педиатрический Госпиталь и Бордель.
Звякнув, он переговорил о ситуации и подал несколько идей полковнику Корнваллу. Через пятнадцать минут примчавшийся к госпиталю полковник Р.П. Меррилл был встречен четырьмя Британскими офицерами, бесцеремонно засунут в их Лэнд Ровер, и доставлен в СЛПГиБ.
После того как раздетый догола капитан Бэнкс был заперт в шкафу со швабрами, операция в конце концов началась. Анестезия Моя Траха была великолепна, слаженность сестер – безупречна, а Ловец и Ястреб не выпендрились ни разу, по сравнению с их первым появлением в госпитале. Спустя полтора часа осторожной работы, Ловец с успехом закрыл фистулу. Сняв халаты, они обсудили послеоперационное лечение.
– Наверно его лучше здесь оставить, – сказал Ловец. – Ты вряд ли сможешь заботиться о нем в том шлюшкином госпитале, а, Моя Трах?
– Не так хорошо как здесь, но не вижу каким образом нам разрешат его тут оставить. Завтра с утра Меррилл на нас наедет.
– Оставь малыша тут, – ответил Ястреб, – Мы будем тут часто появляться и проверять его и того пацана, которого мы утром оперировали. И я знаю КАК отвязаться от Меррилла.
В три ночи, уже снова в СЛПГиБ, они выпили с Британскими офицерами, которые сообщили, что полковник Меррилл дрыхнет наверху после выпитого коктейля с подмешанным снотворным.
– А что будет когда он проснется? – спросил Моя Трах.
– А ты подсунь ему в номер голую шлюху и сфотографируй пару раз, – посоветовал Ястреб.
– Ну надо же! – отозвался полковник Корнвалл.
Через несколько минут полковник Меррилл завозился и проснулся, когда девушка залезла в его кровать. Свидетели заполнили весь коридор, а Ловец Джон лениво отщелкивал фотографию за фотографией.
– А я вам говорил, я вам говорил! – подстрекал Ястреб. – Пошлый грязный старикан. Позор военной форме!
– Изгнать это ничтожество из рядов, – заключил полковник Корнвалл дрожащим от наигранного возмущения голосом.
– Думаю, пусть искупает вину примерным поведением, – сказал Ловец пряча плёнку в карман.
Первая ти обитателей Болота была назначена на десять утра. Моя Трах проинструктировал ассистента раздобыть подобающую одежду, поскольку они не желали все время носить костюмы Папа-Санов.
Проснувшись в 8, усталые но намеревавшиеся быть готовыми к чемпионату, они выпили кофе, позавтракали мясом с яйцами, поданными девушками прямо в постель, и облачились в небесно-голубые штаны и рубашки гольф-фасона.
По дороге на поле, они заглянули проведать своих двух пациентов. Малыш еще был в довольно серьезном состоянии, зато сын конгрессмена явно шел на поправку. Перед уходом они зашли в офис к полковнику.
– Где этот старый пошляк? – спросил Ястреб у секретаря.
Полковник вышел, но рычать не стал.
– Полковник, – начал Ястреб, – Мы тут в Кокурском Открытом турнире играем. Так что нам надо на поле. Мы надеемся, ваши люди позаботятся о малыше, которого мы вчера ночью прооперировали. Да так, будто это внучок конгрессмена, коим в принципе он мог бы и быть. Если его состояние ухудшится, немедленно нам об этом сообщите, а если мы вернемся и что-то будет не в порядке, мы сожгем дотла всю больницу.
Полковник им поверил.
В девять-тридцать они появились на поле, попрактиковались в паттинге и чиппинге, под ободряющие крики их английских сообщников, пару раз размахнулись в свинге и сообщили о своей полной готовности. Это было враньем, так как события предыдущих дней и ночей окончательно их вымотали, и к концу третьего дня соревнования, постоянно отвлекаясь на осмотр малыша и конгрессменского сыночка, они безнадежно плелись в конце списков.
– Ну, думаю – всё, – подытожил Ловец сидя в клубном баре. – У нас есть, конечно, шансы: если трое из игроков падут замертво, а полдюжины остальных срочно заболеют эхинококком.
– А что это? – встрял любознательный полковник Корнвалл.
– Печенка так распухает, что мешает клюшкой замахнуться, – ответил Ястреб, – так что у нас шансов нет.
– Все равно молодцы, мы вами гордимся, – уверил их полковник. – Вы старались как могли, это точно. Но я бы все-таки не рекомендовал бросать хирургию ради профессионального гольфа.
– Да уж и мы это уже поняли, – сказал Ловец, – вот только не знаю, что мы теперь с малышом будем делать?
– Но вы, ребят, уже сделали свое дело, – ответил полковник.
– А вот и нет, – сказал Ловец. – После всего того шуму что мы подняли, спасая его жизнь, теперь-то что делать? Отдавать его обратно в бордель?
– Положитесь на меня, – сказал Ястреб, – думаю, уже можно перевести малыша в Самый Лучший Педиатрический Госпиталь и Бордель доктора Ямамото.
Они вернулись в 25-й Стационарный Госпиталь, попрощались с сыном конгрессмена, который быстро выздоравливал, и забрали своего маленького пациента. Сидящего в Лэнд Ровере Ловца по пути в СЛПГиБ посетила идея.
– Надо бы назвать этого безотцовщину.
Ястреб размышлял над этой проблемой уже сутки, и даже кое-что уже подготовил.
– Я уже его назвал, – сказал он.
– А как?
– Не знаю, удастся ли уболтать Моя Трах Марстона, – продолжил Ястреб, – но я его назвал Изыкиел Брэдбури Марстон VI.
– Надо же, – удивился полковник Корнвалл.
– Вполне очевидно что ты или сбрендил, или что-то знаешь, – в конце концов спросил Ловец. – Так, что же из двух?
– Я знаю кое что. Я знаю например что у Моя Трах и Бабенции из Орлиной Головы есть одна дочка, и это всё, больше детей не будет. Я сберегу тебе следующий вопрос. Помнишь как я прошлой ночью отлучился? Я ходил в международный переговорный пункт и звонил Бабенции, которую я знаю даже дольше чем Моя Трах. Короче, она со мной совершенно согласна что такое имя как Изыкиел Брэдбури Марстон умереть не должно!
– Ястреб, ты просто великолепен! – восхитился полковник.
– В этот раз я пожалуй соглашусь, – подтвердил Ловец.
Прибыв в СЛПГиБ, они положили Изыкиел Брэдбури Марстона-шестого в бельевую корзину, приложили записку с инструкциями, и вернулись в бар, где и нашли ничего не подозревающего будущего родителя Моя Трах Марстона.
– Моя Трах, а что ты собираешся делать с малышом? – спросил Ловец.
– Не знаю.