Страница:
Часть III. ГЕК
Февраль 1990 года.
— Кому не интересно что я объясняю — могут не ходить на мои лекции, придете на экзамен. — Антонина Макаровна строго обвела очками аудиторию. — и особо это относится к Галкину, Кучкову и Глебу м-м-м… фамилию все время забываю. Хотите разговаривать и смеяться — можете поговорить в коридоре, я никого здесь силой не держу.
Шумок в аудитории притих. Гек искоса обернулся назад — там притихли и делали вид что записывают. Лекция продолжилась. Гек под столом пихнул ногой Славку, который рисовал — выводил на бумаге закручивающиеся завитки и спирали.
— Славка, ты курсовой по сопромату уже начал делать? По какой формуле ты продольные опоры считал? — начал он шепотом.
— Кругом змеи.
— Какие змеи? Что с тобой?
— Все нормально.
— Ну так что?
— О чем?
— Я про балки поперечные. Ты надо мной издеваешься что ли?
— Они вьются вокруг себя и уходят вглубь.
— Балки?
— Змеи.
— Да ты пьяный что ли? Или обкурился? — Гек схватил Славку за подбородок и взглянул в зрачки — зрачки были вроде нормальные.
— Это Пи-си-пи. — прошептал Славка.
— Чего-о-о?
— Немного напоминает ЛСД по действию. Ангельская пыль.
— Пыль? Кокаина что ли нанюхался? — опешил Гек.
— Да где его в Москве достанешь, кокаин. — вздохнул Славка. — Это ангельская пыль — треть дозы. Под полной дозой я бы на лекцию не пришел.
— Ты употребляешь наркотики? — Гек был потрясен.
— Ну я же не наркоман. Я просто пробую их.
— Это плохо кончится, Славка. Когда я учился в школе у нас некоторые идиоты нюхали ацетон и клей. «Мультики» смотрели. Ну и где они теперь? Один перешел на героин и его убили торговцы в какой-то драке, один умер в реанимации — почки однажды не выдержали, а один до сих пор по району шляется — дебил дебилом, улыбка во всю харю. А двое сидят.
— От тюрьмы да от сумы не зарекайся. — послышалось ехидно с заднего ряда, очевидно там прислушивались к разговору.
Гек, не оборачиваясь, погрозил Глебу кулаком. Сзади захихикали и перед Геком и Славкой на стол шлепнулся раскатанный во всю длину и разрисованный шариковыми ручками презерватив.
— Придурки что ли? — возмутился Гек обернувшись, — Вам в детском саду надо учиться, а не на втором курсе института!
— А велика ли разница между оными учреждениями? — философски произнес Галкин.
— А не пошел бы ты сам туда? — добавил Кучков довольно злобно.
— Народ, отвалите к черту, нам поговорить надо! — сказал Гек.
В подтверждении своих слов он развернулся, вытянул руку и пальцем щелкнул Кучкова по уху. Кучков обиженно отдернулся, но стукнуть Гека не решился, а ограничился тем, что показал ему кукиш.
— Кому, кому там поговорить надо? — голос Антонины Макаровны загремел под потолком аудитории. — Только галерка успокоилась, теперь Кольцов начал болтать и вертеться? — очки сфокусировались на Геке.
Откуда у старушки такой чуткий слух — вроде далеко с пятого ряда до кафедры? И откуда такие мощные легкие? Гек склонил голову над тетрадью и сделал вид что пишет. Подождав пока Антонина Макаровна отвернется к доске, он поддел авторучкой расписной презерватив и ловко откинул его назад, за спину, намериваясь попасть в кого-нибудь из этих шутников. Проклятый презерватив намотался на ручку и вместо броска назад взмыл высоко под потолок аудитории, а оттуда плавно спикировал на третий ряд, прямо на тетрадку Ольги, старательно переписывающей с доски формулы. Та от неожиданности взвизгнула. Сзади прыснули от хохота, не в силах сдерживаться.
— Так. Аркадий Галкин, Сергей Кучков и Глеб Альтф… Альтш… с непроизносимой фамилией, вон за дверь! — старушка обернулась и топнула ногой так, что заскрипели доски кафедры.
— Антонина Макаровна, мы больше не будем. Никогда. — сказал Галкин.
— Мы будем очень молчаливы. — добавил Кучков.
— Как рыбы. Я вообще рыба по гороскопу. — закончил Глеб.
В аудитории хихикнули.
— Я сказала — вон! — снова удар ногой и доски скрипнули совсем уже угрожающе.
Троица встала, сложила своим пожитки и печально покинула аудиторию. Гек бросил взгляд на часы — до конца лекции оставалось еще двадцать минут.
— Славка, а зачем ты эту гадость жрешь?
— Я расширяю сознание.
— Ну и что, расширил?
— Еще как!
— Ну раз у тебя такое широкое сознание и ты теперь такой умный, то чего же ты балки по сопромату не посчитал?
— Оно расширяется не для того чтобы балки считать.
— А для чего? Чтобы на лекции по матанализу бессмысленные картинки в тетрадке малевать? — Гек кивнул на изрисованный лист. — А зачем оно тогда вообще нужно, расширенное сознание, если от него никакой пользы?
— Тебе не понять.
— А ты не боишься подсесть на это дело?
— На ЛСД и Пи-си-пи? На него не садятся. На героин садятся.
— А героин ты тоже жрешь?
— Не, мне только через неделю обещали принести попробовать.
Гек не ответил — он переписывал с доски очередную формулу. Наконец смысл славкиных слов дошел до него.
— Что? Ты с ума сошел?
— Ну я же не наркоман, я попробую один раз и все.
— Все так говорят.
— Ну я же не все, я же не дебил какой-нибудь.
— А где ты эту дрянь берешь?
— Да сейчас всего стало много. Тебе достать? Я например ЛСД в клубе продаю.
— Да пошел ты! Сам травись.
— А, ну да, ты же спортсмен. Кун-фу кия-кия, руками-ногами?
— Знаешь, Славка, мне порой кажется что ты дурак.
— Не обижайся, я шучу. Хочешь кстати хорошую работу?
— Не, я институт прогуливать не могу. И тренировки у меня каждый день.
— Это ночной клуб — работа вечером с восьми, через день, платят пятьдесят рублей за вечер.
— Ни фига себе! За один вечер? У нас стипендия сто пять рубей. А что за работа? Уж не наркотиками ли твоими торговать?
— Нет, как раз для тебя — охранником в нашем клубе.
— Охранником?
— Там сейчас повадилась на дискотеки приходить шпана и буянить, местная охрана не справляется, набирают подкрепление.
— Здорово. Слышай, а ты не глючишь? Ты сейчас под своей наркотой, может это тоже у тебя какие-то змеи в голове путаются?
— Змеи… Змеи это да… Нет, я на самом деле все секу, и про работу — все правда. Хочешь сегодня съездим, поговоришь с директором клуба?
— Поехали. По рукам?
— Кольцов! — раскатилось под потолком, — Мое терпение лопнуло — катись отсюда в коридор к своим дружкам.
— Нет, нет, я пишу. — Гек встрепенулся.
— Мне все видно и слышно! Это твой сосед Слава пишет лекцию, а ты только мешаешь ему заниматься.
Гек вздохнул, пожал плечами, взял свою сумку и вышел из аудитории.
Тренер не любил, чтобы его называли «тренером» или полным вьетнамским именем, он требовал чтобы его называли Учитель. Гек позанимался в общей группе, разучивая движения, формы и перемещания, а через месяц, когда Учитель объяснял ему очередную серию движений, Гек вслух заметил, что ее можно неплохо использовать в рукопашном бою, сочетая с приемами дзю-до. Учитель посмотрел на него внимательно и велел остаться после тренировки для разговора.
Первым делом он объяснил что вьетнамская гимнастика — дело тонкое и секретное, а затем взял с Гека клятву, что он нигде и никогда не расскажет о технике гимнастики. Гек пообещал ему это. Затем Учитель сказал, что гимнастика — очень широкое понятие, она бывает танцевальная, лечебная, общеукрепляющая и даже боевая… Гек сказал, что он хотел бы заниматься именно боевой гимнастикой. Учитель удовлетворенно кивнул и перевел Гека в «старшую группу», которая занималась два раза каждый день — рано утром и днем.
В «старшей» секции были люди разного возраста — в основном у Учителя занимались взрослые — среди них попадались довольно известные деятели искусства — актеры, художники. Дело было в начале восьмидесятых годов. Обучение карате и другим видам рукопашного боя строго преследовалось в стране. Учителей сажали в тюрьму. Но секции конечно существовали. И существовали они под подобными вывесками — «народная вьетнамская гимнастика» или «школа йоги». На самом деле под прикрытием вывески «восточная гимнастика» учитель практиковал вьетнамское направление китайского кунг-фу. Заниматься восточным рукопашным боем было почетно и модно, а найти такую тайную школу было очень сложно, да и стоило обучение дорого — учителям тоже надо было жить. Гек, как перспективный ученик, занимался бесплатно — видя способности Гека, Учитель хотел со временем сделать его инструктором в своей школе. И через несколько лет Гек действительно стал лучшим учеником. Природа дала ему все, что только необходимо для овладения мастерством — худое гибкое тело, состоящее из одних быстрых мышц, великолепную реакцию, отличную растяжку и быстрый ум — в отличие от многих других стилей, тот стиль, который практиковал Учитель, не имел жестких схем и четко отработанных движений, здесь вообще не было боевой техники как таковой. Зффективность бойца строилась на взаимодействии с противником, на умении оценивать ситуацию и реагировать быстро и правильно.
К концу восьмидесятых годов ситуация в стране изменилась и секция смогла выйти из подполья. Теперь у Гека и двух других учеников Учителя были свои группы — они вели вечерние тренировки три раза в неделю, но продолжали заниматься и у Учителя.
Новички, пришедшие в школу Гека, тут же оставались в ней. Порой заглядывали мастера, считавшие модным ходить по секциям — себя показать, других посмотреть. Нередко они останавливали Гека, выходившего из раздевалки или разминавшегося в углу перед тренировкой и спрашивали: «Парень, а где ваш тренер?» Им казалось странным, что занятие ведет худой восемнадцатилетний паренек. Когда же они узнавали, что тренер — Гек, многие презрительно хмурились и предлагали: «Давай поработаем.» Гек соглашался и устраивал показательное шоу — на полу спортзала укладывали ринг из матов, вокруг кольцом садилась группа Гека и начинался показательный бой. Если пришедший мастер работал мягко, в тренировочном режиме, лишь обозначая удары, то Гек отвечал в таком же режиме и бой продолжался долго — в конце-концов пришедший выматывался окончательно и понимал, что никакой возможности выиграть у этого парня нет. Если же заезжий мастер работал жестко и сразу лез в контактную драку, схватка заканчивалась быстро. Удар, удар, подсечка, еще удар, и вот уже чужак лежит лицом вниз с заломанной рукой, а свободной ладонью хлопает по мату, показывая что проиграл этот раунд и болевой зажим можно уже отпускать. Если пришелец был настырным, то таких раундов происходило несколько, но исход был всегда один и тот же — Учитель дал Геку настоящую боевую технику.
На соревнованиях школа никогда не выступала — Учитель был против соревнований и показательных боев. Он считал, что сначала на Западе, а теперь и у нас в стране искусство боя превращается в театр, шоу-бизнес, в лучшем случае — в спорт. И при этом теряет боевой дух. «Если ты боец — то ты должен драться без судей, щитков и правил. — говорил он, — Устраивать дуэли по рукопашному бою так же глупо, как устраивать дуэли с пистолетами. Настоящий бой мастеров не должен длиться больше минуты — за это время один выиграет победу, а другой проиграет жизнь. Если твой враг не смог защитить горло — разбей горло, если открыл нос — сломай нос, если поднял ногу для удара и открыл пах — разбей ему пах. А молотить друг друга мягкими перчатками только по разрешенным частям тела, закрытым пластиковыми щитками — это все равно что устраивать фехтование с колбасой вместо шпаги.»
Занятия вьетнамским кунг-фу не мешали Геку закончить школу и поступить в институт. Вместо институтской физкультуры можно было выбрать себе спортивную секцию, но ничего похожего на рукопашный бой в институте не было, зато была секция стрельбы — в подвале института, где располагалась военная кафедра, был свой тир. Рука у Гека была железная, а глаз точный, поэтому он сразу освоил искусство стрельбы и уже в следующем семестре занял первое место среди вузов.
Работа была простая — если на дискотеке начинался какой-то непорядок, Геку надлежало быстро оказаться в этом месте и предотвратить драку, выкинув буянящего (или буянящих) на улицу. Как правило они выходить не хотели, и Геку приходилось аккуратно вывернуть хулигану кисть до ощущения боли или в крайнем случае пару раз уронить на пол — только после этого хулиган соглашался что ему здесь не место. Такое случалось почти каждый день. Охранникам клуба запрещалось иметь оружие или хотя бы дубинку — приходилось действовать голыми руками.
Директор клуба, наглый парень с щербатым лицом и глазками, бегающими под стеклами темных очков, увидев пару раз работу Гека, очень его ценил и даже пару раз предлагал «поработать в другой фирме на гораздо более оплачиваемой работе». Гек, понимая, что «другая фирма» занимается в лучшем случае рэкетом, неизменно отказывался.
Славка постоянно был в клубе, он торговал наркотиками — крохотными бумажками, пропитанными ЛСД и стимуляторами в таблетках. Наркотики были импортного производства, и откуда их получал Славка было непонятно. Возможно от самого директора клуба — того вполне устраивало что посетитель клуба при желании может купить все, что ему нужно. Затем однажды в клуб нагрянула милиция, провели обыск посетителей и забрали в отделение пару ребят, у которых обнаружили ножи, а также Славку — у него обнаружили целый арсенал таблеток, коробочек и бумажечек, а также шприц. Через день Славку отпустили — он как-то открутился.
— Ну что, теперь, когда ты чудом спасся от тюрьмы, ты не собираешься бросить свой бизнес? — хмуро спросил Гек.
— Ты знаешь, чудо стоило мне таких денег, что теперь придется работать в два раза больше. — ответил Славка.
— А шприц был твой?
— Мой.
— Зачем?
— Так. — пожал плечами Славка.
— А все-таки? — настаивал Гек, — Не сел ли ты на героин?
— Нет, не сел. Я в любой момент могу прекратить.
— Что прекратить?
— Героином колоться.
— Ты колешься героином?
— Немного. Раз в неделю, ну может чуть больше.
— Ты же ЛСД раньше глотал и Пи-си-пи свое?
— Нет, это все глупости. Только героин дает настоящий кайф. Когда его попробуешь и начнешь врубаться в это — тебе ничего не захочется, не водку пить, ни травку курить, ни ЛСД жрать. Попробуй.
— Те, кто его попробовал, долго не живут.
— Почему же, что мешает?
— Не знаю, но это факт. Наверно находят предлог попробовать еще раз.
— Ну и что? Посмотри на меня — я ведь жив?
— Не уверен.
Славка пожал плечами и ушел вглубь зала. Гек видел, что он меняется на глазах — стал меняться даже его характер. Славка стал раздражительным, постоянно пребывал или в прострации или в тяжелой депрессии, со всеми ругался, в институт ходить перестал совсем. Через пару недель у него вышел какой-то скандал с директором клуба и больше Славка в клубе не появлялся. Неприятной мелочью в этой истории стало то, что напоследок Славка отирался в служебной каморке клуба около вешалки, а под утро, когда клуб закрылся, Гек надел свой плащ и обнаружил отсутствие десятки, с вечера лежавшей в кармане…
С тех пор он не видел Славку до самого лета — в институте тот так и не появился. Гек еще немного поработал в клубе, но затем в какой-то день на дискотеку зашел бандюга в белой водолазке. Зачем он туда пришел и что там делал, для Гека осталось неясным — когда он вышел на шум из каморки, он увидел только что бандюга расшвыривает дискотечных завсегдатаев как мешки с сеном. Гек решительно вмешался, но парень попался на удивление умелый и просто так справиться с ним не удалось. Пришлось перейти в жесткий контакт. В результате Гек разворотил ему лицо, а тот двинул Гека в грудь, да так что синяк оставался две недели. Сходив на всякий случай на рентген, Гек узнал, что у него трещина в ребре. Когда же он рассказал об этом Учителю, тот запретил ему работать в клубе, и Гек его послушался.
Шумок в аудитории притих. Гек искоса обернулся назад — там притихли и делали вид что записывают. Лекция продолжилась. Гек под столом пихнул ногой Славку, который рисовал — выводил на бумаге закручивающиеся завитки и спирали.
— Славка, ты курсовой по сопромату уже начал делать? По какой формуле ты продольные опоры считал? — начал он шепотом.
— Кругом змеи.
— Какие змеи? Что с тобой?
— Все нормально.
— Ну так что?
— О чем?
— Я про балки поперечные. Ты надо мной издеваешься что ли?
— Они вьются вокруг себя и уходят вглубь.
— Балки?
— Змеи.
— Да ты пьяный что ли? Или обкурился? — Гек схватил Славку за подбородок и взглянул в зрачки — зрачки были вроде нормальные.
— Это Пи-си-пи. — прошептал Славка.
— Чего-о-о?
— Немного напоминает ЛСД по действию. Ангельская пыль.
— Пыль? Кокаина что ли нанюхался? — опешил Гек.
— Да где его в Москве достанешь, кокаин. — вздохнул Славка. — Это ангельская пыль — треть дозы. Под полной дозой я бы на лекцию не пришел.
— Ты употребляешь наркотики? — Гек был потрясен.
— Ну я же не наркоман. Я просто пробую их.
— Это плохо кончится, Славка. Когда я учился в школе у нас некоторые идиоты нюхали ацетон и клей. «Мультики» смотрели. Ну и где они теперь? Один перешел на героин и его убили торговцы в какой-то драке, один умер в реанимации — почки однажды не выдержали, а один до сих пор по району шляется — дебил дебилом, улыбка во всю харю. А двое сидят.
— От тюрьмы да от сумы не зарекайся. — послышалось ехидно с заднего ряда, очевидно там прислушивались к разговору.
Гек, не оборачиваясь, погрозил Глебу кулаком. Сзади захихикали и перед Геком и Славкой на стол шлепнулся раскатанный во всю длину и разрисованный шариковыми ручками презерватив.
— Придурки что ли? — возмутился Гек обернувшись, — Вам в детском саду надо учиться, а не на втором курсе института!
— А велика ли разница между оными учреждениями? — философски произнес Галкин.
— А не пошел бы ты сам туда? — добавил Кучков довольно злобно.
— Народ, отвалите к черту, нам поговорить надо! — сказал Гек.
В подтверждении своих слов он развернулся, вытянул руку и пальцем щелкнул Кучкова по уху. Кучков обиженно отдернулся, но стукнуть Гека не решился, а ограничился тем, что показал ему кукиш.
— Кому, кому там поговорить надо? — голос Антонины Макаровны загремел под потолком аудитории. — Только галерка успокоилась, теперь Кольцов начал болтать и вертеться? — очки сфокусировались на Геке.
Откуда у старушки такой чуткий слух — вроде далеко с пятого ряда до кафедры? И откуда такие мощные легкие? Гек склонил голову над тетрадью и сделал вид что пишет. Подождав пока Антонина Макаровна отвернется к доске, он поддел авторучкой расписной презерватив и ловко откинул его назад, за спину, намериваясь попасть в кого-нибудь из этих шутников. Проклятый презерватив намотался на ручку и вместо броска назад взмыл высоко под потолок аудитории, а оттуда плавно спикировал на третий ряд, прямо на тетрадку Ольги, старательно переписывающей с доски формулы. Та от неожиданности взвизгнула. Сзади прыснули от хохота, не в силах сдерживаться.
— Так. Аркадий Галкин, Сергей Кучков и Глеб Альтф… Альтш… с непроизносимой фамилией, вон за дверь! — старушка обернулась и топнула ногой так, что заскрипели доски кафедры.
— Антонина Макаровна, мы больше не будем. Никогда. — сказал Галкин.
— Мы будем очень молчаливы. — добавил Кучков.
— Как рыбы. Я вообще рыба по гороскопу. — закончил Глеб.
В аудитории хихикнули.
— Я сказала — вон! — снова удар ногой и доски скрипнули совсем уже угрожающе.
Троица встала, сложила своим пожитки и печально покинула аудиторию. Гек бросил взгляд на часы — до конца лекции оставалось еще двадцать минут.
— Славка, а зачем ты эту гадость жрешь?
— Я расширяю сознание.
— Ну и что, расширил?
— Еще как!
— Ну раз у тебя такое широкое сознание и ты теперь такой умный, то чего же ты балки по сопромату не посчитал?
— Оно расширяется не для того чтобы балки считать.
— А для чего? Чтобы на лекции по матанализу бессмысленные картинки в тетрадке малевать? — Гек кивнул на изрисованный лист. — А зачем оно тогда вообще нужно, расширенное сознание, если от него никакой пользы?
— Тебе не понять.
— А ты не боишься подсесть на это дело?
— На ЛСД и Пи-си-пи? На него не садятся. На героин садятся.
— А героин ты тоже жрешь?
— Не, мне только через неделю обещали принести попробовать.
Гек не ответил — он переписывал с доски очередную формулу. Наконец смысл славкиных слов дошел до него.
— Что? Ты с ума сошел?
— Ну я же не наркоман, я попробую один раз и все.
— Все так говорят.
— Ну я же не все, я же не дебил какой-нибудь.
— А где ты эту дрянь берешь?
— Да сейчас всего стало много. Тебе достать? Я например ЛСД в клубе продаю.
— Да пошел ты! Сам травись.
— А, ну да, ты же спортсмен. Кун-фу кия-кия, руками-ногами?
— Знаешь, Славка, мне порой кажется что ты дурак.
— Не обижайся, я шучу. Хочешь кстати хорошую работу?
— Не, я институт прогуливать не могу. И тренировки у меня каждый день.
— Это ночной клуб — работа вечером с восьми, через день, платят пятьдесят рублей за вечер.
— Ни фига себе! За один вечер? У нас стипендия сто пять рубей. А что за работа? Уж не наркотиками ли твоими торговать?
— Нет, как раз для тебя — охранником в нашем клубе.
— Охранником?
— Там сейчас повадилась на дискотеки приходить шпана и буянить, местная охрана не справляется, набирают подкрепление.
— Здорово. Слышай, а ты не глючишь? Ты сейчас под своей наркотой, может это тоже у тебя какие-то змеи в голове путаются?
— Змеи… Змеи это да… Нет, я на самом деле все секу, и про работу — все правда. Хочешь сегодня съездим, поговоришь с директором клуба?
— Поехали. По рукам?
— Кольцов! — раскатилось под потолком, — Мое терпение лопнуло — катись отсюда в коридор к своим дружкам.
— Нет, нет, я пишу. — Гек встрепенулся.
— Мне все видно и слышно! Это твой сосед Слава пишет лекцию, а ты только мешаешь ему заниматься.
Гек вздохнул, пожал плечами, взял свою сумку и вышел из аудитории.
* * *
С самого раннего детства Гек ничем не выделялся среди сверстников, если не считать того, что он обожал лазить. Уже в пять лет крохотный Гек куда только не забирался — и на деревья во дворе детского сада и на крышу подъезда, и на капот автомашины директора. Воспитательницы наказывали Гека, а вечером неизменно жаловались родителям на его плохое воспитание. Родители поначалу относились к этому спокойно, а в конце концов почему-то рассудили, что если ребенок любит лазить, то надо его отдать в гимнастику или в балетную секцию — заодно и воспитанней будет. И с семи лет, как только Гек пошел в школу, они отдали его в секцию гимнастики при дворце пионеров. Гек прозанимался там два года, искренне считая это занятием бессмысленным. И лишь намного позже он был очень благодарен родителям — от занятий гимнастикой у него осталась великолепная гибкость и растяжка. Гек легко садился и на продольный и на поперечный шпагат, сгибался в позвоночнике как резиновая кукла и мог легко поднимать ногу и держать ее высоко над головой. Бросив гимнастику, восьмилетний Гек записался в школьный кружок дзю-до, а через пару лет уже выступал на соревнованиях, на фестивале в районном Доме Культуры. Он был награжден какой-то грамотой и там же, в Доме Культуры, увидел выступления секции вьетнамской гимнастики. Тут же Геку вспомнились свои давние занятия, но плавность и красота движений вьетнамской гимнастики настолько потрясла десятилетнего Гека, что он тут же отправился за кулисы искать тренера и нашел его — это был старый вьетнамец, преподающий гимнастику в доме культуры какого-то крупного завода. Гек упросил его взять себя в ученики, махая для солидности свежеполученной грамотой. Тренер согласился, и Гек начал заниматься вьетнамской гимнастикой.Тренер не любил, чтобы его называли «тренером» или полным вьетнамским именем, он требовал чтобы его называли Учитель. Гек позанимался в общей группе, разучивая движения, формы и перемещания, а через месяц, когда Учитель объяснял ему очередную серию движений, Гек вслух заметил, что ее можно неплохо использовать в рукопашном бою, сочетая с приемами дзю-до. Учитель посмотрел на него внимательно и велел остаться после тренировки для разговора.
Первым делом он объяснил что вьетнамская гимнастика — дело тонкое и секретное, а затем взял с Гека клятву, что он нигде и никогда не расскажет о технике гимнастики. Гек пообещал ему это. Затем Учитель сказал, что гимнастика — очень широкое понятие, она бывает танцевальная, лечебная, общеукрепляющая и даже боевая… Гек сказал, что он хотел бы заниматься именно боевой гимнастикой. Учитель удовлетворенно кивнул и перевел Гека в «старшую группу», которая занималась два раза каждый день — рано утром и днем.
В «старшей» секции были люди разного возраста — в основном у Учителя занимались взрослые — среди них попадались довольно известные деятели искусства — актеры, художники. Дело было в начале восьмидесятых годов. Обучение карате и другим видам рукопашного боя строго преследовалось в стране. Учителей сажали в тюрьму. Но секции конечно существовали. И существовали они под подобными вывесками — «народная вьетнамская гимнастика» или «школа йоги». На самом деле под прикрытием вывески «восточная гимнастика» учитель практиковал вьетнамское направление китайского кунг-фу. Заниматься восточным рукопашным боем было почетно и модно, а найти такую тайную школу было очень сложно, да и стоило обучение дорого — учителям тоже надо было жить. Гек, как перспективный ученик, занимался бесплатно — видя способности Гека, Учитель хотел со временем сделать его инструктором в своей школе. И через несколько лет Гек действительно стал лучшим учеником. Природа дала ему все, что только необходимо для овладения мастерством — худое гибкое тело, состоящее из одних быстрых мышц, великолепную реакцию, отличную растяжку и быстрый ум — в отличие от многих других стилей, тот стиль, который практиковал Учитель, не имел жестких схем и четко отработанных движений, здесь вообще не было боевой техники как таковой. Зффективность бойца строилась на взаимодействии с противником, на умении оценивать ситуацию и реагировать быстро и правильно.
К концу восьмидесятых годов ситуация в стране изменилась и секция смогла выйти из подполья. Теперь у Гека и двух других учеников Учителя были свои группы — они вели вечерние тренировки три раза в неделю, но продолжали заниматься и у Учителя.
Новички, пришедшие в школу Гека, тут же оставались в ней. Порой заглядывали мастера, считавшие модным ходить по секциям — себя показать, других посмотреть. Нередко они останавливали Гека, выходившего из раздевалки или разминавшегося в углу перед тренировкой и спрашивали: «Парень, а где ваш тренер?» Им казалось странным, что занятие ведет худой восемнадцатилетний паренек. Когда же они узнавали, что тренер — Гек, многие презрительно хмурились и предлагали: «Давай поработаем.» Гек соглашался и устраивал показательное шоу — на полу спортзала укладывали ринг из матов, вокруг кольцом садилась группа Гека и начинался показательный бой. Если пришедший мастер работал мягко, в тренировочном режиме, лишь обозначая удары, то Гек отвечал в таком же режиме и бой продолжался долго — в конце-концов пришедший выматывался окончательно и понимал, что никакой возможности выиграть у этого парня нет. Если же заезжий мастер работал жестко и сразу лез в контактную драку, схватка заканчивалась быстро. Удар, удар, подсечка, еще удар, и вот уже чужак лежит лицом вниз с заломанной рукой, а свободной ладонью хлопает по мату, показывая что проиграл этот раунд и болевой зажим можно уже отпускать. Если пришелец был настырным, то таких раундов происходило несколько, но исход был всегда один и тот же — Учитель дал Геку настоящую боевую технику.
На соревнованиях школа никогда не выступала — Учитель был против соревнований и показательных боев. Он считал, что сначала на Западе, а теперь и у нас в стране искусство боя превращается в театр, шоу-бизнес, в лучшем случае — в спорт. И при этом теряет боевой дух. «Если ты боец — то ты должен драться без судей, щитков и правил. — говорил он, — Устраивать дуэли по рукопашному бою так же глупо, как устраивать дуэли с пистолетами. Настоящий бой мастеров не должен длиться больше минуты — за это время один выиграет победу, а другой проиграет жизнь. Если твой враг не смог защитить горло — разбей горло, если открыл нос — сломай нос, если поднял ногу для удара и открыл пах — разбей ему пах. А молотить друг друга мягкими перчатками только по разрешенным частям тела, закрытым пластиковыми щитками — это все равно что устраивать фехтование с колбасой вместо шпаги.»
Занятия вьетнамским кунг-фу не мешали Геку закончить школу и поступить в институт. Вместо институтской физкультуры можно было выбрать себе спортивную секцию, но ничего похожего на рукопашный бой в институте не было, зато была секция стрельбы — в подвале института, где располагалась военная кафедра, был свой тир. Рука у Гека была железная, а глаз точный, поэтому он сразу освоил искусство стрельбы и уже в следующем семестре занял первое место среди вузов.
* * *
Клуб, куда Гека привел Славка, находился почти в центре Москвы. Когда-то на его месте был большой подвал, но подвал отремонтировали и сделали клуб. Место это Геку очень не нравилось — воздух в подвале был спертый, насквозь пропитанный табаком и портвейном, и музыка звучала по мнению Гека отвратительная — сам он слушал только группу «Кино».Работа была простая — если на дискотеке начинался какой-то непорядок, Геку надлежало быстро оказаться в этом месте и предотвратить драку, выкинув буянящего (или буянящих) на улицу. Как правило они выходить не хотели, и Геку приходилось аккуратно вывернуть хулигану кисть до ощущения боли или в крайнем случае пару раз уронить на пол — только после этого хулиган соглашался что ему здесь не место. Такое случалось почти каждый день. Охранникам клуба запрещалось иметь оружие или хотя бы дубинку — приходилось действовать голыми руками.
Директор клуба, наглый парень с щербатым лицом и глазками, бегающими под стеклами темных очков, увидев пару раз работу Гека, очень его ценил и даже пару раз предлагал «поработать в другой фирме на гораздо более оплачиваемой работе». Гек, понимая, что «другая фирма» занимается в лучшем случае рэкетом, неизменно отказывался.
Славка постоянно был в клубе, он торговал наркотиками — крохотными бумажками, пропитанными ЛСД и стимуляторами в таблетках. Наркотики были импортного производства, и откуда их получал Славка было непонятно. Возможно от самого директора клуба — того вполне устраивало что посетитель клуба при желании может купить все, что ему нужно. Затем однажды в клуб нагрянула милиция, провели обыск посетителей и забрали в отделение пару ребят, у которых обнаружили ножи, а также Славку — у него обнаружили целый арсенал таблеток, коробочек и бумажечек, а также шприц. Через день Славку отпустили — он как-то открутился.
— Ну что, теперь, когда ты чудом спасся от тюрьмы, ты не собираешься бросить свой бизнес? — хмуро спросил Гек.
— Ты знаешь, чудо стоило мне таких денег, что теперь придется работать в два раза больше. — ответил Славка.
— А шприц был твой?
— Мой.
— Зачем?
— Так. — пожал плечами Славка.
— А все-таки? — настаивал Гек, — Не сел ли ты на героин?
— Нет, не сел. Я в любой момент могу прекратить.
— Что прекратить?
— Героином колоться.
— Ты колешься героином?
— Немного. Раз в неделю, ну может чуть больше.
— Ты же ЛСД раньше глотал и Пи-си-пи свое?
— Нет, это все глупости. Только героин дает настоящий кайф. Когда его попробуешь и начнешь врубаться в это — тебе ничего не захочется, не водку пить, ни травку курить, ни ЛСД жрать. Попробуй.
— Те, кто его попробовал, долго не живут.
— Почему же, что мешает?
— Не знаю, но это факт. Наверно находят предлог попробовать еще раз.
— Ну и что? Посмотри на меня — я ведь жив?
— Не уверен.
Славка пожал плечами и ушел вглубь зала. Гек видел, что он меняется на глазах — стал меняться даже его характер. Славка стал раздражительным, постоянно пребывал или в прострации или в тяжелой депрессии, со всеми ругался, в институт ходить перестал совсем. Через пару недель у него вышел какой-то скандал с директором клуба и больше Славка в клубе не появлялся. Неприятной мелочью в этой истории стало то, что напоследок Славка отирался в служебной каморке клуба около вешалки, а под утро, когда клуб закрылся, Гек надел свой плащ и обнаружил отсутствие десятки, с вечера лежавшей в кармане…
С тех пор он не видел Славку до самого лета — в институте тот так и не появился. Гек еще немного поработал в клубе, но затем в какой-то день на дискотеку зашел бандюга в белой водолазке. Зачем он туда пришел и что там делал, для Гека осталось неясным — когда он вышел на шум из каморки, он увидел только что бандюга расшвыривает дискотечных завсегдатаев как мешки с сеном. Гек решительно вмешался, но парень попался на удивление умелый и просто так справиться с ним не удалось. Пришлось перейти в жесткий контакт. В результате Гек разворотил ему лицо, а тот двинул Гека в грудь, да так что синяк оставался две недели. Сходив на всякий случай на рентген, Гек узнал, что у него трещина в ребре. Когда же он рассказал об этом Учителю, тот запретил ему работать в клубе, и Гек его послушался.
Лето 1990 года.
До самого лета Гек не видел Славку, а затем тот объявился сам — приехал к нему домой, на «Ленинский Проспект». Вид у него был печальный: тощий до невозможности, рубашка разорвана, руки исколоты — по ним тянулись черные дорожки распухших вен. Он был небрит и печален. Войдя в дом, Славка вынул из кармана здоровенную золотую цепь.
— Что это такое? — удивился Гек.
— Я у тебя спер десятку. — Славка потупился.
— А-а-а, я уже и забыл.
— А я помнил все время. Мне на дозу не хватало.
— А ты же говорил «я не сел, я не сел»…
— Да мало ли что я говорил… — вздохнул Славка.
— Есть хочешь?
— Да не очень.
— А придется. — Гек решительно отправился на кухню, Славка поплелся за ним. — Так что это за цепь?
— Это тебе.
— Ты в курсе что она стоит намного больше десятки? Раз так во много сотен…
— В курсе. Да только я ее все равно не продам — либо меня арестуют, либо отнимут, либо убьют. Или ту же десятку дадут плюс пинок под зад.
— Славка, как ты докатился до такой жизни? — Гек посмотрел на него в упор.
— Ой, только не надо мне моралей читать, ладно?
— Да кто же тебе морали читает? Мой руки, яичница готова.
Славка послушно поплелся в ванную. Гек заметил что даже походка у него изменилась — Славка не шел, а волочил ноги. Сев за стол, он взял вилку и начал неумело ковыряться в яичнице.
— Ты правильно сказал тогда что я труп. — произнес он ни с того ни с сего.
— Когда это я такое говорил? — удивился Гек.
— Ну тогда, в клубе… Правильно, я тогда уже был трупом, только этого не чувствовал. Знаешь чем героин цепляет?
— Чем?
— Тем, что он с тобой вообще не разговаривает, он разговаривает с твоим телом. И ты чувствуешь животный, бычий кайф. А потом оказывается что героин изменил твой мозг, и ты — уже не ты, потому что превратился в животное.
— Это как?
— Ну так. Хочешь ты завязать с этим делом, даешь себе слово больше не колоться, запихиваешь остатки в дальний ящик или там на антресоли. Но пройдет день, и ты полезешь на антресоли, достанешь все и снова уколешься. — Славка замолчал, видно что-то вспоминая.
— Но зачем?
— Зачем — это вопрос к человеку. А в каждом человеке живет животное, которое хочет кайфа, и героин его выпускает наружу. А с животным говорить бесполезно, оно все равно сделает что захочет.
— Но подожди, а ты в это время где?
— Здесь. А что я? Я конечно здесь, я обязательно найду отговорку, оправдание. Например: «как это я так резко брошу, надо устроить последнее прощание с героином». Или так: «глупо и вредно слезать сразу, надо слезать постепенно, делать меньше дозу или колоться реже, поэтому сейчас надо вмазаться.»
— Может быть у тебя просто нет силы воли?
— Может быть. Правда я всегда думал что есть, но может быть и нет. Ты прежде чем ругать мою силу воли подумай — а ты уверен, что на моем месте смог сам слезть?
— Я бы не оказался на твоем месте.
— Ну а если бы оказался. Уверен?
Гек задумался. В своей силе воли он никогда не сомневался, но что-то ему мешало сказать: «уверен». Потому что он знал, что на эту удочку попадались разные люди, и с сильной волей тоже. И говорить «уверен» просто глупо.
— Не уверен. Но сила воли у меня сильнее именно потому, что я не стану ее этим испытывать. Как говорит мой Учитель, глупец стремится задушить противника в бою, а мастер стремится задушить бой с противником.
Славка вздохнул.
— Правильно. Если бы я это понял раньше… Я говорил со многими людьми, сидящими на героине. Были люди и с сильной волей.
— И что?
— Да то же самое. Я знаю только одного человека, который слез с героина пять лет назад. Не сам конечно, помогали ему. Так он до сих пор не может этот кайф забыть, ему каждую ночь снится что он делает себе укол.
— Но ведь ломки за пять лет должны пройти?
— Ломки конечно вещь жуткая… Но при чем тут вообще ломки? Дело-то совсем не в них, можно лечь в районный наркодиспансер, там их снимут за две недели. А можно не идти, просто запереться дома, перекумариться, тогда они сами за две недели пройдут, если копыта не откинешь конечно. Ну и что дальше? Животное-то все равно уже не спит, оно помнит кайф и требует его снова. Все равно все, кто перекумарился, возвращаются обратно — если не через месяц, то через год. Я таких уже сотню повидал. Ну один правда слез, уже пять лет прошло, все нормально вроде.
— Ну ладно, — перебил его Гек, — это все слова, а сам ты что делать думаешь сейчас?
— Вот только не надо лезть в мою жизнь, ладно? — насупился Славка.
— Да не лезу я, я-то прекрасно знаю, что тут ничего нельзя сделать если ты сам не захочешь слезть. Не хочешь слезать?
— Надо конечно, иначе мне крышка. Не живут опиюшники больше двух-пяти лет. Но не знаю пока как… Ладно, пойду я.
— Подожди, куда ты!
— Пора уходить. Спасибо, пока. — Славка поднялся и решительно пошел к двери.
— Стой, цепь свою возьми. С кого ты ее снял?
— Да с бандита одного. Не важно.
— Вот ему и отдай, я ее не возьму.
— А десятка… — вяло спросил Славка.
— Забудь. И вообще куда ты пойдешь в такой рванине?
— Да я так давно хожу…
Гек сходил в комнату, порылся в шкафу и вынес белую майку с надписью «Congreso oceano'88» — ее привез Геку отец с симпозиума, но Гек ее так ни разу и не надел. Славка уже стоял на лестнице и ждал лифта.
— На, возьми! — Гек вручил ему майку.
— Спасибо! — Славка слабо махнул рукой, вошел в лифт и дверь за ним закрылась навсегда.
— Что это такое? — удивился Гек.
— Я у тебя спер десятку. — Славка потупился.
— А-а-а, я уже и забыл.
— А я помнил все время. Мне на дозу не хватало.
— А ты же говорил «я не сел, я не сел»…
— Да мало ли что я говорил… — вздохнул Славка.
— Есть хочешь?
— Да не очень.
— А придется. — Гек решительно отправился на кухню, Славка поплелся за ним. — Так что это за цепь?
— Это тебе.
— Ты в курсе что она стоит намного больше десятки? Раз так во много сотен…
— В курсе. Да только я ее все равно не продам — либо меня арестуют, либо отнимут, либо убьют. Или ту же десятку дадут плюс пинок под зад.
— Славка, как ты докатился до такой жизни? — Гек посмотрел на него в упор.
— Ой, только не надо мне моралей читать, ладно?
— Да кто же тебе морали читает? Мой руки, яичница готова.
Славка послушно поплелся в ванную. Гек заметил что даже походка у него изменилась — Славка не шел, а волочил ноги. Сев за стол, он взял вилку и начал неумело ковыряться в яичнице.
— Ты правильно сказал тогда что я труп. — произнес он ни с того ни с сего.
— Когда это я такое говорил? — удивился Гек.
— Ну тогда, в клубе… Правильно, я тогда уже был трупом, только этого не чувствовал. Знаешь чем героин цепляет?
— Чем?
— Тем, что он с тобой вообще не разговаривает, он разговаривает с твоим телом. И ты чувствуешь животный, бычий кайф. А потом оказывается что героин изменил твой мозг, и ты — уже не ты, потому что превратился в животное.
— Это как?
— Ну так. Хочешь ты завязать с этим делом, даешь себе слово больше не колоться, запихиваешь остатки в дальний ящик или там на антресоли. Но пройдет день, и ты полезешь на антресоли, достанешь все и снова уколешься. — Славка замолчал, видно что-то вспоминая.
— Но зачем?
— Зачем — это вопрос к человеку. А в каждом человеке живет животное, которое хочет кайфа, и героин его выпускает наружу. А с животным говорить бесполезно, оно все равно сделает что захочет.
— Но подожди, а ты в это время где?
— Здесь. А что я? Я конечно здесь, я обязательно найду отговорку, оправдание. Например: «как это я так резко брошу, надо устроить последнее прощание с героином». Или так: «глупо и вредно слезать сразу, надо слезать постепенно, делать меньше дозу или колоться реже, поэтому сейчас надо вмазаться.»
— Может быть у тебя просто нет силы воли?
— Может быть. Правда я всегда думал что есть, но может быть и нет. Ты прежде чем ругать мою силу воли подумай — а ты уверен, что на моем месте смог сам слезть?
— Я бы не оказался на твоем месте.
— Ну а если бы оказался. Уверен?
Гек задумался. В своей силе воли он никогда не сомневался, но что-то ему мешало сказать: «уверен». Потому что он знал, что на эту удочку попадались разные люди, и с сильной волей тоже. И говорить «уверен» просто глупо.
— Не уверен. Но сила воли у меня сильнее именно потому, что я не стану ее этим испытывать. Как говорит мой Учитель, глупец стремится задушить противника в бою, а мастер стремится задушить бой с противником.
Славка вздохнул.
— Правильно. Если бы я это понял раньше… Я говорил со многими людьми, сидящими на героине. Были люди и с сильной волей.
— И что?
— Да то же самое. Я знаю только одного человека, который слез с героина пять лет назад. Не сам конечно, помогали ему. Так он до сих пор не может этот кайф забыть, ему каждую ночь снится что он делает себе укол.
— Но ведь ломки за пять лет должны пройти?
— Ломки конечно вещь жуткая… Но при чем тут вообще ломки? Дело-то совсем не в них, можно лечь в районный наркодиспансер, там их снимут за две недели. А можно не идти, просто запереться дома, перекумариться, тогда они сами за две недели пройдут, если копыта не откинешь конечно. Ну и что дальше? Животное-то все равно уже не спит, оно помнит кайф и требует его снова. Все равно все, кто перекумарился, возвращаются обратно — если не через месяц, то через год. Я таких уже сотню повидал. Ну один правда слез, уже пять лет прошло, все нормально вроде.
— Ну ладно, — перебил его Гек, — это все слова, а сам ты что делать думаешь сейчас?
— Вот только не надо лезть в мою жизнь, ладно? — насупился Славка.
— Да не лезу я, я-то прекрасно знаю, что тут ничего нельзя сделать если ты сам не захочешь слезть. Не хочешь слезать?
— Надо конечно, иначе мне крышка. Не живут опиюшники больше двух-пяти лет. Но не знаю пока как… Ладно, пойду я.
— Подожди, куда ты!
— Пора уходить. Спасибо, пока. — Славка поднялся и решительно пошел к двери.
— Стой, цепь свою возьми. С кого ты ее снял?
— Да с бандита одного. Не важно.
— Вот ему и отдай, я ее не возьму.
— А десятка… — вяло спросил Славка.
— Забудь. И вообще куда ты пойдешь в такой рванине?
— Да я так давно хожу…
Гек сходил в комнату, порылся в шкафу и вынес белую майку с надписью «Congreso oceano'88» — ее привез Геку отец с симпозиума, но Гек ее так ни разу и не надел. Славка уже стоял на лестнице и ждал лифта.
— На, возьми! — Гек вручил ему майку.
— Спасибо! — Славка слабо махнул рукой, вошел в лифт и дверь за ним закрылась навсегда.
Июль 1990 года.
Телефон звенел над ухом, разрываясь. Гек вынырнул из смутного и незапомнившегося сна, боясь, что будет поздно и трубку положат — звонить ночью могли только родители. Родители Гека были океанографами и плавали сейчас где-то в районе Камчатки. Связь с материком у них обычно была только в дневное время суток, а день у них был тогда, когда в Москве ночь.
Но это были не родители — в трубке раздался голос какой-то незнакомой девчонки. Ничего удивительного в таком звонке не было — девчонки одолевали Гека постоянно, бывало звонили и незнакомые, особенно после того, как какой-то дурак повесил когда-то в каморке клуба листок с телефонами сотрудников и охранников. Но голос звонившей был очень взволнованным. Через секунду Гек уже проснулся окончательно и внимательно слушал о том, что она говорила — Славки больше нет, он умер на какой-то квартире у каких-то то ли панков, то ли бомжей, умер так, как умирают все наркоманы — от передозировки. Оставалось непонятным как эта девчонка узнала телефон Гека, и почему именно Гека, а не Славкиных родителей? Но это уже было неважно. Обитатели той квартиры требовали немедленно привезти труп в чемодане к Геку — и это было логично: несчастный Славка всем мешал пока был жив, теперь он мешал всем после смерти. Гек проникся глубоким отвращением и к этой девчонке, на руках у которых умер Славка, и к этим людям, которые теперь мечтали только об одном — как бы куда-нибудь сбагрить его труп, чтобы не мешал под ногами. Договорились, что чемодан привезут утром к метро. Гек в эту ночь так и не заснул, а наутро накинул плащ и вышел из дому. Было хмуро, накрапывал дождь, спешили редкие полусонные люди.
Но это были не родители — в трубке раздался голос какой-то незнакомой девчонки. Ничего удивительного в таком звонке не было — девчонки одолевали Гека постоянно, бывало звонили и незнакомые, особенно после того, как какой-то дурак повесил когда-то в каморке клуба листок с телефонами сотрудников и охранников. Но голос звонившей был очень взволнованным. Через секунду Гек уже проснулся окончательно и внимательно слушал о том, что она говорила — Славки больше нет, он умер на какой-то квартире у каких-то то ли панков, то ли бомжей, умер так, как умирают все наркоманы — от передозировки. Оставалось непонятным как эта девчонка узнала телефон Гека, и почему именно Гека, а не Славкиных родителей? Но это уже было неважно. Обитатели той квартиры требовали немедленно привезти труп в чемодане к Геку — и это было логично: несчастный Славка всем мешал пока был жив, теперь он мешал всем после смерти. Гек проникся глубоким отвращением и к этой девчонке, на руках у которых умер Славка, и к этим людям, которые теперь мечтали только об одном — как бы куда-нибудь сбагрить его труп, чтобы не мешал под ногами. Договорились, что чемодан привезут утром к метро. Гек в эту ночь так и не заснул, а наутро накинул плащ и вышел из дому. Было хмуро, накрапывал дождь, спешили редкие полусонные люди.