Не стало в миг один.

При нас космический костер
Беспомощно потух.
Мы просвистали свой простор,
Проматерили дух.
К нам обернулась бездной высь,
И меркнет Божий свет...
Мы в той отчизне родились,
Которой больше нет.
/Борис Чичибабин, "Плач по утраченной родине",1992г/




    ПРЕДДВЕРИЕ 58




СТАРЫЕ И НОВЫЕ МЫСЛИ О ГЛАВНОМ.

Такие смешные "совковые" характеристики - "моральный облик", "хороший
товарищ", "отличный семьянин", "скромен в быту", "добросовестный
общественник", "правдив, честен"... А все это означало, в сущности, одно:
соблюдаешь ли заповеди?
Господь сказал: "Кто любит Меня, тот и заповеди Мои соблюдет". Книги,
песни, фильмы - были дорогой к Небу. Из них "товарищи" и умом и сердцем
познавали Закон и Замысел...
Не отреклись ли их авторы - оборотни от самого Творца, поменяв на 180
градусов мировоззрение? Ведают ли, что их нынешнее "свободное творчество" -
лишь "пикантная подливка" к ядовитому блюду?
Примета антихристова царства - служение человеку как Богу. Иосиф
никогда не требовал служения себе, он сам служил Делу до последнего вздоха
- коллективному спасению.
Не обожествление человеческой единицы, не поклонение роду, партии,
нации, коллективу /муравейнику/, а лозунг: "Человек - бог лишь в Боге".
Состоявшийся в Образе и Замысле.
"Получить все от жизни" и "отдать все во имя Жизни" - две цивилизации,
два мира.
"Царство Мое не от мира сего..." "Умираю, но скоро наше солнце
взойдет..."
Гонка вооружений, сменяется гонкой самых передовых технологий,
обеспечивающих контроль над разумом и психикой. Поработить дух дьявольской
силой, не дать вырваться из плена низменных страстей и необузданных дурных
желаний... Является ли благом процветание такого богопротивного
государства?
Как сказал Иосиф: "Зачем волам вытаскивать из грязи телегу, которая
везет их на бойню?"
Иллюзия якобы свободного мира, находящегося в рабстве у самого себя -
модель ада, где душа тоже находится в вечном плену у собственной самости, у
своей падшей природы, у непреодоленной, победившей смерти.
Эгоцентризм и самость - первородный грех, нарушивший истинные
отношения между личностью и Творцом, миром, дальними и ближними.
Гордые эгоцентрики, жаждущие самоутверждения от внешнего мира,
находятся у него в рабстве.
Есть одиночество внутренней полноты /в Боге/ и внутренней пустоты.
"Ищите прежде всего Царствия, а все остальное приложится", - сказал
Господь. Люди ищут "что приложится".
Господь страдал вместе со своими детьми - падшим человечеством.
Пастырь, кесарь, идущий путем Спасителя, не должен пировать во время чумы,
тем паче заставлять народ Божий служить себе и своим вассалам.
Точная цитата из Маркса:
"Религия - это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира
подобно тому, как она - дух бездушных народов. Религия есть опиум народа".


СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

Человек задуман и создан Творцом как существо единое, соборное,
"соборница душ". "По образу и подобию" Божьему, Троицы Святой, единосущной
и нераздельной. Собор - всеединство. Но соборность человека пребывала как
бы в потенциальном состоянии и до грехопадения не реализовалась. Ибо еще
не было необходимости дробления единой человеческой души на множество
отдельных душ, составивших многие поколения, сменяющие друг друга.
Даже Адам и Ева были одной плотью, Ева была сотворена из Адамова
ребра. "Двое да едины будут"... Разделение на мужское и женское начала,
тоже бывшее в Замысле поначалу как возможность, стало явью в результате
необходимости дробления и размножения. Адам познал Еву лишь после
грехопадения, и она зачала, поскольку с момента грехопадения Адам и Ева
стали смертны. Разделение в результате вошедшей в мир смерти.
Смерти и дробления, размножения во имя продолжения жизни и грядущего
воссоединения обновленных, преображенных человеческих душ в Царстве
Будущего Века.
Итак, смерть во имя жизни. Какой жизни? Этот мир обречен и приговорен,
в том числе и ветхое человечество. Пространство и время - лишь лабиринт
"дремучих дверей" - искушений, которые надо успеть каждому преодолеть за
земную жизнь, чтобы изменить с помощью Неба свою ветхую падшую природу и
обрести бессмертие в Царствии. Речь идет именно о новом, преображенном
бытии в Боге.
В конце концов, суть христианства - Благая весть о Царствии, о
грядущем веке преображенного человечества, очищенного от греха. О трудном
жертвенном пути к Нему. Поиски Христа, Который есть Путь, Истина и Жизнь -
поиски Истины.
И обратно: поиски Истины - это стяжание Христа в противовес стяжанию
земного царства Мамоны. Именно оно является "царствием земным", а не
коммунистическая идея Светлого Будущего, за мечту о котором так часто
упрекают истинных коммунистов. Здесь всего лишь очередная подмена,
совершенная "отцом лжи" - считать, что стяжание земного богатства, (как
правило, за счет ближнего), угодней Богу, чем самоотверженный поиск Истины
за пределами личного бытия. Соблазненные материализмом и не верящие в
бессмертие "товарищи" имели внутреннее ведение о Царстве грядущего века и
служили своей мечте, не требуя награды, просто по велению сердца. И в этом
особая красота их подвига.
Единое богочеловечество дробится в историческом процессе на миллионы
отдельных личностей - так единое тело состоит из множества клеток. И каждая
"клетка"-монада, каждое человеческое "Я" несет свою неповторимую функцию,
появляется в мир в определенное время, в определенном месте, с определенным
цветом кожи, принадлежащим к той или иной нации, с набором склонностей,
талантов, со своей судьбой.
В каждой личности-судьбе - Замысел Божий, что и определяет в ней набор
характеристик и качеств. Каждая несет свою сверхзадачу, миссию, работающую
на единую общую соборную душу БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВА, на ее восстановление в ином
бытии в новом, преображенном виде. На Второго Адама.
Эта миссия начинается на земле и продолжится там, за чертой. Поэтому
про личность, оправдывающую в земной жизни свое предназначение, сказано
"Царствие Божье внутри вас есть". И что "Царство уже наступило" для
избранных. Это - особое состояние души, практически не ведающей смерти.
СВЯТОСТЬ - преображенное личным подвигом и благодатью Неба состояние
души (не только избранного, но и избравшего) прозревает исполнить свою
сверхзадачу в едином Целом Богочеловечества. Общую соборную (все за одного,
один за всех) задачу преображения, восхождения Целого и каждого в связке с
этим Целым - к Небу. По дороге "к солнцу от червя"... Необходимость
служения этому Целому, этому восхождению всеми своими способностями,
возможностями, духом, временем, самой жизнью.
Это высокое предназначение человека прозрел и "красный мученик"
Николай Островский. "Чтобы не жег позор за подленькое и мелочное
прошлое"... Не гнить, не коснеть в "лежащем во зле" мире, а преодолевать
его, освобождая себя и других от его гнета, от власти князя тьмы - вот где
подлинная свобода, подлинный смысл жизни, интуитивно осознанный
"правоверными" коммунистами. Необходимость "выкладываться", сгореть до
конца, став, образно говоря, тем горючим, которое поднимет Целое к Небу.
Лишь в этом подвиге - личное спасение и преображение, дорога в Царствие.
Таков Замысел Творца. Каждая часть Целого в единении, слаженности с другими
частями, должна максимально "выкладываться", исполняя свое предназначение в
общей работе на Целое - таков залог успешной работы не только любого
механизма, но, прежде всего, живых организмов. Каждая часть, орган, клетка,
обеспечивая необходимо-достаточным, с максимальной отдачей и
добросовестностью исполняет свое предназначение, получая в награду воистину
бесценное - ЖИЗНЬ.
На земле - земную, временную. В вечности - бессмертие в Боге. Лишь
несущее жизнь получает жизнь. Все, что "само по себе", противопоставляющее
себя Целому, несущее заболевание, гибель, просто бесполезное - всякие
бородавки, опухоли, разрастания - отсекаются, отторгаются. Не по причине
жестокости Творца - просто они не годятся для жизни. Тем более для Царства,
ибо в восхождении к нему Богочеловечества /без восхождения человечество
превращается в муравейник/ - необходимо качественное преображение,
индивидуальное и соборное "рождение свыше".
В отличие от статичного социального "муравейника", не имеющего выхода
в вечность, являющегося САМОЦЕЛЬЮ, - принцип единого Целого, по Замыслу,
является СРЕДСТВОМ, ПУТшМ, помогающим вечно восходить к непостижимой
Истине.
Это и есть великий Замысел Любви, сплавляющий индивидуальности ради
жизни во взаимопроникновении и взаимопомощи. Замысел Троицы, Единосущной и
нераздельной... Земной образ - Солнце, сжигающее себя во имя света и
тепла, то есть жизни. Как временной, так и вечной. Животворящей все
мироздание. Максимальное "выкладывание", самосжигание каждой части во имя
преображения и восхождения, соборного и личного, то есть апофеоз Любви,
имеющий причиной и результатом преобразующую Любовь Святой Троицы к каждой
живой части.
"Не в конвентах, не в парламентах, не в декларациях прав человека, не
в построениях, или утопиях всех коммунистов и социалистов, а отцами церкви
выработан этот образец бессмертного общества. В представлении лиц Св.
Троицы "нераздельными", т. е. неотчуждающимися, не отделяющимися друг от
друга, не вступающимися в борьбу, которая сама по себе ведет к разрушению
общества и смерти, в таком представлении союз Божественных лиц является
неразрушимым, бессмертным. Представлением же лиц Св. Троицы "неслиянными"
устранялась их смерть, потому что неслиянность означает устранение
поглощения одним лицом всех прочих, которые при нем теряют свою личность,
делаются его бессознательными орудиями и, наконец, вполне с ним сливаются,
обращаясь вместе с ним в полное безразличие, в ничто." Н.Федоров "Философия
общего дела"
Мир единый и нераздельный, спаянный любовью. Замысел Святой Троицы,
единого и нераздельного триединства в одном. Свободная жертвенная любовь
твари к Творцу и Творца к твари, имеющие результатом воссоединение в Доме
Отца. В этом - смысл исторического временного процесса, конец времен и
начало Будущего Века. Если можно говорить о "начале" в вечности.
"Мудрость века сего - безумие пред Богом," - сказано в Писании.
Советская власть в глазах "века сего" была порождением безумия.
Историческая функция русского народа в российской империи, а
впоследствии и в Советском Союзе - миссионерская, цементирующая, служение
большего меньшим. Интуитивно прозрев эту миссию, Иосиф взял курс на
Великодержавную Антивампирию. Он вообще часто следовал Замыслу интуитивно,
хотя порой варварскими методами.
Революционное соборное сознание. Это - революция СОЗНАНИЯ, то самое
"рождение свыше", которого требует от нас Творец как необходимого условия
вхождения в Царство. Каждое "Я" - бессмертная частица будущей
Богочеловеческой полноты бытия Нового Адама. Каждый из людей - лишь ЧАСТЬ,
не обладающая полнотой бытия и дарований. Она жаждет этой ПОЛНОТЫ,
прозревает ее в Грядущем царствии, в Богочеловечестве и Творце. В Новом
Адаме, нетленном, свободной любовью послушном Творцу, призванном жить в
Царстве, где все пронизано "Светом Невечерним", все спаяно воедино Великой
жертвенной Любовью во имя Жизни.
Каждая личность, не готовая свободной волей принять, выстрадать
Замысел, просто неспособна существовать в Доме Отца, ибо утверждающая себя
вне Замысла "самость", имеет, как говорят медики, "нарушения, несовместимые
с жизнью".
Именно за "несовместимость с жизнью" Творец изгнал человека из рая,
разрушил Вавилонскую башню, карабкающуюся во грехе на Небо, осудив единение
в страстях.
Иосиф понял самую суть Замысла - взаимодополнение, взаимопроникновение,
взаимопомощь народов, создав на этой основе свое царство, тоже "не от мира
сего", ненавидимое противостоящей цивилизацией.
"Носите тяготы друг друга, и так исполните закон Христов." /Гал.6:2/
Мистический смысл терпения: мы все - одно во Христе. До поры до
времени народ терпел беззакония князей, как бы покрывая их грех. Но ведь и
нищий Лазарь терпел пирующего богача, однако богач все-таки попал в ад!
Есть, видимо, степень допустимости зла, когда терпение "во благо"
превращается в попустительство. Тогда и свершаются революции.
Людям дан разум, чтобы понять; сердце - свободно избрать и полюбить.
Таланты - реализовать и послужить. Воля и время - начать восхождение.
И успеть определиться за земную жизнь. Потому что "сейчас позже, чем тебе
кажется".
Итак, РЕВОЛЮЦИЯ ДУХА. Жизнь Вампирии совершенно не соответствует
Замыслу, здесь каждая часть не просто служит сама себе, но и заставляет
служить других, оттягивая силы от общего и целесообразного, не говоря уже о
преобразующем и восходящем. В живом организме такие "взбесившиеся" клетки
становятся раковыми, нарушают работу Целого, которое, в конце концов,
губят. Кстати, погибая сами. Они непригодны для грядущего, просто как
несущие СМЕРТЬ. Вот в чем дело, а не в какой-то небесной "юриспруденции".
В живом организме, где все взаимосвязано, жизненные силы Целого
сначала пытаются излечить плохо работающие клетки, а безнадежно больных
отторгают и заменяют новыми. Раковые опухоли, пока они не дали метастазы,
хирург вырезает во имя спасения Целого... В "лежащем во зле мире",
добровольно избравшем непослушание Творцу, такие операции не приводят, как
правило, к ликвидации зла, а лишь ко временному оздоровлению, после чего
неизбежно появляются метастазы. Отделять "пшеницу от плевел" - дело Творца,
Страшный Суд в конце времен.
Цель земной жизни - СОСТОЯТЬСЯ для жизни Будущего Века, умножить Жатву
Господню, помочь благодати дойти до окаменевших душ, выбрав Свет и приняв
бесценный дар Неба.
Лишь то, что отдал - твое, а не то, что съел или потратил.
Отданное Замыслу вернется к тебе сполна в новом преображенном
качестве. Временное и тленное - живым и вечным.
Ну а все, что истратил на себя сверх разумно-достаточного - ветхое,
посеянное в тлен - твой проигрыш. Твое убитое время. Все украденное,
захваченное у Целого для себя сверх разумно-достаточного - кража у самого
себя, у своей судьбы в вечности. Такова революция сознания. Всякие безумные
излишества, игры "в жизнь" опасны, ибо "в чем застану, в том и судить
буду"...
В отличие от земных революций, пожирающих своих детей, где даже
собранное в житницы служило лишь навозом для счастья "грядущих поколений" -
Революция Духа - для тебя. Для каждого, свободно избравшего Свет и Истину.
Ибо в свободном сплаве Огня, Тепла и Света, дающих Жизнь, самая малая
частица обретет полноценное подлинное бытие, возможное лишь в Боге.
- Кто был ничем, тот станет всем!.. - захлопал черными ладошками АГ.

* * *

Слава Богу, - октябрь 93-го уже не застал Ганю в Москве. Иоанна почти
обрадовалась, что ему предложили быть настоятелем вновь открывающегося
древнего монастыря на ганиной малой родине, в том самом сибирском городе,
где когда-то ходил его отец секретарем обкома. Старик был еще в здравии и
памяти, жил с ганиной сестрой, внуками и правнуками, давно звал сына домой,
оставаясь до конца дней убежденным праведным коммунистом. А потом, не без
влияния отца Андрея, и коммунистом верующим. В этом было что-то
символическое.
Монастырь нуждался в огромной реставрации, отцу Андрею предстояло по
сути заново расписывать купол и стены, нужны были помощники, ученики,
иконописцы. Разумеется, рванулся ехать вместе с Ганей и Глеб - дети уже
подросли. Егорка, хоть и не стал священником, как все пророчили, а совсем
нежданно подался в рок-певцы, затем в бизнесмены, но на обоих поприщах
весьма преуспел, как и во всем, за что брался этот когда-то чудо-ребенок.
Семье на него можно было положиться, в том числе, и материально. И Иоанна
уговорила Варю отпустить-таки Глеба, сказав, что времена надвигаются
смутные, лихие и так всем будет спокойнее.
В общем, эта почетная ссылка нежелательного "красного батюшки" была
для Гани Божьей милостью, - так думала Иоанна, хоть и разделяли их снова
несколько часов полета, хоть они даже проститься не успели, так внезапно
было приято решение. Но Иоанна радовалась - Ганя в безопасности, и Покров
Божий над монастырем оградит братию от этого страшного подлого времени. Как
если бы вдруг князь Андрей, князь Нехлюдов, князь Мышкин, Татьяна Ларина,
Вера Павловна, Павел Корчагин, Ульяна Громова обернулись Диким, Кабанихой,
Иудушкой Головлевым, Салтычихой, Бармалеем, а первомайская демонстрация -
сонмом гоголевской нечисти, доконавшей Хому Брута.
Свои картины, хранящиеся у Вари, Ганя поручил ей продать без права
вывоза за рубеж каким-то меценатам из новых русских - деньги должны были
пойти на реставрацию монастыря. Лишь копию "Иоанны" Ганя увез с собой -
подлинник был в Питерском Русском музее.
Иоанне он оставил в подарок пейзаж - закатные лужинские сосны,
закатное небо в огненных сполохах и пылающая, уходящая в вечность тропинка.
Когда-нибудь, если смилуется и простит Господь, они пойдут рука об
руку до этой тропе, чтобы уже никогда не расставаться. Пойдут навстречу
Огню. Они снова будут юными, и ночная звездная Иоанна с витым старинным
шнуром в летящих в вечность волосах спустится из синей тьмы в протянутые
ганины руки. И огонь охватит, поглотит их, воссоздавая в первозданном
естестве, сплавляя заново разорванные половины когда-то единой плоти для
нового неведомого бытия...
"Двое да едины будут..."
Вот что он хотел ей сказать прощальным своим даром, тоже предвидя
двигающийся на Россию апокалипсис, а на них - неизбежную старость, немощь и
болезни. Закат жизни...
Ничего не бойся, я всегда с тобой. И Он - с нами...
Она повесит пейзаж в красном углу, чуть пониже икон, и, когда станет
особенно тяжко, будет повторять наизусть слова молитв, мысленно ступая по
огненной ганиной тропе, чувствуя рукой его руку. И огонь постепенно
охватывал ее, сжигая боль и страх, и молитвенная эта тропа воскрешала снова
и снова, давая силы жить.
Ганя бился над Светом Фаворским. Но "Огонь" ему удался.
Однажды в один из своих неожиданно-редких наездов в Лужино на пейзаж
обратил внимание Денис. Долго молча разглядывал.
- Даренов все-таки великий художник. Я бы на твоем месте это здесь не
держал, мало ли что... Даренов - раритет, теперь особенно. Не представляю
его монахом...
Наверняка он в свое время видел "Иоанну" и о многом догадывался, но
никогда ни о чем не спрашивал. Денис вообще не любил выяснять отношения,
"будить спящую собаку", как, впрочем, и Иоанна. Может, поэтому их брак
оказался на удивление долгим. Творчески Денис уже давно от нее не зависел,
научился довольно лихо лепить отечественные боевики, а потом и делать
совместные постановки из жизни бывшей совковой постперестроечной и
зарубежной мафии, с гонками, оголтелой пальбой и эротикой. Сразу врубился в
их ритм, зрелищность, присовокупив немного мистики и психологизма,
экзотического "русского духа". Нашел хороших спонсоров, имел успех и даже
отхватывал какие-то там премии. Сказалось его зарубежное детство, хороший
английский, природная хватка и выносливость, умение всех заставить
выкладываться на полную катушку. Наступила его звездная пора.
Денис все реже появлялся в Москве и вообще в России, только Лиза
сообщала, что "звонил из Нью-Йорка папа, передавал привет". Наверняка, у
него там были женщины, может, и другая семья, - Иоанна внутренне была к
этому готова. Все вокруг распадалось и рушилось, чего уж тут! И ее всегда
изумляло, когда он нежданно-негаданно, раз в полгода, появлялся в Лужине,
веселый, неизменно загорелый в экзотических заокеанских краях, с каким-
нибудь редкостным дорогим вином и подарками, обнимал ее: "Ну, как сама?
Иди, отмойся хоть, мужик приехал!" И блаженно разваливался в кресле у
камина, будто фермер, съездивший в город на пару часов за покупками.
А она действительно бежала отмываться и переодеваться, и, если бы
могла в то смутное время смеяться, наверное, представила бы себя глазами
Дениса - одичавшую, озверевшую, с черными пятками и с дочерна загорелой
злющей физиономией. Злющей от телевизионных новостей, которые были для нее
одним сплошным криком: "Наших бьют!". И ничего нельзя сделать, кругом ложь
беспросветная, предательство и маразм. Иоанна уже собой представляла
взрывоопасную смесь в смирительной бочке религиозных и нерелигиозных
попыток осмыслить происходящий апокалипсис. Продолжая вкалывать по-черному
на участке и убеждая все более нищающих покупателей "купить букетик".
Наскоро приведя себя в относительный порядок, она садилась рядом, и
Денис начинал рассказывать, будто она все эти месяцы только и ждала, как
Сольвейг, когда он, наконец, свалится ей на голову и отчитается о
забугорной творческой командировке. Он приезжал будто из другого измерения,
а они здесь, во всяком случае, она, жили будто в дьявольской мясорубке,
перемалывающей все привычное и надежное в бесформенное кроваво-цементное
месиво из осколков плоти, зданий, жизней, убеждений, идеалов, стекла и
щебня. Все летело в тартарары. Иоанна сидела в Лужине, как в окопе,
сжималась в ужасе от снарядов несущейся из "ящика" информации, уже страшась
его включать и еще более - остаться в неведении.
А Денис казался гражданином мира, которому везде хорошо, при любом
строе и в любой стране - была бы интересная работа, ладилось бы дело, не
было бы никаких ЧП и простоев. Чтоб актеры не болели, не выеживались и не
заламывали выше крыши, и чтоб погода для натуры была соответствующая. И
чтоб был кассовый успех, а зритель в массе своей везде одинаков, - ему
нужно зрелище, чтоб нервы пощекотать и душу - что-нибудь для души. И
обязательно - хэппи-энд... Только темпы там бешеные, чуть сбой - горишь,
как швед. Но зато комфорт, стабильность, с этим - никаких проблем...
Потом Денис заставлял ее вспомнить, что она еще женщина, жена,
красивая и желанная, здесь тоже все было, как прежде, слажено и привычно,
как и десять, и двадцать лет назад, будто и не было никаких катаклизмов и
драм в их долгоиграющей совместной жизни. А наутро он уезжал чуть свет,
целовал ее, едва живую после выпитого вина и бессонной ночи, отвыкшую от
подобных "радостей жизни".
- Ну, я поехал, Жаннуля, в десять встреча с этим, как его... И на
аэродром.
И опять улетал на несколько месяцев в заморские края. Павлин!
Однажды он попросился сходить с ней в храм и долго о чем-то
разговаривал с отцом Тихоном. Смущенно, как провинившийся школьник.
Это было невыносимо - впервые в жизни она чувствовала себя бесконечно
виновной перед всеми - Денисом, Ганей, Филиппом, Лизой, Артемом, перед
самой собой. Обменяться кольцами...
"И что соединено на земле, будет связано на Небесах..."
Она неловко отшутилась, что, мол, вроде бы, поздновато на старости
лет, чувствуя себя еще гаже оттого, что никогда не скажет ему правду.
Плохая жена, плохая мать... Она с ужасом подумала, что если впрямь на
Страшном Суде все тайное станет явным, и ей предстоит предать Дениса перед
лицом Истины, Вечности, то это и есть врата ада - вина перед теми, кто бок
о бок прошел с тобой жизненный путь, кого Господь доверил тебе жалеть и
любить, перед их глазами и собственной совестью...
Он, как всегда, не стал "будить собаку" и перевел разговор на другую
тему. И она никогда не узнает, что он при этом думал, все было совсем не
так просто, бесследно ничто не прошло, и в той тридцать лет назад летящей к
Москве вечерней электричке она предала не только Ганю, но и Дениса,
Филиппа, Лизу, Артема с Катюшкой, и, конечно, себя. Наша совесть будет нас
обличать на том Суде, - поняла она. Словно в бездну заглянула Иоанна и
молила Бога о прощении.
Только двое должны идти по огненной тропе.
Кровные узы. Узы, узы... "И враги человека - домашние его"... "Родовая
необходимость". Истощиться, выложиться, взрастив собою других...
"Браки совершаются на небесах"... И только двое, он и она, сплавятся
воедино на огненной дороге, только двое могут на нее ступить.
И тогда разорвется сердце. Семья, Родина, земля... При всякой попытке
взлететь Иоанна оказывалась спеленатой этими узами. Мы все повязаны друг с
другом, и надо или рвать по живому, причиняя страдания, или задыхаться в
паутине, погибать от множества мелких родных и близких паучков, пьющих твою
жизнь - нет, не во славу Божию, не для спасения души все эти покупки,
стряпня, стирка, уборка, грязная посуда, очереди, пеленки... И еще -
конфликты, капризы, ссоры, переходные возрасты, обиды, слезы, бессонные
ночи. Все это проклятье "в муках рожать", "в поте добывать", все эти
"терние и волчцы"... Эти пошлые скучные тусовки - ярмарка тщеславия, эти
дешевые амбиции... Крест тяжкий, бремя, иго. И тут же Крест - спасение, и
"Бремя Мое легко есть". Бремя Мое - есть бремя в Боге. Здесь таилась
разгадка. Милосердие и человекоугодие. Божье дело и западня.

Я оком стал глядеть болезненно-отверстым,
Как от бельма врачом избавленный слепец.
"Я вижу некий свет", - сказал я наконец.
"Иди ж, - он продолжал, - держись сего ты света:
Пусть будет он тебе единственная мета,
Пока ты тесных врат спасенья не достиг,
Ступай!" - И я бежать пустился в тот же миг.
/"Странник" А. Пушкин/

Этот "некий свет" расшифрует через несколько лет Егорка Златов.
А пока... Пока при всякой попытке взлететь Иоанна оказывалась
спеленатой узами необходимости, как кокон, и все это при соприкосновении с
кожей болело, угнетало, мучило. Вся ее прошлая жизнь, живые и неживые
идолы...
Крутые монахи... Они тоже жили в коконе постоянного послушания, но
непрестанная молитва и пост делали их непроницаемыми для хищников. Они как
бы законсервировались в жертвенном отдании "ветхого" в себе человека на
заклание, на топливо новой бессмертной жизни, зреющей в них и в других
спасающихся, за кого они пламенно молились. Прислушиваясь с восторгом, как
рождается в спеленутом жалком покорном черве их новое волшебно-прекрасное