Кэмпбелл Анна. Завоевание куртизанки

   Было очевидно, что Хэмиш больше ничего ей не расскажет. Прав ли он? Хватит ли у нее смелости бороться с Кайлмором и демонами, преследовавшими его?
   Да и осталась ли у нее вообще какая-то смелость? С самого начала его целью была ее унизительная покорность. Она была не так глупа, чтобы предполагать что-то иное. О, почему она не смогла влюбиться в какого-нибудь простого и откровенного человека? В кого-то, кто по крайней мере обещал бы хотя бы маленькую надежду на счастье.
   Верити никогда не требовала от жизни слишком многого. Опыт научил ее пользоваться тем, что было доступно, и никогда не требовать луну с неба. Ее удовлетворяли доброта и несколько общих интересов. Общение. Внимание.
   Ей не нужен был трудный, блестящий, неспокойный, страдающий мужчина, подобный герцогу Кайлмору. Но она получила его.
   Верити ужаснулась и, пошатываясь, встала со скамьи. Невероятная мысль стучала в ее голове с мрачной настойчивостью холодного шотландского дождя, который лился на нее вчера в горах.
   Она боролась с судьбой с того самого момента, когда в лондонскую гостиную вошел потрясающе красивый молодой человек. Инстинкт тотчас же предупредил ее об опасности. Но Верити сохраняла самообладание в течение нескольких лет, хотя иногда это давалось ей с трудом.
   Так продолжалось, пока он решительно не изменил правила игры между ними.
   В Лондоне она могла держать его на расстоянии и оставаться в безопасности. Здесь же, в этом небольшом доме, где Кайлмор отказывался признавать барьеры, разделявшие их, Верити не могла притворяться, что не питает никаких чувств к своему любовнику.
   Была ли это давно задуманная им месть? Знал ли он, что в конце концов Верити падет жертвой любви?
   Любовь.
   Такое короткое слово, чтобы выразить ее чувства.
   Но каким другим словом его можно было заменить?
   Она любила герцога Кайлмора. А эта любовь могла привести лишь к гибели.

Глава 18

   Кайлмор не спал, он лежал в почти пустой маленькой комнате, которую выбрал для себя в этом ненавистном доме. Эта комната не принадлежала ему, когда он был мальчиком. Ни гордость, ни сила воли не могли заставить его спать в бывшей детской. Расположенная в конце коридора, она так и оставалась пустой и заброшенной.
   В ней не было ничего, кроме завывающих призраков, которые возвращались и врывались в его сны.
   Этой ночью сны повторятся. Кайлмор это знал. И он не найдет успокоения, ничьи теплые руки не обнимут его, никто не шепнет слов утешения.
   Верити не придет к нему. Зачем ей приходить?
   Он не видел ее с прошлой ночи, когда оставил спать в одиночестве. Возможно, было бы лучше всего больше никогда не видеть ее.
   Хэмиш мог бы перевезти ее на лодке через озеро к Обану, откуда она могла бы добраться до Уитби. Хэмиш охотно сделает это. Его старый наставник никогда не одобрял обращения Кайлмора со своей любовницей.
   Имел на это основания.
   Кайлмор беспокойно заворочался на кровати. Физически он был измучен. Но его ум отказывался успокоиться.
   Кайлмор вспоминал свое отчаяние, когда упала Верити. Откровенный ужас в ее глазах, когда она прижималась к склону горы.
   Кайлмор сказал Хэмишу, что хотел сломить ее. Проклятие, это и было целью всего необдуманного плана.
   Но вопреки его ожиданиям прошлой ночью он не испытал ни малейшего удовлетворения, увидев ее унижение.
   Когда она дала ему понять, что смирится с его присутствием в своей постели, у нее не было выбора.
   Когда-то все, что ему было нужно, – это на все согласная, послушная любовница. Когда-то он бы без колебаний взял бы то, что она предлагала. Но это было, когда он знал одну лишь Сорайю.
   Сорайя бы терпеливо переносила его знаки внимания. Верити, Верити, которую он узнал за эти последние дни, испытывала страдания. Как она страдала с тех пор, как он привез ее в долину.
   Кайлмор устал от самообмана. Он больше не мог делать вид, что ее сопротивление – притворство, под которым скрывается такое же неистовое желание.
   Нет, она не переставала повторять, что презирает его. Настало время набраться храбрости и признать, что это правда. О да, он доставлял ей удовольствие, но это удовольствие ранило ее как удары ножа. Она ненавидела его за то, что он соблазнял ее. Хуже того, она ненавидела себя за слабость, зато не могла не отвечать на его ласки.
   Кайлмор всегда опасался, что страсть приведет его к невероятным страданиям.
   Ему не следовало преследовать ее, когда она уехала из Кенсингтона.
   Он должен отпустить ее.
   Это будет самое трудное испытание за всю его жизнь. Но удерживать ее – значит рисковать ее жизнью и ее разумом, он должен дать ей свободу.
   Ее крик над пропастью все еще звучал в его голове и заставлял сердце сжиматься от ужаса. Кайлмор чуть не потерял ее. И теперь, казалось, должен потерять ее по-настоящему.
   Вчера он получил несколько полезных уроков. Ни одного приятного. И все запоздалые.
   Невидящим взглядом Кайлмор смотрел в темноту и давал клятву, что совершит правильный поступок. В кои-то веки.
   У него нет выбора.
   Мучительное решение принято. Но раздумье о принятом решении оказалось беспокойным компаньоном. Особенно теперь, когда женщина, которую он желал, стала для него навеки недосягаемой.
   Навеки.
   Какое холодное слово.
   Господи, если бы только он мог заснуть. Даже кошмары были бы лучше, чем эти размышления о жизни без нее.
   Кайлмор подавил стон. Боль была слишком острой.
   Он не вынесет ее.
   «Я могу вынести боль. Ради нее».
   Он перевернулся и снова застонал. Простыни раздражали его кожу. Все мускулы болели после вчерашних приключений и сегодняшней долгой поездки верхом. Он нуждался в отдыхе, но его ожидала бесконечная ночь, одинокое бдение.
   Первая из многих. Единственное утешение – у него хватило силы воли поступить по-мужски.
   Только бы наступил рассвет.
   Но когда наступит рассвет, придется проститься с Верити.
   Боже, пусть эта ночь никогда не кончается.
   Было далеко за полночь, когда Кайлмор услышал, как звякнула защелка. Он повернулся и посмотрел на дверь, которая медленно открылась.
   Мерцающий золотистый свет прорезал темноту. Ослепленный, не веря своим глазам, Кайлмор смотрел на Верити, стоявшую на пороге. Горевшая свеча придавала таинственный блеск глазам, светившимся на ее бледном лице. Шелковый халат был небрежно завязан на стройной талии, а роскошные распущенные волосы свободно падали на плечи.
   Цель всех желаний герцога была так близко, что от его решимости почти ничего не осталось.
   Вдруг у него мелькнула мысль, что только крайняя необходимость заставила ее прийти к нему. Он мгновенно встревожился и сел, прислонившись к спинке кровати.
   – Верити, ты здорова? – спросил он с беспокойством.
   Не заболела ли она?
   – Да, спасибо.
   Он не сомневался, что она говорит правду. Ее голос был спокоен, в нем даже слышались насмешливые нотки, а лицо казалось серьезным, но как-то странно безмятежным. Она держала свечу так уверенно, что пламя даже не колебалось в неподвижном воздухе.
   Изумление Кайлмора возрастало. Если Верити не больна, то что, черт побери, она задумала?
   Удивление и растерянность приковали его к постели. Она поставила свечу на простой деревянный туалетный столик. Он заметил сквозь тонкую ткань халата смутные очертания груди и бедер. Неутолимый жар желания становился невыносимым.
   Совесть говорила Кайлмору, что он не имеет права дотронуться до нее. Но его тело бурно протестовало. Кайлмор чувствовал себя грубым животным, если не хуже.
   Она приближалась к нему, шурша шелком халата. В слабом свете Кайлмор увидел улыбку, так могла улыбаться только Сорайя. В этой улыбке было искушение, понимание и уверенность. Будь это другая женщина, он истолковал бы блеск в ее глазах как желание.
   Но это была Верити, и ожидать можно было чего угодно.
   – Какого черта тебе здесь надо? – грубо спросил он, прибегая к гневу как к своей единственной защите.
   Не пришла ли Верити сюда, чтобы заставить его страдать? Если так, то это ей удалось, черт бы ее побрал.
   – Я хочу вас, – с хрипотцой в голосе сказала она.
   Он закрыл глаза от мучительной боли. Как ему хотелось услышать от нее эти слова. Но за последние несколько дней обстоятельства изменились – изменился он.
   – Я тебе не верю, – с негодованием ответил он, потому что больше всего на свете хотел, чтобы ее слова оказались правдой.
   – Вы поверите.
   В ее голосе звучала искренность. Она подходила ближе, касаясь деревянных половиц узкими изящными стопами. Ночь не была холодной, но ему вдруг захотелось взять ее на руки и отнести в кровать. Кайлмор сумел остановить себя. Он так плохо владел собой, что, дотронувшись до нее, забыл бы обо всем.
   – Ты не должна этого делать, – выдавил он из себя, в то время как кипевшая в нем кровь требовала взять ее, взять ее, взять.
   – Нет, я должна, – сказала она недрогнувшим голосом.
   Господи, почему она стоит так близко? Ее проклятый знакомый аромат обволакивал его и склонял к греху.
   – Ты ничего мне не должна. Ты была права, называя меня вором.
   Признание давалось ему нелегко. Он смотрел в сторону, в темный угол, а голос звучал глухо.
   – Я отказался от мести. Я отказался от принуждения. Я отказался от любых требований к тебе.
   Она наклонилась над ним, и снова волна возбуждающего тонкого аромата розового мыла накатилась на него.
   – Вы слишком много говорите, – прошептала она. – Куда исчез мой страстный любовник? Где этот демон по имени герцог Кайлмор?
   Что это?
   Он резко поднял голову. Невероятно, Верити по-прежнему улыбалась.
   Борясь с желанием схватить ее, он сжал руки в кулаки.
   Она была так близко, что он ощущал тепло ее тела. Но греховные преступления против нее навеки обрекали его на ледяной ад.
   – Прекрати это, – разозлился он. – Послушай! Я отпустил тебя на свободу.
   Присутствие Верити было настоящей мукой.
   – Мне вообще не следовало затевать эту жестокую глупость.
   – Теперь уже поздно сожалеть об этом, – тихо сказала она.
   – Да.
   Слишком поздно, конечно. Эта мысль была невыразимо горькой.
   Он не должен был преследовать ее до самого Уитби. Он не должен был насильно сажать ее в свою карету – под дулом пистолета, как вспомнил он со жгучим стыдом. Он не должен был принуждать ее делить с ним постель.
   Однако, если бы не похищение, он бы никогда по-настоящему не узнал Верити. Он должен был пройти через муки ада, прежде чем отказаться от этой привилегии.
   Но это она, а не ты, перенесла муки ада. Вчера она чуть не погибла.
   – Я отпускаю тебя. – Его голос дрожал от отчаяния.
   – В самом деле? – равнодушно спросила она.
   После ее упорных попыток сбежать он мог ожидать хотя бы интерес к освобождению. Кайлмор с недоумением посмотрел в ее прекрасное лицо.
   – Не мучай меня.
   – Вы этого заслуживаете, – спокойно ответила она.
   – Заслуживаю. Но будь я проклят, если позволю тебе, моя кошечка, вцепиться в меня своими острыми коготками.
   Уголки ее пухлых губ приподнялись.
   Его тело напряглось до предела, когда он попытался отогнать чувственные образы. Она, дразня его, играла в опасную игру. Он приподнялся на подушках, и его глаза оказались на уровне ее глаз.
   – Уходи, Верити, – только и смог произнести он.
   – Но вы этого не хотите, – шепотом возразила она.
   Он не мог больше этого вынести.
   Она наклонилась еще ближе, прежде чем ответить, тихо вздохнула.
   – Я думаю… – Она заколебалась, затем торопливо продолжила: – Я думаю, что могу быть сейчас с вами.
   Невероятно, она поцеловала его!
   Такого поцелуя он еще не знал. Ее губы были мягкими, ласкающими, зовущими. Она воспользовалась искусством Сорайи, которому так старательно училась ранее, и в то же время в ней чувствовалась трогательная невинность, по которой он всегда узнавал Верити.
   Он был бессилен в попытке сдержаться и не ответить на ее поцелуй со всей страстью, горевшей в сердце. Кайлмор погрузил руку в ее шелковистые густые волосы. Они, прохладные и благоухающие, скользили между его пальцев, а жар ее губ обжигал его. Верити опустилась на его голую грудь и обняла за шею, притягивая его к себе.
   Прежде чем погрузиться в темную бездну наслаждения, он оторвался от ее губ.
   – Ради Бога, я пытаюсь вести себя правильно, – тяжело дыша, сказал он и посмотрел на ее пылавшее лицо.
   Его добрые намерения висели на волоске.
   – О, Кайлмор. – Ее опьяняющий смех отозвался в нем как изощренная пытка.
   В полном отчаянии он подумал, что отдал бы ей все, что имеет, если бы она хотя бы один раз назвала его Джастином.
   – Зачем ты делаешь это? – спросил он, а его руки еще сильнее сжали ее в своих объятиях. – Зачем, Верити?
   Она коснулась волос на его затылке.
   – Разве вы не знаете? Не понимаете? – Она смотрела на него ясным взглядом. – Война окончена. Я сложила оружие. Вы победили.
   – Так легко? – Он не верил в ее капитуляцию.
   Несмотря на поцелуй. Несмотря на то что она предлагала рай, в который он, грешник, уже не надеялся попасть.
   – Ты говорила, что ненавидишь меня. Ты должна ненавидеть меня за то, что я с тобой сделал.
   При напоминании о прошлом ее лицо помрачнело.
   – Да, я вас ненавидела. Но больше не могу ненавидеть. Вчера я чуть не умерла. А я не хочу умереть, не отдав себя безоговорочно мужчине, которого желаю. Вы, Кайлмор, – мужчина, которого я желаю.
   От изумления он не находил слов. Она – смелая, намного смелее, чем он. Она – прекрасная. И несмотря на его преступления против нее, она отдавала себя в его руки.
   У Кайлмора сжалось сердце. После всего этого горя, насилия, страданий и гнева ему было трудно поверить в спокойную гавань, манившую его.
   Уступка казалась такой простой. Эта уступка изменила его жизнь.
   Верити смотрела ему в лицо. В ее глазах блестели слезы, а на лице отражалась страсть.
   – Вы хотите, чтобы я просила, Кайлмор? Я попрошу, если это вам нужно. – Ее голос дрогнул.
   Как она могла сомневаться в нем после стольких лет неутолимого желания? Он так крепко прижал Верити к себе, что ее слезы увлажнили его плечо.
   Его голос дрожал от разбушевавшихся чувств.
   – Не плачь, милая. Это я должен просить. Я всегда принадлежал тебе. Ты не можешь сделать мне более драгоценного дара, чем подарить себя.
   Она отодвинулась от него и вытерла лицо дрожащей рукой, затем, к его удивлению, нервно засмеялась.
   – Так чего же вы ждете?
   Так чего же, в самом деле, он ждал? Он протянул руку и развязал пояс ее халата.
   – Боже мой! – ахнул он. – Что это на тебе?
   Она опустила глаза на свою прозрачную нежно-голубую шелковую рубашку. Напряженность исчезла с ее лица, и Верити вдруг насмешливо улыбнулась.
   – Вы не узнаете? Подозреваю, это дорого стоило у мадам Иветты.
   – Ни одного лишнего пенни, – с хрипотцой в голосе ответил он.
   В свете свечей скользкий шелк то прикрывал, то раскрывал изгиб бедра, выступ груди. У Кайлмора перехватило дыхание.
   Он наклонился и снова поцеловал ее.
   Кайлмор никогда не относился к мужчинам, которые находили особый интерес в поцелуях. Он всегда считал, что это отвлекает от более земных удовольствий. А теперь никак не мог насытиться сочной сладостью ее губ.
   Тело словно обожгло пламенем. Он был готов войти в нее, но оттягивал этот момент. Он намеревался подольше насладиться своим счастьем, пока злая судьба не отнимет его.
   – Нам надо бы пойти в твою комнату, если тебя так тянет на авантюру, mo cridhe. – Он тихо рассмеялся. – Эта кроватка выдержит только немногое, что нам предстоит свершить.
   Он страстно надеялся, что она не собиралась сейчас же начать соблазнять его.
   – Mo cridhe, – напомнил он.
   – Что? – спросила она растерянно.
   – Твоя комната. Пойдем? Один из нас окажется на полу, если мы останемся.
   Она очаровательно хихикнула:
   – Это не совсем подходит для герцогского зада.
   Этот смех был совершенно новым явлением. Они с Сорайей делили удовольствие, но не радость. А его страсть к Верити была темной и опасной.
   Каким великолепным открытием было то, что после года, проведенного с Сорайей, он все еще видел перед собой новые миры.
   Он встал с постели и протянул ей руку. Совсем недавно она отнеслась бы к этому жесту с подозрением. Сейчас же охотно взяла его руку, взметнув облако прозрачного голубого шелка.
   – Дайте мне пройти грешный путь рядом с вами, – прошептала она, отпуская его руку, чтобы взять подсвечник, и направилась к двери.
   Мужчина, которым он когда-то был, без колебаний принял бы это сокровище. Мужчине, которым он стал, требовалось окончательное подтверждение ее согласия.
   Ее глаза изумленно сверкнули. Пламя свечи заколебалось.
   – Ваша светлость?
   Он поправил ее.
   – Кайлмор. Или Джастин. Я предпочитаю Джастин.
   Улыбка, которой она одарила его, была чистым искушением.
   – Может быть, когда я узнаю вас лучше.
   Он отложил спор на другое время. Вместо этого спросил серьезным тоном:
   – А ты уверена, Верити?
   – Да, я уверена. – Она подняла руку и с нежностью погладила его по щеке. Тепло ее прикосновения словно бренди побежало по его жилам. – Пойдемте со мной. Обещаю прогнать ваши дурные сны.

Глава 19

   Верити, идя по коридору, ни на мгновение не забывала, что следом за ней, почти за ее спиной, идет сильный мужчина более шести футов роста.
   Стройный, сильный, возбужденный мужчина. Он был голым, и его интерес к ней не вызывал сомнений.
   Это ее волновало.
   И возбуждало.
   Дрожь пробегала по ее телу от сознания, что эту откровенную мужскую потребность не может удовлетворить никто, кроме нее. Всего лишь пару дней назад это приводило ее в ужас. Сейчас же доставляло удовольствие.
   Она больше не была дамой полусвета, которая разделяет ложе с мужчиной, зарабатывая себе на жизнь. Она больше не была бедной растерянной Верити, боявшейся, что погубит свою бессмертную душу, если уступит своим тайным желаниям.
   Однако, когда они вошли в ее комнату, она все же остановилась в нерешительности.
   Неожиданно ей показалось, что она совершает неисправимую ошибку.
   Кайлмор подошел к Верити сзади и обнял ее.
   – В чем дело? – шепотом спросил он.
   Было что-то новое в том, как он чувствовал малейшую перемену ее настроения.
   Она тихо, нервно засмеялась.
   – Вы бы поверили, что я смущаюсь? Вы подумаете, что я просто смешна.
   – Я думаю, ты совершенство. – Он выпустил ее из объятий и положил на постель. – Я весь твой.
   Она знала, что в эту ночь это было правдой. Она уже давно смирилась с тем, что это останется ложью навсегда. Женщина, подобная ей, не признает слова «навсегда».
   Пока было достаточно этой ночи.
   Одним плавным движением Верити сняла прозрачную ночную рубашку. По его телу пробежала судорога, а губы плотно сжались.
   – Я не уверен, что это удачная мысль, – хрипло сказал он. – Если ты хочешь, чтобы я не давал волю рукам.
   Она рассмеялась смехом Сорайи.
   – Если потребуется, я свяжу вас. Теперь ваша очередь.
   Как она могла шутить, говоря о похищении? Но так получилось, что все прежние обиды и ненависть исчезли.
   Если бы он не похитил ее, она бы все еще была искалеченным существом, смирившимся с таким полуживым существованием. Добрые дела, независимость, незамужнее положение, долг перед семьей, все это не могло сравниться с избытком и богатством чувств, поглотивших их в эту ночь.
   Мысль о разбитом сердце тоже мелькнула, но Верити прогнала ее. Она с жадностью хотела наслаждаться радостью. Не важно, насколько ее хватит. Не важно, какой болью она заплатит за эту радость в будущем.
   Он обхватил ее талию с такой силой, как будто хотел больше никогда не выпускать из своих сильных рук. На губах Верити появилась медленная сладострастная улыбка.
   Сорайя была сильной, но Сорайя была выдумкой. То, что Верити сейчас чувствовала, исходило из самой глубины ее естества. Это была всепоглощающая страсть к этому сложному, любимому мужчине.
   Он увидел выражение ее лица, и его ярко-синие глаза потемнели. Им было знакомо это взаимное возбуждение. Но такого накала страсти они еще не испытывали, каких бы высот чувственности ни достигали в прошлом.
   Она наклонилась и медленно, с наслаждением, как бы познавая его, поцеловала его грудь. Мускусный запах опьянял ее сильнее всякого вина.
   Она с удовлетворением заметила, что Кайлмору становится трудно дышать. Ей так хотелось этими поцелуями лишить своего любовника общеизвестного самообладания. По-видимому, ей это удалось.
   По телу Кайлмора пробежала дрожь.
   О, она выбрала себе мужчину с восхитительно мощной мужской силой. И вся эта мужественная плоть принадлежала ей, только ей, девушке, которой повезло.
   Скоро, очень скоро она ощутит ее. Кайлмор застонал и запустил руки в ее волосы.
   Она старалась продлить эту любовную игру. Его распростертое в чувственной муке тело вызывало удовлетворение какой-то чисто женской части ее души. Кайлмор вздрагивал от ее чувственных поцелуев, безмолвно умоляя о новых.
   И она хотела дать ему большее. Желание настойчиво билось в ее крови, требуя закончить эту муку.
   – Mo cridhe… – с трудом произнес он, приподнимая бедра навстречу ей.
   Она понимала, что он дольше не выдержит.
   Ее собственное желание вспыхнуло как молния, когда она почувствовала, как он яростно, но бесполезно пытается обуздать свою страсть.
   Ей хотелось, чтобы он потерял власть над собой.
   Безудержное желание удержать и сохранить эту минуту, как скупец хранит свое золото, не покидало ее, а возбуждение все возрастало.
   – Да, – шепнула она.
   Кайлмор был очень нежен. Она обхватила его бедрами, и он прижался к ее мягкому животу. После их распутного прошлого это должно было показаться им таким привычным.
   Но он не мог избавиться от странной мысли, что занимается любовью с девственницей. Вопреки всем тем наслаждениям, которые они когда-то разделяли. Вопреки тому, что он делал с нею в этом доме. Вопреки безумию, до которого его доводили ее умелые руки и губы.
   С нежностью, как будто впервые касаясь ее, он ласкал тело Верити.
   Он не спешил, подавляя бурлившее в его крови желание. Он думал только о ней. После всех его преступлений против нее он был перед нею в долгу.
   Он ласкал и целовал ее груди, пока она, задыхаясь, не задрожала в его объятиях.
   Он старался сохранить свободное дыхание и силу воли, чтобы не испортить ей удовольствия. Осторожно, проявляя сдержанность, которая почти убивала его, он вошел в нее. Ее вздох был самым сладким звуком из всех, какие ему приходилось слышать.
   Он ощущал себя силой, владевшей миром. Он распоряжался множеством судеб. И в то же время знал: такой интимный безмолвный момент был самым важным в его жизни.
   Он долго не шевелился, не нарушая совершенство их близости.
   Они были как одно целое.
   Он всегда отмахивался от этой мысли, как от сентиментальной чепухи.
   Но в течение нескольких божественных секунд не знал, где кончается он и начинается она.
   Но все же он был только человеком. Он больше не мог сдерживаться. Он начал свой ритм движений, и сразу же им овладело чувство окончательного возвращения домой.
   Она радостно вздохнула и приподнялась вместе с ним.
   Его знаменитое самообладание разлетелось на тысячу блестящих осколков.
   Верити медленно возвращалась из сияющего мира безграничного наслаждения. На нее навалился обессиленный Кайлмор, уткнувшийся лицом в ее плечо. Его тяжелое разгоряченное тело давило на нее, но Верити не хотелось отпускать его. Она еще крепче обняла его, дыхание постепенно успокаивалось.
   Трудно поверить, что она, великий эксперт плотских наслаждений, ничего в них не понимала. В ее прошлом были лишь бледные подделки под что-то редкостное и настоящее.
   Ей хотелось смеяться от радости. Ей хотелось плакать от обиды, что так много прошло мимо нее.
   Закрыв глаза, она вспоминала, как на мгновение ощутила что-то знакомое, когда их тела соединились.
   Впервые за всю свою жизнь она чувствовала полное удовлетворение. Невежественная деревенская девушка. Заботливая кормилица Бена и Марии. Боязливая служанка. Любовница Элдреда, скорее дочь, а не любовница, особенно со времени его болезни. Наставница Джеймса. Наваждение Кайлмора. А затем его разгневанная непокорная пленница.
   Дочь. Сестра. Любовница. Пленница. Возлюбленная. Все это – женщина, которая полюбила Кайлмора. И в конце всех мучительных бурь Верити сейчас наслаждалась покоем, которого никогда не знала.
   Слова «я люблю тебя» готовы были сорваться с ее губ.
   Но этого она никогда ему не скажет. Не ради себя – она никогда не перестанет любить его. Ради него.
   Последние несколько дней показали, что он далеко не тот бесчувственный камень, каким так старался казаться. Он уже пережил столько страданий. Она не позволит добавить еще одно.
   Кайлмор пошевелился. Дыхание стало ровнее, а сердце больше не колотилось в его груди.
   Когда он поднял голову и посмотрел ей в глаза, Верити увидела, что он тоже изменился. Его взгляд был ясным и спокойным. Исчез цинизм, постоянно омрачавший его черты. Впервые он действительно выглядел мужчиной на год моложе нее.
   Она коснулась его щеки. Пробивавшаяся щетина уколола пальцы.
   – У меня в постели медведь. – Ей хотелось легкости в разговоре.
   Она почувствовала, как сморщилась от улыбки его щека.
   – Мне следовало бы побриться.
   – М-м….