Страница:
— Именно!
Теперь уже Арик выхватил листок у Галика.
— Эх, записать нечем. Я все понял. Слушайте и запоминайте:
«ПУТНИК
великий игрок
начинает путь
с основания квадрата
Конник — 2 хода
Пеший воин. — 1 вверх
боевой слон или ферязь —
полную диагональ —
натуральная ступень
пеший воин — 1 вверх
конник — 2 хода
сочти числа
магическое число
в центре квадрата
три строки
три столбца
крест —
ключ
градус
путеводный знак
к Сфере равной миру».
— Ура! — сказал Галик.
— Я знаю про крест, — сказал вдруг Валик.
Друзья изумленно уставились на него.
— Боцман мне говорил... ищи, говорит, крест из чисел.
— Какой боцман?
— Как какой? Тот... что хотел пить вино... с деканом, что ли...
— А декан откуда?
— Вот этого не знаю.
— Простите, юноша, — вмешался Якоби, — это интересно — то, что вы говорите.
— Да? — Валик приосанился.
— Я так понимаю, что речь идет о декане факультета в каком-то университете. Что за факультет? И где этот университет?
— Где? — Валик запыхтел. — В Лабаре, я думаю.
— Ах вот как. А факультет?
— Бес его знает. Философский, наверное. Я в этом не разбираюсь.
— Философский в Лабаре? Как интересно. Похоже, я знавал этого человека. — Якоби поджал губы. — Он увлекался числами, бесподобно владел этим предметом. Нет, братцы, это серьезно. Этот юноша нас не разыгрывает.
— Еще бы! — сказал Валик. — Он же мне все заранее рассказал. Эх, был бы я чуть трезвее! Магический крест — фигура из теории чисел. Он так и говорил! Ясно как божий день. Он и про Малый Комунго знал, и про «Принцессу Мур». Помните парусник на мели?
Арик и Галик стали посматривать на Валика с неожиданным уважением. Он перехватил эти взгляды.
— Интуицию надо развивать творческую, — сказал он и посмотрел свысока.
После этих слов Арик и Галик просто присели.
— А помнишь записку от морской свинки? — Валик в упор смотрел на Арика. — Там же тоже про крест.
— Записка? От свинки? — Галик тоже уставился на Арика.
— Господи! — Арик схватился за голову. — Каждое лыко в строку.
— Помнишь, там тоже про какой-то крест? — Валик не сводил глаз с лица друга.
— Записку я давно потерял, — пробормотал Арик. — Но содержание ее запомнил крепко: «Книга твоей судьбы открыта. Ищи крест из цифр. Но не забывай огонь, слова и краски». Слушай, как это я сам не сообразил? Спасибо, дружище!
— Ну вот, — сказал Галик. — Не знаю, конечно, при чем тут краски, а огонь — вот он, пожалуйста! Чуть всю записку нам не сжег!
— Поразительно, — прошептал Якоби. — Все, буквально все сходится.
— Не уверен, что имелся в виду этот огонь, — пробормотал Арик.
Галик, присев на вязанку хвороста, не отрываясь смотрел на обгорелую бумажку. И вдруг вскочил в возбуждении.
— Это действительно конь! И он делает два хода. А зачем ему больше? Его сменяет пешка. Пешка! Пешечка моя! А потом слон! Слоник. Обыкновенный такой шахматный слоник! — И Галик принялся танцевать у костра, высоко подбрасывая ноги.
Друзья смотрели на него в изумлении.
— Он, часом, не свихнулся? — спросил Валик.
— Нет, я правда понял! — Галик внезапно побледнел. — Айлер. Ходы конем.
— Что? — спросил Арик. — При чем здесь Айлер?
— Айлер — это великий математик. У него есть знаменитая задача. Она описана в книжке из моей библиотеки. В той, где оборвано начало. Не помнишь разве? Может ли конь обойти доску, побывав на каждой клетке единожды?
— Ну?
— Айлер нашел изящное решение.
— И что из этого следует?
— Надо приспособить задачу к девяти клеткам. А это в сто раз проще. В тысячу! Ах, писать нечем!
— Почему? — сказал Арик. — Угольком из костра. А бумага-то есть! Которую мы чуть не сожгли.
— Ух я дубина! — подскочил Галик. — Давай ее сюда.
Нагнувшись к костру, Галик выудил обгоревший прутик.
— Вот и перо, — сказал он.
Арик уже разворачивал лист ин фолио с оборванным правым углом.
— Смотрите сюда. — Галик не мог скрыть возбуждения. — Сейчас будем играть в шахматы. Только на девяти клетках. А нам больше и не надо! Вот квадрат номер один. — Он быстро начертил слева вверху небольшой квадратик для игры в крестики-нолики. — Где основание квадрата? Ясно, что центральная клетка внизу. Ставим там единицу.
— А? Каково? — Галик отложил прутик и откровенно любовался квадратом.
— Знаете ли вы, что получили? — спросил Якоб Якоби, сдерживая волнение.
— Что? — беспечно хмыкнул Валик.
— Истинное чудо, друзья мои. В истории математики этот квадрат называется волшебным. Найти его чрезвычайно сложно. Почти невозможно. Я когда-то пытался. Сорок ночей я переставлял цифирь. Извел годовой запас бумаги. Похудел на пуд. Но найти не смог. А вы нашли! И так просто. Так элегантно!
— А что в нем волшебного? — Валик вновь хмыкнул.
— Подсчитайте, юноша, сумму любого столбца.
— Столбца? — Валик наморщил лоб. — Так... четыре плюс три плюс восемь... Пятнадцать!.. Во втором... тоже пятнадцать... В третьем... Ух ты!
— А теперь сумму любой строки.
— Ой-ей! Опять пятнадцать! — Валик порозовел. Как ни слаб был свет костра, но это увидели все.
— Слушай, а он соображает! — пробормотал Арик. — Как суммирует!
— Блеск! — со всем возможным сарказмом подтвердил Галик.
— А теперь сумму любой диагонали, — попросил Якоби.
— Не может быть, — прошептал Валик. — Ужас какой-то.
— В том-то и дело! — торжествующе заключил Якоби. — По всем направлениям одно и то же. Как это возможно? Девять разных цифр выстраиваются в такую немыслимую фигуру! Как это возможно, я спрашиваю?
Он смотрел на ребят, широко раскрыв глаза. Те молчали.
— А я вам скажу — это действительно чудо, и отражает оно великую и тайную симметрию мира.
— Чего отражает? — спросил Валик.
— В свое время вы узнаете больше. Не торопитесь. Главное — у вас великолепные задатки.
После этих слов трое друзей скромно потупились.
— Да, нам, волшебникам, многое подвластно, но только, увы, не строгая стихия математики. Восхищаюсь вами, молодые люди. Найти волшебный квадрат! Я лично потрясен.
— А, пустяки, — отмахнулся Галик. — Это как раз было несложно. Ход туда, ход сюда... Оно само и сложилось. А вот то, что делаете вы — волшебные палочки, привороты-отвороты, джинна в бутылку загоняете, — вот это да!
— Я, положим, приворотов не делаю, — гордо сказал Якоби. — У меня иные правила и другие, если так можно выразиться, приоритеты.
— Возможно, — сказал Арик. — Но сейчас это не важно. Сейчас надо крест найти.
— А чего его искать? — возразил Якоби. — Вот он — центральная строка и центральный столбец. Вот вы и нашли эти числа, друзья! А, значит, нашли и ключ.
Глава 44
Глава 45
Теперь уже Арик выхватил листок у Галика.
— Эх, записать нечем. Я все понял. Слушайте и запоминайте:
«ПУТНИК
великий игрок
начинает путь
с основания квадрата
Конник — 2 хода
Пеший воин. — 1 вверх
боевой слон или ферязь —
полную диагональ —
натуральная ступень
пеший воин — 1 вверх
конник — 2 хода
сочти числа
магическое число
в центре квадрата
три строки
три столбца
крест —
ключ
градус
путеводный знак
к Сфере равной миру».
— Ура! — сказал Галик.
— Я знаю про крест, — сказал вдруг Валик.
Друзья изумленно уставились на него.
— Боцман мне говорил... ищи, говорит, крест из чисел.
— Какой боцман?
— Как какой? Тот... что хотел пить вино... с деканом, что ли...
— А декан откуда?
— Вот этого не знаю.
— Простите, юноша, — вмешался Якоби, — это интересно — то, что вы говорите.
— Да? — Валик приосанился.
— Я так понимаю, что речь идет о декане факультета в каком-то университете. Что за факультет? И где этот университет?
— Где? — Валик запыхтел. — В Лабаре, я думаю.
— Ах вот как. А факультет?
— Бес его знает. Философский, наверное. Я в этом не разбираюсь.
— Философский в Лабаре? Как интересно. Похоже, я знавал этого человека. — Якоби поджал губы. — Он увлекался числами, бесподобно владел этим предметом. Нет, братцы, это серьезно. Этот юноша нас не разыгрывает.
— Еще бы! — сказал Валик. — Он же мне все заранее рассказал. Эх, был бы я чуть трезвее! Магический крест — фигура из теории чисел. Он так и говорил! Ясно как божий день. Он и про Малый Комунго знал, и про «Принцессу Мур». Помните парусник на мели?
Арик и Галик стали посматривать на Валика с неожиданным уважением. Он перехватил эти взгляды.
— Интуицию надо развивать творческую, — сказал он и посмотрел свысока.
После этих слов Арик и Галик просто присели.
— А помнишь записку от морской свинки? — Валик в упор смотрел на Арика. — Там же тоже про крест.
— Записка? От свинки? — Галик тоже уставился на Арика.
— Господи! — Арик схватился за голову. — Каждое лыко в строку.
— Помнишь, там тоже про какой-то крест? — Валик не сводил глаз с лица друга.
— Записку я давно потерял, — пробормотал Арик. — Но содержание ее запомнил крепко: «Книга твоей судьбы открыта. Ищи крест из цифр. Но не забывай огонь, слова и краски». Слушай, как это я сам не сообразил? Спасибо, дружище!
— Ну вот, — сказал Галик. — Не знаю, конечно, при чем тут краски, а огонь — вот он, пожалуйста! Чуть всю записку нам не сжег!
— Поразительно, — прошептал Якоби. — Все, буквально все сходится.
— Не уверен, что имелся в виду этот огонь, — пробормотал Арик.
Галик, присев на вязанку хвороста, не отрываясь смотрел на обгорелую бумажку. И вдруг вскочил в возбуждении.
— Это действительно конь! И он делает два хода. А зачем ему больше? Его сменяет пешка. Пешка! Пешечка моя! А потом слон! Слоник. Обыкновенный такой шахматный слоник! — И Галик принялся танцевать у костра, высоко подбрасывая ноги.
Друзья смотрели на него в изумлении.
— Он, часом, не свихнулся? — спросил Валик.
— Нет, я правда понял! — Галик внезапно побледнел. — Айлер. Ходы конем.
— Что? — спросил Арик. — При чем здесь Айлер?
— Айлер — это великий математик. У него есть знаменитая задача. Она описана в книжке из моей библиотеки. В той, где оборвано начало. Не помнишь разве? Может ли конь обойти доску, побывав на каждой клетке единожды?
— Ну?
— Айлер нашел изящное решение.
— И что из этого следует?
— Надо приспособить задачу к девяти клеткам. А это в сто раз проще. В тысячу! Ах, писать нечем!
— Почему? — сказал Арик. — Угольком из костра. А бумага-то есть! Которую мы чуть не сожгли.
— Ух я дубина! — подскочил Галик. — Давай ее сюда.
Нагнувшись к костру, Галик выудил обгоревший прутик.
— Вот и перо, — сказал он.
Арик уже разворачивал лист ин фолио с оборванным правым углом.
— Смотрите сюда. — Галик не мог скрыть возбуждения. — Сейчас будем играть в шахматы. Только на девяти клетках. А нам больше и не надо! Вот квадрат номер один. — Он быстро начертил слева вверху небольшой квадратик для игры в крестики-нолики. — Где основание квадрата? Ясно, что центральная клетка внизу. Ставим там единицу.
№ 1 (Конь стоит в основании квадрата)
1
№ 2 (Ход конем, и мы попадаем на поле 2)
2
№ 3 (Второй ход конем, получаем поле 3)
3
№ 4 (Вступает пеший воин П, то есть пешка, которая с поля 3 делает один ход вперед, обозначая поле 4)
4
№ 5 (Эстафету перехватывает боевой слон, который проходит всю диагональ и обозначает поля 5 и 6)
5
6
№ 6 (Снова вступает пешка, делая ход на поле 7)
7
№ 7 (Заключительные ходы вновь делает конь — ход на поле 8 и 9)
В итоге мы получаем весьма любопытный квадрат из чисел
4
9
2
3
5
7
8
1
6
— А? Каково? — Галик отложил прутик и откровенно любовался квадратом.
— Знаете ли вы, что получили? — спросил Якоб Якоби, сдерживая волнение.
— Что? — беспечно хмыкнул Валик.
— Истинное чудо, друзья мои. В истории математики этот квадрат называется волшебным. Найти его чрезвычайно сложно. Почти невозможно. Я когда-то пытался. Сорок ночей я переставлял цифирь. Извел годовой запас бумаги. Похудел на пуд. Но найти не смог. А вы нашли! И так просто. Так элегантно!
— А что в нем волшебного? — Валик вновь хмыкнул.
— Подсчитайте, юноша, сумму любого столбца.
— Столбца? — Валик наморщил лоб. — Так... четыре плюс три плюс восемь... Пятнадцать!.. Во втором... тоже пятнадцать... В третьем... Ух ты!
— А теперь сумму любой строки.
— Ой-ей! Опять пятнадцать! — Валик порозовел. Как ни слаб был свет костра, но это увидели все.
— Слушай, а он соображает! — пробормотал Арик. — Как суммирует!
— Блеск! — со всем возможным сарказмом подтвердил Галик.
— А теперь сумму любой диагонали, — попросил Якоби.
— Не может быть, — прошептал Валик. — Ужас какой-то.
— В том-то и дело! — торжествующе заключил Якоби. — По всем направлениям одно и то же. Как это возможно? Девять разных цифр выстраиваются в такую немыслимую фигуру! Как это возможно, я спрашиваю?
Он смотрел на ребят, широко раскрыв глаза. Те молчали.
— А я вам скажу — это действительно чудо, и отражает оно великую и тайную симметрию мира.
— Чего отражает? — спросил Валик.
— В свое время вы узнаете больше. Не торопитесь. Главное — у вас великолепные задатки.
После этих слов трое друзей скромно потупились.
— Да, нам, волшебникам, многое подвластно, но только, увы, не строгая стихия математики. Восхищаюсь вами, молодые люди. Найти волшебный квадрат! Я лично потрясен.
— А, пустяки, — отмахнулся Галик. — Это как раз было несложно. Ход туда, ход сюда... Оно само и сложилось. А вот то, что делаете вы — волшебные палочки, привороты-отвороты, джинна в бутылку загоняете, — вот это да!
— Я, положим, приворотов не делаю, — гордо сказал Якоби. — У меня иные правила и другие, если так можно выразиться, приоритеты.
— Возможно, — сказал Арик. — Но сейчас это не важно. Сейчас надо крест найти.
— А чего его искать? — возразил Якоби. — Вот он — центральная строка и центральный столбец. Вот вы и нашли эти числа, друзья! А, значит, нашли и ключ.
Глава 44
Извержение
— Итак, повторяю, вы нашли магический крест, — доктор Якоби скрестил на груди руки и говорил спокойно и торжественно, — нашли числа, из которых крест составлен.
— Какие же это числа? — решил уточнить Валик.
— 357 и 159 — два замечательных, два таинственных числа, — сказал Якоби. — Первое в особенности.
— А почему? — спросил Валик.
— В какую игру вы чаще всего играете? — хитро прищурившись, спросил Якоби. — Сколько камушков или там шишек?
— Пятнадцать, — ответил Валик смущенно.
— Ну, вот вам первое забавное свойство: сумма цифр этих чисел такова же. Отвечайте — такова?
— Такова, — повторил Валик. — Это я уже усвоил.
— А как вы обычно раскладываете камушки для игры?
— Три, пять и семь, — ответил удивленный Валик.
— Вот видите? А вы даже и не догадывались, что повторяете своей милой и наивной игрой великое число.
— Это правда, — сказал Валик. — Не догадывались. Я, во всяком случае, — добавил он честно.
Арик и Галик старались держаться невозмутимо, но на самом деле тоже были поражены. Галик с тайным изумлением взглянул на Арика. Тот лишь недоуменно пожал плечами. «И я не догадывался. Да и откуда бы мог?» — говорил его ответный взгляд.
— А что такое число 15 вообще? — наседал Якоби на бедного Валика.
Валик преданно смотрел на него и молчал.
— Это сумма первых пяти цифр. Красиво, просто. Чуете?
— Чую.
— Все очень гармонично. А теперь возьмем число 3, которое древние греки называли триадой. Что вы о нем знаете?
— Ну... — пробормотал Валик.
— Правильно, прежде всего Святая Троица. Слыхали про такую?
— Слыхал, — сказал Валик.
— А то, что пространство наше трехмерно, знаете?
— Ну... — Валик вновь засопел.
— Знаете? Отлично.
Арик и Галик притихли и слушали во все уши. Иронично улыбаться им давно надоело.
— А знаете ли, что древний грек Пифагор учил, что все в природе разделено на три части?
— Этого я не знал, — ответил Валик окрепшим голосом.
— Даже время — на прошлое, настоящее и будущее.
— Во как! — удивился Валик.
— Между прочим, у пифагорийцев единица и двойка не считались числами, это были предчисла, отражающие две надмирные сферы — монаду и дуаду. Числа у последователей Пифагора как раз начинались с триады — то есть с первой устойчивой и конкретной формы.
— Вот это да, — сказал Валик.
— Теперь поняли?
— Теперь понял. Правда, не понял, что я понял.
Якоби тонко улыбнулся.
— Пифагор утверждал, что сам бог Аполлон пророчествовал с треножника, и поэтому советовал совершать возлияние три раза. Не более.
— Ничего себе!
— А вы, зеленая молодежь, когда дорветесь, небось и по пять, и по семь раз вкушаете? Сознайтесь.
— Не помню, — сказал Валик.
— Стыдно! — пробурчал Якоби.
По стенам побежали тени, темнота сгустилась. Галик подбросил в костер хвороста. Сучья недовольно затрещали.
— Кстати о числе пять. А здесь что скажете, мой друг?
— Ничего не скажу. — Валик наклонил голову и смотрел исподлобья. Вопросы доктора волшебных наук стали его утомлять. Он хотел выглядеть сердитым, но у него не очень это получалось.
— Правильно. Пустяковое число — всего-то пентада, она же волшебная пентаграмма. Греки считали это число священным символом света. Оно же — пятый элемент, пятая сущность. Оно в качестве пятой сущности воспаряет над четырьмя элементами природы — землей, водой, воздухом и огнем. При этом высшая пятая сущность — эфир — легко проникает в первые четыре низшие — и в воздух, и в воду, и в землю. В огонь — само собою. Поэтому число пять греки считали символом проницаемости. Его же называли равновесием, потому что оно делит надвое совершенное число 10 и является центром — третьим, центральным членом — удивительного числа 15.
— Да, — тяжело вздохнул Валик, — теперь понимаю.
— Пятерку еще считают символом животворящей природы, потому что умноженная сама на себя она к себе и возвращается. Ее из-за этого сравнивают с пшеницей.
— Не понял, — сказал Валик. — При чем здесь наша родная пшеничка-кормилица?
— Это просто. Весной вы кидаете в землю пять зерен пшеницы. Осенью получаете двадцать пять. Пшеница возвращается сама к себе. Как и пятерка.
— Здорово, — прошептал восхищенный Валик.
— Но ведь и шестерка, умноженная на себя, возвращается к себе, — вмешался Арик, — разве не так? Шестью шесть — тридцать шесть.
Якоби поморщился, как от зубной боли.
— Не говорите мне о четных числах, о них сейчас и речи нет. Они не прочны, они легко раскалываются пополам, это числа-предатели и нам сейчас совсем не нужны. Конечно, они тоже не без свойств, но... оставим пока. Это понятно?
— Понятно, — сказал смущенный Арик.
— Вернемся к славной нашей пятерке. Во многих монастырях (у вас, в ваших северных краях, кстати, тоже) над дверями вешают пятиугольник-пентаграмму. Обычно просто рисуют, а иной раз из металла выковывают. А зачем ее к дверям прибивают?
— Мм-м... — честно промычал Валик.
— Вешают ее для защиты от темных сил. Беда в том, что это прекрасное число — пять — захватил в свое вооружение и дьявол. А знаете почему? Да потому что пентада — это символ проницаемости, о чем мы уже толковали. А дьяволу как раз и хочется всюду проникнуть. Вот он и прикидывается. Разного рода дьявольские штуки и сооружения обычно прикрываются пятиконечной звездой. Сатана себе эту звезду и на лоб надвинет, и на грудь нацепит, поди его отличи! Различного вида и калибра бесы только и орудуют пятеркой, влезая в душу человеческую. Сами всяческую ложь учат на пять баллов и других заставляют. Заклятием от этакой напасти выступает правильная пентаграмма. Это понятно?
— Пока не очень. А как сделать правильную?
— Об этом я вам прочту специальную лекцию. Это искусство тонкое. А сейчас пойдем дальше.
— Число семь?
— Вот видите, юноша, вы уже начинаете соображать.
— Угу, — сказал Валик и расправил плечи.
— Это знаменитое число, оно же гептада, и вовсе смешное. Семизвездье. Семь планет. Семь духов. Большую Медведицу на ночном небе сумеете найти?
— Конечно, — важно ответил Валик.
— Сколько в ней звезд?
— Семь! — Валик сам удивился своему ответу.
— Вот видите? А у греков семь — число жизни. Семимесячный ребенок выживает, а восьмимесячный — нет. Ведь так? Тайна велика сия.
— Да, — сказал Валик.
— Сколько человек не ждут одного?
— Семеро! — бодро сказал Валик.
— Если вы вышли в поле с сохой, то сколько человек будут дожидаться с ложкой.
— Семеро! — уверенно ответил Валик.
— А почему не шесть и не восемь?
— Не знаю.
— Но тайну семи чуете?
— Чую.
— А теперь вообразите, что все вышеперечисленные качества — и тройки, и пятерки, и семерки — вы сложили в один мешок.
— Ох! — сказал Валик.
— Теперь вы поняли, — Якоби перешел на грозный шепот, — что это такое — это жуткое, немыслимое, невероятное число — 357?
— Ну! — сказал Валик.
Якоби умолк и вытер пот на лбу. Валик сделал то же самое.
Языки костра спутанными тенями бежали по ближайшим каменным стенам.
— Что будем делать дальше, господин Якоби? — тихо спросил Галик.
— Вы правы, юноша. — Якоби постучал пальцами по собственному покатому лбу. — О, как вы правы! — Он без сил опустился на кучу хвороста.
— И все же? — Арик в упор смотрел на доктора волшебных наук.
— Ну что ж! — Якоби поднял голову. — В принципе ясно.
— Ясно что? — не выдержал Валик.
— Мы имеем магический квадрат, это раз. В нем есть магическая горизонталь. Это число 357. Это два. Есть и магическая вертикаль — число 159. Это три.
— А почему не 951? — спросил Арик.
— Любая вертикаль, как и всякая башня, строится снизу. Об эманации, то есть истечении сверху, сейчас речи нет. Только животворящий крест рисуется сверху. Но это, братцы, пока не про нас.
— Предположим, — сказал Арик. — А дальше?
— А дальше мне достаточно припомнить лекции профессора Эльвеция. Горизонталь — это широта. Вертикаль — это меридиан.
Услышав это, удивленная Сэнди повернула голову и впилась взглядом в Якоба Якоби.
— Так просто? — спросил Арик.
— О, это совсем не просто, юноша. Совсем не просто. Но в данном случае заявляю вам ответственно: мы должны искать следующую точку — 35,7 градуса северной широты, 15,9 восточной долготы.
— А-а! — воскликнул Галик. — Вот почему в обгорелой бумаге говорится про градус!
— Да, поэтому. Именно поэтому. У нас нет под руками карты? Как жаль! Что в этой точке? Что? Это море или суша?
— Не знаю. — Арик пожал плечами.
— Я знаю, — сказала Сэнди.
Сказала она тихо, но на ребят и доктора волшебных наук эти слова произвели впечатление грома. Словно по команде они повернулись и уставились на девушку.
— Что там? — спросил Якоби.
— И суша, и море.
— Как это? — удивился Валик.
— Это море. А в той самой точке, о которой вы говорите, — остров. Точнее, крохотный островок.
— Постой, а море какое? Сейчас не соображу. — Якоби напряженно смотрел на девушку.
— Это знаменитое море Ста Земель, лежит на запад от нас. Из Южного моря мы можем пройти в него через Форбосский пролив.
— Откуда ты знаешь про остров? — Арик от волнения даже охрип.
— Капитан Резотто... Он мне говорил...
— Капитан знал про этот остров?
— Он мечтал туда попасть. Он бредил этой точкой. Но он не знал ее координат. Не знал этих цифр. А мы их теперь знаем.
— Но откуда капитан?..
— Он знал про таинственный крест из чисел. В Лабаре он дружил с какими-то учеными, математиками... Он ходил в тамошний университет, пил с ними ром. Но цифр они ему не назвали. Видимо, сами не знали.
— Еще бы! — сказал Якоби. — Они не смогли исчислить волшебный квадрат. Не всякому математику это под силу.
— Капитан Резотто сам пытался вычислить, — продолжала Сэнди. — Он и меня пытался привлечь, показывал какие-то сумасшедшие вычисления... но я тогда не понимала. Ничего не понимала. Только сейчас... — Сэнди замолкла.
— Плывем туда! — вскочил Валик. — Немедленно! Туда!
«Да... да... да...» — разнесло гулкое эхо.
— Эй, а чего это вы так раскудахтались? — раздался вдруг мрачный баритон сержанта. — Забыли, где сидите?
Валик так и сел на свою вязанку хвороста.
Все внезапно умолкли. Темная громадная пещера навалилась на них всем своим пространством.
— А сидите вы в тюрьме, — тихо продолжил сержант. — В подземелье. Возможно, в одной из самых жутких тюрем мира. И сколько просидите тут, ведает один Господь Бог.
В тишине и полутьме они просидели около часа.
— Все! Я пошел купаться! — заявил Валик. — Сил моих нет. С одного боку холодно, а с другого почти поджарился.
— Валяй! — сказал сержант. — Запрета не будет.
— Я тоже хочу, — сказал Галик.
— И я, — сказал Арик.
— Только по очереди, — пробурчал сержант.
— Да, конечно, — сказал Арик.
А Валик уже влезал в воду.
— Эй, а вода-то стала горячее, — вскрикнул он и быстро вылез на каменистый бережок. — Она совсем горячая! Фиг искупаешься.
— Она нагрелась? — удивился Галик и сунул в воду голую ногу. — Ой! — вскрикнул он.
— Что это! — спросил Арик, тревожно оглядываясь.
Послышалось шипение...
— Гейзер ожил, — сказал Галик.
— А чем это пахнет? — Валик принюхался. — Дым какой-то не наш.
— Эй! — Арик с изумлением смотрел на потолок пещеры. Там блеснул свет. Блеснул и исчез.
Но появился слабый свет под аркой шестой пещеры. Галик и Валик оглянулись. В проходе, почти заслонив его, во весь рост стоял огромный охранник с факелом в руках. Второй рукой он делал не то призывные, не то угрожающие жесты.
И тут раздался первый треск, поначалу тихий и загадочный. Он коварно подбирался, словно по песку шуршала змейка.
Нервы, глаза и уши у всех были на пределе.
А затем раздался сухой мгновенный выстрел, сменившийся чудовищным грохотом. Все задрожало.
— Готовность раз! — заорал, вскакивая, сержант.
— Что это? — Сэнди в ужасе схватила Арика за руку. Но слов ее не было слышно.
— Всем строиться! — продолжал кричать сержант.
Вскочил Якоб Якоби, одергивая свой расползающийся балахон.
Валик и Галик мгновенно оделись. Арик натянул снятый было с правой ноги башмак. В темноте снова нашел руку Сэнди. Не успели они встать, как огромный кусок скалы шевельнулся и совершенно, как им показалось, беззвучно отвалился. Дневной свет хлынул и ослепил обитателей пещеры. Вскрикнув, все закрыли глаза руками.
Второй кусок скалы завалился сзади, за их спинами. Пленники оглянулись. Облако черной пыли заволокло охранника. Мгновение — и он исчез.
— Все на выход! — орал сержант.
Слов его не было слышно, но инстинктивно все мчались к свету.
Но выход к свету, секунду назад огромный, уменьшился в один миг. Камни завалили его неровной грудой. Снизу оставался просвет. Можно было выскочить лишь вдвое согнувшись или ползком, упав на землю. Первым так и поступил Якоб Якоби, который, извиваясь, прополз ужом. Арик последним усилием вытолкнул Сэнди. Увидев, что Сэнди на свободе, вслед за нею пулей вылетела мартышка Базз. И проход закрылся. Не успели оставшиеся в пещере пленники этого осознать, как раздался еще один треск, и открылся новый проход, кривой, косой, но более или менее высокий. Свет снова хлынул. И тут же стал гаснуть. Меньше, меньше света, темнее... Камни скрипели и пели. Оцепенев, пленники смотрели, как исчезает надежда выбраться.
Но что это? Стена треснула, словно подпрыгнула, зигзагом побежал свет, два длинных камня вспучились столбами, а сверху их накрыл третий, образовав неровную, грубую букву П в человеческий рост. Неустойчивая эта конструкция балансировала полсекунды, секунду... Под камень рванулась чья-то тень.
Обернувшиеся Якоб Якоби и Сэнди, бледные от ужаса, увидели под глыбой Валика.
Он удерживал гигантский камень, на который навалилась сверху еще груда камней, земли и песка. И трещало, и сыпалось еще... Его лицо исказилось от нечеловеческого напряжения.
— Бегите, — выдохнул он в глубину пешеры, — скорее...
Арик, Галик и сержант выскочили и в растерянности смотрели на Валика, не зная, чем ему помочь. Казалось, рухнувшая скала сейчас погребет под собой такого неожиданно хрупкого по сравнению с огромными камнями человека.
Сержант рванулся назад, пытаясь подставить руки под каменную глыбу. Арик и Галик рванулись вслед за ним. Но пространство под глыбой было занято одним человеком, а другого места уже больше не было.
— Сержант... — хрипел Валик, — нет... назад... я сам...
Сержант оторопел. Лицо его исказилось. Столб пара ударил в небо в десяти шагах. Сверху, затрещав и захохотав, полетели камни и глыбы. Тоненькая фигурка стояла под буквой П, а вокруг неистовствовали камни.
— Все! — обреченно прошептал сержант. — Кончено!
Вдруг Валик с зубовным скрежетом приподнял чудовищную тяжесть и... и неожиданно выпрыгнул из-под нее. Глыбы с грохотом осыпались. Поднялся столб пыли, и Валик на секунду исчез из глаз. Нет, появился снова.
Пленники ничего не успели понять. Они даже боялись к нему подходить.
— Ну... вы... чего?.. — сказал Валик, отряхиваясь и протирая глаза, но сказал странным, не своим голосом. Он еще не отдышался. — Чего... жметесь?.. Я... в... порядке...
Но он стоял и не мог двинуться. Сержант немного пришел в себя и подбежал к нему.
— Ну ты чего, парень? — Сержант тронул его рукой, потом другой, словно сам себе не верил, потом порывисто обнял, прижал к разгоряченной груди.
— Не, я ничего, — сказал Валик неожиданно нормальным голосом и мягко высвободился из объятий сержанта. — Пошли отсюдова...
Убедившись, что юноша жив и цел, сержант потянул его за собой. Вокруг трещало и грохотало, в воздух поднимался черный дым, огонь и пепел. Они, не помня себя, бежали к берегу моря, а за ними, почти нагоняя, лениво катилась желто-красная лава.
Восемь охранников из отряда лейтенанта в берете остались под грудой дымящихся камней.
И только на берегу, свалившись без сил, бывшие пленники осознали — это внезапно заговорил вулкан. Не желая ждать полвека, проснулась та самая гора, в которой находилась их пещера.
— Какие же это числа? — решил уточнить Валик.
— 357 и 159 — два замечательных, два таинственных числа, — сказал Якоби. — Первое в особенности.
— А почему? — спросил Валик.
— В какую игру вы чаще всего играете? — хитро прищурившись, спросил Якоби. — Сколько камушков или там шишек?
— Пятнадцать, — ответил Валик смущенно.
— Ну, вот вам первое забавное свойство: сумма цифр этих чисел такова же. Отвечайте — такова?
— Такова, — повторил Валик. — Это я уже усвоил.
— А как вы обычно раскладываете камушки для игры?
— Три, пять и семь, — ответил удивленный Валик.
— Вот видите? А вы даже и не догадывались, что повторяете своей милой и наивной игрой великое число.
— Это правда, — сказал Валик. — Не догадывались. Я, во всяком случае, — добавил он честно.
Арик и Галик старались держаться невозмутимо, но на самом деле тоже были поражены. Галик с тайным изумлением взглянул на Арика. Тот лишь недоуменно пожал плечами. «И я не догадывался. Да и откуда бы мог?» — говорил его ответный взгляд.
— А что такое число 15 вообще? — наседал Якоби на бедного Валика.
Валик преданно смотрел на него и молчал.
— Это сумма первых пяти цифр. Красиво, просто. Чуете?
— Чую.
— Все очень гармонично. А теперь возьмем число 3, которое древние греки называли триадой. Что вы о нем знаете?
— Ну... — пробормотал Валик.
— Правильно, прежде всего Святая Троица. Слыхали про такую?
— Слыхал, — сказал Валик.
— А то, что пространство наше трехмерно, знаете?
— Ну... — Валик вновь засопел.
— Знаете? Отлично.
Арик и Галик притихли и слушали во все уши. Иронично улыбаться им давно надоело.
— А знаете ли, что древний грек Пифагор учил, что все в природе разделено на три части?
— Этого я не знал, — ответил Валик окрепшим голосом.
— Даже время — на прошлое, настоящее и будущее.
— Во как! — удивился Валик.
— Между прочим, у пифагорийцев единица и двойка не считались числами, это были предчисла, отражающие две надмирные сферы — монаду и дуаду. Числа у последователей Пифагора как раз начинались с триады — то есть с первой устойчивой и конкретной формы.
— Вот это да, — сказал Валик.
— Теперь поняли?
— Теперь понял. Правда, не понял, что я понял.
Якоби тонко улыбнулся.
— Пифагор утверждал, что сам бог Аполлон пророчествовал с треножника, и поэтому советовал совершать возлияние три раза. Не более.
— Ничего себе!
— А вы, зеленая молодежь, когда дорветесь, небось и по пять, и по семь раз вкушаете? Сознайтесь.
— Не помню, — сказал Валик.
— Стыдно! — пробурчал Якоби.
По стенам побежали тени, темнота сгустилась. Галик подбросил в костер хвороста. Сучья недовольно затрещали.
— Кстати о числе пять. А здесь что скажете, мой друг?
— Ничего не скажу. — Валик наклонил голову и смотрел исподлобья. Вопросы доктора волшебных наук стали его утомлять. Он хотел выглядеть сердитым, но у него не очень это получалось.
— Правильно. Пустяковое число — всего-то пентада, она же волшебная пентаграмма. Греки считали это число священным символом света. Оно же — пятый элемент, пятая сущность. Оно в качестве пятой сущности воспаряет над четырьмя элементами природы — землей, водой, воздухом и огнем. При этом высшая пятая сущность — эфир — легко проникает в первые четыре низшие — и в воздух, и в воду, и в землю. В огонь — само собою. Поэтому число пять греки считали символом проницаемости. Его же называли равновесием, потому что оно делит надвое совершенное число 10 и является центром — третьим, центральным членом — удивительного числа 15.
— Да, — тяжело вздохнул Валик, — теперь понимаю.
— Пятерку еще считают символом животворящей природы, потому что умноженная сама на себя она к себе и возвращается. Ее из-за этого сравнивают с пшеницей.
— Не понял, — сказал Валик. — При чем здесь наша родная пшеничка-кормилица?
— Это просто. Весной вы кидаете в землю пять зерен пшеницы. Осенью получаете двадцать пять. Пшеница возвращается сама к себе. Как и пятерка.
— Здорово, — прошептал восхищенный Валик.
— Но ведь и шестерка, умноженная на себя, возвращается к себе, — вмешался Арик, — разве не так? Шестью шесть — тридцать шесть.
Якоби поморщился, как от зубной боли.
— Не говорите мне о четных числах, о них сейчас и речи нет. Они не прочны, они легко раскалываются пополам, это числа-предатели и нам сейчас совсем не нужны. Конечно, они тоже не без свойств, но... оставим пока. Это понятно?
— Понятно, — сказал смущенный Арик.
— Вернемся к славной нашей пятерке. Во многих монастырях (у вас, в ваших северных краях, кстати, тоже) над дверями вешают пятиугольник-пентаграмму. Обычно просто рисуют, а иной раз из металла выковывают. А зачем ее к дверям прибивают?
— Мм-м... — честно промычал Валик.
— Вешают ее для защиты от темных сил. Беда в том, что это прекрасное число — пять — захватил в свое вооружение и дьявол. А знаете почему? Да потому что пентада — это символ проницаемости, о чем мы уже толковали. А дьяволу как раз и хочется всюду проникнуть. Вот он и прикидывается. Разного рода дьявольские штуки и сооружения обычно прикрываются пятиконечной звездой. Сатана себе эту звезду и на лоб надвинет, и на грудь нацепит, поди его отличи! Различного вида и калибра бесы только и орудуют пятеркой, влезая в душу человеческую. Сами всяческую ложь учат на пять баллов и других заставляют. Заклятием от этакой напасти выступает правильная пентаграмма. Это понятно?
— Пока не очень. А как сделать правильную?
— Об этом я вам прочту специальную лекцию. Это искусство тонкое. А сейчас пойдем дальше.
— Число семь?
— Вот видите, юноша, вы уже начинаете соображать.
— Угу, — сказал Валик и расправил плечи.
— Это знаменитое число, оно же гептада, и вовсе смешное. Семизвездье. Семь планет. Семь духов. Большую Медведицу на ночном небе сумеете найти?
— Конечно, — важно ответил Валик.
— Сколько в ней звезд?
— Семь! — Валик сам удивился своему ответу.
— Вот видите? А у греков семь — число жизни. Семимесячный ребенок выживает, а восьмимесячный — нет. Ведь так? Тайна велика сия.
— Да, — сказал Валик.
— Сколько человек не ждут одного?
— Семеро! — бодро сказал Валик.
— Если вы вышли в поле с сохой, то сколько человек будут дожидаться с ложкой.
— Семеро! — уверенно ответил Валик.
— А почему не шесть и не восемь?
— Не знаю.
— Но тайну семи чуете?
— Чую.
— А теперь вообразите, что все вышеперечисленные качества — и тройки, и пятерки, и семерки — вы сложили в один мешок.
— Ох! — сказал Валик.
— Теперь вы поняли, — Якоби перешел на грозный шепот, — что это такое — это жуткое, немыслимое, невероятное число — 357?
— Ну! — сказал Валик.
Якоби умолк и вытер пот на лбу. Валик сделал то же самое.
Языки костра спутанными тенями бежали по ближайшим каменным стенам.
— Что будем делать дальше, господин Якоби? — тихо спросил Галик.
— Вы правы, юноша. — Якоби постучал пальцами по собственному покатому лбу. — О, как вы правы! — Он без сил опустился на кучу хвороста.
— И все же? — Арик в упор смотрел на доктора волшебных наук.
— Ну что ж! — Якоби поднял голову. — В принципе ясно.
— Ясно что? — не выдержал Валик.
— Мы имеем магический квадрат, это раз. В нем есть магическая горизонталь. Это число 357. Это два. Есть и магическая вертикаль — число 159. Это три.
— А почему не 951? — спросил Арик.
— Любая вертикаль, как и всякая башня, строится снизу. Об эманации, то есть истечении сверху, сейчас речи нет. Только животворящий крест рисуется сверху. Но это, братцы, пока не про нас.
— Предположим, — сказал Арик. — А дальше?
— А дальше мне достаточно припомнить лекции профессора Эльвеция. Горизонталь — это широта. Вертикаль — это меридиан.
Услышав это, удивленная Сэнди повернула голову и впилась взглядом в Якоба Якоби.
— Так просто? — спросил Арик.
— О, это совсем не просто, юноша. Совсем не просто. Но в данном случае заявляю вам ответственно: мы должны искать следующую точку — 35,7 градуса северной широты, 15,9 восточной долготы.
— А-а! — воскликнул Галик. — Вот почему в обгорелой бумаге говорится про градус!
— Да, поэтому. Именно поэтому. У нас нет под руками карты? Как жаль! Что в этой точке? Что? Это море или суша?
— Не знаю. — Арик пожал плечами.
— Я знаю, — сказала Сэнди.
Сказала она тихо, но на ребят и доктора волшебных наук эти слова произвели впечатление грома. Словно по команде они повернулись и уставились на девушку.
— Что там? — спросил Якоби.
— И суша, и море.
— Как это? — удивился Валик.
— Это море. А в той самой точке, о которой вы говорите, — остров. Точнее, крохотный островок.
— Постой, а море какое? Сейчас не соображу. — Якоби напряженно смотрел на девушку.
— Это знаменитое море Ста Земель, лежит на запад от нас. Из Южного моря мы можем пройти в него через Форбосский пролив.
— Откуда ты знаешь про остров? — Арик от волнения даже охрип.
— Капитан Резотто... Он мне говорил...
— Капитан знал про этот остров?
— Он мечтал туда попасть. Он бредил этой точкой. Но он не знал ее координат. Не знал этих цифр. А мы их теперь знаем.
— Но откуда капитан?..
— Он знал про таинственный крест из чисел. В Лабаре он дружил с какими-то учеными, математиками... Он ходил в тамошний университет, пил с ними ром. Но цифр они ему не назвали. Видимо, сами не знали.
— Еще бы! — сказал Якоби. — Они не смогли исчислить волшебный квадрат. Не всякому математику это под силу.
— Капитан Резотто сам пытался вычислить, — продолжала Сэнди. — Он и меня пытался привлечь, показывал какие-то сумасшедшие вычисления... но я тогда не понимала. Ничего не понимала. Только сейчас... — Сэнди замолкла.
— Плывем туда! — вскочил Валик. — Немедленно! Туда!
«Да... да... да...» — разнесло гулкое эхо.
— Эй, а чего это вы так раскудахтались? — раздался вдруг мрачный баритон сержанта. — Забыли, где сидите?
Валик так и сел на свою вязанку хвороста.
Все внезапно умолкли. Темная громадная пещера навалилась на них всем своим пространством.
— А сидите вы в тюрьме, — тихо продолжил сержант. — В подземелье. Возможно, в одной из самых жутких тюрем мира. И сколько просидите тут, ведает один Господь Бог.
В тишине и полутьме они просидели около часа.
— Все! Я пошел купаться! — заявил Валик. — Сил моих нет. С одного боку холодно, а с другого почти поджарился.
— Валяй! — сказал сержант. — Запрета не будет.
— Я тоже хочу, — сказал Галик.
— И я, — сказал Арик.
— Только по очереди, — пробурчал сержант.
— Да, конечно, — сказал Арик.
А Валик уже влезал в воду.
— Эй, а вода-то стала горячее, — вскрикнул он и быстро вылез на каменистый бережок. — Она совсем горячая! Фиг искупаешься.
— Она нагрелась? — удивился Галик и сунул в воду голую ногу. — Ой! — вскрикнул он.
— Что это! — спросил Арик, тревожно оглядываясь.
Послышалось шипение...
— Гейзер ожил, — сказал Галик.
— А чем это пахнет? — Валик принюхался. — Дым какой-то не наш.
— Эй! — Арик с изумлением смотрел на потолок пещеры. Там блеснул свет. Блеснул и исчез.
Но появился слабый свет под аркой шестой пещеры. Галик и Валик оглянулись. В проходе, почти заслонив его, во весь рост стоял огромный охранник с факелом в руках. Второй рукой он делал не то призывные, не то угрожающие жесты.
И тут раздался первый треск, поначалу тихий и загадочный. Он коварно подбирался, словно по песку шуршала змейка.
Нервы, глаза и уши у всех были на пределе.
А затем раздался сухой мгновенный выстрел, сменившийся чудовищным грохотом. Все задрожало.
— Готовность раз! — заорал, вскакивая, сержант.
— Что это? — Сэнди в ужасе схватила Арика за руку. Но слов ее не было слышно.
— Всем строиться! — продолжал кричать сержант.
Вскочил Якоб Якоби, одергивая свой расползающийся балахон.
Валик и Галик мгновенно оделись. Арик натянул снятый было с правой ноги башмак. В темноте снова нашел руку Сэнди. Не успели они встать, как огромный кусок скалы шевельнулся и совершенно, как им показалось, беззвучно отвалился. Дневной свет хлынул и ослепил обитателей пещеры. Вскрикнув, все закрыли глаза руками.
Второй кусок скалы завалился сзади, за их спинами. Пленники оглянулись. Облако черной пыли заволокло охранника. Мгновение — и он исчез.
— Все на выход! — орал сержант.
Слов его не было слышно, но инстинктивно все мчались к свету.
Но выход к свету, секунду назад огромный, уменьшился в один миг. Камни завалили его неровной грудой. Снизу оставался просвет. Можно было выскочить лишь вдвое согнувшись или ползком, упав на землю. Первым так и поступил Якоб Якоби, который, извиваясь, прополз ужом. Арик последним усилием вытолкнул Сэнди. Увидев, что Сэнди на свободе, вслед за нею пулей вылетела мартышка Базз. И проход закрылся. Не успели оставшиеся в пещере пленники этого осознать, как раздался еще один треск, и открылся новый проход, кривой, косой, но более или менее высокий. Свет снова хлынул. И тут же стал гаснуть. Меньше, меньше света, темнее... Камни скрипели и пели. Оцепенев, пленники смотрели, как исчезает надежда выбраться.
Но что это? Стена треснула, словно подпрыгнула, зигзагом побежал свет, два длинных камня вспучились столбами, а сверху их накрыл третий, образовав неровную, грубую букву П в человеческий рост. Неустойчивая эта конструкция балансировала полсекунды, секунду... Под камень рванулась чья-то тень.
Обернувшиеся Якоб Якоби и Сэнди, бледные от ужаса, увидели под глыбой Валика.
Он удерживал гигантский камень, на который навалилась сверху еще груда камней, земли и песка. И трещало, и сыпалось еще... Его лицо исказилось от нечеловеческого напряжения.
— Бегите, — выдохнул он в глубину пешеры, — скорее...
Арик, Галик и сержант выскочили и в растерянности смотрели на Валика, не зная, чем ему помочь. Казалось, рухнувшая скала сейчас погребет под собой такого неожиданно хрупкого по сравнению с огромными камнями человека.
Сержант рванулся назад, пытаясь подставить руки под каменную глыбу. Арик и Галик рванулись вслед за ним. Но пространство под глыбой было занято одним человеком, а другого места уже больше не было.
— Сержант... — хрипел Валик, — нет... назад... я сам...
Сержант оторопел. Лицо его исказилось. Столб пара ударил в небо в десяти шагах. Сверху, затрещав и захохотав, полетели камни и глыбы. Тоненькая фигурка стояла под буквой П, а вокруг неистовствовали камни.
— Все! — обреченно прошептал сержант. — Кончено!
Вдруг Валик с зубовным скрежетом приподнял чудовищную тяжесть и... и неожиданно выпрыгнул из-под нее. Глыбы с грохотом осыпались. Поднялся столб пыли, и Валик на секунду исчез из глаз. Нет, появился снова.
Пленники ничего не успели понять. Они даже боялись к нему подходить.
— Ну... вы... чего?.. — сказал Валик, отряхиваясь и протирая глаза, но сказал странным, не своим голосом. Он еще не отдышался. — Чего... жметесь?.. Я... в... порядке...
Но он стоял и не мог двинуться. Сержант немного пришел в себя и подбежал к нему.
— Ну ты чего, парень? — Сержант тронул его рукой, потом другой, словно сам себе не верил, потом порывисто обнял, прижал к разгоряченной груди.
— Не, я ничего, — сказал Валик неожиданно нормальным голосом и мягко высвободился из объятий сержанта. — Пошли отсюдова...
Убедившись, что юноша жив и цел, сержант потянул его за собой. Вокруг трещало и грохотало, в воздух поднимался черный дым, огонь и пепел. Они, не помня себя, бежали к берегу моря, а за ними, почти нагоняя, лениво катилась желто-красная лава.
Восемь охранников из отряда лейтенанта в берете остались под грудой дымящихся камней.
И только на берегу, свалившись без сил, бывшие пленники осознали — это внезапно заговорил вулкан. Не желая ждать полвека, проснулась та самая гора, в которой находилась их пещера.
Глава 45
Шлюп «Фортуна» с красным треугольником
Трудно сказать, сколько времени лицезрели они разбуженный адский пламень природы. Зрелище было завораживающее. Красно-оранжевые завихрения на фоне черных пепельных туч смотрелись языками дракона.
— А может, это и есть дракон? — спросил вдруг Валик, словно прочитал общую мысль.
— Да наверняка! — сказал Галик.
— В таком случае — спасибо этому дракону! — усмехнулся Арик. — Как-никак это он принес нам свободу.
Он встал и церемонно поклонился в сторону огнедышащей горы.
— Спасибо вам, господин дракон! Благодарствуйте!
— Ладно тебе, — сказала Сэнди. Она нежно прижимала к себе дрожащую обезьянку.
Пока гора грохотала и извергала огонь и дым, бывшие пленники ощущали себя увлеченными зрителями. Отвести взор было невозможно. Страх понемногу проходил. Они уже поняли, что до их берега не долетят камни и не докатится огненная река. Пока над кратером полыхал драконий язык, они забыли, что нужно есть и пить, что нужно укрываться одеждой, что нужно думать о том, как быть дальше. Все это начало медленно приходить им в голову лишь спустя много часов, не когда спустилась ночь, а когда она уже почти прошла.
Вулкан приутих, но сгустившуюся темноту начали разгонять первые лучи солнца.
— Смотрите, что это? — спросил Валик, очнувшийся после минутного забытья и удивленно смотревший на море.
— Это парус, — ответил Галик, с трудом разлепивший веки.
— Эй, сержант, а в море парус! — крикнул Арик.
— Идет сюда, — вглядываясь, сказала Сэнди.
Якоб Якоби, как нахохлившаяся птица, смотрел в море колючим взглядом.
— А может, это и есть дракон? — спросил вдруг Валик, словно прочитал общую мысль.
— Да наверняка! — сказал Галик.
— В таком случае — спасибо этому дракону! — усмехнулся Арик. — Как-никак это он принес нам свободу.
Он встал и церемонно поклонился в сторону огнедышащей горы.
— Спасибо вам, господин дракон! Благодарствуйте!
— Ладно тебе, — сказала Сэнди. Она нежно прижимала к себе дрожащую обезьянку.
Пока гора грохотала и извергала огонь и дым, бывшие пленники ощущали себя увлеченными зрителями. Отвести взор было невозможно. Страх понемногу проходил. Они уже поняли, что до их берега не долетят камни и не докатится огненная река. Пока над кратером полыхал драконий язык, они забыли, что нужно есть и пить, что нужно укрываться одеждой, что нужно думать о том, как быть дальше. Все это начало медленно приходить им в голову лишь спустя много часов, не когда спустилась ночь, а когда она уже почти прошла.
Вулкан приутих, но сгустившуюся темноту начали разгонять первые лучи солнца.
— Смотрите, что это? — спросил Валик, очнувшийся после минутного забытья и удивленно смотревший на море.
— Это парус, — ответил Галик, с трудом разлепивший веки.
— Эй, сержант, а в море парус! — крикнул Арик.
— Идет сюда, — вглядываясь, сказала Сэнди.
Якоб Якоби, как нахохлившаяся птица, смотрел в море колючим взглядом.