Страница:
— Господи, кто это сделал? — пробормотал сержант.
На головах каменных людей хорошо были видны неровные утолщения, нечто вроде головных уборов с торчащими вверх зубцами.
— Да ведь это короны, — взволнованно сказал Галик. — Значит, перед нами король и королева.
— Королевский трон, — сказал Арик.
— С королевского трона стрелять на запад, — сказал Валик.
— С постели одноглазой бабушки — на север, — подхватил Галик.
— Осталось найти эту одноглазую, — сказал Арик.
— Сесть на нее верхом и выстрелить на север, — сказал Галик.
— А затем найти точку пересечения? — не совсем уверенно спросил Валик.
— Похоже на то, — сказал сержант.
Сидящий на плече у Сэнди попугай приоткрыл один глаз, с неудовольствием огляделся и снова закрыл его. Возбужденная мартышка раскачивалась на ветках ближайших карликовых деревьев словно на гигантских лианах.
— Мне кажется, они как раз глядят на запад, — сказал Галик.
— Проверим, — сказал сержант. — Сэнди, милая, иди-ка сюда со своей игрушкой.
Девушка, которая внимательно вглядывалась в компас, приблизилась, и маленький отряд осторожно двинулся вперед.
— Смотрите-ка, — Валик зажмурился, — глаз у короля стреляет огнем.
— Да это не глаз, а дырка! — воскликнул Галик.
Когда они с каким-то даже сердечным замиранием подошли близко, то с нескрываемым удивлением убедились, что скульптурная группа — вовсе не дело человеческих рук. Вблизи было видно, что перед ними всего лишь две причудливые скалы, похожие на огромных — в два человеческих роста, если не больше, — сидящих людей. Впрочем, вблизи сходство казалось куда более грубым и не так поражало воображение. То что издали представлялось головами, на самом деле было лишь каменным утолщением. Вызывала удивление сквозная дыра, пронизавшая и ту, и другую голову, и оставляющая при некоторых ракурсах впечатление выразительных глаз.
— А кто проделал эти дыры? — недоумевал Валик.
— Видать, мать-природа, — ответил Галик.
— Иногда в морской гальке встречаются похожие дыры, — сказала Сэнди, — мы их называли куриным глазом.
— Разные чудеса видел, — сержант оценивающе посмотрел на каменных великанов, — но такое — первый раз.
— Следы выветривания песчаных скал, — авторитетно заметил Арик.
— Сэнди, действовать будем так, — сказал сержант, — иди вперед прямо от ног этих монарших господ, направление — строго на запад. Мы четверо цепочкой за тобой — будем отмечать дорогу, она же — стрела на запад.
— Чем отмечать? — удивился Валик.
— Чем придется, — сержант усмехнулся, — камешками, обломками веток, да хоть смоквами.
— Буде такие попадутся, — вставил Галик.
— А куда они денутся? — хмыкнул сержант. И оказался прав.
На протяжении трех миль, которые он положил пройти, им попалось четыре или пять здоровенных смоковниц, так что у ребят заодно была еще и возможность подкрепиться.
Путь оказался нелегким. Нельзя было сворачивать, приходилось перелезать через небольшие, к счастью, горы, спускаться в лощины, продираться сквозь колючки кустарника. На три мили они потратили три часа. Трехмильная прямая позади них была усеяна камешками, ветками, желудями, дикими яблоками и сине-лиловыми перезрелыми смоквами.
— Ну что ж, — сержант снял шапку и вытер пот, — потрудились на славу, а теперь смещаемся на юг, ищем эту штуковину. Хоть бы знать, как она выглядит!
На поиски того, что на украденной карте было названо бабушкиной постелью, ушел весь остаток дня. К вечеру они почти потеряли надежду. И все-таки они нашли ее: обломок скалы заканчивался чем-то вроде ложа на каменных лапах. На нем возлежало некое существо, которое, если проявить воображение, можно было принять за расплывшуюся женскую фигуру, в маленькой круглой голове которой в том месте, где должны быть глаза, зияла сквозная дыра.
— Ай да бабка! — весело сказал Валик. — Ай да глазастая!
Сэнди между тем уже стояла у подножия этой скалы и смотрела то на дырку в голове бедной бабушки, то на компас, ожидая, когда дрожащая стрелка успокоится и укажет точно на север.
— Вот. — Сэнди показала направление рукой.
— Внимание! — сказал сержант. — Аккуратненько топаем прямо на север, смотрим под ноги, ждем накиданных нами веток и плодов. — Он был очень возбужден, но вида не показывал.
Путь с востока и путь с юга, дважды проверенные, сошлись на небольшой поляне, с одной стороны ограниченной почти вертикальной скалой, а с трех других — невысоким лесом, густым и колючим.
— Шикарное место для сокрытия клада, — оглядываясь, сказал сержант. — Я бы зарыл вот здесь. — Он встал в небольшое углубление поближе к вертикальной стене.
— А вдруг не здесь? — засомневался Валик.
Сержант посмотрел на него хмуро.
— Почему же не здесь?
— Ну, не знаю, — сказал Валик.
— Поляна самая подходящая. — Сержант мелкими шажками двинулся по какой-то замысловатой кривой, цепко вглядываясь в сухую траву и проплешины красноватой земли.
— Тогда ждать нечего. — Валик отбросил кайло и схватился за лопату.
— Погоди торопиться, — сурово бросил сержант, — походим, потопчемся, подумаем.
Валик с неохотой швырнул лопату на траву.
Арик и Галик задумчиво мерили поляну шагами.
— Базз, иди ко мне, моя крошка, — позвала Сэнди обезьяну, которая носилась где-то неподалеку.
— Это идея! — неожиданно сообразил Валик. — Животные, они же лучше чувствуют...
— Базз не животное, — мягко заметила Сэнди, — она для меня человечек. Маленький чудесный человечек.
Валик прикусил язык.
Мартышка тем временем прискакала и прыгнула к девушке на руки.
— Базз, — голос Сэнди звучал шутливо, — не подскажешь, где нам копать? Тут под землей должно лежать что-то такое... Ну, в общем, я сама не знаю что.
Обезьяна бурно отреагировала на вопрос своей хозяйки. Соскочив с рук, она с бешеной скоростью принялась бегать по поляне сложными кругами и петлями, то на двух лапах, то на четырех, замирая на секунду то в одной точке, то в другой. Несколько раз она выразительно смотрела на Сэнди и наконец окончательно уселась на то место, где первоначально остановился сержант.
— Ну, значит, так тому и быть, — сказал сержант и сам взялся за лопату.
Валик, схватив лопату, встал в трех шагах от него.
Галик поднял и взял на изготовку кайло.
— Ну, помолясь, начнем, — сказал сержант и первым вонзил лопату в красноватую, твердую по виду землю, помогая себе всем корпусом и ногой, обутой в грубый матросский башмак.
Попугай Уискерс слетел с плеча девушки и уселся на одно из ближайших деревьев. Крепко схватившись когтями за ветку, он прикрыл глазки и сунул голову под крыло, всем своим видом показывая, что не желает участвовать в предстоящем безобразии.
Арик, по приказу сержанта, стоял чуть в стороне, в самом неприметном месте и держал заряженное ружье.
— Не хочу, чтобы нас застали врасплох, — пояснил сержант.
— Кто?
— А Бог их знает. Порядок есть порядок.
Стало смеркаться.
— Господин сержант, вы устали, — сказал Арик. — Дайте-ка я вас сменю.
Сержант с неожиданной легкостью отдал лопату и принял ружье.
— Валяй, парень, — сказал он хрипло, — а я фонарь затеплю. Не видно уже ни черта.
Дальше копали уже при свете фонаря.
Земля оказалась довольно мягкой, копалось легко.
Первым на что-то твердое наткнулся счастливчик Валик.
Глава 33
Глава 34
На головах каменных людей хорошо были видны неровные утолщения, нечто вроде головных уборов с торчащими вверх зубцами.
— Да ведь это короны, — взволнованно сказал Галик. — Значит, перед нами король и королева.
— Королевский трон, — сказал Арик.
— С королевского трона стрелять на запад, — сказал Валик.
— С постели одноглазой бабушки — на север, — подхватил Галик.
— Осталось найти эту одноглазую, — сказал Арик.
— Сесть на нее верхом и выстрелить на север, — сказал Галик.
— А затем найти точку пересечения? — не совсем уверенно спросил Валик.
— Похоже на то, — сказал сержант.
Сидящий на плече у Сэнди попугай приоткрыл один глаз, с неудовольствием огляделся и снова закрыл его. Возбужденная мартышка раскачивалась на ветках ближайших карликовых деревьев словно на гигантских лианах.
— Мне кажется, они как раз глядят на запад, — сказал Галик.
— Проверим, — сказал сержант. — Сэнди, милая, иди-ка сюда со своей игрушкой.
Девушка, которая внимательно вглядывалась в компас, приблизилась, и маленький отряд осторожно двинулся вперед.
— Смотрите-ка, — Валик зажмурился, — глаз у короля стреляет огнем.
— Да это не глаз, а дырка! — воскликнул Галик.
Когда они с каким-то даже сердечным замиранием подошли близко, то с нескрываемым удивлением убедились, что скульптурная группа — вовсе не дело человеческих рук. Вблизи было видно, что перед ними всего лишь две причудливые скалы, похожие на огромных — в два человеческих роста, если не больше, — сидящих людей. Впрочем, вблизи сходство казалось куда более грубым и не так поражало воображение. То что издали представлялось головами, на самом деле было лишь каменным утолщением. Вызывала удивление сквозная дыра, пронизавшая и ту, и другую голову, и оставляющая при некоторых ракурсах впечатление выразительных глаз.
— А кто проделал эти дыры? — недоумевал Валик.
— Видать, мать-природа, — ответил Галик.
— Иногда в морской гальке встречаются похожие дыры, — сказала Сэнди, — мы их называли куриным глазом.
— Разные чудеса видел, — сержант оценивающе посмотрел на каменных великанов, — но такое — первый раз.
— Следы выветривания песчаных скал, — авторитетно заметил Арик.
— Сэнди, действовать будем так, — сказал сержант, — иди вперед прямо от ног этих монарших господ, направление — строго на запад. Мы четверо цепочкой за тобой — будем отмечать дорогу, она же — стрела на запад.
— Чем отмечать? — удивился Валик.
— Чем придется, — сержант усмехнулся, — камешками, обломками веток, да хоть смоквами.
— Буде такие попадутся, — вставил Галик.
— А куда они денутся? — хмыкнул сержант. И оказался прав.
На протяжении трех миль, которые он положил пройти, им попалось четыре или пять здоровенных смоковниц, так что у ребят заодно была еще и возможность подкрепиться.
Путь оказался нелегким. Нельзя было сворачивать, приходилось перелезать через небольшие, к счастью, горы, спускаться в лощины, продираться сквозь колючки кустарника. На три мили они потратили три часа. Трехмильная прямая позади них была усеяна камешками, ветками, желудями, дикими яблоками и сине-лиловыми перезрелыми смоквами.
— Ну что ж, — сержант снял шапку и вытер пот, — потрудились на славу, а теперь смещаемся на юг, ищем эту штуковину. Хоть бы знать, как она выглядит!
* * *
На поиски того, что на украденной карте было названо бабушкиной постелью, ушел весь остаток дня. К вечеру они почти потеряли надежду. И все-таки они нашли ее: обломок скалы заканчивался чем-то вроде ложа на каменных лапах. На нем возлежало некое существо, которое, если проявить воображение, можно было принять за расплывшуюся женскую фигуру, в маленькой круглой голове которой в том месте, где должны быть глаза, зияла сквозная дыра.
— Ай да бабка! — весело сказал Валик. — Ай да глазастая!
Сэнди между тем уже стояла у подножия этой скалы и смотрела то на дырку в голове бедной бабушки, то на компас, ожидая, когда дрожащая стрелка успокоится и укажет точно на север.
— Вот. — Сэнди показала направление рукой.
— Внимание! — сказал сержант. — Аккуратненько топаем прямо на север, смотрим под ноги, ждем накиданных нами веток и плодов. — Он был очень возбужден, но вида не показывал.
Путь с востока и путь с юга, дважды проверенные, сошлись на небольшой поляне, с одной стороны ограниченной почти вертикальной скалой, а с трех других — невысоким лесом, густым и колючим.
— Шикарное место для сокрытия клада, — оглядываясь, сказал сержант. — Я бы зарыл вот здесь. — Он встал в небольшое углубление поближе к вертикальной стене.
— А вдруг не здесь? — засомневался Валик.
Сержант посмотрел на него хмуро.
— Почему же не здесь?
— Ну, не знаю, — сказал Валик.
— Поляна самая подходящая. — Сержант мелкими шажками двинулся по какой-то замысловатой кривой, цепко вглядываясь в сухую траву и проплешины красноватой земли.
— Тогда ждать нечего. — Валик отбросил кайло и схватился за лопату.
— Погоди торопиться, — сурово бросил сержант, — походим, потопчемся, подумаем.
Валик с неохотой швырнул лопату на траву.
Арик и Галик задумчиво мерили поляну шагами.
— Базз, иди ко мне, моя крошка, — позвала Сэнди обезьяну, которая носилась где-то неподалеку.
— Это идея! — неожиданно сообразил Валик. — Животные, они же лучше чувствуют...
— Базз не животное, — мягко заметила Сэнди, — она для меня человечек. Маленький чудесный человечек.
Валик прикусил язык.
Мартышка тем временем прискакала и прыгнула к девушке на руки.
— Базз, — голос Сэнди звучал шутливо, — не подскажешь, где нам копать? Тут под землей должно лежать что-то такое... Ну, в общем, я сама не знаю что.
Обезьяна бурно отреагировала на вопрос своей хозяйки. Соскочив с рук, она с бешеной скоростью принялась бегать по поляне сложными кругами и петлями, то на двух лапах, то на четырех, замирая на секунду то в одной точке, то в другой. Несколько раз она выразительно смотрела на Сэнди и наконец окончательно уселась на то место, где первоначально остановился сержант.
— Ну, значит, так тому и быть, — сказал сержант и сам взялся за лопату.
Валик, схватив лопату, встал в трех шагах от него.
Галик поднял и взял на изготовку кайло.
— Ну, помолясь, начнем, — сказал сержант и первым вонзил лопату в красноватую, твердую по виду землю, помогая себе всем корпусом и ногой, обутой в грубый матросский башмак.
Попугай Уискерс слетел с плеча девушки и уселся на одно из ближайших деревьев. Крепко схватившись когтями за ветку, он прикрыл глазки и сунул голову под крыло, всем своим видом показывая, что не желает участвовать в предстоящем безобразии.
Арик, по приказу сержанта, стоял чуть в стороне, в самом неприметном месте и держал заряженное ружье.
— Не хочу, чтобы нас застали врасплох, — пояснил сержант.
— Кто?
— А Бог их знает. Порядок есть порядок.
Стало смеркаться.
— Господин сержант, вы устали, — сказал Арик. — Дайте-ка я вас сменю.
Сержант с неожиданной легкостью отдал лопату и принял ружье.
— Валяй, парень, — сказал он хрипло, — а я фонарь затеплю. Не видно уже ни черта.
Дальше копали уже при свете фонаря.
Земля оказалась довольно мягкой, копалось легко.
Первым на что-то твердое наткнулся счастливчик Валик.
Глава 33
Кто важнее — астролог или колдун?
Астролог Правителя был из той братии, кого называют учеными, то есть человеком хоть и хитрым, и ловким, но в глубине души все-таки наивным. Иным был вице-колдун имперской канцелярии — хитрым вдвойне, ловким втройне, а в глубине души к тому же и коварным, и злобным. Да такою черно-зеленой злобою, что ух! За эти качества и любил его Правитель, чувствуя родственную душу.
Астролог как-то сказал Правителю:
— Смотрю на звезды, а вижу троих солдат. Не солдаты даже... Какие-то неотесанные парни... Неясная исходит от них опасность. Наивные? Несомненно. И это втройне опасно!
— Трое? — скривил губы Правитель и не выдал своей тревоги. — Чепуха! Всего три каких-то олуха, а меня все пугают да стращают. Надоело!
— Трое — это немало. Может быть, даже много.
— Ерунда!
— И один может быть опасен!
— Один? Рассмешить надеешься?
— В истории не раз бывало так, что мощные, но неправедные империи рушились от духовного противостояния одного человека!
— Хочешь сказать, что моя империя неправедная?
Астролог понял, что совершил грубую ошибку.
— О нет, — торопливо возразил он. — О нет! Я вовсе не хотел этого сказать. Ваша великая империя — самая справедливая в мире!
Правитель улыбнулся.
— А ты готов городить чепуху. Нехорошо это.
— Простите, государь! Вы неправильно меня поняли. Неправедные империи рушились, это случалось. Но и над праведными тяготеет подобный рок. Вот в чем проблема. Мягкие и добрые империи очень уязвимы.
— Хочешь сказать, мы уязвимы?
— Нет, конечно! — Астролог тяжело дышал. — Ни в коем случае!
— Мягкие? Да, вероятно. Но сейчас не время быть мягким. Посоветуй, как нам стать тверже.
— В чем смысл моей работы, государь? Распознать опасность заранее. И предупредить загодя.
— Ну хорошо. — Правитель вновь улыбнулся. — Говоришь, их трое?
— Так показывают звезды, мой Правитель.
— Звезды, звезды... Ладно. Может ли быть опасен один человек? Еще как может! Согласен. Ударит в спину ножом или яду подсыплет... И прощай белый свет!
— Нет, государь, не яд и не клинок. Речь идет о духовном противостоянии. Об опасности перерождения в схватке с тем, кто сильнее духом.
— Сильнее духом? Сильнее меня? А вот здесь ты наврал. — Правитель медленно пошел вокруг стола и сделал в полной тишине два круга. — Не верю. Подай мне его сюда, такого духовного, — испепелю одним взором! И троих давайте!
— Дать? То есть как дать? — Астролог закашлялся. — Простите, государь, но доставить их сюда — вне моей компетенции. Если вас интересует затмение или где будет малый Сириус.
— Сириус, фириус! Малый, большой... Ох и мастера вы голову дурить!
— Простите, государь, что вы сказали? Дурить? Я не ослышался?
— А вот скажи мне, — Правитель тяжелым взором уставился на астролога, — что ты думаешь о моем колдуне?
— О колдуне? — растерялся астролог.
— Да нет, не о старике, который не кажет глаз из своей ямы. О молодом. О том, что набивается мне в советники.
— Что ответить вам, государь? — Астролог пожевал губами, посмотрел вверх, словно надеялся прочитать там ответ. — Не хочу ничего сказать плохого о молодом колдуне, но вы, мне думается, зря его приближаете.
— Зря? Почему?
— Колдовство, по моему скромному разумению, — это чаще всего шарлатанство.
— Ага, — усмехнулся Правитель. — А твоя звездная цифирь, стало быть, нет?
— О, государь! Наша астрология, как и подлинная алхимия, — это серьезная наука, за ней тысячелетия исследований, такие имена, как Гвидд, Нострадамус, Кеплер...
— Но мои колдуны тоже не брезгуют алхимией.
— Они могут превращать свинец в золото?
— Я их не спрашивал. — Правитель криво улыбнулся. — Впрочем, я и так знаю, что не могут.
— Парацельс, Фламмель и доктор Фауст умели это делать.
— Возможно. Но где мне таких найти?
— Это трудная задача.
— А моего колдуна что — к ногтю?
— Зачем? Он милый человек.
— Милый? — Правитель улыбнулся. — Первый раз слышу об этом человеке подобную характеристику.
— Ну... — Астролог несколько смутился, — все же... Он такой бледный, худой... Я бы порекомендовал ему свести дружбу с деревенскими знахарями. Он их научит раскладывать свои диковинные пасьянсы, а они его подлечат.
— Может, и подлечат. — Правитель на секунду задумался. — Но, между прочим, об опасности, которая может исходить от трех молодых солдат из армии северян, он мне тоже говорил. Причем неоднократно.
— Как? — поразился астролог. — Он вам говорил о троих?
— Говорил.
— Он украл это известие небес у меня.
— Каким образом?
— Я ему сам рассказал. Он все время интересуется моими работами. Я не видел причин скрывать.
— И сам ему рассказал об этих трех неизвестных?
— Сам, государь. Посредники в таком деле ни к чему.
— Наивный человек! Ладно, иди пока. — Правитель махнул рукой.
В кабинет робко заглянул министр двора.
— Вице-колдуна мне, — бросил Правитель. — Срочно!
Вице-колдун, еще далеко не старый, но уже изможденный, вошел стремительно:
— Берегитесь троих, берегитесь пятерых, берегитесь семерых!
— Опять ребус?
— Эти трое в воде не тонут, в огне не горят. Эти пятеро — упорны, настойчивы и сведущи. Эти семеро — вооружены весьма тонким складом ума и ловкостью невообразимой.
— Задачу мне задаешь?
— Задаю, мой Правитель.
— А решать ее не хочешь?
— Хочу, мой Правитель.
— Что тебе надо?
— Побольше черных кур, мой Правитель.
— И все? Сколько мы с тобой зарезали?
— Трудный случай, государь.
— Это я и без тебя понял. Что еще надо?
— Мне необходимы несколько редких книг по магии и алхимии.
— Найди их.
— Не могу, мой Правитель.
— Почему?
— Они в лаборатории господина главного колдуна. А он меня туда не пускает.
— Ревнует старик.
— Возможно.
— Совсем из ума выжил.
— Знаете, мой Правитель, колдуны не выживают из ума.
— Вот как? Первый раз слышу.
— С ними происходит более сложный процесс.
— А именно?
— Их призывает к себе небо.
— Небо? Наш враг? Да что ты такое говоришь?
— Я имею в виду подлинное небо, то есть багровое небо преисподней.
— Ах, вот как. И что же?
— Лаборатория главного колдуна, слава Люциферу, пока на ином уровне. А небо, наше прекрасное багровое небо, уже зовет его.
— То есть?
— Я просто догадываюсь, что ему пора в отставку.
— Нашему славному колдуну?
— Да.
— Хорошо. Мы подумаем об этом.
Вице-колдун лишь сжал зубы, да так, что под морщинистой кожей щек заходили желваки.
— Астролог тоже говорил мне о троих, — сказал Правитель и цепко взглянул в глаза колдуна.
— Гоните вы в шею этого астролога. — Вице-колдун еще больше позеленел. — Врет он все. Звезды изучает! Вот и подвесить его... поближе к звездам.
Правитель улыбнулся в усы.
— Подвесить, говоришь?
— Именно так, мой государь.
— А если вслед за ним мы и тебя подвесим?
Вице-колдун почернел.
— Меня нельзя, — сказал он важно.
— Это почему?
— Демоны на вас обидятся. Бесы обидятся. А куда вы без бесов? Что вы без бесов?
— Ну, ты... Особо незаговаривайся... Без бесов! А ведь прав, — подлец! — тихо, себе под нос, проговорил Правитель. — Куда мы без них? Без славненьких вертлявых бесов. Без их мудрого вдохновителя из славного подземного мира. Но... Это тайна... тсс! Никто не должен угадать. Мы, — он усилил голос, — честнейшие и справедливейшие люди на земле. Наше дело правое. Понял?
— Еще как! — сказал колдун. — Это всем известно.
— Скажи мне, честный человек, почему я должен опасаться каких-то трех неведомых солдат? Разве они способны пробраться в мои сады? В мои дворцы! Сквозь мою стражу! Мимо не спящих гвардейцев!
— Едва ли, мой Правитель. Хотя все может быть. Но дело не в этом.
— А в чем?
— Их детски чистый нрав — вот та ужасная сила, против которой у нас нет средств!
— Вот это новости!
— Почему-то считается, что труднее всего сражаться с хитрыми, развращенными, двоедушными, вероломными! Чепуха! Труднее всего сражаться с честными, чистыми и наивными.
— Почему? — не выдержал Правитель. — Ответь ты мне, по-че-му?
— Не знаю. Но догадываюсь.
— Так почему же?
— У них в душе нет трещин. Не за что зацепиться. Нет возможности проникнуть отравленным духом внутрь. Обмануть? Можно. Но что толку? Они и обман перетолковывают в свою пользу.
— А пентаграммой можно их взять?
— О! — Колдун с нескрываемым удивлением посмотрел на властелина. — Вы знакомы с тайной пентаграммы?
— Знаком ли я? Разумеется, в общих чертах знаком.
— Можно ли взять их этим? Можно. Только не взять, а уберечься от них. Но оружие это обоюдоострое. Очень опасное.
— Чепуха! Я велю изготовить пятилистники из серебра с каплями ртути внутри каждого листа и сварить особый проницательный напиток «Пятое зелье», о секрете которого толковал еще старый колдун.
— «Пятый элемент», вы хотели сказать?
— Это одно и то же.
— Попробуйте, — меланхолично согласился колдун.
— Так что я буду готов к встрече. Одна пентаграмма у меня будет на груди, вот здесь, под рубашкой. Остальные я развешу по всему залу. Еще одна крохотная — на перстне, вот тут. — Правитель мельком показал гостю палец с кольцом. — Кстати, и твой пузырек... помнишь, ты мне давал?
— Разумеется, государь.
— Я ношу его в кармане. Как только появятся, оболью их с ног до головы.
— Здесь я бы посоветовал осторожность. Лучше обойтись без личных встреч.
— Чтобы я испугался взглянуть врагу прямо в глаза? Я? Не смешите.
— Мы не всегда знаем о тех силах, которые сами будим.
— Знаем, не знаем... Мы должны быть сильными! Или ты не веришь в мою силу?
— Верю, государь.
— Ну, я надеюсь, в решительный миг и ты будешь неподалеку?
— Разумеется, государь.
— Где-нибудь за занавеской. — Правитель оглянулся, обвел взглядом кабинет, словно искал занавески.
— Отличная мысль, государь. За портьерой.
— Кстати, госпожа Корич хорошо разбирается в пентаграммах. Буду с ней советоваться.
— О, только не это!
— Что такое?
— Подведет она вас под монастырь, бестия этакая! Красива, бесспорно... Тем и страшна!
— Красивая, она же страшная. Парадоксами заговорил?
— Это лишь по внешности парадокс.
— Да еще про монастырь вспомнил! Молиться да каяться нам с тобой поздно, друг мой! Подведет, говоришь?
— Ой как подведет. Женщины, особливо красивые, — они же все ведьмы. Еще в «Молоте ведьм» высокоученых монахов Шпренгера и Инститориса говорилось: «На свете имеются три существа, которые как в добре, так и во зле не могут держать золотой середины: таковы язык, священник и женщина». Вот этих троих и надо нам опасаться пуще всего на свете.
— Занятно! Понимаю, священники. Я тоже их сторонюсь. Но... колдун выступает против ведьмы. Тоже ревнуешь?
— Ни в коем разе, мой Правитель.
— А что третье в твоем перечне? Язык? Прекрасно! Тогда скажи, а твой болтливый язык не подведет тебя? Как тут насчет золотой середины?
— Мой язык весьма сдержан, государь.
— Полагаешь?
— Мой язык — это язык кочующих трав и уснувших животных, язык великих книг и тайных инкунабул. Не подвергайте мой язык сомнению — это небезопасно.
— Ну ладно, ладно. Обиделся. Так что, Эльдине пора отставку давать?
— Пора, ваше императорское величество. Ой как пора. Кто есть император? Император есть муж великий, муж одинокий. Гоните вы все эти юбки.
— А если мы и тебе отставку дадим? Посадим в колодец. Или подвесим над котлом с горящей смолой. Что тебе больше нравится? — Правитель улыбнулся солнечно и светло, первый раз за день.
— Меня нельзя, — сказал вице-колдун со строгим выражением лица.
— Это еще почему?
— Я — единственная ваша опора.
Астролог как-то сказал Правителю:
— Смотрю на звезды, а вижу троих солдат. Не солдаты даже... Какие-то неотесанные парни... Неясная исходит от них опасность. Наивные? Несомненно. И это втройне опасно!
— Трое? — скривил губы Правитель и не выдал своей тревоги. — Чепуха! Всего три каких-то олуха, а меня все пугают да стращают. Надоело!
— Трое — это немало. Может быть, даже много.
— Ерунда!
— И один может быть опасен!
— Один? Рассмешить надеешься?
— В истории не раз бывало так, что мощные, но неправедные империи рушились от духовного противостояния одного человека!
— Хочешь сказать, что моя империя неправедная?
Астролог понял, что совершил грубую ошибку.
— О нет, — торопливо возразил он. — О нет! Я вовсе не хотел этого сказать. Ваша великая империя — самая справедливая в мире!
Правитель улыбнулся.
— А ты готов городить чепуху. Нехорошо это.
— Простите, государь! Вы неправильно меня поняли. Неправедные империи рушились, это случалось. Но и над праведными тяготеет подобный рок. Вот в чем проблема. Мягкие и добрые империи очень уязвимы.
— Хочешь сказать, мы уязвимы?
— Нет, конечно! — Астролог тяжело дышал. — Ни в коем случае!
— Мягкие? Да, вероятно. Но сейчас не время быть мягким. Посоветуй, как нам стать тверже.
— В чем смысл моей работы, государь? Распознать опасность заранее. И предупредить загодя.
— Ну хорошо. — Правитель вновь улыбнулся. — Говоришь, их трое?
— Так показывают звезды, мой Правитель.
— Звезды, звезды... Ладно. Может ли быть опасен один человек? Еще как может! Согласен. Ударит в спину ножом или яду подсыплет... И прощай белый свет!
— Нет, государь, не яд и не клинок. Речь идет о духовном противостоянии. Об опасности перерождения в схватке с тем, кто сильнее духом.
— Сильнее духом? Сильнее меня? А вот здесь ты наврал. — Правитель медленно пошел вокруг стола и сделал в полной тишине два круга. — Не верю. Подай мне его сюда, такого духовного, — испепелю одним взором! И троих давайте!
— Дать? То есть как дать? — Астролог закашлялся. — Простите, государь, но доставить их сюда — вне моей компетенции. Если вас интересует затмение или где будет малый Сириус.
— Сириус, фириус! Малый, большой... Ох и мастера вы голову дурить!
— Простите, государь, что вы сказали? Дурить? Я не ослышался?
— А вот скажи мне, — Правитель тяжелым взором уставился на астролога, — что ты думаешь о моем колдуне?
— О колдуне? — растерялся астролог.
— Да нет, не о старике, который не кажет глаз из своей ямы. О молодом. О том, что набивается мне в советники.
— Что ответить вам, государь? — Астролог пожевал губами, посмотрел вверх, словно надеялся прочитать там ответ. — Не хочу ничего сказать плохого о молодом колдуне, но вы, мне думается, зря его приближаете.
— Зря? Почему?
— Колдовство, по моему скромному разумению, — это чаще всего шарлатанство.
— Ага, — усмехнулся Правитель. — А твоя звездная цифирь, стало быть, нет?
— О, государь! Наша астрология, как и подлинная алхимия, — это серьезная наука, за ней тысячелетия исследований, такие имена, как Гвидд, Нострадамус, Кеплер...
— Но мои колдуны тоже не брезгуют алхимией.
— Они могут превращать свинец в золото?
— Я их не спрашивал. — Правитель криво улыбнулся. — Впрочем, я и так знаю, что не могут.
— Парацельс, Фламмель и доктор Фауст умели это делать.
— Возможно. Но где мне таких найти?
— Это трудная задача.
— А моего колдуна что — к ногтю?
— Зачем? Он милый человек.
— Милый? — Правитель улыбнулся. — Первый раз слышу об этом человеке подобную характеристику.
— Ну... — Астролог несколько смутился, — все же... Он такой бледный, худой... Я бы порекомендовал ему свести дружбу с деревенскими знахарями. Он их научит раскладывать свои диковинные пасьянсы, а они его подлечат.
— Может, и подлечат. — Правитель на секунду задумался. — Но, между прочим, об опасности, которая может исходить от трех молодых солдат из армии северян, он мне тоже говорил. Причем неоднократно.
— Как? — поразился астролог. — Он вам говорил о троих?
— Говорил.
— Он украл это известие небес у меня.
— Каким образом?
— Я ему сам рассказал. Он все время интересуется моими работами. Я не видел причин скрывать.
— И сам ему рассказал об этих трех неизвестных?
— Сам, государь. Посредники в таком деле ни к чему.
— Наивный человек! Ладно, иди пока. — Правитель махнул рукой.
В кабинет робко заглянул министр двора.
— Вице-колдуна мне, — бросил Правитель. — Срочно!
Вице-колдун, еще далеко не старый, но уже изможденный, вошел стремительно:
— Берегитесь троих, берегитесь пятерых, берегитесь семерых!
— Опять ребус?
— Эти трое в воде не тонут, в огне не горят. Эти пятеро — упорны, настойчивы и сведущи. Эти семеро — вооружены весьма тонким складом ума и ловкостью невообразимой.
— Задачу мне задаешь?
— Задаю, мой Правитель.
— А решать ее не хочешь?
— Хочу, мой Правитель.
— Что тебе надо?
— Побольше черных кур, мой Правитель.
— И все? Сколько мы с тобой зарезали?
— Трудный случай, государь.
— Это я и без тебя понял. Что еще надо?
— Мне необходимы несколько редких книг по магии и алхимии.
— Найди их.
— Не могу, мой Правитель.
— Почему?
— Они в лаборатории господина главного колдуна. А он меня туда не пускает.
— Ревнует старик.
— Возможно.
— Совсем из ума выжил.
— Знаете, мой Правитель, колдуны не выживают из ума.
— Вот как? Первый раз слышу.
— С ними происходит более сложный процесс.
— А именно?
— Их призывает к себе небо.
— Небо? Наш враг? Да что ты такое говоришь?
— Я имею в виду подлинное небо, то есть багровое небо преисподней.
— Ах, вот как. И что же?
— Лаборатория главного колдуна, слава Люциферу, пока на ином уровне. А небо, наше прекрасное багровое небо, уже зовет его.
— То есть?
— Я просто догадываюсь, что ему пора в отставку.
— Нашему славному колдуну?
— Да.
— Хорошо. Мы подумаем об этом.
Вице-колдун лишь сжал зубы, да так, что под морщинистой кожей щек заходили желваки.
— Астролог тоже говорил мне о троих, — сказал Правитель и цепко взглянул в глаза колдуна.
— Гоните вы в шею этого астролога. — Вице-колдун еще больше позеленел. — Врет он все. Звезды изучает! Вот и подвесить его... поближе к звездам.
Правитель улыбнулся в усы.
— Подвесить, говоришь?
— Именно так, мой государь.
— А если вслед за ним мы и тебя подвесим?
Вице-колдун почернел.
— Меня нельзя, — сказал он важно.
— Это почему?
— Демоны на вас обидятся. Бесы обидятся. А куда вы без бесов? Что вы без бесов?
— Ну, ты... Особо незаговаривайся... Без бесов! А ведь прав, — подлец! — тихо, себе под нос, проговорил Правитель. — Куда мы без них? Без славненьких вертлявых бесов. Без их мудрого вдохновителя из славного подземного мира. Но... Это тайна... тсс! Никто не должен угадать. Мы, — он усилил голос, — честнейшие и справедливейшие люди на земле. Наше дело правое. Понял?
— Еще как! — сказал колдун. — Это всем известно.
— Скажи мне, честный человек, почему я должен опасаться каких-то трех неведомых солдат? Разве они способны пробраться в мои сады? В мои дворцы! Сквозь мою стражу! Мимо не спящих гвардейцев!
— Едва ли, мой Правитель. Хотя все может быть. Но дело не в этом.
— А в чем?
— Их детски чистый нрав — вот та ужасная сила, против которой у нас нет средств!
— Вот это новости!
— Почему-то считается, что труднее всего сражаться с хитрыми, развращенными, двоедушными, вероломными! Чепуха! Труднее всего сражаться с честными, чистыми и наивными.
— Почему? — не выдержал Правитель. — Ответь ты мне, по-че-му?
— Не знаю. Но догадываюсь.
— Так почему же?
— У них в душе нет трещин. Не за что зацепиться. Нет возможности проникнуть отравленным духом внутрь. Обмануть? Можно. Но что толку? Они и обман перетолковывают в свою пользу.
— А пентаграммой можно их взять?
— О! — Колдун с нескрываемым удивлением посмотрел на властелина. — Вы знакомы с тайной пентаграммы?
— Знаком ли я? Разумеется, в общих чертах знаком.
— Можно ли взять их этим? Можно. Только не взять, а уберечься от них. Но оружие это обоюдоострое. Очень опасное.
— Чепуха! Я велю изготовить пятилистники из серебра с каплями ртути внутри каждого листа и сварить особый проницательный напиток «Пятое зелье», о секрете которого толковал еще старый колдун.
— «Пятый элемент», вы хотели сказать?
— Это одно и то же.
— Попробуйте, — меланхолично согласился колдун.
— Так что я буду готов к встрече. Одна пентаграмма у меня будет на груди, вот здесь, под рубашкой. Остальные я развешу по всему залу. Еще одна крохотная — на перстне, вот тут. — Правитель мельком показал гостю палец с кольцом. — Кстати, и твой пузырек... помнишь, ты мне давал?
— Разумеется, государь.
— Я ношу его в кармане. Как только появятся, оболью их с ног до головы.
— Здесь я бы посоветовал осторожность. Лучше обойтись без личных встреч.
— Чтобы я испугался взглянуть врагу прямо в глаза? Я? Не смешите.
— Мы не всегда знаем о тех силах, которые сами будим.
— Знаем, не знаем... Мы должны быть сильными! Или ты не веришь в мою силу?
— Верю, государь.
— Ну, я надеюсь, в решительный миг и ты будешь неподалеку?
— Разумеется, государь.
— Где-нибудь за занавеской. — Правитель оглянулся, обвел взглядом кабинет, словно искал занавески.
— Отличная мысль, государь. За портьерой.
— Кстати, госпожа Корич хорошо разбирается в пентаграммах. Буду с ней советоваться.
— О, только не это!
— Что такое?
— Подведет она вас под монастырь, бестия этакая! Красива, бесспорно... Тем и страшна!
— Красивая, она же страшная. Парадоксами заговорил?
— Это лишь по внешности парадокс.
— Да еще про монастырь вспомнил! Молиться да каяться нам с тобой поздно, друг мой! Подведет, говоришь?
— Ой как подведет. Женщины, особливо красивые, — они же все ведьмы. Еще в «Молоте ведьм» высокоученых монахов Шпренгера и Инститориса говорилось: «На свете имеются три существа, которые как в добре, так и во зле не могут держать золотой середины: таковы язык, священник и женщина». Вот этих троих и надо нам опасаться пуще всего на свете.
— Занятно! Понимаю, священники. Я тоже их сторонюсь. Но... колдун выступает против ведьмы. Тоже ревнуешь?
— Ни в коем разе, мой Правитель.
— А что третье в твоем перечне? Язык? Прекрасно! Тогда скажи, а твой болтливый язык не подведет тебя? Как тут насчет золотой середины?
— Мой язык весьма сдержан, государь.
— Полагаешь?
— Мой язык — это язык кочующих трав и уснувших животных, язык великих книг и тайных инкунабул. Не подвергайте мой язык сомнению — это небезопасно.
— Ну ладно, ладно. Обиделся. Так что, Эльдине пора отставку давать?
— Пора, ваше императорское величество. Ой как пора. Кто есть император? Император есть муж великий, муж одинокий. Гоните вы все эти юбки.
— А если мы и тебе отставку дадим? Посадим в колодец. Или подвесим над котлом с горящей смолой. Что тебе больше нравится? — Правитель улыбнулся солнечно и светло, первый раз за день.
— Меня нельзя, — сказал вице-колдун со строгим выражением лица.
— Это еще почему?
— Я — единственная ваша опора.
Глава 34
Остатки пиратского клада
— Ой, — сказал Валик, — здесь что-то есть. Что-то твердое.
Лопата Арика звякнула.
— Да это же кости, — сказал он с содроганием. — Ох, а тут и череп.
Все заглянули в яму. Белый череп смотрел на них черными глазницами и, казалось, улыбался.
Арик осторожно поднял череп лопатой и положил его подальше в траву.
Принялись копать дальше.
— Опять что-то твердое! — упавшим голосом сказал Валик.
В наступившей тишине было слышно, что его лопата стучит о дерево. Все застыли на мгновение, а затем Арик и Вадик принялись копать с удвоенной энергией. Галик как мог помогал кайлом. Копали хоть и быстро, но осторожно. Ребята боялись повредить то, о чем пока еще не имели никакого понятия.
— Деревянный ящик, — сказал Галик.
— Похоже, сундук, — сказал Арик.
— Большой, — сказал Валик.
Через несколько минут почерневший, измазанный землей сундук извлекли на поверхность.
— Он пустой, — сказал Валик дрогнувшим голосом.
— Нет, там что-то громыхнуло, — сказал Галик.
— Громыхнуло? — глухо переспросил сержант, стоявший чуть в стороне с ружьем в руках.
Сундук был не заперт. Его тут же открыли. Арик поднес фонарь.
На дне среди обрывков гнилой веревки и земляной трухи тускло блестели несколько монет. Сержант, отдав ружье Галику, долго смотрел в темное пространство сундука и молча сопел.
— Ну и что это значит? — спросил он наконец.
— Не знаю, — ответил Арик.
Остальные хранили молчание.
Валик перегнулся через стенку сундука и долго шарил руками на дне. Постепенно на свет были извлечены пятнадцать золотых и девять серебряных монет, а также три камушка — Два желтовато-белых и один зеленый. Все по очереди с интересом рассматривали монеты и камни и передавали сержанту.
— Хм... золото, — бормотал сержант, пробуя очередную монету на зуб. Серебро он не проверял, а просто складывал в карман. — Алмаз! Не то чтобы крупный, да ведь алмаз. Так, еще алмаз. И изумруд. Забавно.
Какое-то время Валик продолжал копаться на темном дне. Наконец он выпрямился, тяжело дыша.
— Все! — сказал он, отряхивая руки. — Больше ничего.
Внешне Валик выглядел таким же растерянным, как и все, но в глубине души он тихо радовался. Это же по три золотых на нос, не считая серебра и камней, соображал он. Золото! Первое золото в его жизни! Ведь выданные генералом лично ему пять монет даже не побывали в его руках. Из сержантского мешочка они перекочевали прямо в просторный мешок капитана Резотто. Виду тогда Валик не подал, но с какой внутренней болью смотрел он на уплывающие в мешок капитана желтые монеты. Пять из них были его, Валика. Но здесь, на острове, слава Богу, нет никакого капитана. Это их золото. Их! Общее! Разделить надо по честному. А вообще до чего интересно! Ночью! В тусклом свете коптящего фонаря! И ведь нашли кое-что! А вдруг неподалеку еще что-то зарыто?
Последняя мысль не одному ему пришла в голову.
— Может, вокруг поищем? — предложил Галик.
— Бесполезно, — сказал сержант.
— Ха! Ха! Ха! — раздалось из лесу.
Все вздрогнули. Сэнди испуганно прижала к себе мартышку.
— Действительно, бесполезно! Сущая правда! — донесся картавый голос. — А я рад. Я очень этому рад!
Господи, они совершенно забыли про попугая.
Он сидел где-то на дальней ветке и был совершенно невидим в густой черной тьме.
— Вы не хотели прислушаться к людям сведущим.
Валик почему-то сжался от этих слов.
— Не прислушались и потеряли время. Столь драгоценное время.
— Да, — сказал сержант.
Он был разочарован. Как все простые, бесхитростные натуры, он свято верил в первую же предложенную ему версию. В данном случае — в карту генерала. И вдруг такой удар!
— Теперь понятно, — задумчиво говорил сержант, присев на отвалившуюся крышку сундука, в то время как остальные участники экспедиции бесцельно слонялись вокруг, — карта с таинственным крестом обещала всего лишь клад. Заурядный пиратский клад. Клад, который кто-то выкопал до нас. Клад, который тем не менее был так велик, что уносящиe его люди, сколько их там было, посчитали досадной мелочью каких-то пятнадцать золотых и три мелких камня. Не понимаю одного — зачем они столь тщательно зарыли пустой сундук назад?
Никто не ответил.
— Да, братцы, пока это неудача. Серьезная неудача.
Было непонятно, что его трогает больше — отсутствие груд золота и бриллиантов или то обстоятельство, что они от искомой загадочной Сферы все так же далеки, как и в начале пути.
— Столько усилий, и такой результат. Несколько монет. — Он усмехнулся.
— Поделим? — с надеждой спросил Валик.
Но сержант переложил всю кучку монет, а также завернутые в тряпицу камушки в один из своих бездонных карманов, звонко хлопнул по нему ладонью и сказал: «Пригодится».
— Ладно, друзья, отчаиваться рано. Сдаваться мы тоже не собираемся. — Сержант тяжело поднялся. — Команда будет такая. До рассвета — а до него уже недалеко — отдых. Постели никому здесь не обещал и не обещаю, не обессудьте. Ночь, слава Богу, теплая. А дождей тут почти и не бывает. Где кто прикорнет, там ему и ложе. С рассветом двинем назад, в лагерь. Там думать будем. Рядовой Силован!
— Я! — Валик встал в струнку.
— Берешь фузею, встаешь в охранение.
— Есть фузею!
— Через час толкнешь своего сержанта. Он тебя сменит.
— Есть толкнуть своего сержанта!
— Так-то! — Сержант лег на спину рядом с сундуком, заложил руки за голову, но храпеть не торопился. Он просто лежал, смотрел на звезды и думал.
Назад шли молча. Даже мартышка Базз присмирела. Впрочем, один из участников экспедиции не отличался особой молчаливостью. Нетрудно догадаться, что это был Уискерс.
Лопата Арика звякнула.
— Да это же кости, — сказал он с содроганием. — Ох, а тут и череп.
Все заглянули в яму. Белый череп смотрел на них черными глазницами и, казалось, улыбался.
Арик осторожно поднял череп лопатой и положил его подальше в траву.
Принялись копать дальше.
— Опять что-то твердое! — упавшим голосом сказал Валик.
В наступившей тишине было слышно, что его лопата стучит о дерево. Все застыли на мгновение, а затем Арик и Вадик принялись копать с удвоенной энергией. Галик как мог помогал кайлом. Копали хоть и быстро, но осторожно. Ребята боялись повредить то, о чем пока еще не имели никакого понятия.
— Деревянный ящик, — сказал Галик.
— Похоже, сундук, — сказал Арик.
— Большой, — сказал Валик.
Через несколько минут почерневший, измазанный землей сундук извлекли на поверхность.
— Он пустой, — сказал Валик дрогнувшим голосом.
— Нет, там что-то громыхнуло, — сказал Галик.
— Громыхнуло? — глухо переспросил сержант, стоявший чуть в стороне с ружьем в руках.
Сундук был не заперт. Его тут же открыли. Арик поднес фонарь.
На дне среди обрывков гнилой веревки и земляной трухи тускло блестели несколько монет. Сержант, отдав ружье Галику, долго смотрел в темное пространство сундука и молча сопел.
— Ну и что это значит? — спросил он наконец.
— Не знаю, — ответил Арик.
Остальные хранили молчание.
Валик перегнулся через стенку сундука и долго шарил руками на дне. Постепенно на свет были извлечены пятнадцать золотых и девять серебряных монет, а также три камушка — Два желтовато-белых и один зеленый. Все по очереди с интересом рассматривали монеты и камни и передавали сержанту.
— Хм... золото, — бормотал сержант, пробуя очередную монету на зуб. Серебро он не проверял, а просто складывал в карман. — Алмаз! Не то чтобы крупный, да ведь алмаз. Так, еще алмаз. И изумруд. Забавно.
Какое-то время Валик продолжал копаться на темном дне. Наконец он выпрямился, тяжело дыша.
— Все! — сказал он, отряхивая руки. — Больше ничего.
Внешне Валик выглядел таким же растерянным, как и все, но в глубине души он тихо радовался. Это же по три золотых на нос, не считая серебра и камней, соображал он. Золото! Первое золото в его жизни! Ведь выданные генералом лично ему пять монет даже не побывали в его руках. Из сержантского мешочка они перекочевали прямо в просторный мешок капитана Резотто. Виду тогда Валик не подал, но с какой внутренней болью смотрел он на уплывающие в мешок капитана желтые монеты. Пять из них были его, Валика. Но здесь, на острове, слава Богу, нет никакого капитана. Это их золото. Их! Общее! Разделить надо по честному. А вообще до чего интересно! Ночью! В тусклом свете коптящего фонаря! И ведь нашли кое-что! А вдруг неподалеку еще что-то зарыто?
Последняя мысль не одному ему пришла в голову.
— Может, вокруг поищем? — предложил Галик.
— Бесполезно, — сказал сержант.
— Ха! Ха! Ха! — раздалось из лесу.
Все вздрогнули. Сэнди испуганно прижала к себе мартышку.
— Действительно, бесполезно! Сущая правда! — донесся картавый голос. — А я рад. Я очень этому рад!
Господи, они совершенно забыли про попугая.
Он сидел где-то на дальней ветке и был совершенно невидим в густой черной тьме.
— Вы не хотели прислушаться к людям сведущим.
Валик почему-то сжался от этих слов.
— Не прислушались и потеряли время. Столь драгоценное время.
— Да, — сказал сержант.
Он был разочарован. Как все простые, бесхитростные натуры, он свято верил в первую же предложенную ему версию. В данном случае — в карту генерала. И вдруг такой удар!
— Теперь понятно, — задумчиво говорил сержант, присев на отвалившуюся крышку сундука, в то время как остальные участники экспедиции бесцельно слонялись вокруг, — карта с таинственным крестом обещала всего лишь клад. Заурядный пиратский клад. Клад, который кто-то выкопал до нас. Клад, который тем не менее был так велик, что уносящиe его люди, сколько их там было, посчитали досадной мелочью каких-то пятнадцать золотых и три мелких камня. Не понимаю одного — зачем они столь тщательно зарыли пустой сундук назад?
Никто не ответил.
— Да, братцы, пока это неудача. Серьезная неудача.
Было непонятно, что его трогает больше — отсутствие груд золота и бриллиантов или то обстоятельство, что они от искомой загадочной Сферы все так же далеки, как и в начале пути.
— Столько усилий, и такой результат. Несколько монет. — Он усмехнулся.
— Поделим? — с надеждой спросил Валик.
Но сержант переложил всю кучку монет, а также завернутые в тряпицу камушки в один из своих бездонных карманов, звонко хлопнул по нему ладонью и сказал: «Пригодится».
— Ладно, друзья, отчаиваться рано. Сдаваться мы тоже не собираемся. — Сержант тяжело поднялся. — Команда будет такая. До рассвета — а до него уже недалеко — отдых. Постели никому здесь не обещал и не обещаю, не обессудьте. Ночь, слава Богу, теплая. А дождей тут почти и не бывает. Где кто прикорнет, там ему и ложе. С рассветом двинем назад, в лагерь. Там думать будем. Рядовой Силован!
— Я! — Валик встал в струнку.
— Берешь фузею, встаешь в охранение.
— Есть фузею!
— Через час толкнешь своего сержанта. Он тебя сменит.
— Есть толкнуть своего сержанта!
— Так-то! — Сержант лег на спину рядом с сундуком, заложил руки за голову, но храпеть не торопился. Он просто лежал, смотрел на звезды и думал.
Назад шли молча. Даже мартышка Базз присмирела. Впрочем, один из участников экспедиции не отличался особой молчаливостью. Нетрудно догадаться, что это был Уискерс.